Текст книги "Собрание сочинений. Том 2"
Автор книги: Валентин Овечкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)
Федосья. Настя! Вот это мне дороже всего. Спасибо, что сыновей помянула… (Разволновалась.) Ну, ежели не шутите… Дайте хоть подумать! Как я это все охвачу?..
Черных. Думай, Федосья Андреевна, до самого воскресенья.
Настя. Вот, говорю, она примет колхоз, а на ее место бригадиром назначим (на Игната) его. А третью бригаду, куда ты просился, Игнат Трофимыч, дайте уж мне. Самую отсталую… А может, еще чего-нибудь, потруднее?.. Вот тот участок у нас, за Глубокой балкой, сто гектаров. Нам его не засчитывают в план. Негодная, говорят, земля, солончаки. Дайте мне и ту землю! В год – не ручаюсь, а года через три – посмотрите, какой там будет урожай!.. Все равно первенства не уступлю!..
Федосья. Черт в юбке!..
Все смеются. Гудок машины.
Черных. Ничего не поделаешь, приходится в такую минуту уезжать от вас. Мне еще надо домой заехать, документы захватить. До свиданья! Спасибо за хлеб-соль, за песни!
Наталья. Гостинцев привезите нам из Москвы!
Фрося. Да спросите – скоро ли там выставка откроется опять? Может, за наши труды и нас пригласят на выставку? До войны я девчонкой была, не работала еще, теперь выросла, могу заслужить – выставку не открывают. А Москву посмотреть хочется!
Игнат, Фрося и Настя провожают Черных.
Черных(Игнату). Видал, какой народ?
Игнат. Да, с ними держи ухо востро!
Черных. Боишься, еще пятьдесят лет проживешь и ничем больше не прославишься? Они заставят прославиться!
Настя. И от меня, Василий Павлович, поклонитесь Москве. Я свой первый орден в Кремле получала. Никогда не забуду тот день!.. (Улыбнулась.) А носила я его знаете как? Вот с Наташкой по очереди. Неделю я носила, неделю она. Дуры были обе, молодые, не знали еще тогда, что нельзя так.
Гудок машины. Игнат и Фрося отошли.
Недолго вы у меня гостили…
Черных. Я приеду еще, когда вернусь из Москвы. В тот же день приеду. Хорошо?
Настя. Приезжайте…
Черных. Вот ты и ожила. А когда я пришел…
Настя. Нет, жалеть меня не надо! Еще увидите, что сделаю!
Черных. Настя!..
Настя. Что?
Черных. Я тебе – никто?
Настя. А… Я про себя сказала: кто я вам такая, чтоб заступаться за меня.
Черных. Чуть не выгнала…
Настя. Ну, не надо… Приедете еще – не буду гнать.
Черных. Да?..
Настя. Нельзя на пороге прощаться.
Черных. Пойдем, проводи меня.
Уходят. Все посмотрели вслед им. Насти долго нет. Наталья, лукаво улыбнувшись, запевает: «Ох!.. Люди добрые, поверьте, расставанье хуже смерти…» Женщины вполголоса подхватывают песню: «Он увлек меня речами, я не стала спать ночами… До свиданья милый скажет, а на сердце камень ляжет…»
Настя(входит). Бросьте!..
Женщины со смехом оборвали песню. Настя подошла к открытому окну… Гудок, блеснули фары – машина, развернувшись, ушла.
Дуня! Сыграй мою любимую.
Дуня играет, женщины поют. Настя стоит у окна.
Где ты, лето знойное,
Радость беспокойная,
Голова курчавая,
Рощи да сады?..
Белая метелица
За окошком стелется,
Белая метелица
Замела следы.
(Сорвала с куста за окном веточку сирени.) Наташа, поди сюда! Смотри. Сирень у меня зацвела второй раз. К чему это?
Наталья(подошла, обняла Настю). А ты лучше меня знаешь, про всякие растения – отчего такое с ними случается?..
Женщины поют:
Были дни покосные,
Были ночи росные,
Гнулись ивы тонкие
К светлому ручью.
На лугу нескошенном,
На лугу заброшенном
Встретила я молодость,
Молодость свою…
Занавес.
1949–1950
Навстречу ветру
Пьеса в 3-х действиях,
6-ти картинах
Действующие лица
Андрей Николаевич Глебов – главный инженер МТС, 27 лет.
Степан Романович – бригадир тракторной бригады, 48 лет.
Вера Сергеевна – агроном, 28 лет.
Григорий Софронович Лошаков – пенсионер, 60 лет.
Семен Ильич – почтальон, 50 лет.
Федор Алексеевич Карасев – тракторист, 25 лет.
Павел Арефьевич Шубин – директор МТС, 48 лет.
Виктор Петрович Соловьев – секретарь партбюро МТС, 40 лет.
Татьяна Ивановна – бухгалтер МТС, 38 лет.
Дарья Мироновна – жена Степана Романовича, 45 лет.
Трактористы, их жены, парни, девушки.
Действие первоеКартина первая
Поле. Вдали небольшой лесок. Солнечный весенний день. Стан тракторной бригады. Полевой вагончик, бочки с горючим, водовозка, пустые ящики, банки, за кустами трактор со снятым радиатором. Бригадир Степан Романович сносит к вагону инструмент и разбросанные вокруг вещи. Почтальон Семен Ильич починяет свой велосипед. В вагоне на топчане спит Федор, из открытой двери видны его ноги.
Семен Ильич. Значит, кончаете сегодня, Степан Романыч?
Степан Романович. Да, к вечеру добьем посевную. Завтра начнем пахать пары.
Семен Ильич. Вот хорошо. И мне ближе будет почту вам возить… Романыч! Где у тебя тут ненужные железки? Мне надо одну штучку, на мой вездеход.
Степан Романович. Чего доброго, железок у нас хватает. Вон (повел рукой вокруг) ищи.
Семен Ильич. Два болтика мне надо на мою машину, а то скоро совсем рассыплется. На бечевочках езжу.
Степан Романович(посмотрел на велосипед). Да, машина у тебя того…
Семен Ильич. Казенная.
Степан Романович. Поищи в той куче, под вагоном.
Семен Ильич(порылся в куче старого железа). Вот, кажется, подходящие.
Степан Романович. Инструмент тебе? Ключи там, в ящике подбирай.
Семен Ильич(чинит велосипед). Казенная… До меня четыре почтальона ездили, я пятый. А на ремонт не дают ни копейки. Ты, говорит, мэтэес обслуживаешь, у тебя там сто приятелей, пусть починяют так, по дружбе, за хорошие письма.
Степан Романович. Что там чинить. Выкрасить его да выбросить.
Семен Ильич. Не слышно твоих тракторов. Далеко, что ли, работают?
Степан Романович. Далеко. За Фатеевской дорогой.
Семен Ильич(прислушивается). Вроде один гудит.
Степан Романович. Нет, то Федор храпит.
Федор(поднимается). А?..
Степан Романович. Я тебя не звал.
Семен Ильич. Ишь ты, как чутко спит! Заячий сон.
Степан Романович. Он думал, обедать зовут. Еще не привезли.
Федор(зевает). Ильич! Мне писем нет?
Семен Ильич. Нету. Пишет.
Федор. Ну, посплю еще. (Ложится.)
Степан Романович. В ночной смене работал. Отдыхает.
Семен Ильич. Пусть поспит.
Федор сильно захрапел.
О, опять храпит, слышь! Как будто и не просыпался. Счастливый народ – эта молодежь! Беззаботные ребята! Как ляжет – сразу храпит.
Степан Романович. А тебе что, плохо спится?
Семен Ильич. Да что-то стала мучить бессонница по ночам. Какие-то думки в голову лезут, все что-то вспоминается…
Степан Романович. Совесть нечиста. Нагрешил много, вот оно теперь и вспоминается.
Семен Ильич. Какие у меня грехи! Никого не убил, не ограбил.
Степан Романович. Знаем, какие. По женской части.
Семен Ильич. Ну, что ты, Романыч, давно уже прекратил. Выдумаешь!.. Ты вот что лучше скажи мне: как к нему (на велосипед) моторчик приделать? Вот такой, что в «Динамо» продаются. Все же облегчение труда – ногами не крутить.
Степан Романович. Я ж тебе говорю: ручку к нему надо приделать, чтоб покрепче взяться, и забросить его вон аж туда, в тот овраг.
Семен Ильич. Ну, ну, забросить! Еще поездим. (Кончил чинить велосипед.) Всё! Как новенький! Тарахтит, будто собаке к хвосту банку привязали, ну ничего. Километров пятьсот еще пройдет. (Порылся в сумке). Вот вам газетки. Три районных, подписчикам, и твоя, областная.
Степан Романович. Положи там. В обед почитаем.
Семен Ильич. Вот тут еще два письма вашему инженеру Андрею Николаичу. В конторе его не застал, в бригады, говорят, уехал. К тебе он не завернет? А то назад отвезу, в мэтэес.
Степан Романович(посмотрел на дорогу). А вон он сам идет.
Семен Ильич. Да, он. А с ним кто это?.. А, это агрономша из «Красного Октября», Верочка… забыл по отчеству. Ну, ей письма на колхоз идут, ежели кто ей пишет… Хорошенькая девушка, а вот почему-то до сих пор не замужем. А, Романыч?
Степан Романович. Хорошенькая, да. А почему не замужем – не знаю. Спроси ее.
Семен Ильич. Что ты! Это неприлично – спрашивать у девушек про такое.
Степан Романович. Ох, кум, кум! Все девушками интересуешься! Попадало тебе на орехи, да мало!..
Подходят Андрей и Вера.
Андрей(продолжая разговор). Нет, тот случай, Вера Сергеевна, нам в вину никак нельзя ставить! Трактор простоял, да, ну и что? В тот день рано было еще начинать там боронить. Грязь размазывать? Наш главный агроном сказал, что не подпишет акт, бросьте ерундить!
Вера. Да мне что, я хоть сейчас его порву, этот акт. Председатель нажимает!.. А вы там в дирекции порвите тот акт, что на нас составили, когда в третьей бригаде семена не вывезли в поле.
Андрей. Вот как! Вы нам простите наши грехи, мы – вам. Уже научились этим штучкам?..
Вера. Ох, эти проклятые акты, бумажки! Ни о чем другом и разговору нет, только о них! (Порвала акт.)
Андрей. Порвали? Ну, все! Больше не будем о бумажках!.. (Засмеялся.) Но мы тот акт у себя все же не порвем!.. Здравствуйте! (Задерживается возле разобранного трактора).
Вера. А я уж сегодня здесь была. Вас только не видела, Семен Ильич. Здравствуйте!
Семен Ильич. Добрый день!
Степан Романович. Здравствуйте!
Андрей. Степан Романыч!
Степан Романович. Ась?
Андрей. Пятый номер надо обязательно ставить на ремонт. Я вам дал два дня отсрочки, больше график ломать не буду. Да и мотор уже еле тянет, я был сейчас возле пятого, их председатель (к Вере) подвез меня туда. Он вам за неделю полтонны пережога сделает.
Степан Романович. Так и наметили, Андрей Николаич. До вечера работает, а ночью Мищенко отгонит его в мастерскую.
Андрей. Все в борозде, кроме (указывает на трактор) этого?
Степан Романович. Все.
Андрей. Радиатор для него еще не привезли?
Степан Романович. Нет. Я сказал нашему горючевозу, чтоб заехал за ним в мастерскую. Но у нас же не горючевоз, а чучело гороховое! Выделил колхоз облома – нá тебе, боже, что нам негоже! Вместо мастерской к закусочной подвернет и будет там за кружкой пива полдня язык мозолить с такими же пустобрехами!..
Федор(вылезает из вагончика). Привет начальству!
Вера. Здравствуй, трудящийся! Запух ты, Федор Алексеич.
Андрей. Здравствуй, Федя.
Федор. Да, маленько переспал. Сон хороший снился, жалко было просыпаться.
Вера. Какой же?
Федор. Будто вы, Вера Сергеевна, замуж за меня выходили.
Вера. А, интересный сон. Сон под воскресенье, говорят, сбывается к обеду. А сегодня вторник.
Федор. Какая жалость! (Идет к водовозке, умывается, расчесывает мокрые волосы, заглядывая, как в зеркало, в ведро с водой.)
Семен Ильич. Вам два письмеца, Андрей Николаич.
Андрей берет письма, садится на ящик, держит письма, не распечатывая, на коленях. Вера заглядывает через его плечо.
Вера. Как будто не от девушек письма. Хотя иногда бывает и у девушки такой твердый, мужской почерк.
Андрей. У девушки с твердым характером. Нет, это от друзей по институту.
Семен Ильич. Три друга у вас, я уж приметил по штемпелям. Один пишет с Дальнего Востока, другой – из Харьковской области, а третий без марок шлет, солдатские. Подтверждаю, Вера Сергеевна, от девушек он не получает, таких писем я ему не доставляю.
Вера. Мало же у вас друзей. Только трое?
Андрей. Зато хорошие друзья.
Вера. А хозяйка у вас хорошая?
Андрей. Что? Какая хозяйка?..
Вера. Ну та хозяйка, где вы на квартире живете. Вы же здесь в селе на квартире? Один? Без родных?
Андрей. У меня родных, кроме какой-то троюродной тетки, никого нет. Чем вас интересует моя хозяйка? Молодая ли? Старая? Лет пятидесяти. Я ее почти не вижу. Как уйдет на ферму, отдаст мне ключ от хаты, так неделю, две и не вижу ее.
Вера. А кто же вам готовит, стирает?
Андрей. Кто? Сам. Суп сварить – дело нехитрое. Молоко у соседки покупаю.
Вера. То-то, я вижу, у вас на рубахе пуговиц нет. Одна осталась, и та еле держится.
Андрей. Да? А вы пришейте.
Вера. С удовольствием. Что пришить? Нужны пуговицы.
Андрей. Пуговицы – вот они, в кармане.
Степан Романович. А иголка с ниткой у нас найдутся. Федя, подай-ка.
Федор выносит из вагончика нитки и иголку, Степан Романович передает их Вере.
Черные. Сойдут. Белых не держим, не по нашей одёже.
Вера пришивает Андрею пуговицы к рубахе.
Семен Ильич. Возьми, Андрей Николаич, чего-нибудь в зубы, а то она тебе память зашьет. (Поднимает с земли гаечный ключ.) Вот – ключ.
Андрей. У меня карандаш есть. (Берет в зубы карандаш.)
Степан Романович. Семен Ильич! Кум! Ты специалист по этой части, объясни-ка. Почему девушки любят пришивать пуговицы парням, особенно когда парень девушке нравится? А почему жены мужьям не любят пришивать?
Семен Ильич. Не любят!..
Вера. Неужели так, Степан Романыч?
Степан Романович. Верно! Вот я в субботу был дома. Пожалуйста, посмотрите! (Показывает – на рубахе недостает двух пуговиц.)
Вера. Ну, ничего, я и вам пришью.
Федор(просматривает пуговицы на своей рубахе). Все на месте. (Отрывает одну, слабо державшуюся пуговицу.) Нет, и у меня одной не хватает…
Вера. Ну, это уж вы бросьте! Я вам не портниха. Мне надо вон еще к тем сеялкам, в шестую бригаду, пройти.
Федор. Выходит, зря оторвал? Придется самому и пришивать? (Садится на корточки и пристально смотрит, как Вера пришивает пуговицу.) Товарищ агроном! Вера. А?
Федор. Вера Сергеевна!..
Вера. Ну?
Федор. Верочка!..
Вера. Ну говори же, что?
Федор. Не можете вы мне объяснить такое дело?.. Почему, когда я встречаю очень красивую девушку, меня всегда берет какое-то сомнение?
Вера. В чем – сомнение?
Федор. На меня находит робость, безнадежное настроение. Хороша Маша, да не наша. Очень уж красивая! Не может быть, чтоб такая девушка никем не была занята. Конечно, ее многие любят, не один ты восхищаешься ее красотой. И она уже кого-то полюбила. Тут твоя, Федор, не попляшет!.. И еще такая мысль приходит в голову: но почему же все-таки она, такая красавица, до сих пор не замужем?
Семен Ильич. Вот, вот!..
Федор. А может, ее все избегают, потому что у нее есть какой-то скрытый недостаток?
Вера. Что-о? Какой недостаток?
Андрей. Федор, ты бы полегче.
Федор. Я сейчас объясню. Мой отец был заядлый лошадник, очень любил лошадей и разбирался в них. И хотя я вырос уже при колхозах, единоличного хозяйства у нас не было, он все же давал мне такие советы. Если, говорит, будешь когда-нибудь покупать лошадь на базаре, не гонись за очень красивой и лощеной, у такой красавицы, может, под лоском какие-то скрытые пороки.
Андрей качает головой.
Погоди, погоди, Андрей Николаич, все будет прилично. Лошадь, говорит, надо выбирать в черном теле, лишь бы она была молодая и крепкая в кости. У такой все недостатки, ежели они есть, налицо.
Вера. Ну и сравнения же у тебя, Федя: девушки, лошади!..
Федор. Так это я только для примера. А может, у той девушки, насчет которой я сомневаюсь, просто очень плохой характер. Вот я о чем говорю! И все об этом ее недостатке знают, один я, дурак, не знаю, любуюсь ее красотой и поражаюсь – почему до сих нор не замужем?
Вера(помолчав). Ничего не могу тебе объяснить, Федя… Вот, может быть, в этом и несчастье мое. Все, как ты, робеют передо мной, впадают в уныние, думают, что опоздали, что я уже занята, и никто не предлагает мне руку и сердце.
Федор(изображая восторг). Да? Вера Сергеевна! Верочка! Это правда? Не занята?..
Вера. Правда.
Федор. И, значит, я могу?.. (Опускается на одно колено.)
Семен Ильич. Погоди, Федор, наивный ты человек! Тебе же глаза отводят. Тут, можно сказать, ухаживание идет полным ходом, а ты лезешь не в свои сани.
Андрей. Есть, Федя, такая игра: третий лишний. Знаешь, на сколько ты опоздал? Ровно на одну минуту. Мы только что с Верочкой сказали все друг другу глазами.
Вера, наклонившись к Андрею, перекусывает нитку у самой его груди.
Федор(хватается за сердце). Ох! (Встает, шатаясь идет к водовозке, берет ведро, где воды на донышке, и делает вид, будто выпивает целое ведро воды.)
Степан Романович(улыбается). Молодежь!..
Семен Ильич. Вот так, с шуток, может, и свадьбу сгуляем? А?
Вера. Давайте теперь вам, Степан Романыч.
Степан Романович. Спасибо, спасибо, не надо! У меня пуговиц нет, затерял. Потерплю до следующей субботы… Вы, Вера Сергеевна, если у вас время есть, прочитайте, пожалуйста, наш боевой листок. Вон на вагончике, на двери. Наш грамотей, Миша Павлов, заболел, я сам писал. Проверьте мое сочинение, может, ошибок наделал.
Вера отошла к вагончику, читает боевой листок.
Свадьбу, говоришь, кум, сгуляем? Что ж, свадьба – дело неплохое. Не все ж сеять и пахать, надо и свадьбы гулять. Я вот осенью приглашу вас всех к себе на серебряную. Двадцать пять лет отмучился! Сколько лет наша мэтэес существует, столько лет и я женатый… Два года ухаживал я за своей Дарьей Мироновной – ни в какую! И этот вот (на Семена Ильича) возле нее вертелся, сватов засылал. Отказ, обоим. На Гришку Козлова заглядывалась, на секретаря нашего сельсовета. А как пришел я с курсов, сел на новенький трактор, да как проехал мимо Дарьиного дома на третьей скорости два раза туда-сюда – не устояла! Тогда трактористы были в почете у девок!..
Федор. Не так, как сейчас.
Семен Ильич. Сейчас – уже не в диковину… Заговорился я с вами, а еще в три бригады надо почту развезти. (Встает.) Ничего нет на почту передать?
Федор. Погодите, кто-то из ребят написал письмо, видел в вагончике на столе. (Выносит из вагончика письмо.) Вот, бросьте там в ящик.
Семен Ильич. Куда – в ящик? Видишь написано: заказное. Еще шестьдесят копеек надо.
Федор дает ему монеты.
Ну, будьте здоровы, живите богато! Поехал!.. А отец правильный тебе дал совет, Федя! (Садится па велосипед и уезжает.)
Вера жестом подозвала Андрея, попросила у него карандаш, стала что-то исправлять в боевом листке.
Степан Романович(снимает с веревки, привязанной к дереву и вагончику, сушившиеся на ней майку, рубаху, трусы, полотенце, отдает их Федору). Твое хозяйство? Прибери в вагончик.
Федор. Так ночью снимаемся отсюда?
Степан Романович. Конечно, надо сниматься. Паровое поле под самым селом. Чего ж – пахать пары там, а жить нам – здесь?
Федор. Это дело! Ближе к селу – ближе к девчатам! (Стаскивает к вагончику ящики, ведра, бидоны, Андрей ему помогает.) А вагончик наш за весну полозьями в землю не врос? Стронем его трактором с места? (Пробует плечом.) Стронем!..
Вера. Прочитала, Степан Романович. Четыре ошибки было. И в заголовке пропустили буквы. Вместо «Передовики труда» у вас: «туда». Я поправила.
Степан Романович. Спасибочко!.. Переедем ночью, если вот этот не задержит. Вот незадача! Тут и сборки всего на час, был бы радиатор. Не видать там, не едет Николай?
Федор(смотрит на дорогу). Не видать.
Степан Романович. Черти б его съели с квасом!.. Сколько раз доказывал председателю: обязательно нужна нам при тракторной бригаде хорошая лошадь с повозкой, кроме тех, что горючее и воду возят! Для всякого такого случая. Вот надо быстро отвезти в мастерскую что-то или оттуда забрать. Рысака нужно! Чтоб за час туда и обратно смотаться! Не дает. То лошадь не подберут, то ездового нет, то повозки не находится. Покупайте, говорит, мотоцикл, вы много денег зарабатываете.
Андрей. А если б у них эти трактора были свои, колхозные, все бы нашлось – и лошадь, и повозка.
Степан Романович. О, тогда бы все нашлось! Свое – что говорить! Совсем другая забота!
Проселочной дорогой к стану подходит Лошаков с полевой сумкой через плечо.
Лошаков. Здравствуйте, товарищи!
Степан Романович. Здорово, товарищ Лошаков. Ходишь?
Лошаков. Хожу. (Осматривает трактор, разбросанные ящики, бочки.)
Андрей. Вот мы с Верой шли сюда и по дороге как раз об этом говорили. Все же как-то неладно у нас получается. Земля – колхозная, трактора, что ее обрабатывают, – государственные, трактористы – не то рабочие, не то колхозники… А не пришло время передать это все в одни руки?
Федор. Как – в одни руки? Совхоз, что ли, сделать? А что! Я и в совхоз пойду, мне все равно, где работать.
Вера. И я пошла бы в совхоз. Там агроному твердая зарплата.
Андрей. Может быть, на месте какой-то МТС надо и совхоз организовать, если колхозники согласятся. А может, просто продать колхозам все наши машины? И пусть они сами обрабатывают ими свою землю. А?.. Колхозы сейчас окрепли уже – что, они не справятся с этой техникой? А кадры – вот они, вы. Перейдете в колхоз и будете работать на этих же тракторах и комбайнах.
Лошаков. Интересно!..
Степан Романович толкает локтем Андрея, тот не понимает его знаков.
Андрей. Что интересно, товарищ Лошаков?
Лошаков. Главный инженер МТС вносит предложение о ликвидации МТС!
Андрей. Да уже многие председатели колхозов об этом поговаривают. Дайте, говорят, нам всю вашу технику, и мы сами управимся с нею не хуже вас.
Лошаков. Так то председатели говорят! У них свои цели. А вы – главный инженер государственной машинно-тракторной станции. Вы должны отстаивать интересы государства, а не колхозов.
Андрей. Разве у колхозов не те же интересы, что у государства?.. Я думаю, наш общий интерес сейчас – поднять больше урожайность в колхозах.
Лошаков. Вот и работайте в этом направлении! Улучшайте состояние тракторного парка, повышайте у каждого тракториста чувство ответственности за урожай! Влияйте на колхозы! Требуйте от правлений колхозов точного соблюдения договорных обязательств!
Андрей. Требуем, как же. Колхозы пишут на нас жалобы в райком, мы – на них. Если б по каждому случаю нарушения договоров затевать тяжбы, так директор из суда не вылезал бы.
Лошаков. Ваша священная обязанность, товарищ Глебов, всячески поднимать организующую роль МТС и укреплять ее авторитет в массах! А вы его подрываете!
Андрей. Чем подрываю?
Лошаков. Вот такими разговорчиками. Мы, МТС, не можем, не в состоянии навести порядок в колхозном производстве и обеспечить повышение урожайности – пусть передадут трактора колхозам. Расписываетесь в собственном бессилии. Хорошенькое дело! Конечно, если у самого главного инженера такое настроение!.. А может, вы просто хотели бы остаться не у дел, чтоб поскорее удрать, вернуться в город?
Андрей. Почему – вернуться? Я не горожанин. Я в городе жил только, пока в институте учился. Я сам из села, родился в селе, и десятилетку там кончал.
Лошаков. Из какого села?
Андрей. Из села Артюхово, Дубовецкого района.
Лошаков. Так… Если вы хоть немного знакомы с политэкономией, то должны бы знать, что высшей социалистической формой является государственная, общенародная собственность на орудия и средства производства. А колхоз – это только общественно-кооперативная форма. Так что же вы предлагаете – из высшей формы перейти в низшую?.. Может, и станки с крупных государственных заводов продать каким-нибудь артелям кустарей?
Андрей. Политэкономию-то я немножко знаю…
Лошаков. Вот именно – немножко!.. Да и что это вообще за слова: «свое», «не свое»! А чье же это все – эти поля, машины, заводы? Вы полагаете, что наша колхозная деревня до сих пор по уши сидит в старомужицких предрассудках, деля все сущее на «свое» и «чужое»? Колхозники, в лице лучшей своей части, думают широко, по-социалистически, по-государственному! Вы отстаете в развитии сознания от рядовых колхозников, товарищ главный инженер!.. (Поднимается по ступенькам в вагончик. Пока он там что-то осматривает, все продолжают молча работать. Выйдя из вагончика, достал из полевой сумки блокнот, что-то записал.) Опять не вижу свежего боевого листка.
Степан Романович. Вон он висит!
Вера закрывает дверь вагончика – показывает боевой листок.
Мы его снаружи пришпилили, чтоб виднее было. А стенгазета – там. (Указывает на стену вагончика, обращенную в глубь сцены.)
Федор. Даже моя персона там фигурирует.
Андрей. С какой стороны?
Федор. В стенгазете – с отрицательной, а в боевом листке – с положительной. В этом, говорят, мой главный недостаток: не выдерживаю ровного стиля в работе. Неделю назад заснул ночью на тракторе, в канаву заехал. А вчера полторы нормы дал.
Лошаков. А обязательства надо было в рамку завести, под стекло. Кто-то отполосовал уже кусок на цигарку.
Степан Романович. Заведем в рамку. У меня дома есть такая пустая рамка, принесу.
Лошаков. Да, интересное дело! До чего договорились: трактора надо колхозам продать! Мобилизуете механизаторов на успешное завершение весеннего сева?
Степан Романович. Мы сегодня заканчиваем сев, товарищ Лошаков. На пять дней раньше, чем в прошлом году.
Лошаков. Это вы во всех тракторных бригадах такие политбеседы проводите, товарищ Глебов? Или только начали с этой бригады?
Андрей. Только начал.
Лошаков. Не советую продолжать… А этот трактор почему стоит, не работает?
Степан Романович. Стоит, потому что мотор разобрали. Без мотора он не поедет. А мотор разобрали – на профилактику, срок подошел. К вечеру поедет.
Лошаков. Да? К вечеру поедет? Ну, хорошо. Работайте, работайте! (Увидел идущую по дороге машину, машет кепкой, кричит.) Э-эй! Стой! Наша машина. Стой! Федоренко, ты куда едешь? В Ушаковку? Погоди, меня подвезешь! (Перекидывает сумку через плечо.) До свиданья, товарищи! (Уходит по дороге быстрым шагом.)
Степан Романович. Прощайте!
Федор. Будьте здоровы!
Андрей. Чего вы меня толкали, Степан Романович?
Степан Романович(качает головой). Дернул тебя черт, Андрей Николаич, прости за выражение, при нем такие вещи говорить! Ты же не знаешь этого человека.
Андрей. Как не знаю? Знаю. Бывший секретарь партбюро МТС.
Степан Романович. Ох, не знаешь!.. Он где-то в другом районе работал секретарем райкома, не то вторым, не то третьим. Там его прокатили на конференции. Потом прислали его к нам. Два года сушил он нам мозги. А на прошлых выборах и мы его прокатили. Не прошел тайным голосованием в бюро. Но ему уже за пятьдесят, инвалид какой-то группы – в общем, вышел на пенсию. А живет здесь и на учете состоит в нашей парторганизации. Никак не можем от него отделаться! Вот видишь – берет партпоручения, ходит по бригадам, копается, как скорпион, в бумажках!
Вера. Какой ты неосторожный, Андрей!
Федор(грустно). Уже на «ты» перешли!..
Степан Романович. Когда он был у нас секретарем, не проходило партсобрания, чтоб он в заключительном слове не предложил либо исключить из партии кого-то, либо выговор ему записать. Только и видел одно средство, как помочь человеку, если он в чем-то ошибается или слабо работает: наказать его! Не собрания были, а судилища! И, знаешь, так заговорит всех, так подведет вопрос, как будто он и прав! Нельзя с ним не согласиться!
Вера. О политэкономии он верно говорит. Так и написано там о формах собственности.
Андрей. Только не написано, как выйти из такого положения, когда колхозной землей два хозяина распоряжаются! Наш главный агроном приказывает трактористам: «Так надо сеять!», а колхозный агроном говорит: «Нет! Не позволю, надо сеять так-то!» Кому-кому, Вера, а тебе это лучше, чем мне, известно. Разве это порядок?
Вера(пожала плечами). Не нами он установлен, не нам его и ломать. Надо просто договариваться как-то между собою.
Андрей. А если я говорю на черное – черное, а ты говоришь на черное – белое, сможем мы с тобой когда-нибудь договориться?
Вера(улыбнулась). Ну, может быть, сойдемся на том, что скажем на черное – серое.
Андрей. Нехорошо сказала. Не хочу слышать от тебя таких слов даже в шутку!..
Степан Романович. Нет, это тебе так не пройдет, Андрей Николаич, вот посмотришь! Он тут чего-нибудь раздует. Записал что-то в свою книжечку.
Андрей. Пусть пишет! Подумаешь, какие страхи!
Вера. Мальчишество!..
Андрей. Что я такого сделал? Что из этого можно раздуть? Я же не открыл тут распродажу тракторов. Не в моих это правах. Ты куда хотела идти, Вера? К сеялкам? Пойдем, провожу… Ты чего надулась? Разве я сказал что-нибудь обидное?.. Или ты, в самом деле, за меня боишься?
Вера. Да, боюсь…
Андрей. За меня?.. Почему?
Вера. Я много слышала хорошего о тебе, Андрей… Я позавчера была в райисполкоме. Наш председатель ездил отчитываться за посевную и меня взял. И секретарь райкома там был, и ваш директор. Секретарь спросил его: как там у вас работает молодой инженер? И директор ваш такую блестящую характеристику тебе дал! Энергичный, способный!.. Всего не буду рассказывать, а то еще зазнаешься… Зачем же давать возможность какому-то Лошакову на тебя капать?
Андрей(взял Веру под руку). Вера! Да при чем тут Лошаков? Я же вот это все, что сказал здесь, и самому секретарю райкома скажу! Ничего я не говорил такого, чтоб оглядываться – не слышит ли меня кто… Ну, пойдем, а то и посевная закончится, пока к твоим сеялкам доберемся. А я там, Степан Романыч, возьму у Савченко мотоцикл, добегу в Макаровку и позвоню оттуда в мастерскую. Может, там наша «походка» стоит – пусть привезут вам радиатор.
Степан Романович. Давай, давай, позвони! Чтоб не застрять нам тут до завтра.
Андрей. До свидания!
Степан Романович. Всего хорошего!
Федор. Будьте здоровы!
Вера и Андрей уходят.
Федор(сидя на ступеньках вагончика, смотрит им вслед). Инженер… Все-таки высшее образование украшает человека. А у меня – среднее, незаконченное… (Достал из вагончика бутылку молока, выпил.)
Степан Романович(кончая прибирать инструмент). Помню, нагрянул как-то Лошаков ко мне на полевой стан – это еще когда он секретарем работал. Осенью было дело, зябь пахали. Все машины пашут, никаких поломок, ну и я прилег отдохнуть. Как налетел Лошаков! «Что за безобразие! Трактора все в борозде, работают, а бригадир спит!» Здрасьте, говорю, Григорий Софроныч, мое вам почтение! А что же мне делать, когда трактора исправные и работают? Бегать вокруг вагончика, заголясь? Почему они исправные? Значит, я возле них потрудился, полазил, настроил всё! Теперь мне только и отдохнуть, пока они работают… Ох, и понятие же у человека! Ругает бригадира за то, что у него все трактора в борозде! И чем только такие люди думают!
Федор. Вот именно! Чем они думают!.. (Вынес из вагона гармошку, сел на ступеньки, играет и поет какую-то грустную песню. Оборвал песню, посмотрел на солнце). Когда же нам привезут обед?..
Занавес.
Картина вторая
Комната партбюро в конторе МТС. Обстановка в беспорядке – мебель только что перенесена из другого помещения. На полу связки книг, свернутые в трубку плакаты. Соловьев подвинул на место письменный стол, прибивает на стену диаграммы и плакаты. Входит Шубин.
Шубин. С добрым утром!
Соловьев. Привет!
Шубин(оглядывает комнату). Ну, тут тебе лучше будет, на новом месте?
Соловьев. Мне и там было неплохо, не обо мне речь, Павел Арефьич. Тесно было там. Придут три человека – и негде им сесть. А тут мы и партсобрания сможем проводить.
Шубин. Да, тут кубатура подходящая. Мебели надо добавить.
Соловьев. Десяток стульев надо еще поставить. Не таскать же всякий раз из твоего кабинета. И тот диван взять, что в бухгалтерии стоит.
Шубин. Да. А для книг стеллажи надо поделать. Ладно, пришлю к тебе столяра и выпишу десяток досок.
Соловьев(смотрит на стену). А сюда что прибьем?.. Еще можно один плакат. (Разворачивает плакаты.) Ну вот. «Соблюдайте правильный режим кормления грудного ребенка». Это нам не подходит. Не по нашей специальности. (Разворачивает другой плакат.) «День морского флота». Тоже к нам не относится, мы люди сухопутные… Да, слушай, Павел Арефьич! А День тракториста или День механизатора, как они тут называют, будем проводить? К воскресенью, пожалуй, закончим вспашку паров, трактора станут, люди свободные – самое подходящее время. Междупарье.
