Текст книги "Собрание сочинений. Том 2"
Автор книги: Валентин Овечкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)
Дарья. Чтой-то не охота, милая-я… (К Федосье). Как, бригадир?
Федосья. Для колхоза работали и будем работать, а для твоей выгоды – нет!
Настя. Для моей выгоды? Эх, ты!.. Опять народ против меня настраиваешь?
Федосья. Не мы против тебя – ты против нас пошла!
Дарья. Пойдемте, бабы!
Дуня(тормошит девушку, заснувшую в кустах). Нюрка, проснись! Вот спать здорова! Хоть стреляй – не услышит. А Верка где?
Фрося. Собирай всех, а то еще кого-нибудь потеряем здесь.
Марфа Семеновна. Вроде бы и нехорошо самовольно работу бросать, и работа такая дурная… Порядку нет!
Фрося берет коромысло на плечо, с вызовом оглянувшись на Настю, запевает: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед…» Женщины уходят. Остаются Шавров, Иван Гаврилович и Настя.
Настя. Вот тебе – «по силе возможности»! Эх ты, председатель! Церковным старостой тебе служить, на храм божий копейки собирать!.. Водовозки не отпускай. Своих девчат приведу! (Уходит.)
Шавров(садится на пригорке, тихо напевает). «Развевалися знамена-а…» Ну, дела, дед! Одна такая, да сколько крику из-за нее. А кабы десять, двадцать?..
Иван Гаврилович. Да, незавидное твое положение…
Шавров. И ей надобно угодить, – человек знаменитый, ее в Москве знают, – и других не обидеть…
Иван Гаврилович. Комары заели. Костер развести, что ли? (Разводит костер.)
Шавров. Болячка на мою голову! Спать хочется. Вчера в райкоме на бюро до утра продержали… Ждать ее здесь или домой ехать?..
Иван Гаврилович. Обожди, от греха… А все же, Прокопыч, неправильно ты рассудил.
Шавров. Чего?
Иван Гаврилович. «А кабы десять таких, кабы двадцать?» Да хоть бы и сто! Лишь бы не врозь тянули. Колхозу – прибыль, больше урожая, да и тебе – почет. Будет весь колхоз на виду – гляди, может, и тебе какую награду дадут.
Шавров. За этот год награды не жди.
Иван Гаврилович. А чего? Еще не все пропало. Вон тучки собираются. Ежели дожди пройдут – поправятся хлеба.
Шавров. Да, тучки… Звезды затянуло. И росы нет на траве. Вроде – к дождю… Эх, жизнь наша деревенская! Всё на тучки поглядываем. Крестьянское хозяйство, дед, – картежная игра… А все ж – нынче мордой в грязь, а завтра – князь! И такого урожая дождемся, что закромов не хватит!
Иван Гаврилович. Бывает, бывает… Выдастся год: нужно растению тепло – тепло, ветерок мягкий; нужен сегодня дождь – идет дождь, как по заказу. Все растет, как из воды, дуром растет. (Поднимает чье-то брошенное в траве коромысло.) Коромысло вот это воткни в землю – ветки пустит! От бога урожай, как говорится.
Шавров. От бога ли, от черта – дождемся. Мне не к спеху. Да вот как раз в последний год перед войной и случился у нас такой урожай. Почти по тридцать центнеров на круг собрали. Кабы по теперешнему времени – вот и звездочка мне!.. Я, дед, слышь, восемь лет тут председательствую. Во Франции за это время сорок премьер-министров сменилось, а я – недвижим…
Иван Гаврилович. Укоренился?
Шавров. Выдержал! Почему? Нервы берегу. И голову не перегружаю. А кабы в думки ударился – пропал бы! Мне ко всем болячкам только опыляции не хватает. Да что я, агроном, что ли? Я – по административной части. По научной я – не мастак.
Иван Гаврилович. Не мастак, верно…
Шавров(серьезно). Для дела берегу себя, не для пустяков. Для них же, для таких крикух. Насте – что? Только о том забота, чтоб свои рекорды показать. А у меня – хозяйство, махина!.. Меня, дед, колхозники любят не за опыляцию.
Иван Гаврилович. А любят-таки?..
Шавров. В прошлом году засуха маленько помешала. А в позапрошлом – война только кончилась – полмиллиона нажил!
Иван Гаврилович. Не нажил – наторговал. Потому и наторговал, что война только кончилась, цены на рынках были высокие… Давеча Силкин тут проезжал, председатель райисполкома.
Шавров. Ну?..
Иван Гаврилович. Вечером, часов в восемь. Тебя спрашивал.
Шавров. На чем ехал?
Иван Гаврилович. На тачанке. «Газик», говорит, на ремонт поставил. На вороных ехал, на этих самых припадочных, что ты ему всучил. Клял тебя – на чем свет стоит!
Шавров. Ну вот! А где ж его глаза были, когда покупал? Я и не хотел ему продавать их, от скандалу. Пристал, как репей – понравились мастью.
Полевой дорогой идет к костру Василий Черных, с вещевым мешком за плечами.
Черных. Что за люди? Пастухи? Здравствуйте.
Шавров. Здорόво. Не пастухи… А ты кто таков? Куда путь держишь?
Черных. Со станции иду, в район. (Осматривается.) Колхоз «Труд»; Его земля, да. Речка… Здесь был поворот на «Парижскую коммуну»… Где же дорога на Ракитное?..
Шавров. На Ракитное? Запахали ее, никто туда не ездит нынче… Здешний?
Черных. Здешний… Давно не был здесь. С двадцать второго июня сорок первого года… Огонька можно? (Сбрасывает с плеч вещевой мешок, присаживается к костру, прикуривает.)
Иван Гаврилович(обходит костер, всматривается). Василий Павлович!.. Товарищ Черных!.. Ты ли это?
Черных(встает). Кто?.. Дед Лыков!
Иван Гаврилович. Пришел… Эх! (Припал к плечу Черных.)
Шавров. Вон кто! (Подходит, подает руку.) Черных! Какими судьбами?
Черных. Шавров? Жив? На старом месте?
Шавров. Как дуб!
Иван Гаврилович. Василий Павлович, голубчик! Вася! Тебя ли вижу?..
Черных. А писали мне – никого нет…
Иван Гаврилович. Один остался… Пришел… Эх! Только что говорили тут с бабами о тебе. Марфа говорит: к кому он придет сюда?.. Решил навестить родные края? А может, на работу к нам, Василий Павлович? Насовсем?.. Далече жил?
Черных. На Кубани.
Иван Гаврилович. Что ж, не понравилось?
Черных. Сторона богаче нашей…
Иван Гаврилович. А потянуло на родину?
Черных. Как узнал, что у вас тут уже второй год засуха… (Указывает на вещевой мешок.) Весь – с движимым и недвижимым.
Иван Гаврилович. Совсем?.. Верно, верно, Василий Павлович! Это же твой дом. Здесь ты родился и вырос. Не только в «Парижской коммуне» люди тебя знали.
Черных(садится у костра, долго молчит). Что там сейчас?..
Иван Гаврилович. Нету нашего села… В логу, где расстреливали, – братская могила… Тебе-то, скажи, что писали? Все знаешь?
Черных. Всё…
Шавров. Где спалили села да люди остались, там уже все заново отстроили. А у вас же – строить некому. Землю вашу бывшую совхозу прирезали… В район тебе уж сегодня поздно. У нас в колхозе заночуй… Мне вот надо еще тут баб дождаться.
Иван Гаврилович. Ко мне пойдем, хозяйка пустит… Я теперь здесь живу, Василий Павлович.
Черных. У них?
Иван Гаврилович. Да, куда денешься… Хоть оно, может, и не учтиво, приютили они меня, но прямо скажу тебе, вот (на Шаврова) при нем: не то, не то! Не наш ракитинский колхоз!
Черных. О чем спорите?
Иван Гаврилович. Обо всем… О направлении жизни!
Шавров. Язва старик! Хлебом не корми, дай только кого-нибудь облаять. Ты его больше знаешь, товарищ Черных, скажи: чего он такой прилипчивый?
Черных. Председателем ревизионной комиссии был у нас, три года.
Иван Гаврилович. По должности своей ни разу не мог сказать ему (на Черных) в глаза: «Хороший ты, Вася, председатель!» – обязан был критиковать. Но теперь, как повидал другие порядки, э-эх!..
Черных. А что вы тут делаете, ночью?
Шавров. Да вот же – с засухой боремся.
Черных. Как боретесь? (Встает, осматривается, задевает ногой брошенное коромысло.) Ведрами?..
Шавров. Это Насти Колосовой участок.
Иван Гаврилович. Понятно тебе? Показательный!
Черных. Колосовой?.. Жива она? Дома?
Шавров. Жива. В сорок втором была со мною в эвакуации. Если б осталась дома – гестаповцы ее не пощадили бы.
Черных. Как она сейчас?
Шавров. Воюет!
За сценой песня – издали, приближается.
В прошлом году еще орден заработала. А в этом году на Героя метит. Киносъемщики приезжали к нам. Скоро картину будем смотреть про себя. И меня (показывает, будто крутит ручку киноаппарата) засняли.
Иван Гаврилович. Вон – идет!..
Песня – ближе, голоса, звон ведер. Идут Настя, Наталья, Ксюша, Мария, Луша. Настя оборачивается, кричит за сцену возчикам: «Подъезжайте ближе!» Не замечая Черных, сидящего в тени, женщины проходят мимо костра к берегу речки.
Мария. Вот дед нам поможет.
Наталья. Давайте запишем его в свое звено.
Ксюша. Не согласна. Мой Петрович приревнует. Каждый день допрос мне делает: «А мужиков у вас в звене нету?»
Наталья. Так он не мужик.
Иван Гаврилович. А что ж я такое, по вашему мнению?
Луша. От мужика остатки.
Иван Гаврилович. Ой, бабы, бабы! Создал вас бог, посмотрел, да и нос высморкал!..
Женщины уходят к речке.
Настя. Не плескайте на тропинку, скользко, на гору не вылезешь! Прокопыч! Во второй бригаде народ в поле ночует. Ну-ка, пойди, уговори их, пусть придут, поработают. И бочки у них там есть.
Шавров. Сейчас, сейчас. (Встает.) Болячка на мою голову!..
Иван Гаврилович(с восхищением). Двужильная! И сама которую ночь уж на ногах!..
Черных(встает). Зря трудодни разбазариваешь, товарищ Шавров.
Настя(приостановилась). Что-то больно много у меня сегодня супротивников. Кто это тут еще объявился?
Черных. Не узнаёшь, Настасья Никитишна?
Настя. Вроде знакомый человек… Кто это?
Иван Гаврилович. Ракитинский председатель.
Настя. О!.. Черных? Василий…
Черных. Павлович. Забыла соседа? А приезжала к нам в гости, соревнование проверять. И не раз приезжала.
Настя. Не узнала. Простите, что накричала на вас.
Черных. Ничего. Вижу – под горячую руку попал.
Иван Гаврилович. Тут нынче все – горячие да нервенные.
Настя. Откуда вы?
Черных. Со станции иду.
Настя. Приехали к нам жить?.. Как это вы сказали: зря трудодни разбазариваем?
Черных. Обиделась?.. Ну, конечно, зря. Что вы здесь успеете полить вручную! Если уж бороться с засухой, то – по-настоящему.
Настя. А как – по-настоящему?
Черных. Прошел я, Настасья Никитишна, за войну много разных стран. И на Кубани вот жил, побывал там в хороших колхозах… Надо всю землю обрабатывать так, чтобы даже засуха не могла сильно повредить!
Настя. Всю? Ого! Кто ж ее у нас так обработает?
Черных. Люди.
Настя. Люди!..
Черных. А если уж поливать какие-то участки, то надо канал рыть. Помнишь, Иван Гаврилович, какое строительство мы планировали на сорок второй год?
Иван Гаврилович. Помню. В аккурат на последнем собрании перед войной обсуждали мы вопрос о Сухиновском водохранилище.
Черных. А в этой речке, я знаю, воробью по колено. Тут и ведрами не надолго хватит черпать. Дело пустое.
Настя. Нет, не пустое! И вы не хотите понять, чего нам стоит все, что здесь выросло! Здесь и слезы наши, и радости!.. Сколько трудов вложено!..
Черных. Так это же не выход из положения – десяток гектаров.
Настя. Конечно, лучше б на всей земле взять такой урожай, как мы берем. А с кем это сделать? Кабы вы да я, да все в одно думали. Не пришли вы часом раньше, послушали бы, какой тут крик был.
Иван Гаврилович. Из-за чего крик? Не греши, Настя, не наговаривай лишнего на людей! Они ж тебе сказали: от колхозной работы не отказываются.
Настя(не слушая). Эх, надоело мне здесь! Если б из возраста не вышла, поехала бы учиться в Тимирязевку. Что меня тут держит? Ни мужа, ни детей.
Черных. Надоело? Тебе? Странно слышать… Прости, что по старой памяти на «ты» зову.
Настя. Ничего. А потом куда-нибудь на опытную станцию поступила бы. Там дело государственное: приказ. А у нас в колхозе всё: «по силе возможности»!
За сценой голоса: «Готово, можно ехать!»
Сейчас иду!.. А поливать мы все же будем! (Оглянулась.) Прокопыч! Да чего ж ты стоишь? Ступай во вторую бригаду, давай еще бочек и людей. Да скорее, ночь проходит!
Шавров. Иду, иду!.. Прощай покуда, Черных. Увидимся еще?
Черных. Увидимся.
Шавров уходит.
Изменилась ты.
Настя. Постарела?
Черных. Нет…
Настя. Что ж вы так долго домой не ехали? Где скитались? Сказала – домой… Куда же вы пойдете?
Черных(на Ивана Гавриловича). Пока к нему.
Настя. А дед сам у чужих людей живет… Да, большое несчастье вас постигло, Василий Павлович. Приходили после войны фронтовики из вашего Ракитного – все разбрелись по другим колхозам. А кого нынче минуло горе?.. До свиданья. Устраивайтесь работать в нашем районе да приезжайте к нам в гости.
Черных. Приеду. До свиданья.
Настя уходит. Остаются Черных и Иван Гаврилович. Небо на востоке заметно посветлело.
Иван Гаврилович. Высказала! В колхозе неладно – на опытную станцию надо уходить!..
Черных. Что-то с нею случилось… Не такой я помню Настю Колосову.
Иван Гаврилович. Своя цель – Героя добивается. Для ее рекордов-то в этой речке воды хватит.
Черных(присаживается к костру). А кто у вас сейчас секретарем райкома?
Иван Гаврилович. Секретарь у нас новый, Тимошин Денис Григорьевич. Мужик вроде с понятием.
Черных. Работать приехал, дед, не в гости. Как думаешь, дадут мне другой колхоз?
Иван Гаврилович. Дадут! Тебе какую хошь должность дадут! Может, и в район возьмут.
Черных(смотрит на старика). Один остался… Ну, расскажи – как было.
Иван Гаврилович. Как было?.. Как сон было, Вася, – фашисты ходят по нашей земле!.. Три раза казнили они людей у нас, за помощь партизанам. А последний раз – Степанида Горева, ты ее помнишь, в сельпо работала, – отравила немецкого офицера. За сына. Сын ее в плену был, в Астаховских лагерях, замучили его. Вот тогда вышел приказ от ихнего командующего: уничтожить всех и село спалить. Приехали каратели на машинах… Что было, как было – никто тебе не расскажет. Нету тех, что видели, как было…
Черных. Ты как спасся?
Иван Гаврилович. Ходил с донесением в лес к партизанам. Дома меня не было, Вася!.. А твоих – не тогда, раньше…
Черных. Знаю.
Иван Гаврилович. Сынишка твой малой был. Чуть бы постарше – может, вместе бы воевали…
Черных. Как сон, говоришь, было? Нет, не сон… Надо большое что-то сделать всем нам на нашей земле, чтобы не повторилось такое никогда!..
Молния, удар грома. На степь налетает дождевой порывистый ветер.
Иван Гаврилович. А дождик таки собрался! Зря бабы в панику ударились.
(Пошел дождь.)
Так, так! Давай пуще, давай! Домой нам далеко, здесь переждем.
Уходят под ракиты. Черных достает из вещевого мешка плащ, укрывает им себя и Ивана Гавриловича.
А, ладно, укрывайся сам, ради такого дождя и промокнуть не беда!
К ракитам бегут Настя, Наталья, Ксюша, Мария, Луша.
Наталья. Пустите и нас под крышу. Боюсь грозы! (Тянет на себя плащ.) Ой, кто это? Незнакомый человек. Я думала – Прокопыч.
Иван Гаврилович. Ракитинский председатель.
Наталья. Товарищ Черных?.. Вот кто! Здравствуйте, Василий Павлович!
Черных здоровается с женщинами, отдает им плащ.
Настя(к Черных). Пришли и дождика нам принесли! Теперь каждая былинка в поле возрадуется!
Луша. Конец – ведрами поливать! Приду домой, как завалюсь спать! Отосплюсь за все дни-ночи!
Иван Гаврилович. Давай, давай пуще! Заждались! Всех теперь дождик ублажит, все добрыми станут! Давай пуще!
Мария. Наташка, отпусти плащ! Весь плащ на себя перетянула! А, ладно, не раскиснем, не сахарные! (Выбегает на открытое место.)
Луша(выбегает из-под ракит). Дождь, дождь, на дедову пшеницу, на бабкин лен, лей ведром!..
Иван Гаврилович. Благодать! Вот они, миллионы, с неба падают! Сто сот стоит в эту пору дождь!
Дождь – тише.
Ксюша. Что, уже и кончился?
Иван Гаврилович. Маленький кончился, большой начнется. Вон какая туча еще заходит!
Ксюша. А ветер какой холодный! Озябла! Мари я. Давно ли от жары страдали.
Наталья (запевает).
На заре было, на зореньке,
На заре было, на утренней,
Я рвала цветы лазоревы,
Я кликала своего милого дружка…
Опять – ливень. Сильные удары грома.
Занавес.
Действие второеКартина вторая
Дом Насти Колосовой. Декорации повернуты так, что видны и часть крыльца, и палисадник, кусты сирени под окнами. Намечена стена, перегораживающая внутренность дома как бы на две комнаты, горницу и прихожую. Две двери: из прихожей – в сени и из горницы – на кухню. В горнице: письменный стол, книжный шкаф, полки с принадлежностями агролаборатории – колбами, воронками и т. п. На стенах в прихожей и горнице снопы (образцы урожая), фотографии, диаграммы, монтажи, побывавшие в свое время на выставках в области и Москве. Крупные, бросающиеся в глаза надписи: «Мастер высоких урожаев Анастасия Колосова», «Наука и стахановский труд», «Достижения Анастасии Колосовой – всем колхозам!». Есть и плакат с большим портретом самой Колосовой. На диаграммах разные даты: 1939 год, 1940, 1945, 1946. У стены, разделяющей прихожую с горницей, – диван, тумбочка с графином и столик секретаря Любы. На столике Любы – телефон. Между первым и вторым действиями прошло три месяца. Колосова собрала высокий урожай, позволяющий ей надеяться на получение звания Героя Социалистического Труда. Воскресенье. Утро. Люба разбирает за своим столиком почту. В окно заглядывают Дуня и Фрося. Дуня – с баяном.
Фрося. Трудится. И в воскресенье – работа… Люба! Идем гулять с нами.
Люба. Да, гулять… Видите, сколько писем. Сейчас будем с Настасьей Никитишной ответы писать.
Дуня. Ну, трудись, трудись… А нам сегодня – отдыхать! Уборку кончили!..
Девушки отходят от окна. С минуту слышен удаляющийся баян… Люба, вздохнув, принимается за письма. Со двора входит Настя с ворохом чистого белья на плече, уносит белье на кухню, возвращается в горницу.
Настя. Опять – гора писем. (Садится за стол.) Нехорошо так долго не отвечать, люди ждут… А что делать? С поля придешь – и постирать надо, и чего-нибудь горяченького сготовить, устанешь, спать хочется… Ну, ничего, скоро осень придет, будем с тобой вечерами сидеть, отвечать… Пишут, пишут… Из Белоруссии… Из Саратовской области. (Разбирает письма). Это что? Не по-русски написано. На!
Люба(подходит). Это из Болгарии, тетя Настя, я уже разобрала. Одна вдова пишет. «Драги другари…» У них в деревне поделили помещичью землю и тридцать хозяев организовали кооператив, колхоз по-нашему. Читала о ваших урожаях в журнале и слушала но радио. Спрашивает… Ну, тут она много вопросов задает вам… У них буквы, как русские, и слов много схожих…
Настя. Надо помочь болгарке… Кем она там? Председателем?
Люба. Бригадиром. У них две женщины работают бригадирами.
Настя. То – дело! Напишем ей, что у нас так говорят: где баба бригадир, там мужикам и покурить некогда… Ох, молоко ушло! (Уходит на кухню.)
Люба. Вот еще вашу статью просят.
Настя(из кухни). Еще статью? (Входит.) Да когда же мне их писать?..
Люба. Как станете Героем – еще больше будут вас тревожить.
Настя(со смехом). Сама того боюсь!
Люба. А все же от заслуженного не откажетесь?.. Все документы по вашему награждению счетовод отвез позавчера в район. В двух экземплярах, как положено. Один в Москву пошлют… А Федосья Голубова опять спорила в правлении с Шавровым из-за вас. Недостойна, она, говорит, награды. Отвернулась от нас, о колхозе не болеет. Страшно даже в хату к ней зайти, секретаршу завела – это про меня.
Настя. Завела, да. Не из ее кармана плачу тебе, от своих трудодней отрываю. А кто же мне будет помогать? (Указывает на кучу писем.) Хотела бы я посмотреть, какой она была бы на моем месте!.. Ну давай, что еще у тебя?
Люба. Вот пригласительные билеты вам. (Читает.) «Анастасии Никитичне Колосовой, члену комитета по проведению юбилея сельскохозяйственного института имени Костычева…» На расширенное заседание комитета, на шестнадцатое. «Члену жюри областного смотра художественной самодеятельности…» В помещении драмтеатра. Тоже шестнадцатого. Смотр самодеятельности. Эх, я бы поехала за вас!.. «Знатному мастеру урожая А. Н. Колосовой…» Гостевой билет на открытие выставки местпрома. Ну, это такое, можно и не ехать… Из облисполкома, на сессию, семнадцатого, к десяти утра. Явка обязательна… Еще вот: «Члену шефского совета…» – не пойму, под копирку напечатано, неразборчиво. На семнадцатое, в район.
Настя. Сразу – в десять мест? Да что же мне – разорваться? Или они хотят, чтоб я больше не пахала и не сеяла?..
Входит Степан Агеев, при всех медалях, под хмельком. Люба, забрав письма, садится за свой столик.
Степан. Привет героиням колхозных полей!
Настя. Здравствуй.
Степан(садится). С чего начинать?
Настя. А не знаю, по каким делам пришел. Начинай с главного, только покороче.
Степан. Куда спешить? Может, мне желательно все двадцать четыре часа просидеть вот так с тобою?.. Эх, Настя! Когда тебя можно застать одну? И в поле ты с людьми, и тут (оглядывается на Любу) – дела.
Люба, продолжая разбирать письма, вопросительно взглядывает на Настю: не мешает ли она, может быть, ей уйти? Настя делает ей знак: «Сиди!»
Настя. Ты, кажется, выпил? Может, в другой раз зайдешь?
Степан. И в другой раз выпью!.. Настя! Ты говорила: остепенись, подыщи себе работу. Знаешь, какую работенку отхватил?
Настя. Слыхала. Что-то вроде утильсырья?
Степан. Какое утильсырье! Посмотри документы. Уполномоченный областной конторы «Автодизельремснабсбыт». На пять районов. По заготовке пищепродуктов.
Настя. О-о!.. Автодизель… А почему же – по заготовке пищепродуктов?
Степан. Для них. Поняла? Снабсбыт!.. У них на складах только птичьего молока нет. Легковую машину по частям можно собрать. Себе бы взял – автоинспекция прав не даст. А тебе дадут. Ты Героем будешь, тебе по районам надо ездить, выступать… Эх, Настя! Счастья своего не понимаешь! Да я бы для тебя – всё! Из-под земли бы достал!..
Настя(отдавая документы). Ты знал моего мужа?
Степан. Дмитрия Романыча? Как же!
Настя. Дмитрия Романыча…
Степан. Беспокойный был мужчина. (Жест – щелчок по галстуку.) Вроде меня.
Настя. А, помолчи!.. Может, ему хотелось Дворцы Советов в городах строить! Рубаху, бывало, рвет на себе: «Почему меня, Настёнка, не учили?..» Лучший мастер был на весь район. Какие мельницы строил! А как пять дворов подряд сгорело у нас – кто за месяц людям новые дома поставил? Ненасытные руки. Все мало работы было ему. Тебе этого не понять… И зачем я это тебе рассказываю?
Степан. Верно. Неприлично рассказывать о первом муже человеку, который в тебя влюбленный.
Настя. Что? Влюбленный?.. Счастья, говоришь, своего не понимаю? Было такое счастье у Кати Федоровой, трактористки. До войны еще, помнишь? Подписывал записки: «Муж знатной стахановки-орденоноски Ефим Федоров». А записки – в сельпо. То отрез ему на костюм оставьте, то выдайте пол-литра в кредит.
Степан. Ошибешься, Настя! Такими женихами нынче не пренебрегают. За меня любая девушка пойдет.
Настя. Вот и ищи себе девушку. Я на пять лет старше тебя… Слава моя нужна тебе, а не я.
Степан(искренне возмутившись). Слава? Своей хватает. Это что? (Указывает на свои медали.) Всю Европу прошел! Берлин брал! (Мечтательно.) Будет что детишкам рассказывать…
Настя. Берлин взял, а меня не возьмешь.
Входит Савелий Маркович.
Савелий Маркович. Здравствуйте! (Подходит к Любе, неодобрительно оглядывает ее столик.)
Люба. Вам что, Савелий Маркович?
Савелий Маркович. Чего уселась поперек дороги? Можно к ней?
Люба. Проходите.
Савелий Маркович(войдя в горницу). Здравствуй, Никитишна. (Садится у стола, Степан отходит к окну.)
Настя. Здравствуйте, Савелий Маркович.
Савелий Маркович. Настасья Никитишна! С жалобой к тебе пришел. Как к нашему депутату, и вообще…
Настя(просматривая бумаги). Да, да…
Савелий Маркович. Ты большой человек, тебя Шавров боится, должна нагреметь на него. Ни копейки не дает на обработку сада! Культиваторов нету, химикаты не закупили, опрыскивателей нету. Как можно доход от сада требовать, а расходу не делать? Ведь это только дикарь думает, что дерево само растет. Не овес, не пшеница, не надо, мол, пахать-сеять.
Настя. Люба! Статью в «Соцземледелие» послала?
Люба. Послала.
Савелий Маркович. Вот я сам составил смету, чего нужно в обязательном порядке купить для нашего сада. Посмотри. Надо заставить его, толстосума, раскошелиться! (Подает бумагу, Настя читает.) Пшеничка, урожай. Конечно, хлеб – всему голова. Но все же и до хлеба много кой-чего нужно человеку. Небось сам Шавров с похмелья как-то жинку ко мне за мочеными яблоками присылал…
Настя. Хорошо, Савелий Маркович. (Отдает ему смету.) Я тоже – за культурный сад. Приходите вечером на заседание правления, разберем этот вопрос. Люба! С опытной станции – напоминание. Просят не задерживать отчет.
Люба. Сегодня пошлем.
Савелий Маркович. Он меня на смех поднимает. «Тебе, говорит, нельзя садоводство доверить, ты ненормальный человек, посадил персики во дворе, а они померзли».
Люба(подходит). Я вот тут сама написала. Посмотрите, так ли? Большой вопросник прислали. Обо всех сортах, какие вы у них брали, запрашивают: какой дали урожай, по сравнению с местными, сколько раз пололи, подкармливали, когда, чем. Я из ваших рабочих дневников выбрала.
Настя. Хорошо, проверю.
Савелий Маркович. Что же, говорю, каждый по своей линии с ума сходит. Где я посадил персики? У себя во дворе. Мой опыт – мой убыток… (Видит, что Настя слушает его невнимательно.) Ну, ладно, приду на правление. До свиданья. Извиняй, что побеспокоил.
Настя. До свиданья, Савелий Маркович.
Савелий Маркович, махнув рукой, сердито крякнув на пороге, уходит.
Степан. Окончательно, Настя?
Настя. Окончательно.
Степан. Кого же ты ждешь? Года уходят. Настя. Никого… А может, и жду. Не такого, как ты, Степа, не прими в обиду. Прощай.
Уходит на кухню. Степан выходит в прихожую, постояв немного в раздумье, садится на диван. Люба, сложив письма стопкой, достает из ящика стола сильно потрепанную книгу, погружается в чтение.
Входит Алена, одетая по-домашнему, в калошах на босу ногу, с большим глиняным кувшином.
Алена(Любе). Никитишна дома? (Степану.) И чего ты к ней ходишь, время отнимаешь? Не раз уж было тебе сказано: понапрасну ножки бьешь.
Степан. Не твое дело. Ты-то чего шныряешь тут? Алена. Соли хотела маленько занять у соседки. Огурцы солю, а лавка закрылась на переучет.
В сенях – стук.
Еще кого-то черт несет. (В сени.) Женщина всю неделю в поле работала, отдохнуть бы надо в воскресенье, а вас тут нелегкая…
Входят приезжий колхозник и Савелий Маркович.
Ох, это не наши!..
Приезжий колхозник. Приезжий я. Из Куйбышевской области.
Алена. Здравствуйте! Извиняюсь! Вы к Настасье Никитишне?
Приезжий колхозник. К ней, да. Привет вам от колхозников Куйбышевской области! Я – Сергей Петрович Жуков, из колхоза «Верный путь», животновод. (Здоровается за руку с Аленой и Степаном.)
Степан. Здравствуйте. Агеев.
Алена. Сорокина. Елена.
Люба(сухо). А по какому делу, товарищ Жуков?
Приезжий колхозник. Был в соседнем районе у вашего Героя, животновода Кравченко, – мы с ним соревнуемся, – да решил по пути и к Анастасии Колосовой заглянуть, чтоб уж рассказать дома колхозникам и про нее, какие она тут рекордные урожаи выращивает. Вот папаша (к Савелию Марковичу) мне дорогу показал.
Люба. Садитесь, товарищ Жуков, подождите немножко. Настасья Никитишна сейчас выйдет.
Жуков и Савелий Маркович садятся на диван.
Алена. И я посижу, отдохну. Дома все работа да работа. Вот почитаю журналы, газетки. Может, и я стану такая грамотная да разумная, что делегации ко мне будут приезжать. (Садится, улыбнувшись Жукову, дает ему журнал, сама берет другой, перелистывает.)
Пауза… Где-то далеко по улице прошли с баяном девушки. Песня. Алена негромко подтягивает, Люба строго взглянула на нее. Тишина… Люба опять зачиталась книжкой.
Входят Тимошин, Черных и композитор Голышев.
Тимошин. Здравствуйте! О, да тут народу, как у министра в приемной!
Приезжий колхозник(встает). Приезжий я, из Куйбышевской области.
Тимошин. Познакомимся. (Подает руку.) Тимошин.
Приезжий колхозник. Жуков, животновод.
Люба(вскакивает). Здравствуйте! Вы – к Настасье Никитишне? Сейчас позову!
Тимошин. Сиди, сиди, не волнуйся. А где она? (Заглядывает в горницу.) На кухне, должно быть? Пирожками пахнет. Подождем. Вот знакомьтесь (к Жукову). Товарищ Черных, наш директор МТС, а это (ко всем) наш гость, композитор Андрей Ефимович Голышев.
Голышев(раскланивается и жмет всем по очереди руку). Будем, будем знакомы! Приехал пожить у вас в колхозе. Очень рад!..
Алена(Жукову, тихо). Композитор приехал. Таких еще не было у Насти. Писатели были, художники были, киносъемщики были…
Степан(подходит). Денис Григорьевич!..
Тимошин. Опять навеселе?
Степан. Извиняюсь, товарищ секретарь. Ради праздника воскресенья… Я уже при новой должности.
Тимошин. Что за должность?
Степан. А вот – посмотрите документы.
Тимошин(посмотрел). Так, так… Пищепродукты? Для автоснаба? (Возвратил документы Степану.) Важная должность. Это значит – мы колхозам запасные части без нарядов, а они нам – баранчиков, гусей?.. Какой же это жулик выдумал там такую должность? Не к лицу тебе этими вещами заниматься. Завтра наш уполномоченный министерства заготовок отберет у тебя твои мандаты.
Степан. Денис Григорьевич!..
Тимошин. Посиди, отдохни.
Степан отходит к дивану, садится.
Голышев. Итак, я в доме знаменитой Анастасии Колосовой. (Осматривается, обращает внимание на диаграммы и снопы на стенах.) О-о! Это что же – всё ее урожаи?
Черных. Да, ее урожаи.
Голышев. Помнится, Анастасия Никитишна впервые прославилась своими урожаями в те же годы, как и Мария Демченко?
Черных. Немного позже. Но писали о ней во всех газетах не меньше, как о Демченко.
Голышев. Интересно, интересно! (Рассматривает диаграммы.) Иному человеку эти цифры, может быть, ничего не скажут, а мне скажут много. Я ведь сам из крестьян, помню еще соху и трехполку.
Тимошин. Тут у нее целый музей.
Черных(разглядывает с Голышевым диаграммы, плакат с портретом Насти). Да, музей… Вечным передовиком стала.
Тимошин. Как ты сказал?.. Вечным передовиком?..
Черных. Да вот – все так же у нее, как и до войны было…
Тимошин. Одна – впереди, и никого с нею рядом?..
Черных. И как она это сберегла? Увозила на Урал, что ли?.. Плакаты пожелтели от давности.
Входит Настя.
Настя. Ох!.. И Денис Григорьич здесь! И Василий Павлович! Здравствуйте! (Вопросительно взглядывает на Голышева и Жукова).
Приезжий колхозник. Сергей Петрович Жуков, животновод из Куйбышевской области.
Настя. Давно ждете? Что ж ты не сказала, Люба?
Тимошин. Подкачала твоя секретарша. Нет, мы сами не пустили ее с докладом. Ничего, ничего. Познакомьтесь: композитор Андрей Ефимович Голышев.
Голышев. Очень рад приветствовать вас в вашем доме, Анастасия Никитишна! Между прочим, мы знакомы. Помните, нас познакомили в Москве на сессии, когда вы рассказывали там о ваших рекордных урожаях? Я тогда же решил обязательно приехать когда-нибудь к вам.
Настя. Помню, помню!
Фрося и Дуня с баяном подошли к открытому окну.
Садитесь. (Подает всем стулья.) Не я одна знакома с вами, Андрей Ефимыч. У нас колхозницы ваши песни поют. Алена! Как это: «Где ты, лето знойное?..» Люба! Дуня!
Люба. Ой, что вы!..
Алена. Что ты, Настя!.. Да я сегодня маленько и не в голосе. Вчера у сестры на именинах гуляла.
Тимошин. Спойте, спойте, не церемоньтесь.
Дуня заиграла, Алена и Люба поют:
Где ты, лето знойное,
Радость беспокойная,
Голова курчавая,
Рощи да сады?..
Белая метелица
За окошком стелется,
Белая метелица
Замела следы…
Оборвали песню, засмеялись.
