Текст книги "Естественно, магия (СИ)"
Автор книги: Валентин Искварин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 45 страниц)
Всё-таки взрыва не было. Только яркая зелень, слепящая и непреодолимая. На мгновенье склон холма пропал, и Виктор начал падать. Но вот – ноги ударились обо что-то твёрдое и, не справившись с неожиданностью, согнулись в коленях. Он рефлекторно бросил руки вниз, чтобы смягчить удар, приземлился на ладони и замер.
По зелени зазмеились белые молнии, распороли кокон, расшвыряли шматки света догорать в отдалении. Виктору вдруг вспомнился краткий видеоряд из старого фильма, и он тихо произнёс:
– Терминатор, блин. Что это было!?
Он вскочил. За спиной пластмассовый тубус прокатился с полметра по брусчатке. Перед ним в десяти шагах возвышалась красная гранитная стела с большими часами. Стрелки криво сбились в кучу, топчась около девятки, чуть справа от числа двенадцать, оказавшегося почему-то… внизу циферблата. Под ногами аккуратно уложены окатанные камни, очень ровно покрывающие круглую площадку, от которой уходят к углам квадратного сквера дорожки. За бордюрами, на зелёных лужайках помахивают на ветру здоровенными листьями каштаноподобные деревья, ёлки подрагивают ветвями, бдительно наблюдая за легкомысленными и непостоянными лиственными собратьями.
Сквер. Какой-то. Где-то, чёрт побери! Что творится!? Виктор в растерянности озирался по сторонам. Но ничего не творилось…
Некий город за стенами живых изгородей жил своей жизнью: изредка слышался шум проезжающих машин. Кое-где за листвой, в просветы аллей и над головами деревьев виднелись серые дома этажей в шесть. Две молодые женщины с колясками неспешно вышли из-за зелёной изгороди.
Это не похоже ни на полигон для дальнейшего обучения, куда можно было бы принудительно отправить строптивого ученика, ни на наказание за своеволие! Это другое место. В пору задавать анекдотичные вопросы: «где я?» и «кто я?» И ясности куда больше с ответом на второй вопрос.
Виктор ещё раз огляделся и, не заметив ничего враждебного, поднял тубус и рюкзак. Позади него оказалась одна из четырёх лавок, симметрично расставленных по карманам центра сквера. Виктор медленно подошёл к лавке, потрогал крашенное в чёрный цвет деревянное сиденье и чугунную станину, словно желая убедиться, что это не иллюзия, не сон. Дерево и металл были отменно тверды; он сел, положив справа своё скудное имущество. И попытался «рассуждать логически».
Такого сквера нет в Самаре. Да и быть не может: чистота и лаконичное устройство этого царства зелени и камня не вмещались в образ родного города. Между тем, женщины с колясками подошли к стеле, и одна из них достала небольшой бумажный свёрток из сумочки, быстро подошла к ближайшей лавке и положила на сиденье. Затем вернулась к подруге и продолжила тихий разговор молодых мам, легко подталкивая коляску по камням.
Виктор дёрнулся было посмотреть, что в свёртке, но, не зная местных обычаев, предпочёл остаться пассивным наблюдателем. Итак, каштаны с облезшей шкурой и ёлки. Похоже на среднюю полосу России. Может, километров на тыщу южнее или, скорее, западнее Самары. Возможно, ближе к морям, поскольку иначе пыль непременно сделала бы своё грязное дело. На фонарном столбе Виктор заметил указатель из чернёного дерева. Серебряные буквы гласили: «Средняя набережная». И ниже, более мелко и скромно красовался перевод: «La quai centrale». И в каком же городе понадобилось бы дублировать русские надписи французскими!? Студент-переводчик пытался припомнить, где бы могла затесаться такая аномалия, но… Да нет в России такого города!
Виктор почувствовал, что мысли завязываются в гордиев узел, а лоб покрывается испариной. От окончательного коллапса спасло появление мужичка, вывернувшего из-за кустов слева и неспешно направившегося к лавке со свёртком. Синий с красными лампасами спортивный костюмчик мешковато сидел на коренастой невысокой фигуре, пепельные волосы местами серебрились сединой, основательно загоревшее лицо и руки выдавали частое пребывание на свежем воздухе. Вот кто знает всё! И обратиться к этому простому, видавшему многое дядьке можно запросто!
Виктор закинул рюкзак на спину, сцапал тубус и чуть не подбежал к незнакомцу. Тот уже успел снять бумагу и теперь оценивающе разглядывал содержимое свёртка – кусок колбасы и половину батона.
– Извините, а не могли бы вы… – начал Виктор и вдруг осознал, что не знает, как сформулировать хоть один внятный вопрос.
– Разбег кончился, – определил мужичок и приветливо улыбнулся. – Не тушуйся, mon vieux*, чем смогу – помогу! Если хошь, пойдём к моему гнезду – поболтаем обстоятельно. *старина, дружище (фр.).
– А далёко? – идти на поводу у чужих предложений оказалось куда проще.
– Да туточки, на северном углу и сижу, – просто ответил дядька. – Пошли?
Виктор кивнул и поплёлся за провожатым, в который раз за последние дни чувствуя себя предельно глупо. Гнездом оказался спальник и пара синих пластиковых вёдер, перевёрнутых вверх дном. На лавке у самого входа валялся раскрытый вещмешок. Завершённый образ преуспевающего бомжа. Мужичок жестом предложил присаживаться, сел сам, аккуратно переложив мешок на брусчатку. Ловко убрал хлеб и колбасу, достал два яблока и подал одно Виктору. Тот немедленно накинулся на фрукт, осознав, насколько проголодался.
– Итак, представлюсь для порядку, – начал дядька, причавкнув яблочком. – Гильдейский бродяга Фёдор. Для клиентов – дядь' Федя. Тебе представляться не обязательно, но желательно – для политесу.
– Витя, – проглотив кусок, оторопело ответил Виктор.
– Аншанте*, как говорится. Ну так? *очень приятно (искаж. фр.).
Гильдейский бродяга, что бы сие словосочетание ни значило, создал обстановку радушия и непринуждённости, которая так и требовала избавиться от непонимания. И Виктор решился:
– Где я?
– В парке «Победа Стихии», – с готовностью сообщил бродяга, широко улыбаясь. И, внимательно глянув на собеседника, тактично спросил: – Не помогло? Тогда – в Париже.
– Где!? – страх непонимания спешно перешёл в ужас.
– Хех, – вздохнул дядька, соболезнуя тяжести дум потеряшки, – Средневолжская губерния Евразийской Империи.
Хаос, воцарившийся в голове, вмиг добрался до языка и выплеснул сочетание трёх нецензурных слов.
– Хорошо сказано, – дядя Федя сочувственно покивал. – Запомню. Мои коллеги с удовольствием послушают…
Виктор почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы обиды и отчаянья. Но реветь глупо. Не только не поможешь делу, а ещё и навредить можно: мало ли какие предубеждения у бродяги. Слёзы послушались и притормозили.
Телепатка! Она точно знала, что произойдёт! Вспомнилось непонятое тогда предсказание: «прольёшь молоко – не жалей». И вот, он сидит рядом с огромной цистерной, из которой хлещет белая жидкость – и нечем заткнуть пробоину. Она ожидала этого. Снова намекнула в третью ночь. Хотела его, бестолкового, удержать от поспешных решений, а он…
Не жалеть, да? Это как же? Никогда не бывало Парижа на Волге. Вот он сидит в молочном море неизвестности, в которое добрый дядька кидает соломинки. Маленький Принц оставил где-то не розу да три вулкана, а всю свою прошлую жизнь! Бабушка, дед, горстка друзей и куча знакомых, мать, дела и планы – всё ушло.
– Семь вёрст до небес, и всех – лесом… – пробормотал Виктор. Звуки отдалились, в ушах шумело. Он прикрыл глаза и откинулся на спинку лавки пережидая накатившую слабость.
– Тоже неплохо, – сказал дядька. И разом преобразился из лица сочувствующего в лицо деятельное: – Итак, сдаётся мне, что всё это для тебя пустой звук. Так?
– Ага…
– Тогда я вижу три способа тебе подсобить. Причём, уж не обессудь, не бесплатно.
Виктор заторможено полез в поясную сумку и вытащил её содержимое. Две тысячи семьсот рублей с мелочью.
– Хм, интересные листочки! – бродяга внимательно изучал маленькое обессмысленное богатство. – Я таких не видел! У меня есть один… клиент: шибко разной денежкой интересуется. Как эта денежка к империалу идёт, не знаешь?
– К чему? – брякнул Виктор.
Дядя Федя вздохнул, понимая, что и для него это утро может стать непростым.
– Давай так: я твои бумажки да железки возьму, чем смогу – помогу и тебе ещё двадцаточку за них накину. Лады?
Пора признавать, что сделка хорошая: нечто за ничто, некоторое количество полезных денег и помощь знающего человека за пять фантиков и горсть металла!
Из бездны отчаянья пафосно и необоримо выползала временно утраченная уверенность в себе. Он разберётся во всём! он вернёт себе отдаваемое сейчас сторицей. Он – маг! Он оставит с носом всех любителей поиграть чужими судьбами и скоро откроет дверь родного дома!
Это мысленное заявление было так похоже на фразу какого-нибудь сказочного героя, что молодой маг улыбнулся. Сказка… чем дальше, тем страшнее. «Карлик нос», и он сейчас – белочка на кухне ведьмы.
– Лады! – решительно ответил Виктор.
14. ВживаниеДядя Федя полез в карман. В кожаном бумажнике, достойном средненького служащего, кроме мелочи нашлось порядочное количество купюр разных оттенков синего цвета. Дядька явно не бедствовал, несмотря на бродяжничество! Виктору досталась сине-фиолетовая десятка, лиловая с голубым пятёрка и три монеты. Получая рубли, мужичок, довольный сделкой, предложил перейти на «ты», на что Виктор с лёгкостью согласился.
Совершив обмен и проникнувшись симпатией к бродяге, нечаянный пришелец, уже куда меньше боясь показаться странным, позволил себе ещё один крайне важный вопрос:
– А есть ли здесь… маги?
– Маги!? – по лицу дяди Феди проскакало целое стадо эмоций. – Ты думаешь, тебя заморочили? Это всё объясняет! – и скороговоркой выложил цепь умозаключений: – До тебя добрался маг, заморочил. Может, купчую с тобой обстряпал, потом одарил амнезией – и тю-тю! Не так, чтобы частое дело. Давно такого не случалось, но всё ж бывало, как я слышал. Тогда тебе прямиком в Орден шагать и заявлять о беззаконии. Там тебе, мож', и память вернут, а то и обидчика по следам сыщут!
– Орден? – тихо переспросил Виктор, предчувствуя, что объяснения ему вряд ли понравятся.
– Ну да! Орден Охотников за магами! – радостно сообщил дядя Федя, но продолжать не стал, узрев вытянувшееся лицо парня.
– А что-нибудь другое предложить не сможете? – жалобно проскрипел молодой маг, забыв, что они пять минут назад перешли на «ты».
– Н-да… кто тя знает, за что ты того гада жалеешь, но… – бродяга поднял указательный палец, дабы сообщить важное. – Можно пойти в префектуру.
– В ми… полицию?
– Ну да, – с тающей уверенностью ответил дядька. – Обмерят тебя, посчитают, найдут, кто ты да что ты…
Полные тоски глаза Виктора показали, что этот вариант тоже хорошо бы отмести.
– Тогда у меня последнее остаётся, – бродяга развёл руками. Виктор затаил дыхание, но просветлел лицом, когда услышал: – Я тебя сам зарегистрирую! Вижу, тебе эт' по душе. Имя ты своё помнишь. А год и место рождения?
– 1990, Самара! – выпалил Виктор.
Но только обрадовавшийся дядя Федя сложил руки на груди и покачал головой.
– Никак. Или тебе, парень, за шестьдесят, иль ты родился не в Самаре, – уверенно отчеканил он.
– А где же? – удивляться уже не было сил. Оставалось только слушать и находить новые способы укрощения сумбура в голове, поскольку память и здравомыслие внезапно стали плохими помощниками.
– В Париже, например.
– А что же с Самарой случилось… шестьдесят лет назад? – устало спросил Виктор.
– Париж с ней случился! – бродяга тоже притомился разъяснять очевидное. – Переименовали Самару.
– А с Парижем?
– У-то-нул! – отчеканил дядя Федя.
«Это всё сон, это всё сон, это всё сон, – думал Виктор, отчаянно моргая, чтобы проснуться. – Я сейчас проснусь, я даже безропотно полечу на урок к Лире! Я…»
– Ладно, что-то я дёргаться начинаю. Давай вот как поступим… – бродяга почесал в затылке. – Ты, кстати, голодный?
– Да, – просто ответил Виктор, печально констатируя про себя, что он пал до неведомых доселе глубин отчаянья.
– Я тебя регистрирую. А ты пока кушай колбаску, закусывай хлебушком, – добрый, славный дядя Федя полез в котомку. – Запивай молочком…
Когда за пакетом молока он вытащил кожаный чехол с чем-то вроде планшетного компьютера внутри, Виктор даже забыл удивиться…
Трапеза прервалась несколькими вопросами. Бродяга всё больше качал головой да медленно, по букве, тыкая в экран указательными пальцами, вводил в машину информацию.
Первым делом он попросил Виктора назвать четыре латинские буквы («слово, начало слова, сокращение какое…»). Он вздохнул, подумал и с каким-то самоубийственным упрямством выдал анаграмму слова «mage» – «game»*. Но дядя Федя уважительно покачал головой и произнёс: *«маг» – «игра» (англ.).
– Хм! Ноль-ноль семьсот двадцать девять. Красивое, маленькое число, mon vieux!
Виктор любил цифры и числа, но красивость этого в глаза не бросалась. Разве только сумма третьей и четвёртой цифры равнялась пятой? Оставалось поверить на слово. По крайней мере, здесь есть компьютеры. Дядя Федя не путается ногами в сетевом кабеле, значит, сеть беспроводная. И вообще, есть информационная сеть! Можно будет походить по ней, самостоятельно поискать то, что нужно. Кстати, надо спросить господина регистратора, куда или где он регистрирует. Если он создаёт – так медленно и вдумчиво – учётную запись в сети, то какая информация будет доступна и какие действия будут разрешены?
Еда подействовала успокаивающе. Люций снова прав: тело твоё больше твоего понятия. Мысли опять пришли в движение, но перестали метаться, как испуганные зайцы, а принялись строиться во что-то здравое. До сути ещё далеко, но поразмыслить уже можно.
Его сюда забросило не по случайности: это было направленное действие хитрого заклинания, спрятавшегося под мерзкой докучливой блокировкой. Лира знала, что однажды он здесь окажется. Да-да! То самое «всё вместе» и «блокировка необходима»! Просто это произошло раньше, чем предполагала его наставница. А Хранительница (за шиворот ей это молоко налить!) предсказала, что Виктор поторопит события. Если так, то есть ли польза от того, что он появился в парке, в Париже, чёрт побери, до срока? Неизвестно.
Далее. Можно не сомневаться, что его способности сохранились. Возможно, здесь они даже усилятся, раскроются! Ведь дома никто не бегает за магами с пистолетом, дома магов нет! Возможно, здесь сила более съедобная или обильная.
И вообще. Здесь. Это другой мир! Спасибо всяческой фантастике за то, что разум натренирован и не бьется в истерике: ну, параллельная реальность, подумаешь! Да и мир похожий на родной: русский язык всё-таки господствует в переименованном городе, который остался немаленьким. Климат не слишком отличается: и ёлки, и каштаны одинаково живут, не вянут.
Из различий: здесь чисто. Бродяга, как он сам представился, гильдейский, а не бегающий от милиции. Бомж – это звучит гордо! Может, спросить дядю Федю, что даёт и чего лишает членство в гильдии? Виктор даже улыбнулся, представив себя гильдейским бродягой: было в этом нечто притягательное, романтическое. Но тут же подумал, что куда лучше быть гильдейским магом, и погрустнел.
Кстати, если Лира забросила его именно сюда – за тридцать-сорок километров от места, где готичная наркоманка назвала его гуру, – то и сама волшебница где-то неподалёку! Вот уж кто знает, что за недоразумение приключилось с её способным учеником и зачем оно приключилось!
– Ну вот! – гордо сообщил бродяга. – Изволь взглянуть, проверить! – и подал клиенту планшетник.
Экран – дюймов тринадцать по диагонали. Правда, «диагональ эллипса» – понятие странное.
– Помнишь хотя бы, как с блюдцем обращаться?
– Вроде бы…
Блюдце оказалось простым в управлении, так что конфуза не вышло. Овальной формой планшет действительно напоминал блюдо. Итак, Виктор Юрьевич Самойлов, 30 июня 1990 г. р., мужеского пола, что не удивительно. Родился всё-таки в Париже, родной язык русский, владеет французским и английским, степень владения – не подтверждена. Образование среднее – не подтверждено. Место жительства – не определено. Причина повторного заведения регистрационной всеобщественной метки – амнезия. Срок обязательной полицейской проверки – первый четверг июня сего года. Регистрационный код – GAME00729.
Безумная записка. Ни о чём, если вдуматься! Но всё, что указано – правильно. Полицейская проверка несколько беспокоит…
– Ну как, всё верно?
– Да, – подтвердил Виктор, выходя из задумчивости и собираясь задать вопрос, но бродяга его опередил:
– Можешь смотреть открытые новости и известности. Можешь делать покупки и заключать договоры. Даже жениться сможешь, – чуть ниже тоном добавил дядька. – Только проверку пройти всё ж придётся. Но ты не беспокойся: вдруг память вернётся, старый вход вспомнишь. Хотя я бегло так поискал – ничего похожего не нашёл. Самойловых куча, Викторов несколько, даже два Михайловича нашлось, но оба старенькие. Небось, ещё в Самаре и родились, – бродяга усмехнулся.
– Спасибо, – от души поблагодарил Виктор. Дядя Федя сделал ему много хорошего за этот час и в душу шибко не лез – есть, за что благодарить.
– Что делать-то будешь?
– Пока не знаю, – Виктор вздохнул.
– М-м… я б на твоём месте перво-наперво к белочке зашёл. Ну, знаешь, такие заведения с белочкой в колесе на вывеске. Там можно по известностям пройтись, память тебе освежить. Два империала в час – даже бродяге недорого получается. И вот ещё что, – как-то особенно рассудительно заговорил гильдейский бродяга. – Тебе ведь денежка понадобится, а двадцаточка мигом разлетится…
Виктор прикинул: два… империала за час в интернет-кафе. Пожалуй, с такими ценами, на двадцать разве только один день протянуть удастся. Да, деньги понадобятся. Интересно, что из его вещей дядьке приглянулось? Вряд ли это рюкзак: бродяга своей котомкой доволен. Тубус?
Оказалось, что – да. И продавец, и покупатель решили сыграть втёмную. Виктор припомнил уроки антиквара-наркоторговца и минут пять вальяжно торговался, скрывая вполне естественный азарт. В итоге лот ушёл к джентльмену в синем трико за полных двести девяносто пять империалов. И продавец посчитал сие весьма удачной сделкой. Пока покупатель не извлёк из тубуса мазню дяди Володи.
– Вот это да! – от восторга дядя Федя аж запищал. – Красотища-т' экая! Да за триста синюшных эт' ж подарок форменный! Эт' вить Хладная, да? То есть Сок, какой до Потопа был, да?
– Угу, – буркнул Виктор, понимая, что только основательно продешевил.
– А краски-т' какие: сочные, яркие! Я вообще… осень люблю, – признался он, словно так звали его первую возлюбленную. – А тут такое: и баржа-то, как живая, и лесок под Мамаевой горкой целый ещё – золотится так по-разному, и Жигули-то все в заплатках, и Волга-то, Волга… м-м-м! Ну, чисто кошечка ручная!
«Знаешь, Малыш, что-то мне вдруг так домой захотелось, – подумал Виктор, слушая ахи и охи. – «Сок до потопа»? Значит, не только столицу моды и духов смыло! Оно докатилось аж сюда, к Волге!?»
Но по-настоящему оторопь взяла, когда он вспомнил своё же предположение о том, что город находится не слишком далеко от моря. Всё, довольно грузить дядьку своим «невежеством»! Пора образовываться. Белочка зовёт!
Пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, Виктор поздравил ценителя изящных искусств с удачной покупкой. Дядя Федя, сияя, сказал, чтоб Витька заходил, ежели что, не тушуясь. На том они и расстались. Ах да, ещё и направление к ближайшей белочке! Эт' на восток будет, по Центральной, потом по Елисейскому бульвару ещё парочка…
Что-то многовато стало всяких белочек на единицу времени.
15. ПарижВиктор шёл по чистой-чистой улице. По-старому добротные серые дома, похожие на сталинки, такие же двухслойные: четыре этажа, попытка перехода в крышу и ещё четыре этажа, выглядящие чуть проще и новей. В круглых маленьких клумбах – подобия каштанов. Ах да, эти облезлые друзья – платаны! Маменька рассказывала да показывала фотки. Париж, да?
Каково будет ей узнать, что её сын потерялся? «Кайфовая» Ира наверняка в цветах и красках расскажет о его исчезновении. Там же и Белкин будет, который сможет сложить два и два, если, конечно, поверит сомнительному свидетельству. Впрочем, под вечер ему останется только поверить, хотя бы отчасти. Как всё это выглядело со стороны? А какая разница…
Родные смогут надеяться, не без опасности для рассудка, что Виктор ещё жив и всего лишь сбежал куда-то далеко, как его маменька. Только маменька улетела в реальную Францию, в настоящий Париж, на известное расстояние – четыре тысячи километров. А он – за неизвестное число заклинаний и вообще на какой-то другой глобус. О чём дед с бабкой, конечно, вряд ли когда узнают. Скорее посчитают его погибшим во взрыве неизвестной природы. Возможно, будут надеяться: не хоронили же, значит ещё не всё потеряно!
Ещё один повод поскорее найти Лиру: она могла бы хоть весточку кинуть дорогим старикам! Задача – хитрее не придумать: найти ту, которую не первый год ищет, надо думать, большая, серьёзная и пока неизвестная Виктору организация – Орден Охотников за магами! И при этом не попасться самому. Навряд ли этот Орден охотится, чтобы пригласить магов на чашку чая.
А вот и вывеска: колесо с четырьмя спицами, по которому бежит неугомонный грызун с пушистым хвостом. Через разделённую надвое витрину виден небольшой зал со стойкой, за которой скучает женщина лет сорока. И кроме неё – ни души! Приятно: не нужно смотреть за каждым присутствующим, подчиняясь велению чуть подремавшей мании преследования.
Виктор открыл дверь. Шесть мониторов встроены в стены и столько же небольших столиков с намертво вмонтированными клавиатурами. Пять стульев: шестой женщина утащила за стойку. Всё чисто и просто.
– Я вас слушаю, – прервала его осмотр хозяйка.
– Э… – Хватит ли часа? Вряд ли. Пусть будет два. – Два часа, если можно.
– Можно. У нас весеннее привлечение продлили: берёте молочный коктейль и выпечку – два часа бесплатно, – сообщила дама и безразлично посмотрела на улицу.
За её спиной на чёрной доске семью цветами мела был написан прейскурант с однообразными цифрами: шесть с половиной империалов за коктейль и три – за выпечку. Цены вроде бы не самые зверские, деньги есть. Справа от доски небольшая табличка: «Вас обслуживает Амелия Кирш». Ну, будем знакомы. Виктор выбрал «воздушный с черникой» и два пирожка: с мясом и с курагой. Вот, про обед можно забыть. Хозяйка приняла деньги и заказ, четырьмя кнопками запустила готовиться коктейль в автомате, выдала пирожки и медный полтинник. Через минуту отжурчало молоко, вспенившее джем в большом бумажном стакане. Виктор взял заказ, дама за стойкой предложила выбрать место и снова уставилась в окно.
Чудно. Такая славная незаинтересованность – как раз то, что нужно магу, идущему в информационную разведку. Виктор выбрал самый дальний рабочий стол: слева, не поворачивая головы, можно видеть и кусочек улицы перед входом, и скучающую Амелию.
На столике обнаружилось небольшое углубление, в которое отлично встало донышко стакана. «Интересно бы посмотреть на других белочек, – подумал пришелец. – Тут всё… безупречно по организации. Что с Россией случилось? По крайней мере, в Самаре такая продуманность – зуб даю на отсечение, поставленная на конвейер – просто невозможна!»
Рабочая панель тоже приятно удивила: стоило Виктору сесть – ожил монитор, коротко предлагая ввести регистрационный код, приняла «GAME00729», предложила придумать кодовое слово. Новый пользователь дважды напечатал «Ac01yte»*, система бегло сообщила, что кодовое слово аномально высокого качества, и что она отправляет обновление в Имперский Реестр. А также, к немалому удивлению молодого мага, умная железка добавила: «Подтвержден средний уровень владения иностранными языками. Наставлений по безопасности не требуется. Дата полной полицейской проверки перенесена на 20 июня сего года». *'Acolyte' – (англ., фран.) послушник, ученик.
У него ещё три недели! И всего-то из-за введённого пароля средней степени заковыристости!? Крайне приятно!
Воодушевлённый таким началом, Виктор собрался приступить к поиску: в левой части экрана изобразилась раскрытая ладонь, держащая крохотную книжку. С чего начать? Какие ключи поиска задать первыми. «Гильдия магов»? Это всё равно, что кричать «кто на новенького», ибо такой прямой интерес в первом же запросе вряд ли останется незамеченным, – утверждала паранойя. Что ж, тогда можно начать… с начала. Предположим, началом был Потоп. Пусть ключами будут «Потоп» и «история».
Терминал думал недолго. Не заботясь о множестве альтернативных вариантов, он выдал один ответ:
Ветка известности: новейшая история по источнику Расхожая Энциклопедия «Миллениум».
Краткие исторические справки по периодам: Предвестие, Исход и Закат по РЭМ.
Родственные статьи: маги и магия, Орден, современная география, политика вечного мира по РЭМ.
Прочие источники:…
Виктор не без усилия удержался от перехода к «родственным статьям» и открыл Предвестие.
1910 год. 12 июля с полудня до полуночи над входами в большинство Гильдий магов на всех основных языках появляется сообщение горящими буквами: «Мир меняется». Проводится расследование. Ведущая гипотеза – Глобальный розыгрыш или Глобальный шантаж. Повальные проверки в Гильдиях, в том числе и на лояльность. Вводится обязательная гильдейская регистрация для всех магов и учеников. Несколько подозреваемых в заговоре, столько же судов и смертных приговоров. Поразительная раскрываемость преступлений…
Ровно через пять лет сообщение повторяется. Европейский, Азиатский и Американский Конвенаты инициируют дополнительные расследования. Результаты практически нулевые. Но маги обращают внимание на участившиеся катастрофы дирижаблей. Причём высота, на которой случаются несчастные случаи, неуклонно снижается. Высылаются десятки экспедиций на самолётах. Единицам удаётся уцелеть после невиданной силы магических атак в небе. Начинается паника. Маги бессильны предотвратить падение неба.
В 1920 году, ровно через десять лет – третье сообщение: «Мир изменился». Маги отмечают повсеместную остановку падения неба. Источник изменения остаётся неизвестным, но к 1925 году человечество смиряется с низким небом. Развивается подстильная аэронавтика.
В 1930 году снова сообщение «Мир меняется». Снова проверки и поиски причин. Без результатов. В следующие пять лет по Европе и Америке проходит десяток сильнейших землетрясений. Быстро уходит на дно архипелаг Мексиканского залива, Дания, другие прибрежные регионы, Нидерланды затопляются большими волнами. Десятки миллионов жертв. Маги снова бессильны.
Ещё одно сообщение. Хотя пять лет геологически спокойны, маги на основании своих исследований предсказывают катастрофы.
Опять сообщение. Начинаются беспорядки в больших городах, погромы гильдий магов, многочисленные жертвы…
Скоро определяются возможные страны, которые уйдут под затопление. Россия предоставляет место для поселения беженцам из Европы – до двух третей населения эвакуировано. В Африку переселяются американцы – около четверти населения. Как ни странно, климат на всей планете становится мягче.
Весь процесс занимает пятнадцать лет и называется Исходом.
В 1949 году начинается Закат…
Виктор пошёл по ссылкам на сухие хроники тех стремительных событий: пропавшие без вести, свидетельства выживших очевидцев трагедии… – он посмотрел на три карты, к окончанию каждого периода. От того, как нечто перекраивало карту Земли, волосы вставали дыбом!
Маги получали предупреждения, но ничего не могли сделать. «Плохая им досталась доля» – смотреть, отчасти предвидеть – и ощущать собственную беспомощность перед катаклизмом мирового масштаба.
Но самая жестокая несправедливость случилась через три года после Потопа: все гильдии магов закрыли! Волшебников обвиняли в попустительстве террористам и шантажистам, а также в преступном бездействии! Более того, Конкордат Вечного Мира, в который вступили все вновь образовавшиеся гигантские страны, учредил Орден Охотников за магами…
Статью о закрытии гильдий Виктор подробно читать не стал. Интересно, те, кто писал её, мыл руки после каждой фразы или так и ходил по локоть в словесных нечистотах!? Сдержанный, сочувственный стиль статей, повествующих о страшной трагедии, ломался, как голос у подростка, когда речь заходила о магах! За что!?
– У вас что-то не получается? – раздался голос Амелии.
– А? Что? – зачитавшийся молодой маг забыл следить за стойкой! И сейчас попытался притвориться дурачком: – Нет! А почему вы так решили?
– Ну, вот, у вас кулаки сжаты, – она пожала плечами. – Я думала, какие-то неполадки в системе. Вот, если вы раньше не бывали в расхожих кафе, то… мало ли…
– Этто… просто читал про Потоп… вот и расстроился. – Виктор сообразил, как странно это звучит в местных реалиях, и добавил: – Как в детстве, пробрало.
– Да, страшенное время было, – покивала Амелия. – Бабушка и родители всяких страхов порассказали. Хорошо, что мы Европу добром, без войны приютили. Я вот, конечно, тогда не жила, но сейчас… жить стало интересней, – она мечтательно улыбнулась. – Я так думаю. У нас, вот – французы, в Саратове – немцы, в Ставрополе – поляки. У меня, вот, парень – француз на три четверти…
«Парень». Как-то странновато прозвучало это слово от дамы за сорок. Однако хотелось продолжить изыскания, а не слушать её откровения.
– Благодарю за беспокойство, но у меня и вправду всё хорошо.
– Ну ладно. А то у меня аптечка есть, – ответила Амелия и с той же счастливо-мечтательной улыбкой вернулась за стойку.
Сжатые кулаки. Он – маг. И он очень чётко, с понятной злостью осознаёт, что магов сдали. Кто-то позволил народному гневу вылиться на них! Кому это может быть выгодно? Наверное, всем понемножку: сбили напряжённость, нашли козла отпущения. Но особенно – Ордену: он родился из этой гнусной клеветы!
Что бы ещё посмотреть? Нельзя полистать странички о магах – так можно об Ордене! Впрочем, нет. Будь он на месте Орденских умников, обязательно бы ставил на заметку людей с такими информационными запросами. Охотнику положено бояться стать дичью. Тем более что дичь, по идее, зубастая. Так что лучше оставить такое любопытство. На время, пока совсем не припрут обстоятельства.
Автоматический информатор сообщил, что осталось шесть минут оплаченного времени. С избыточным любопытством тоже не следует светиться, так что последний быстрый запрос – и баста.
О! Историю Самары-Парижа, например, глянуть можно! Вполне невинная тема.
Век назад жизнь в городе текла, как по писанному, знакомым, незамысловатым образом: торговля, мелкое производство, железная дорога, порт. А ещё были все основные гильдии: магов, бойцов, лекарей и воров. И вот, восемьдесят лет назад население в городе удваивается. Через десять лет удваивается снова. В пятидесятом закрывается гильдия магов, а через год открывается и сразу же начинает активную работу Средневолжская провинция Ордена.
