Текст книги "Естественно, магия (СИ)"

Автор книги: Валентин Искварин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 45 страниц)

121. Лёгкая ненависть

В роще Виктора ожидали три яблока. Геракл притащил их, обманув Атланта. Бог второго поколения как раз держал небо. А тут старый титан сам расщедрился. Атлант, Атлантида, затопленный остров…

– Интересные ассоциации, – Виктор усмехнулся.

Он подбросил вверх опустевшую резную малахитовую вазу, задержал её падение на уровне глаз, заставил воду из родника подпрыгнуть и застыть тремя ледяными шариками. Затем опустил всё на траву. Отблески и отражения играли в ледышках, а кудесник смотрел на них, лёжа на животе, поминутно чуть-чуть меняя угол обзора.

Процедуры управления и обслуживания Острова, защитные механизмы и регенерация, биоценоз, основные и побочные эффекты, система контрольных точек. Сам Люций их никак не называл – это была на редкость беззвучная передача знания, лишённая каких-либо имён. Только голые факты. Как набор новых стихий, часть которых Виктор, недолго думая, и поименовал. Да, в этом был смысл, с точки зрения Древнего. Наверняка он считает своё творение вершиной магического мастерства, недоступного пониманию даже самого выдающегося ученика!

– «А сову эту мы ещё выясним», – кудесник усмехнулся, подбросил оплавившиеся ледышки до верхушек деревьев и ударом разнёс их в пыль. – Пора наведаться…

– Начальник!

– Как раз собирался вам сказать, что я ещё отлучусь по делам! Возможно, до вечера.

– Мы тут… поторопились немного…

Ещё до того, как Танк поведал о невольной эскападе, Виктор начал догадываться о том, что предстоит услышать. Он ответил, мол, всё в порядке, ничего страшного не произошло, но впредь всё-таки следует ставить его в известность о значительных делах. Да, заблаговременно. На том и попрощался.

– Пр-ридур-рки! Чёр-ртовы тор-ропыги! – прорычал кудесник, с трудом подавив желание расколотить резную вазу: Люций-то не виноват, а от такого вандализма может и огорчиться, опечалиться, осерчать…

Все расслабились: победа же! Даже он сам вздохнул с облегчением, на время оставив думы о побитом противнике. Который навряд ли перестал наблюдать. Опять придётся изворачиваться и торопиться, перехватывая инициативу.

– В-вашумагию…

Интересно, что думает о нём, например, та дама-лекарша, которую спустили с цепи верхи Ордена специально для этой охоты? У Влада было маловато информации о ней, но, судя по всему, личность она примечательная и соперник достойный. И следопыт более чем приличный.

– Ладно, всему своё время. Оно по-прежнему есть.

К делу. Арда его предупредила, Люций накормил его информацией. И оба не прочь встретиться с ним, поговорить. И сейчас они, скорее всего, вместе. Естественно, в Гроте: Арда-то неподвижна.

Вызов пошёл. И снова переход случился словно бы в ту же секунду, как Виктор завершал фигуру вызова! Это не магия! Какая-то манипуляция, близкая к магии, но не…

– Магия, Витя, только другая. Ещё одна разновидность.

– Арда, добрый день! Люций… – он поклонился Учителю, а тот почтительно склонил рогатую голову.

– Я знаю, что ты хочешь узнать обо всех видах магии, но изо всех твой путь наименее опасен, поверь!

– Но вы-то сотворили великие вещи!

Нет, он не льстил. Он восхищался системой Глобального Заклинания. Величественной, претенциозной, полной избыточных и взаимозаменяемых подсистем. Если не мастерством, то масштабом, определённо.

– И за это поплатились, – возразил Люций, принявший похвалу. – Но главное: мы опасны для мира. И даже для себя. Я знаю, тебе о многом хочется нас расспросить.

– Но наш разговор может дать тебе вредное знание, – закончила Арда.

Сокол с криком пролетел над головами магов.

– Он – меньший из нас, и по своему – опаснейший, потому мы не допускаем его до общения с тобой, – минотавр тряхнул головой, и птица, одевшись синим сиянием, смолкла.

– Но он согласен с нами, с нашим решением, – Арда добавила к словам ощущение улыбки.

– Мы уходим. Туда, где не сможем кому-либо навредить, – торжественно произнёс Люций. – Я видел тебя за работой и прочно уверился: ты именно тот, на кого стоит оставить этот мир.

Виктору не давали вставить слово, а тут что-то и говорить расхотелось: все всё решили, да и больше, действительно, некого определить на такую «работу». Спросить что-нибудь? Почему бы и нет? Для поддержания беседы.

– Много ли миров?

– Я не прогрызала ткань их времён, чтобы не…

– Арда! – рявкнул минотавр.

– Ну, вот! Стоит ввязаться во что-то новое – сразу лезут оговорки. А ты, к тому же, их притягиваешь, будто тебе…

– Хранительница! – заревел монстр.

– Хоть вообще ничего не говори! – посетовала Дремлющая Красавица.

– Ну, извините, – Виктор усмехнулся. Гора сумбура! Кажется, если бы не их вежливость, они бы уже были далече, да вот попрощаться остались…

– Не только – чтобы попрощаться. Но нам нужен ты…

– Что!?

– Твои воспоминания! – поспешила успокоить его Арда. – Вспомни свой последний день в родном мире. И тех, кого ты там и тогда ненавидел.

– Но… я никого не ненавидел, – растерялся Виктор.

– Это хорошо, – Арда ещё смягчилась, чувствуя, что собеседник не уходит от сотрудничества. – Пусть будут те, кого ты побаивался, недолюбливал, кому не доверял… Может, даже в последние часы…

– Да я, как проснулся, и трёх часов не пробыл в своём мире в то утро!

– Ты хочешь спросить, и я сразу отвечу: твоя тяга к магии позволила… привести тебя, а то, что тебя отталкивает, поможет мне отправить нас.

– И вы вселитесь в кого-то? Начнёте жизнь в…

– Нет! – ответил Люций. – Мы уже там: лишённые магии, но желающие её. И такими же останемся, потому что ты от нас оттолкнёшься.

– Иначе образ… – Хранительница осеклась уже самостоятельно.

– Не понимаю, – признался Виктор.

– И это очень хорошо, – убийственно серьёзно заявила Арда. – Итак, вспоминай!

– Э…

Тот последний день завертелся перед мысленным взором, зашумел в ушах, бросил в пот, заставил скривиться, улыбнуться и, наконец, открыть глаза в ужасе. Но это дикое падение в память ничего не дало! Ну, не было тех, кого он ненавидел!

– Есть! – воскликнула Арда. – Как раз трое. – И заговорила распевно: – Сорок два… восемь… три… три…

Виктор продолжал непонимающе смотреть на улыбающегося Люция, который поднимал руку в приветствии… и вдруг исчез! Причём без малейших магических возмущений!

– Четыре… одиннадцать… двадцать шесть… двадцать…

Пропал и зависший в невидимой клетке сокол Викки.

– Восемнадцать… пять… девятнадцать… семь… – допела Арда. – Я пока останусь, Витька. Посмотри себе под ноги.

Он глянул. Большущий мраморный короб. Да-а… его появления давненько ждали, ждали и его невнятных прозрений.

– Ага, готовилась долго, хотя и знала далеко не обо всём. Там две книги и шкатулка. Она – самое главное!

– Понятно, – бросил кудесник, всё-таки ошарашенный стремительностью происходящего.

– Внутри листок с адресом и списком всего, что надо будет положить в шкатулку. Тебе нельзя знать ни адреса, ни содержимого! А отправить всё должен бродяга из Парижа Фёдор Куклин.

– Дядя Федя!? – не сдержался Виктор.

– Ты уже обзавёлся здесь родственниками!? – не поверила Арда.

– А ты должна это знать?

– Пожалуй, не должна. А маленький блокнот должен открыть Танк, когда… когда лепестки улетят.

– Что!? А! ещё одно пророчество!?

– Ну, давай… – Хранительница будто опечалилась. – Так скажу: «Полнота под замком, пустота под надзором. Полнота над замком, пустота над взглядом. Замок на сердце, якорь на душу, камень на тело, древнему на спасение». Достаточно невнятно звучит – для пророчества?

Виктор с минуту пытался придумать хоть какую-то интерпретацию услышанной белиберды.

– Ну и хорошо, – она усмехнулась словно бы ещё печальней. – Ты поймёшь эти слова незадолго до срока. Ну, вот. Пора…

– Арда, а как ты уйдёшь?

– Когда ты откроешь сундук, начнёт работать заклинание. Но у тебя не более часа. А посылку отправить надо завтра до полудня.

– Круто…

– Да, – Арда вздохнула. – А теперь уходи. И когда мы встретимся, знай, что сейчас я счастлива!

122. Ветви распоряжений

В ушах ещё звучал голос Девы Хранительницы, а прохлада грота уже сменилась теплом рощи. И снова ни капли магии…

Все торопились. То ли чтобы победить свою нерешительность и опасения, то ли еще по какой причине, более серьезной. Например, чтоб не дать Виктору опомниться.

Напрасная боязнь: у него не было желания лить горькие слезы по их уходу. Ха! месяц назад его выволокли из мира, который он знал, разлучили с дорогими ему людьми! Да и тогда на раздумья о случившимся было очень немного времени. Долгие проводы – лишние слезы.

– А смертельная опасность отлично сушит слёзы! – Виктор рассмеялся. Уняв смех с истерическими нотками, он посмотрел на короб. – Сундук Ринсвинда. А что? Можно будет и так заколдовать на досуге.

И тут, словно справившись наконец-то с внутренним протестом, он вскочил, сделал два широких шага, схватился за крышку и потянул вверх. Арда выпилила в камне поразительно невесомую вещицу: от легкого движения крышка полностью откинулась, как картонная. Столь же лёгкой оказалась и магия. Маленькая сигнальная ракета, ушедшая ввысь и безвредно всосавшаяся в небо. Приблизительно так же сработало бы необходимое заклинание и авторства Виктора. Если у Арды свои пути в магии, то она ими не ограничивается.

Справа на дне лежал огромный фолиант с толстыми, необычными страницами. Кожа, видимо… Теперь, благодаря избыточной расторопности команды, есть, куда спрятать эту, надо полагать, информационную бомбу. И изучить в спокойной обстановке.

Рядом – три тетрадки с розовыми обложечками и ой-какими-миленькими цветочками в уголках. Типичные девчоночьи дневники. Виктор протянул руку к книжечкам, хотел взять, но пальцы дотронулись не до бархата и бумаги, а до камня! Сумасшедшая Арда куда больше была склонна к монументальности, чем пафосный Люций.

И шкатулка. Малахит с опаловыми фигурками мифических животных по краям крышечки. Тоже нечто сугубо девочкино. И адресат, надо думать, – девчушка где-то в Империи. И если внутри только записка, то вещи, которые надо послать, самые обычные, купить их можно практически где угодно. И навряд ли дорогие. Так что, отдать доброму дяде Феде, прибавить тыщонку – и забыть!

А что будет, если подглядеть? Если это – его судьба, за неимением лучшего слова, то почему бы не помочь ей? Или помешать, кстати! Вырваться из порочного круга, в котором только кажется, что инициатива изредка возвращается в твои руки, а на самом деле всё давно и прочно запрограммировано? Все действия уже прожиты, а потому и предугаданы!?

С другой стороны, зачем Арде делать ему пакости перед уходом? Значит, её рекомендации – к лучшему. К тому же, ей неведомо, что будет через десять лет. И можно предположить, этот же срок – верхний предел предсказанных и вынужденных действий. Ну, что ж, подождём…

– У тебя и так свободы столько, сколько не у всякого короля бывало. Так что грех жаловаться и рыпаться.

Виктор закрыл короб, чуть подумал, копнул в кустах за зелёной изгородью и оттащил в яму ценный груз. Оставив себе только шкатулку, заложил укрытие дёрном. Не то, чтобы выходка товарищей (которых вполне могла повести за собой милая добрая Женечка) подточила доверие. Просто так. В конце концов, имеет он право на свои маленькие трёхпудовые тайны?

Итак, с верхушкой Ордена всё равно нельзя не пообщаться. Пора объяснить, кто он и что он, создать, наконец-то, основание для того самого «продуктивного сотрудничества». И даже если разговор пойдёт доверительный (что невозможно), то толика путаницы в разведданных Чёрных ему не повредит. Это как сделать вид, что бьёшь в челюсть, но в последний момент остановить руку и смахнуть с плеча собеседника несуществующую пылинку. Сама шуточка – дурное мальчишество, а вот её дипломатическая проекция может сгодиться. И ведь он заработал себе право на наглость!

Наглость номер раз – покупка двух домов в Рассвете – кажется глупостью. Но только если она – одна единственная. Так что требуется всего лишь наляпать ещё несколько подобных ляпов, которые вместе сложатся в планомерное, масштабное послание. Например, заявиться в Париж, благо, что и повод имеется. И как-нибудь безвредно пошуметь в магическом смысле, чтобы переполошить датчики-кудели. Затем предложить Владу поискать контактов с той самой тёткой-лекаршей. Заставить бардов, например, повторить сигнал обнаружения кудесника. Потом предупредить о шторме на Ставропольской ГЭС и устроить его. Хотя это уже перебор: терроризм – не лучшая карма.

Первым делом Виктор прыгнул на хутор, взял денег и попросил Петра войти в сеть со своего старого входа. Лекарь понял не сразу. Точнее, так ничего и не понял, а потому кудесник обратился к Владу, который пообещал сделать всё в лучшем виде.

Затем – в новый дом, где наводили порядок три печальные раскаивающиеся тени. Виктор их утешил, взбодрил и сообщил соратникам, что вернётся вечером. Судя по эмоциональному фону, всё-таки Женечка подбила бойцов на шалость…

Потом был Париж.

Не так уж хорошо знает он город. Сходство с родиной только мешало, запутывало. Потянуло заглянуть в дом над обрывом, но Виктор проигнорировал зов недавних воспоминаний. Скорее – в «Победу Стихии»: время дорого. А ностальгии лучше предаваться не спеша.

В сквере он высадился в невидимости. Добрый дядя Федя куда-то запропал. Но стоит дать себе свободу в использовании магии – и проблема быстро исчезает. А знакомый бродяга – находится. Дядя Федя изволил отлучиться в магазин.

Когда знакомый голос произнёс за его спиной, у кассы: «Да, спасибо. Только у меня мелочи нет, увы…» – бродяга так и подпрыгнул. Расширенными глазами он смотрел, как Виктор укладывает покупки в большой бумажный пакет.

– Витька!

– Дядя Федя! – обрадовался кудесник.

– Ты ж вроде мёртв! – здравый смысл бродяге почти отказал, от избытка чувств.

– Ой, вечно они всё преувеличивают! – Виктор беспечно махнул рукой. – Ну, простудился, ну, покашлял денёк-другой… а они сразу «мёртв».

Уже на улице дядя Федя под большим секретом прошептал:

– А то, что ты – маг, про это не врут?

«Нет, – мысленно сообщил Виктор. – Просто немного недоговаривают».

123. Спорные вопросы

Илона смотрела на закат. Её направили на остров Спорный после провала миссии примирения. Отгорела в душе злоба на Сарафа. Сперва отстраняет ищейку от переговоров, а теперь шлёт её же ловить ветра в поле, восстанавливать картину катастрофы. Бросать на переговоры зануду-хозяйственника можно только с целью провалить их с треском. Сарафу надоел Викки, тут всё понятно и естественно. И он попросту стравил кудесников. Затем попытался восстановить связь с Виктором. Возможно даже, что всего лишь сделал вид, что попытается, выбрав безликий, раздражающий тон. А потом задавил Победителя, не считаясь с потерями.

Сейчас ему нужно компетентное подтверждение факта гибели Виктора. Выследить, по возможности, найти тело. И, скорее всего, он понимает, насколько бессмысленно это задание. Проследить за кудесником, прыгающим, как кузнечик, на тысячу километров? Глупее не придумать!

Капитаны катеров были слишком перепуганы, потому Илона заявилась к ним только со стажером-аналитиком, позаимствованным в офисе Волгограда, а не со свитой и при регалиях. Показания надо было сличать, выделять общее, проверять расхождения, строить диаграммы – в общем, создавать видимость осведомлённости. Без помощника Лиловая взвыла бы, но мальчик-лекарь хорошо себя показал: и как аналитик, и как техник по связи, и вечером, помогая расслабиться утомившейся даме.

Всё сходилось к следующему: победив, Виктор неизвестно как обрушил на головы орденского теплохода Низкое небо. Затем со своего безоружного суденышка сбил одну из вертушек, избежал массированной атаки торпед, защитился от ракетного и пулемётного обстрела. И, наконец, был «поднят на копья» при полном отсутствии координации, то есть абсолютно случайно. Яхта вдребезги: ошмётки тел, искорёженные куски алюминия.

Илона сочувственно кивала струхнувшим воякам, достраивая до полной очевидности и бесспорности картину гибели Победителя. Вам этого так не хватает, любезный Сараф? Так и хавайте в удовольствие!

Сама Лиловая ни на секунду верила в смерть Виктора.

Он же мог длить часами свою пляску с кораблями! Но это привело бы к ещё большим людским потерям, которых он не жалует. Но вообще не подраться – это себя не уважать! Так что, он снова поразмялся за счёт Ордена и – слинял. Иначе как бы его команде рассеяться столь быстро и неуловимо!? Да они же просто испарились! Даже маг-старикашка, о котором отчитались снайперы перед смертью… – и тот исчез: ни человека, ни тела, ни следа, ни могилы!

Итого, по подтверждённым смертям счёт «равный»: 84:0, ну или 84:1. Да и шматки тел с кораблика пахли слишком уж застарелой смертью, так что убедительность хромала. И наверняка, не всё будет ровно в морге этого ахового городишки. И ей следует поверить в то, что парень поджарился, готовя очередную инсценировку? Бабушке своей расскажите!

Илона загребла рукой сырой песок, постучала пяткой по вялой полосе прибоя. Волна будто показывала язык – лениво, но неутомимо выползая и снова прячась.

Они ещё встретятся. Виктор не дурак: он понимает, что, не договорившись, он не сможет жить спокойно. А покою он хочет, определённо: ни разу первым не начинал заварушку. Как только определит список своих требований – так и свяжется. И именно ей придётся с ним торговаться, склонять, зазывать, располагать, притормаживать – в общем, делать всё, чтобы хоть как-то удержать неконтролируемое. Избежать бойни, не потеряв лица окончательно.

Вот какую кашу ты заварил, друг Сараф. Только попробуй ещё раз от чего отстранить – мигом припомнится отменный аргументик!

От плотины потянул бриз, принеся запах жаренных сосисок. Димочка старается, хороший мальчуган. Но тот, Влад, всё же интересней: храбрый, безрассудный, презрительный, циничный, ранимый. Вот бы кого зацепить на предмет личной беседы!

– Илона Германовна! – позвал милашка Димочка. – Ужин готов!

– Отлично, Дима! – крикнула она, не оборачиваясь. Приятно наблюдать, как этот мальчик желает ей угодить.

– Вам сообщение только что пришло.

– От кого? – без особого интереса спросила Илона. – Я разрешаю, посмотри на вход.

– Похоже, кто-то незнакомый, – Димочка всё-таки стеснялся читать с блюдца начальницы. Милый мальчик. – PRST01892…

Илона вскочила, не дослушав.

– Что!? Кто!? Не может быть! Как он смог!? Что он пишет? – зачастила вопросами лекарша, шагая к палатке.

– Тут два слова: «хочет встретиться», – проговорил её помощник, до глубины души поражённый поведением высшей лекарши. Оно, конечно, не дело практикантов – лезть в высокие сферы…

Она взяла поданное им блюдце. Прочитала сообщение, перечитала ещё раза два, открыла известное об отправителе (на секунду мелькнула карточка с лицом молодого мужчины в форме лекаря Ордена) и быстро захлопнула квадратик. Затем выключила блюдце, как-то отстранённо поглядела на Дмитрия, задержала взгляд, метнула аппарат в недра палатки и издала странный звук, похожий на неуверенное тявканье небольшой собачонки. Затем произнесла в задумчивости: «Вот, собственно…» – и расхохоталась.

Эпилог у воды

Солнце закатилось, но его испепеляющее дыхание жило в песке, в измученных ивах, в лёгком дрожании огней на берегу. Река выползала мощной струёй, как письмо из-под двери. Она обещала прохладу. Тщетно, разумеется: вода проржавела до дна в то лето, пропахла ультрафиолетом до последней молекулы.

Полноватый невысокий человек сидел в шезлонге у самой воды и курил сигарету. «Mageboro», «с ней вы почувствуете разницу». Какую разницу? Впрочем, какая разница…

Эйнштейна ставил в тупик вопрос: он сумасшедший, или все остальные? Через век многие пришли к выводу: разницы нет. Есть различия, которые расслаивают персональные вселенные. Подобно деталям веера, они сходятся на холоде и вновь расползаются. Чтобы остаться в одиночестве собственной уникальности, чтобы кто-то получил иллюзию прохлады в удушающем пекле.

– Учитель?

Он улыбнулся, но не повернул головы. Девушка подошла и села на песок, опустив босые ступни в маслянистую, источающую испарения воду. Из всей безумной компании учеников она была самой впечатлительной и непосредственной. Её хотелось защищать то ли как дочку, то ли… то ли ещё как-то. Нет, не как возлюбленную, разумеется – ещё чего не хватало!

– Да, Ирочка, внимательно вас слушаю.

– Вы ведь так и не рассказали маме Виктора о том, что с ним случилось?

– Нет, конечно, – Белкин потёр переносицу, размазал капельки пота по лбу. – И бабке с дедом – тоже.

– Да, – согласилась ученица. – Наверное, не стоит. Пропал во вспышке бледно-зелёного пламени…

– Вам повезло, девочка моя. Вы это увидели, – Андрей Аронович развёл руками. – Но даже я не сразу поверил вам.

– Но почему? Разве я могла соврать о таком!? – Ира подогнула колени. Брови сошлись домиком, тоненькие ладошки набрали песку. Она же и самая ранимая, несмотря на юношескую браваду, которая, в конечном итоге, и привела её сюда.

– Ирочка, вы искренний и хороший человек, и я знаю, что вы не станете мне врать. Но кто застрахован от ошибок? – наставительно заметил Белкин. – Вы со мною всего год, так что могли ошибиться, перепутать марки сигарет – и ваше наблюдение оказалось бы метафорической ипостасью предвиденья.

– Но вы же учите открываться неведомому! А тут оно само…

– …улетает в неизвестность в бледно-зелёном свете? – Андрей Аронович улыбнулся. – Между «искать» и «найти» – огромная пропасть. Я до сих пор не понимаю, почему именно вам посчастливилось столкнуться с этим… – он некоторое время подбирал слова, но остановился на самом нейтральном: – явлением.

– Вы хотели бы это увидеть сами! – догадалась Ира.

– Нет! – Белкин резко приподнялся, вскинул ладони. Окурок выпал на песок. – Ни малейшего желания, дорогая моя!

– Тогда… – растерялась ученица, – зачем?

– Пропасть, девочка, пропасть! – весело напомнил учитель. – Если она заполнена, мы через неё переходим.

– То есть, перестаём искать!? Но я-то не перестала!

– Действительно, – Белкин улыбнулся и снова расслабился.

– Так вы хотите только найти магию, а не научиться ей?

– Знаете, Ирочка, второе тоже было бы неплохо осуществить, – он усмехнулся и неспешно поднялся с шезлонга. Каждый раз, когда тело намекало на то, что одной деловой беготнёй по городу молод не будешь, ему казалось, что он прожил уже сотню жизней. Но наваждение снова сбежало, как трусливая плотвичка. – Только вот магия, на самом деле, чревата и ограничениями, и сложностями самого разного толка. А учителя магии – такие непостоянные существа…

– Вы думаете, он пропал из-за того, что заметил меня!? – Мысль не была новой: за месяц раздумий над самым волнительным событием её жизни Ира много чего предположила. Однако сейчас, когда опасения – как всегда – подтвердились мнением учителя, её пробило чуть не до слёз! Она сама виновата в том, что его больше нет здесь! Тупая любопытная неуклюжая корова! – При вас он был долгие годы и если бы я…

– Ирочка, бросьте казниться попусту! Если бы Виктор так дорожил своим инкогнито, то, поверьте… – Белкин поморщился: воображение спешно нарисовало крайне неприятную картинку. И заговорил быстрее, чтобы разделаться с гадким образом: – …Вы бы сейчас здесь не стояли. Он ушёл, потому что так хотел, или потому что был вынужден. Всего лишь совпадение, я вас уверяю! Вы – лишь нечаянный свидетель, а не причина. И даже не повод, – он вздохнул, развёл руками. – Кому следовало бы казниться, так это мне: я Витьку так и не раскусил за целых три года.

– Но если бы…

– «Если бы» не бывает, спешу напомнить, – веско произнёс Андрей Аронович. – «Если бы» – это наши вериги, гири каторжника, осуждённого собственной глупостью, которую дураки называют задним умом! – И он похлопал себя ладонью по ягодице.

– Но вы сами учили смотреть в примеры прошлого!

– Примеры, моя дорогая! Басни! – Белкин растянул губы в улыбке. – Нечто, лишённое эмоционального контекста, снятое с жизни, как сливки с молока! Оставьте обрат профанам, право же. Ваш пример должен звучать так: я буду осмотрительней. Тэ-че-ка. Сожалеть о том, что случилось и уже не повторится, – он опять улыбнулся и дважды дёрнул плечами, – бессмысленно.

– Да, учитель, – печально ответила Ира.

– Уже лучше, Ирочка. Который раз уже говорю, и вот… – он похлопал себя по карманам шортов. – У вас не будет сигаретки? А то идти до палатки жуть как не хочется.

– У меня только «Пол-магл», а вы вроде «Маг-боро» курили…

– Да? – сумерки скрыли досадливо сморщившуюся физиономию Белкина.

– Их же нельзя смешивать в течение…

– Да, в течение одного дня, – с лёгким раздражением повторил он свои собственные бутафорские наставления.

В перемежающейся тишине вечера раздался крик хищной птицы. Белкин застыл и прислушался. Ира, поглядев на учителя, тоже стала вглядываться в темнеющее небо. Крик повторился.

– Викки! Викки! – вдруг пропищал в небеса Андрей Аронович. Заметив удивлённый взгляд ученицы, он пояснил с удовольствием: – Приятель мой. Частенько прилетает по выходным – я ему курятинки копчёной приберегаю. А! вот и он!

Крылья свистнули прямо над головой девушки, она ойкнула и удивлённо уставилась на учителя. Затем – на сокола, примостившегося на тополе чуть в отдалении от палаток. Не услышь она его в небесах, спутала бы с грачом или вороном: настолько черна была птица!

– Ну да, у каждого свои… как сейчас говорят, тараканы, – Белкин снова широко улыбнулся. – Кто-то печётся о своих неудачах, а кто-то подкармливает Викки и хочет изменить мир к лучшему. И все мы потихоньку… – он замолчал, потёр гладко выбритый подбородок. И указал вперёд. – Однако давайте поторопимся, не будем заставлять его ждать! Иногда мне кажется, что он и речь нашу понимает, и поумней некоторых людей будет.

– Что – правда? – глаза Иры загорелись интересом к совсем уж поразительным речам наставника.

– Разве я мог соврать о таком!? – вернул он фразу. И весело рассмеялся. – Ну-с, идёмте, идёмте!