Текст книги "Ольвия (ЛП)"

Автор книги: Валентин Чемерис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Глава шестая
Последняя чаша полемарха

Никто в городе не ведал, что тот солнечный и ласковый день, когда так мирно парили над Ольвией аисты, станет последним днем для Керикла.

Не знал того и сам полемарх.

А впрочем, кто может знать свою судьбу наперед, где и когда оборвется его путь? С раннего утра полемарх был в хлопотах и себе не принадлежал. Слуги уже заканчивали приготовления, и где-то в обед полемарх собирался пригласить знатных горожан на пир по случаю возвращения сына. Потому был он возбужден, не в меру суетлив, сам пробовал на вкус вина и яства, гонял слуг, которые и без того все делали бегом, и единственный его глаз светился лихорадочным возбуждением и радостью: сына будет показывать людям. «Ну, сынок, вырос ты, возмужал, – скажет он Ясону при всех. – Теперь служи городу, да служи так, чтобы не стыдно мне было за тебя».

Пир предстояло устроить в андроне, и там уже все было приготовлено и убрано, и слуги вносили последние амфоры и посуду.

– Эй, живее! Эй, проворней шевелитесь! – весело покрикивал на них хозяин. – Скоро гости придут, ох и погуляем! Весь город будет знать – полемарх сына встречает!..

И тут к полемарху прибежал гонец из магистратуры с вестью, что в Заячьей балке видели подозрительных чужаков. Кто они и почему прячутся там днем от постороннего глаза – никто не знал, но оставлять их там было нельзя. А то еще займутся грабежами, как стемнеет! С чего бы им днем в балке прятаться? Ясное дело, ждут ночи. Правда, их всего трое, по крайней мере, видели троих, но беды и трое могут натворить.

– Какие-то бродяги, – буркнул полемарх, а глаз его рыскал по яствам, проверяя, все ли в порядке. – Их нынче по степям вдосталь шляется.

И, повернувшись к гонцу, весело взглянул на него:

– Передай магистрам, что полемарх быстро приведет этих бродяг в город и подарит их казне. И больше они не будут шляться по степям, а станут трудиться на благо города. Другим будет доброе предостережение: не бродяжничайте по свету, а то рабами станете.

Слугам же напоследок велел:

– Смотрите у меня, чтобы все было как надо! Чего уставились? Ну-ка, подайте мне шлем и пояс с мечом!..

Взяв с собой четверых гоплитов, полемарх отправился за город, к Заячьей балке, в мыслях предвкушая, какой славный пир у него сегодня будет!..

Назад его принесли без сознания, с окровавленной грудью.

Двое гоплитов тоже были ранены, но легко. Сами дошли. Еще и принесли шлем и пояс полемарха с мечом.

Керикла занесли в андрон, где все было готово к пиру. Он хрипел, куда-то рвался, что-то в беспамятстве выкрикивал…

Когда же прислушались, поняли: полемарх звал свою покойную жену Лию на пир…

Когда пришел Родон, у дома полемарха толпились встревоженные горожане. Были среди них и те, что уже явились на пир, и те, что прибежали на дурную весть. Переговаривались вполголоса, как на похоронах. По городу уже поползли слухи, что в Заячьей балке прятались грабители, чужие пришельцы, собиравшиеся ночью проникнуть в город, говорили, что их много, а потому на ночь нужно выставить хорошо вооруженную стражу.

Во дворе полемарха с виноватым видом стояли два гоплита (двое других, раненых, уже ушли).

– С какими-то бродягами без роду без племени не смогли справиться! – упрекнул архонт, войдя во двор. – А еще воины, при оружии!

– Виноваты, архонт.

Вперед выступил старый седой гоплит с застарелым шрамом через левую щеку. Был он в короткой безрукавке с пятнами свежей крови – должно быть, чужой, – подпоясанный ремнем, на котором с одной стороны висел короткий меч в ножнах, а с другой – был приторочен круглый щит. Щит сползал гоплиту на живот, и он то и дело поправлял его и, топчась, гупал облепленными глиной башмаками. Голые ноги его тоже были в глине – ясно, что лазил по Заячьей балке.

– Ну?! – сердито буркнул архонт, потому что гоплит слишком долго молчал. – Рассказывай, как ты городской хлеб ешь и как нас охраняешь!

– Мы думали, их трое.

– Кого?

– Ну, тех… бродяг. – Гоплит помолчал и неохотно добавил: – По говору они фракийцы. Из-за Истра.

– Ну?.. Из тебя каждое слово клещами тянуть надо?

– Они прятались в балке, в кустах на дневку залегли, – заговорил гоплит. – Спали. Мы их окружили, на ноги подняли. Полемарх стал их допрашивать: кто они, откуда, куда идут и что делают в балке. Ответили довольно спокойно, что они – вольные люди из-за Истра. А идут в Скифию… На вопрос полемарха, зачем идут в Скифию, один ответил: в гости… Еще и зубы оскалил. Но улыбка та нам не понравилась… Ясно, хвостом крутит, что им в Скифии делать?.. «А чего вы здесь лежите?» – спрашивает их дальше полемарх. Отвечают: от своих отбились, решили в балке перележать жару, а как солнце пойдет на закат, двинутся дальше, своих догонять…

– Что-то нескладное вам эти бродяги плели, – буркнул архонт и кивнул на дом полемарха: мол, как там?

– Плохо ему, – выглянул из-за спины гоплита маленький остроносый слуга. – Лию свою на пир зовет.

– Да-а… – вздохнул архонт. – Жаль Керикла… – К гоплиту повернулся: – А не собирались ли те пришельцы раскапывать в степях скифские курганы да грабить покойников?

– Не знаю… – развел руками гоплит. – Может, и курганы раскапывать шли. Говорят, бродяг в степях много, и они и вправду грабят скифских вождей в могилах. Будто бы золота в тех могилах немало.

– Скифское золото меня не интересует. И тебе не советую им интересоваться!.. Говори!

– Полемарх сказал им: «Я не верю вам. Никто вас в Скифии не ждет. Вы пришельцы, хотите ночью проникнуть в город, чтобы ограбить наших людей», – рассказывал дальше гоплит. – «Я, – говорит он, – мог бы вас уничтожить, но сегодня у меня хороший день, и я не хочу проливать кровь. Я сегодня буду пить вино по случаю возвращения моего сына, а потому дарую вам жизнь…» Те пришельцы обрадовались и хотели было уходить, но полемарх их остановил: «Я, – говорит, – дарую вам жизнь, но не волю. Вы, бродяги, ничьи люди, а потому будете отныне нашими. Хватит вам по свету слоняться, будете в городе трудиться…» Услышав такое, те пришельцы схватились за ножи… «Рабами нас хотите сделать?! – кричал один из них. – Не выйдет. Мы люди вольные и за волю свою умеем постоять». Полемарх кивнул, и мы набросились на них. Одного сразу же зарубили, а остальные ранили двоих наших… Мы уже хотели их вязать, как тут внезапно из-за куста выскочили еще трое… Таких же бродяг… Они бросились на полемарха внезапно, и он не успел выхватить меч, как упал с раной в груди. Мы подбежали к полемарху, подхватили его на руки, а тем временем бродяги сбежали… Зарубленного мы оставили в балке, взяли полемарха и быстро двинулись к городу, чтобы он по дороге не скончался…

– Жаль… – вздохнул архонт. – Только сына полемарх встретил, жить бы да жить… Жаль…

***

Полемарх пришел в себя в полдень.

Тяжело и надсадно хрипел, в груди у него что-то булькало, а в горле клокотало. Его уже перевязали, но перевязка не помогла. Затуманенным взором обводил Керикл стены андрона, смотрел на яства и вина, что были приготовлены для пира, и, наконец, встретился взглядом с архонтом, склонившимся над ним.

– Попировал… – прошептал Керикл. – Ох и попировал на славу!..

Он попытался приподняться, но не смог.

– Лежи, лежи, – предостерег Родон.

Полемарх какое-то мгновение лежал тихо, а потом зашевелил губами, и в уголках его рта появились пузырьки розовой пены.

– Попировал… – хрипел полемарх. – Ох и попировал…

Родон молчал, и сухое его лицо словно окаменело. Только в глазах были боль и горечь – полемарха он любил.

– Ну, а там как… в балке, как все кончилось?

– Одного зарубили, а остальные сбежали, – ответил архонт. – Двое гоплитов ранены.

– А я… я убит, – и лицо Керикла начало наливаться синевой, – убит…

– Ну что ты, что ты, друг мой…

– Я убит, хоть еще и жив, – хрипел Керикл, и в горле его клокотало, в груди при дыхании булькало. – Чую, оборвалась нить моей жизни под чужим ножом… Все, архонт, все, друг мой. Закончил я свои дни на белом свете, пора собираться в «царство теней». Не знал я, что в Заячьей балке ждет меня погибель. Где только не был, а Заячьей балки не миновал. Такова моя доля…

Он долго переводил дух, собираясь с силами.

Жизнь угасала в его единственном глазу, и архонту казалось, что он уже чует запах смерти – холодный, затхлый, тленный…

– Будем прощаться, архонт, – вдруг сказал Керикл.

– Будем прощаться, полемарх.

И умолкли, глядя друг на друга.

В тишине слышно было, как тяжело дышит Керикл, да как из опрокинутой (а может, переполненной) чаши гулко капало на пол вино: кап, кап, кап…

– Ясона жа-аль… – хрипел Керикл, – оставлять жа-аль…

– Ты будешь жить в своем сыне, – сурово сказал архонт, скрывая за этой суровостью свою боль. – Ты будешь смотреть на мир его глазами, и твоя кровь будет греть его сердце…

– Жа-аль… – продолжал Керикл. – Одинок он, ни матери, ни отца уже нет… Ни… – Он умолк, чтобы не упоминать Ольвию, ибо, даже умирая, не хотел причинять Родону боль.

– Не говори, что твой сын одинок! – воскликнул архонт. – Я еще жив. А пока я жив – Ясон не будет одинок. Я сделаю все, чтобы заменить ему отца.

– Спасибо, друг. Теперь мне и умирать легче. – Из уголка рта полемарха уже тек розовый ручеек. – Все, архонт. Чувствую в себе пустоту… Холодную и пустынную. Словно лечу в эту пустоту. Есть у меня к тебе еще одна просьба: похороните меня возле Лии. Рядом. Слышишь, Родон?..

– Слышу, Керикл. Твоя последняя воля будет исполнена.

– Береги моего сына и – прощай! Спасибо тебе за дружбу, Родон.

– И тебе спасибо за дружбу, Керикл. И за верную службу полису и народу.

– Дай руку, друг…

Родон подал свою руку, но полемарх уже не мог ее пожать. Тогда Родон сам стиснул ее – рука друга была холодна, и он согревал ее своим теплом.

– А теперь – выйди, – попросил Керикл. – Пусть войдет сын. Хочу ему на прощанье слово молвить…

Архонт выпрямился, на миг склонил голову перед Кериклом и быстро вышел.

В андрон со слезами на глазах вбежал Ясон.

– Отец!.. Не умирай!..

– Смерть не спрашивает, хочешь ты умирать или нет, – захрипел отец. – А она уже стоит у меня за плечами, и сил отогнать ее нет. Такова уж моя судьба, сын. Пожил свое, и хватит. Тебе завещаю жить.

Ясон плакал, утирая слезы рукавом, и все шептал:

– Отец, отец…

– Я к матери твоей иду, потому и легче мне умирать. С Лией встречусь на том свете. И о тебе расскажу, каким ты вырос… А тебе пусть сопутствует удача на белом свете!

– Что же я буду делать без тебя, как жить?

– Держись Родона, с ним тебе будет легче. И теперь… последнее, что хочу сказать. – Он помолчал, собираясь с силами: – Ты знаешь, почему я гибну?

– Тебя ударил ножом в грудь фракийский бродяга! – сквозь слезы воскликнул сын. – Я отомщу за твою гибель!..

– Постой, не горячись. И – выслушай меня. Фракиец меня и впрямь поддел. А почему?.. – Ясон молчал, и отец снова заговорил: – Потому что я… я захотел свободного человека сделать рабом. Была у меня мысль: захватить тех пришельцев и сделать их общественными рабами. Для города. Вот и поплатился. Забыл, что Лия моя… рабыней была. Забыл, как она ненавидела рабство… На улице ее рабыней обозвали, еще и палкой ударили… Не снесла… Умерла от горя и отчаяния, что в мире такая несправедливость… Ох, как она хотела хоть одну цепь рабства разрубить! А я… я хотел еще одной цепью укрепить рабство. Вот и поплатился. Что мне скажет за это Лия на том свете? Тяжко мне… Простит ли Лия?..

– Отец, ты не виновен, ты погиб от рук бродяги!

– Эх… Того, что случилось, не вернешь. Будь человеком, сын, и людей уважай. Помни свою мать, она человеческое достоинство превыше всего ставила. Так что никогда не посягай на чужую волю. Не повтори моей ошибки. Вот и весь мой совет тебе, сын. Живи и радуйся. Тебя архонт в беде не оставит. Он тебе будет вместо отца.

Он умолк, беззвучно и немо шевеля губами.

А может, пытался что-то сказать, да сил уже не было?

– Ясон… – наконец послышался его слабый голос, – если архонт еще здесь… позови его.

Архонт был рядом, в соседней комнате, и сразу же вошел.

– Гостей ждать не будем, – сказал Керикл. – Нет у меня уже времени… Сын, подай архонту чашу с вином. (Ясон подал). – Теперь помоги мне немного приподняться.

Ясон завел руки за спину отца, чуть приподнял его; отец оперся на локоть.

– Вот так, спасибо… А теперь дай и мне чашу с вином… Ту, маленькую, потому что большую уже не удержу в руках… Собирался я сегодня пировать, так что – начнем… Подними меня выше, сын… Так… выпьем, – сказал полемарх и еле-еле приподнял свою чашу. – За что выпьем?

– За сына твоего, – сказал архонт. – Хорошего сына ты вырастил. Таким сыном только гордиться.

– Спасибо тебе, друг. А еще выпьем за жизнь, – сказал Керикл. – Хорошая штука жизнь. Кто жил, тот не кается. И я не каюсь… За жизнь, мой друг! За жизнь, сын!..

И только он поднес чашу к губам, как она выпала из его рук, ударилась о пол и разлетелась на черепки, брызнув во все стороны вином.

– Все, отпил свое…

Керикл откинулся на подушку, захрипел, дернулся, судорога пробежала по его телу, и он затих… Лежал вытянувшись, спокойный…

– За жизнь, сын! За твоего отца, – сказал архонт. – Он умел жить, сумел и умереть достойно, как подобает мужчине.

И выпил свою чашу до дна, и звякнул ею о пол.

Глава седьмая
Посланцы с того света

Ранним утром, ни свет ни заря, в кочевье примчались дозорные и подняли крик о старом вожде Оре, который только что вылез из своей могилы. Стража заткнула дозорным рты, чтобы не переполошили кочевье, и притащила их к вождю в шатер.

Дозорных было трое, и все бледные, перепуганные, на воинов не похожие. И голосят, как скифские бабы на торжище.

– Там… из могилы… Ор… Старый вождь Ор вылез из своей могилы…

Тапур побледнел. Не помня себя, хватал то одного дозорного за плечи, то другого, тряс и кричал:

– Бузату опились? Белены объелись??! Или спросонья? Как это Ор мог… из могилы вылезти?

– Па-пастухи говорили, – тряслись дозорцы, словно в лихорадке.

Наконец Тапур вытянул из них правду.

Дозорные стерегли дальние подступы к кочевью (а такие дозоры, после того как Тапур завраждовал с Иданфирсом, зорко охраняли и днем и ночью все подходы), где-то под утро встретили перепуганных пастухов, которые, побросав свои табуны, во всю прыть бежали из степи… Пастухи крикнули им, что в могиле Ора появилась дыра и кто-то из нее будто бы вылез… Дозорные не стали терять времени, а повернули коней в лагерь…

Дозорные были так напуганы, что Тапур понял: случилось что-то необычное…

Он лихорадочно соображал: что делать с Ором, если старик и впрямь возвращается?.. Торжественно встретить и передать ему власть или… Или загнать назад, а могилу на всякий случай завалить камнями? Чтобы во второй раз не смел вылезать на белый свет. Видно, поздно разогнал он орлов на могиле Ора. Успели напоить старого вождя. Вот теперь и крутись. Хотя, если разобраться… Тапур жив, а Ор – мертвец. Хоть и воскресший. И власть он утратил вместе со своей смертью. Так пусть сидит в мире предков и не мешает своему сыну. А то если каждый вздумает то помирать, то воскресать, что тогда будет? Да и не собирается Тапур никому отдавать свою власть. Даже родному отцу!!

– Анахарис!.. – спокойно сказал Тапур. – Возьми отряд и мчись к могиле Ора. Что ты побледнел?.. Ай-ай!.. Мертвеца испугался. А ну, живо! Постой!.. Если там и вправду он… ну, Ор… головы не теряй. Лучше бы, конечно, если бы Ор полез обратно в свою могилу. Добровольно. Скажи: место его на белом свете уже занято. Он свое отжил… Сполна. И хватит… Постой!.. Передай, что Тапур его любит, чтит, но… пусть не утруждает себя странствиями с того света на этот. Беги! Постой!.. Скажи воинам, чтобы не пугались, как те глупые дозорцы. Мертвецы бессильны против вооруженных воинов. Ибо белый свет принадлежит нам, живым… Постой!.. Кого бы из чужих ни встретили… у могилы или… вообще в степи… хватайте! И – ко мне. Мчись!.. Постой!.. Скажи… Нет – хватит! Вперед!..

И вот Анахарис стоит сам не свой. И это тот самый сотник конницы, который никогда не ведал страха в битвах. Но там он рубился с живыми людьми, а здесь…

– Кто они такие?! – грозно кричит Тапур. – Или мой храбрый сотник так испугался, что и дар речи потерял?

– О, мне легче повести конницу в бой, чем иметь дело с ними, – сдерживая дрожь, говорит сотник. – Их трое…

– Кого – трое?

– Посланцев старого вождя Ора.

– Так, значит, Ор поленился вылезти, а прислал своих посланцев? – задумчиво промолвил Тапур. – А они потребуют золотых бляшек… Конечно, для Ора… Гм… Расскажи, как вы встретили тех… ну, посланцев Ора.

– Окружили могилу Ора, – рассказывал взволнованный сотник, и голос его все еще дрожал. – Уже начало светать. Видим – дыра. В могиле… Воины всполошились, но я их успокоил… Сейчас будет вылезать вождь, – говорю воинам, – и не подобает вам быть такими перепуганными… Стоим. Ждем. А Ор не вылезает… Вдруг слышу, кто-то в дыре шуршит… Будто лезет. Сюда. На белый свет… А потом в дыре чихнуло. Я подошел ближе и – чтобы успокоить своих воинов – говорю учтиво: «Будь здоров, великий Ор!..» В дыре – молчание. Я снова подаю голос: «Ор, не гневайся, а выслушай меня спокойно. Чего тебе надобно в нашем мире? Неужели тебе плохо в мире предков?..»

– И-и… что?.. – весело спросил Тапур, чем очень удивил сотника. – Пожелал ты здоровья Ору… Что дальше?

– А дальше будто зашуршало что-то в могиле и… стихло. Потоптались мы еще немного, а потом я и кричу: «Слушай, Ор! Зачем ты затеял это дело? Тапур тобой недоволен. Ты мешаешь ему спокойно жить. Он хоть и сын твой, но – берегись. Либо сиди в могиле, как сидят все мертвые, либо скажи, чего тебе надо? Если сам не можешь вылезти, пришли своих слуг».

Анахарис умолк, утирая мокрый лоб. Тапур весело посмотрел на него, хмыкнул:

– Гм… Дальше…

– А дальше из могилы выбрались трое… Все в земле, вымазаны, словно духи. На людей не похожи. Воины отшатнулись, да и мне не по себе стало. Но держусь… Спрашиваю тех троих, что из могилы вылезли: «Вы кто такие?» Один из них и отвечает, что они – слуги великого вождя Ора… Я… я привел их в лагерь…

Тапур какое-то мгновение молчал, комкая в кулаке бороду.

– Хорошо, – наконец отозвался он, – приведи их ко мне…

– Слушаю, мой вождь!..

Анахарис вышел и через минуту вернулся с десятком воинов и тремя незнакомцами. Тапур впился в них острым взглядом. Все трое и впрямь, будто духи, вымазаны в земле, волчьи их лица закопчены сажей… Держатся осторожно, настороженно. И – словно бы очень напуганы… И одеты как-то не по-скифски…

– Должно быть, нелегко выбираться из могилы?

Все трое кивнули бородами, и с бород их посыпалась земля.

– Хоть бы землю с себя стряхнули! – сердито упрекнул их Тапур. – Тоже мне, слуги вождя Ора! И как вас Ор терпит на том свете? Так, чего доброго, вы и своего господина в запустение приведете.

Один из троих, высокий, черный, с блестящими наглыми глазами, недовольно буркнул:

– Путь с того света неблизкий. Кроме того, мы очень спешили, потому что Ор велел нам не мешкать.

– Гм… Вы, кажется, и так не замешкались.

Они закивали головами.

– Мы торопились!

– Кто вы? – Тапур внимательно прислушивался к их выговору, и он показался ему подозрительным.

– Мы уже говорили…

– Кто?!! – угрожающе крикнул Тапур. – Я не люблю со слугами долго болтать.

– Мы же говорили… Слуги великого вождя Ора в мире предков, – поспешно ответил высокий.

– Почему вы так скверно говорите по-скифски? У вас что, языки не наши? Или вы и сами, может, не наши?

Сотник Анахарис только теперь понял, почему они сперва показались ему чужаками. Язык… Хоть и говорят по-скифски, но и впрямь языки у них не скифские.

– Отвечайте вождю! – крикнул сотник.

Двое переглянулись, а третий, тот, что с блестящими глазами, шагнул чуть вперед и поспешно ответил:

– В мире предков свой язык. А мы там давно, вот и разучились говорить по-вашему… то есть, – быстро поправился он, – по-скифски.

Его спутники закивали бородами: да, мол, да.

– Негоже забывать язык своих отцов.

– В том мире все забудешь.

– Как Ор поживает в мире предков? – спросил Тапур. – Доволен или в гневе?

– Совсем худо Ору у предков.

– Вот как! Почему же это? – Тапур будто бы удивился.

– У вождя кончилось золото, а без него там хоть волком вой. А Ор все-таки вождь, а не какой-нибудь пастух!

– Бедный Ор… – вздохнул Тапур. – Так он вас, верно, за золотом прислал? Неужели ему лень было самому явиться?

– Зачем ему ноги бить, когда у него есть слуги? – ответил тот, с блестящими глазами. – Ор гневается на своего сына. «Что это за сын, – кричит, – который забыл родного отца? Сам живет в достатке, а отец должен прозябать в нищете, как последний бедняк!..»

– И как же это я забыл об отце? – покачал головой Тапур. – Ай-ай!.. Не годится!..

– Однажды Ор сказал нам: «Слуги мои лучшие! Вылезайте из могилы, идите к моему сыну, пусть он не скупится, а передаст мне побольше золота».

– Так и велел?.. – быстро спросил вождь.

– Так и велел, – спокойно повторил тот, с блестящими глазами. – Еще и пригрозил нам не возвращаться к нему без золота. Так что мы должны его слушаться.

– О боги, как изменился мой отец в мире предков! – воскликнул Тапур. – Ведь когда жил на земле, то никому не доверял золота. Ни сыну своему, ни жене. А тут вдруг отправил за золотом слуг… Да еще таких, как вы… ненадежных.

– В мире предков все доверяют друг другу, – поучительно промолвил тот, с блестящими глазами.

Тапур быстро спросил:

– А чем вы докажете, что передадите золото в руки Ора?

– Но мы же возвращаемся на тот свет.

– Хорошо… – погасил Тапур улыбку и зловеще добавил: – Я вам охотно помогу попасть на тот свет. – И внезапно быстро спросил: – А как поживает в мире предков мой брат, вождь Сак? Не гневается, что я похоронил его не в отдельной могиле, а вместе с Ором?

«Какой еще вождь Сак в могиле Ора? – удивленно подумал сотник. – У Тапура не было братьев…»

Но тот, с блестящими глазами, уверенно ответил:

– Твой брат вождь Сак велел передать, что ему очень тесно в одной могиле с Ором. Да и золотых украшений у него мало.

– Гм… – покачал головой Тапур, – придется и для брата передать золото. А больше Ор ничего не просил?

Трое переглянулись, а тот, с блестящими глазами, хлопнул себя по лбу.

– Вспомнил… Ор просил коней. Те, что были у него, совсем состарились и никуда не годятся.

– Бедный Ор… – вздохнул Тапур. – Даже коней лишился… Ай-ай!

– Мы спешим, – сказал тот, с блестящими глазами.

– А откуда взялась дыра? – вдруг быстро спросил Тапур. – В могиле.

– Мы прокопали…

– А для чего?

– Но мы же должны были как-то выбраться с того света? – сказал тот, с блестящими глазами. – Оттуда прямых дорог нет.

– А может, наоборот? – хищно оскалил зубы Тапур. – С этого света вы хотели пролезть на тот? Например, рылись в гробнице Ора, ведь у Ора столько золота. Но не успели, и тогда задумали меня обмануть. И выдали себя за посланцев Ора. Подумайте, не спешите, потому что вам все равно придется возвращаться в могилу… Вы будто испугались?.. Отчего это? Кто выходит из могилы, тот и возвращается обратно в могилу. Не так ли?

Посланцы Ора вздрогнули, их волчьи глаза забегали туда-сюда, но бежать было уже некуда. Да и разве убежишь от скифов, если они, словно птицы, летают на конях?

– Мы это… торопимся… – бледнея, забормотал посланец с блестящими глазами. – Нам бы золото и коней… – Он все еще верил, что выпутается. – Чтобы быстрее вернуться к Ору. Ор будет гневаться, что его слуги такие неповоротливые.

– Потерпите! – злорадно протянул Тапур. – А заодно и мешки для золота приготовьте, да побольше. А вот кони вам ни к чему, в могилу и без коней полезете.

И он кивнул воинам; те вмиг окружили посланцев Ора и приставили им под ребра короткие мечи.

– Это дерзость!.. – взвизгнул высокий, но тут же осекся, как только воин поднес ему ко рту жало меча.

– Язык прикусил? – насмешливо спросил он.

Высокий только хлопал глазами.

– Ну, проходимцы, доигрались?.. – процедил сквозь зубы Тапур. – Поморочили голову – и хватит! Вы ловкие и хитрые воры, но перестарались. Вам не удалось ограбить моего отца в могиле, а меня – обхитрить.

– Мой вождь, – почтительно обратился сотник к Тапуру. – Я не понимаю тебя… Ор и вправду будет гневаться, а мертвые, говорят, мстивы.

Тапур гневно сверкнул на него глазами.

– При чем здесь Ор?.. – едва сдерживая раздражение, воскликнул он. – Разве ты не догадываешься, кто эти голодранцы?

– Но ведь они просто забыли на том свете свой язык… – неуверенно протянул сотник.

– Ай, сотник, не ожидал, что тебя так легко обмануть. Вбил себе в голову каких-то там посланцев Ора. Разве не видишь, что перед тобой самые обыкновенные воры, которые раскапывают могилы наших отцов и прадедов. Они и не ведают, что у меня никогда не было брата Сака и никакого Сака я не хоронил вместе с Ором в одной могиле. Они хотели докопаться до гробницы Ора, чтобы поживиться его золотом.

Сотник схватился за голову.

– Позор мне, что поверил проходимцам!

– Вот почему появилась та дыра в могиле, через которую ты разговаривал с Ором и даже желал ему здоровья, когда он… будто бы чихнул, – Тапур усмехнулся. – Тогда воры притихли в могиле. Услышав, что ты обращаешься к Ору, они и надумали притвориться его посланцами, чтобы как-то спастись и заодно нас обмануть и сбежать с золотом. Ничего не скажешь, хитрые лисы. Одного не уразумели: я снаряжал Ора в мир предков и знаю тех слуг, которых велел задушить и положить в могилу. А эти даже не скифы, хоть кое-как и умеют говорить по-нашему. Им невдомек, что орлы могут поить умерших, но только вождей, а не их слуг. И вожди могут оживать и возвращаться, а слуги остаются на том свете навечно!

Посланцы Ора задрожали и попадали на колени, наперебой затараторив на чужом, непонятном языке.

– Кто вы и откуда? – спросил их Тапур. – Какого вы роду-племени?

– Мы из-за И-истра… – на скифском языке ответил тот, с блестящими глазами. – Смилуйся, великий вождь.

– Я спрашиваю, кто вы такие? Какого роду-племени?

– Фракийцы…

– Пришли в Скифию обворовывать могилы ее вождей?

– Смилуйся, великий вождь. Мы готовы быть твоими рабами.

– У меня и без вас хватает рабов, – ответил Тапур. – Вы хотели стать слугами вождя Ора. Так тому и быть. Я не хочу обижать своего отца. Отныне и вовеки веков вы – рабы Ора. Запомните: кто вылезает из могилы, тот в могилу и возвращается!

И вот к кургану Ора потянулась странная процессия. Двумя рядами, при полном вооружении, двигались всадники; в середине пара волов тянула двухколесную повозку без шатра. В повозке, понурив головы, сидели связанные воры. Затем верхом ехал вождь, а уже за ним плотной гурьбой валил народ. Такого зрелища никто не хотел упустить.

Вот процессия добралась до кургана Ора и остановилась. Нора, которую прорыли воры прошлой ночью, уже была засыпана землей. А рядом чернела глубокая яма, к которой и подвели смертников. Толпа плотнее обступила место казни, гудела, напирала, и всадники едва сдерживали натиск.

Когда приготовления были закончены, осужденных поставили на колени, и Тапур крикнул им:

– Сейчас вы отправитесь в мир предков. Я обещал помочь вам найти туда дорогу. Дорога на тот свет ведет через эту яму. А уже на том свете подойдете к вождю Ору и, пав на колени, расскажете ему, за что я вас покарал. Но одного из вас я все же помилую.

Услышав это, смертники разом ожили, затрепетали… В их глазах мелькнули искорки надежды. Каждый из них, еще не веря в чудо, молил вождя: «Меня… меня…»

Тапур кивнул на крайнего, низкорослого, самого испуганного.

– Ты!.. Встань! Смотри и запоминай, что сейчас будет!

Тапур махнул рукой. К двум смертникам подбежали скифы и ударами в голову прикончили их. Фракийцы и вскрикнуть не успели. Трупы сбросили в яму, а яму быстро засыпали, сровняли и затоптали…

– Видел?.. – спросил Тапур помилованного фракийца. – Запомнил?

– За-запомнил, – все еще не мог прийти в себя помилованный.

– Коня!.. – крикнул вождь.

Мигом подвели коня.

– Садись!..

Изумленная толпа ахнула. Что это творится с вождем? Мало того, что помиловал вора, осквернившего курган Ора, так еще и коня ему дарит… Где это видано, где это слыхано?

– Садись! – теряя терпение, закричал вождь.

Но фракиец то ли от радости, что уцелел, то ли от страха, а никак не мог вскарабкаться на коня. Наконец его усадили на круп, ткнули в руки поводья.

– Все видел? – еще раз спросил его вождь. – Все запомнил?

– Все видел, – испугался фракиец… – Все запомнил…

– А теперь – пошел!

– Куда? – вытаращился помилованный.

– В свою Фракию! – крикнул Тапур. – И расскажи там всем, что ты сейчас видел. И добавь: так будет с каждым, кто посмеет хоть пальцем коснуться скифских курганов. А теперь убирайся прочь, чтобы и духу твоего здесь не было!

Конь сорвался с места и понес по степи перепуганного фракийца…