Текст книги "Опасности прекрасный лик"

Автор книги: Уинслоу Элиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 22

Зачарованная, Пенни не могла заснуть. Она все смотрела в маленькое окошко иллюминатора. Миллиарды звезд светились в темном небе. Спокойный рокот моторов создавал настроение умиротворенного ожидания. Пенни знала, что ей никогда не надоест летать на самолетах.

Когда после ужина стюарды убрали посуду, в салоне притушили свет. Пассажиры устроились поудобнее с одеялами и подушками. Многие заснули.

Свернувшись калачиком под одеялом, Пенни продолжала смотреть в иллюминатор. Находившийся внизу плотный слой облаков отделял ее от земли; она чувствовала себя непобедимой.

Самолет продолжал лететь в неизвестность. Впереди лежала неизвестная страна, где незнакомый хирург сделает ее невидимкой.

Даже Дом не узнает ее.

Пенни задремала. Когда открыла глаза, небо быстро меняло свой цвет с темно-серого на жемчужно-розовый. Другие пассажиры открывали глаза и потягивались.

В динамике щелкнуло.

– Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Хитроу. Пристегните, пожалуйста, ремни.

Пенни снова выглянула в иллюминатор. Мимо проплывали серые клочья тумана. Она заметила пробегавшие внизу серые нитки дорог, которые связывали зеленые луга. Самолет чуть накренился, касаясь колесами земли, взревели запущенные на реверс моторы.

Вместе с другими пассажирами Пенни вышла из самолета и направилась по коридору к табличке «Таможенный досмотр».

– Желаете что-нибудь внести в декларацию? – спросил одетый в форму служащий.

Она решительно покачала головой и протянула свой паспорт. Он вернул ей паспорт обратно.

– Проходите дальше.

Она «прошла дальше», ориентируясь на знак «выход».

«И в самом деле „выход“», – усмехнулась она про себя.

Впереди был пункт обмена валюты. Пенни вытащила из кармана все, что осталось в бумажнике.

Кассир вручил ей странного вида банкноты, горсть мелочи и маленькую карточку с разъяснениями относительно принятой системы подсчета местных денег. Пенни засунула все в свой кошелек и направилась к окошку справочной службы.

– Скажите, как лучше добраться до Лондона?

– Дешевле всего доехать на автобусе до вокзала Виктория. Остановку вы найдете на улице, сразу у выхода.

К радости Пенни, это был красный двухэтажный автобус, как раз такой, какие она видела в кино. Она прошла наверх и села впереди, удивленная тем, что движение левостороннее. На шоссе было много машин, но когда они въехали в сам город, Пенни уже не беспокоило то, что они двигались очень медленно. Она с восхищением смотрела по сторонам. Лондон! Она добралась сюда несмотря ни на что.

Наконец автобус остановился. Все вышли, вежливо пропуская друг друга. Пенни осмотрелась.

– Извините, сколько сейчас времени? – спросила она прохожего.

– Десять с половиной, – ответил он.

Что бы это значило? Десять тридцать, догадалась она, хотя на самом деле было всего пять. Подъехало черное кургузое такси, и Пенни вытянула руку.

Она дала шоферу адрес доктора Белламона на Харли-стрит и откинулась на мягкое кожаное сиденье, а через минуту опустила откидное сиденье напротив и положила на него ноги.

В приемной доктора Белламона были обои мягкого розового цвета и множество зеркал. На подоконниках цвели экзотические растения. Кофейный столик и четыре стула были из черного дерева с инкрустацией.

Сидевшая в приемной сестра оторвалась от журнала и встретила ее светлой дежурной улыбкой.

– Я пришла к доктору Белламону. – Пенни старалась, чтобы ее голос звучал уверенно.

– Он вам назначил прием? – Сестра заглянула в календарь на своем столе.

– Нет.

– Доктор Белламон никого не принимает без предварительной записи.

– О… Хорошо, а можно записаться?

– Конечно. Какое время вас устроит?

– А что, если сейчас? – Пенни смущенно засмеялась.

Сестра поджала свои розовые губки.

– Ваше имя?

Пенни лихорадочно думала.

– А… Ларк. – Сестра выжидательно смотрела, и она добавила: – Ларк Чандлер.

– Кто вас рекомендовал?

– Доктор Смит.

Сестра встала.

– Я скоро вернусь.

Когда она ушла, зазвонил телефон, но кто-то другой почти сразу же поднял трубку. Пенни подошла к одному из высоких зеркал и приподняла вуаль. Представить невозможно, что когда-нибудь она снова будет выглядеть привлекательной.

Сестра вернулась.

– Доктор Белламон согласился принять вас сегодня утром. Однако он будет занят ближайшие полчаса. Не желаете ли чаю или кофе, пока будете ждать?

– Я бы выпила чаю.

Пенни уселась на розовато-лиловый бархат кресла без чехла. Интерьер приемной словно был создан для съемок фильма. Пенни думала над тем, что же именно она может рассказать врачу о себе. Чай был уже выпит, когда открылась дверь кабинета. Охваченная внезапным волнением, она вскочила.

В дверях стоял мужчина.

– Мисс Чандлер?

– Да. Здравствуйте. – Она пожала руку врача, внимательно рассматривая его. Они были одинакового роста: она смотрела прямо в голубовато-серые глаза, окруженные образовавшимися от улыбки морщинками. Глубокие морщины шли вверх от нижней челюсти и перерезали лоб.

– Спасибо, что приняли меня без предварительной записи.

– Прошу вас, сюда. – Он раскрыл перед ней дверь. – Диана, пожалуйста, не соединяйте меня ни с кем. – В его голосе был слышен иностранный акцент.

– Да, доктор Белламон.

Пенни прошла через просторный холл к находившемуся в конце его кабинету. В углу кабинета по диагонали стоял большой дубовый письменный стол, а перед ним два кресла в стиле королевы Анны. Свет настольной лампы с зеленым абажуром отражался от бронзовой подставки для ручек.

– Я хочу, чтобы вы сняли шляпу и легли здесь. – Доктор Белламон подвел ее к покрытой белой простыней кушетке, стоявшей у раскрытого окна. Она улеглась, будучи в некотором недоумении. За окном в полном цвету стояло тюльпанное дерево. Цветы были крупными, с чистыми жемчужно-розовыми лепестками. Свежие, чистые, невинные… Пенни не могла оторвать от них глаз.

Доктор Белламон сел так, что ей не было его видно.

– Я всегда так поступаю на первой консультации, – объяснил он тихим приятным голосом. – Если я собираюсь работать над чьим-то лицом, то сначала мне хочется услышать голос этого человека, внимательно вслушаться, не отвлекая себя зрительным восприятием. Я хочу услышать, кто вы и какая, какой ваш любимый цвет, любимая песня. Таким образом мое первое впечатление о вас будет самым верным.

Пенни попыталась определить его акцент. Преимущественно британский, но в нем был и оттенок чего-то еще. Чего-то почти американского.

– Меня зовут Ларк Чандлер. Я из по-настоящему бедной семьи, живущей в Бронксе, в Нью-Йорке. Недавно я попала в автомобильную катастрофу…

Она услышала, как он засмеялся, и замолчала…

– Нет, нет, – сказал он. – Вам придется рассказать правду. Ведь я же врач, не забывайте.

Встревоженная, она молчала. Чем она выдала себя? Насколько она может доверять этому незнакомцу?

– Доверьтесь мне полностью, – сказал он, как бы прочитав ее мысли.

Пенни вздохнула.

– Я выросла на ферме. Мой отец влез в долги и очень был угнетен этим. Год назад он покончил с собой. С тех пор я осталась одна. – И добавила: – Моя мать умерла. – Потом Пенни продолжила еще нерешительнее: – Недавно произошло нечто, в результате чего моя жизнь оказалась под угрозой. Я видела кое-что, чего не должна была видеть. И я убежала. Нельзя, чтобы меня кто-нибудь нашел: меня могут убить. Именно поэтому я пришла к вам. Я надеюсь, вы сделаете мне совершенно новое лицо.

Доктор Белламон подошел и посмотрел на нее.

– Я сделаю все, что смогу.

– Дело в том, что у меня нет денег. Я заплачу вам, но не могу этого сделать сейчас. Доктор Смит сказал, что это можно уладить.

– Доктор Смит был прав. Ваш случай заинтересовал меня. Подойдите сюда, к столу, и мы приступим к делу. Прежде всего где вы остановились?

– Я приехала сюда прямо из аэропорта.

– И поступили абсолютно правильно, – сказал он.

ГЛАВА 23

Ехать в шоколадно-коричневом «мерседесе» доктора Белламона было все равно что погружаться в наполненную шикарной пузырящейся пеной ванну, думала Пенни. Они направились в его дом в Суссексе.

– Добираться туда минут сорок пять, но это всего в четырех минутах от госпиталя, где мы будем делать операцию. Поэтому там вам будет остановиться удобней всего.

– Когда будет операция?

– По крайней мере не раньше, чем через четыре месяца. Прежде чем приступить к самой операции, надо залечить травму лица.

– Четыре месяца! Что же я буду делать?

– Будете жить у меня. У меня прекрасный большой дом. Думаю, там вы найдете себе много занятий.

– Я думала, все будет закончено через несколько недель. А что, если кто-то найдет меня?

– Никто вас не найдет. – Доктор Белламон сменил тему: – Может быть, вы слышали о сэре Макиндоу? После второй мировой войны он специализировался на восстановлении лиц летчиков, которые сильно обгорели. Он основал «Госпиталь Королевы Виктории», одну из ведущих клиник страны по пластическим операциям.

– Неужели? – На самом деле Пенни не очень-то слушала: было слишком много интересного вокруг. Все казалось ей чужим, начиная от сырого серого тумана, который с трудом можно было назвать дождем, и кончая ездой по левой стороне дороги. Как только они выехали из пригорода, Пенни больше всего поразило, что все вокруг такое зеленое, хотя уже был почти июль.

– Сэр Макиндоу много сделал, чтобы его пациенты даже до операции чувствовали себя свободно. Обитатели Ист-Гринстеда – там находится клиника – привыкли видеть этих людей в барах и через некоторое время уже не испытывали шока, встретив человека с таким лицом. Вы, должно быть, уже столкнулись с этим. То, как люди реагируют на ваше лицо, может довольно сильно расстраивать.

– Особенно собственная реакция! Я всякий раз испытываю шок, когда смотрюсь в зеркало.

– Возможно, вы будете испытывать удивление всю оставшуюся жизнь. Но, надеюсь, удивление будет приятным.

Выстроенный в георгианском стиле дом доктора Белламона выходил окнами на извилистую сельскую дорогу. Он был белым, к блестящей черной парадной двери вело находившееся в центре фасада крыльцо с колоннами. Окна со свинцовыми подоконниками выходили на великолепную зеленую лужайку. Черный кожаный диван и два кресла с парчовыми подлокотниками стояли у самого большого камина, какой Пенни когда-либо приходилось видеть. В противоположном углу располагался антикварный флорентийский письменный стол. Стену за ним украшала репродукция «Мадонны» Рафаэля. Домашняя работница доктора Белламона Беттс проводила Пенни наверх в ее комнату. Это была худая вежливая женщина. Казалось, она очень хотела угодить Пенни, а той хотелось смеяться оттого, какой неожиданный поворот приняла ее жизнь. Дело было не только в том, что с доктором Белламоном она почему-то чувствовала себя в безопасности. Она перенеслась в мир совершенно незнакомой ей изысканности.

Комната ее выходила на маленький, спускавшийся в низину сад, посередине которого находилась выложенная из серого камня купальня для птиц. Кровать со столбиками и шкаф вишневого дерева были в комнате единственной мебелью, но толстый лиловый тканый ковер, покрывавший пол, и обрамлявшие высокие окна занавески из золотого начатого полотна создавали атмосферу роскоши.

Был ранний вечер, и в камине ярко горел огонь.

– Вы топите камин в июле? – с веселой усмешкой спросила Пенни.

– По вечерам становится довольно сыро, мисс, – объяснила Беттс. – Вам это понравится, вот увидите.

После ужина, поданного молодой горничной Сарой, доктор Белламон одолжил Пенни высокие сапоги и плащ, который он назвал макинтошем. Потом они отправились на прогулку. Как только они ступили на промокшую лужайку, Пенни обрадовалась, что на ней высокие до колен резиновые сапоги.

– Не могу поверить, что я на самом деле здесь, – сказала она, вдыхая восхитительный сумеречный воздух.

Доктор провел ее к роще серебристых берез, листья которых дрожали в мокрой дымке.

– К моей земле примыкает лес, – сказал он. – Вам понравится здесь гулять. В этом направлении находится ферма Гудхолла. У мистера Гудхолла есть прелестное небольшое озерцо. Он не возражает, когда мы там купаемся. Возможно, вам захочется освежиться, когда станет теплее.

– А станет ли когда-нибудь теплее? – засмеялась Пенни. – Я думала, что в Англии всегда идет дождь.

– Иногда мы видим солнце.

Доктор Белламон потянулся к ее локтю, чтобы помочь Пенни перебраться через турникет. Она сжалась от его прикосновения и перепрыгнула через турникет сама. Они пересекли вымокшие пастбище, обходя кучки коровьего навоза. Пенни и не замечала, что врач с любопытством рассматривает ее.

– Я не понимаю, почему вы пригласили меня сюда, – сказала Пенни. – Это кажется невероятным. Я хочу сказать, ведь вы меня совсем не знаете.

– Я подозреваю, что вы моложе, чем сказали мне. И выходит, что больше некому о вас позаботиться.

– Я могу сама позаботиться о себе.

– Возможно. Вы определенно смелы, если весь путь сюда проделали сами. Было страшно?

– О да! Но ведь было и интересно.

Свинцово-серые сумерки сгущались так постепенно, что Пенни почти и не заметила, как стало темно. Было десять часов вечера, и все же она хорошо видела, куда идти. Вдалеке в тумане смутным белым пятном вырисовывался особняк доктора. В окнах первого этажа горели желтые огни.

– Почему все в Англии мне кажется таким очаровательным? – восторженно спросила Пенни. – Как в сказке.

– Я рад, что вы это так воспринимаете.

– Думаю, именно поэтому Хичкок снимал многие свои фильмы в Англии. Здесь так замечательно, что даже хоть что-нибудь мало-мальски зловещее предстает в преувеличенном виде.

– Вы не найдете ничего зловещего вблизи моего дома, – заверил ее доктор Белламон.

– О, этого я не знаю, – с удовольствием откликнулась она. – Получить совсем новое лицо – дело довольно зловещее, вы не находите?

– Поскольку это моя профессия, могу вам сказать, что не нахожу.

Они дошли до парадного крыльца. Прежде чем открыть дверь, доктор Белламон сказал уже более серьезно:

– Мы пока не будем говорить о деньгах. Может быть, придет время, когда вы сумеете мне отплатить, но никакой спешки нет. Пойдем вперед шаг за шагом.

Пенни посмотрела на него. Она почувствовала, что совершает последний, бесповоротный шаг через бездну, шаг, который навсегда отделит ее от всего, что она знала раньше. Ее передернуло, когда Пенни подумала о Сьюзан, и она опустила глаза.

– Пенни! – окликнула ее доктор Белламон.

Она снова посмотрела на него. Глаза его были все еще добрыми, но в них появилось другое выражение, до странности знакомое: мучительная нежность, напомнившая ей Дома. Сердце ее дрогнуло, и Пенни охватило, грозя захлестнуть с головой, чувство огромной потери. Она больше никогда не увидит его.

– Пенни? – снова спросил доктор Белламон. – О чем вы думаете?

– Об одном человеке… – Она замолчала. – Как жаль, что я не смогла сказать ему одной вещи, прежде чем уехала. Просто как-то дать ему знать, как много он значит для меня.

Доктор Белламон нежно обнял ее за плечи, хотя Пенни опять сжалась.

– Новое лицо не означает то, что вы станете новым человеком. Возможно, у вас еще появится шанс сказать вашему другу об этой одной вещи.

– Никогда. После того как вы закончите со мной, у меня будет новое имя, я буду из другой страны и совсем другим человеком. – Она передохнула и добавила: – Но с этим все в порядке. Я не могу сказать, насколько благодарна вам за то, что вы предложили свою помощь. И я все еще не понимаю, почему вы это делаете.

Он улыбнулся и отпустил ее.

– Однажды вы поймете. А пока понимание еще не значит доверие. Вы можете доверять мне, Пенни, я ваш друг.

Пенни кивнула.

– Хорошо, доктор. Я в ваших руках.

ГЛАВА 24

Эмми Уитфилд осмотрела комнату в последний раз. Ее багаж был сложен внизу в холле. В какой-то момент она подумала, что окажется не в состоянии сделать это.

Потом вдруг, вращаясь словно волчки в парке аттракционов, налетели воспоминания о всех ссорах, которые были у них с Джонни.

«Где ты был?»

«Почему не позвонил?»

«Я тебя ненавижу».

«Как жаль, что мы вообще встретились».

Ссора заканчивалась, а потом были слезы, извинения, любовь, обещания… прощение. Ее мутило от этих воспоминаний. Потому что можно прощать и прощать… и прощать… Но ссоры никогда не забываются. Джонни думал, что простить – это все равно что забыть, как будто это песчаный замок, смываемый приливной волной. Каждая ссора была для него словно первая. Но Эмми помнила и последнюю, и предыдущую, и подсознательно возникала гора песка там, где, как думал Джонни, ничего не оставалось.

Она услышала, как он поднимается по лестнице.

– Привет. – Он сильно загорел за несколько недель съемок в Бразилии, но глаза были красными от усталости.

– Я уезжаю, Джонни.

– Мы оба уезжаем. Дом продан.

– Я уезжаю в Нью-Йорк. Я хочу развестись.

Он открыл рот и стал похож на десятилетнего мальчика, которому сказали, что только что умерла его собака. Эмми не могла этого вынести. Оттолкнув Джонни, она пошла вниз по лестнице.

– Подожди минутку! – Он бросился вслед за ней и преградил ей дорогу в самом низу лестницы. – Что же мне делать?

– Ты знал, что так будет.

– Я знал? Но почему же все это так неожиданно?

– Я много месяцев хотела поговорить с тобой об этом. Ты не желал слушать.

– Я слушаю сейчас.

– Если бы ты согласился лечиться от алкоголизма…

– Я не алкоголик.

– Извини меня, ты пьяница.

– Хорошо, – с готовностью сказал Джонни. – Только не говори, что ты уходишь, потому что я иногда выпиваю!

–  Иногда!А как насчет Жаннет?

– Какой Жаннет?

– Ну хватит!

– Где твое чувство юмора? Ах, я же забыл: у тебя его просто нет. – Он вскинул голову. Я и не думал, что тебя интересуют мои увлечения. До сих пор ты как будто бы не имела ничего против.

– Почему-то Жаннет не кажется мне просто еще одним увлечением. – Они смотрели друг на друга. Джонни ничего не говорил. Эмми опустила глаза. – Во всяком случае так не может больше продолжаться. У нас совсем нет денег. Ты мог бы что-нибудь заработать и на съемках «Пылающего леса». И что же ты делаешь – выбрасываешь все эти деньги опять на тот же фильм?

– Большая часть ушла на уплату налогов.

– А что с деньгами от продажи дома?

– Тоже налоги.

– А я и не знала, что ты должен им миллионы.

– А я и не думал, что тебя так беспокоят деньги. Ты зарабатываешь на жизнь достаточно.

– На мою собственную жизнь. Но этого недостаточно, чтобы жить так… – Взмахом руки она обвела их роскошный особняк.

– Все равно, мне этот дом никогда не нравился, – сказал Джонни. – Кому захочется жить на горе вместе с кучкой скучных миллионеров? Кроме того, у нас отсюда, и правда, не самый лучший вид на Лос-Анджелес.

– Поэтому ты переезжаешь отсюда в полный клопов отель в Голливуде.

– Я не думал, что тебя и это беспокоит.

– Меня бы это не беспокоило, если бы мы были вместе.

– Но мы будем вместе.

– Может быть, в течение нескольких часов.

Он шагнул к ней.

– Ты такая красивая в голубом.

– Джонни.

– Если уж ты собираешься уйти, то по крайней мере не будь такой красивой.

– Прекрати.

Он повернулся и пошел на кухню налить себе выпить. Руки его тряслись. Черт побери эту Эмми!

– В этом есть и моя вина, – сказала она, следуя за ним. – Я хотела, чтобы ты стал другим. Я все надеялась, что ты изменишься.

Он улыбнулся ей.

– Я могу измениться, клянусь, – сказал он.

– Ты столько раз говорил это за прошедший год, что твое обещание звучит как шутка.

– Я рад, что ты все еще считаешь меня веселым. Я люблю тебя, Эмми.

Она отвернулась, и он подумал, что Эмми плачет. Но голос ее прозвучал абсолютно ровно:

– Безразлично, любишь ли ты меня или я люблю тебя. Я не могу жить с тобой.

В гостиной зазвонил телефон. Никто из них и не шелохнулся, чтобы снять трубку. В конце концов звонки прекратились, потом сразу же начались снова.

Автоответчик был уже упакован.

– Ты не можешь уйти, – сказал он.

– Ты словно не способен взглянуть на все глазами другого человека. Ты всегда режиссер, смотрящий на действие со стороны. Даже сейчас. Не можешь попытаться, хотя бы один раз, взглянуть на все с моей точки зрения?

– Твоя беда в том, что ты все видишь изнутри. Изнутри самой себя, и больше никого другого.

Опять они дошли до той грани, за которой последуют взаимные оскорбления. Джонни был настроен на то, чтобы не допустить этого. Он ушел в гостиную, но трубку звонившего телефона не снял. Ему не хотелось, чтобы у них с Эмми все закончилось плохо. Бог свидетель, он вообще не хотел, чтобы они расстались!

– До свидания, – сказала Эмми, надевая жакет.

– Я отвезу тебя в аэропорт, – предложил он.

Это избавит ее от того, чтобы бросать свою машину на стоянке в аэропорту и просить какого-нибудь приятеля забрать ее оттуда.

– Хорошо. Спасибо.

Большую часть пути они ехали молча. Эмми не хотелось начинать все сначала, а Джонни желал только одного – заползти в какую-нибудь темную нору и прекратить свое существование.

* * *

Он задыхался от ветра, прилетевшего в Санта-Ану из пустыни. Жара стала еще сильнее, когда он подъехал к Голливуду, после того как отвез Эмми. На четыре тридцать у него была назначена встреча с Домом. Он уже настолько превысил смету по съемкам «Пылающего леса», что совет директоров компании АПГ принял решение отказаться от дальнейшего финансирования проекта.

– Я пытался убедить их позволить тебе закончить, – сказал Дом, выглядевший в своем огромном кабинете, оборудованном кондиционером, свежим и спокойным. – Но ты уже отснял пленки почти на семьдесят часов и говоришь, что не сделал и половины? Что еще ты там снимаешь?

– Я преувеличил, – сказал Джонни с отчаянием в голосе. – На самом деле я почти уже все закончил.

– Мне, правда, очень жаль, что так произошло. Я знаю, что этот фильм значит для тебя.

– Д-да, ну ладно… – Джонни взглянул из огромного венецианского окна на окутанные дымкой верхушки небоскребов в центре Лос-Анджелеса. Дома сделали вице-президентом, и его новый кабинет был вдвое просторней, чем прежний.

– Меня беспокоит мама, – сменил тему Дон. – Ты давно говорил с ней?

– Нет. А что с ней?

– Доктор Гудман говорит, что она много потеряла в весе и у нее трудности с дыханием. Сама она мне ни в чем не призналась.

– Я позвоню ей.

– Может быть, ты заедешь к ней на несколько дней? Я настолько увяз здесь, что пока буду не в состоянии этого сделать. – Не услышав от Джонни ответа, Дон добавил: – Она слишком близко к сердцу приняла исчезновение Пенни. Она винит в этом себя.

– Я не могу поехать.

– Почему?

– Просто не могу.

– С тобой все в порядке? – спросил Дом.

– Д-да… Мне пора идти.

Дом проводил его до двери. Как это странно, уныло подумал он, что, хотя они и братья, Но разговаривать друг с другом они не могут. Как будто прилетели с разных планет.

– Кстати, мы с Тони отложили свое торжество. Ее родители все еще слишком подавлены смертью Вайолит, чтобы устраивать в сентябре пышную свадьбу.

– Наверное, для тебя это облегчение, – засмеялся Джонни.

– В какой-то мере… – Дом тоже засмеялся.

Братья посмотрели друг на друга. На глазах у Джонни были слезы.

– Что случилось? – спросил Дом, взяв Джонни за плечи.

– Она ушла… Эмми ушла.

– О нет!

Все-таки они не с разных планет, понял Дом, обнимая брата.

– Мне так жаль…

Джонни плакал.