Текст книги "Опасности прекрасный лик"
Автор книги: Уинслоу Элиот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 41
После Рождества Ларк напряженно работала над своим замыслом сериала «Любовная история!» Трент взял в январе еще неделю и поехал отдыхать на Гавайи. Как только он вернулся, Ларк вручила ему плоды своего труда. Он возвратил ей бумаги, едва глянув на них.
– Мы уже пробовали это несколько лет назад. Это оказалось «бомбой».
– Как это могло оказаться «бомбой»? Что вы сделали?
– Когда у вас будет время, можете посмотреть некоторые пленки. Ваш секретарь покажет, где их найти. Никто больше и не притронется ни к чему подобному. Мы потеряли на этом сотни тысяч. – Он посмотрел на часы и встал. – Через пять минут у нас совещание. Вы готовы?
– Готова.
Она была разочарована, но не обескуражена. Вместе они спустились в конференц-зал, где предстояло совещание по выработке рыночной стратегии.
После совещания Ларк поспешила к себе в кабинет (теперь казалось, что она спешила всегда). Она завернула за угол и со всего размаха врезалась в кого-то, шедшего ей навстречу. Черновики, сценарии вылетели у нее из рук и разлетелись в разные стороны.
– Извините…
– Простите меня…
Ларк потянулась за одной рукописью, а человек, с которым она столкнулась, за другой. Ларк подняла глаза.
Дом смотрел на нее все теми же проницательными карими глазами, которые она так хорошо помнила.
– Я не собирался сбивать вас. – Он не мог оторваться от ее глаз. – Но вы и в самом деле очень быстро выскочили из-за угла. Торопитесь?
Она тяжело дышала. Его темные волосы у висков тронула седина, а образованные улыбкой морщинки у уголков глаз стали глубже. Дом постарел на много лет с тех пор, как она его видела последний раз.
Он передал ей собранные им бумаги.
– Кажется, мы незнакомы. Я Дом Уитфилд, а вы…
Он смотрел на нее с таким дружелюбием на лице, что Ларк сначала даже не усомнилась в том, что Дом узнал ее. Только сейчас она поняла, что это не так.
Она собралась с духом и протянула руку.
– Ларк Чандлер. Я здесь совсем недавно.
– Рад познакомиться с вами.
Они встали, Ларк сжала в руках пачку бумаг, чувствуя себя так, будто долго бежала.
Ларк охватил такой порыв спросить его, как поживает Сьюзан, как они встретили Рождество, как ему нравится быть женатым. Она подумала, а как он удивится, если она бросится ему в объятия, если скажет: «Как здорово снова видеть тебя! Я так по тебе скучала!» Она не смогла сдержать улыбку.
– Что тут смешного? – спросил Дом, все еще не сводя с нее глаз.
– Просто я кое о чем подумала.
– Я тоже попытаюсь припомнить, – медленно сказала он, – Ларк Чандлер. Вы англичанка, которая в прошлом году спасла задницу Джонни.
– Разве?
– Так мне сказали.
– Это явное преувеличение.
– Может быть. – Он посмотрел на часы. – Мне пора идти. Трент ждет меня. Приятно было с вами познакомиться.
Он пошел по коридору своими широкими, неторопливыми шагами. И тут Ларк поняла, что ей лучше поскорее добраться до кабинета, прежде чем у нее подкосятся ноги.
Ларк закрыла за собой дверь. У нее не было уверенности, что Дом ничего не заподозрил, когда увидел ее. Но он не узнал ее. Ларк следовало бы с облегчением вздохнуть по этому поводу, и все же она была разочарована. Если бы лицо Дома было неузнаваемо, все равно она, несомненно, узнала бы его, где бы ни встретила.
Ларк села и уставилась в рукопись, которую обсуждали на утреннем совещании. Слова были скучными, сюжет туманным.
Зазвонил телефон.
– Да? – произнесла она в трубку.
Это была ее секретарь.
– Это Роза… Звонит секретарь мистера Уитфилда. Мистер Уитфилд интересуется, свободны ли вы сегодня вечером после работы и сможете ли составить ему компанию и пойти с ним в бар.
– Гм… Но меня поджимают сроки.
– Ларк! – испанский акцент Розы стал резким, – это же мистер Уитфилд!
– Да, да, понимаю. Конечно, я согласна.
Роза рассмеялась.
– Вы так говорите, будто чего-то боитесь. Он не такой уж плохой.
Показалось бы странным, если бы она отказалась. Кроме того, разве это не та самая возможность, чтобы рассказать Дому о Карле? Разумеется, не сегодня. Сегодня вечером разговор до этого не дойдет. Но если они станут друзьями, она в конце концов сможет ему все рассказать.
Несколькими минутами позже Роза постучалась к ней, и в дверном проеме показался ее носик.
– Он зайдет в шесть.
– Спасибо, Роза.
– Вы боитесь? Он очень милый.
– Как жаль, что я не знала об этом, когда собиралась на работу. Я бы приоделась.
– Вы всегда выглядите очень красиво.
– Спасибо.
Однако в отношении своего внешнего вида Ларк совсем не разделяла уверенности секретарши. В тот день на ней было темно-синее спортивное платье с широкой и короткой юбкой, которое она отыскала в магазине Армии Спасения. Оно шло ей, но было немодным и неярким. А в АПГ даже секретарши одевались, как манекенщицы. На Розе сегодня были черная кожаная мини-юбка, шелковая оранжевая кофточка без рукавов, с воротником под горло, чулки и черные кожаные модельные босоножки на высоком каблуке. Ее яркие глаза были подведены коричневым карандашом и подкрашены голубыми тенями. Цвет губ был коралловым, и он ничуть не потускнел. А драгоценности! Чуть не на каждом пальце было кольцо. В основном Роза носила серебро с бирюзой. К блузке был приколот серебряный кактус.
Внезапно рука Ларк взметнулась к горлу. Она все еще носила золотую цепочку, которую Дом подарил ей на день рождения. Ларк никогда ее не снимала. Не узнал ли он ее?
– В чем дело? – спросила Роза.
– Ничего.
Конечно, он не узнал ее, а золотые цепочки носят многие.
Как только пробило шесть, она была уже готова и ждала его. Работать она не могла уже с пяти часов. Может ли она сказать что-нибудь такое, что он догадается? Да и как он может не догадаться?
– А вот и я. – В дверях стоял Дом. – Вы готовы?
Какое-то мгновение Ларк не могла сдвинуться с места. Казалось, разделившие их годы только сильнее разожгли огонь любви к нему, который всегда в ней горел.
Дома ее молчание, казалось, ничуть не смутило. Он не мог отвести взгляд от ее глаз.
– Я думаю, мы зайдем в «Мюссо и Фрэнкс» здесь по соседству, – предложил он. – Мы можем дойти туда пешком. С вами все в порядке?
Ларк встала и потянулась за сумочкой и жакетом.
– Конечно.
«Мюссо и Фрэнкс», расположенный в трех кварталах от здания компании, был старейшим рестораном Лос-Анджелеса и одним из самых модных. Когда они вошли, ресторан был уже заполнен, но официант узнал Дома и проводил их к его любимому столику в глубине зала. Дом заказал водку с тоником, Ларк – «шабли».
Стараясь держаться свободно, но пребывая в смятении оттого, что после всех прошедших лет Дом наконец-то находится так близко, Ларк оглядывалась по сторонам.
– Бывали здесь раньше? – спросил Дом.
– Нет.
– Ресторан ничуть не изменился с тех пор, как его открыли где-то в двадцатые годы. Может быть, сменили только скатерти. Некоторые официанты работают здесь по сорок и даже пятьдесят лет. – Дом отпил из стакана. – Наша семья очень благодарна вам за то, что вы помогли Джонни справиться с его неприятностями. Он хоть поблагодарил вас? Джонни все время забывает это делать.
– Я сделала не так уж и много. Мне понравился его замысел телевизионного фильма, и я позаботилась о том, чтобы фильм был снят. Вот и все.
Дом кивнул. Он смотрел на нее очень внимательно.
– Расскажите мне о себе. Как вы попали в кинобизнес?
Ларк неуверенно улыбнулся. От волнения она охрипла, и ей пришлось откашляться.
– Да в общем-то случайно.
– Вам нравится в АПГ? К вам хорошо относятся?
Ларк посмотрела на него, вгляделась в знакомые карие глаза, прямой нос, четко очерченный рот. Она ощущала нечто похожее на изумление. «Это Дом, – думала она. – Дом Уитфилд. Мужчина, который мне снился и которого я так хотела увидеть все эти годы. И вот он сидит здесь, меньше чем в метре от меня, а я с трудом говорю».
– Очень хорошо, – удалось ответить Ларк.
Вино помогало. Ларк выпила его быстрее, чем обычно. Несколько удивленный, Дом заказал ей еще вина.
– Над чем вы сейчас работаете? – спросил он.
– Я только что закончила переписывать сценарий «Попойки». Ее съемки запланированы на следующий месяц.
– Ну, это если мы найдем режиссера, – сказал Дом. – Женщина, которая собиралась этим заняться, получила более заманчивое предложение где-то в другом месте.
Ларк вспомнила о своем разговоре с Трентом.
– А почему бы вам не нанять для этой работы Джонни?
Дом покачал головой.
– Это телевизионный фильм.
– А какая разница?
– Разница есть, если учесть, как он относится к этому. – В ровном звучании его голоса Ларк услышала еле различимые нотки раздражения. – У нас нет пятидесяти миллионов долларов, чтобы потратить их на этот фильм.
– Когда мы работали над «Марией Бентон», в Лондоне, он не перерасходовал ни пенса.
– Я слышал, что это чудо надо целиком отнести на ваш счет, – сказал Дом, внезапно одаривая ее улыбкой, от которой у Ларк болью пронзило сердце. Она опустила глаза, чтобы скрыть переполнившие ее чувства. «Вот мужчина, которого я люблю, а он и не знает, кто я».
– Вы готовили какие-нибудь предложения для компании?
Ларк колебалась. Они понимала, что Трент слишком поспешно отверг ее концепцию «Любовной истории!», но ей не хотелось, чтобы все выглядело так, будто она действует через его голову, напрямую обращаясь к Дому.
– Есть у меня кое-что, – медленно сказала Ларк, – на что телекомпании сразу набросятся.
В глазах Дома блеснул интерес.
– И что это?
– Телевизионный сериал, сделанный примерно по той же схеме, что и «Детектив!», но называться он будет «Любовная история!»
– Мы уже пробовали. Ничего из этого не вышло.
– Позвольте, я объясню вам свою идею. Я имею в виду фильмы длиной в час, которые будут сочетать юмор, динамичное развитие событий, разные выдумки, забавные приключения, сильные характеры. Я хочу сказать, это будут такие фильмы, как «Роман с камнем» и «Работающая девушка».
– «Работающая девушка» – совсем не любовная история.
– Конечно.
– Кроме того, эти фильмы стоили многие миллионы долларов.
– Это просто пример перерасходования средств. Мы снимем телевизионный фильм значительно дешевле.
– Вы видели подборку сценариев с любовными историями, которую мы составили несколько лет назад? Это полный провал. Зрителей такие фильмы просто не заинтересуют. Не знаю, жива ли еще любовная романтика, но все это не получится.
Ларк склонилась к столу, на ее бледном лице было оживление.
– Я скажу вам, в чем у вас была ошибка с вашим последним проектом. Вы брали современные любовные романы, переполненные сексом, и исходили из того, что женщины читают их именно из-за секса. А сама суть романов прошла мимо вас. Вы не обратили внимания на нарастание напряженности в развитии сюжета. Вы не заметили всей бывшей в них нежности.
– Тогда почему же секс в этих книгах такой неуклюжий?
– Сравните с детективом. Разумеется, убийство там – важнейший элемент сюжета. Вам, может быть, даже захочется представить труп во все его «красе» или показать, как убийство произошло на самом деле, как это, например, в сериале «Коламбо». Но наслаждение от всей этой истории зритель получает только от того, что следит за тем, как сыщик выслеживает убийцу. Именно в этом заключается привлекательность детектива, и здесь корни его успеха.
Дом улыбнулся серьезности, с которой она отстаивала свой замысел.
– Значит, вы думаете, что мы тоже были слишком неуклюжими?
– Определенно. Чтобы секс предстал в фильме в романтическом виде, необходима сюжетная надстройка. Тут не обойтись без утонченности и нагнетания напряженности. Иначе получится аналог фильма ужасов, а совсем не детектив.
Дом рассмеялся. Несколько неуверенно, Ларк тоже. «Не могу поверить в это», – думала она.
– Ваша идея заинтересовала меня, – сказал Дом после некоторого раздумья. – Но мы сильно обожглись с нашим последним проектом. Чтобы этим заинтересовались еще и продюсеры, придется выдержать трудный бой.
– Я уже говорила с Трентом. Он посоветовал мне бросить все это дело.
Дом рассеянно кивнул.
– У вас есть какое-нибудь конкретное предложение уже в сформулированном виде?
– Да.
– Пришлите его мне. Я посмотрю, как все это выглядит на бумаге. – Он с сожалением посмотрел на часы. – Мне пора домой. Жена будет удивляться, почему я не позвонил.
Как будто в зале выключили свет. Ларк, опустошенная, откинулась на спинку кресла.
Он проводил ее к машине.
– Где вы живете?
– В Санта-Монике.
– А я в Пасифик-Палисейд.
– Спасибо за угощение, – бодро сказала она, открывая дверцу машины.
– Пожалуйста, мне это доставило удовольствие. Я уже давно хотел познакомиться с женщиной, которая столько сделала для моего брата. А когда обнаружил, что вы столь красивы, то тем более. Мы еще увидимся с вами.
Она села в машину. Он захлопнул дверцу и отступил. Ларк включила задний ход и выехала со стоянки. Она чувствовала, словно сердце ей сдавили тиски. Как он мог не узнать ее? Она была уверена, что, даже если он был изуродован до неузнаваемости, она все равно почувствовала бы его, окажись он рядом. Ведь человек – это не только лицо! Действительно, она поработала над своим голосом, он стал ниже, и говорила она с английским акцентом. Но разве он не узнал ее руки? Она бы обязательно узнала его руки. Разве он не узнал ее саму?
Когда Ларк добралась домой, она все никак не могла успокоиться. Она ходила по квартире взад и вперед, сердце ее бешено билось. Она попробовала сесть и почитать, но не смогла усидеть на месте. Ларк открыла холодильник, но так и не смогла ничего съесть. Все, что она была в состоянии делать, – это снова и снова перебирать в памяти события нынешнего вечера.
Только в самом конце недели Ларк представилась возможность рассказать Карлу о своей получившейся экспромтом встрече с Домом. Они лежали в шезлонгах у бассейна, прячась от солнца под большим желтым зонтом. Ларк приготовила чай.
Новости ее были приятны для Карла.
– Дом ничего не сказал о том, чтобы встретиться снова, – предупредила его Ларк.
– Вы увидитесь с ним снова.
– В общем да, но насколько, ты думаешь, мы и в самом деле сможем подружиться? Я не могу преследовать президента компании!
– Разумеется, ты можешь его преследовать. Я гарантирую, что в этот самый момент он думает о тебе.
– Карл!
– Это правда.
– Я не сделаю этого. Я не смогу.
– Ты сделаешь это. Мы оба знаем, что ты сделаешь это.
ГЛАВА 42
Тони беспокойно ходила по огромной гостиной. Оранжевый терракотовый пол сверкал только что наведенным глянцем. Горничная натирала его два раза в неделю больше часа.
Где Дом? Уже одиннадцатый час. Как правило, он и не приходил домой раньше восьми, но все же даже за два года совместной жизни она так и не смогла привыкнуть к таким долгим и одиноким вечерам.
Тони попыталась припомнить то время, когда она впервые начала чувствовать себя одинокой. Практически с самого дня их свадьбы. Да, конечно, сразу же, как только она переехала в Калифорнию после короткого медового месяца. Она отказалась от своей работы, друзей, своего дома, только чтобы быть вместе с ним. Она сама хотела этого. Он был рыцарем в сверкающих доспехах, который должен был похитить ее и увезти туда, где заходит солнце.
Она не понимала, как скоротечны закаты и как быстро опускается длинная темная ночь.
Дом ни от чего не отказался, ничего не изменил ради нее. Он продолжал жить своей жизнью, как будто она всего лишь кресло, которое он выбрал в магазине, или, может быть, книга, которую он собирался почитать… как-нибудь. Сначала его погруженность в работу озадачила ее, потом стала раздражать. Сначала Тони делала все возможное, чтобы заманить его домой, к себе, но уже давно оставила эти попытки.
Теперь они почти не виделись.
Ее новая работа мало ее интересовала. Работала она в Сенчюри-Сити в фирме по связям с общественностью, которая имела дело с незначительными кинозвездами. Жизнь кинозвезд, с ее точки зрения, была совсем не такой насыщенной и захватывающей, как жизнь политических деятелей. Жизнь здесь казалась какой-то ненастоящей. Она тосковала по работе на Джастина Грума.
Подавленная, Тони вышла на террасу. Прохладный океанский бриз приносил с собой острый запах эвкалипта. В глубине сада журчал фонтан: этот звук она слышала днем и ночью, ночью и днем.
Ждать было невыносимо. Она бы стерпела все что угодно, но только не это.
Тони взяла с полки книгу и пошла наверх, в спальню. Когда появился Дом, было уже почти одиннадцать. К этому времени она уже чуть ли не ревела.
– Привет, – сказал он.
Она не ответила.
– Тони?
Она бы ответила, но подумала, что заплачет, если откликнется. Вместо этого она отвернулась к стене и углубилась в чтение. Она даже не знала, о чем эта книга.
Тони почувствовала, что Дом раздражен. Он направился в ванную, потом снова спустился вниз. Год назад он настоял бы на том, чтобы она рассказала ему в чем дело, обнял бы ее, поцеловал, наобещал бы ей всего.
Неужели это было только два года назад? Не началось ли его отдаление от нее с самой свадьбы? Уж так давно он не проявлял к ней никакой нежности, она почти уже даже и не помнила, какой он.
Из глаз полились слезы. Тони потянулась к выключателю. В последнее время она все чаще и чаще пыталась скрыть то, что Дом заставляет ее плакать. Она никогда не плакала, вот и сейчас ей это очень не нравилось. Но иногда она чувствовала, что не может остановить слезы. Она все пробовала: плавала в бассейне, ездила на машине по побережью, звонила матери. Но слезы не прекращались. Даже горничная Бенита начала это замечать.
«Я должна что-то сделать», – шептала Тони в подушку, но она произносила эти слова вот уже почти год и все еще не знала, что ей делать.
ГЛАВА 43
Все допускают ошибки, думал Джонни, вглядываясь в кромку стакана, который держал в руке. Из-за спины донеслось печальное завывание популярной мелодии. Ему не очень-то нравилась эта новая музыка. Он вырос под рок-н-ролл пятидесятых годов и до сих пор получал от нее ни с чем не сравнимое удовольствие. Карл Перкинс, Литтл Ричард, Чак Берри. Эти новые ребята совсем не то.
Даже «Биттлз» не то.
Музыкальный автомат затих. Джонни думал о своих ошибках. Когда играешь в игру – а ведь вся наша жизнь игра, разве нет? – без ошибок не обойтись. Где же он наделал столько ошибок? – попытался понять Джонни. Он приехал в Голливуд, когда ему было восемнадцать, стал учиться в калифорнийском университете Лос-Анджелеса. Потом его захватило кино. Кино было самой большой любовью в его жизни. Иногда он бесился оттого, что занимается кино, но не мог от него отказаться. Он не мог не думать о фильмах, мысленно прорабатывал, режиссировал их. И все вокруг он видел так, словно это было кино.
А какой из этого получится эпизод?
Он всегда пил слишком много. Может быть, он пил не потому, что не мог без этого обойтись, а потому, что это ему нравилось. И разрушало его не пьянство. Его разрушал Голливуд. Он был слишком велик для Голливуда. Слишком дорог, слишком своеобразен, слишком потрясающ. Джонни улыбнулся стакану.
Даже если бы все было так, как могло бы быть, это не решило бы его нынешних проблем. Жизнь с Жаннет становится невозможной. Но идти ему больше некуда. Он задолжал кучу денег. Он вернет их. Все, что ему нужно, – это только раз вырваться из круга неудач.
Для столь известного и одаренного человека, как он, у Джонни было на удивление мало друзей, которые могли бы помочь. Дружба в Голливуде незаметно покрылась налетом «полезности». Популярным выражением было: «Пора бы мне оказаться вам полезным». Оно говорило о том, что люди могут и хотят сделать что-то полезное, опираясь на возможности, которые представляло положение. Тут были чуть ли не свидетельством дружеского отношения слова: «На чей счет мы это отнесем?» или «У меня есть лишние билеты…» Употребление этих выражений свидетельствовало о чрезвычайно близких отношениях. В ином случае говорили: «У меня есть билеты, но я сегодня не могу пойти». Или: «Давайте я возьму вас с собой, настал мой черед».
Иногда Джонни встречался с кем-нибудь и спрашивал об общем приятеле: «Как он? Как у него дела?» «О, я не знаю. Вам ведь известно, что его уволили, и с тех пор я о нем ничего не слышал. Странно, как просто люди выпадают из поля зрения». Невидимой нитью между людьми была полезность. Как только эта связь нарушалась, они разлетались в разные стороны, как воздушные шарики под дуновением летнего ветерка.
Однажды кто-то спросил у Джонни: «Разве вы не его друг?» И он ответил: «У него нет друзей».
А теперь Джонни раздумывал, сколько людей говорят так о нем.
Может быть, так получилось, потому что у него нет денег. Может быть, все эти годы именно он был тем, кого использовали, а не наоборот.
В сумрак бара вошел Трент. У него был ищущий взгляд, это сразу же вызвало у Джонни раздражение, и он сделал вид, что не заметил Трента.
Трент узнал его не сразу и был поражен его видом. Джонни какое-то время не работал и плохо питался. Он был болезненно бледен и небрит, под круглыми глазами темные круги. И сами глаза были темными омутами без единого проблеска.
– Привет, Джонни.
Джонни поднял руку.
– Извини, что опоздал, – Трент придвинул себе стул.
– Хочешь что-нибудь заказать? – спросил Джонни. – Тебе придется это сделать самому.
– Нет, спасибо. Послушай, Дом готов встретиться с тобой. Думаю, он предложит тебе фильм о Венеции. Сценарий хороший, тебе понравится работать по нему.
– Эта томная любовная история, написанная Тельмой? – фыркнул Джонни. – Ну уж, уволь!
– Я именно и собираюсь уволить тебя от этого. – Трент решительно взялся за его стакан.
– Я не хочу, чтобы меня уволили от этого.
– Не вина Дома в том, что твой фильм о джунглях вдребезги разлетелся. Он бился за этот фильм изо всех сил. Но не очень поспоришь, Джонни, когда речь идет о пятидесяти миллионах долларов. Нельзя делать вид, что деньги ничего не значат. Почему ты хотя бы не попробовал вернуть этот фильм в рамки сметы?
– Дело не в смете, а в распоряжениях, связывающих меня по рукам и ногам.
– Да что бы там ни было, есть же определенные пределы, ты знаешь. Без них никак нельзя.
– Этот фильм должен был стать лучшей картиной из всего, что я сделал.
– Ну и пусть. Двигайся дальше.
– К чертям! – Джонни уставился в стол. Потом спросил: – И сколько времени по их расчетам займут съемки?
– Две недели в Венеции, не больше. Остальное здесь, в студии. Может быть, около месяца.
– Я не люблю, когда ко мне относятся покровительственно.
– Никто к тебе так не относится.
– Дом думает, что я дошел до ручки. А это не так!
– Боже, никто и не думает, что ты дошел до ручки.
– Конечно же, дошел. Подумай только, разве Джонни Уитфилд согласился бы снимать какой-то дрянной телевизионный мини-сериал, если бы он не дошел до ручки?
– Ну хватит, Джонни. Взбодрись. Тебе нужен этот прорыв. У тебя есть талант, у тебя есть мозги, в конце концов ты все наладишь. Это только временная заминка. Ведь необязательно все, что ты снимаешь, должно быть божественным вкладом в кинематографию.
– Вот это мне нравится.
– Давай поднимемся к Дому. Он ждет тебя.
Внизу в вестибюле Трент остановился у киоска и купил пачку мятных конфет.
– Не держи за обиду, – сказал он, бросая пачку Джонни.
Пока они шли к лифту, Джонни забросил конфету в рот. В лифте Трент кивнул полудюжине людей. Джонни смотрел прямо перед собой. Он решил не делать фильм о Венеции. Есть ведь и другая работа. Кое-где и кое-кто пока еще хочет работать с ним.
Когда Трент вел его по коридору, Джонни ощущал себя собакой на поводке. Бет, седая секретарша Дома, по-матерински махнула им рукой.
Дом говорил по телефону; приветствуя их, коротко кивнул. Джонни неловко переминался с ноги на ногу. Трент подумал, что в любой момент он может удрать.
Джонни подошел к окну и посмотрел на плоскую, покрытую дымкой равнину. Машины внизу казались уверенными и целеустремленными. Все они куда-то ехали.
Дом повесил трубку.
– Хорошо, Трент, спасибо. – Дом отпустил его.
Трент неохотно вышел. Джонни одарил его чем-то средним между гримасой и улыбкой.
Братья смотрели друг на друга. Разговаривать было вроде бы не о чем. Каждый читал мысли другого так отчетливо, словно они произносились вслух.
Дом: Я даю тебе еще шанс, несмотря на то, что ты испортил чуть ли не все, к чему прикасался.
Джонни: Иди ты к черту!
Дом: Если ты только приложишь к этому свою голову, у тебя получится хорошая вещь. Я даю ее тебе совсем не потому, что испытываю к тебе жалость.
Джонни: Задница!
Дом: Так хочешь ты эту работу или нет?
Джонни вздрогнул, потому что Дом произнес последние слова вслух.
– Что?
– К этому предложению прилагается ряд условий. – Лицо Дома было словно высечено из гранита. Бессердечный мерзавец, подумал Джонни. Ему стало жаль Тони. – Первое из них – не пить.
– Какие еще?
– Никакой переделки сценария. Ларк Чандлер подготовила сценарий именно так, как нам хочется.
– Да.
– Никаких ссор с Жаннет и задержек съемок. Вы еще с ней вместе? Оставьте свои вспышки раздражения и истерики до тех пор, пока не окажетесь в постели. Постарайся вести себя, как профессионал.
Джонни вытянулся. Это было больше, нежели он мог бы стерпеть: его младший брат командует им!
– Ну и задница же ты, – сказал он.
– Ты хочешь получить эту работу или нет?
– Когда все это начинается?
– Через две недели.
– Могу ли я получить аванс?
Глаза Дома смягчились.
– Ты выглядишь ужасно, Джонни. Зачем ты сам уничтожаешь себя?
Джонни молчал. Человеку, находившемуся на вершине власти, легко задать такой вопрос. Но вот ответить на него было бы невозможно.
– Это из-за Эмми?
Джонни покачал головой.
– Ты что, не мог убедить своих чертовых финансистов в отношении «Пылающего леса»? Не мог?
Дом покачал головой.
– Ты вышел за смету, не отсняв и половины фильма. А еще ты слишком уж нарушил сроки. Больше они тебе не верят.
– Кто-нибудь еще мог заинтересоваться фильмом?
– Думаю, что могли бы, но при условии, что не ты будешь режиссером.
– Дураки!
Дом вздохнул и вытащил из стола чековую книжку.
– Сколько тебе нужно?
– У меня ни цента.
Выписывая чек, Дом сказал:
– У меня такое чувство, словно я выбрасываю эти деньги в мусорную корзину.
– Ты хочешь и деньги, которые мне выплачиваются, сопроводить условиями? – саркастически усмехнулся Джонни.
– К сожалению, я не могу этого сделать. Просто не пропивай и не проигрывай их все.
Джонни чуть улыбнулся.
– Как же иначе мне превратить эти деньги в сумму, достаточную для жизни, если я не буду играть?
– Твои ошибки хоть чему-то тебя учат? – спросил Дом.
– Иногда я думаю, что жизнь сама по себе уже ошибка, – ответил Джонни. – Спасибо. – Он засунул чек в карман брюк. – Если я тебе потребуюсь, сможешь найти меня у Жаннет.
Джонни решил не пить по дороге в Венецию. Он чувствовал ответственность за съемочную группу и хотел служить хорошим примером. Джонни осмотрел салон самолета и порадовался, что никто не сидит с ним рядом. Жаннет была в кабине и разговаривала с пилотом. Джонни взял детектив и принялся читать его, стараясь сосредоточиться.
Открылся бар. Они были высоко в небе, вдали от земли и земных забот. Джонни услышал соблазнительный перестук ледяных кубиков и еще раз перечитал абзац. Все были тихи и дружелюбны, никто не вел себя, словно рыба, вытащенная из воды. Бар был устроен на колесиках. Он приближался, и Джонни мысленно представил прохладные и золотистые освежающие напитки.
Но нет, ничего он не будет пробовать. Тележка подъехала ближе. Бутылки казались драгоценными камнями. Огромной золотой чашей Тамерлана. Они были яркими, как бриллианты.
Усилием воли Джонни заставил свои мысли вернуться к книге.
Со льдом, звенело в ушах, со льдом. Он словно наяву видел, как восхитительная жидкость, льется в стакан. Когда бар оказался рядом, он решил, что можно выпить только один мартини, чтобы заснуть. А лучше двойной, чтобы не было соблазна еще и еще добавлять.
– Двойной мартини со льдом, – твердым голосом сказал Джонни. Он чувствовал себя человеком решительным и с твердыми принципами.
Когда прибыли в Венецию, он уже еле держался на ногах. Смеясь и разговаривая с ним, люди помогли ему сесть в катер-такси. Джонни забрался в катер, где ему запомнились салон, отделанный полированным красным деревом, и холодные брызги в лицо, когда катер сорвался с места. Потом его проводили в комнату в арендованном палаццо на Большом канале. Джонни лежал на кровати как в тумане. Но это был приятный туман. Съемки начнутся только завтра, у него полно времени, чтобы прийти в себя.
Какое-то время он спал.
Джонни услышал стук в дверь.
– Войдите, – пробормотал он.
Вошла девушка. На вид ей было не больше четырнадцати, у нее были темные волосы, смуглая кожа, она улыбалась.
Джонни махнул ей с кровати рукой. Он чувствовал себя уже немного лучше.
– Привет.
Она подошла ближе и поставила на столик рядом с кроватью стакан с розовой жидкостью. Потом сняла свой поношенный жакет. Под жакетом у нее была узкая белая блузка из прозрачного материала. Джонни сел и посмотрел на нее внимательно.
– Кто ты? – спросил он заплетающимся языком.
– Меня зовут Файруза.
У нее был большой рот, меж вишнево-красных губ виднелись мелкие жемчужные зубы. Несмотря на улыбку, в темных глазах была тревога.
Джонни смущенно откашлялся. Невольно он начал сознавать, что вид этого полуобнаженного ребенка возбуждает его.
Файруза подошла ближе.
– Я здесь ради вашего удовольствия, – повторила она милым хрипловатым детским голоском.
Джонни сел на край кровати. Голова у него шла кругом. Девочка прижалась к нему и поглаживала ему бедро. Конечно же, он не может делать этого с ребенком. Разумеется, нет! Этого ему не позволят сделать еще сохранившиеся остатки порядочности. «Боже, помоги мне!»
Маленькое существо как-то проскользнуло ему между ног, а он сидел и смотрел на нее. Когда она нагнулась, перед Джонни оказалась дуга ее позвоночника. Он провел по ней рукой. Ничуть не удивившись, девочка улыбнулась ему и протянула стакан.
– Что это? – спросил Джонни, голос его дрожал.
– Это особый напиток. Вам понравится.
Джонни отпил и решил, что это ему очень нравится.
Девочка отвела ему волосы от лица. Ее юные груди были у него прямо перед глазами. Джонни бросило в пот, он оттолкнул ее.
– Нет! – воскликнул он.
Она выглядела обиженно и встревожено.
– Я сделала что-то не так?
Он смотрел на нее, красный и разгневанный.
– Не ты. Я.
Она с облегчением улыбнулась и снова приблизилась.
– Вы ничего не можете сделать не так, – заверила она. – Все буду делать я.
Он громко застонал, но от розового напитка почему-то приятно закачало и стало радостно. Он был воском в ее руках, она могла делать с ним все, что пожелает.
«Ребенок, – с ужасом подумал он. – Что я делаю с ребенком?!»
