Текст книги "Опасности прекрасный лик"

Автор книги: Уинслоу Элиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 3

Шериф стоял на кухне у большой дровяной плиты.

– Трагедия, – сказал он, когда вошел Дом.

– Что будет с ней? Очевидно, отец ничего не сказал ей о продаже фермы.

– На него это похоже.

– Куда она поедет? – спросил Дом.

– Она несовершеннолетняя. Если у нее нет родственников, а таковых мы не знаем, то она попадает под опеку штата. Она либо будет отдана на воспитание, либо отправится в приют в Олбани.

– Ей придется уехать из Норткилла?

– Посмотрим. – Шериф колебался. – Я не думаю, что возможны какие-либо сомнения в отношении этого несчастного случая? Я хочу сказать, что из-за того, что Хаутен не хотел говорить дочери о продаже фермы, все это выглядит…

– Я ничего об этом не знаю.

– Неважно. Если он застраховал свою жизнь, расследованием займется страховая компания.

Опять прозвучала сирена, и карета «скорой помощи» помчалась по дорожке, увозя в морг тело Джана Хаутена. Дом поморщился от глупости шофера, надеясь, что шум не разбудил Пенни.

– Когда вы въезжаете? – спросил шериф.

– Здесь будет жить моя мать. Она приезжает в конце этой недели.

– Тогда я поговорю со служащей службы опеки. Она сразу же займется устройством Пенни.

Дом открыл было рот, чтобы сказать шерифу, что его мать позаботится о Пенни, по крайней мере в первое время, но ничего не сказал. Мать поправлялась после инфаркта и ехала на Догвудскую ферму ради столь нужного ей покоя. Меньше всего ей нужна была обуза в лице неуправляемого подростка.

– Тем временем за ней присмотрит моя жена, – продолжил шериф и добавил, уже более доверительно: – Пенни не любит ее, но это неважно. Пенни – умная девочка, но необузданная. Она дерзит, а моя жена этого не любит.

– А что случилось с матерью Пенни?

– Она умерла десять лет назад. Джан никогда не мог справиться с Пенни. В школе она связалась с плохой компанией: они пропускают занятия, попадают в разные истории. Несколько раз Пенни попадалась на кражах в магазине. Мы больше не позволяем своей дочери появляться на ферме. Полагаю, именно из-за этого Пенни настроена против нас. Мы сразу же займемся оформлением документов и постараемся найти ей пристанище.

– Я собираюсь рассказать о случившемся моей матери, – сказал Дом, когда они шли с шерифом к машине. – Может быть, у нее появятся какие-нибудь идеи на этот счет.

От этих слов лицо шерифа просветлело.

– Тогда я подожду весточки от вас, прежде чем присылать сюда свою жену. Приятно было познакомиться с вами, мистер Уитфилд. Надеюсь, вашей матери здесь понравится.

– Думаю, понравится. Она влюбится в эту ферму, как только увидит ее.

– Да, здесь довольно мило.

Когда шериф уехал, Дом вернулся на ферму, прошел к телефону, висящему на стене в кухне, и набрал номер матери.

– Алло, – откликнулась Сьюзан Уитфилд.

– Это Дом.

– Привет, дорогой. Вернулся из Коннектикута?

– Еще нет. Я решил заехать в Норткилл, чтобы убедиться в том, что дом готов к твоему приезду.

– Чудесно! И как он выглядит?

– Я сейчас нахожусь в нем.

– Что случилось? – спросила она, почувствовав что-то неладное.

Кратко, насколько это было возможно, Дом рассказал, что произошло.

– Бедная девочка! – воскликнула мать, потрясенная рассказом. – Как ужасно! Она сейчас там?

– Да, она спит. Я, наверное, не смогу оставить ее одну. Кто-то должен оставаться с ней. Шериф сказал, что за ней присмотрит его жена, но…

– Оставайся там, – прервала его Сьюзан Уитфилд. – Я приеду как можно быстрее, как только смогу.

– Минутку, – запротестовал Дом, – ты ничем не сможешь помочь. – Но он знал, что спорить с матерью бесполезно. Кроме того, разве он в глубине души не надеялся, что она поможет найти какое-то решение?

– Конечно, смогу, – настаивала Сьюзан. – Когда приедет жена шерифа, скажи ей, чтобы она никуда не забирала Пенни. Я о ней позабочусь.

– Мама…

– Будь на месте. Я буду там раньше, чем ты думаешь.

– Но ты не сможешь присматривать за ней, – беспомощно сказал Дом. – Да и как ты собираешься сюда добираться?

– Попрошу Тони отвезти меня. Она ухватится за любой предлог, чтобы увидеться с тобой.

Сьюзан повесила трубку, не дав Дому возможности продолжить этот спор.

ГЛАВА 4

– Что вы собираетесь делать?

Они мчались по Таконик-парквей в спортивной красной «мазде» Тони Самнер. Спидометр показывал семьдесят пять миль, но в машине не ощущалось, что они ехали так быстро. Из динамиков фирмы «Дженсен» лилась тихая классическая музыка.

Сьюзан Уитфилд откинулась на сиденье, обтянутое мягкой бежевой кожей. Она любила эту дорогу вдоль хребта Таконик к Беркширским горам. Много лет назад она видела, как эту дорогу строили. И построена она была замечательно. Теперь деревья стали большими, а вдоль дороги взрывались золотом кусты форситии. Сьюзан улыбнулась, глядя на простиравшееся перед ней шоссе, и ответила на вопрос Тони:

– Разумеется, я собираюсь присмотреть за девочкой. Если надо будет, удочерю.

Тони засмеялась. У нее был очаровательный смех. В Тони практически все было очаровательным: изящные руки с безупречно обработанными ногтями, подстриженные «под мальчика» платиновые светлые волосы, обрамлявшие овальное лицо, искристые зеленые глаза с желтыми, как у кошки, зрачками, желание упорно трудиться и замечательная способность так же без оглядки развлекаться – все это было частью ее очарования.

Но самым замечательным в Тони была ее чуткость к тому, что происходило вокруг нее. Сьюзан не переставала удивляться способности своей помощницы оценивать настроение людей и ее тонкому такту в обращении с ними. Тони была помощницей Сьюзан в компании «Уитфилд коммьюникейшнз» вот уже три года. Оглядываясь назад, Сьюзан поражалась, насколько изменилась компания под все более растущим влиянием в ней Тони. Это была не очень-то конкурентоспособная рекламная фирма, ставшая теперь более чем известной. Клиенты обращались к ним, потому что знали, что могли рассчитывать на личное участие Тони в своих делах. А Тони любила работать: она засиживалась в офисе до поздней ночи и часто проводила там выходные. Теперь, когда Сьюзан собиралась выйти на пенсию, Тони принимала бразды правления. Сьюзан останется президентом компании и будет продолжать ее консультировать, однако она знала, что в способных руках Тони компания будет более чем в порядке.

– Удочерите ее?! – воскликнула Тони. – Но вы ее даже ни разу не видели! А если она окажется ужасной?

– Никто не «ужасен», и уж, конечно, не в шестнадцать лет. – Сьюзан была раздражена.

Тони взглянула на женщину, которая, как она надеялась, в один прекрасный день станет ее свекровью. В шестьдесят лет Сьюзан все еще эффектно выглядела. Высокие скулы, большие и ясные карие глаза. Она мало пользовалась косметикой, если не считать бледной помады персикового цвета. Ее каштановые волосы были коротко подстрижены и аккуратно завиты. Тони не могла представить себе Сьюзан на ферме, вдали от своих искушенных в житейских делах городских друзей и салона красоты. Решение переехать на ферму казалось Тони слишком радикальным шагом после перенесенного легкого инфаркта.

– Чему ты улыбаешься? – спросила Сьюзан.

– Просто представила вас в деревне, присматривающей за девочкой-подростком. Вы всегда казались мне такой соблазнительной. Ваше место в городе.

– Я не уверена в этом. Моя работа была способом выжить. Что касается девочки… – Глаза ее затуманились. – У меня была дочь, которая умерла. Она была совсем ребенком. Это было давно, до того, как родился Дом.

Тони сочувственно молчала.

– Не думаю, что женщинам твоего поколения понятно, как мы целиком отдавали свою жизнь детям тогда, в пятидесятые годы. Я была опустошена, когда умер мой муж. Мне пришлось оставить Джонни и Дома на попечение нянек и школы и отправиться зарабатывать себе на жизнь. Но вы, молодежь, о детях, кажется, совсем не думаете.

– Я не уверена в этом, задумчиво сказала Тони. – Если у меня будут дети, я буду сидеть с ними дома, по крайней мере первые несколько лет.

– Правда? А вот теперь ты меня удивила. Я думала, ничто не может отвлечь тебя от карьеры.

– Я люблю работать, что правда. Но мне почти тридцать. Практически любая деловая женщина переживает внутренний конфликт. Я люблю детей. Мне всегда хотелось иметь много детей. – Она увидела, что Сьюзан смеется, и засмеялась тоже. – Неправдоподобно, да? Но это так. Мне даже нравится думать о том, как рыцарь в сверкающих доспехах подхватит меня к себе в седло, и мы умчимся вместе в сторону заката.

– Не так уж это неправдоподобно. Это именно то, что случилось со мной.

– Вот видите.

Некоторое время они ехали молча, Сьюзан наклонилась к Тони и коснулась ее руки.

– Спасибо тебе большое, за то, что нашла время отвезти меня сегодня на ферму. Надеюсь, я не очень нарушила твои планы?

– День был легким, – с улыбкой сказала Тони. – Совсем никаких проблем.

Она ничего не имела против звонка Сьюзан, потому что ценила любую возможность увидеться с Домом. Ей все-таки пришлось задержать их отъезд, поскольку она не могла отменить встречу со своим самым важным клиентом – конгрессменом Джастином Грумом. Даже Сьюзан с пониманием отнеслась к этому, хотя и предложила свои услуги, чтобы позвонить конгрессмену, который приходился ей старым приятелем, и извиниться за Тони. Но Тони отказалась. В результате они выехали в четыре часа и теперь уже были почти на месте.

– Вы рассказали Дому о своих планах? – спросила Тони.

– О том, что я собираюсь позаботиться о девочке? Нет, но я уверена, что он поймет меня. Вот наш поворот.

Тони искусно направила машину на боковой съезд, а потом, следуя указаниям Сьюзан, поехала к повороту на длинную, посыпанную гравием дорожку к ферме.

Дом сидел на переднем крыльце. С явным облегчением он сошел по шатким ступеням, чтобы поприветствовать их.

– Где Пенни? – спросила Сьюзан, вылезая из машины.

– Все еще спит. – Дом обнял мать. – Я дал ей валиум. Привет, Тони. Входите в дом. – Он поцеловал Тони в щеку, а потом проводил женщин на кухню.

– Нет ли чего-нибудь попить? – спросила Тони, открывая кухонный буфет.

– Пиво? Чай? Кофе?

– Я выпью кофе. Сьюзан, а вы?

– Да, пожалуйста. – Сьюзан сняла свой твидовый пиджак в мелкую клетку, уселась за большой деревянный стол и вопросительно посмотрела на Дома. – А теперь расскажи мне подробно, что здесь произошло.

Дом еще раз рассказал о событиях этого утра. У него было несколько часов, чтобы обдумать затруднительное положение, в которое попала Пенни. И как бы глубоко ни тревожила его судьба девочки, он с облегчением пришел к выводу, что мать просто слишком слаба, чтобы взять на себя заботу о ней.

– Насколько мне известно, у Пенни нет никаких других родственников, – закончил он. – Как сказал шериф, она либо будет отдана на воспитание, либо помещена в приют в Олбани.

– Ты сказал ей, что она может оставаться здесь со мной столько, сколько захочет?

– Нет…

– Тогда я сама скажу ей это, когда она проснется.

– Я знаю, что ты хочешь как-то помочь. Но она не может оставаться здесь. Ты ведь ее даже не знаешь. Кроме того, ты здесь для того, чтобы поправить здоровье.

– Забота о шестнадцатилетней девочке, полагаю, поможет мне почувствовать себя гораздо лучше. Она покажет мне Норткилл и поможет оставаться молодой.

Припомнив вспышку ярости во взгляде Пенни, когда он отдернул занавеску душа, Дом все еще колебался.

– Она – маленькая хулиганка, мама. Когда я впервые ее увидел, она пила пиво и играла с друзьями в «мокрую курицу» – они подначивали друг друга перебежать шоссе. Я чуть не задавил ее.

– Это просто озорство, любовь моя.

– Нет, это больше чем озорство. Десять лет назад умерла ее мать, и с тех пор ее не очень-то приучали к дисциплине. Справиться с ней наверняка будет выше твоих сил.

– А разве то, что я твоя мать, не говорит в мою пользу? В этом возрасте ты тоже не был подарком.

– Не надо мне ничего приписывать, – возразил Дом, раздраженный поддразнивающей улыбкой на лице Тони. – Пенни попадалась на кражах в магазинах. Она все время прогуливает школу. Шериф даже не позволяет своей дочери больше появляться на ферме.

– Шериф, вероятно, уже совсем рехнулся от своей службы.

Тони развеселил их спор. Она налила кофе в три большие белые кружки. Окна кухни выходили на восток, поэтому теперь, когда солнце село, здесь стало почти темно. Тони включила настольную лампу. Ей понравился старый фермерский дом. Однако она знала, что это прежде всего потому, что переезд сюда Сьюзан будет означать, что ей передают бразды правления компанией. Себя она не могла представить живущей так далеко от города. Для Тони это было бы все равно что переехать на кладбище.

Ей показалось, что она услышала какой-то шорох в коридоре, но другие не обратили на него внимания. Дом вышагивал по комнате, в отчаянии запустив пальцы в свои коротко стриженные волосы.

– Ты сошла с ума. Ты попадешь из-за нее в неловкое положение, когда твои друзья приедут навестить тебя.

– Девочка только что потеряла отца и узнала, что дом ее продан, – резко сказала Сьюзан. – А тебя беспокоит то, что я могу попасть в неловкое положение! Ты ставишь меня в еще более неловкое положение своей бессердечностью.

– Я не бессердечный. Я тревожусь за тебя. По крайней мере подожди, пока познакомишься с ней, прежде чем что-то решать.

– Я не изменю своего решения, какой бы она ни была.

– Ты только приходишь в себя после инфаркта, – повысил голос Дом. – Тебе нужен полный покой. Забота о таком подростке, как Пенни, не принесет покоя, даже если она тебе хоть в чем-то будет помогать. Но это вряд ли. Она действительно малолетняя преступница. Видела бы ты, как она вела себя: заставила меня гоняться за собой по всему дому.

Тони заметила в дверях тень.

– Дом, – сказала она предостерегающе.

Но он продолжал, не обращая внимания:

– Ты переезжаешь сюда, чтобы восстановить силы. Беготня за шестнадцатилетней девчонкой не укладывается в мое понимание отдыха. Думаю, доктор Гудман тоже этого не поймет.

– Дом, – снова, уже громче, сказала Тони. – Мне кажется, кое-кто присоединился к нам. – Она кивнула на дверь.

Там, сложив руки на груди и вызывающе улыбаясь, стояла Пенни.

ГЛАВА 5

Наступила неловкая тишина, потом Сьюзан поднялась и шагнула к ней.

– Ты, должно быть, Пенни, – мягко сказала она. – Входи.

Пенни не двинулась с места. Тони подумала, что Дом был прав в отношении ее. Пенни действительно походила на малолетнюю преступницу своими спутанными темными волосами, грязной футболкой, облегающими джинсами и дерзким выражением лица. И как можно быть такой худой? Тони постоянно сидела на диете, но никогда и не мечтала стать такой тощей.

– Мне очень жаль, – сразу же извинился Дом. – Я не хотел, чтобы ты слышала то, что я сказал. Моя мать…

– Не надо обо мне, – прервала его Сьюзан. – Я хочу сама поговорить с Пенни. А вы оба пойдите погуляйте, пожалуйста.

Похоже, Дом собирался возразить матери, но заметил ее предупреждающий взгляд и передумал. Он резко повернулся и вышел, Тони последовала за ним.

Когда они остались одни, Сьюзан протянула Пенни руку. Пенни по-прежнему стояла, сложа руки на груди.

– Сегодняшний день был для тебя днем сплошных потрясений, – сказала Сьюзан. – Дом совсем не имел в виду того, что говорил. Просто у меня был инфаркт, и он думает, что забота о тебе доставит мне слишком много хлопот.

Пенни подняла бровь.

– А разве кто-то говорил, что позаботится обо мне?

– Это была моя идея. Я думала, она тебе понравится. Мы могли бы заботиться друг о друге. Хочешь кофе?

– Нет. – Пенни открыла холодильник и взяла банку пива. На лице Сьюзан прочитала вызов ну-ка, останови меня.

Сьюзан не сказала ни слова.

– Почему вы хотите заботиться обо мне? – спросила Пенни, открывая банку.

– Замысел неплохой: у меня была бы здесь компания, а тебе не пришлось бы уезжать из своего дома.

Пенни отхлебнула пива.

– Я могу сама позаботиться о себе.

– Разумеется, можешь. Я надеюсь, что ты будешь достаточно добра, чтобы немного позаботиться и обо мне.

– Ему, – Пенни большим пальцем показала на дверь, – это не понравится.

– В конце концов понравится.

Пенни поставила банку и направилась к своей джинсовой куртке, висевшей на спинке кресла-качалки, и достала из нее сигареты. Когда девочка зажгла спичку, рука ее дрожала. Она быстро задула спичку.

– Забудь о том, что сказал Дом, когда тебя не было в этой комнате, – резко сказала Сьюзан, не спуская с нее глаз. – Он говорил не о тебе, а обо мне.

Пенни недоверчиво улыбнулась.

– Он беспокоится обо мне, – объяснила Сьюзан. – Он говорит то, что вовсе не думает, потому что хочет, чтобы я передумала. К тебе это не имеет никакого отношения.

– В любом случае мне все равно.

Сьюзан хотела обнять ее. Словно почувствовав это, Пенни опять сложила руки на груди и отошла.

– Мы можем попробовать договориться на это лето, – предложила Сьюзан. – Если получится, продлим нашу договоренность на учебный год. Если же не выйдет, у тебя по крайней мере будет время иначе спланировать свою жизнь.

Сьюзан села и налила себе еще чашку кофе. Девочка сразу же ей понравилась. Она очень хотела прижать ее к себе и успокоить. Пытается ли Пенни отчаянно сдержать слезы, думала Сьюзан, или же она до сих пор слишком ошеломлена смертью отца, чтобы плакать? Она наблюдала, как Пенни ходила по кухне, время от времени искоса поглядывая на нее, и сохраняла на лице выражение, начисто лишенное жалости. Она чувствовала, что если Пенни заметит хоть проблеск жалости, она не примет помощь ни при каких обстоятельствах.

– Ладно, – наконец коротко сказала Пенни.

ГЛАВА 6

– И что ты делаешь со старухой? – спросила на перемене Мэри, дочь шерифа.

– Мы смотрим кучу фильмов, – ответила Пенни. – У нее есть видеомагнитофон, и она выписывает фильмы с прокатных фирм по всей стране. Она сдвинулась на этом.

– Не так уж и плохо, – заметил Грэм.

– Вы знаете, а ее сын, Джонни Уитфилд, – режиссер.

Мэри и Билли никогда о нем не слышали, но Грэму это имя было известно.

– Он снял несколько фильмов в семидесятые годы. Довольно неплохих.

Мэри оценивающе посмотрела на Пенни.

– А ты изменилась.

– Это все ее салоны красоты, – бросила Пенни небрежно. – Я сказала, что зайду с ней туда посмотреть. Она попросила подстричь меня. Еще мне обработали ногти. Она считает, мне не следует их обкусывать. – Пенни вытянула для обозрения свои руки с длинными пальцами и ровно подстриженными ногтями. Ногти были покрашены полупрозрачным розовым лаком.

– Красиво, – сказала Мэри.

– Вот. – Пенни полезла в карман и достала два маленьких пузырька с лаком для ногтей. – Я прихватила их, когда занимались моими пальцами на ногах.

– Ты украла их?

– Не… Просто позаимствовала. Попробуй. Есть у кого-нибудь сигарета?

Мальчики не курили, а у Мэри сигарет не было.

– Она не разрешает мне курить в доме, – сказала Пенни. – Погано будет зимой, когда всякий раз, как захочется покурить, мне придется бегать на улицу.

– А ты будешь с ней жить и зимой? – спросил Грэм.

Пенни пожала плечами.

– Наверное.

– Отец говорит, что она будет твоей приемной матерью, – сказала Мэри.

Пенни не ответила. Когда Сьюзан впервые сообщила ей, что собирается обратиться за разрешением, необходимым для оформления опекунства, Пенни ей не поверила. Но потом Сьюзан отправилась на предварительное собеседование и прошла физическое освидетельствование. А сейчас она уже наполовину прошла шестинедельный курс обучения.

И все ради девочки, с которой она месяц назад еще не была знакома.

– Она, должно быть, действительно хорошая, – сказала Мэри.

Сьюзан была хорошей, не могла не признать Пенни. А еще она была самой деятельной из всех, кого Пенни когда-либо знала. И Пенни она не оставляла без дела. Прежде всего ей потребовалась помощь Пенни, чтобы навести порядок в доме. Они вместе просмотрели старые письма и выкинули брошюры, газеты, вырезки из журналов и целые ящики старых, покрытых плесенью книг в бумажных обложках. Потом она пожелала заново обставить комнаты, и они провели долгие часы за обсуждением цветовых гамм и различных видов мебели, прежде чем отправиться на целый день в Олбани посмотреть, что там есть в магазинах. Пока они ждали, когда принесут выбранные обои, Сьюзан заказала полки для столовой.

– Теперь там будет наша библиотека, – решила она. – А есть мы будем на кухне. В любом случае это мое самое любимое помещение в доме, и мы ничего менять там не будем.

Пенни ничего не сказала, но почувствовала облегчение, потому что любила эту большую и уютную кухню. Ее охватило возбуждение, когда она обнаружила, что у Сьюзан есть целые сотни книг – и многие из них детективы. Пока книги были сложены в ящиках в амбаре. Новая «библиотека» стала для нее источником постоянного удовольствия.

Сьюзан повела Пенни в сельские антикварные магазины, которые та всегда презирала, и настояла, чтобы она выбрала что-нибудь необычное, что можно было бы расставить в ставшем светлым и просторным доме: разноцветную французскую шкатулку из папье-маше, бронзовые викторианские весы в форме лошади, два итальянских купидона, изготовленные из вишневого дерева.

Потом Сьюзан пожелала продать кур, коров и доильные аппараты. Она пришла в восторг от того, как быстро росли кукуруза и тыква, и Пенни пришлось рассказать ей все, что она знала о выращивании и сборе урожая овощей. Рядом с домом росли шесть высоких подсолнухов, и пару раз Пенни слышала, как Сьюзан разговаривала с ними. Девочка посмеялась про себя, но друзьям ничего не рассказала: ей не хотелось, чтобы кто-нибудь еще смеялся над Сьюзан. Довольно странно, но она почти так же покровительственно относилась к Сьюзан, как, она знала, Сьюзан относилась к ней.

Еще Сьюзан любила готовить – это были странные экзотические блюда из самых разных кулинарных книг. Когда к Сьюзан приезжали гости, они проводили большую часть времени на кухне, помогая ей: чистили, шинковали, отмеряли. И Пенни считала, что раз утонченные городские друзья помогают Сьюзан, она тоже может помочь.

Чаще всего в гостях у них бывал сын Сьюзан Дом. В начале лета он приезжал почти каждый уик-энд. Он всегда был неизменно добр к Пенни, но она не могла простить ему, что он назвал ее малолетней преступницей и пытался отговорить мать взять на себя заботу о ней.

Однажды ранним и жарким воскресным утром Дом спустился вниз и увидел Пенни, которая задумчиво смотрела с заднего крыльца на проходящее в отдалении шоссе.

– Я еду в город за «Нью-Йорк таймс», – сказал он. – Хочешь поехать со мной?

Пенни собралась было отказаться, но искушение прокатиться на его черном «спайдере» было слишком велико, и она сунула босые ноги в лежавшие под столом кроссовки. Дом распахнул для нее дверь.

Машина с ревом покатилась по дорожке. Локоны Пенни трепал встречный ветер, глаза ее сияли. «Когда я в конце концов уеду из Норткилла, – сказала она себе, – я хочу, чтобы это случилось на машине вроде этой».

– У тебя все в порядке? – улыбнулся ей Дом.

Пенни коротко кивнула.

– Я имею в виду вообще – с моей матерью и все остальное. Как тебе? Все хорошо?

Пенни снова кивнула, но была удивлена. Ей казалось, ему и дела нет до нее с того самого дня, когда умер ее отец.

– Ты ей ужасно нравишься, – продолжал Дом. – Она говорит, ты ей очень помогла привыкнуть к новому месту и привести в порядок дом. Ты славно потрудилась.

Пенни не ответила. Она была смущена, потому что, по правде говоря, она была с самого начала так мила и полезна Сьюзан просто для того, чтобы доказать, что Дом был не прав по отношению к ней.

Дом как будто ничего не имел против ее молчания. Они остановились у бакалейной лавки, и Дом перепрыгнул через бортик машины, не открывая дверцы.

– Я быстро вернусь.

Пенни очень хотелось, чтобы школьные друзья увидели ее сидящей в спортивном «спайдере», но было еще слишком рано, и вряд ли кто-нибудь из них встал.

Вернулся Дом.

– Раз уж мы в городе, может быть, тебе что-нибудь нужно.

– Нет.

– Когда вернемся, у мамы, наверное, уже будет готов для нас великолепный завтрак, а то бы мы с тобой куда-нибудь зашли. – Они снова поехали. – Почему у меня такое чувство, что тебе нравятся спортивные машины?

– Хорошая машина.

Он улыбнулся ее сдержанности.

– Я никогда не говорил тебе, что очень сожалею о том, что сказал в тот первый вечер, когда приехала моя мать.

Лицо Пенни стало пунцовым.

– Я действительно не имел ничего такого в виду. Я просто тревожился за мать. Она была очень больна.

– Я знаю.

Они мчались вдоль хребта Таконик.

– Тебе, должно быть, ужасно не хватает отца, – сказал наконец Дом.

– Я не хочу об этом говорить. – Она смотрела прямо перед собой.

– Хорошо. Но я хочу, чтобы ты знала, что я здесь ради тебя. Если тебе понадобится что-нибудь или просто захочется поговорить, дай мне знать.

Наконец они добрались до фермы. Все еще смущенная, Пенни выскочила из машины и побежала наверх в свою комнату. Дом не так быстро вышел из автомобиля.

Но слова Дома никак не выходили у Пенни из головы. «Я здесь ради тебя». Никто еще не говорил ей ничего подобного. Она была тронута. После того как уик-энд закончился и Дом уехал, Пенни еще сильнее старалась быть как можно полезней Сьюзан.

Еще одним частым гостем фермы был конгрессмен Джастин Грум; высокий, широкоплечий, он громко и заразительно смеялся. Уже много лет он был конгрессменом, но дважды проиграл выборы в Сенат. Его отец, дед, два дяди – все занимались политикой, и Грум продолжал семейную традицию.

Когда Грум начинал серьезное дело, такое, как борьба за избрание в Сенат, в дополнение к своему аппарату он нанимал консультантов компании «Уитфилд коммьюникейшнз». Он был одним из самых знаменитых клиентов фирмы. Тони часто приезжала с Джастином Грумом на Догвудскую ферму, чтобы обговорить со Сьюзан стратегию ведения избирательной кампании.

Джастин Грум пленял Пенни своим рокочущим голосом, заразительным смехом, очаровательными манерами. Он обращался с ней, как с леди. Когда он приносил цветы для Сьюзан, то никогда не забывал прихватить букет и для Пенни. Если он приглашал Сьюзан пообедать в пользующейся известностью маленькой таверне, приглашение касалось и Пенни. Глаза его были светло-голубыми и жесткими, но когда он обращал их на Пенни, в них светился интерес. Ей льстило, что знаменитый политический деятель обращает на нее внимание, хотя на самом деле он не очень-то искал ее общества.

– Какой он? – с любопытством спросила Мэри.

– Странный, – ответила Пенни. – Странный и богатый. Он всегда покупает мне подарки.

– Почему?

– Говорит, что пытается как-то компенсировать мне потерю отца. Думаю, он сам себя видит чем-то вроде отца.

– Он собирается жениться на Сьюзан?

– Не знаю. Они знакомы много лет. Могли бы уже с этим что-то решить, не так ли? – Пенни не могла выразить словами их отношения. Она знала, что Сьюзан направляла политическую карьеру Грума чуть ли не с самого начала тридцать пять лет назад. Но, казалось, она относилась к нему довольно сдержанно, несмотря на долгую дружбу. – На самом деле он теплее относится ко мне, чем к ней.

– Я был бы с ним поосторожней, – предостерег Грэм. – Политики никогда ничего не делают просто так.

– Может быть, все дело в том, что я ему нравлюсь.

– Может быть.

– Но это странно, что он покупает мне столько подарков, правда?

На самом деле не только подарки беспокоили Пенни. Еще ее тревожило, что Джастин Грум часто прикасался к ней. С тех пор как умерла мать, Пенни редко кто-либо ласкал, и она обнаружила, что ей не нравится, когда руки конгрессмена дотрагиваются до нее, даже чтобы просто потрепать по плечу. Ей не нравилось также, что он целовал ее, когда приезжал, и еще раз, когда прощался. Его толстые мокрые губы внушали ей отвращение.

Она не могла заставить себя рассказать Сьюзан, как мерзко заставляет ее чувствовать себя Джастин Грум, поскольку казалось, что он один из самых старых и дорогих друзей Сьюзан. Но в один из выходных дней она робко сказала Дому, что Джастин Грум ведет себя с ней по-хамски.

– Как так? – спросил Дом.

– Он все время лапает меня.

Дом засмеялся.

– Он просто не может ждать, пока тебе исполнится восемнадцать.

– А что случится, когда мне будет восемнадцать?

– Ты проголосуешь за него, что же еще. Кроме переизбрания Джастина мало что волнует.

Пенни почувствовала себя юной и очень наивной. Может быть, в городах люди обнимаются и целуются чаще, чем она привыкла.

Может быть, она попросту глупа.

По дороге в Нью-Йорк после этого посещения фермы Дом сказал Тони, что, как ему кажется, Пенни все еще не простила его за то, что он сказал матери в первый их вечер на ферме.

– Успокойся, – засмеялась Тони. – Причина в том, что она по уши влюблена в тебя. Она знает, что это безнадежно, но ей необходимо дать какой-то выход эмоциям. Вот она и выбрала гнев. Это очевидно.

– Влюблена в меня?! Да ей всего семнадцать!

– Знаешь, в скольких тридцатилетних мужчин влюблялась я, когда мне было семнадцать?

– Да она на меня и не смотрит.

– Да. Когда ты смотришь на нее. Но глянул бы ты в эти бесстыжие голубые глаза, когда отворачиваешься от нее. Я никогда не видела более влюбленной девчонки.

По каким-то причинам, непонятным и ему самому, Дом с трудом выслушал сообщение подружки о том, что Пенни «втюрилась» в него. После этого он хранил молчание по поводу Пенни.