Текст книги "Опасности прекрасный лик"
Автор книги: Уинслоу Элиот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 7
Однажды днем Пенни встретилась с друзьями в канаве у шоссе. Выглядела она возбужденной.
– Посмотрите, что я нашла! – Она размахивала над головой кредитной карточкой «Мастеркард».
– Чья это карточка?
Пенни бросила карточку Грэму.
– Джастин Дуайт Грум, – прочитал он вслух. – Господи, Пенни, лучше тебе вернуть ее ему!
– Вот еще!
– Но ты же не собираешься воспользоваться ею!
– Разумеется, собираюсь. Помните, мы хотели поехать в Олбани на концерт группы «Минимум рэйдж»? Я уже позвонила и заказала четыре билета. Все организовано.
– Я не смогу поехать, – посетовала Мэри. – Мать никогда меня не отпустит.
– А ты не говори ей, куда идешь, пустая твоя голова.
Концерт должен был состояться в пятницу. Пенни объявила Сьюзан, что встречается с друзьями и вернется домой поздно.
– Возвращайся к полуночи, – мягко сказала Сьюзан. – А кто поведет машину?
– Грэм.
Сьюзан доверяла Грэму.
– Желаю хорошо провести время.
Пока Грэм вел машину, Пенни, Билли и Мэри пили пиво и курили сигарету с марихуаной. Когда они добрались до концертного зала, все, кроме Грэма, были уже хороши.
– Забудь об этом, мне надо вести машину, – возразил он, когда Пенни стала настаивать, чтобы и он затянулся.
– Нам надо выкупить билеты в кассе, – сказала Пенни. – Пошли.
Пока они стояли в очереди, она закурила еще один «косяк».
Как только Пенни вручили конверт с четырьмя билетами, появился Джастин Грум. Пенни подпрыгнула от испуга, когда увидела его.
– Я так и думал, что это ты, – сказал он, хватая ее за локоть и вырывая из рук конверт. – Ты что, и в самом деле думала, что эта выходка сойдет тебе с рук?
– Ох, вы делаете мне больно. – Она видела, как Билли и Мэри спрятались за спинами их соседей по очереди. Грэм мужественно продолжал стоять рядом, пока Грум не обратил на него свой полный холодной злобы взгляд.
– Эти билеты получены жульническим путем. Лучше сразу отправляйтесь домой, если не хотите иметь серьезных неприятностей. Я позабочусь о Пенни.
Грэм боролся с собой.
– Со мной все будет в порядке, – пришла ему на помощь Пенни. – Иди.
Волоча Пенни за локоть, Джастин двинулся к автомобильной стоянке.
– Полезай, сказал он, распахивая дверцу машины и заталкивая туда Пенни.
Она села на переднее сиденье, сожалея о том, что не выкурила последний «косяк».
– Как вы узнали?
– Моя дорогая, как только я обнаружил, что мою кредитную карточку украли, я сразу же дал поручение банку проследить, как ее использовали. Когда оказалось, что карточкой воспользовались для покупки билетов на рок-концерт, я тут же подумал о тебе и твоих друзьях – малолетних преступниках.
Он направил «линкольн» к выезду со стоянки.
– Вы расскажете об этом Сьюзан? – вполголоса спросила Пенни.
– Посмотрим, – ответил он сурово.
Они ехали молча. Пенни украдкой бросила на него взгляд, размышляя, сможет ли она убедить его не рассказывать Сьюзан о том, что случилось.
– Простите. Я больше никогда этого не сделаю.
– Это уж точно – не сделаешь.
Он повернул на незнакомую ей проселочную дорогу. Пенни недоумевала, но ничего не говорила, пока он не свернул на пустынный проселок и остановился.
– Вылезай, – приказал он.
– Что?
Он вылез из машины. Пенни, нервничая, сделала то же.
– Зачем мы сюда приехали?
Он стоял перед ней всего в нескольких сантиметрах.
– Пенни, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты лгунья, карманница, воровка. Я наблюдал за тобой и слышал, что о тебе рассказывали. Я ничего не говорил, зная, что летом ты пережила страшный удар, потеряв отца. Но Сьюзан не по силам справиться с тобой. Чтобы держать тебя в рамках, нужен кто-нибудь поавторитетней. Вот я и собираюсь наказать тебя.
Глаза у Пенни округлились.
– Что вы собираетесь делать?
– Ты получишь такую трепку, какую тебе не доводилось получать за всю свою жизнь, – ответил Грум. – Спускай штаны.
– Вы шутите!
– Делай, что говорю.
Она только во все глаза смотрела на него.
– Ну хорошо, тогда я помогу тебе.
Почти не прилагая усилий, он расстегнул молнию на ее джинсах и сдернул их до колена. Потом развернул ее так, что придавил ее животом к машине, одной рукой схватив ее за шею.
Пенни закричала, когда он ударил ее другой рукой.
– Это тебе за то, что врала Сьюзан. Это за то, что куришь наркотики. Это за то, что украла мою кредитную карточку. Это просто за то, что ты дрянная девчонка. – Он остановился, оглядывая ее. И когда Пенни вытянула шею, чтобы увидеть его, она заметила, что он улыбается. – А вот тебе еще, потому что порка тебе необходима.
Наконец он отпустил ее. Задыхаясь от боли, Пенни потянулась за джинсами.
– Не могу поверить в то, что вы сделали! – прошептала она. – Если бы Сьюзан узнала, она бы убила вас!
Он с иронией посмотрел на нее.
– Думаешь?
Пенни была в замешательстве. Разве может Сьюзан подумать, что ее нужно наказывать таким образом? Она знала, что было нечто ужасное в том, что сделал Грум, и все еще не была уверена, заслужила ли это.
Всю жизнь ей говорили, что она дрянная девчонка. Это говорили учителя, это говорил отец. Говорили снова и снова, без всякой надежды на то, что она когда-то изменится. Ясно, словно это случилось только сейчас, она помнила, как отец увещевал ее не пролить молоко, когда Пенни доставала ведро из-под коровы. Корова лягнулась, и ведро было выбито из рук.
– Дрянная девчонка… дрянная, дрянная девчонка! – кричал отец. – Нет, я никогда не дождусь от тебя помощи, дрянная ты девчонка!
Было ей тогда всего пять лет.
– Садись в машину, – приказал Грум.
Возвращались на ферму они молча. Сьюзан уже легла. Пенни скрылась в своей комнате. Она была рада избежать встречи со Сьюзан.
«Ох, папа, – думала она грустно, улегшись прямо в одежде на кровать. – Зачем же ты это сделал?»
Гнев на отца за то, что тот бросил ее, покончив с собой, не давал ей заснуть до полуночи. Всю ярость, которая могла бы быть обращена на Джастина Грума, она вместо этого направила на мертвого отца. Если бы отец был жив, Грум никогда бы не осмелился сделать то, что сделал.
Утром она услышала, как Сьюзан и Джастин разговаривают на переднем крыльце. Очевидно, они не представляли себе, что ее окно расположено как раз над крыльцом и она может слышать каждое слово.
– Дом разговаривал со своим адвокатом относительно страховки отца Пенни, – говорила Сьюзан. – Адвокат сказал, что с иском ничего не выйдет, поскольку он совершил самоубийство.
– Ах, Сьюзан, Сьюзан. Ты слишком полагаешься на советы Дома. Доверься мне.
– Я доверяю тебе, Джастин, но тут, я думаю, Дом прав. Он учитывает также и состояние Пенни. Подача такого иска связана для нее с большим стрессом.
– С другой стороны, получение от страховой компании кругленькой суммы поможет отчасти снять этот стресс.
– Не думаю. Хотя, конечно, стыдно, что отец так глубоко погряз в долгах, что после продажи фермы ей совсем не осталось денег. Большая их часть ушла на уплату налогов.
– Почему бы нам не спросить Пенни, хочет ли она добиваться получения отцовской страховки?
– Я бы не стала у нее спрашивать, – твердо сказала Сьюзан.
Грум засмеялся.
– Ты же знаешь, она ухватится за соломинку.
– Это не порядочно, Джастин. Она все еще пребывает в шоковом состоянии после смерти отца: отказывается говорить об этом, никогда не плачет. Дом говорил, она не плакала даже когда все это случилось.
– Но, Сьюзан, я же добиваюсь перевыборов. Эта история окажется для меня бесценной. Юная девушка, обманутая страховой компанией, интересы которой защищает чуткий конгрессмен. Опросы общественного мнения сразу это отразят.
– Это очень рискованно. Ты можешь проиграть.
– Все равно мы будем благоухать, как роза. Мне необходима популярность в этой лесной глуши, если уж я собираюсь бороться за пост сенатора. Здесь все такая деревенщина – и смотреть не хотят на представителя демократической партии. Я собираюсь изменить это.
– Мы выйдем с другим планом. Может быть, ты сможешь предложить построить новую мэрию или что-нибудь в этом роде.
Грум фыркнул.
– Мне казалось, вчера Пенни поехала с Грэмом, – сказала через некоторое время Сьюзан. – Как получилось, что это ты привез ее домой?
Пенни затаила дыхание.
– Они высадили ее у шоссе, – сказал Джастин. – Я ее случайно подобрал. Господи, какой сегодня великолепный день!
– Почему же они не довезли ее до дома?
– Она говорила о какой-то ссоре. Я бы не прочь еще выпить твоего замечательного кофе.
Они ушли в дом.
Пенни обхватила колени и задумалась. Ей не хотелось пытаться доказать, что смерть ее отца была несчастным случаем. Она знала, что это не так, а лгать ей не хотелось. Но ее потрясло то, что от продажи фермы не осталось денег. Она не думала об этом раньше, поскольку Сьюзан, казалось, воспринимала как должное платить за все, что пожелает Пенни. Но теперь Пенни решила, что попытается найти работу. Может быть, она смогла бы работать по выходным в салоне красоты.
Таким образом, ей не придется часто видеть Джастина Грума. Он был очень не прав, когда так сильно выпорол ее. Она понимала это сейчас. Иначе разве бы он не рассказал Сьюзан о том, что сделал? Он, должно быть, рассчитывал, что Пенни тоже ничего не скажет, пока он хранит молчание об украденной кредитной карточке. Он ставит ей условие.
Пенни внутренне боролась с собой, рассеянно потирая ягодицы. Они все еще немного болели.
Все-таки пока она сохранит эту порку в тайне. Определенно, конгрессмен какой-то чудной. Точно нельзя сказать, но когда-нибудь знание этого может пригодиться.
ГЛАВА 8
Летом Пенни исполнилось семнадцать.
– Как ты хочешь отметить свой день рождения? – спросила Сьюзан.
– Не знаю.
– А что ты обычно делаешь в этот день?
– Ничего.
– Ну что ж, в этом году мы что-нибудь придумаем, – сказала Сьюзан. – Семнадцать – прекрасный возраст. Давай устроим пикник. Наверняка приедут Дом и Тони. И мы пригласим твоих друзей, кого ты захочешь.
К радости Сьюзан, в Нью-Йорк на пару недель приехали ее старший сын Джонни с женой Эмми. Они собирались на несколько дней заехать на ферму. Договорились, чтобы их приезд совпал с днем рождения Пенни.
Пенни с волнением ждала встречи с Джонни.
– Какой он? – спрашивала она Сьюзан.
– Очаровательный. Его все любят. Даже его жена, Эмми, любит его, что особенно поразительно, если учесть, что он обращается с ней, как с половой тряпкой.
Сьюзан отказалась позволить Пенни пойти работать в салон красоты. Теперь, когда она официально стала ее матерью, сказала Сьюзан, она вполне в состоянии содержать собственную дочь, и ей хочется, чтобы у Пенни было побольше времени на уроки, помощь по дому и совместный просмотр кинофильмов.
Джонни и Эмили приехали поздно ночью, когда Пенни давно спала. Утром за завтраком были только Эмми и Сьюзан. Джонни проспал допоздна.
– Привет, – сказала Пенни.
– Привет, – ответила Эмми чистым, низким голосом. – Рада познакомиться с тобой.
Яркие бирюзовые глаза, густые золотисто-каштановые коротко подстриженные волосы определенно делали Эмми неотразимой женщиной, подумала Пенни. Эмми была выше нее, на ней было узкое платье из тонкой лиловой ткани, на загорелых ногах изящные итальянские босоножки. Она работала репортером и поведала Сьюзан и Пенни, над какой статьей сейчас работает:
– «Разница в положении бездомных на Западном и Восточном побережьях». Статью заказал «Манди уик». Мне придется поехать в Бостон и Вашингтон, а также провести еще некоторое время в Нью-Йорке.
– Ты выглядишь усталой, – сказала Сьюзан. – Не думаешь ли, что с этой статьей ты переусердствовала?
Эмми покачала головой.
– Дело не в работе.
– Не все, кажется, идет хорошо. – Сьюзан облекла вопрос в форму утверждения.
Пенни с интересом смотрела то на одну, то на другую женщину.
– Не слишком хорошо.
– Да ему лучше жены никогда и не найти… – сказала Сьюзан с негодованием.
– Дело не только во мне. Ему нужны деньги для съемок «Пылающего леса». Вы же знаете, каким он становится одержимым. Все остальное отодвигается на второй план.
– К сожалению, я не знаю, что и сказать.
– Ничего и не надо говорить.
Джонни был темноволос, как и Дом, но глаза его искрились и вспыхивали совсем не так, как у брата. Дом мог пронзить человека взглядом насквозь, но очень редко позволял другим увидеть у себя в глазах хоть что-то, что было у него внутри. Джонни же показывал все. Он громко хохотал, целовал всех без меры, он шутил, плакал и… он пил.
Пенни никогда не видела, чтобы кто-то пил столько, сколько Джонни. Казалось, он никогда не выпускал из рук стакан. Разве что во время завтрака, когда, зловеще молчаливый, с отяжелевшими веками, Джонни чашку за чашкой вливал в себя крепкий черный кофе.
– А что это за фильм, который вы собираетесь снимать? – спросила его Пенни в то утро, когда был день ее рождения. Было жарко и душно, и они сидели на переднем крыльце. Вдалеке слышались раскаты грома.
– «Пылающий лес»? Это приключенческий фильм, действие происходит в джунглях Амазонки. Все соглашаются, что этот фильм стоит того, чтобы его снять. Он раскроет глаза общественности на то, что там происходит. Он высветит истинную сущность так называемых «групп по защите окружающей среды», которые на самом деле поощряют разорение природы посредством невообразимо высоких квот на вывоз твердой древесины. Это потрясающий проект – все это признают. Но никто не хочет, чтобы этот фильм снимал я.
– Почему же?
– Я слишком дорого стою.
Пенни впервые пила кофе, с тех пор как приехала Сьюзан. Сьюзан всегда заваривала травяные настои. Джонни и не притронулся бы к ним.
– А мне фильм кажется скучным, – сказала Пенни.
Глаза Джонни сверкнули.
– Это будет самая увлекательная вещь из того, что я когда-либо делал. История трагедии целого десятилетия. Там будут убийство, изнасилование, захватывающая интрига…
– Откуда же там быть захватывающей интриге? – подзадорила его Пенни. – Вы же знаете, что лес будут продолжать рубить, пока там ничего не останется.
– Ты фаталистка? А я оптимист и надеюсь, что мой фильм изменит отношение людей к этой проблеме.
– Желаю удачи. – Он был настолько переполнен энтузиазмом, что она не могла удержаться и не поддразнить его. – Но лично я думаю, что фильмы не в состоянии повлиять на отношение людей к чему-либо. Фильмы существуют для развлечения.
Джонни вскинул темную бровь.
– Я мог бы спорить с тобой целый день. Очень жаль, но мне надо выпить еще кофе.
Сьюзан была права: Джонни очарователен. Казалось, только Дом оставался равнодушен к этому очарованию. Напряженность между братьями проявилась почти сразу же, как только приехал Дом. Когда все они стояли вокруг жаровни и Дом искусно жарил гамбургеры и сосиски, Джонни с возмущением рассказывал о своей самой последней и безрезультатной встрече с продюсером.
Дом холодно прервал его:
– У тебя еще не закончен сценарий, и звезд никаких нет, кроме Жаннет. Зачем кому-то рисковать, поддерживая тебя?
– Сценарий у меня прекрасно разработан, и многих звезд он заинтересовал. Кроме того, кто-то должен меня поддержать, потому что этот фильм просто чертовски важен! Из-за этих насильников меняется само лицо земли!
– Не рассказывай мне, что судьба нашей планеты беспокоит тебя больше, чем твоя собственная, – саркастически заметил Дом.
– Хотел бы я посмотреть, сможет ли твоя телекомпания научить людей хоть чему-нибудь, – сказал Джонни, грызя только что сорванный кукурузный початок.
– Конечно, нет, – согласился Дом. – Я в ней работаю только из-за денег, а не ради всемирного блага.
Вспыхнув, Тони бросилась на защиту Дома.
– Ты же знаешь, что он поддерживает защитников окружающей среды, а его компания передает гораздо больше бесплатных объявлений, чем этого требует закон!
Эмми положила ладонь на руку Джонни, успокаивая его.
– Каждый делает то, что может и как может. Нельзя устраивать драку, чтобы доказывать, чья дорога лучше.
Спор закончился ничем. Пенни была в восторге. Это был самый лучший из всех ее дней рождения. С отцом они почти не разговаривали, еще меньше спорили.
Пенни нравилось видеть Дома таким злым. Но она заметила, что Сьюзан огорчена. Пенни подошла и положила руку ей на плечо.
– Спасибо вам за все, – сказала она тихо. – Мне очень хорошо.
Сьюзан пожала ее руку. Пенни нагнулась и поцеловала ее в голову. Сьюзан перестала подкрашивать волосы, что она обычно делала, и в ее каштановых прядях начала пробиваться седина. Так Пенни нравилось больше: это напоминало ей осеннее утро, когда иней лежит на опавших бурых листьях. Когда Пенни подняла глаза, то увидела, что Дом смотрит на нее с выражением такой нежности, что она вздрогнула. Но отвести взгляд Пенни не смогла.
Невольно пальцы ее потянулись к золотой цепочке, которую он подарил ей на день рождения. Дом чуть улыбнулся и опять повернулся к жаровне.
Пенни оставалась рядом с Сьюзан; у нее немного кружилась голова. Ей не хотелось влюбляться в Дома. Любить кого-то было ужасно, потому что человек, которого любишь, в конце концов всегда оставляет тебя.
ГЛАВА 9
На горизонте зловеще пророкотал и затих гром. Дождя не было, но в Нью-Йорке воздух был густым и влажным.
– Джонни, а ты не думаешь, что тебе надо попробовать поступить на службу? – спросила Эмми.
– Нет. А зачем?
– Я знаю, ты хочешь раздобыть денег и снять «Пылающий лес», но пока что-то никто не клюет на это. Моих доходов недостаточно, чтобы обеспечить нам жизнь, к которой ты привык. Их не хватает даже на то, чтобы оплатить налоги за твой дом.
Они были в Нью-Йорке: Эмми все еще собирала материал для своей статьи о бездомных, а Джонни все еще пытался заинтересовать возможных спонсоров своим «Пылающим лесом».
Кондиционер в их гостиничном номере вышел из строя. Игнорируя Эмми, Джонни подошел к раскрытому окну и стал смотреть вниз на сновавших по улице горожан. Как комковатый кисель, они вытекали из конторских зданий и вливались в метро. Как же они дошли до жизни такой? Почему не попытались убежать от своей работы, прежде чем стали автоматами? Или под затвердевшими панцирями, которые они являют миру, таится мучительное честолюбие? Не вздыхают ли они раздраженно в конце каждого дня, потому что знают, что они ни на шаг не приблизились к той мечте, которая у них, наверное, когда-то была? Не корчатся ли они в своем неверии, в то время как проходящие дни безжалостно приближают их к смерти и небытию? Думают ли они об этом?
Эмми хочет, чтобы он поступил на службу.
Джонни наблюдал, как на углу улицы группка бездомных пьет что-то из бумажного пакета. От этого он тоже почувствовал жажду.
– Как продвигается твоя статья? – спросил он.
– Хорошо.
Ему вдруг пришло в голову, что Эмми редко говорит о своей работе. Или это он редко ее слушает?
Джонни продолжал следить за бродягами на улице. Лучше он станет бродягой, чем пойдет искать работу. Если ты бродяга, то суровость начала и завершения каждого дня – и ночи – смазывается и становится расплывчатой. И твоя жизнь становится совсем как катушка спиннинга, которая, наматывая леску, неумолимо тянет тебя к твоей гибели.
Эмми лежала на животе на широкой кровати и писала. Она была обнажена. На ее гибкой спине слабо проступали веснушки. Джонни лег рядом. Но было слишком жарко, чтобы касаться друг друга, даже чтобы взяться за руки.
– Я не могу поступить на службу сейчас, – сказал он. – Ведь все может получиться не сегодня-завтра.
– А ты не можешь найти себе место, пока что-нибудь не прояснится?
– Нет.
Он видел, что она раздосадована, но все же не уверена в том, прав он или нет, а вдруг «не сегодня-завтра» найдутся деньги на съемки фильма.
Джонни обнял ее.
– Я люблю тебя.
– Слишком жарко, – сказала она, откладывая ручку.
Он поцеловал ее в шею.
– Мне нравится, когда ты потеешь.
Эмми сопротивлялась, потом отвела влажный завиток с его лба. Где бы ни встречалась их плоть, всегда выступал пот.
– Дорогой… – Потом она сказала: – Подождем еще немного. Что-нибудь да получится.
– Хорошо, – сказал Джонни.
Потом жара опять развела их тела, они лежали, а влажный воздух тяжело оседал между ними.
ГЛАВА 10
Сильные холодные осенние ветра проносились над долиной, резвясь вокруг фермы. Созрели тыквы. С полудюжины яблонь, росших в маленьком саду, опадали хрустящие яблоки. Впервые в жизни Пенни нравилось ходить в школу. Сьюзан всегда охотно помогала ей с уроками. Ей нравилось, как Пенни пишет сочинения.
– У тебя настоящий талант, – говорила она. – Ты никогда не подумывала что-нибудь опубликовать?
– Нет. – Но глаза у Пенни загорелись. – Вы действительно думаете, у меня что-то получается?
– О, и еще как!
Поскольку дни стали короче и холоднее, они весь день топили пузатую дровяную плиту, и кухня была самым теплым помещением в доме. Пенни проводила все больше и больше времени там и все меньше времени в своей комнате.
Сьюзан поощряла ее приглашать на ферму друзей. Она убедила шерифа О'Мару отменить запрет на появление здесь Мэри. Однажды вечером Пенни пригласила гостей с ночевкой, причем только девочек. Когда Сьюзан первый раз предложила это, Пенни фыркнула:
– Будет так скучно.
Сьюзан засмеялась.
– Это потому, что не будет мальчишек? Но подумай, как здорово будет поговорить о них.
Мальчишки подшучивали над девчонками по поводу этой вечеринки, но Пенни знала, что это они от зависти, и ей нравилось это подшучивание.
Обычно Сьюзан была терпима к проделкам Пенни. Если Пенни попадала в неприятную историю, она склонялась на ее сторону. Ей явно не нравилось, что Пенни курит, но она редко говорила об этом. Пенни начала обращать внимание на неприятный запах дыма, исходящий от ее одежды и волос, на желтизну на кончиках пальцев и стала задумываться, а зачем она вообще курит.
Только против одного Сьюзан высказывалась твердо и определенно: Пенни не должна употреблять наркотики.
Сначала Пенни нахмурилась, когда Сьюзан заговорила об этом.
– Наркотики несут смерть, – твердо сказала Сьюзан. – В них заключено зло. Как бы это ни звучало банально, но люди, которые привозят наркотики в нашу страну, – преступники и убийцы. Они не остановятся ни перед пытками, ни перед убийством, если в этом бизнесе кто-то встанет на их пути. И получается, что ты поощряешь преступников и убийц, давая им деньги. Вот что по-настоящему отвратительно в употреблении наркотиков.
Но после этого разговора Пенни задумалась. Когда в следующий раз в кино ей передали «косяк» затянуться, она отказалась.
– С тобой все в порядке? – спросил Грэм, когда фильм закончился.
– Мне просто больше не хочется балдеть, вот и все.
В начале декабря Сьюзан в первый раз повезла Пенни в Нью-Йорк. Они собирались остановиться в отеле «Плаза». Сьюзан хотела показать Пенни «Эмпайр стейтс билдинг», сводить в парочку музеев, а еще они были приглашены на коктейль домой к Джастину Груму. После этого они намеревались сходить в Линкольн-центр на балет «Щелкунчик».
На Пенни произвели огромное впечатление небоскребы, магазины и толпы на улицах.
– Как много людей!
Она беззвучно смеялась, когда они протискивались в толпе по Пятой авеню, останавливались поглазеть на великолепные витрины с рождественскими сценами. Еще Пенни ошеломила елка у Рокфеллер-центра: она была более тридцати футов высотой и вся украшена тысячами разноцветных лампочек.
Восхищение Пенни было заразительным, и Сьюзан поездка понравилась почти так же, как и ей. Но в конце концов Сьюзан устала от толкотни на улицах и шума переполнявших улицы машин. Она взяла Пенни под руку, облокотилась на нее, и они стояли и смотрели на рождественскую елку.
– Вы устали, – поняла Пенни. – Давайте пойдем куда-нибудь отдохнуть.
– Мы должны быть на коктейле у Джастина в пять часов, – напомнила ей Сьюзан. – Уже почти пять. Может быть, нам удастся поймать такси. Мне кажется, что я не могу ступить уже и шагу.
– Мне надо было уже давно заметить, что вы устали. А как мы поймаем такси?
По Пятой авеню медленно шел целый поток желтых таксомоторов, но все машины были заняты. Пенни предложила взять один из конных экипажей, стоявших у Рокфеллер-центра.
– Это будет не так быстро, зато мы получим удовольствие, – согласилась Сьюзан.
Она дала кучеру адрес Джастина Грума в Верхнем Ист-Сайде, и они откинулись на сиденье в предвкушении замечательной поездки. Медленно падали крупные снежные хлопья, усиливая окружавшее их волшебство.
Джастин Грум использовал свою занимавшую весь последний этаж квартиру в доме на Парк-авеню для больших официальных приемов, но также и для обедов с личными гостями и конфиденциальных переговоров. Его личный лифт, обитый красным шелком и украшенный бронзой и зеркалами, медленно поднял их на верхний этаж. Бронзовые двери открылись, и они вышли в маленькую прихожую, где их приветствовал дворецкий, чтобы принять у них пальто. Поправляя прически перед зеркалом в серебряной раме, висящем у входа, они слышали веселые голоса и смех уже прибывших гостей. Пенни трепетала от предвкушения удовольствия.
Она взяла Сьюзан за руку и потащила ее в переполненную гостиную. Однако на пороге она остановилась и огляделась. В гостиной было почти так же пусто, как в прихожей. Одна стена была целиком сделана из стекла и выходила на Ист-Ривер, а за рекой виднелись огоньки Бруклина и Куинса. Две боковые стены были белыми и голыми. На задней стене висела большая картина – сплошные круги и каракули.
– Это картина Джексона Поллока, – сказала Сьюзан, перехватив взгляд Пенни. – Она стоила Джастину два миллиона долларов. Сейчас, наверное, стоит в десять раз дороже.
Они прошли к великолепному окну. Вдоль дальней от них боковой стены протянулся заполненный людьми бар, а прямо напротив была простая белая дверь.
Шесть хромированных, обтянутых кожей кресел, словно часовые, стояли по углам комнаты.
– Это «барселонские» кресла работы Чарльза Имеса, – сказала Сьюзан.
– Почему же никто не сидит на них?
– Они стоят по две тысячи долларов за штуку. Никто и не отваживается сесть, – засмеялась Сьюзан. – Джастин оказал услугу торгующей ими компании, поэтому ему эти кресла достались дешево.
У стеклянной стены находился черный мраморный стол. На нем в черной вазе стояли желтые астры на длинных стеблях. За ними, словно сказочная страна, в декабрьских сумерках мерцали огоньки переброшенных через реку мостов и расположенных к югу и востоку зданий. По реке сновали катера. Пенни обернулась в гостиную. Ее пустота только подчеркивала обаяние людей, элегантно расхаживавших по этому обширному пространству. Пенни стало интересно, а что же находится за белой дверью, расположенной столь театрально и в то же время столь благоразумно плотно закрытой.
На голову возвышаясь над всеми, конгрессмен Грум стоял у бара в окружении женщин. Глаза его беспрестанно обегали гостей, даже когда он разговаривал и смеялся. Как только Грум заметил Сьюзан и Пенни, он тут же извинится и подошел к ним.
– А, прибыли мои главные гости, сказал он, целуя их обеих. Он задержал руку Пенни в своей. – Что-нибудь выпьете?
– Сьюзан устала, сказала Пенни, безуспешно пытаясь высвободить руку, и озорно добавила: Давайте поищем для нее кресло.
Джастин Грум невозмутимо подвел их к одному из шедевров Имеса. Сьюзан благодарно уселась.
– Я бы выпила стакан имбирного лимонада, – сказала она. – А ты, Пенни?
– Я тоже.
Грум вполголоса сказал несколько слов одному из официантов, проходившему мимо с серебряным подносом с saucissons en croute [1]1
Колбаски, запеченные в тесте. ( фр.). ( Здесь и далее прим. перев.)
[Закрыть].
У окна Пенни заметила Дома. Их глаза встретились, и он улыбнулся. Она нахально отвернулась.
Нисколько не думая о том, чтобы подождать, пока ей принесут лимонад, Пенни бродила по гостиной. Ее притягивала белая дверь. Заметив, что Джастин занят своими гостями, она повернула бронзовую ручку и просунула в дверь голову. Это был его личный кабинет. Пол покрывал шикарный ковер, оттенков преимущественно синих и слоновой кости. В тон ковру была большая картина, висевшая на стене над кушеткой. Пенни подошла к ней – это был портрет, очень напоминавший Джастина.
– Это не я. – Джастин закрыл за собой дверь, подошел и встал рядом. – Один из предков. Работа Джона Сингера Сарджента. Нравится?
– Угу. – Пенни бросила взгляд на закрытую дверь. С того самого вечера, когда они ездили на концерт, Джастин пугал и в то же время пленял ее. Он был очарователен, но опасен. Вполне возможно, он способен убедить кого угодно и в чем угодно, подумала она теперь, дерзко встречая его взгляд.
Он уютно уселся посередине мягкого дивана и похлопал рядом с собой по кожаной обивке цвета слоновой кости.
– Похоже, тебе тоже не помешает немного отдохнуть.
– Шутите? Я не сяду рядом с вами, даже если вы мне заплатите.
– Дорогая моя, – медленно проговорил он, – если я снова задумаю отшлепать тебя, можешь быть абсолютно уверена, что я сделаю это вне зависимости от того, сядешь ты рядом со мной или нет.
И все же она оставалась стоять.
Его жесткие голубые глаза оглядели ее.
– Мне нравится, как ты оделась. Этот наряд больше радует глаз, чем джинсы.
Пенни дотронулась до черного шелкового платья, которое они с Сьюзан выбрали сегодня в магазине «Сакс». Продавец упаковал ее старую юбку и свитер, и она вышла из магазина в новом платье, которое облегало ее стройное тело, демонстрируя каждый ее изгиб и ноги. Это было самое короткое платье из всех, что она когда-либо носила. Черные чулки были украшены легким узором, а черные туфли на высоких каблуках подчеркивали красоту ног и лодыжек.
Джастин снова похлопал по обивке дивана.
– Не ломайся, Пенни. Садись, если тебе говорят. Ты же не ребенок, – добавил он с сарказмом, в то время как глаза его скользили по ее телу. Под этим испытующим взглядом Пенни почувствовала себя голой.
Она рывком села рядом с ним, держась прямо. Запах его одеколона был слишком сладким.
– Где ты остановилась на ночь? – спросил он.
– В «Плазе».
– Из-за этого снега найти такси будет непросто. Почему бы тебе не остаться здесь, со мной?
– Я бы лучше переночевала в «Плазе».
– Да ну? – Кончиком пальца он постучал по ее бедру. – Тебе надо почаще надевать такие платья, как это. У тебя красивые ноги.
– Я передам Сьюзан ваши слова.
– Не думаю, что ты передашь Сьюзан какие-либо мои слова, – сказал он тихо. – Ведь правда, Пенни?
– Может быть, да, может быть, нет.
– Я чувствую, что ты опасный союзник, – пробормотал он, дотрагиваясь до ее бедра еще раз. – Но мне это нравится.
Пенни не шелохнулась. Ей не нравилось, в какую плоскость переходит разговор. Она была рада, когда их беседу прервал легкий стук в дверь. В дверях показался дворецкий.
– У телефона мистер Шихэн, – сообщил он.
Грум вскочил на ноги.
– Я возьму трубку здесь. – Кивком головы он выгнал и Пенни, и дворецкого.
Позже этой ночью, когда они вернулись в «Плазу», Пенни долго лежала в горячей ванне. Она оставила дверь открытой и говорила со Сьюзан о вечере у Джастина Грума. Сьюзан была уже в постели. Пенни решила, что ванная комната – самое лучшее место в отеле. В ней было много серого мрамора и толстых белых полотенец. Рядом с огромной мраморной раковиной с золочеными кранами стояли пузырьки с приятно пахнувшими жидкостями. Одни из них предназначались для волос, другие для тела, а с помощью третьих можно было сделать столько мыльной пены, сколько Пенни и представить себе не могла.
