Текст книги "Опасности прекрасный лик"
Автор книги: Уинслоу Элиот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 59
Был канун Рождества. Джонни был в Лас-Вегасе. Он сидел в баре один и пил. Время от времени поднимал стакан на свет и смотрел, много ли осталось, и на секунду создавалось впечатление, что стакан парит в воздухе.
К Джонни подошел человек, которого он никогда раньше не видел.
– Можно к вам присесть?
Джонни недовольно пожал плечами, решив, что ему никогда не нравились крашеные оранжевые мужики.
– Меня зовут Мигель. – Глаза мужчины сверкнули. – Наверное, вы меня не знаете.
– Не знаю, – согласился Джонни, желая, чтобы тот убрался к черту.
Мужчина улыбнулся.
– Нам необходимо обсудить одно дело, мой друг.
Глаза Джонни сузились.
– Вот как?
Мужчина в ответ безмятежно улыбнулся. По акценту Джонни определил, что он откуда-то из Латинской Америки. Джонни залпом допил содержимое стакана.
– Да. – Мужчина говорил тихо, но отчетливо, так, что слышать его мог только Джонни. – Когда-то у вас была связь – любовная – с молодой девушкой по имени Файруза. У нас есть доказательства. Фотографии со мной. Не желаете посмотреть?
Джонни побледнел. «Изнасилование, с точки зрения закона, – пришло ему сначала в голову, а затем он подумал: – О нет, Эмми…»
Потом он вспомнил, что Эмми ушла от него.
– Что вам от меня нужно?
– Всего лишь одну услугу.
Шантаж.
– Сколько? – машинально спросил он.
Мужчина, казалось, был шокирован.
– Это не имеет никакого отношения к деньгам!
– Итак?
– Вы сейчас работаете над фильмом. Это ведь фильм о тропических лесах Амазонки?
Джонни заказал еще один стакан. Когда его принесли, Джонни заставил себя пить медленно.
– Да.
– Мы хотим, чтобы вы принесли нам все отснятые части и дали обещание больше не снимать.
– Почему?
– Это неважно.
– Чушь какая! Я такое обещание не дам и президенту Соединенных Штатов. И вообще, кто это – «мы»?
– Это неважно, – повторил Мигель. – Вы принесете нам отснятый фильм?
– По-моему, вы не знаете, amigo [9]9
Друг ( исп.).
[Закрыть], – сказал Джонни, слегка улыбаясь стакану, – что никакого фильма нет. Меня отстранили от съемок. Я слишком потратился.
– Фильм был почти закончен.
– Не вполне. Черт побери, не надо волноваться. Его не выпустят. – Он поднял глаза. – А кто вы вообще такой?
– Я уже представился. Меня зовут Мигель. Нас связывает общий интерес к… Файрузе.
Джонни снова отвернулся. «Эмми, – внутренне простонал он. – Что я наделал?»
– Она соблазнила меня, – сказал Джонни. – Очевидно, это ваших рук дело. Но я смогу вывернуться. Я найму лучших адвокатов в городе.
– Понимаю. – Вид у Мигеля был ласково-задумчивый. – Позвольте кое-что напомнить вам. Мне бы хотелось перенестись с вами на пятнадцать лет назад. Вы находились тогда по делам в Бразилии.
Джонни помнил эту поездку. Именно тогда ему впервые пришла мысль создать фильм о трагическом уничтожении тропических лесов. Он отправился по воде вверх по Амазонке. И была одна женщина…
– Была одна женщина, которую вы очень полюбили.
«И что?» – подумал Джонни.
– Она от вас забеременела.
– Это неправда!
– Правда. Она обручилась, чтобы выйти замуж, однако ребенок появился на свет рано. Слишком рано. Она призналась, что ребенок ваш.
– Откуда вам все это известно?
– Эта женщина – жена моего брата.
– Продолжайте.
– Она родила девочку.
Джонни ждал.
– Эту девочку зовут Файруза.
Джонни спрыгнул с табурета и быстро вышел на веранду. От прохладного ветра пустыни стало лучше, и он вновь ощутил свою кожу. Горевшую кожу. Джонни закрыл лицо руками и прислонился к стене. Его захлестнуло отчаяние.
Казалось, что звезды наползли на него, как злые муравьи. Он отвернулся и посмотрел на сияющие неоновые огни на улице внизу, по которой ползли машины. Черви пожирали гниющее тело, проползая сквозь дыры, уже проеденные в нем. Во рту было сухо. Ветер стих.
Подошел Мигель и дружески положил ему руку на плечо.
– Вы принимаете все слишком близко к сердцу, – ласково сказал он.
– Точно. – Джонни понял, что собеседник принял его отчаяние за слабость.
– Вы не можете выполнить нашу просьбу?
– Я вам ни за что не отдам то, что уже отснял. Но я уже сказал, что фильм не будет выпущен. Можете передать своим большим деловым друзьям в Рио, что им не о чем беспокоиться.
Спустя некоторое время он понял, что остался на веранде один. Джонни задумался над дальнейшими шагами Мигеля. Погубит ли он его жизнь, чтобы поставить заслон на пути фильма? Файруза…
Что ж, хуже, чем сейчас, ему уже не будет, разве не так? Что может сделать с ним теперь этот подонок-шантажист из Рио? Жизнь-то ведь прошла, не так ли?
ГЛАВА 60
– А откуда, по-твоему, у Эмми Элсон такие сведения? – спросила Тони у Джастина, когда увиделась с ним в очередной раз.
– Понятия не имею.
– Она не обращалась ко мне… и вторая девушка, Марша Коллинз, тоже. Эмми с тобой встречалась?
– Да. Все они паразитки.
Тони посмотрела на него.
– Ты, разумеется, подашь в суд.
– Пока что я не знаю, что делать. Я пытаюсь выиграть избирательную кампанию. Судебный процесс сразу попадет на первые полосы всех газет.
Тони была удивлена, что он еще не вызвал своего адвоката. Ей казалось, что Джастин должен был бы подать в суд хотя бы для приличия.
Джастин метался по комнате.
– Кто же стоит за всем этим? – твердил он. – Вот что мне надо узнать! Кто стоит за всем этим враньем?
– Человек твоего положения в течение жизни наживает множество врагов, – заметила Тони. – Если бы ты был паинькой, то не занимал бы сегодня своего положения.
Джастин словно не слышал ее.
– А что там с Джонни Уитфилдом? – спросил он. – Он встречался с женой?
– Какая разница?
– У него есть причина иметь на меня зуб. Или, может, его кто-то науськал распустить обо мне все эти враки. Ты, случайно, не знаешь, чем он в последнее время занят?
– Он все еще бьется, чтобы добыть миллионы на свои оригинальные творения в Голливуде. Все меньше продюсеров имеют с ним дело. Он транжира. Думаю, дела у него неважные.
– Значит, ему нужны деньги?
– Полагаю, что да.
– Но кто мог ему заплатить за это вранье?
– Неужели ты и вправду думаешь, что это дело рук Джонни? Зачем ему это?
Джастин вспыхнул.
– Он меня не любит. И никогда не любил.
– Но оснований-то нет.
– Ты не знаешь, как мне с ним связаться?
– Нет.
– Вы по-прежнему не разговариваете?
– Нет. Есть же телефон. Почему бы тебе самому не позвонить? Там сейчас семь утра. Дом, наверное, еще дома.
К ее удивлению, Джастин именно так и поступил: он снял трубку.
– Какой номер?
Тони назвала номер, с любопытством глядя на Грума. С чего это Джастин решил, что Дом имеет какое-то отношение к статьям?
– Алло, Дом? Это Джастин. Слушай, я хочу найти Джонни. У тебя есть его номер? Нет… Понимаю. – Он что-то записал. – Большое спасибо. Надеюсь, не разбудил тебя? Нет-нет, личный вопрос. Еще раз спасибо. Пока.
– Ну? – спросила Тони.
– Джонни в Вегасе, как всегда, играет в азартные игры.
– Какая неожиданность! – громко сыронизировала Тони.
– Думаю, что после обеда я вылечу в Лас-Вегас и поговорю с ним. Побудь на посту за меня, хорошо? Телефон опять как с цепи сорвался. Я приказал Дуайту отвечать пока прессе: «Никаких комментариев».
– Тебе сейчас надо бы быть немного порешительнее, – сказала Тони.
– В свое время, в свое время. Сначала мне надо выяснить, кому я встал поперек горла.
Джонни был трезв, как стеклышко. Когда он играл, то никогда не пил. Сегодня вечером ему везло, и он чувствовал себя лучше.
«К чертям собачьим Голливуд, – думал он. – К чертям собачьим всех их!»
Колесо рулетки описало круг, и шарик бешено завертелся в красной ячейке. Он отвлекся, поэтому сейчас проиграл. Главное в игре – сосредоточиться. Одним из проявлений кинетической силы является способность заставить шарик остановиться на нужном цвете или открыть именно ту карту, которую нужно. Если сосредоточиться как следует, можно проделывать такие штуки силой воли.
Легкий удар по плечу заставил его подпрыгнуть.
– Джастин! – в раздражении вскочил Джонни. – Что ты здесь делаешь?
– Я только что прилетел из Нью-Йорка. Узнал, что ты тут.
– Давай выпьем.
Вся его волшебная сила теперь явно улетучилась. Сегодня он больше не выиграет, в этом у Джонни сомнений не было.
– Пойду поменяю на наличные.
Джастин ждал его в баре. Он занял столик в углу, подальше от телевизора, который мерцал над стойкой. Джонни заказал виски; Грум не пил.
– Знаешь что-нибудь об этом? – спросил Джастин, швырнув перед Джонни последний экземпляр «Манди уик», открытый на первой странице.
Джонни посмотрел на журнал равнодушно, затем, когда статья захватила его, стал читать более внимательно. Закончив чтение, поднял глаза, широко улыбаясь.
– Боже правый! – воскликнул он. – Наконец-то правда всплыла наружу! Как же, черт побери, ты умудрился это прохлопать?
Джастин вспыхнул.
– А ты уверен, что не приложил к этому руку?
– Нет, но я тебе кое-что скажу. За тобой охотятся не только нью-йоркские газеты. Даже Голливуд заинтересовался твоими делами.
– О чем ты?
– Как раз сейчас проталкивается проект сценария, в котором живописуется вся твоя поганая жизнь. Сценарий написан в форме документальной драмы, и, насколько я понимаю, очень убедительно.
– А ты уверен, что и здесь ты не приложил руку?
Подали виски для Джонни; он отхлебнул немного.
– Вполне уверен. Что мне с этого?
– За такую информацию могли заплатить весьма приличные деньги. Есть множество людей, которые хотели бы погубить меня.
– Не буду отрицать, что я тоже из их числа. Но я буду отрицать, что имею хоть какое-то отношение к этой статье.
– Я хочу, чтобы тот человек, который поставляет в газеты эти враки, кто бы он ни был, немедленно все это опроверг. Я хочу, чтобы эта тема была закрыта.
– Да уж, конечно. Желаю удачи. – Джонни начал подниматься.
Грум схватил его за воротник.
– Слушай, ты злорадный, пьяный сукин сын, ты наплел это вранье? Хоть кому-нибудь?
Джонни попытался вырваться. Воротник стянул ему шею, и он задыхался.
– Нет, – прохрипел он.
Грум отпустил его, и Джонни рухнул в кресло, нервно поправив воротник.
– Ты когда-нибудь говорил об этом Дому?
Джонни покачал головой.
– А матери?
– Нет.
– А бывшей жене?
– Нет.
– Если ты мне врешь…
– Я не вру, клянусь!
Джастин презрительно оглядел его.
– Ты трус. Ты бы никогда и не признался, что врешь, потому что понимаешь, что я сделал бы из тебя отбивную, если бы узнал, что ты имеешь отношение к этой статье.
– Ради Бога, оставь меня в покое. Говорю тебе, что не имею к этому никакого отношения.
– Ладно, а теперь расскажи мне, что за сценарий ты читал.
– Я не читал его, а просто слышал о нем. Его кто-то давал читать Дому. Разумеется, он его завернул. Он не собирается таскаться с тобой по судам, он достаточно умен, чтобы понимать, к чему это приведет.
– А кто написал его?
Джонни промолчал.
– Ты хочешь, чтобы я заставил тебя ответить?
– Нет. Я не знаю, кто его написал.
– Врешь!
– Не вру я, – жалобно сказал Джонни. Он не понимал, почему ему хочется защитить Ларк, кроме, разве, того, что ему вовсе не хотелось, чтобы она пережила то, что переживал сейчас он.
Грум посмотрел на него с нескрываемым отвращением.
– Неважно, это легко можно узнать. А теперь слушай. Я узнаю, кто вытворяет со мной эти штучки, а когда узнаю, то он за это поплатится. Если ты что-то от меня скрываешь, то в этот счет я включу и тебя. А если узнаешь, откуда плывет все это дерьмо, расскажешь мне. Ясно?
– Господи, Джастин! Ну откуда же я это узнаю? Я же не политик. Я даже не живу в Нью-Йорке.
– Кое-что из этих обвинений содержит такие вещи, о которых знаешь только ты. Вот почему ты у меня подозреваемый номер один. Если будешь подбрасывать их кому-нибудь, то не забывай, что ты у меня на крючке.
Джонни смотрел на Джастина с отвращением.
– Надеюсь, это все, что ты хотел мне сказать, приехав сюда.
– Нет, не все. Я предоставляю тебе также шанс. Мне известно, что тебе дали пинком под зад с этим фильмом, который ты делал о тропических лесах. Ты ведь остался без денег? Я хочу поддержать тебя в этом плане, если ты поможешь мне разыскать Пенни. Думаю, это честная сделка.
У Джонни отвисла челюсть.
– Ты станешь финансировать фильм о тропических лесах?
– Он ведь почти закончен, не так ли?
– Сделано очень много.
– Мне бы хотелось доставить тебе удовольствие закончить его, – любезно сказал Грум. – Но, как я уже сказал, взамен мне нужна Пенни.
Джонни едва ли слышал его последние слова.
– А ты поговоришь об этом с Домом? Я имею в виду, насчет финансирования фильма?
– Разумеется. Несколько лишних голосов защитников окружающей среды мне не помешают. Но ты ведь найдешь мне Пенни?
– Я не знаю, где она.
– Раз эти слухи распространяешь не ты, значит, это делает она. Мне надо ее найти. Твоя жена должна знать, где она.
– Если бы Эмми знала, она все равно не сказала бы.
– Тебе-то она может сказать.
– Нет, не скажет.
– А мне плевать на ее честность. Если она знает, где Пенни, то ты мне это выяснишь. – Он встал. – Ты знаешь, как связаться со мной. Я рассчитываю на тебя, Джонни.
Джонни не ответил. Выходя из бара, Грум своим широким корпусом заслонил солнечный свет, льющийся через дверь, и исчез.
Джонни снова заказал выпивку.
Он опять посмотрел на статью. Подробности того вечера, когда была убита Вайолит, не вызывали сомнений. Эмми Элсон и Марша Коллинз – кто бы она ни была – смогли описать их не только фактически точно, но и с экспрессией и состраданием. Пенелопа Хаутен была подана как злополучная жертва, которая бежала, поскольку знала, что там, где затронут Джастин Грум, справедливости ей ждать не придется.
Звучит все невероятно. Но это правда, и уж ему, Джонни, это хорошо известно.
Джонни отодвинул стакан. Он был уверен, что за всем этим стоит Пенни. Но насколько засекречены газетные источники? Может ли Грум заставить Эмми раскрыть имена? Пусть не физически, но если ей пригрозят тюремным заключением за неуважение к суду, не выдаст ли она местонахождение Пенни?
Он так не думал. Эмми пойдет в тюрьму из принципа, а вот насчет второй девушки он не знал.
Страх за Пенни скоро улетучился. Он думал об Амазонии и о том шансе, который он теперь получил, чтобы завершить фильм, мысль о котором постоянно жила в его душе. Оставив недопитый стакан, Джонни поднялся и вышел.
Он направлялся обратно в Голливуд.
ГЛАВА 61
– Доминик разводится, – сказал Карл.
– Неужели?
Было Рождество. Ларк сидела дома у Карла: они собирались на обед в «Ла Мэзон».
– Я хочу сформулировать свое предложение иначе, Ларк. Я сознаю, что несколько перестарался, когда мы обсуждали этот вопрос в первый раз. Естественно, у меня нет намерений предавать тебя. В этом отношении можешь мне верить. – Он сел на кухонный стул со стальными ножками. – Может, тоже присядешь? Я слишком устал.
– Карл, я знаю, что ты болен. – Ларк обняла его за плечи, с горечью отмечая, как он исхудал. Даже лицо у него стало похожим на череп. – Ну почему ты не говоришь мне, что с тобой?
– Я болен, – произнес Карл. – Я болен много лет. Мне не хотелось никому признаваться, однако сейчас болезнь перешла в ту стадию, которую я не в силах скрывать.
– Но неужели ты не можешь ничего предпринять? Какое-нибудь лечение?
– Чуму не лечили, – с горечью ответил Карл, – а убивали крыс, которые распространяли болезнь.
Ларк, взволнованная, села рядом.
– Чем я могу помочь?
– Ты можешь помочь мне с Домиником. Я хочу, чтобы сын признал меня до того, как я умру. Я хочу, чтобы он узнал меня и полюбил. А времени у меня мало. Помоги мне, Ларк! Помоги примирить моего сына с моим существованием.
Карл закрыл лицо руками. В горле захрипело от сухих рыданий, душивших его, тело затряслось в конвульсиях. Это было ужасно.
Ларк склонилась над ним, глаза ее застилали горькие слезы. Карл любил сына, наверное, так же, как любила Дома она. И вот Карл умирал. Она была уверена в этом не меньше, чем в любви Карла к сыну.
– Я скажу ему, – прошептала Ларк. – Клянусь, я скажу.
Карл вытащил платок и высморкался, отчаянно пытаясь взять себя в руки.
– Семь или восемь лет назад я узнал о том, что у меня позитивная ВИЧ-реакция, – произнес он. – У меня было много различных связей в конце семидесятых и начале восьмидесятых годов. Некоторые из них были гомосексуальными. Я заразился СПИДом незадолго до того, как познакомился с тобой. – Он помолчал. – Я больше никому об этом не говорил. Об этом знаешь только ты и мой врач.
– О Карл… Карл!
– Теперь слишком поздно сожалеть. Сначала я пытался лечиться по-всякому, ну, всякие там невероятные штучки, понимаешь? Но здоровье продолжало ухудшаться. С каждым разом становилось все хуже. Теперь у меня рак, и он прогрессирует слишком быстро, чтобы его можно было остановить. Мне необходимо лишь, чтобы сын признал меня в качестве отца до того, как я умру. И тогда я хочу умереть достойно, без всякого шума. В больнице я не задержусь.
– Я помогу тебе… Я все сделаю!
– Тогда расскажи обо мне Доминику. Я знаю, что ты сможешь это сделать так, что он выслушает и почувствует ко мне расположение. Я знаю, что тебе он поверит.
Ей никогда не забыть, как помог ей Карл в то тяжелое время, когда она бежала из дома. Ларк обязана ему своей красотой, своей безопасностью, своим успехом. А теперь она поддержит его.
– Хорошо, я поговорю.
– И ты не уедешь в Нью-Йорк?
– Нет, Господи, нет! Конечно, я не брошу тебя. И поговорю с Домом в понедельник.
Воцарилось молчание. Ларк уткнулась ему в колени.
– О чем ты думаешь? – спросил наконец Карл.
Ларк глубоко вздохнула.
– Я думаю о том, какая же ужасная это вещь – любовь.
– Ужасная? – повторил он медленно. – Нет.
– Ужасная, – прошептала она. – Все, кого я когда-либо любила, бросили меня. А теперь покидаешь меня и ты.
Карл поднял ее лицо и вгляделся в него изучающим взглядом. Вокруг водянистых глаз его были красные круги.
– Кое-кто тебя не бросал. Их бросила ты.
Лицо ее залили потоки слез.
– Сьюзан, – услышала она свой голос.
– Я тоже бросил ее. Я обвинил ее в том, о чем она и понятия не имела. Для меня уже все позади, но не для тебя, Ларк. Не пора ли тебе пойти к ней? Она будет так счастлива, когда узнает, что ты жива.
– Мне так страшно.
– Ну что ж. – Последовало долгое молчание. – Только ты можешь вести борьбу между страхом и любовью.
Ларк долго думала над тем, что он сказал. Слова Карла были как вызов, и этот вызов укрепил ее. Наконец Ларк встала и расцеловала его в обе щеки.
– Во всяком случае, – добавил Карл, – даже если кто-то, кого ты любишь, тебя бросает, или умирает, не лучше ли провести с ним время вместе, любя друг друга, чем вообще никогда не узнать этого?
Ларк задумалась. Когда умерла ее мать, Ларк думала, что лучше бы ей никогда не родиться. Однако сейчас, оглядываясь назад, разве не испытывала она благодарности за то, что любила и была любима эти первые семь лет своей жизни? И разве не была она счастлива узнать Сьюзан в тот последний прекрасный школьный год? В конце концов все смертны. Разве есть какая-то разница в том, произойдет это через два года, или через десять, или через двадцать пять лет совместной жизни?
Ларк улыбнулась сквозь слезы.
– Конечно, лучше любить и потерять тебя, чем никогда не встретить, – произнесла она искренне.
– Спасибо, моя дорогая. – Карл поднялся. – А теперь давай-ка поедем на наш рождественский обед, пока не отменили наш заказ.
ГЛАВА 62
В следующий понедельник Ларк поднялась на этаж, где находился кабинет Дома. Шла неделя между Рождеством и Новым годом, и в офисе были только несколько человек. Большинство взяли отпуск.
Ларк не была в отпуске со времени поступления на работу в АПГ. Рождество в Лос-Анджелесе казалось ей нереальным. Даже канун Рождества был обычным рабочим днем.
– Привет, – сказала Бет, увидев Ларк. – Дом сейчас на совещании, но к четырем он должен освободиться. Подождешь?
– Да, подожду. – Была уже половина четвертого.
– Я так понимаю, что ты перейдешь работать на наш этаж?
Ларк все еще не дала Дому определенного ответа, но сейчас она сказала Бет:
– Да.
– Великолепно.
Ларк села, разгладила на коленях кремовую вельветовую юбку и быстро пролистала последний номер «Вэрайети». Телефон Бет звонил непрерывно, мешая сосредоточиться. Ларк продолжала думать о Карле.
Минут через двадцать она насторожилась, услышав, как Бет сказала по телефону:
– О, привет, Дом. Ты уже вернулся и у себя в кабинете? Здесь Ларк Чандлер, она хочет тебя видеть. О нет… Примерно полчаса. Хорошо… Ладно. – Она повесила трубку и скорбно посмотрела на Ларк. – Наверное, мне надо было вытащить его с совещания, извини. Ты бы предупредила меня, что это важно.
Ларк рассмеялась.
– Да нет, не волнуйся.
Она прошла по застеленному толстыми коврами коридору к кабинету Дома. Этот путь ей был известен так, будто она бывала здесь сотню раз, хотя на самом деле она появлялась тут редко.
Когда Ларк вошла, Дом нетерпеливо ходил взад и вперед. Приветствуя ее, он развязал галстук.
– Извини, что тебя заставили ждать, – сказал он, бросая галстук на диван. – Я бы с радостью ухватился за любой повод, чтобы сбежать с этого совещания. Садись.
Она села. Ларк не видела Дома с того вечера три недели назад, когда отвезла его домой, а Тони застала их вместе. Напомнит ли он ей об этом? Дом уселся на краешек стола и улыбнулся ей.
– Не смущайся, – промолвил он. – Я действительно рад тебя видеть.
– Я пришла сказать, что остаюсь пока в АПГ.
Дом воспринял новость невозмутимо.
– Отлично. Мы уже отвалили пару «кусков» на «Любовную историю!».
– Да?
Он насмешливо посмотрел на Ларк. Ларк в свою очередь смотрела на него, и ей казалось невероятным, что Дом не узнает ее. Даже после поцелуя у него не возникло хотя бы легкого подозрения!
– Ну? – наконец сказал он, выводя ее из задумчивости.
– Ну? – произнесла она в ответ.
– Ты могла сказать мне об этом по телефону. Может быть, ты хотела видеть меня еще по какой-то причине?
Ларк открыла было рот, чтобы рассказать ему о Карле, но тут же закрыла: она не имела ни малейшего представления о том, с чего начать.
Дом соскочил со стола и схватил пиджак.
– Пойдем.
– Куда?
– Я забираю тебя. Ты ведь не думала, что я так просто тебя отпущу?
Протесты замерли на губах у Ларк. Надо же ей когда-нибудь набраться смелости, чтобы рассказать ему про отца.
Дом остановился возле стола Бет и протянул ей папку.
– Напечатай это для меня, ладно? Меня не будет до конца дня. Если придет что-то срочное, оставь сообщение на моем домашнем автоответчике.
– Хорошо, Дом. – Бет заговорщицки улыбнулась Ларк и повернулась к машинке.
– Куда мы едем? – спросила Ларк, когда они садились в БМВ.
– Мы прокатимся к побережью, тут недалеко. Мне надо проветриться. А для этого нет ничего лучше, чем полюбоваться Тихим океаном.
Дом притормозил у супермаркета, купил бутылку калифорнийского муската, батон хлеба, сыра и винограда.
– От сидения на берегу у меня всегда разыгрывается аппетит, – пояснил он.
Когда они подъехали к Малибу, Дом остановил машину на обочине шоссе. У подножия отвесной горы, защищенная со всех сторон нависшими скалами, виднелась небольшая бухточка. Ларк захотелось, чтобы на ней было что-нибудь попроще: туфли на высоких каблуках и узенькая юбка – не лучший наряд для спуска по крутому склону к пляжу, расположенному внизу.
Взявшись за руки, они начали спускаться, скользя и срываясь на крутой тропинке. Дом тащил прогулочную сумку для пикника. Оба рассмеялись, когда добрались вниз.
Волны в этот день были большими; они с силой обрушивались на песок. С моря дул прохладный ветерок. Они нашли убежище под защитой скалы. Никого поблизости не было, даже серфингистов. Кулики то мчались в океан, бросаясь вслед за волнами, то торопились обратно в безопасное место на песчаный берег.
– Они так похожи на людей, – заметила Ларк. – Как дети играю с волнами.
– Или с маленькими велосипедами.
Дом распечатал холодное вино и разлил его в два пластмассовых стаканчика.
– Твое здоровье, – провозгласил он.
– И твое.
– Не знаю, слышала ли ты, что Джонни снова снимает свой фильм про тропические леса?
– Я думала, что фильм зарубили.
– Да, на время. – Дом помолчал. – Недавно Джастин Грум предложил профинансировать окончание съемок.
– Джастин Грум?! – воскликнула Ларк. – Бога ради, с чего это он вдруг?
– Полагаю, таким образом он рассчитывает привлечь голоса защитников окружающей среды.
– Ему всегда было плевать на них, – произнесла Ларк как бы про себя. – Как ты думаешь, что ему надо на самом деле?
Дом пожал плечами.
– Я об этом вообще не думаю. Я рад за Джонни. Благодаря тому, что его поддерживает конгрессмен Грум, я смогу добиться поддержки фильма и остальных акционеров компании.
– Прекрасно, – сказала Ларк, почти не задумываясь над его словами.
Но ей не нравилось вмешательство Джастина Грума в историю с фильмом Джонни. Что-то здесь явно не так.
Через минуту Дом сказал, меняя тему:
– Мы с Тони разводимся.
Ларк кивнула, не зная, что сказать.
– Мне кажется, это было неизбежно. Но даже когда что-то неизбежно, от этого не легче. Мне казалось, что я почувствую большее облегчение.
– Это, должно быть, очень тяжело.
– Я удивился не меньше тебя, когда увидел в тот вечер Тони у себя дома. Мы с ней не виделись с тех пор, как были в Венеции.
– Я не знала. Надеюсь, она поняла все правильно.
Дом сухо улыбнулся.
– Не думаю.
Ларк снова замолчала.
– Полагаю, что дело главным образом в чувстве вины, – продолжал Дом. – Странно, мы с Джонни не слишком ладим, но мне кажется, что теперь мы понимаем друг друга лучше, чем когда-либо прежде. Он не признается, но он по-прежнему места себе не находит оттого, что его бросила жена. С тех пор как это случилось, он уже никогда не был прежним Джонни.
– Он, должно быть, счастлив, что сможет закончить «Пылающий лес».
– Ему будет трудно закончить фильм, не влезая в еще большие долги. Он совершенно не разбирается в бюджетных вопросах, будь то бюджет фильма или его собственный бюджет. У него не было никакой работы после «Попойки», и дела у него шли неважно.
– А ты не можешь ему помочь?
– Я и так помогал ему много, – медленно произнес Дом. – Сколько же можно? Что я, так и должен давать ему все время работу, которую он заваливает? Или мне надо просто выписывать ему чеки?
– А ваша мать?.. – осторожно спросила Ларк.
– Она помогает, чем может. Но в конечном итоге Джонни придется выбираться самому. И в качестве первого шага ему надо обратиться в наркологический диспансер.
– Он принимает наркотики?
– Алкоголь и есть наркотик.
– Ах, ну да.
– Во всяком случае фильм о тропических лесах позволит ему продержаться по крайней мере несколько месяцев. Для него этот фильм действительно много значит. – Дом сделал еще один бутерброд. – Знаешь что? Мне ведь по-прежнему ничего не известно о тебе.
– Да нечего и рассказывать. Я из Лондона. Родители мои умерли, у меня нет братьев и сестер, вообще нет никаких близких.
– Звучит так, будто ты рассказала мне всю свою жизнь, а я тем не менее чувствую, что узнал о тебе не больше того, о чем уже знал раньше.
– Да больше и, правда, не о чем рассказывать.
– А тебе не любопытно узнать обо мне?
– А что о тебе?
– Откуда я, кто я, куда иду, куда стремлюсь?
Естественно, ей это было не любопытно, поскольку она уже так много знала о нем.
– Мне любопытно узнать о девушке, которая, как ты говорил, когда-то жила с вами, – сказала Ларк. – О Пенелопе Хаутен. Жаль, что до того, как я написала сценарный план, мне было неизвестно о твоем знакомстве с ней. Ты бы помог мне выписать ее характер.
– Мне кажется, ты уловила его довольно точно. Разговаривала с кем-то из ее знакомых?
– С несколькими. Но любая дополнительная информация всегда полезна. Тебе она нравилась?
– Очень. А моя мать ее просто обожала. Нам всем на самом деле было очень тяжело, когда она сбежала.
– А почему, по-твоему, она сбежала?
– Она не из трусливого десятка, – ответил Дом. – Но она пережила несколько потрясений, слишком ужасных для такой молоденькой девушки. Мне кажется, ей показалось весьма соблазнительной идея сбежать и начать все сначала.
– А что ты скажешь о ее отношениях с Джастином Грумом? Ты веришь в то, что напечатано в газетах?
– В это так трудно поверить, Ларк. Ты ведь с ним никогда не встречалась, да? Это такой симпатичный, дружелюбный парень. Я не могу себе представить, что он негодяй.
– Значит, по-твоему, газеты выдумывают?
– Я так не сказал. Честно говоря, я не знаю, что и подумать. Если газеты правы, я не могу поверить, чтобы Пенни не появилась и просто не обвинила Джастина Грума в изнасиловании и убийстве. Она из тех людей, которые желают, чтобы справедливость восторжествовала.
– Может, ей было слишком страшно.
– Возможно. Но мне кажется, что их отношения с Джастином Грумом были сложнее, чем это представляется в газетах. Вот почему я и говорю, что не знаю, кому верить. Если бы Пенни появилась и открыто выдвинула эти обвинения, я бы поверил ей. Но такая скрытность весьма на нее не похожа. Словно она действительно хочет, не появляясь в суде, навредить Джастину.
– А ты бы не хотел навредить человеку, который тебя изнасиловал, а затем обвинил в убийстве?
– Я не слишком правильно выразился. Естественно, она хочет, чтобы он был наказан. Но мстить? Месть подразумевает, что у нее к Груму более сложное отношение, чем отношение просто жертвы.
Ларк смотрела на океан.
– Ты ведь много думал об этом?
– Да. – Он взял Ларк за руку и некоторое время рассматривал ее. Ларк почувствовала, как дыхание ее начинает прерываться, и выдернула руку. Дом поднял глаза, и взгляды их встретились.
– Я отвезу тебя домой, – только и сказал он.
Большую часть пути они провели в молчании. Ларк по-прежнему размышляла над тем, как начать разговор о Карле.
Она попросила Дома отвезти ее домой. Когда они приехали, Дом припарковал машину и, выключив зажигание, повернулся к ней. Воздух был насыщен запахами эвкалиптов и цветущих апельсиновых деревьев.
– Ты не пригласишь меня к себе? – задумчиво и печально спросил он.
Ларк заколебалась. Неужели она как-то выдала себя? Неужели где-то по дороге она допустила ошибку, которую Дом уловил и узнал, кто она на самом деле? Но она дала обещание Карлу.
– Конечно, заходи. Я сварю тебе кофе.
Он держал ее за руку, когда они шли к дому и поднимались в лифте. Ларк думала, что он поцелует ее, как только они окажутся в квартире, и по мере приближения этого момента нервничала все больше. Однако, когда лифт остановился на ее этаже, Дом отпустил ее руку.
В квартире Ларк сняла жакет и направилась прямиком на кухню.
– Что тебе сделать? – спросила она весело.
– Ничего, спасибо, – отозвался он из гостиной.
Ларк огорчилась: ей надо было чем-нибудь заняться. Она медленно прошла к нему в гостиную.
– Ты давно здесь живешь? – спросил Дом, осматриваясь.
– Полтора года.
Он поднял брови.
– А что тебя удивляет? – спросила она.
– Это совсем не то место, где я представлял тебя.
– И где же ты меня представлял?
