Текст книги "Моя прекрасная убийца [Сборник]"

Автор книги: Тобиас Уэллс

Соавторы: Дафна Дюморье,Хансйорг Мартин,Уильям Гарнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Профессор зажужжал снова, и в кромешной тьме скрипнула дверь. Они двинулись дальше. Мрак, в котором приходилось идти, стал быстро светлеть, и через несколько метров туннель закончился. Они оказались в пещере, выходившей прямо к морю, к довольно укромной бухточке, попасть в которую можно было только по туннелю из дома. Или приплыть с моря.

Не успели беглецы хорошенько осмотреться, как позади раздался оглушительный звук, похожий на кашель гиганта. До сих пор воздух устремлялся в туннель. Теперь направление тяги разом изменилось. Раскаленный воздушный вал, пахнущий горелым маслом, вырвался из туннеля и заставил их упасть наземь. Через секунду над ними пронесся целый вихрь пепла и пыли.

– Мы успели в самый раз. Теперь надо думать, как выбраться отсюда, – сказал Джаггер.

Силидж-Бинн, опустившись на колени, пристально смотрел куда-то влево. Джаггер проследил за его взглядом.

Недалеко от того места, где они стояли, вырубленные в скале ступеньки спускались к самой воде. У последней была привязана шлюпка. Вокруг нее плавали какие-то деревяшки, обрывки водорослей и куски бумаги, окруженные большим масляным пятном, покрывавшим почти всю поверхность бухточки.

– Естественная гавань, – сказал Джаггер. – Здесь, видимо, вплоть до последнего момента стояло довольно большое судно.

Он еще не закончил говорить, как до них донесся низкий гул судовой машины. В полумиле от них уходила в море ослепительно белая морская яхта. Джаггер и Брай-оии, заметив ее в просвете между скалами, инстинктивно бросились наземь. Силидж-Бинн так и остался стоять на коленях, словно экзотическая статуя Нептуна, бога морей.

– Строго говоря, это – единственная возможность путешествовать для такого существа, – задумчиво проговорил Джаггер. – На личной яхте. Ну и, конечно, на личном самолете.

Шум машины усилился, за кормой появился белый бурун. Яхта быстро исчезла за горизонтом. Джаггер и Брайони рискнули подняться.

– Пошла под французским флагом, – сказал Джаггер. – Во Францию, наверное, и направляются.

Он помог своим спутникам спуститься в ялик. Джаггер и Брайони сели за весла и стали грести. Позади них над побережьем было видно огромное облако черного дыма.

Они подплыли к берегу в маленькой бухте с песчаным дном. На берег тут же с лаем выбежала собака. Вскоре появились, держась за руки, юноша и девушка.

– Сейчас узнаем, наконец, где мы, собственно, находимся, – сказал Джаггер. – Наверное, где-нибудь в Кенте. Но побережье Англии в этом районе мне достаточно знакомо, а эти места я что-то не припоминаю.

Он крикнул:

– Мы тут немного заплутали! Не могли бы вы сказать, где мы сейчас?

Юноша и девушка поглядели на них и подошли ближе.

– Comment? – улыбаясь, спросил юноша.

– Господи ты боже мой! – простонал Джаггер. – Не везет так не везет. Вечно наткнешься на иностранных туристов.

– Дайте-ка я попробую, – перебила его Брайони. – Французский язык – это одно из немногого, что я знаю.

К удивлению Джаггера, она принялась бегло говорить по-французски. Из беседы он не понял ни слова, но заметил, как вытянулось ее лицо. Она переспросила что-то, и парочка разом закивала, удивленно и весело глядя на них.

Брайони покачала головой и воскликнула:

– Ah non. Sans blague!

Но юноша с девушкой снова закивали ей. Потом юноша добавил еще что-то, и все трое засмеялись. Парочка попрощалась. Джаггер вежливо улыбнулся и тоже кивнул на прощание.

Когда юноша и девушка удалились, он спросил у Брайони:

– И что же вас так рассмешило?

Она усмехнулась.

– Они сказали, что вам следует учиться получше управлять шлюпкой, иначе вы окажетесь дома гораздо быстрее, чем вам самим хотелось бы.

Он непонимающе уставился на нее.

Она пояснила:

– Смысл шутки станет понятней, если я добавлю, что мы находимся у побережья Бретани. Да здравствует Франция! Vive la France!

16

Джаггер, Брайони, Макс Абрахамс и Силидж-Бинн сидели под желто-голубым зонтиком перед парижским кафе неподалеку от бульвара Сен-Жермен. Солнце палило вовсю. Ветерок играл обрывками газет и конфетными фантиками.

Макс допил последний глоток кофе и осторожно поставил чашечку. На круглом добродушном его лице сейчас было выражение крайней озабоченности.

– Дорогой Майкл, все это просто уму непостижимо! Ты звонишь мне среди ночи и требуешь, чтобы я вылетал первым же самолетом и уже на следующее утро был в каком-то богом забытом месте в Бретани. Я нарушаю закон и вывожу из страны значительно больше денег, чем разрешается. Но и это еще не все. Я привожу вам ваши паспорта, хотя вы и без них уже пересекли границу Франции. Я становлюсь просто закоренелым преступником и наблюдаю, как ты с помощью навыков, приобретенных в твоем нелегком прошлом, подделываешь в паспортах штемпеля, которые ставят пограничники. И при этом один из вас, – Макс покосился на Силидж-Бинна, – вообще не имеет никаких документов и может быть арестован за нелегальное пересечение границы хоть сейчас. А вместе с ним загремите и вы. И после всего этого, когда я требую объяснений, ты отказываешься дать их мне!

Макс даже руки заломил от волнения.

– Я уже несколько раз преступил закон, но готов помогать тебе и впредь. Я – твой друг и адвокат. Ты не должен ничего скрывать от меня.

Джаггер засмеялся.

– Я тоже твой друг и намерен оставаться им. Но большего я тебе сообщить не могу, хоть убей.

Макс беспомощно поглядел на Брайони.

– Переубедите же его, – взмолился он. – Как же я смогу помочь, если он не доверяет мне? Ох, только не воображайте, будто провели меня! Не забывайте, я тоже кое-что повидал в жизни! Я, в конце концов, родился не в Англии. Я пережил аншлюс Австрии, блицкриг, концентрационный лагерь Я видел столько ужасного и бесчеловечного, что вы и представить себе не можете. Все это не шутки! Прошу вас, убедите его все рассказать мне!

Брайони поглядела на Макса. Было видно, что ее терзают сомнения.

– Я уже умоляла его, – сказала она. – А если все расскажу вам сама, он будет дальше действовать в одиночку.

– Он в любом случае будет дальше действовать в одиночку, – возразил Макс. – Даже если вы и останетесь с ним. Это я уже вам объяснял. Он ведь все время ищет, а что он ищет, вы уже знаете – я вам сказал. Он ищет смерти. Он хочет таким образом что-то доказать самому себе, но при этом погубит и себя, и вас. Все это – чистейшей воды безумие.

Он грохнул кулаком по столику и воззрился на Джаггера.

– Макс, – сказал Джаггер. – Дай мне деньги.

Он протянул руку. Макс поглядел ему прямо в глаза и отвел взгляд. Медленно, нехотя полез в карман куртки и вытащил оттуда пакет.

– Вот. Правда, здесь только фунты, – сказал он сердито. – Будь осторожен, когда станешь менять. Не все сразу.

Джаггер сунул пакет в карман.

– Спасибо. Могу обещать тебе одно: если вернусь, расскажу тебе абсолютно все.

– Но почему же именно в Неаполь?

Джаггер кивнул на профессора.

– Потому что профессор рекомендует направиться именно туда, а он уже один раз показал нам верную дорогу. Сумасшествие его касается только определенных вещей. Значит, нам надо в Неаполь. К тому же Машина упоминал поговорку – дескать, первая ее часть относится к нему, а вторая – ко мне.

– Увидеть Неаполь – и умереть, – проговорил Си-лидж-Бинн, не поднимая глаз.

– Теперь ты понимаешь? – спросил Джаггер. – Мы знаем, куда он подался.

Макс бросил быстрый взгляд на Силидж-Бинна. Тот засмеялся своим тоненьким, блеющим голоском.

В этот момент появился давний знакомый – бородатый молодой человек из Кембриджа.

– Вот это да! – воскликнул он. – Мир действительно тесен. Мистер Джаггер, если я не ошибаюсь? И мисс… – Он замялся. – Впрочем, фамилии мисс я так до сих пор и не узнал.

– Подсаживайтесь к нам, пропустите рюмочку, – пригласил Джаггер.

Но молодой человек поблагодарил и отказался.

– Спасибо, но я не один. Меня уже ждут друзья. Мы кочуем на солнечный Юг.

Он кивнул кому-то, и Джаггер увидел в некотором отдалении молодого длинноволосого человека и девушку – на этот раз она, правда, была без кепочки.

– Ну, до скорого, – сказал бородач, – рад был свидеться.

Он уже отошел, но вдруг возвратился.

– Чуть не забыл! Мне же надо вернуть вам эту штуку. Я все время так и таскаю ее с собой.

Он положил что-то на столик. С угла улицы донесся разбойничий свист. Бородач сунул пальцы в рот и ответил тем же. Потом бросился догонять друзей. Джаггер схватил то, что он положил на стол.

Это была стеклянная ампула из Хангер-хауса. Как он понял сейчас, в ней содержались десятки тысяч спор смертоносного Р. graminis tritici. Макс и Брайони недоуменно смотрели на ампулу. Макс уже собрался было что-то спросить, но тут у профессора Маркуса Силидж-Бинна наступило просветление сознания.

Он подался вперед и протянул за ампулой руку. Джаггер, словно загипнотизированный, отдал стекляшку.

Силидж-Бинн повертел ампулу в руках, покрытых старческими пятнами.

– Штамм 273, год 1963,– проговорил он. – Последняя и окончательная мутация. Полностью устранены все токсины. Никаких следов триметиламина. Удалена глютаминовая кислота. Регенерации не происходит. Свойств своих не теряет ни через три года, ни через десять, ни через сто.

Он огляделся по сторонам и сжал ампулу в кулаке.

– Они все пытались обмануть меня. Но это я их всех одурачил. Я быстро раскусил их планы. Эти негодяи хотели обокрасть меня. Они все время наблюдали за мной. Но я тоже наблюдал за ними! Они читали мои записи. А я читал их записи, ха-ха-ха!

Я-то свои записи специально вел неправильно. Но они не догадались! Как все они продажны! Все без исключения! Продажны, как весь Запад. Одно только насилие, предательство и алчность! Я надеялся, что разразится атомная война и уничтожит белую расу. И тогда восточные народы и культуры снова обретут свое былое величие. Но пришлось бы ждать долго.

Агенты презренных западных стран хотели украсть результаты моих исследований в Кембридже, чтобы использовать их как оружие против Востока. Они выжили меня из университета, но сами навели при этом на мысль, как уничтожить их всех и покончить с господством белой расы в мире.

Силидж-Бинн опять повертел ампулу между пальцами. Все трое, как зачарованные, внимали ему, хотя Макс совершенно не понимал, о чем идет речь.

– История говорит нам, что великие переселения народов происходят под угрозой голода, – продолжал Силидж-Бинн. – Готты, гунны и татары разрушали цивилизации в поисках пропитания. И это может повториться снова. Все общество стоит, как на фундаменте, на массовом производстве дешевых продуктов питания. Хлеб – это эликсир жизни. Если удастся погубить урожай пшеницы, погибнут многие миллионы. Миллионы и миллионы людей! И настанет закат Запада. Восток возродится!

Чем дольше профессор говорил, тем громче становился его голос. За соседними столиками люди начали с любопытством прислушиваться. Джаггер протянул руку и попытался забрать у Силидж-Бинна ампулу, но тот только отмахнулся и продолжал свой страстный монолог:

– Они украли у меня кассеты, но опоздали. Здесь, – он поднял ампулу, – у меня достаточно спор, чтобы произвести первоначальное заражение. И ничто в мире уже не сможет остановить распространение моего гриба!

Пшеница погибнет. Она погибнет повсюду в мире, а вместе с ней – и западная цивилизация. Штамм 273 не-уничтожим. Уничтожить его можно только одним путем– придется сжечь всю пшеницу. Всю, без остатка! И все равно каждый гектар, где она была, останется зараженным еще два-три года.

Не глядя на профессора, Джаггер негромко сказал Брайони и Максу:

– Не знаю, что мы можем предпринять, но нужно отнять у старика ампулу так, чтобы она не разбилась. Макс, как думаешь, сможешь поймать такси?

Ветер подул сильней. Зонтики над столами закачались, навесы из брезента захлопали. Джаггер кивнул официанту, намереваясь расплатиться. Дальше события развивались стремительно. Официант подошел, и Джаггер протянул ему купюру. Макс увидел, что мимо едет свободное такси, вышел из-за столика и сделал знак водителю. Официант уронил сдачу – несколько монет и бумажку. Он, Джаггер и Брайони разом наклонились, чтобы поднять. Тут налетел порыв ветра и чуть было не сорвал навес прямо над ними. Какая-то женщина от испуга даже вскочила. Владелец кафе выбежал на улицу складывать зонтики и что-то крикнул официанту.

Во всей этой неразберихе быстрее всех сориентировался профессор Силидж-Бинн. Он нагнулся и поднял десятифранковую купюру. Встал и продефилировал мимо Макса к такси, дал какое-то указание шоферу и сел в машину. Не успел Макс и слова сказать, как такси тронулось и скрылось за углом, выехав на улицу Де Ран.

17

Макс растерянно поглядел ему вслед. Подъехало другое такси. Макс отчаянно замахал водителю, одновременно крича что-то Джаггеру и Брайони. Джаггер повернулся, сразу понял, что произошло, вскочил и потянул Брайони к остановившейся машине.

Они буквально столкнулись с каким-то французом, извинились и забрались вслед за Максом в такси. Француз схватился за ручку дверцы и принялся кричать, указывая вдоль улицы:

– M’sieul M’sieu! Tour Eiffel! Votre copain! Tour Eiffel!

Шофер, казалось, быстрее других понял, что надо делать. Он резко развернулся, рискуя столкнуться с проезжающими машинами, и помчался в указанном направлении. Когда они выехали на набережную Д’Орси, Макс сказал:

– Я бы хотел, чтобы мне объяснили, наконец, что происходит. Этот сумасшедший, что, воображает, будто может уморить весь мир голодом?

– К сожалению, он не такой сумасшедший, как ты думаешь, – ответил Джаггер. – Не знаю, насколько можно верить его словам, но было бы непростительной глупостью не принимать его всерьез.

– Но при чем здесь Эйфелева башня? – спросила Брайони.

– Точно не знаю, – хмуро проговорил Джаггер. – Но у меня есть кое-какие подозрения. Самое скверное – то, что у профессора мания преследования.

Такси еле двигалось, поминутно застревая в уличных пробках. Все стекла в машине были опущены. В окна врывался тугой горячий воздух.

– Насколько я понял, эти споры разносятся ветром, – сказал Джаггер и вытер пот со лба. – В ампуле бог знает сколько этих спор. Несколько тысяч. Представьте себе, как далеко они улетят, если сейчас развеять содержимое ампулы с Эйфелевой башни. При сегодняш-нем-то ветре.

Машина двигалась так медленно, что Джаггер от нетерпения принялся хлопать себя ладонью по колену. На набережной Бранли она застряла окончательно. Джаггер и Брайони выскочили, предоставив Максу расплачиваться с шофером. Невдалеке возвышалась чудовищно-отвратительная металлическая конструкция – Эйфелева башня. Когда они покупали билеты, чтобы подняться на нее, Макс был еще далеко. Они не стали ждать его, а бросились к лифту. Лифт тронулся. Начался медленный подъем. Два раза кабина останавливалась и стояла так долго, что они чуть с ума не сошли от нетерпения. Наконец, она достигла третьей, самой верхней смотровой площадки.

К этому времени пассажиров в лифте, кроме Джагге-ра и Брайони, уже не осталось. Лифтер усмехнулся и ответил на невысказанный вопрос:

– Ветер. Люди боятся, что их сдует.

– Ничего удивительного, – кивнула Брайони. – Я сегодня ни за какие коврижки не подойду к перилам.

Они вышли на смотровую площадку и огляделись. Выше была только площадка с телепередатчиком. Людей на верхней смотровой площадке было немного. Брайони описала внешность Силидж-Бинна трем девушкам, которые продавали сувениры в маленьких киосках, и спросила, не появлялся ли он здесь. Две девушки сказали, что не видели. Третья не смогла ответить точно.

Джаггер и Брайонм заглянули во все закоулки. Безрезультатно.

– Мне кажется, что тут должна быть лестница наверх, – сказал Джаггер. – Стойте здесь, а я поднимусь.

Джаггер подошел к стальной двери. На ней было написано: «Служебные помещения. Вход воспрещен». За приоткрытой дверью он увидел узенькую лесенку с железными перилами, которая круто уходила вверх. Не обращая внимания на грозный запрет, написанный на трех языках, Джаггер открыл дверь и вышел на площадку. Ветер тотчас же обрушился на него со всей силой. Он так и свистел в железных конструкциях. Антенна телепередатчика раскачивалась настолько сильно, что конец ее почти невозможно было разглядеть. Вдруг Джаггер заметил, как над ним что-то движется.

Он присмотрелся и увидел темную фигуру, которая медленно поднималась по лестнице. Из-за ступенек нельзя было сразу разглядеть, кто это, но Джаггер все же узнал профессора Силидж-Бинна.

Глянув вниз, Джаггер увидел серебристую ленту Сены и потоки автомобилей на улицах – не больше спичечной коробки каждый. От сильного ветра у него закружилась голова, но он схватился за перила и стал подниматься. Ему пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не отрывать взгляда от следующей ступеньки и не смотреть вниз. Внутренний голос не уставал повторять, что у него всегда кружилась голова, что он не создан для высоты вроде этой, что чистейшее безумие – затевать борьбу с сумасшедшим на этой шаткой лестнице в трехстах метрах над землей. Что это равносильно самоубийству.

Потом возник еще один голос, который сказал ему – вот ситуация, которую ты искал все последнее время. Искал верной смерти, которая могла бы избавить, наконец, от сознания собственной вины. На это ответил третий голос, сильно напоминающий голос Макса: Давай! Умри красиво, раз уж ты непременно так решил. Только знай, что никто в мире не будет жалеть о твоей смерти.

Разве что ты сам пожалеешь – пока летишь с такой верхотуры.

Перед глазами Джаггера появилась та площадка, на которой был расположен телепередатчик. На ней, слева, метрах в десяти стоял Силидж-Бинн, устремив взор куда-то вдаль. Одной рукой он держался за перила, доходившие ему до груди, в другой сжимал ампулу. Он, похоже, разговаривал сам с собой.

Джаггер осторожно поднялся на площадку и медленно, сантиметр за сантиметром, стал приближаться к человеку, который держал в руках судьбу всего мира – в самом прямом смысле слова. Ветер сейчас был союзником Джаггера – он свистел в ушах так, что ровно ничего не было слышно.

Вот уже осталось всего два шага. Джаггер занес кулак, чтобы сбить профессора с ног.

И тут Силидж-Бинн обернулся.

Он инстинктивно отпрянул, повернулся и бросился от Джаггера. У него оставался только один путь для бегства. Под самой вершиной от башни отходили перпендикулярно к оси четыре массивные стальные балки. Концы их далеко выдавались над бездной.

На одну из этих балок и ступил Силидж-Бинн. Джаггер последовал за ним.

Цепляясь за балку, профессор добрался до самого ее конца. Остановился и повернулся, сидя на корточках. Ампулу он держал в руке, высоко подняв над головой. Он что-то говорил, но ветер уносил обрывки слов.

Джаггер замер в раздумье. Пока профессор оставался в таком положении, к нему нельзя было приближаться. Стоило сделать одно движение – и могло произойти именно то, чему он, Джаггер, хотел помешать.

Он все же был уже достаточно близко, чтобы разбирать слова профессора. Глаза старика светились неземным огнем, и Джаггер, пораженный до глубины души, увидел в них полную отрешенность.

Профессор воскликнул навстречу ветру:

– «Дабы спасти добрых и изгнать злых, дабы воздвигнуть в мире царство справедливости, явился я!»

Затем он перешел от «Бхагавад-Гиты» к «Откровению»:

– «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали».

Голос его окреп и обрел новую силу:

– Я посеял ветер, а вы пожнете бурю!..

Он вскинул правую руку, чтобы разбить ампулу.

Ни о чем больше не думая, Джаггер бросился вперед. Он чуть не поскользнулся и не сорвался с балки, но успел перехватить руку со смертоносной стекляшкой.

Они боролись в полном молчании. Наконец, Джаггеру удалось обеими руками разогнуть пальцы Силидж-Бинна и отнять у него ампулу. Профессор сделал отчаянную попытку вернуть ее, но Джаггер оттолкнул его руку и сумел высвободиться. В этот миг на них обрушился невероятно сильный порыв ветра. Джаггер зашатался, опустился на колени и вцепился в балку, пытаясь удержаться.

Силидж-Бинн на секунду замер, как пловец, готовый броситься в воду – ноги на краю балки, руки раскинуты в стороны сзади. Потом покачнулся – и полетел вниз, будто диковинная птица. Джаггер проводил его взглядом, следя за головокружительным падением.

Вначале тело профессора летело отвесно и, казалось, должно было упасть на верхнюю из трех платформ. Но ветер снова подхватил его и чуть отнес в сторону. Тело ударилось о землю возле северо-западной опоры башни, подняв еле видимое сверху облачко пыли. К месту, где нашел свой бесславный конец Маркус Силидж-Бинн, тотчас же двинулось несколько маленьких черных точек. Остальные бросились в противоположную сторону.

Судорожно цепляясь за балку, Джаггер медленно пополз назад. Посмотрел на то, что было зажато у него в руке. Ампула оставалась целой и невредимой.

В баре отеля Джаггер и Абрахамс выпили на прощанье. Макс возвращался в Англию и брал с собой Брайони, невероятно рассерженную этим. Девушка ушла наверх собирать вещи. Самолет Джаггера через час вылетал в Неаполь.

– Может, это звучит цинично, – сказал Макс, – но смерть профессора решила, по крайней мере, одну проблему. Ведь у него не было паспорта, и он был сумасшедшим. Как бы мы, собственно, повезли его в Англию? А теперь…

– Теперь его труп не скоро опознают, – перебил Джаггер. – Брайони и мне еще посчастливилось – решили, что он упал со второй площадки. В противном случае у нас были бы крупные неприятности. Полицейское расследование могло бы затянуться не на один месяц.

– Ты что же, не собираешься отступаться от своих планов? – поразился Макс. – Тебе до сих пор непонятно, что против тебя – огромная организация, обладающая колоссальными средствами? Только полиции по силам справиться с этой бандой.

Джаггер допил свой коньяк.

– Не говори глупостей, Макс. Неужели ты полагаешь, что хотя бы один полицейский во всем мире способен поверить в эту историю?

– А если обратиться к твоим прежним коллегам?

Лицо Джаггера посуровело.

– Все это – исключительно мое дело, и ничье больше!

Чтобы сменить тему, он протянул Максу газету.

– Вот. Почитай, что пишут про вчерашний пожар. Дескать, муж экономки работал в каменоломнях и на протяжении нескольких месяцев крал там взрывчатку. Полиция полагает, будто он был связан с бандой взломщиков в Париже и сбывал нитроглицерин им для подрыва сейфов. Он сам, его жена и еще один работник исчезли. Предполагают, что они погребены под развалинами. Дом принадлежал какому-то богатому швейцарцу, который сейчас проводит свой отпуск в Ливане. Все продумано до мельчайших деталей! Эти люди работают в самом деле скрупулезно. Все в полном ажуре и всему имеются самые простые объяснения.

Джаггер посмотрел на часы.

– Если ты на протяжении недели не получишь от меня никаких известий, можешь идти в полицию. Если тебе, конечно, повезет, и ты сумеешь их убедить, что еще не все потеряно.

– Тогда отдай мне ампулу, – сказал Макс. – Она, может быть, и убедит кого-нибудь.

Джаггер усмехнулся.

– Ты, наверное, шутишь? Я уже давно сжег ее содержимое в котельной отеля. Сунул в печь. Эту ампулу я не доверил бы даже Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций… Где Брайони?

– Она, видимо, не собирается спускаться, – ответил Макс. – Сердится.

На лице Джаггера ничего не отразилось. Он просто кивнул.

– Может, так оно и лучше, – сказал он. – Ну, до скорого, Макс. Приглядывай за ней. А мне пора.

Джаггер вышел из бара.

Спустя ровне девяносто минут он отстегнул ремень безопасности и достал сигарету. Самолет набрал высоту и летел на юг, к Средиземному морю.

Кто-то похлопал его по плечу. Он удивленно обернулся– салон был наполовину пуст. На него смотрела серебряная маска. Механический голос проговорил:

– Здравствуйте, мистер Джаггер. Вот мы и встретились.

Он сорвал маску, которая на поверку оказалась картонной, и увидел лицо Брайони. Она улыбалась, хотя глаза все еще были сердитыми. Она до сих пор не могла совладать со своим гневом.

– Как вы только посмели? – возмущенно сказала она. – Как только посмели оставить меня! Ну ладно, пусть я для вас ничего не значу. Но так уж вышло, что вы для меня кое-что значите, не знаю уж, нравится ли это вам или нет.

Джаггер молча поглядел на нее. Потом указал на пустое кресло рядом.

– За это Макс еще поплатится, – сказал он. – Идите, садитесь со мной.

Девушка сердито плюхнулась в соседнее кресло. Он усмехнулся.

– Интересно, чем вы можете мне помочь?

Она поджала губы.

– Просто я присутствовала при начале этой истории и мне любопытно, каков будет ее конец.

– Конец будет скоро, можете не беспокоиться. Но не думайте, что я прибегу сломя голову выручать вас, если вы влипнете.

– Не бойтесь, я и не жду.

Он снова усмехнулся.

– В таком случае можете мне прямо сказать, что я скверный тип.

– Вы – скверный тип.

– Если так, значит, вам срочно надо заняться моим воспитанием. Лучше – усыновить.

Брайони хотела было что-то возразить, но Джаггер мягко коснулся ее губ указательным пальцем.

– Я говорю совершенно серьезно, – сказал он.

И тогда она решила, что лучше будет просто помолчать.