Текст книги "Моя прекрасная убийца [Сборник]"

Автор книги: Тобиас Уэллс

Соавторы: Дафна Дюморье,Хансйорг Мартин,Уильям Гарнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

14

Они уставились на его лицо из металла, видимо, из серебра. Это была маска божества – нечеловеческая, вызывающая благоговение, с открытым ртом и взглядом, направленным в никуда.

Истукан был облачен в белую тунику и штаны из такого же материала. Из-под коротких рукавов туники тускло поблескивали металлические руки, лежавшие на подлокотниках кресла. Ноги были из такого же блестящего материала.

Вначале серебряная маска была обращена к Джагге-ру и Брайони сразу. Потом ее недвижные очи воззрились на Джаггера. Когда кресло поворачивалось, на серебряном лице блеснул отсвет, и Джаггеру показалось, что глаза истукана действительно глядят на него. Вероятно, под недвижной личиной скрывался человек. Или то, что когда-то было человеком.

Истукан как будто прочел его мысли и ответил на невысказанный вопрос.

– Что есть человек? – произнес он своим ужасным голосом и слегка наклонил голову в сторону. – Человек есть человек, независимо от того, десять у него пальцев, девять или вообще ни одного. И даже если у него больше нет ног, он тем не менее человек. Где здесь граница? Человек без головы – мертв. А голова без тела – если она продолжает жить – это все еще человек?

Открытый рот истукана, казалось, беззвучно смеялся, Потом неестественный голос раздался снова.

– Вот биомеханические руки, – сказал истукан и поднял свою верхнюю конечность. – Их сконструировали русские. Чудо техники, но все равно – чистая механика, и не более. Как и ноги. Маска сделана одним великим художником из чистого серебра. Но она все же – маска. И тем не менее, – механическая рука указала на грудь металлическим пальцем, – здесь человек. Человек без лица, рук и ног. Человек, который был бы нем, если бы электроника не дала ему голос. И тем не менее – человек, мистер Джаггер.

Металлическое существо смолкло и замерло, кошмарно-нечеловеческое в своей идеальной симметрии. Потом его рука поднялась и указала на итальянца.

– Скажи ему, как называют Нас у тебя на родине! – повелел электронный голос.

Марио откашлялся. От волнения у него перехватило ДУХ.

– La Macchina, – сказал он едва слышно. И повторил громче: – La Macchina.

Существо величественно кивнуло.

– Да. Нас именуют Машина. Это слово женского рода, но не следует обманываться.

Существо снова обратило лик к Джаггеру.

– Мы – больше, чем машина. Мы – человек. Как говорил ваш Шекспир? «Коль нас пронзят кинжалом, не истечем мы кровью? Коль нас щекочут, разве не смеемся? А если нас отравят – не умрем?» И есть еще кое-что, в чем Мы готовы согласиться с Шейлоком.

Машина правой рукой указала на Джаггера.

– «Коль причинят нам зло, ужель не станем мстить?»

На подлокотниках кресла Машины были кнопки. Он нажал одну Через несколько секунд занавес снова раздвинулся Вошла женщина, которую Джаггер уже видел. Она поднялась на сцену и встала справа рядом с Машиной.

– Два человека погибли в ходе этой операции, – сказал Машина. – Смерть одного – на совести Нашего бездарного подчиненного.

Марио беспокойно затоптался на месте.

– Смерть второго, – продолжал Машина, обращаясь к Джаггеру, – на вашей совести. Именно эта смерть и привлекла Наше внимание к вам. Но займемся вначале первым виновником.

Рука поднялась снова и указала на этот раз на Марио.

– Подойди! – приказал Машина.

Марио неуверенно сделал несколько шагов и встал рядом с подиумом.

– Ты ради собственной потехи убил человека, – сказал истукан. – За это будешь наказан.

Он сделал знак азиатке. Та грациозно подошла и протянула руку итальянцу.

Марио удивленно поглядел на нее. Нехотя взял протянутую руку, не сводя глаз со своего господина. В следующий миг – все произошло так быстро, что Джаггер даже не успел заметить, какое движение сделала женщина, – итальянец уже лежал на-полу. Азиатка, казалось, даже не шевельнулась.

Пристыженный и удивленный, Марио вскочил. Похоже, все происшедшее он еще не воспринимал всерьез. Но тут же вскрикнул от боли – видимо, падая, растянул какую-то мышцу. Не успел он сделать следующий шаг, как азиатка снова атаковала его.

На этот раз он попытался уклониться, но – безуспешно. Она проскользнула у него под рукой и сделала по-кошачьи гибкое движение. В следующий миг он опять лежал на полу – ее нога пришлась ему в лоб.

Тут его уже охватила настоящая злоба. Под ее презрительным взором он приподнялся, как будто спортсмен, готовый к низкому старту, и бросился на нее.

Почти не меняя положения своего тела, она провела великолепную серию ударов ногами. Вначале – в живот, потом – в локоть снизу, так что рука итальянца подлетела, наконец – коленом в пах. Марио застонал от боли.

Унижение заставило его потерять остатки контроля над собой. Лицо, изрытое оспой, стало багровым. Он вскочил, как разъяренный тигр. В правой его руке сверкнул длинный нож, который Джаггер уже видел.

Пригнувшись, Марио двинулся к прекрасной азиатке. Потом сделал выпад, целя сверкающим лезвием прямо ей в живот.

Она, как кошка, отскочила в сторону. Босая ее нога сильно ударила его под локоть. Нож вылетел, прочертил дугу в воздухе и вонзился, задрожав, в доски сцены. Не успел еще Марио понять, что произошло, а женщина в высоком прыжке нанесла ему запрещенный удар «мае тоби гери» в горло.

Не издав ни звука, он рухнул на пол. Приземлился на голову и плечи, отлетел к стене и ударился о нее, а ноги еще были в воздухе. Женщина грациозно подошла к ножу и выдернула его из доски. Приблизилась к неподвижно лежащему итальянцу и посмотрела на Машину. Тот кивнул.

Она ногой перевернула бесчувственного Марио на спину. Быстро нагнулась и одним движением разорвала на нем рубаху. Потом, прикусив от усердия язычок, начертала на его груди острым лезвием букву Б – высотой сантиметров двадцать.

Все, словно зачарованные, наблюдали, как из пореза тотчас же появилась кровь. Азиатка равнодушно уронила нож на пол и вернулась к своему хозяину. Лицо ее казалось столь же неподвижной маской, как и у него. Даже прекрасная грудь не стала вздыматься чаще под зеленым облачением.

Кадбюри с задумчивым видом подошел к бесчувственному итальянцу и потащил его за занавес. Оттуда донеслись приглушенные команды, и когда Кадбюри появился снова, было слышно, что тело поволокли по каменному полу куда-то дальше.

Машина сказал:

– Так. Это у Нас было начало.

Потом указал на девушку в зеленом одеянии.

– Ее зовут Бархран. Ее Нам прислал некто, бывший однажды Нашим другом, но позднее переставший быть им, вследствие чего нашедший просто необыкновенную смерть. Она – наполовину лаоска, наполовину арабка. Вы уже имели случай заметить, что она не только красива, но и обладает множеством талантов. В самых различных областях. Для жителей Лаоса секс – столь же естественное проявление жизни, как еда и питье. Они – тонкие знатоки в этой области. Бархран училась боевым искусствам у одного наставника в Эр-Рияде. Он воспитал ее в духе абсолютного повиновения тому, кому ее преподнесли в дар. Она знает множество способов развеять скуку мужчины.

Не глядя на Бархран, Машина скомандовал:

– Разденься!

Бархран медленно подняла глаза на своего повелителя. На долю секунды на ее лице отразилось какое-то движение. Затем прекрасная ее рука с длинными ногтями, покрытыми лаком, скользнула к плечу и расстегнула золотую брошь.

Какой-то миг зеленое блестящее ее облачение еще держалось на теле, а затем медленно сползло на пол, открыв безукоризненно сложенное тело.

Как будто змея, сбросившая кожу, подумал Джаггер.

Позади него шумно задышал Тримбл. В пустых глазах Кадбюри зажегся какой-то свет, и он облизнул пересохшие губы. Казалось, электрическая искра пронзила всех мужчин. Даже Джаггера, несмотря на его незавидное положение.

Догадывалась ли эта молодая женщина, какие чувства вызывает у них? Оскорбляло ли ее то, что она вынуждена была стоять нагая под жадными взглядами? На лице ее не выражалось ровно ничего. Она просто стояла неподвижно, и в неоновом свете тело ее казалось благородной жемчужиной. Ее пупок украшал сверкающий драгоценный камень.

Машина повернулся к Джаггеру.

– Мы дарим ее вам, – сказал он. – И в придачу – сто тысяч фунтов, если вы расскажете нам об организации, которая стоит за вами.

На этот раз Бархран не осталась равнодушной. Она гордо вскинула голову, и очи ее сверкнули.

Встретившись с прекрасной азиаткой взглядом, Джаггер отвел глаза.

– А что будет с ней? – спросил он и указал на Брайони.

Машина безразлично пожал своими металлическими плечами.

– Что значит какая-то женщина в сравнении с этой? – спросил он.

В полной тишине раздался голос Брайони:

– Вывинтите ей бриллиант из пупа, она и развалится. Но потом не говорите, Джаггер, что я вас не предупреждала.

Чары сразу развеялись. Джаггер невольно усмехнулся.

– Не бойтесь, – сказал он. – Уж как-нибудь не дам себя охмурить этому чертову роботу и не соблазнюсь его голой девицей.

– Весьма глупо и опрометчиво с вашей стороны. Мы имеем обыкновение делать Наши предложения только один раз.

Бархран нагнулась, подняла свое сари и завернулась в него. Глаза ее метали молнии. Все движения выражали завладевшую ею холодную ярость.

– Сейчас мы обменяемся информацией, – сказал Машина Джаггеру. – Мы скажем вам, что знаем Мы, а вы продолжите и сообщите Нам, что Мы пожелаем знать.

Итак, вам уже известно – а вы об этом прямо сказали несчастному Биддл-Джонсу, – что именно он подстроил все так, как оно произошло, и Силидж-Бинну пришлось покинуть Кембридж. Вы, наверное, догадались даже, что так нужная профессору финансовая поддержка, которая позволила ему наладить исследовательскую работу в Хангер-хаусе, исходила от Нас.

Джаггер повернул голову и посмотрел на Силидж-Бинна, который до сих пор так и не шелохнулся.

– Мы обстоятельно и с огромным чувством такта расспросили профессора, – продолжал истукан. – Но он так и не захотел удовлетворить Нашего любопытства. Человек с больным мозгом не реагирует на боль.

Профессор неподвижно сидел в кресле. Казалось, он полностью был погружен в свои мысли.

– Несмотря на это, профессор продолжал свою работу в области исследования базидиомидетов и в первую очередь изучал этот ржавчинный гриб. Нам удалось пристроить Марио к нему в дом садовником. Он постоянно делал для нас фотокопии записей профессора. Вероятно, вам известно, что наука в последние пять лет достигла в данной области значительного прогресса. Великолепное сочетание гамма-лучей и колхицина позволило создать новый штамм гриба-паразита. Его споры не уничтожаются зимними холодами. Даже те виды зерновых, которые ранее были устойчивы к заражению, теперь не могут устоять перед новым штаммом гриба, полученным благодаря мутациям. Нет такого ядохимиката, который был бы способен освободить пораженные зерновые от этого нового штамма.

Но самое благоприятное для Нас – то, что новый штамм гриба живет только три года, а потом вырождается и утрачивает свои свойства. Теперь Мы можем планировать гораздо более масштабное применение этого гриба, не рискуя вызвать необратимую всемирную катастрофу.

Тут Джаггер услышал, как Силидж-Бинн засмеялся. Смех был какой-то потусторонний, запредельный. Не от мира сего.

Но Машина не обратил на него ровно никакого внимания.

– Я предполагаю, что все это вам уже известно. В противном случае я просто не могу объяснить то рвение и ту глупость, с которыми вы пытаетесь встать у Нас на дороге.

Как вы уже имели возможность заметить, профессор Силидж-Бинн – восторженный почитатель Востока. К сожалению, либо по чистой случайности, либо из-за оплошности Марио он проник в наши замыслы. Как раз к том: у времени, когда он закончил свою работу – вывел новый штамм ржавчинного гриба, – в его психике произошли глубокие изменения. Им овладела навязчивая идея, будто он может нанести мощный удар по всему Западу. Вам наверняка известно, как именно он представ-л ял себе эту акцию. Но только безумец мог поверить в успех такой авантюры.

Чтобы привести свой замысел в исполнение, он нуждался в помощи. Объявление о найме на работу, которое он дал в газету, застало Нас врасплох. Мы занимались в это время одним важным делом на другом конце света, иначе вмешались бы значительно раньше.

Однако Нашим людям все-таки удалось перехватить почту с предложениями и подсунуть профессору своих кандидатов. Поскольку по условиям объявления они не должны были иметь родственников, Мы подобрали их из выпускников отличного интерната, который они закончили с самыми наилучшими рекомендациями. Откуда Нам было знать, что годы, проведенные в Кембридже, наполнили душу профессора почти патологическим отвращением к воспитанникам всех и всяческих интернатов.

Брайони хихикнула. Машина продолжал говорить:

– Ваше предложение, мистер Джаггер, пришло значительно позже остальных и сильно удивило Нас. Мы навели справки и узнали, что вы были в заключении. 14 нам сразу же стало ясно, что Мы – не единственная тайная организация, которая постигла всемирное значение той работы, которую вел профессор.

Его глупая затея развеять споры гриба-вредителя по всему миру пришлась вам, как видно, по душе. Но вы и ваши сообщники не поняли, что уже слишком поздно. Работу профессора уже взяла под контроль могущественнейшая подпольная организация, которая когда-либо существовала в мире. Тем не менее вам удалось поставить под угрозу Нашу работу – и последствия этого вы даже не можете себе представить.

Вот потому-то вы сейчас и сообщите Нам все, что Мы хотим знать. Даже если Нам придется вытягивать из вас эту информацию клещами.

15

Машина нажал кнопку на подлокотнике своего кресла. В тот же миг большой металлический колокол опустился на пол, накрыв Джаггера. Край его пришелся как раз на резиновое кольцо. Джаггер оказался в непроницаемой тьме. Вдруг раздался невыносимый грохот, и его ослепили вспышки немыслимо яркого света.

Голова у Джаггера была готова расколоться. До ушей донесся нечеловеческий вопль – эхо его собственного крика.

Казалось, этот кошмар никогда не кончится. Терзаемый пульсирующей болью, Джаггер закрыл глаза, но яркий свет проникал сквозь сжатые веки в каждую клеточку его несчастного мозга, раздирая ее.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Он открыл глаза. Ничего. Только вибрирующая вокруг тьма. В голове по-прежнему бухал огромный барабан. Нервы, казалось, извивались в конвульсиях. Он скорее почувствовал, чем увидел, как металлический колокол снова бесшумно поднимается к потолку.

Джаггер медленно приходил в себя. Огненно-красные круги перед глазами стали желтыми, потом исчезли совсем. Вернулась способность видеть. Только разламывалась голова да резало неимоверно уши. Он с трудом разглядел перед собой нечто блестящее и неподвижное. Глаза застилала пелена – он еле узнал серебряный лик своего противника.

Машина сказал:

– Как видите, мистер Джаггер, есть безграничное множество возможностей оказать на вас нажим, не прикасаясь даже пальцем. Вы только что испытали на себе бурю вспышек и звуков. Человеческий мозг способен выносить это только ограниченное время, но этого времени, как правило, бывает достаточно, чтобы добыть необходимую информацию. Что вы предпочтете: проявить благоразумие или рискнуть своим психическим здоровьем?

Машина подъехал на коляске вплотную к Джаггеру. Бархран последовала за своим повелителем. Склонилась к его уху и что-то прошептала. Джаггер заметил, сколь жестоким был направленный на него взгляд азиатки.

Машина послушал, что она говорит, и произнес все так же напыщенно:

– Мы теряем время. Ваше упрямство начинает Нам докучать. У Нас есть другое средство.

Он сделал знак рукой, и Кадбюри подбежал, полный рвения. При виде этого рвения у Джаггера волосы встали дыбом.

Машина повернулся на кресле ко второму устройству, стоявшему между Джаггером и подиумом.

– Я уже имел случай заметить, – продолжал он, – что в последнее время техника шагнула далеко вперед.

С ее помощью можно решать самые различные проблемы. Продемонстрируй-ка, – кивнул он Кадбюри.

Кадбюри подошел к металлическому столу и переключил какие-то тумблеры на пульте управления. Надел защитные очки и рукавицы из асбеста и вытащил из ящика в верстаке металлическую пластинку.

Закрепил пластинку в массивные тиски на верстаке. Теперь она располагалась как раз под соплом резака. Кадбюри установил переключатель в нужное положение и нажал на педаль.

Негромкое жужжание аппарата сменилось резким свистом. Из сопла вырвался узкий серебристый луч, тотчас же превратившийся в облако пара. Весь стол начал медленно поворачиваться вокруг своей оси.

Демонстрация закончилась так же быстро, как и началась. Свист опять сменился жужжанием. Стол остановился. Исчезло облако пара, погас луч. В толстой металлической пластинке оказался вырезан круг диаметром сантиметров десять. Когда Кадбюри развернул винт тисков и поднял пластину, середина ее выпала.

– Вода, – сказал Машина. – Всего лишь вода под давлением пятнадцать тысяч фунтов на квадратный сантиметр. Ну, а теперь перейдем к практическому использованию этого замечательного аппарата.

Не успела Брайони понять, что происходит, как Кадбюри и Тримбл уже схватили ее. Она попробовала было сопротивляться, но они понесли ее к тому самому столу, который так походил на операционный. Джаггер с ужасом понял, что он не просто похож – он действительно предназначен для каких-то операций. Металлические захваты сковали ноги, руки и талию девушки. Джаггер отчаянно рванулся, пытаясь освободиться от ремней – теперь он понял, что шепнула своему хозяину Бархран.

Кадбюри, у которого капала изо рта слюна, развернул стол, и тот встал на ребро. Брайони, прикованная к нему, оказалась в таком положении, что Джаггер мог видеть ее бледное лицо.

Кадбюри одним рывком разорвал на ней блузку. Подцепил пальцем бюстгальтер и дернул. Застежка сломалась, обнажилась грудь. В ярости от собственного бессилия Джаггер наблюдал за происходящим.

Кадбюри повернул резак так, что смертоносное сопло оказалось как раз у груди, напротив соска. Он ждал команды.

– Для начала удалим сосок, – сказал Машина. – Или, может, вы предпочтете все рассказать нам?

Джаггер ответил хрипло:

– Да, предпочту.

На лиде Кадбюри читалось откровенное разочарование. Глаза Бархран гневно сверкали.

Машина подался вперед в своем кресле.

– Тогда говорите.

– Я ведь уже сказал, – в отчаянии начал Джаггер, – что за мной не стоит никакой организации. Только…

Машина махнул рукой. Нога Кадбюри нажала на педаль, из сопла вырвался серебристый луч. Брайони дернулась, пытаясь освободиться. Облако пара окутало ее, и она потеряла сознание. Кадбюри захихикал.

В тот же миг Джаггер откинул голову и испустил звериный вопль. Но тут же отчаянным усилием воли взял себя в руки и начал говорить быстро и монотонно. Сообщил о своей встрече с Силидж-Бинном, добавил кое-какие детали из собственного прошлого, пытаясь тонко сочетать правду и вымысел. Под конец рассказал, как Тримбл захватил их с Брайони в Кембридже.

Делая вид, будто выложил все как на духу, он закончил так:

– Вы пытались убить меня. Вы убили при этом множество неповинных людей, взорвав самолет. Но я могу только еще раз заверить вас, что нет никакой тайной организации, которая стояла бы за мной, нет никого, кто пустил бы меня по вашему следу. Я все делал исключительно по собственной воле. Один. Совсем один.

После этих слов воцарилось молчание. Наконец, Машина сказал:

– Ваши показания соответствуют фактам.

Он кивнул Кадбюри, и тот привел стол с Брайони в горизонтальное положение. Было заметно, как он был разочарован таким развитием событий. Тримбл застегнул на Брайони блузку. Она шевельнулась, но захваты держали ее по-прежнему.

Машина продолжил:

– Вы убедили Нас, мистер Джаггер. Мы позволим вам умереть быстрой смертью. Но прежде чем это произойдет, Мы хотим, чтобы ваше любопытство тоже было удовлетворено. Пока Мы говорили только о научном значении открытий профессора Силидж-Бинна. Теперь бросим взгляд на практическую сторону дела.

Услышав свое имя, Силидж-Бинн поднял голову и обвел всех тяжелым, бессмысленным взором.

Возникла пауза. Странно, но Джаггеру почему-то показалось, что Машина за своей таинственной маской сейчас напряженно придумывает правдоподобное объяснение всему или прикидывает, сколько можно рассказать ему, Джаггеру.

Наконец, Машина заговорил:

– Главной зерновой культурой человечества является пшеница. Это – основной и самый необходимый продукт питания в мире. От запасов пшеницы и от цен на нее зависят жизнь и смерть миллионов людей.

В прошлом не раз предпринимались попытки использовать это: установить контроль над запасами пшеницы и влиять таким образом на мировые цены. Сегодня такое невозможно. Деятельность благотворительных организаций препятствует этому. Повлиять на мировые цены может только какая-то природная катастрофа.

Профессор Силидж-Бинн дал Нам возможность искусственно вызвать такую катастрофу. Мы, конечно, не в состоянии вызвать засуху или что-нибудь в этом роде, но способны привести в действие огромную армию микроскопически малых своих помощников. Это – бактерии, которые относятся к виду Р. graminis tritici – гриб, который крестьяне называют ржавчинным грибом.

Мы разработали особую его разновидность, устойчивую ко всем средствам борьбы с обычным ржавчинным грибом. Эта разновидность не зависима от времени года, постоянно размножается и только через три года вырождается в обычный ржавчинный гриб, который можно держать под контролем, используя различные химические вещества.

Научный доклад Машины вдруг был прерван сухим пронзительным смехом Силидж-Бинна. Все взоры разом обратились к нему, но он продолжал неподвижно сидеть и молчать, уставившись в потолок. Потом покачал своей тяжелой головой, как будто испытывая тайное удовлетворение, и прошипел еле слышно:

– Кто сеет ветер, тот пожнет бурю,

– В своем безумии, – не смущаясь, продолжал Машина, – профессор, догадавшись о Наших намерениях, попытался подражать Нам – примерно так, как ребенок подражает взрослым. При этом Наши цели сильно отличались от его целей. Он хотел уничтожить западный мир, и это было для него самоцелью. А Мы хотели получить прибыль от этого уничтожения.

– То есть вы хотите сказать, что все ваши широко задуманные планы осуществляются только с целью повлиять на цену пшеницы? – уточнил Джаггер.

– Вы, как видно, еще не поняли значения этого гигантского плана, – произнес Машина. – Подумайте вот над чем. Производство пшеницы в прошлом году составило девять миллиардов бушелей. Представьте, что произошло бы, если б один бушель стал продаваться всего на пенни дороже? Какие суммы можно было бы заработать, если бы определенная группа людей монополизировала запасы зерна, а урожай текущего года был поражен ржавчинным грибком? Даже если цена поднялась бы всего на пенни за бушель? Вот вам предприятие, которое могло бы принести не десятки тысяч, а миллионы фунтов стерлингов.

Воцарилось молчание. Потом Джаггер спросил:

– А сколько миллионов людей должны погибнуть, чтобы вы могли заполучить эти деньги?

– Это сентиментальные рассуждения, – ответил Машина. – При нынешней системе тоже умирают миллионы. Современный западный мир устроен так, что миллионы людей получают минимум продуктов – только чтобы не умереть с голоду, минимум лекарств и врачебной помощи. И это позволяет им прожить короткую и полную лишений жизнь. Право, было бы гуманнее, если б эти миллионы умерли еще в детском возрасте.

Если мы поставим под свой контроль рынок пшеницы, пострадают не только эти миллионы людей, которые находятся у самого дна. Пострадают все слои западного общества, потому что пшеница – основной продукт питания западного цивилизованного мира. Некоторые, возможно, даже усмотрят в этом своего рода справедливость – смерть и страдания будут общим уделом. Но давайте закончим с описанием Наших замыслов…

Последнее предложение Машине закончить так и не удалось. Раздались торопливые шаги. Дверь, через которую привели Джаггера, распахнулась, и кто-то с сильным французским акцентом закричал:

– Пожар! Горит склад горючего!

– Так потушите! Это еще не основание, чтобы прерывать Нас! – сурово ответил Машина.

– Это невозможно, мсье, – пролепетал человек.—

Огонь такой сильный, что горючее может взорваться в любой момент!

Джаггер услышал голос Тримбла:

– Пойду посмотрю.

Он выбежал. Машина застыл в неподвижности, как будто и в самом деле был просто металлическим истуканом. Бархран тоже замерла, враждебно глядя на пленников. Кадбюри снова прислонился к стене и озабоченно озирался. Силидж-Бинн, казалось, задремал. А может, умер.

Снова раздались торопливые шаги, и ворвался Тримбл. Он в гневе указал на Джаггера.

– Это все он! Специально отвлек меня маленьким костерком, чтобы я не унюхал дыма от настоящего. Как он это сделал, ума не приложу…

Машина перебил его:

– Насколько опасен пожар?

Тримбл беспомощно вытер пот со лба. Потом взял себя в руки и сказал:

– Надо бежать отсюда. Его уже не потушить. Сейчас взорвутся баки с горючим. А рядом с ними – склад взрывчатки. Там динамит и нитроглицерин. Жар такой, что уже сейчас опасно.

Машина повернулся к Джаггеру.

– Вы весьма искусны, мистер Джаггер, – сказал он. – Вы снова победили Нас в малом. Но на этой победе ваша война и заканчивается. Мы собирались устранить вас, а теперь вы сами избавляете Нас от лишних хлопот. В доме, где Мы находимся сейчас, живет только супружеская чета – она поддерживает здесь порядок – и еще один парень, который выполняет тяжелую работу. Когда найдут ваши обгорелые трупы, подумают, что это их бренные останки.

Здание это уже давно Нам не нужно. Через четыре дня Мы проводим общий сбор, который станет началом новой эры. И состоится этот сбор в таком месте, которое напоминает мне одну поговорку: вторую половину ее вы скоро исполните, не будучи вознаграждены за это первой половиной. Счастливо оставаться, мистер Джаггер… Уходи через переднюю дверь и запри ее за собой, – приказал он Тримблу.

Тримбл тотчас же вышел. Они услышали, как он задвигает массивный засов. Коляска Машины пришла в движение. Кадбюри раздвинул занавес и экзотическая процессия удалилась. Немного спустя за занавесом лязгнула стальная дверь. Джаггер, Брайони и профессор остались в одиночестве.

Брайони, все еще прикованная к столу стальными захватами, повернула голову к Джаггеру и слабо улыбнулась.

– Ну что же, в ближайшем будущем у нас есть реальная возможность поджариться. Вы что, и в самом деле все подожгли?

Он кивнул.

– От сигареты мне удалось запалить несколько щепочек, пропитанных дегтем от древоточцев. В стене была щель, оттуда пахло горючим. В эту щель я и сунул щепки. Там был сильный сквозняк над самым полом, так что, по моим расчетам, огонек должно было раздуть.

– Вот и раздуло, – невесело сказала Брайони. – И скоро мы взлетим на воздух.

Джаггер несколько раз дернулся, но ремни, привязывавшие его к креслу, были затянуты на совесть. Где-то неподалеку уже раздавались звуки пожара – шипело и потрескивало.

Брайони попыталась улыбнуться еще раз.

– Встретили нас тут холодно, но прощание выходит довольно теплым. Чертовски хочется выбраться отсюда, а? Может, у вас остался какой-нибудь фокус в запасе?

– Увы, – сказал он. – Похоже, что нет.

Стоило ему произнести эти слова, как Силидж-Бинн встал и медленно двинулся к ним. Казалось, он идет как лунатик, но руки его сразу схватились за ремни, и через несколько секунд Джаггер был освобожден. Профессор, свершив это благое деяние, снова застыл неподвижно и принялся жужжать по-пчелиному.

Джаггер бросился к Брайони, открыл захваты и поднял ее со стола. Он прижал девушку к груди, и теплая волна затопила его сердце. Но сейчас было не до объятий.

Он подбежал вначале к одной, затем ко второй двери. Обе были на запоре и не поддавались. Он замер на секунду, напряженно размышляя. Пртом посмотрел на гидравлический резак.

Аппарат не выключили. Две красные контрольные лампочки продолжали гореть. Через дырки в полу, в массивной стальной плите, куда-то вниз уходило множество кабелей. Джаггер попытался разобраться в управлении резаком. Осторожно нажал на рычаг, не включая сопла. Стальной держатель, на котором было закреплено сопло, описал дугу. Джаггер снова отпустил рычаг, пощелкал переключателями, нажал опять. На этот раз держатель описал дугу значительно большую. Джаггер мягко отстранил Брайони, которая подошла и стояла рядом.

– Берите его, – указал он на Силидж-Бинна, – и ложитесь на пол вон там, у дальней стенки. Как можно дальше от этой адской машины.

Силидж-Бинн пошел за Брайони, будто послушный ребенок. Они легли на пол.

Джаггер нажал на рычаг и на педаль, зафиксировал их в нижнем положении и тоже бросился на пол. Аппарат у него за спиной пришел в действие. Жужжание перешло в дикий визг, и водяной луч, острый, как бритва, окутался облаком пара. Держатель с соплом стал медленно описывать круг.

Водяной луч прорезал насквозь стол. Паром заволокло все помещение. Наконец, вырезанная из стола круглая пластина с грохотом упала на металлический пол. Луч стал длиннее, и пар заметно поредел. Теперь аппарат резал своим лучом массивную плиту на полу. Он описал круг раз, второй, третий. Потом Джаггер уже перестал считать.

– Берегись! – крикнул он и прикрыл Брайони и Си-лидж-Бинна своим телом.

Массивная металлическая стойка, на которой был закреплен держатель с резаком, вдруг зашаталась, раздался душераздирающий скрежет. Вырезанный в плите на полу круг провалился, и все устройство рухнуло вниз. У них что-то просвистело над головами. Мотор внизу взвыл еще раз, и оглушительно грохнуло.

В наступившей тишине явственно слышались треск и шипение: пожар бушевал вовсю.

– Пошли! – крикнул Джаггер, рывком поднял на ноги Силидж-Бинна и потащил за собой. Брайони бросилась за ними. Там, где стоял резак, в полу зияла большая круглая дыра. Внизу виднелось гнутое железо и какие-то провода. Цепляясь за них, вполне можно было спуститься в подвал под полом. Силидж-Бинн все жужжал и жужжал, как когда-то в Хангер-хаусе.

Они спустились в подвал. В конце его была видна деревянная дверь, даже не запертая. За ней начиналась каменная лестница. Джаггер заколебался на миг, и в этот момент инициативу вдруг взял на себя Силидж-Бинн.

Джаггер поглядел, как он решительно двинулся вперед, и сказал Брайони:

– Отпустите его. Пойдем следом.

Едва они вышли на лестницу, как свет везде потух. Направление теперь им указывали только шаркающие шаги профессора впереди. Они шли в темноте каким-то туннелем, который вел вниз. Запах моря впереди становился все сильнее.

Шаги профессора замедлились Джаггер взял под руку девушку, другой рукой оперся на стену, а ногой нащупал первую ступеньку лестницы. Теперь она вела вверх – целых сто ступенек, Джаггер сосчитал их. Наверху Силидж-Бинн опять остановился, дыша тяжело и хрипло. Здесь уже явственно слышался шум моря.