Текст книги "Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки"
Автор книги: Татьяна Гилберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Где-то Миранда прочла фразу: "Как же красиво уходят сильные женщины. Гордо выпрямленная спина, каблуки отбивают по паркету четко выверенный ритм, а хлопок входной двери указывает на то, что ты остался один. Быть может, оказавшись по другую сторону, женщина сползает по стене и плачет, но каким эффектным получился её уход". Завидуют, конечно, не только сильным женщинам, но и сильным мужчинам. Внимания к ним приковано не меньше, а то и больше, чем к представительницам слабого пола. Зачастую именно сильные мужчины становятся объектом зависти всех остальных мужчин и вожделения женщин. За их внимание разворачивается нешуточная борьба.
Патрика Локруа Миранда склонна была относить к разряду сильных мужчин, а потому не удивлялась, зная о зависти со стороны конкурентов. В данном случае, Брента. Его она не считала слабаком, ценила высоко, но, тем не менее, трезво глядя на ситуацию, понимала – Клейтон сопернику проигрывает. Вообще – сравнение дело неблагодарное. Обычно ничего хорошего из попыток походить на кого-то другого – не выходит. Итог всегда один, плачевный. Человек-подражатель теряет собственную индивидуальность, становится лишь бледным отражением. Все его таланты теряются под ненужной шелухой, все задатки так и остаются задатками. Допустим, кто-то замечательно поет, а кто-то восхитительно вяжет, но не обладает музыкальными задатками. Но пение востребовано, а умение вязать кажется анахронизмом, ушедшим в прошлое. И человек, умевший с помощью крючка и спиц создавать очаровательные изделия, забрасывает свое хобби, с головой уходит в музыку, ставит перед собой цель, но ничего не добивается. Тогда начинает расти неудовлетворенность самим собой, и это редко приводит к чему-то хорошему. Самое главное правило, необходимое для достижения успеха, гласит: не нужно оглядываться на конкурентов. Нужно самосовершенствоваться, тогда все получится. Надо верить в свои силы, нужно любить себя. А это – самая сложная задача.
Казалось бы, что может быть проще?
Смотришь на свое отражение в зеркале, улыбаешься, повторяешь, как заклинание: "Я самый обаятельный, привлекательный, замечательный на свете человек". Так постепенно и добиваешься желаемого эффекта, начинаешь ценить себя. Но есть одно огромное но. На самом деле, полюбить постороннего человека намного проще, чем самого себя. Любовь – это не плохо. Это замечательно. Плохо то, что начинаются сравнения себя с объектом любви. Взять для примера самую странную форму любви – фанатскую. Люди восторгаются чужой внешностью, жестами, манерами. Стараются во всем копировать своих кумиров. Внимательно изучают интервью, цепляют любимые фразы и выражения объекта восторгов, чтобы в дальнейшем щеголять этими остроумными, а иногда – не очень, заявлениями перед другими людьми. Каждый жест кажется совершенным, каждое слово – гениальным, каждый поступок – событием года. То, что это поведение, фразы, жесты всего-навсего имидж, часто уходит из вида ярых поклонников. В связи с превозношением кого-то постороннего у некоторых людей начинается уничижение себя. И это неправильно. Намного лучше – не зацикливаться на достижениях других, а видеть свою дорогу в жизнь, идти по ней, не сворачивая, верить в себя. И, конечно, нигде не обойтись без умения подать себя. Однако для этого себя нужно любить. Замкнутый круг, как ни посмотри. Вывод таков: любить себя нужно. Обязательно. Любить, но не быть до ужаса самовлюбленным человеком. Эти понятия далеки друг от друга, как небо от земли.
Вот Брент сейчас поступал глупо, сравнивая себя с Локруа буквально во всем. Сравнивая, отдавал победу Патрику, признавал его превосходство. И потому находился не в лучшем расположении духа. Его многое удручало. Миранда, знавшая Клейтона много лет, все это понимала. И немного разочаровалась. Клейтон в её восприятии был личностью самодостаточной, не разменивающейся по мелочам, не тратящей время на бесполезные сравнения. Но Брент сейчас как раз этим и занимался. Его основным развлечением стало самокопание, рефлексии и, как результат, не самое располагающее к веселью настроение.
Миранда не видела в появлении новенького трагедии мирового масштаба. Да, появился. Да, влилась свежая кровь в их устоявшийся коллектив, на некоторое время вызвала ажиотаж вокруг своей персоны. Это стандартное явление. Так бывает всегда, стоит только появиться новичку в коллективе. Люди любопытны по своей натуре, они просто не могут пройти мимо, не полюбопытствовав, кто же заглянул к ним на огонек. Пройдет немного времени, и все вернется на круги своя, ажиотаж спадет, разговоры поутихнут, а после и многочисленные поклонники отпадут. Останутся лишь те, кто с самого начала рассчитывал на серьезные отношения. Дружба во все времена ценилась высоко. Пусть говорят, что в наше время она обесценивается. Они ошибаются. Она не только не обесценивается, она ещё и в цене растет, потому что её мало. Дефицитный товар на рынке жизни. Предложение меньше спроса, а потому выстраиваются длинные очереди из тех людей, что грезят о дружбе. Даже одиночки, утверждающие о своей независимости, хотят найти друга. Хотя бы одного, настоящего друга, который в нужный момент окажется рядом, поможет, подставит свое плечо, не будет требовать ничего взамен. Безвозмездно, то есть, даром.
Дружба – не менее важная, нежели любовь, составляющая человеческой жизни. В какой-то степени, она тоже накладывает отпечаток ответственности на человека. Эта сторона дружбы не обошла Миранду стороной. Девушка переживала, когда у близких ей людей появлялись какие-то проблемы, хотела помочь. Но, чтобы помочь, нужно знать, что произошло. В этом плане с Брентом было трудно. Временами, почти невыносимо. Он обладал отвратительным качеством характера. Его что-то не устраивает, он тут же начинает вести себя истерично, как малолетняя девочка, не привыкшая решать проблемы. Основной способ воздействия на окружающих – уход в глухую несознанку. Нет, не знаю, не скажу. Не трогайте меня, мне так плохо... Миранда прекрасно относилась к Бренту, но такое поведение вызывало у нее раздражение. Хотелось встряхнуть Клейтона и спросить у него, когда он начнет вести себя, как взрослый человек. Рассудительный, умный. Когда прекратятся глупые истерики и попытки привлечь к себе внимание такими методами? Внимание привлекать к себе можно по-разному. Одни люди стремятся к самосовершенствованию, доказываю окружающим свою состоятельность, желая хотя бы на шаг приблизиться к идеалу, другие начинают вести себя в рамках жанра. Ноют, причитают и вызывают у окружающих раздражение. На первых порах такие люди тоже находят поддержку. Им сопереживают, убеждают, что черная полоса однажды закончится, и солнце выйдет из-за туч. Но вечно поддерживать нытика невозможно. Даже самый стойкий человек с ангельским терпением не выдержит, выскажет все в глаза, и тогда... Впрочем, нытики не станут долго страдать, они найдут себе новую жертву, которую будут использовать в качестве жилетки.
– Всё отлично, Миранда, – продолжал упорствовать Брент.
Блейк нахмурилась. Несколько секунд раздумывала, как поступить. Решение пришло само собой: перестать разговаривать с Клейтоном. Он ждет, что Миранда начнет задавать ему наводящие вопросы, докапываться до истины, а после – переубеждать. Ничего подобного! Не дождется. Хочет откровенности, пусть начинает с себя.
Брента молчание подруги в уныние не ввергло. Он обрадовался. В очередной раз ссориться из-за французского щеголя не было никакого желания.
В молчании они подошли к колесу обозрения. Брент достал билеты из кармана, собирался отдать их и после пройти в кабину, как Миранда вновь напомнила ему о своем существовании. До этого Клейтон пребывал в твердой уверенности, что Блейк обиделась, и разговаривать они не будут до конца прогулки. Уже на выходе из парка развлечений девушка скажет что-то, предложит мир, но до того не произнесет ни слова. Самая предсказуемая тактика поведения. Но её предсказуемость не перечеркивает популярности. Множество девчонок так и делает, считая себя едва ли не новаторами в области отношений. Миранда не исключение. Она придерживается мнения, что является неплохим психологом, прекрасно во всем разбирается и без проблем находит болевые точки своего противника, его слабые места. При случае, эти знания используются, эффект получается сногсшибательный, а Блейк чувствует себя победительницей, героиней дня. Брент девушке охотно подыгрывал, а на других людях Миранда свои навыки не проверяла. То ли не была уверена в победе, то ли иные причины имелись. В любом случае, воздействовать она чаще всего старалась именно на Клейтона, а он повышал девушке самооценку.
Сейчас над ним никто эксперименты не ставил, проверять не торопился. Девушка просто вцепилась ладонями в рукав его джинсовки, едва ли не повисла на своем спутнике.
– Что случилось? – спросил он заботливо.
– Может, не пойдем туда? – слабо улыбнувшись, предложила Блейк.
– Поздно.
– Ничего подобного! Мы ещё можем вернуться.
– Молодые люди, не задерживайте других посетителей, – обратилась к ним девушка, стоявшая в очереди. – Или проходите, или уступите нам место.
– Проходите, – произнесла Миранда, оттаскивая Клейтона в сторону.
Парень ошарашено посмотрел на нее. Он никак не мог понять мотивов поведения Миранды.
– Что происходит? – спросил, как только они вышли из очереди.
С тоской посмотрел на очередь, место в которой потерял.
– Не хочу ехать, – ответила Блейк.
– Но почему?
– Боюсь.
– Но раньше...
– Раньше ты катался на колесе обозрения с Алексией. А я в это время дожидалась вас на земле, в каком-нибудь из здешних кафе. Ты по привычке взял два билета, а мне сначала было неудобно отказаться от поездки. Не хотела тебя огорчать. Подумала, что смогу пересилить свой страх и прокатиться, но, видимо, не тот случай.
Клейтон вздохнул. Правильно. Он, на самом деле, упустил из вида этот досадный факт. Алексия всегда без промедления соглашалась прокатиться вместе с ним, а потом еще долго восторгалась тем, как это здорово – смотреть на город с высоты. Миранда находила многочисленные предлоги для отказов, каждый раз придумывала новые причины, по которым не может прокатиться на аттракционе. И Брент шел кататься вместе с Алексией, а Миранда клятвенно обещала в следующий раз прокатиться вместе с ними, но так ни разу и не выполнила свое обещание.
Теперь стало понятно, почему все обычно происходило именно так.
– Значит, ты боишься высоты?
– Да.
– И покататься вместе у нас не получится?
– Нет.
– Тогда я пойду сам, а ты подожди меня тут. Хорошо?
Миранда открыла рот от удивления. Явно не такого предложения ждала она от друга. Она была уверена, что он поведет себя благородно, предложит ей альтернативу, но вместо этого Брент решил отправиться на аттракцион в одиночестве. Достойный поступок, ничего не скажешь. Пока Миранда приходила в себя, Клейтон сначала захихикал, а потом и вовсе засмеялся в полный голос.
– И что такого веселого? – насупилась Блейк.
– Ты бы видела свое лицо!
– Я сейчас обижусь и уйду.
– На что?
– А ты не понимаешь? Я тебе о своих проблемах рассказываю, а ты собираешься оставить меня в одиночестве и на каком-то дурацком аттракционе прокатиться!
– Это же шутка была, – улыбнулся Клейтон. – Просто шутка. Не пойду я никуда без тебя.
– Правда?
– Правда, – он наклонился и чмокнул девушку в лоб.
Она залилась румянцем, но тут же приказала себе успокоиться, перестать вести себя так, словно первый раз в жизни выбралась куда-то с парнем, а потому не знает, как себя вести. В конце концов, она много раз бывала на свиданиях, а их вылазку язык не поворачивается свиданием назвать. Обыкновенная дружеская прогулка, никаких пошлых намеков, никаких далеко идущих планов. Только желание хорошо провести время. Ничего больше. Но внутреннее состояние девушки говорило об обратном. Она чувствовала себя так, словно выбралась на свидание. Да и утром собиралась тщательнее обычного. Долго выбирала одежду, пыталась экспериментировать с макияжем, хотя обычно не тратила на него много времени. Вероятно, отсутствие рядом Алексии сыграло свою роль. Оставшись наедине с Клейтоном, Миранда почувствовала себя иначе, чем во время прогулки втроем. Тогда не было в их вылазках никаких намеков на интимность, сейчас... Вроде тоже не наблюдалось, но Блейк постоянно ловила себя на мысли: сейчас вот-вот вылетят из-за деревьев амурчики с пухлыми щечками и кудрявыми волосами, натянут тетиву у лука и выпустят стрелы в её сердце. Думать об этом оказалось довольно странно. Блейк Клейтона в качестве возможной второй половинки не видела. Или заставляла себя не думать. Сейчас у нее ни в одном из прежних утверждений уверенности не осталось.
Миранду новые открытия не радовали. Она привыкла к устоявшемуся порядку. Дружба, и только дружба. Любви, конечно, хотелось. Безумно хотелось, как и большинству девушек в этом возрасте. Любовь с лучшим другом страшила. Её дальнейший путь в настоящее время был затенен, а гарантий, что безобидный флирт однажды перерастет в нечто большее, никто не давал. Потому и рисковать не хотелось.
Брент никакой реакции на свои действия не ждал, лишь сделал то, чего хотел в данный момент. Он мог наклониться и поцеловать Миранду, но отказался от данного поступка, посчитав риск неоправданным. Вероятность ответа со стороны Блейк была ничтожно малой, практически приравниваясь к нулю. В любой другой ситуации Брент мог расстроиться, а здесь все прошло именно так, как должно пройти. Миранда давно определила рамки их отношений, и эти рамки оставались нерушимыми на протяжении немалого количества лет. Будто ограниченные с обеих сторон стенами, школьники двигались исключительно по прямой, не сбиваясь с выбранного пути. Лишь однажды они попытались перестроить свои отношения. Ничего хорошего из этого не вышло. Миранда, мучимая чувством вины, Брента избегала. Любую попытку заговорить заворачивала в самом начале, не желая услышать из его уст оскорбления. Брент, в свою очередь, недоумевал, что заставляет девушку избегать его. Недопонимание между ними росло, и, если бы Алексия не столкнула их нос к носу, дружба могла закончиться ещё тогда.
Сейчас появление Хейворт тоже могло разрядить обстановку. Миранда мысленно укоряла себя за то, что согласилась прогуляться с Брентом, Брент укорял себя за то, что пригласил Блейк на прогулку. Нужно было выбираться или в привычном составе. Или остаться дома.
– Как думаешь, она уже вернулась домой? – сказала Миранда первое, что пришло ей в голову.
– Кто? – не сразу понял Брент.
– Алексия.
– А... Не знаю.
Клейтон, наконец, отвернулся от Миранды и теперь старался смотреть куда угодно, но только не на свою спутницу. Миранда действовала по тому же принципу, что и Брент.
– Смотри, там продают воздушные шарики.
– Вижу.
– Пойдем, купим несколько?
– Зачем?
– Отпустим в небо на счастье.
– Ты веришь в приметы?
– Не особо, но мне нравятся легенды такого плана, – призналась Блейк.
– И что ты хочешь загадать?
– Секрет.
– Секреты от друзей?
– Говорят, если рассказать, то желание не исполнится. Пойдем? Купим?
– Хорошо, пойдем, – Брент был рад любому поводу для разговора. Даже такому, откровенно глупому и, в какой-то мере, детскому.
Миранда не стала долго мучиться, перебирая ассортимент. Выбрала несколько особо приглянувшихся ей шариков, полезла в сумочку за кошельком, но Брент опередил её, протянув продавцу деньги. Блейк пыталась всучить ему деньги за покупку, но Клейтон отмахнулся, сказав, что ничего не нужно. Миранда почувствовала себя еще неувереннее, чем раньше. В прошлые их вылазки она практически не обращала внимания на поведение Брента, сейчас, услышав из уст Локруа правду, начала присматриваться к своему другу. Да, она и раньше ловила себя на мысли о возможности симпатии со стороны Брента, даже признание в любви от него получила, но почему-то не восприняла всерьез. Его признание так и остались для Миранды на уровне шутки. Теперь она сама себя корила за былую недалекость. Клейтон никогда не шутил, он говорил серьезно. И самое удивительное – не требовал ничего взамен. Любовь его была абсолютно бескорыстной.
Быть может, в погоне за идеальной любовью она напрасно так быстро списала его со счетов?
Миранда разжала руку и отпустила шарики в небо. На счастье. Загадав при этом свое стандартное желание о большой, чистой и светлой любви. Покосилась в сторону Брента. А он загадал что-нибудь?
* * *
Погода неожиданно испортилась. В открытое окно ворвался поток холодного воздуха, прихватив с собой пару сорванных с деревьев листьев. Над городом повисли серые тучи, готовые с минуты на минуты обрушить на него огромные потоки воды.
Локруа поежился от утреннего холода и с прискорбием констатировал, что нужно подниматься с кровати. Лежать дальше – бессмысленно. Поднявшись, он схватил джинсы с пола. Нацепил их, не застегивая, и босоногий прошлепал к окну. Пригладил торчащие волосы, оперся на подоконник ладонями и задумчиво посмотрел на небо. Наверное, будет дождь. Не самая приятная новость этого дня. Патрик рассчитывал выбраться в город, без особой на то нужды. Просто так, по желанию. Дома сидеть не хотелось, но природа вмешалась в его планы.
С молоком матери Патрик впитал в себя любовь к комфорту и аристократизму. Период общения с Изабелл внес в мировосприятие молодого человека некоторые коррективы, но в целом, оказался бессилен. Локруа нравилась жизнь по высшему разряду, в которой нет места нужде, сомнениям в завтрашнем дне, переживаниям об отсутствии еды или одежды. Он рос золотым мальчиком, ни в чем не нуждался, мог сколько угодно капризничать, выпрашивая у родителей тот или иной подарок-сюрприз. Они с готовностью кинулись бы радовать деточку, щедрой рукой отсыпая ему денег на дорогие удовольствия. Удивительно лишь то, что Патрик сам от предложенных благ отказывался. Видя не то, что видели все остальные люди. В поступках его родителей проступала не забота о ребенке, а банальное желание откупиться от него, заставить замолчать, кинув очередное подношение. Патрик с удовольствием отказался бы от предложенных подношений в обмен на живое общение с родителями. Деньги, престиж и положение в обществе – все, что их волновало, заключалось в этой простой формулировке. Только желание блистать в кругу таких же богатых и знаменитых, желание доказать свою состоятельность, и ничего больше. В последнее время парень ловил себя на мысли, что в доме тетушки ему живется намного лучше. Элизабет уделяет ему много внимания, а это – ценно.
Две недели в школе пролетели практически незаметно. Повторение старого и освоение нового материала не вызывало трудностей. Отношения с одноклассниками, по-прежнему, оставались теплыми. В лагере недовольных остался только Брент, но Патрик не обращал внимания на ворчание человека, которого даже соперником не считал. В конце концов, он пришел в школу получать знания, а не заводить знакомства. Они стали лишь приятным бонусом, но не обязательным. Не будь вокруг восторженных поклонников, он не расстроился бы. Его вообще не волновало происходящее вокруг. Намного сильнее удручала собственная жизнь, протекавшая в последнее время по одному и тому же, утвержденному и одобренному сценарию: размышления, размышления и еще раз размышления. Много размышлений обо всем и ни о чем одновременно. Лидирующую позицию бессменно занимала Изабелл, а вслед за ней следовали почти не значительные повседневные проблемы, не требовавшие к себе большого количества внимания. Они возникали и исчезали, а мысли об Изабелл оставались.
Патрик вытащил из пачки сигарету, зажал её меж губ, не прикуривая. Взял со стола расческу и провел несколько раз по волосам, стараясь привести их в порядок. Внутренний эстет недолго выдержал нетоварный вид. Локруа предпочитал не только на людях появляться при полном параде, но и в повседневной жизни быть неотразимым. Опять же, влияние матери сказывалось. Она старательно вдалбливала сыну в голову мысли о важности внешнего облика. Встречают по одежке, всегда смотрят на нее, так что необходимо одеваться с иголочки, не забывать об опрятности. Всегда. Во всем. Никогда не позволять себе проявлять слабину, никогда не давать себе спуска, иначе можно опуститься основательно, превратившись из объекта восхищения в объект насмешек. Нельзя сказать, что женщина обманывала. В любом обществе, в первую очередь смотрят на одежду новичка, оценивают. И только потом обращают внимание на его характер, личные качества и интеллект. В основном, привлекает внимание парадный лоск, а не рассуждение о высоких материях из уст человека в разношенном свитере с протертыми на локтях рукавами.
Отложив расческу на прикроватный стол, Патрик направился к шкафу. Долго выбирал, что ему надеть, в итоге отказался от идеи надевать рубашку и остановил выбор на футболке. Натянув футболку, вытащил изо рта сигарету с уже намокшим фильтром, разломал её и выбросил в пепельницу. Мысли об Изабелл часто выбивали его из колеи, не проходили мимо. В день человек может думать о тысячи мелочей, но эти мысли не задерживаются надолго. Они, как искорки. Вспыхнули на секунду, погасли, сменились новыми, а те, что были связаны для Патрика с именем любимой девушки, буквально приковывали к себе его внимание. Их было много, разных, но всех проходил красной нитью один и тот же лейтмотив. Думая о французском приключении, Локруа неизменно становился рассеянным. Разговаривая с кем-то, не слышал собеседника, приходилось приложить немало усилий, чтобы заставить себя слышать постороннего человека, а, главное – отвечать по теме, а не невпопад. Иногда Патрик удачно справлялся с поставленной задачей, иногда не очень.
Вытянув из пачки другую сигарету взамен испорченной, парень все же закурил. Откровенно глупая ночь. Не менее глупое утро. Надо же было вновь погрузиться в атмосферу того дня, когда они встретились во второй раз, вспомнить все, в мельчайших подробностей. Патрик презрительно скривился, будто глотнул уксуса. Вновь вернулся на исходную позицию, занял место на подоконнике, закрыл глаза и прижался затылком к стене позади себя. Мерзкие ощущения! Сколько же можно?!
Его захватывали воспоминания. В нос как будто ударил запах прелых листьев, лежавших на земле и плавающих на поверхности многочисленных луж, образовавшихся на асфальте. Сами по себе они не вызывают отторжения, но невероятно раздражают, стоит только наступить на них. Тут же прилипают к подошве. Листья, лужи и капли дождя, срывающиеся с веток. Если по неосторожности зацепить одну из них плечом, каскад капель обрушится на голову, попадет за шиворот и это, естественно, не добавляет приятных ощущений.
Сидя на подоконнике, он по минутам восстанавливал события той встречи. Это было не так уж сложно. Закрыв глаза, без проблем провалился в атмосферу прошлого, тянувшего его в свои объятия, нежные, завлекающие. Как липкая лента, что оборачивается вокруг. Локруа рвется вперед, стараясь забыть все, начать жизнь заново, но его методично, раз за разом отбрасывает в прошлое. И внутренний голос настойчиво нашептывает на ухо одну и ту же мысль: "твое счастье в прошлом, ты упустил его, не смог удержать. Твое кредо – одиночество на всю оставшуюся жизнь". Трудно не согласиться с этим утверждением, потому что в нем заключено все ощущения Патрика. Он понимает это, просто боится произнести вслух. Редко найдется на свете человек, способный признать приоритетным одиночество. Чаще всего, люди боятся этого чувства. Их бравада – показная, наигранная. На самом деле, каждый нуждается в понимании, ободрении и любви со стороны окружающих. Патрику одиночество не импонировало, но вырваться из этого состояния у парня не получалось. Он привык к подобному положению вещей, принял его, смирился.
Выбросив затушенный окурок в пепельницу, Патрик в последний раз посмотрел на просыпающийся город и решил спуститься вниз.
Элизабет сидела в кресле и заплетала волосы в косички. Патрик подошел к ней, наклонился и прикоснулся немного обветренными, шершавыми губами к щеке тети. Она потрепала его по волосам, сводя к нулю все заботы племянника о состоянии прически.
– Доброе утро, – произнесла, перехватывая волосы резинкой.
– Доброе, – откликнулся Патрик.
Ничего доброго он в этом утре не видел. Бывали и лучше. Среднестатистическое, ничем не примечательное утро, которое могло быть намного приятнее, не посети Патрика мысли о прошлом, настойчивые и основательно его доставшие.
– Ты сегодня рано.
– Я забыл закрыть окно и проснулся от холода.
Элизабет тяжело вздохнула.
– Отвратительная погода. И самое странное – скачет, как обезумевший кенгуру. Сначала жара невыносимая, когда на асфальте можно яичницу жарить, потом сразу холод не менее жуткий. Вот увидишь, к вечеру еще и гроза в гости заглянет. Перепады атмосферного давления частенько в грозовые дожди выливаются.
– Здесь часто так бывает?
– Нет. Обычно плавные переходы.
– Это я виноват, – усмехнулся Патрик. – Приехал и притащил сюда плохую погоду, под стать своему настроению.
– А что с настроением? – тут же забеспокоилась Элизабет.
Она взяла со столика пилочку для ногтей и принялась полировать ногти, не упуская при этом ни слова из речи, произнесенной племянником. Она чутко реагировала на любые изменения в его настроении и очень огорчалась, когда Патрик грустил. Элизабет, конечно, не осталась в стороне от семейной проблемы, знала о муках первой любви, настигшей племянника, многое об Изабелл узнала. Честно говоря, она так и не поняла, что мог найти Патрик в той девушке, даже описание её особо Элизабет не впечатлило, лишь оттолкнуло, и это учитывая, что она не отличалась снобизмом родителей Патрика. Придерживалась политики: "лишь бы человек был хороший". Изабелл на звание хорошего человека не тянула, больше подходила на звание "отрицательная героиня года". Тем не менее, чем-то смогла привлечь внимание Патрика. В чем секрет её привлекательности, Элизабет так и не осознала. На место племянника даже не пробовала себя ставить, все равно итог оставался бы прежним. Непонимание. И неодобрение.
– Мерзкое, – хмыкнул Локруа.
– Чем оно спровоцировано?
– Да как сказать...
– Как есть, – улыбнулась тетя.
Положив пилочку на стол, женщина взяла со стола чашку с кофе, поднесла её к губам, сделала глоток и невольно поморщилась. Горячо и горько. Она безуспешно старалась отучиться от привычки пить кофе с сахаром, но так и не добилась в этом трудном деле никаких успехов. Употребление кофе без сахара казалось испытанием почище бега с препятствиями.
– Снова думал об Изабелл.
– Зачем?
– Я не знаю. Лиз, ты же понимаешь, что это от меня не зависит. Все получается само собой. В определенный момент я вспоминаю о ней и после – не могу забыть. Она, как навязчивая идея. Мой личный кошмар, и у меня не получается избавиться от этого кошмара.
– И все равно, я тебя не понимаю, – женщина сделала ещё один глоток своеобразного на вкус напитка. – Одно дело влюбиться в сногсшибательную красавицу, сходить с ума от любви к ней, пребывать в разбитом состоянии по причине её равнодушия. Но, чтобы так? Как я понимаю, в Изабелл не было ничего особенного. Девушка, каких сотни и тысячи ходят по улицам. Но ты сумел разглядеть в ней нечто неземное и, что называется, пропал.
– Тебе станет легче, если я скажу, что сам себя не понимаю?
– Нет.
– Почему же?
– Потому что в этом случае, ты не можешь разобраться в корне проблемы. Только неловко барахтаешься в ситуации, как поросенок в грязной луже, выбираться и плавать в озере – не планируешь.
Патрик захохотал.
– Лиз, ты всегда подбираешь сногсшибательные сравнения.
– Издержки профессии, – усмехнулась она.
Среди коллег она всегда славилась неординарным взглядом на вещи, удивительными метафорами и довольно циничным взглядом на многие вещи. Несмотря на то, что занималась освещением светской хроники, никому из звезд льстить не стремилась, но тем только уважение их вызвала. Плюсов к репутации добавил и тот факт, что Элизабет не промышляла дешевыми сплетнями, если и публиковала какие-то сенсации, они были, действительно, сенсациями, а не высосанным из пальца набором фактов.
На время они замолчали. Патрик с интересом рассматривал заставленные самыми разнообразными изданиями полки, Элизабет продолжала пить свой кофе, не скрывая отвращения к горькому напитку. Остановив свой выбор на паре книг, Локруа вытащил их из общего ряда, повернулся и несколько секунд наблюдал за тетей, поглощавшей утренний напиток со страдальческим выражением на лице.
– Почему бы тебе не добавить сахара?
Элизабет недовольно скривилась.
– Красота любит страдальцев.
– В каком смысле?
– Хочет жертв.
– Тебе не нужно ничем жертвовать. Ты и так прекрасно выглядишь.
Тетя посмотрела на него подозрительно.
– Хочешь порадовать старую женщину, сказав ей пару комплиментов?
– Старую?! Да ты многим двадцатилетним фору дашь!
Лиз погрозила ему пальцем, без слов говоря, что обманывать нехорошо. Патрик не кривил душой. Элизабет, на самом деле, могла со многими соперничать в плане внешнего вида. Лицо и фигура у нее были достойны самых высоких оценок. Для своего возраста женщина вообще потрясающе выглядела, сумела сохранить себя в форме, не поддавшись модным веяниям, то есть, без вмешательства косметических хирургов. Все, чего она добилась, она добилась сама. Как в карьере, так и в блистательном внешнем виде.
– Ты сам-то завтракать будешь?
– Честно сказать, не хочется.
– Мне это не нравится, – ворчливо заметила Элизабет. – С тех пор, как ты поселился в моем доме, я часто слышу от тебя подобную отговорку. Пока родители не уехали, ты стабильно садился за стол и ел все, что тебе предлагали, а сейчас почти всегда отнекиваешься.
– Я просто не люблю массовые явления. И ем, когда мне этого, действительно, хочется, а не когда наступило время обеда, завтрака, ужина. Не отрицаю, в нашем доме все обычно организовано на высшем уровне. Ты и сама знаешь. Видела, когда приезжала к нам. Там абсолютно не к чему придраться. Комнаты блестят, всегда, даже в холодное время года в комнатах стоят живые цветы, обед подается на отполированных до блеска тарелках, даже под микроскопом их изучи – ни одного пятнышка не найдешь. Все прекрасно, замечательно, невероятно эстетично, но при этом... Я не чувствую в этом души. Все доведено до автоматизма, все заучено наизусть, и от этих заученных правил никто не отходит даже на полшага. В этом плане мне намного проще с тобой. Тебе тоже не по душе режим дня. Ты можешь делать что угодно, когда угодно. И, если я в час ночи захочу съесть бутерброд с вредным сливочным маслом, не станешь возмущаться и отбирать у меня еду. Как, впрочем, и сейчас не станешь насильно пичкать меня едой. Естественно, весь день голодать я не буду. Сейчас у меня реально нет даже малейшего намека на голод. А вот от чашки кофе я не откажусь. Он ещё есть?
