Текст книги "Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки"
Автор книги: Татьяна Гилберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Второй визит к Патрику домой уверенности Алексии не прибавил. Она продолжала нервничать. Сейчас переживаний было на порядок больше, чем в первый визит. Тогда все глупые поступки и откровенные промахи можно было списать на алкоголь. Сейчас такой возможности в перспективе не существовало. Следовало контролировать себя тщательнее, продумывать каждое слово и каждый жест, не позволяя себе ничего лишнего. Компрометирующего, как сказали бы в прежние времена. Пошлого, как говорят в современности. Но разве можно контролировать себя, когда рядом находится человек, характеризующийся одним словом? Любимый.
"Ты становишься слишком сентиментальной", – укорила себя мысленно Алексия, проходя вслед за Патриком в дом.
Локруа повесил свою сумку вместе с принадлежностями на вешалку. Проделав те же манипуляции с вещами гостьи, снял с себя пиджак и направился в гостиную. Помещение пустовало.
Патрик заглянул, на всякий случай и в кабинет. Тетя обнаружилась там. Сидела за компьютером, сжимала в пальцах незажженную сигарету и что-то быстро-быстро печатала. Удивительно, как клавиатура не искрилась под её пальцами.
– Я дома, – оповестил женщину племянник.
Она на время подняла на него отсутствующий взгляд и снова уставилась в экран.
– Давно? – спросила, не отрываясь от производственной деятельности.
Вероятно, в очередной раз поймала вдохновение за хвост, привязала к себе и взялась за написание нового рассказа.
– Нет. Только пришел. Вообще-то я хотел сказать, что у нас гости.
– Гости? – Элизабет все же соизволила оторваться от экрана.
– Ты не возражаешь?
– Нет, конечно, нет. Я рада, что у тебя в новой школе появились друзья.
– Спасибо, – Патрик улыбнулся тете.
– Да-да, – пробормотала она, вновь возвращаясь к своему занятию. – Только не забудь дверь закрыть. Ты же знаешь, я не умею работать при шуме.
– Не думаю, что мы будем шуметь, – ответил Патрик, но, покинув кабинет, дверь всё-таки плотно прикрыл.
С погодой им в какой-то мере повезло. Дождь начал усиливаться уже после того, как они добрались до дома.
Патрик заглянул в гостиную. Алексия разговаривала по телефону, что-то торопливо объясняла собеседнику. Кажется, разговаривала с матерью, а не с подругой. Заметив наблюдателя, она улыбнулась, разговор поспешила завершить, сказав, что все будет хорошо. Вечером стопроцентно появится дома. Вряд ли стала бы отчитываться перед отчимом. С Кингстоном у Алексии отношения сложились натянутые. Глупо, но Локруа это радовало. Не хотелось ему видеть девушку рядом с учителем математики, даже в перспективе.
– Ты не голодна? – спросил, когда Хейворт положила телефон в карман форменного пиджака.
– А ты? – вопросом на вопрос ответила девушка. – В принципе, я не голодна, но могу составить тебе компанию. Посижу рядом, пока ты ешь.
– Нет, я не хочу есть. Максимум, чаю выпью.
– От чая я бы тоже не отказалась.
– Черный? Зеленый?
– На твой вкус.
– Хорошо. Кстати, если ты не возражаешь, может, лучше переберемся из гостиной наверх?
– Наверх? – Алексия прищурилась.
– Честно слово, буду держать себя в руках. Никаких непристойных предложений не последует, – на одном дыхании выпалил Патрик.
Хейворт невольно улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась.
– Я тебя не боюсь. Просто предложение прозвучало немного неожиданно.
– Так предложения делать можно?
– Локруа, мы сейчас поссоримся, – предостерегающим тоном произнесла девушка.
– Буду нем, как рыба, – ответил он. – Идем, я провожу тебя.
В прошлый раз ей не довелось побывать в этой комнате. Неудивительно, учитывая тот факт, что сегодня Патрик привел её в свою спальню. Во время своего первого визита Алексия хорошо рассмотрела лишь гостиную, ванную комнату, кухню. Да и то, утром. Вечером она ни на что не обращала внимания, полностью сосредоточившись на своих переживаниях, о том, как в гостевой спальне оказалась, вспоминала с трудом. Ей не до интерьеров было. А сейчас, когда конфликт с отчимом над головой дамокловым мечом не висел, любопытство дало о себе знать. Девушка разглядывала обстановку чужой комнаты. Образцового порядка здесь не наблюдалось, но носки на люстре не висели, тетрадки по всей комнате разбросаны не были, да и кровать хозяин комнаты перед уходом в школу тщательно заправлял. В отличие от гостиной, захваченной орнаментом из бабочек, спальня выглядела как-то... Более зрело, что ли. Не было той игривости, даже наоборот. Чувствовалась сдержанность. Под стать хозяину комнаты.
Осмотревшись, девушка стянула с себя пиджак, бросила его тут же на кровать. Прошлась по комнате и остановилась у письменного стола, разглядывая несколько фотографий в стильных рамках. Патрик с родителями, с тетей, в одиночестве. И ни одной фотографии с той девушкой, на которую часто намекала Миранда, рассказывая о причинах своей отставки. Большая любовь Патрика Локруа по имени Изабелл. Миранда говорила, что Патрик со своей девушкой расстался довольно давно. Искать её фотографии у него на столе – бессмысленно, но Алексии хотелось хотя бы одним глазком посмотреть на ту, кого так сильно, если верить рассказам Блейк, любил, а, может, и продолжает любить Патрик.
Пока Алексия разглядывала фото, стоявшие на столе, на пороге комнаты появился Патрик с подносом в руках. Аромат свежезаваренного черного чая ворвался в комнату вместе с чем-то ещё, смутно знакомым. Оторвавшись от созерцания, Алексия обернулась. Локруа поставил поднос на середину кровати, сам присел с края.
– Красивые фотографии, – заметила Хейворт. – В твоей семье все такие фотогеничные. Повезло.
– Ты не считаешь себя фотогеничной?
– Нет. У меня практически нет фотографий, на которых я себе нравлюсь. Есть посредственные, хорошие. Но вот отличных – ни одной.
– Полагаю, ты слишком строга к себе.
– Ничего подобного. Это констатация факта, а не попытка напроситься на комплимент. Почти все мои фотографии – сущий кошмар.
– Возможно, тебе просто не попадался хороший фотограф?
– У тебя есть предложения?
– Я, – без тени улыбки, совершенно серьезным тоном произнес Патрик.
Алексия расправила одеяло, тоже присела на кровать, взяла в руки чашку с чаем и с наслаждением вдохнула запах. Сногсшибательно. Крепкий, с лимоном. Как раз то, что нужно. Интересно, почему даже чай, приготовленный Патриком, кажется ей вкуснее? Вероятно, всё та же влюбленность дает о себе знать. Человек, которого любишь, лучший во всём. Неизменно. Даже в такой малости, как заваривание чая.
Помимо чашек с чаем на подносе оказалась тарелка с пончиками с зеленой глазурью. Неудивительно, что Алексии запах показался знакомым. Её любимое лакомство. Миранда проболталась? Или очередное совпадение, как с привычкой пить холодное молоко прямо из пакета?
– Ты хорошо фотографируешь?
– Говорят, у меня талант.
– Кто говорит?
– Тётя. Я верю на слова профессиональному журналисту.
– А тебе самому это нравится?
– В качестве хобби – да. Но в будущем я не вижу себя фотографом. Хобби прекрасно до тех пор, пока не превращается в профессию. Когда эта тонкая грань стирается и начинается переход от одного к другому, вдохновение оказывается невостребованным. Единственное желание, которое остается, – заработать больше денег.
– Но разве плохо зарабатывать на жизнь тем, что нравится?
– Я не о том, – возразил Патрик. – Зарабатывать на жизнь тем, что нравится – прекрасно. Плохо полностью отказываться от вдохновения, сосредотачиваясь на материальном аспекте.
– Да ты философ, – заметила Хейворт.
– Нет. Всего лишь среднестатистический зануда.
Они засмеялись вместе и так же внезапно замолчали. Алексия уткнулась носом в чашку, чтобы не сказать что-то неподобающее, потянулась к тарелке и ухватила один из пончиков. Откусила немного и почувствовала на себе пристальный взгляд. Стало немного неловко. Она отказалась от еды, а сейчас сидит и ест. Может, на нее не было рассчитано? Вдруг Патрик принес сладкое только для себя?
– Ты тоже любишь пончики с зеленой глазурью? – спросил он.
– Тоже? Значит, и ты их любишь?
– С некоторых пор, да.
– С каких?
– С тех самых, как переехал в Англию.
Алексия с облегчением выдохнула. Значит, дело не в Миранде, и не в ней самой. Это просто очередное совпадение, ничего кроме.
– Вот оно что.
– Знаешь, на следующей неделе соревнования в школе начинаются, – начал Локруа. – По баскетболу. И я там участие принимаю.
– Да? – искренне изобразила удивление девушка. – Я не знала.
– Миранда не говорила?
– Нет.
– Ну и ладно. Зато я говорю. Будут соревнования, и мне бы очень хотелось, чтобы ты появилась на них.
– Зачем? – сболтнула Алексия.
Она и сама понимала, как глупо этот вопрос прозвучал. Зачем зрители ходят на соревнования? Чтобы поддержать любимую команду или кого-то определенного из её участников, поглазеть на само действо или просто отвлечься от учебы, переключившись на игру. Вот Алексия могла проявить нечто вроде патриотических чувств, пойти и поболеть за игроков своей школы. Объяснение простое и понятное любому, даже самому далекому от спорта человеку. Но Алексию, по-прежнему, не оставляло ощущение: большинство старшеклассников их школы будет смотреть в самом начале не на игру, а на нее. Обсуждать, шептаться, спорить, каким ветром занесло девушку в спортивный зал. Никогда раньше не появлялась, а теперь неожиданно решила прийти на соревнования. И, к тому же... Она не сможет просто так наблюдать за всем происходящим. Наверняка, взгляд будет все время прикован к Локруа, и тогда все поймут, что её отрицание симпатии к нему – всего лишь проявление трусости. Трусости, которую неплохо бы отправить в бессрочный отпуск. Алексия и сама это понимала, но решительность в настоящее время не была одной из сильных сторон девушки. Перед чувствами настоящими – капитулировала, не оставив о себе никакого напоминания.
– Просто так. Разве нужна какая-то причина?
Она хотела услышать другие слова. И он тоже хотел произнести другие слова, но, как всегда побоялся сломать хрупкое равновесие.
С испорченным настроением Алексия дожевала пончик, практически не почувствовав его вкуса. Не глядя, протянула руку к тарелке, чтобы взять второй. По закону подлости Локруа сделал то же самое. В первый момент, когда её пальцы соприкоснулись с его, она хотела моментально их отдернуть, но после решила переложить всю ответственность за происходящее на Патрика. Локруа, пребывая в твердой уверенности, что Хейворт первая отдернет руку, тоже не торопился убирать руку. Молчание затянулось, стало угнетающим.
Повод заговорить нашла Алексия. Совсем не на ту тему, о которой обоим хотелось говорить, но все равно намного лучше, чем давящая тишина.
– Если хочешь, можем поделить.
– Если хочешь, можешь съесть в одиночку.
– Нет, нет!
Она поспешно разломала пончик на две части, подавая одну Патрику.
– Спасибо, – усмехнулся он.
– Пожалуйста.
Локруа задумчиво посмотрел на Алексию, потом перевел взгляд на половинку пончика у себя в руке. Мысль в голове была всего одна, но очень настойчивая. Хватит ходить по кругу. Нужно сказать то, что собирался сказать, не прибегая к помощи глупых отговорок и пространных заявлений.
– Кстати, насчет соревнований. Причина всё-таки есть... Мне не просто хотелось бы видеть тебя среди болельщиков. Для меня это очень важно. Свою первую победу в соревнованиях, как, впрочем, и все остальные, я хочу посвятить тебе. Но первая все-таки – самая важная. Хочу, чтобы ты была в зале и видела мой триумф.
– Ты веришь, что победишь?
– Ты во мне сомневаешься?
– Не знаю, честно говоря. Я не сильна в спорте, так что и судить не могу.
– Вообще, я верю в свою победу. Если в нее не верить, то зачем идти на соревнования? Просто так, ради участия? Бессмысленно. Ради участия можно наблюдать. В какой-то мере – это тоже участие. Смотришь, не остался в стороне. Но мне хочется играть главную роль на площадке, а не быть сторонним наблюдателем. И да, я хочу посвятить свою победу тебе. Если выиграем, все решат, что ты меня вдохновила.
– А, если проиграешь? Что будет тогда?
– Тогда все решат, что я засмотрелся на тебя и потому уделил мало внимания игре.
– Глупость какая-то, – пробормотала Алексия.
На этот раз ей удалось не покраснеть.
– Ты всё ещё во мне сомневаешься?
– Не понимаю...
– Всё ты понимаешь, – с усмешкой произнес он. – Ты сомневаешься в том, стоит ли давать мне шанс. Тебе не нравится моё поведение, не нравятся мои манеры, флирт с девушками... Это тебя отталкивает. Вероятно, тебе хочется видеть рядом пай-мальчика. Но, Алекс, нет в мире идеальных парней, а пай-мальчики зачастую просто маменькины сынки и подкаблучники. Девушки, подобные тебе, не выдерживают слюнтяев рядом с собой. Потому что становится невыносимо скучно. А тебе хочется не романтично-сказочной любви, которая сладка до приторности. Тебе хочется отношений, постоянно держащих в напряжении, когда есть стимул к самосовершенствованию. Когда хочется внутренне расти, не оставаясь на прежнем уровне, тянуться вверх, к лучшему...
– Мне не нужны пай-мальчики, – ответила она решительно. – Я никогда не говорила, что хочу таких отношений.
– Ты меня ненавидишь?
– Нет! С чего ты взял?
– Тогда... Ты меня любишь?
– Не впадай в крайности. Любовь – слишком громкое слово.
– Но всё-таки, что ты чувствуешь?
– Так хочется потешить самолюбие?
– Дело не в этом.
– А в чём? Успел с кем-то поспорить, что соблазнишь ледяную принцессу? В этом заключен секрет твоего расположения ко мне?
– Снова мимо.
– Тогда я не понимаю.
– Совсем недавно ты говорила, что моё мнение о тебе не изменилось и находится ниже уровня плинтуса. Кажется, всё наоборот. Это твоё мнение обо мне.
– Я не верю, что настоящая любовь может появиться за месяц.
– Она может появиться и за один миг.
– Но...
– Молчи, – он снова коснулся пальцем её губ.
Алексия посмотрела на Патрика. Наверняка, опять что-то задумал. Вот только что? Он не может без своих дурацких шуток. Он не умеет быть серьезным, а в чувствах невозможно обойтись без ответственности. Если опять решил поиграть в великого соблазнителя, пусть играет. А она не будет от него отшатываться, как раньше. Она ему подыграет. Хейворт не придумала ничего лучше, чем лизнуть подушечку чужого пальца.
– Что ты делаешь? – потрясенно выдал Патрик.
– То, что хочу, – усмехнулась Алексия.
Впрочем, её задиристость резко пошла на убыль, когда Локруа, отодвинув поднос, пересел ближе. Оперся одной ладонью на кровать, вторую прижал к щеке девушки. Хейворт с трудом подобрала нужные слова и спросила:
– А что делаешь ты?
– То, чего хотим мы оба, – последовал ответ.
Она почувствовала чужое дыхание на своих губах. Патрик чуть прихватил зубами её нижнюю губу, почти мгновенно отстранился, но поцелуя так и не последовало.
– Впервые за время нашего знакомства задам этот вопрос. Даже как-то неловко, – признался он. – Алекс, тебя можно поцеловать?
– Да, – не раздумывая, произнесла она. – Да, – повторила уже увереннее.
Он наклонился к ней очень близко. Алексия несколько секунд смотрела прямо в глаза одноклассника, потом не выдержала чужого взгляда, взмахнула ресницами. Локруа, последовав её примеру, тоже закрыл глаза и только собирался поцеловать девушку, как его идиллический мир был разрушен возгласом Элизабет:
– Патрик! Сколько я буду кричать? Ты что, совсем не слышишь, как я тебя зову? Натали меня с ума сведет. Желает видеть тебя сию же минуту, не позволяет сосредоточиться и постоянно звонит мне на лэптоп.
Она распахнула дверь, и в тот же момент Алексия отскочила от Патрика, как ошпаренная. Он, надо заметить, последовал её примеру. Элизабет посмотрела на них удивленно. Да, правило вежливости номер один благополучно позабыто. Надо было сначала постучать, а после врываться в комнату племянника.
– Тебя Натали хочет видеть, – повторила она, стараясь не выдать истинных эмоций.
В данный момент ей было стыдно.
– Хорошо, – прорычал Патрик и пролетел мимо тети, продолжавшей стоять в дверях.
Алексия в который раз почувствовала себя ходячей рекламой кетчупа. Щеки горели неугасимым огнем. Румянец без слов выдавал её настроения.
– Добрый день, – произнесла она, не поднимая глаз на собеседницу.
– Привет, – радушно отозвалась Элизабет, рассматривая пассию племянника.
Она кардинально отличалась от Изабелл в плане внешности. Брюнетка с темными, почти черными глазами, довольно интересная. И, в целом, очень милая.
– Алексия, – представилась тем временем собеседница. – Меня зовут Алексия Хейворт. Я учусь с Патриком в одном классе.
– Приятно познакомиться. – Элизабет улыбнулась. – Я – Элизабет. Тётя Патрика. Знаешь, твоё лицо мне кажется смутно знакомым. Мы никогда раньше не пересекались?
– Я тоже видела вас. Летом, в ресторане. И попала тогда в нелепую ситуацию, приняв вас за девушку Патрика.
– Девушка, которой племянник отдал свой платок? – предположила Лиз.
– Вы знаете? – Алексия широко распахнула глаза, посмотрев на собеседницу.
– Только о платке. Разговор Патрик мне не пересказывал. Кстати, если я правильно поняла, ты его новая девушка?
– Не знаю, – честно ответила Хейворт. – Я не до конца уверена, что нам обоим нужны эти отношения. Можно задать вам один вопрос?
– Можно, – кивнула Элизабет.
– Кто такая Натали?
– Мама Патрика.
– Ясно.
Алексия с облегчением выдохнула, что не осталось незамеченным для Элизабет.
– Вы давно встречаетесь?
– Мы не встречаемся. Патрик... Он принципиально выбирает себе других девушек. Я не очень-то подхожу под определение его идеала.
– Ты, правда, не похожа на Изабелл.
– Изабелл? – Алексия неплохо разыграла удивление.
– Он не рассказывал?
– Нет.
– Изабелл оставила о себе неизгладимое впечатление. Она...
– Элизабет, – раздался голос Патрика. – Разве мы с тобой не договаривались оставить эту тему в покое?
– Я хотела...
– Не надо, – прервал женщину племянник. – Если я посчитаю нужным донести эти знания до сведения посторонних людей, сделаю все самостоятельно. Помощь мне не нужна.
– Хорошо, – легко согласилась Лиз. – Не буду.
Бросив прощальный взгляд в сторону Алексии, женщина вышла в коридор. Задержалась на пороге, потрепала племянника по волосам и шепотом произнесла:
– Она милая. Не обижай её.
Ответа дожидаться не стала. Патрик хлопнул дверью, привалился к стене и закрыл глаза. Алексия внимательно наблюдала за его действиями. Кажется, Локруа не в лучшей форме. Неужели всего одно имя способно в рекордно-короткие срока вывести его из состояния равновесия? Заставить нервничать и даже злиться?
– Пожалуй, я пойду, – сказала Хейворт, застегивая пиджак.
– Подожди.
– Мне кажется, что сейчас у нас нормального разговора не получится.
– Тебе кажется, – отпарировал Патрик. – Всё нормально.
– Неправда. Ты злишься из-за моего разговора с твоей тётей.
– Злюсь. Но не на тебя, а на Элизабет. Это семейные проблемы, и тебя касаться не должны.
– Ты не любишь вспоминать об Изабелл?
– Ненавижу.
– Видимо, на то есть свои причины.
– И не мало.
Разговор принимал опасный оборот. Локруа осознавал: если так продолжится дальше, он может сорваться. Сейчас не самый подходящий момент для откровенных разговоров. Разумеется, он может рассказать историю своей жизни, получить жалкую порцию сочувствия и вопросов о том, насколько тяжело было смириться с предательством. Вопросы всегда одни и те же. Никогда не меняются. Будто все девушки действуют одинаково, не могут придумать ничего нового. Стоит только открыть рот и рассказать о событиях прошлого, как очередная слушательница примется тут же заламывать руки, искусно изображая сочувствие. Начнется уже изрядно приевшееся и набившее оскомину представление под названием "я разделяю твою боль". Вот сейчас Алексия должна спросить "какие", он ответит, и дальше все понесется по накатанной, такой привычной дороге.
Алексия нарушала статистику, устанавливала новые правила игры. Вопросов не задавала. Она подошла к Локруа, посмотрела на него и обняла. При этом не упустила возможности шепнуть то, что Патрика удивило, даже в какой-то мере, ошарашило.
– Так вот как ты выглядишь, когда любишь по-настоящему.
Девушка отрезала ему все пути к отступлению, не оставила возможности даже попробовать оправдаться и опротестовать её слова.
– Мерзко? – спросил Локруа.
– Завораживающе.
* * *
Они шли по вечернему городу. Дождь уже прекратился, но Патрик на всякий случай взял зонтик. Перестраховался.
На асфальте образовались лужи, в которые Алексия то и дело наступала, но даже не обращала на это внимания. Мысли были заняты другим. Собственным поведением в течение дня. Одна за другой ниточки собирались в клубок из противоречий, желания хотя бы попытаться стать счастливой и боязни оказаться вторым номером. Навсегда. Без шансов на успех. Теперь Хейворт прекрасно понимала слова Миранды, заявившей, что не хочет играть на замене. Она тоже не хотела. В то же время собственные нерешительность и скованность в отношении Патрика её саму начали раздражать. В прежние годы она могла запросто подойти к парню, заговорить с ним, пригласить на свидание. Сейчас все прежние навыки улетучились. В самый неподходящий момент, когда Алексия почувствовала особенно острую потребность в них. Нельзя достичь желаемого, не прилагая усилий. Неплохо бы вспомнить о своих прежних навыках. Единственное, что останавливает – боязнь перейти тонкую грань между решительностью в действиях и унижением. Так просто упасть в грязь, но так трудно вновь подняться, гордо вскинуть голову и пойти вперед, не растеряв чувства собственного достоинства. Не чувствовать себя раздавленной, потерпев фиаско.
Локруа показал себя с неожиданной стороны. Сегодня она видела его не таким, как раньше. Любящим. По-настоящему любящим, а не расточающим дежурные комплименты, раздаривающим улыбки направо и налево. И любовь его направлена была в сторону Изабелл. Незнакомой девушки, которую теперь отчаянно хотелось увидеть. Хотя бы одним глазком посмотреть. Локруа, действительно, испытывал гамму чувств, когда говорил о Изабелл. У него глаза горели, в них была жизнь. Когда речь заходила об этой девушке, не оставалось места игре, все было реально. Волнение, переживания, злость, ненависть и нерастраченная нежность. Патрик пытался подарить её всем, с кем встречался, но, увы, ничего не получилось. Эта нежность была лишь чем-то вроде обязательного букета в подарок на первом свидании. Знаешь, что это дело добровольное: дарить или не дарить, но в большинстве случаев покупаешь, стараясь поддержать имидж человека воспитанного. Вот так же и Локруа. Всем пытался льстить и угождать, хотя самому это никакого удовольствия не приносило.
– За всё время, что мы идем, ты ни слова не проронила. Это нормально?
– Вполне.
– Мне казалось, ты любишь поболтать.
– Поболтать – это одно, трещать без умолку – другое.
– Ладно, извини. Больше не буду навязываться.
– В правильном направлении мыслишь.
Алексия поправила ручки сумки, все время спадавшие с плеча. С самого начала эта прогулка была ошибкой. Следовало сесть на автобус, прокатиться на метро, такси себе вызвать, но не тащиться по городу вместе с Патриком.
– Я могу рассказать, если ты хочешь.
– Не хочу.
– Я даже не сказал, о чем.
– О ком, точнее. Об Изабелл. Я поняла, уточнять не обязательно.
– Не хочешь, значит.
– Нет.
– На самом деле? Или уязвленное самолюбие говорит за тебя?
– Да знаешь, мне наплевать. Честно.
– Врешь ведь. Снова колючки наружу выпускаешь.
– Противно.
– Что именно?
– Обман постоянный. Ты говоришь то, чего жаждут твои собеседники, но чего сам не чувствуешь. Это немного подло, не находишь?
– Например?
– Не понимаешь?
– Нет. Вижу перед собой просто обиженную девочку, съедаемую ревностью.
– Берешь на себя слишком много, Локруа. Смотри, споткнешься, упадешь, да никто не...
Алексия так увлеклась перепалкой, что не заметила, как подошла к ступенькам. Произнося обличительную речь, она споткнулась и едва не полетела вниз. Патрик вовремя ухватил её за руку, и девушка осталась стоять на месте. Опоздай Локруа на пару секунд, сейчас сидела бы на земле с разбитыми коленями.
– Скажешь, я не прав?
– Не прав.
– Если я сделаю так, что скажешь?
Он собирался поцеловать её, но на сей раз Алексия не собиралась покорно следовать чужим желаниям. Она размахнулась и всё-таки ударила его по лицу. Сильно ударила, сама от себя такого не ожидала.
– Хватит! – рявкнула разъяренно. – Надоело! Я не послушная дурочка, которая от минимального проявления внимания к моей персоне растает и превратится в зомбированное создание, готовое за капельку ласки и нежности в ноги падать.
– А ты с характером, – усмехнулся Патрик. – Наконец-то я дождался обещанного. Три года ждать не пришлось.
– Ты этого хотел?
– Нет.
– Тогда почему ликуешь?
– Потому что глядя на яркое проявление чувств со стороны других людей, я ловлю себя на мысли, что тоже не разучился переживать, пропускать все эмоции через себя. Не разучился жить. Ты умеешь ярко ненавидеть, умеешь ярко любить, сопереживаешь ты тоже ярко. В тебе есть жизнь. Это здорово.
– В тебе нет?
– Есть. Но она в спячке.
– Разбуди её.
– Вот и стараюсь.
– Меняя девушек, как перчатки?
– Чем не способ?
– Он мерзкий.
– Ты слишком категорична. Видишь только черное и белое. А промежуточные цвета не замечаешь.
– Я не люблю полутона. Они мешают обзору, дают надежды, которым не суждено сбыться. Мечты, которые не исполняются, причиняют боль. Если с самого начала ни на что не надеяться, позднее не разочаруешься.
– Как пессимистично звучит.
– Извини, если заразила тебя своим пессимизмом.
– Скорее, я тебя.
– Это передается воздушно-капельным путем?
– Неудачная попытка пошутить?
– Возможно, – бросила Хейворт отрывисто.
Они спустились по ступенькам в молчании. Алексия вновь разрывалась меж двух огней. Извиниться или оставить всё, как есть? Хорошая девочка, наверняка, принялась бы извиняться, раскланиваясь и пытаясь заслужить прощение. Но она – плохая девочка, потому за свои слова прощения просить не станет. Тем более, на правду не обижаются.
– Ты говоришь, что я меняю девушек, как перчатки. Но разве они сами себя мне не предлагают? Они же рады моему поведению. Никто не обижается, все счастливы. И даже если кто-то из них в меня влюбляется – это ненадолго. Мимолетное, незрелое чувство, не имеющее будущего. Очередное поклонение красивой картинке, а не реальному человеку. Одни восхищаются моей внешностью, другие спортивными достижениями, третьих привлекают мои способности в учебе. Ты же, наверняка, понимаешь, что когда в классе есть не только умные девушки, но и умные парни, другие девчонки охотнее списывают у парня. С началом учебного года сколько раз у тебя попросили списать домашнее задание?
– Ни разу, – буркнула Алексия.
– А всё почему? Потому...
– Потому что я никому никогда не даю списывать, – ответила она. – Дело не в твоей привлекательности.
– Вот! Тем не менее, ты признаешь меня привлекательным.
Хейворт задумчиво посмотрела на ладонь, все еще немного саднившую после удара.
– Повторить что ли экзекуцию? – пробормотала задумчиво.
– Снова хочешь врезать?
– Пока только размышляю над этим.
– Если собираешься бить, то бей хотя бы за дело.
– Даже не думай вновь лезть ко мне со своими поцелуями, – предостерегла Алексия. – Иначе я отниму у тебя зонтик, им же тебя и ударю.
Локруа послал девушке воздушный поцелуй. Она ответила некультурным жестом.
– Ты неподражаема.
– А ты неисправимый идиот. Ты ведь любишь Изабелл? Просто ответь. Любишь или нет?
– Да.
– Тогда почему ты с другими? Почему вы с ней не вместе?
– Потому что она от меня отказалась.
– Каким это образом? Сказала открытым текстом, что ты ей не нужен?
– Она продала наши отношения. Променяла их на деньги.
– Вышла замуж за более обеспеченного?
– Нет. Она позднее вышла замуж, но муж её был бедным. Локруа вообще-то довольно состоятельная семья...
– Я очень рада, – Алексия отвесила шутливый поклон. – Но говорили мы не о положении Локруа в обществе.
– Моя мать предложила Изабелл денег. Изабелл выбрала деньги, отказавшись от меня. Она уехала, а меня отправили сюда. В надежде, что за год проживания в другом городе, в другой стране, я смогу избавиться от своих чувств к ней. Но я не могу. Не сейчас, во всяком случае. Мне нужно время. Много времени.
– Страдалец просто, – фыркнула Алексия. – Сам мне когда-то говорил о людях, которые голодают, умирают от страшных болезней или попадают в аварии, а после – остаются инвалидами. Говорил? Говорил. Так почему сам переживаешь из-за такой мелочи, как неудачная история любви? По-моему, это довольно глупо.
– Ты никогда не любила по-настоящему, поэтому не в силах меня понять.
– Вероятно, так и есть. Не стану отрицать очевидных фактов. Каких слов ты ждал от меня, рассказывая свою историю? "Бедненький, как тебе не повезло? Сучка на жизненном пути встретилась, а ты такой несчастный, влюбленный, замечательный, и вообще просто совершенство, а она своего счастья не замечает"? Если я не ошиблась, и ты ждал этих слов, вынуждена огорчить. Ничего такого не скажу. Не считаю, что они тебе нужны. Слова мои не способны что-то изменить, не способны привести тебя к ней, а её к тебе. Однажды ты поймешь. Суждено вам быть вместе – будете. Не суждено – больше никогда не встретитесь. Проблема не стоит выеденного яйца, по сути своей.
– Она не сучка.
– Это было примерное выражение, а не конкретное мнение.
– Знаешь, ты только что определила реакцию всех девушек, которым довелось услышать от меня эту историю. Странно, что хоть кто-то меня не жалеет.
– Я вообще жалеть не умею. Я холодная, отчужденная и самовлюбленная.
– Ты милая.
– Спасибо.
– Это правда.
– Кстати... – Алексия несколько замялась. – Раз уж разговор зашел о твоей девушке, может, расскажешь, как она примерно выглядела?
Патрик рассказывать не стал, достал телефон, открыл нужную папку и показал Хейворт фотографию своей любимой девушки. Она была запечатлена в парке, с охапкой ярких желто-красных листьев в одной руке и с сигаретой в другой. Льняного оттенка косички, улыбка на пухлых губах...
– Красивая девушка, – произнесла Алексия, возвращая телефон. – Правда, не похожа на человека из высшего общества.
– Она к нему и не принадлежала. Мы познакомились, когда она пыталась меня обворовать.
– Неожиданный поворот, – хмыкнула Хейворт. – Но любовь очень странная штука. Она может свести вместе абсолютно разных людей.
– Ты снова меня удивляешь.
– Чем же?
– Отсутствием воплей о мезальянсе.
Алексия улыбнулась. Она об этом не задумывалась. Сказала первое, что пришло на ум. И опять удивила собеседника.
– Вот ты о чём.
– Да. Кстати, возвращаясь к теме, которую мы сегодня затрагивали... Я о баскетболе. Ты придёшь? Или всё-таки нет?
– Я подумаю, но ничего не обещаю. Скорее всего, я не приду.
– Почему?
– Я уже говорила. Спорт не входит в список моих увлечений, и мне будет скучно. Немного эгоистично звучит, да? Можешь не отвечать. Я и сама это знаю. Но я, правда, не люблю делать то, что мне не нравится. Тем не менее, я желаю победы вашей команде. Думаю, вы будете достойно сражаться, и всё у вас получится. А это пусть будет у тебя, – девушка стянула с руки напульсник и протянула его Патрику. – Надеюсь, он принесет тебе удачу, – привстав на цыпочки, Алексия поцеловала одноклассника в щеку, после отстранилась, помахала рукой на прощание и побежала к дому.
