Текст книги "Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки"
Автор книги: Татьяна Гилберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
А через месяц он нашел в почтовом ящике письмо. Без обратного адреса. Белый конверт с его именем в графе получателя.
Изабелл писала о том, как все обстояло на самом деле.
Ей не хватало денег, семейная жизнь не удалась. Она подала на развод. И тут на пороге квартирки в захолустном районе Парижа появилась мать Патрика, предложившая сделку. Хотела проверить, по-прежнему, Патрик влюблен в Изабелл, или же все прошло. За выполнение условий договора предложила неплохую сумму. Изабелл согласилась.
Получив деньги, уехала, как заранее было оговорено. Она больше никогда не вернется, если только не захочет в очередной раз получить немного легких денег.
Патрик отбросил письмо в сторону, как ядовитую змею, а вечером у них с матерью разгорелся скандал. Обвинения летели ей в лицо, а она слабо сопротивлялась, выдвигая однообразные аргументы: хотела, как лучше, заботилась о счастье сына.
Она не понимала, что эта проверка не принесла Патрику облегчения, лишь усугубила ситуацию. Если и была в жизни Локруа настоящая любовь, то только к Изабелл. Никто после нее не сможет так четко вписать в его память свое имя, никто не сможет занять место в его сердце. Там навсегда останется одна единственная девушка.
Он спрятался в своих переживаниях, как устрица в раковину и не показывался на свет. Ему нравилось это одиночество. Оно было удобным и каким-то... Родным, наверное. Да, именно родным. Без страданий Патрик не мыслил своей жизни.
В пребывании в чужом городе, куда его решили отправить, что называется, от греха подальше, был один несомненный плюс. Здесь, кроме тети у Патрика не было знакомых, а, значит, можно не переживать за сохранность своего душевного равновесия. Не было желающих вывести его на чистую воду.
Никто не лез в душу, не пытался вытащить на свободу призраков его прошлого, в очередной раз стряхнуть нафталин с его сердца, возможно, не разучившегося любить, но не готового впустить в себя новое чувство, не читал нотации о невозможности отношений между представителями высшего общества и маргинальной среды. Скандал с родителями сыграл Патрику на руку. Оставшись вместе с ними в Париже, он не смог бы сдерживаться. И жизнь грозили превратиться в постоянное выяснение отношений на повышенных тонах. Разница состояла в одном ключевом моменте: находясь рядом, они не смогли бы укрыться друг от друга, а сейчас спокойно обитали вдали. Самое разумное решение, когда-либо принятое ими – жизнь врозь.
Впервые за долгое время Патрик мысленно благодарил родителей, вспоминая их исключительно добрыми словами.
Да и воспоминания об Изабелл здесь посещали Патрика немного реже, чем в Париже.
Он мог спокойно гулять по улицам, не опасаясь, что однажды в толпе снова мелькнет полосатый шейный платок, что снова он вспомнит её образ и бросится догонять, как ищейка, взявшая след. Только бы снова посмотреть ей в глаза, увидеть улыбку.
Патрик Локруа много раз пытался понять, что заставляет его тянуться к этой девушке, которая совсем не похожа на идеал. Даже наоборот, лидирует в номинации антиидеал, но, тем не менее, он все равно готов идти за ней на край света, если она об этом попросит. Жаль только, что она никогда не позволит себе это сделать, посчитает ниже своего достоинства. Это так глупо, на самом деле.
Патрик и сам осознавал, что благоразумие его капитулирует под натиском Изабелл. Вот только причин этой капитуляции никак не мог обнаружить.
Он часто задавался одним и тем же вопросом: почему у пороков больше поклонников, нежели у добродетели? Ответа на поставленный вопрос так и не последовало.
Отогнав от себя неприятные мысли, Патрик взял кружку с горячим шоколадом. Залпом выпил всю жидкость, поставил опустевшую емкость на стол, поднялся из-за стола и отправился на поиски тетушки, подводившей его своей непунктуальностью.
* * *
«Я выхожу замуж».
Голос матери снова и снова звучал в мыслях Алексии, не позволяя сосредоточиться на чем-то другом. Девушка словно выпала из реальности и до сих пор не смогла вернуться из иного измерения в настоящий момент. Все казалось глупой шуткой, дурным сном. Стоит только открыть глаза и тут же все вернется на свои места, а декорации, окружающие в данный момент столик у окна, исчезнут.
Алексия чувствовала себя крайне неуютно. Без слов понимала, что она лишняя, но никак не могла заставить себя подняться из-за стола и покинуть ресторан. В конце концов, она не может подставить маму, проявив не самый легкий характер. Она должна быть примерной дочерью, не портить матери вечер и старательно улыбаться будущему отцу, хотя улыбаться в настоящий момент ей совсем не хочется. Только разрыдаться. Горько, навзрыд. Но нельзя. Не сейчас. Может, когда они вернутся домой, и мама счастливая, довольная жизнью скроется за дверью спальни, можно будет позволить себе маленькую слабость, немного поплакать в подушку. Никто не узнает об этих слезах, кроме Алексии. Никто не узнает, что послужило причиной для них. Никто не должен знать, потому что это ужасный секрет. Постыдная тайна – единственное словосочетание, которым можно охарактеризовать его. Его попросту нельзя открывать другим, чтобы не стать объектом насмешек у окружающих. Хотя, какое дело ей до окружающих.
Виктория Хейворт, мать Алексии оживленно переговаривалась со своим спутником, обсуждая детали предстоящей помолвки, продумывала все до мелочей. Алексия же старательно делала вид, что занята исключительно блюдами, стоящими на столе, меланхолично жевала салат из креветок, лежавший у нее на тарелке, запивала его маленькими порциями минеральной воды, и время от времени разглядывала посетителей ресторана. Это было самое малое из того, что девушка могла сделать. Она на все, что угодно могла пойти, только бы не сидеть в данный момент рядом с матерью и отчимом. Только бы не видеть их счастливые лица и улыбки, адресованные друг другу. И многое готова была отдать за улыбку Тома Кингстона, предназначенную только для нее. Но Том не собирался улыбаться девушке, его внимание целиком и полностью было приковано к её матери.
Винить некого. Впрочем, если задуматься, то всё-таки кандидатура четко обозначится. Она сама виновата в том, что человек, ставший её первой любовью, сейчас сидит рядом с её матерью. Сама того не желая, Алексия невольно стала сводницей, подтолкнула Викторию к Тому, а Тома к Виктории. Они познакомились благодаря девушке.
Сколько Алексия себя помнила, учеба всегда легко давалась ей, не создавая особых помех. Химия, физика, английский язык, история, литература... Все девушка схватывала на лету, была одной из лучших учениц школы и чрезвычайно этим гордилась. С математикой тоже проблем никогда не было. Ровно до тех пор, пока Алексия не окончила среднюю школу и не поднялась на ступень выше. Тогда-то и произошли перемены.
Первая любовь стала явлением неожиданным, но приятным. Алексия впервые ощутила, каково это – жить с мыслями о другом человеке, восхищаться им. Ловить каждое его слово или жест, стараясь сохранить их в памяти, как можно дольше. Первое чувство ассоциировалось у Алексии с теплым дождем в солнечный день, приносило только положительные эмоции. Казалось, что наступило самое счастливое время в её жизни.
Но не бывает роз без шипов. Со временем чувства стали не столько радовать девушку, сколько угнетать. Год вздохов и переживаний оказался испытанием на прочность. Иногда Алексии казалось, что она вот-вот сорвется, встанет во время урока и признается своему учителю в любви, потому что больше не может молчать. Она часто слышала от одноклассниц мнение, будто нравится мистеру Кингстону, но сама в этом сомневалась, а спросить так и не решилась. Прокручивала в голове немало вариантов признания, но не смогла выбрать из этого многообразия ни одного дельного. Все казалось глупым, детским или же наоборот излишне вызывающим.
На уроках мистера Кингстона Алексия начала ловить ворон. Намного сильнее уравнений и задач волновали девушку собственные переживания. О какой математике могла идти речь, когда она только и делает, что любуется его профилем? В мыслях её они остаются в кабинете тет-а-тет, и Том признается ей в любви. Желая проверить свою теорию, девушка, на самом деле, иногда задерживалась в кабинете, копалась с вещами, иногда подходила к учителю, просила объяснить некоторые моменты в решении, которые она не смогла понять во время обсуждения на уроке. Том Кингстон охотно помогал девушке, объяснял все непонятные моменты, но и тогда Алексия не могла вникнуть в его слова. Когда мужчина начинал говорить, у нее будто мозг отключался. Это уже и саму Алексию начало раздражать, но она ничего не могла с собой поделать. Увы, лекарства от любовной лихорадки пока никто не придумал. Наверное, если бы такое лекарство существовало, создатель его в мгновение ока превратился в миллионера, а несчастных людей стало на порядок меньше.
Том Кингстон появился в преподавательском составе не так давно. Его стаж на новом месте составлял всего лишь год, до этого он работал в другом месте, а математику в классе Алексии вела миссис Хармс. Не доучив ребят, она вышла на пенсию, и мистер Кингстон пришел ей на смену. Многие девушки были в восторге от перемен в преподавательском составе. Молодой, привлекательный мужчина будет преподавать вместо всеми вечно недовольной, брюзжащей старухи, которая помимо основного предмета успевала прочитать пару кратких лекций на тему "в былые годы дети были лучше, а девочки вели себя скромнее", раскритиковать слишком короткие форменные юбки или яркий маникюр на ногтях учениц. К парням у женщины претензий почти не было, основной поток возмущений чаще всего доставался именно девушкам.
Алексия, конечно, тоже порадовалась.
А потом незаметно для самой себя влюбилась в нового учителя.
Тридцать лет, импозантный, в прекрасной форме, улыбчивый, умеющий подать даже самый скучный материал так, что даже отъявленный двоечник заинтересуется. Список положительных качеств можно было продолжать до бесконечности. Алексии нравилось в нем буквально все. Прическа, цвет глаз, манера одеваться, стиль общения, интонации в тех или иных словах. А еще выяснилось, что он тоже любит пончики с зеленой глазурью, как и Алексия... Это, пусть и незначительное совпадение во вкусах, казалось девушке едва ли не знаком свыше, сигналом судьбы. Сейчас же стало понятно: это ни то, ни другое. Банальное совпадение без какой-либо подоплеки.
Разумеется, снижение успеваемости одной из лучших учениц школы не осталось незамеченным. Викторию вызвали в школу... Именно там она и познакомилась с Томом.
С отцом Алексии она развелась пару лет назад, и, признаться, даже не задумывалась о поисках нового мужа. Все получилось само собой. То, о чем так долго мечтала Алексия, её мать получила легко, почти играючи, не прикладывая для достижения цели никаких усилий. Удивительно, но дочь узнала о романе матери только сегодня. В день, когда Виктория и Том решили объявить о помолвке и назначить приблизительный день свадьбы. До сегодняшнего дня отношения держались в тайне. Алексия посчитала это проявлением эгоизма со стороны взрослых. Довольно странно узнать о появлении отчима и не иметь возможности выразить протест против данного заявления. Попросить еще немного подумать, не принимать скоропалительных решений. Вряд ли сейчас кто-то прислушается к её мнению. Оно никого не волнует. Взрослые уже приняли решение, и оно не подлежит обсуждение. Можно его принять или не принять, но изменить – увы, нет никаких шансов.
Конечно, Алексия заметила перемены в матери. Возвращаясь со свиданий, мама всегда оставляла букеты на видном месте, не скрывала и подарки, преподносимые ей любимым мужчиной. Когда дочь просила познакомить её с кандидатом на роль нового папочки, мама всегда улыбалась снисходительно, откладывала встречу, говорила, что, вполне возможно, отношения эти несерьезны, не имеют под собой основы, а потому и знакомить дочь со случайным мужчиной – смысла нет. Алексия верила, и теперь вот никак не могла оправиться от такого удара. Он оказался слишком сильным.
Разумеется, ни о каком предательстве со стороны матери речи не шло. Виктория не знала о влюбленности дочери. О своих чувствах девушка никому не рассказывала, предпочитая переживать в одиночестве, не втягивая родных в свои проблемы. Да, она плохо справлялась с поставленной перед собой задачей, но это не повод портить настроение окружающим. Тем более матери, которая и так во всем старается дочку поддерживать, помогает ей, дает ценные советы.
Она не говорила о своем романе Алексии, потому что, действительно, не считала его серьезным. Отчего-то никак не могла поверить в искренность со стороны Тома. Он был на двенадцать лет младше, разница эта казалась огромной пропастью. Какая может быть любовь? Но Кингстон раз за разом опровергал аргументы, выдвигаемые Викторией, и она сдалась. Поверила, что Том, на самом деле, влюблен в нее. Решилась на отчаянный шаг. Сначала приняла от него кольцо в подарок, а после смогла преодолеть некие внутренние барьеры и признаться дочери, что собирается замуж за её учителя математики.
Признание прозвучало в гробовой тишине. Когда мать назвала имя своего избранника, Алексии показалось, что время остановилось, и больше никогда его ход не станет прежнем. Она так навсегда и останется в этом дне, с головой погруженная в свое одиночество и разбитым сердцем в качестве сувенира на память. Девушка смотрела на маму пустыми глазами, не зная, как реагировать на признание. Хорошая дочь, по идее, должна была произнести несколько приободряющих слов, обнять и пожелать счастья, но Алексия не могла заставить себя ни слова произнести. Все мысли смешались в голове, не желая облекаться в словесную форму. Казалось, жизнь больше не станет прежней.
Да, она, на самом деле, не могла остаться прежней. Алексия понимала, что не сможет долгое время играть заученную роль, притворяться, делать вид, что ей все равно. Однажды сорвется, и, скорее всего, признается матери и отчиму. Скажет, какие чувства испытывает к нему, но изменить что-то будет уже невозможно. Скорее всего, они подумают, что девушка делает все им назло, поддается модному веянию, что так распространено среди подростков. Неприятие нового члена семьи, отторжение к нему, попытки выжить из дома, вновь вернуть все на круги своя. Возможно, обвинят её в эгоизме. Начнутся долгие беседы ни о чем, во время которых родители будут старательно убеждать Алексию, что она все придумала, никаких чувств у нее нет, это все лишь попытка вставить палки в колеса взрослым, принявшим решение без нее, желание бунтовать, обратить на себя чужое внимание. Вряд ли они поймут, вряд ли проникнутся чужими проблемами. Но только, что делать ей? Они спишут все на подростковый максимализм, назовут это духом противоречия, а итог-то все равно останется прежним. Чувства её останутся на месте...
Девушка наколола очередную креветку на вилку и отправила в рот. Алексия всегда любила морепродукты, но сейчас совершенно не чувствовала их вкуса. Создавалось впечатление, будто она вату жует, приправленную таким же соусом без вкуса и запаха. Интересно, здесь всегда так плохо готовят, или ей просто кажется, что продукты совсем не так вкусны, как раньше? Лучше бы они не приходили в ресторан.
Можно было провести вечер в кругу семьи. Сходить в магазин, набрать продуктов, а потом они вместе с мамой занялись бы приготовлением ужина. И вместе съели все приготовленные вкусности.
Ах да, это же было решение Тома выбраться в ресторан. Он провел весь день с Викторией. Они вместе многое обсудили и пришли к выводу: пора рассказать Алексии о своих отношениях. Виктория заехала домой за дочерью, предварительно позвонив и попросив одеться наряднее. Девушке с самого начала тон матери не понравился. Излишне приторный, ласковый, как в самом раннем детстве, будто снисходительный. Виктория с дочерью обычно на равных разговаривала, а сегодня общалась, как с неразумным ребенком. Во что это все вылилось, пояснять излишне.
Вилка ударилась о дно салатницы. Алексия опустила глаза вниз. Сама не заметила, как съела весь салат. Надо же.
Её состояние не осталось незамеченным для взрослых. Алексия наивно полагала, что они заняты только друг другом, на нее никакого внимания не обращают, и, как выяснилось, ошибалась. Все это время они успевали не только обсуждать важные для себя вопросы, но и за ней наблюдать.
Виктория деликатно кашлянула, привлекая к себе внимание дочери. Девушка невольно вздрогнула, почувствовав прикосновение чужой руки к своему плечу.
Повернулась, чтобы смотреть непосредственно на мистера Кингстона, позволившего себе такую вольность. Наверняка, даже не догадывается, какой эффект производит это прикосновение на нее, решит, что девушка вздрогнула от неожиданности.
– Что-то не так? – поинтересовалась она.
– Ты сегодня удивительно молчалива, – произнесла Виктория с грустью в голосе.
У нее это получилось неосознанно. Женщина не хотела давить на дочь, но, тем не менее, не смогла удержать эмоции под контролем. Подсознательно она готова была к подобному повороту событий и не стала бы удивляться, закати Алексия скандал. Но молчание стало большим испытанием, нежели истерика. Непонятна была реакция Алексии. Смирилась и приняла, как должное? Или же затаилась сейчас, чтобы в дальнейшем устроить выяснение отношений, оставшись наедине?
– И, пожалуй, слишком зациклена на еде, – позволил себе вклиниться в беседу отчим.
– Вам жаль еды? – вскинулась Алексия.
Дернула плечом, стараясь сбросить чужую руку, причинявшую дискомфорт.
В глаза собеседнику она старалась не смотреть, чтобы ненароком не сорваться. Если честно, ей и разговаривать сейчас не хотелось.
Кингстон настроение девушки определил без труда и руку все же убрал. Теперь не знал, куда себя деть. После нескольких минут сомнений сложил руки на столе перед собой, как примерный ученик.
– Нет, конечно, нет, – произнес немного растерянно. – Обычно девушки твоего возраста заботятся о фигуре, желая понравиться мальчикам.
– В школе нет человека, которому я хотела бы нравиться. Это единственная проблема, стоящая на повестке дня? Или есть ещё?
– Дело не в этом...
– А в чем? – продолжала наседать Алексия.
– Дочка, – умоляюще произнесла Виктория.
Девушка тут же почувствовала себя гаже некуда. Виктория, сама того не желая, умела пробуждать в дочери комплекс вины.
– Мне кажется, ты не одобряешь выбор матери, – вновь вмешался Том.
– А какая, собственно, разница? – процедила Алексия. – Одобряю я его или нет, изменить что-то не в моих силах. Я уже давно не ребенок, потому понимаю, что маме тоже хочется быть счастливой. И, если она будет счастлива с вами, я не стану этому противиться. Но костюм ангелочка на свадьбу не надену и шлейф нести не буду. Как не буду делать и еще кое-что. Можете меня об этом даже не просить.
– О чём же?
– Мистер Кингстон, не просите меня называть вас "папой". У меня все равно не получится это сделать, – язвительно ответила девушка. – Теперь, когда все формальности улажены, я могу позволить себе притронуться к десерту, или это уже лишнее?
Ответа не последовало. Только Виктория тяжело вздохнула. Алексия на секунду задумалась о возможности извиниться перед мамой и отчимом, но подавила в себе благородные порывы и принялась с невозмутимым видом за десерт. На самом деле, есть его не хотелось. Аппетита и раньше не было, сейчас, после не самого приятного в мире разговора он исчез окончательно. Девушка пару раз ткнула ложечкой в мороженое, размягчая подтаявший десерт окончательно, но так и не смогла заставить себя съесть хотя бы кусочек. Лучше к ней вообще не обращались. Пока никто не пытался с ней заговорить, она спокойно заедала свои переживания, сейчас же вечер окончательно потерял имевшиеся у него крохи очарования, целиком превратившись в сцену театра абсурда, где предписывалось разыгрывать семейную идиллию. И никто не давал права на ошибку, которую Алексия только что допустила.
Стараясь переключиться на размышления об отвлеченных событиях, девушка вновь принялась разглядывать остальных посетителей ресторана, попутно раздумывая, что привело их сюда сегодня. Достаточно странные мысли, но ей нужно было отвлечься от собственных проблем, пусть даже таким способом.
Особенно привлекла внимание девушки одна странная пара. Моложавая женщина лет тридцати пяти-сорока на вид и парень лет восемнадцати, а, может, семнадцати. В любом случае, не намного старше самой Алексии. Волосы женщины были забраны в высокий хвост, сама она была одета в деловой костюм. Губы мягко очерчены помадой натурального цвета, без излишней вульгарности и вычурности.
Парень тоже был одет в классическом стиле. Белоснежная рубашка, воротничок которой, казалось, захрустит от крахмала, если к нему прикоснуться, серый пиджак и модные серые джинсы, которые вроде бы несколько выбивались из общего стиля, но впечатления не портили. Скорее, наоборот придавали особое очарование.
Внешне эти люди были полными противоположностями друг друга. Женщина – темноволосая, миниатюрная, смуглая. Её спутник напротив высокого роста, рыжеволосый, с минимальным количеством веснушек на переносице, которые издалека Алексия даже не заметила, настолько незначительными она были. Что могло связывать этих двоих, оставалось только догадываться. Невольно Алексия подмечала все, что происходит за соседним столиком. Отметила, как заботлив парень, как он внимательно слушает каждое слово своей собеседницы, как подносит зажигалку к её сигарете.
В душе девушки поселилось мерзкое ощущение, будто она испачкалась в чужой грязи, узнав чужую постыдную тайну. Кем могли приходиться друг другу эти люди? Ответ на этот вопрос у Алексии родился единственный. Решила, что парень – альфонс, потому так старательно обхаживает свою спутницу, ведь живет он за её счет. Именно она обеспечивает ему красивую жизнь.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, парень обернулся и пристально посмотрел на девушку, одарившую его своим вниманием. Алексия хотела моментально отвернуться, но что-то заставило её не отводить взгляда. Парень взял со стола бокал с водой и отсалютовал Алексии. Она почувствовала, как во рту стало сухо, словно в пустыне; облизала вмиг пересохшие губы. К счастью, этого рыжеволосый тип уже не видел, все его внимание вновь сконцентрировалось на собеседнице.
Алексия поднялась из-за стола.
– Ты куда? – насторожилась Виктория.
– Простите. Мне нужно ненадолго отлучиться, – пробормотала девушка и, подхватив сумку, направилась в сторону туалетных комнат.
– Алекс... – начал мистер Кингстон.
– Том, не дави на нее, – донесся до Алексии голос матери. – Ты же понимаешь, девочка потрясена. Не стоит торопить её. Пройдет время, она оправится, все поймет...
К туалетной комнате Алексия почти бежала. Ей нужно было побыть одной. Привести расшалившиеся нервы в порядок.
Закрыв дверь, девушка подошла к раковине. Прислонилась лбом к холодному стеклу и несколько минут так и стояла, ничего не делая. Открыла кран, набрала полную пригоршню воды и плеснула себе в лицо. Нужно было успокоиться. Постараться сохранить холодную голову и трезвый рассудок, не поддаваясь сиюминутным порывам.
Да, мама выйдет замуж за мистера Кингстона. И что с того? Разве мир после этого перестанет существовать? Какая принципиальная разница в жизни до появления в ней от отчима и после? В любом случае, Алексии ничего не светило. Она не могла рассчитывать на взаимность, так что не стоит и расстраиваться.
Оторвав кусок бумажного полотенца, девушка промокнула лицо. Закрыла кран и поторопилась вернуться в зал. Вот только планы её вероломно были нарушены одним рыжеволосым выскочкой, неизвестно по какой причине решившим последовать за ней.
Покинув дамскую комнату, Алексия вышла в коридор и едва не врезалась в парня, еще недавно салютовавшего ей бокалом. Не говоря ни слова, он вздернул её за подбородок. Алексия вытаращила глаза от удивления, хотела возмутиться, но не смогла. Дар речи на время покинул девушку, не оставив о себе никакого напоминания. Парень тем временем внимательно рассмотрел свою собеседницу и произнес отстраненно:
– Странно. Глаза сухие, а мне казалось, что ты обязательно расплачешься.
– Какого черта?! – выпалила Алексия.
– У тебя истерика?
– Нет. У меня банальное любопытство. Знаешь, я не привыкла к подобному обращению. Мы незнакомы, так что впредь попрошу вести себя подобающим образом и не хватать девушек за подбородок без разрешения.
– А с разрешением можно?
Парень явно издевался над ней, и это было заметно с первого взгляда.
– Что тебе нужно? – спросила Алексия, стараясь не показывать свой страх.
– Ничего. Я просто думал, что ты плачешь.
– И?
– И пришел утешить.
– Я в этом не нуждаюсь.
– Точно?
– Да!
– И всё-таки возьми вот это.
Парень достал из кармана платок, такой же белоснежный, как и рубашка, протянул его девушке. Алексия невольно протянула руку вперед, но тут же поспешила отдернуть её. Однако, парень, отличавшийся настойчивостью, успел ухватить её за запястье и вложил платок в руку Хейворт.
– Зачем?
– Мне кажется, у тебя глаза на мокром месте. Если, на самом деле, заплачешь, он тебе пригодится, – пожав плечами, ответил собеседник.
Алексия с интересом посмотрела на него. Странный тип. С одной стороны, любопытно, чем может обернуться эта беседа. С другой – никак не получается унять дрожь, и сердце стучит учащенно. Кажется, он что-то замыслил.
– Я не заплачу.
– И все-таки оставь платок себе. Пусть будет чем-то, вроде сувенира на память.
Уголки губ парня приподнялись в подобии улыбки.
– А твоя... хм, девушка не обидится, что ты раздаешь подобные сувениры каждой встречной?
Собеседник вскинул брови, демонстрируя непонимание. Потом морщинка, пролегавшая между бровей, разгладилась, и парень засмеялся. Алексия почувствовала себя не в своей тарелке, будто только что сказала феерическую глупость.
– Девушка? Элизабет будет польщена, услышав, что кто-то принял её за мою девушку.
– Она не твоя девушка?
– Нет. Она ближе. Гораздо ближе.
– Жена? – спросила Алексия первое, что пришло ей на ум.
Парень вновь хохотнул.
– Ты смешная, – заметил многозначительно. – А, может, просто глупая. Нет, она мне не жена. Не знаю, зачем посвящаю тебя в тайны своих семейных связей, но Элизабет – моя тётя. Ничего криминального, правда?
– Вы совсем не похожи.
– Зато я похож на своих родителей, – хмыкнул парень. – Этого достаточно. Знаешь, у меня тут родилась идея. Почему бы нам не поиграть в откровенность? Я рассказал о том, какие у меня отношения с Элизабет, а ты... Давай, ты поведаешь, что заставило тебя убежать из зала, и почему весь вечер ты просидела, как на иголках? Неприятная компания?
Она сама не понимала, что заставило откровенничать с незнакомым человеком. Видимо, пресловутый эффект случайного попутчика, о котором Алексия так часто слышала, но с коим прежде не доводилось сталкиваться. Сейчас она вкусила все прелести откровенного разговора с человеком, которого видит, скорее всего, первый и последний раз в своей жизни. Слова вылетали изо рта одно за другим. Иногда девушке хотелось прикусить язык, но она продолжала выбалтывать все свои семейные тайны незнакомому парню, чей пристальный взгляд обещал надолго врезаться в память. Случайный собеседник оказался потрясающим слушателем. Он не перебивал, не старался вставить свои реплики, вообще ничего не говорил, только время от времени кивал, давая тем самым понять, что нить повествования его до сих пор увлекает.
Дослушав импровизированную исповедь до конца, он достал из кармана сигареты, вытащил из пачки одну и закурил. Предложил Алексии, но она отрицательно покачала головой.
– Не курю.
– Умница, дочка, – усмехнулся парень. – Гадкое занятие, на самом деле.
– Если самому не нравится, зачем куришь?
– Эта привычка – память об одном человеке, – без лишних подробностей сказал Локруа. – Может, когда-нибудь брошу, но не сейчас. – Рассказывать о своей жизни он не собирался, потому поспешил перевести разговор в иное русло. – Теперь, когда ты выговорилась, я хочу задать тебе всего один вопрос. Вся суть твоей проблемы в том, что твоя мать выходит замуж? Или в том, что она выходит замуж за твоего учителя?
– В том, что она выходит замуж за человека, которого люблю я.
– Она об этом знает? А он?
– Конечно, нет! – воскликнула Алексия. – Я не могу сказать об этом никому.
– Совсем-совсем?
– Совсем.
– Надо же. А мне только что рассказала.
– Ты – другое дело.
– Да? И чем я отличаюсь от других?
– Ты мне никто.
– Тогда твое поведение еще глупее. Ты можешь рассказать о своей любви постороннему человеку, но не в силах признаться своим родным и близким?
– Ты не понимаешь! – вспылила девушка.
– Да, не понимаю, – согласился Патрик, затушив сигарету. – Не понимаю и не пойму. Подводя итог нашему разговору, могу сказать только одно.
– И что же?
– Ты – эгоистка и пустышка. Только и всего.
Алексия застыла на месте с открытым ртом. Такой гневной отповеди она точно не ожидала. Признаться, рассчитывала на сочувствие. Думала, что парень попробует приободрить её, скажет несколько приятных слов, возможно, не имеющих под собой реальной основы, но прекрасно повышающих самооценку. Вместо этого добилась противоположного эффекта. Он уверенным тоном сказал, что встретил на своем пути очередную пустышку и эгоистку. Оставалось загадкой, чем он руководствовался в своем поступке. Действительно, хотел разозлить девушку или же просто использовал эффект шоковой терапии. В любом случае, успеха он достиг. Алексия вспыхнула, как белый фосфор на воздухе.
– Как ты... – начала она.
– Смею? Обыкновенно. Подумай сама. В мире столько несчастных людей. Кто-то в данный момент умирает от страшных болезней, не имея денег на лечение, кто-то голодает, кто-то попал в аварию и умер, а ты жалуешься на жизнь только потому, что чувствуешь себя недолюбленной. Глупости это все. И ты сама – незрелая личность, способная видеть лишь то, что лежит на поверхности. Не пробовала взглянуть на ситуацию с другой стороны и найти в ней положительные стороны? Представь себе, любовь – не самое главное в жизни человека. Многие успешно живут без нее, и ничего – счастливы. А ты начинаешь истерику на пустом месте. "Ах, я бедная и разнесчастная, пожалейте меня, пожалуйста". Честно говоря, это выглядит жалко. И ещё, ты уверена, что хочешь быть с этим человеком, о любви к которому сейчас говорила? Он намного старше тебя, это факт. И через десять лет разница между вами будет казаться пропастью.
– Да что ты...
– Понимаю? Всё. Я понимаю абсолютно всё, – едва ли не по слогам произнес Патрик. – Я вижу тебя насквозь. Смирись с этим, детка, и перестань витать в облаках. Впрочем, не смею тебе указывать. Хочешь страдать – страдай.
