Текст книги "Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки"

Автор книги: Татьяна Гилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Я видела вас вместе. В тот день... Помнишь, мы с тобой столкнулись в коридоре? Вот тогда я видела вас с Изабелл.

– Вот об этом я и хотел поговорить.

– Об Изабелл?

– И о ней в том числе.

– Но почему со мной? – удивилась девушка.

– Потому что ты – самый лучший собеседник в мире.

– Неужели? – хмыкнула Алексия.

– Да, – подтвердил Патрик.

– Сегодня я тоже узнаю о себе много нового.

Алексия всё же сумела высвободиться из чужих объятий. Подобрала с пола куртку и сумку, отряхнула их от пыли и принялась сосредоточенно воевать с застежкой. Молния играла с девушкой злую шутку. Никак не желала застегиваться, расходилась или цеплялась за края материала. Нервозность хозяйки передавалась и вещам.

Локруа подошел к Алексии, отстранил её руки от застежки и сам застегнул девушке куртку.

– Вот теперь всё отлично.

– Спасибо, – выдохнула Хейворт.

– Не за что. Я так понимаю, разговаривать ты не хочешь?

– Нет-нет, – девушка поспешно замахала руками, опровергая предположения Патрика. – Мы обязательно поговорим, только не здесь. Всё-таки школа не располагает к задушевным разговорам. Мало ли... Вдруг найдутся желающие подслушать.

– Тогда можешь немного подождать? Мне нужно собраться.

– Конечно, – кивнула Алексия. – Я подожду на улице.

Выскочив из здания школы, Хейворт с наслаждением вдохнула морозный воздух. Всё оказалось не так страшно, как рисовало воображение. Возможно, весь разговор пройдет в том же ключе и Локруа не станет душу из нее вынимать, требуя честных ответов на каверзные вопросы.

* * *

Вопреки ожиданиям никаких каверзных вопросов не последовало. Патрик и сам не горел желанием ворошить прошлое, потрясая перед собеседницей событиями своей личной жизни, вынося его на всеобщее обозрение. Ему хотелось просто поболтать на отвлеченные темы. И на роль слушателя идеально подходила Алексия. Она не перебивала по пустякам, не пыталась навязать свою точку зрения, не акцентировала внимание на себе, любимой. Она внимательно слушала одноклассника, давая понять, что разговор её нисколько не утомляет. Она точно так же заинтересована в диалоге, а не в монотонном повествовании, когда идешь рядом с человеком и чувствуешь, что нужен исключительно для массовки, а не для поддержания разговора. И это не могло не радовать.

Локруа впервые за довольно долгое время мог снова легко поболтать с кем-то о жизни. О событиях в школе, о семейных проблемах, о повседневных заботах. Обо всем. С Алексией было очень легко. Время, проведенное рядом с ней, летело незаметно. Его было мало. Патрику хотелось слышать этот, немного насмешливый голос, ловить на себе заинтересованный взгляд карих глаз, напоминавших по цвету свежесваренный кофе, время от времени прикасаться к чужой ладони, чувствуя тепло чужого тела. Отчаянно хотелось переплести свои пальцы с пальцами Алексии, обнять девушку и просто стоять так с ней. Ему хотелось, чтобы Алексия всегда была рядом.

В прошлом он говорил, что никто не заменит ему Изабелл... Да, это, действительно, так. Основная ошибка Патрика состояла в том, что всех своих девушек он неизменно сравнивал с Изабелл, а делать этого не стоило. На свете нет одинаковых людей. Даже схожие внешне люди, близнецы, например, оказываются полными противоположностями друг друга в плане характера. И попытка перекроить одного человека под другого, взрастить в нем новую личность, зачастую обречена на провал. Каждый человек, сам по себе, – личность. Со своими достоинствами и недостатками, проблемами и радостями, привычками, странностями, переживаниями и маленькими трагедиями. То, что важно одному, может оставить равнодушным другого. Неизвестно, как отреагируют разные люди на одно предложение. Кто-то будет негодовать, кто-то улыбнется снисходительно, кто-то вообще в восторг придёт. Но это здорово, что реакция последует разная. Жить в обществе, где все на одно лицо, с набором стандартных реакций – невозможно. Невыносимо. Это сводит с ума, заставляет временами лезть на стенку.

А Патрик постоянно совершал эту ошибку. Пытался всех своих знакомых приравнять к Изабелл. Сравнение зачастую оказывалось не в пользу первых. Изабелл казалась восхитительной девушкой, равной которой нет, никогда не было и не будет. Но два месяца, проведенные "в любви и согласии", показали, что это утверждение ничего общего с реальной действительностью не имеет. Он сам придумал для себя идеал. Тогда, в период пубертата этот идеал отвечал всем его запросам, неизменно вызывал восхищение и заставлял едва ли не трепетать. Сейчас от прежних чувств ничего не осталось. Патрик смотрел на Изабелл и видел обыкновенную девушку, каких по улицам ходят сотни. Ничего особенного, ничего выдающегося. Время подросткового бунта осталось в прошлом, ушло, забрав с собой восхищение Изабелл.

Два месяца, проведенные рядом с ней, позволили проанализировать всю ситуацию, разложить всё буквально по полочкам, перестать оглядываться назад и сделать шаг вперёд. В одну реку не входят дважды. Он предпринял целых три попытки. И чем это в итоге обернулось? Счастья не принесло, только разочарование. Единственный плюс в данной ситуации оказался в том, что Патрик сумел разобраться в себе, отказаться от старых чувств и принять новые. Осознать, что ему безумно нравится Алексия. Всё в ней, без исключения. Первая его любовь – это она, а не Изабелл, как он думал ранее.

Изабелл – это не любовь. Это страсть. Как игристое вино. Пьянящее, ударяющее в голову. Вроде бы легкое, но такое обманчивое. В нем нет глубины, всё поверхностно. Рядом с Изабелл Локруа вкусил "взрослой жизни". Как сказала бы сама Изабелл, "окунулся с головой в дерьмо". Не преувеличивала. Именно так. Она показала ему изнанку жизни, на практике доказала, что жизнь – это не сладкая сказка, и в ней есть место для гадости. Очень много места. Предательство самой Изабелл легко вписывалось в эту группу. Сейчас Патрик уже слабо верил, что девушка приехала в Лондон именно к нему. Возможно, не к нему, а за его деньгами? Ведь говорила же в письме, что приедет лишь, если захочет легких денег. Вот только кто ей их даст? Пусть сама заработает. Хватит над ним смеяться. Любовь, любовь, любовь... Она и слова этого не знает. Только говорит для проформы, чтобы немного подсластить горькую пилюлю лжи. И не одну. Она их отсыпает щедро, горстями, а не по одной штучке. Изабелл не умеет действовать деликатно, удары её всегда причиняют немалую боль. Но не стоит минута наслаждения сладостью нескольких часов мучения от горечи. Сейчас Патрик окончательно это понял.

С Изабелл он легко находил общий язык лишь в постели, да и то, раньше. В настоящее время все стало как-то смазано, однобоко. Ему не хотелось ничего, но он отчего-то продолжал приходить к ней. И снова целовал её, снова занимался с ней сексом. Именно сексом, а не любовью. Обезличенным, неинтересным, приевшимся.

Патрику неоднократно доводилось слышать о том, что разница обычно бывает колоссальная, но на практике проверить это пока не удалось. Он не проводил параллелей, не знал, каково это – заниматься любовью. Но почему-то уже был уверен в том, что с Алексией всё будет иначе, не так, как с Изабелл. Больше нежности, заботы. Больше чувств. Возможно... Если до этого дойдёт.

Хейворт чем-то напоминала ему птицу, способную в любой момент упорхнуть. Она рвалась к свободе, не признавала ограничений, ни словом, ни делом не давала понять, что его внимание ей приятно. Быть может, до возвращения Изабелл она была готова рискнуть, поставить на карту репутацию ледяной принцессы, позволить себе сбросить ледяной панцирь, окутавший сердце, но не сейчас. Локруа чувствовал, что между ними пролегает пропасть. Алексия старается не показывать свои настоящие чувства, но, на самом деле, опасается его. И на встречу согласилась, скорее всего, из вежливости, а не из-за желания провести время в его компании...

– Ты не замерзла? – спросил Патрик заботливо.

Они неторопливо прогуливались по улочкам Лондона, несмотря на то, что погода не особенно располагала к прогулкам. С каждым днем становилось всё холоднее. Пронизывающего, холодного ветра, к счастью, не было. А вот снег падал. Алексия время от времени ловила снежинки ладонями и рассматривала их. Раньше Патрик не обращал на снежинки никакого внимания, сейчас последовал примеру девушки и обнаружил, что, на самом деле, они не так уж просты, как кажется на первый взгляд. Красота и очарование есть во всем, нужно только внимательнее присмотреться... Он же обычно ни к кому и ни к чему не присматривался. Не смотрел по сторонам, шел только вперед. Не было желания остановиться хотя бы на секунду. И красота природы тоже оставалась незамеченной.

– Не то, чтобы очень, – отозвалась Алексия и в тот же момент чихнула.

– Обманываешь, – укоризненно заметил Локруа.

– Ничего подобного.

– Мне кажется, что ты всё-таки замерзла, – подытожил он.

Не слушая слабых протестов, он все же размотал свой шарф и заботливо повязал его на шею Алексии. У него входило в привычку проявлять заботу об этой девушке. Временами он ловил себя на мысли, что ему приятно это делать. Нет никакого напряжения или раздражения. Все кажется удивительно правильным. Так всё и должно быть. И прогулки совместные, и маленькие проявления заботы друг о друге, и нежность, и разговоры перед сном. Патрик часто звонил Алексии по вечерам. Ему хотелось слышать её голос. Довольно часто Локруа не знал, что сказать. Звонки он не планировал заранее, они были чистой импровизацией. Он мог наплести с три короба самых разнообразных небылиц, только бы удержать внимание Алексии, а после услышать в телефонной трубке: "Спокойной ночи, Локруа".

– Спасибо, – в очередной раз поблагодарила девушка.

От его шарфа пахло табаком и дорогим одеколоном. И этот запах Алексию с ума сводил. Она готова была день и ночь провести в обнимку с шарфом, раз уж нет возможности быть рядом с его хозяином.

Протянула руку и прикоснулась к лицу Патрика ладонью. Убрала волосы, падавшие на глаза.

– Для тебя всё, что угодно.

– Даже так? – засмеялась Алексия.

Ей показалось, что Патрик снова шутит. Вновь сводя их общение к привычному сценарию. Флирт, довольно безобидный, по сути своей, но время от времени переходящий рамки приличия. Фирменные, чуть пошловатые шуточки, от которых к щекам её, наверняка, прильет кровь, и Алексия зальется предательским румянцем. Сложно было сказать, почему она так на них реагирует. Обычно реакция на подобные заявления у Алексии оказывались иные. Она ставила наглецов на место, не стесняясь в выражениях. Сейчас же Локруа не хотелось отталкивать, не смотря на то, что он вел себя неподобающе. Несмотря на его поведение, рядом с ним Хейворт чувствовала себя на удивление уютно, как будто именно для его объятий и был рождена.

Но в глубине души девушка понимала: её мечтания – блажь. Она сама придумала для себя радостную сказку. В реальности они с Патриком старательно играют роли близких друзей. Она-то точно играет, а он, вероятно, думает, что это настоящие чувства... Только дружба. Ни больше, ни меньше.

– Даже так, – подтвердил Патрик.

– Тогда, если ты не против, можно зайти в кафе. Хочу выпить горячего чая, а то временами ловлю себя на мысли, что промерзла до костей.

– Я не против. Я обеими руками за, – улыбнулся Локруа.

В кафе он снова вел себя, как галантный кавалер. И снова Алексия думала, что это напрасная надежда. Лучше бы он открыто говорил, что ничего подобного в мыслях не держит, просто знает, как нужно вести себя с девушками, вот и поддерживает имидж идеального парня.

Молоденькая официантка поставила перед ними чашки с напитками и удалилась. Алексии – черный чай с ломтиком лимона, Патрику – зеленый с жасмином. Хейворт сняла перчатки, положила их на край стола. Обхватила чашку руками, стараясь согреться. А после сделала небольшой глоток. Чай был обжигающим. Как раз то, что нужно.

Патрик к своему заказу прикасаться не торопился, наблюдал за действиями своей спутницы. Хейворт поймала себя на мысли, что, скорее всего, Локруа хочется закурить, но он не имеет возможности это сделать, оттого и к чаю не прикасается.

– Мы так и не поговорили о самом главном.

Патрик первым нарушил молчание. Алексия поставила чашку на стол, внимательно посмотрела на собеседника, давая понять, что в разговоре тоже заинтересована.

– О чём же?

– О том, ради чего я тебя пригласил.

– Так всё-таки будет сюрприз?

– Будет. Но почему-то мне кажется, что он не из приятных.

– Что-то случилось? – насторожилась девушка.

– Ещё как случилось, – со вздохом произнес Локруа.

Взгляд его неожиданно стал серьёзнее, чем прежде. В нем даже налет легкой грусти проскальзывал. Алексия тут же начала строить догадки, но ничего стоящего на ум не пришло. В итоге девушка ни одно из своих предположений так и не озвучила. Продолжала ждать первого шага от одноклассника. Не мог же он вечно молчать?

– Ты, правда, видела тогда всё?

– Тебя и Изабелл?

– Да.

– Правда. Хотя, не могу сказать точно: всё или только отрывки. Начало, во всяком случае – да, а вот кульминацию, видимо, пропустила. Я шла по коридору и нечаянно стала свидетельницей всего происходящего. Прости, мне стыдно за своё поведение.

– Тебе? – изумился Патрик.

– Мне, – кивнула Алексия.

– Тебе нечего стыдиться. Это же не ты была в кабинете...

– Но никто не заставлял меня смотреть. Тут уже только моя вина. Хорошие девочки не подглядывают в приоткрытые двери, они с гордым видом проходят мимо, а, если что-то слышат, то демонстративно затыкают уши.

– Так поступают воспитанные девочки. Хорошие, в понимании школьного сообщества, бегут и ябедничают старшим, – засмеялся Патрик. – А подлые умудряются снять всё на телефон и выложить в интернет, чтобы потом вся школа узнала, – добавил, отсмеявшись.

– Я могу кое о чём спросить?

– Разумеется. Ты можешь спрашивать обо всем на свете. Я отвечу на все, даже самые каверзные вопросы.

– Ты называл меня belle... Сокращенная форма имени Изабелл, или же, на самом деле, пытался мне польстить? Только честно ответь.

– Нет, к Изабелл это не имеет никакого отношения. И льстить я не пытался. Ты, правда, очень красивая девушка. Наверняка, сама об этом знаешь. Так что называл я тебя красавицей вполне заслуженно. И, если уж на то пошло, то с именами всё в точности до наоборот.

– То есть? – удивилась Хейворт.

Патрик все же соизволил отпить немного чая из своей чашки. Он тянул время. Признание в своей оговорке могло показаться со стороны насмешкой. Не задай Алексия вопроса относительно имени, Локруа мог с легкостью обо всем рассказать. Сейчас все выглядело придуманной сказочкой по случаю.

– Забудь.

– Нет, Локруа. Я так не могу. Если уж начал, то договаривай до конца. Я не обладаю умением читать чужие мысли, залезть к тебе в голову у меня при всем желании не получится. Правду же знать мне очень хочется.

– Правду?

– И только правду.

– Обещаешь не злиться на меня?

– Обещаю.

– Точно обещаешь?

– Точно, – процедила Алексия, начиная выходить из себя. – Но, если ты продолжишь в том же духе, что и сейчас, я за себя не отвечаю. Терпеть не могу, когда кидают наживку, а потом ничего не говорят. Намек понятен?

– Понятен, – ответил Патрик. Он встал с места, обошел стол вокруг, наклонился и прошептал на ухо Алексии. – Боюсь, ты всё-таки разозлишься, услышав это. Так что ещё раз попрошу. Пожалуйста, не злись, когда узнаешь правду. Ты решила, что я называл тебя belle, проводя ассоциацию с Изабеллой. Но на деле я назвал Изабелл Алексией.

Хейворт сначала подумала, что это неудачная шутка. Слова Патрика звучали нереально. Алексия не верила. Ну, не мог он назвать свою любимую девушку её именем. Ведь не мог же? Естественно, нет. Или всё-таки мог? Может, случайно оговорился. Бывает же такое. Если думаешь об одном человеке, внезапно можно назвать его именем другого. Того, кто в данный момент находится рядом. Непонятно только одно: с чего бы Патрику думать об Алексии?

– Это шутка? – спросила Хейворт.

– Нет, не шутка, – ответил Патрик, возвращаясь на место.

Он сцепил руки в замок и почему-то старался смотреть только на них, а не на Алексию.

– И?

– Ничего.

– Я так и думала. Всё же обошлось, и вы...

– Нет, не мы.

– Тогда как понимать твоё "ничего"?

– Я не жалею о том, что назвал её твоим именем.

– Как же так, – растерянно произнесла Алексия. – Я уверена, что у вас по-настоящему, крепкие отношения. И ты хочешь быть с ней. И она с тобой...

– То, что я однажды вытер её спиной доску в классе, ничего не значит.

– Локруа, ты меня удивляешь. Говоришь сейчас, как заправский циник.

– Разве я не всегда такой?

– Не всегда. Хотя, полагаю, это и есть твоё настоящее лицо.

– Нет. У меня много масок, все они мои. Части меня. Но по отдельности они – ничто. Меня можно узнать, только собрав их все воедино.

– Предлагаешь мне разгадать эту загадку?

– Нет. На это почему-то даже не рассчитываю.

Хейворт решила дальше тему не развивать, а вернуться к первоначально озвученной проблеме. Впрочем, Патрик это проблемой не считал.

– Ты назвал её моим именем. И как она отреагировала? Сама понимаю, что не радовалась, но...

– Полагаю, она была в ярости, но тщательно это скрывала.

– И что она сделала?

– Ничего. Расспрашивала о том, кто такая Алексия.

– А ты?

– Сказал правду, что ты моя одноклассница. Вообще-то, я просил тебя не злиться не за то, что назвал её твоим именем. Это как раз неудивительно.

– Неужели?

Локруа сделал вид, что сарказма, буквально сочившегося из вопроса Алексии, не заметил.

– Именно. В последнее время я слишком много думал о нас... О тебе, – поправил сам себя, подумав, что "о нас" однокласснице по вкусу не придется. – Потому нет ничего удивительного в моей оговорке. Всё дело в том, что я назвал её твоим именем в постели.

Алексия закашлялась. Она без дополнительных пояснений поняла, что значит высказывание Локруа. Её имя сорвалось с его губ в самый неподходящий момент. Но... Но... Но какого черта?!

Хмурый взгляд девушки сказал намного больше, чем слова.

– Это и есть твой сюрприз? – прошипела Хейворт.

– Что-то вроде того.

– Ты невыносим, – простонала она, а потом неожиданно расхохоталась.

Вот и вся романтика. Вот и итог встречи. Ничего лучше не придумаешь!

– Вообще-то сюрприз несколько иного свойства. Он не имеет ничего общего с моей оговоркой. Хотя напрямую с ней связан.

– А именно? Подожди. Дай угадаю! Ты приведешь меня к Изабелл и познакомишь меня с ней, правильно?

– Хейворт, ты молотишь откровенную чушь.

– Я, правда, не знаю. Даже предположить не могу. Ты говоришь загадками, Локруа. Хотя обычно прямолинеен, как рельс.

Теперь захохотал Патрик.

– Хорошенькая ассоциация!

– Старалась.

– Я хочу, чтобы ты была со мной, – произнес Локруа, посерьезнев. – Да, на самом деле, очень этого хочу. Понимаю, что ты можешь мне не поверить. У тебя было достаточно поводов усомниться во мне, и я, наверное, сам виноват в этом. Больше-то и некого винить, только себя. Тем не менее, я очень хочу, чтобы ты была рядом.

– Я и так рядом, – ответила Алексия. – В качестве друга. Этого недостаточно?

– Нет, – решительно ответили ей.

– Потеряв дружбу, мы вряд ли сможем к ней вернуться.

Алексия тяжело вздохнула. Говорить было сложно. Временами она сама себя не понимала. О чем вообще речь? Какая дружба? Появился реальный шанс сделать мечту явью, а она вместо того, чтобы обеими руками хвататься за предоставленную возможность, вновь погрузилась в сомнения. Включился пресловутый рационализм. Вновь все подвергается тщательному анализу. Едва ли под микроскопом не рассматривается.

– Я хочу, чтобы ты была моей девушкой, а не другом.

– Я понимаю, но...

– Но?

– У меня есть парень. Ты же знаешь. Я уже встречаюсь с другим. И не могу бросить человека так запросто, из-за твоей прихоти. Он очень хороший, добрый, заботливый. И он любит меня. Мне жаль его разочаровывать.

– Ты любишь его?

– К чему этот вопрос?

– Перенимаю твою тактику. Спрашивать напрямую, в лоб, не разыскивая извилистые тропинки. Так вот, ты любишь Фреда или нет?

– Нет, – призналась Хейворт. – Не люблю.

– Тогда почему ты с ним?

– Потому что он – надежное будущее.

– А как же любовь, о которой так грезят все девушки?

– Из всех правил есть исключения. Я тоже когда-то мечтала о любви. Но потом поняла такую вещь: любить надо рационально. Сердце слишком глупое. Оно всегда подбирает неподходящие кандидатуры на роль любимых.

– Помимо мистера Кингстона были ещё варианты?

– Были.

– И что? Все неудачные?

– Все.

– Без исключений.

– Без.

– И кто...

– И ты тоже был в этом списке, – сказала лишь часть правды Алексия.

Он не только был. Он до сих пор оставался фаворитом, не сдающим лидирующих позиций.

– Ясно, – бросил он, запуская пятерню в волосы и убирая несколько прядей ото лба. – То есть, шансов нет никаких? – Алексия хотела ответить пространной фразой, что шансы есть всегда, и потому... Почему, она даже додумать не успела, потому что Локруа, перегнувшись через стол, произнес четко, почти по слогам: – Даже если ты говоришь, что нет никаких шансов, я не собираюсь сдаваться. Я люблю тебя, Хейворт. И, если я раньше этого не осознал, гоняясь за призраками прошлого, и пытаясь найти себя в объятиях тех, кем не дорожил, то теперь буду очень стараться, чтобы доказать тебе, что другие мне не нужны. Мне нужна ты, belle.

Сказать что-то ей тоже не позволили, заставив замолчать при помощи поцелуя. Она хотела возмутиться, сказать, что шутка явно неудачная. И, чем дальше она заходит, тем неудачнее становится. Это не смешно. Это больно и обидно, когда на чувствах посторонние играют, не воспринимая их всерьёз.

– Наглость – второе счастье?

– Первое.

– Ты самонадеянный.

– Совсем нет.

– Красивые парни все, как один, самовлюбленные.

– Красивые?

– Ты сомневаешься в собственной привлекательности?

– Одно время у меня были комплексы на этот счёт.

– Неужели?

– О, да. Веснушки, рыжие волосы... В начальной школе меня часто дразнили из-за них. А потом я решил сделать их своей визитной карточкой, и всё пошло на лад. Не полюбишь себя, не похвалишь, никто не полюбит и не похвалит.

– Я похвалю. По-дружески, – подбодрила Алексия Патрика.

– Ты любишь меня. – Он не спрашивал, утверждал. – На самом деле, любишь. Но боишься стать одной из, как все предыдущие. Думаешь, что я буду сравнивать тебя с Изабелл, не в твою пользу. И, между прочим, зря. Нет, конечно, раньше так всё и было. Я вас сравнивал. Сейчас понимаю, что это глупо.

– Зачем ты мне рассказываешь это?

– Хочу, чтобы ты знала.

– М-м-м, – неопределенно выдала Алексия, допивая остывший чай.

– Признаться, началось всё довольно банально. Я понял, что хочу тебя...

Алексия снова закашлялась.

– Тебя так легко смутить? – поинтересовался Патрик заботливо.

– Предупреждать надо, – огрызнулась Хейворт.

– Это желание и сейчас никуда не делось, – продолжал испытывать судьбу Локруа.

Девушка глубоко вдохнула, стараясь отвлечься от провокационных заявлений.

– Вот как?

– На самом деле. Только теперь всё намного глубже. Раньше чувства были поверхностными, только интерес и банальное желание. А сейчас есть ещё что-то такое, что я не в силах передать словами. Наверное, именно это и принято называть любовью. Честно, я теряюсь. Не знаю, что сказать. Я никогда не добивался расположения девушек, никогда долго за ними не ухаживал. До Изабелл у меня вообще не было серьезных отношений, а с ней они начались специфически.

– Не сомневаешься в том, что у тебя сейчас с ней всё несерьёзно?

– Не сомневаюсь. Я же знаю, чего я, на самом деле, хочу. И это не отношения с Изабелл. Они себя исчерпали. Обычная подростковая страсть. Любовь к более взрослой девушке, попытка учинить бунт в своей налаженной жизни. Тогда мне хотелось вырваться из клетки, созданной родителями. Здесь, вдали от них, порок уже не так привлекателен, как раньше. Очарование его угасло, потому что нет антагониста.

– Даже не знаю, что сказать.

– Это временное явление.

– Патрик, а на что ты рассчитывал, когда приглашал меня на разговор?

– Честно? Сложно ответить на этот вопрос. Я понимаю, что ты сейчас оказалась в трудном положении, ответственность за отношения с Фредом накладывают определенный отпечаток, но всё же, я хотел бы услышать положительный ответ. Пусть не сейчас, а, спустя определенное время.

– Думаешь, из этой авантюры получится что-то хорошее? – спросила Алексия недоверчиво.

Она никак не могла поверить, что Патрик говорит это всё наяву, а не в её мечтах. Они сидят рядом, едва ли за руки не держатся, разговаривают о достаточно личных вещах. Это не дружба. Уже не дружба. Даже самые близкие разнополые друзья не стали бы настолько откровенничать, позволять постороннему заглядывать себе в душу.

– Я не думаю. Я уверен на сто процентов.

– А я вот сомневаюсь.

– Понимаю, – кивнул Локруа. – Я ведь не зря заметил в самом начале разговора, что у тебя было немало поводов усомниться в правдивости моих слов и моих поступков. Я слишком часто делал ошибки. Сейчас я как раз хочу все изменить. Принять, наконец, правильное решение. И быть с человеком, который мне не безразличен. И которому, надеюсь, не безразличен я. Именно я, а не мои внешние данные, платежеспособность моих родителей и прочая мишура, под которой зачастую теряются настоящие чувства.

– Ты и не безразличен, – немного обреченно выдала Хейворт. – На самом деле. Да, конечно, одно время я относилась к тебе с прохладцей, потом решила, что мы можем подружиться, а все эти поцелуи и объятия, что время от времени случались, воспринимала, как, своего рода шутку, баловство. Не придавала им особого значения. Думаю, ты тоже не считал их проявлением серьёзных чувств. Сам говоришь, что ничего тогда ко мне не испытывал.

– Практически ничего, – поправил собеседницу Патрик.

– Ну да, – согласилась Алексия.

На время они замолчали. Патрик принялся, наконец, за чай, успевший остыть, а потому потерявший большую часть своей привлекательности. Холодная, горьковатая жидкость казалась отвратительно-мерзкой на вкус. Алексия подцепила из чашки ломтик лимона и принялась его жевать, чувствуя, как на языке появляется кислый привкус.

– К тому же, твои слова, – сказала Хейворт осторожно. – До сих пор от них передергивает.

Какие именно слова, уточнять не стала.

Патрик и сам обо всём догадался. Слова, заставившие девушку смутиться в первую их встречу. "Что-то мне подсказывает, что ты ещё невинная девушка. Обещаю, что долго это продолжаться не будет, и твой первый раз заберу именно я". Глупо, вызывающе и очень пошло, особенно, если учесть, что сказаны они были едва знакомой девушке. Странно, что ещё в тот раз Алексия не расщедрилась на пощечину, ограничившись лишь гневным выкриком. Наверное, просто растерялась.

– В своё оправдание могу заметить, что, прежде чем их произнести, думал недолго. Точнее, совсем не думал. Мне хотелось как-то тебя задеть, а твоя реакция на поцелуй раскрыла передо мной все карты. Ты отреагировала слишком... ярко.

– А обычно все незнакомые девушки падают прямиком в твои объятия, стоит только их поцеловать?

– Обычно я не целую незнакомых девушек.

– У нас сегодня день откровений какой-то, – пробормотала Алексия.

– Я хочу быть честным с тобой, – согласно кивнул Патрик. – Оттого и стараюсь сейчас расставить всё точки над i. Если бы я был на сто процентов уверен в том, что ты что-то испытываешь к Фреду, я вряд ли стал бы вмешиваться. Я знаю, что такое любовь, щедро приправленная болью. Отвратительное на вкус блюдо. Но у вас я не вижу любви, взаимной, во всяком случае. Потому и позволяю себе некую вольность.

– Если я попрошу тебя не вмешиваться, ты послушаешься?

Она и так знала ответ на свой вопрос. Решила уточнить на всякий случай.

– Нет.

– И почему я не удивлена?

– Потому что именно это и хотела услышать? – предположил Локруа.

– Нет. Потому что для меня не является тайной тот факт, что ты очень наглый тип.

– Наглеца заметить и выделить из толпы легче, чем скромника.

– Не могу не согласиться.

Расплатившись, они вышли из кафе. Алексия спрятала руки в карманы, а носом уткнулась в предложенный шарф. Патрик не попросил вещицу вернуть, и девушка могла наслаждаться ароматом, шедшим от этого шарфа. Все та же туалетная вода, те же сигареты. Вообще-то Хейворт не любила запах табака, но, когда дело касалось Патрика, все менялось. У него был потрясающий голос. Низкий, с хрипотцой, едва заметным акцентом. Иногда в речах Патрика проскальзывали грассирование, присущее всем французам. Алексии оно казалось очаровательным. Второе подтверждение вышеозвученному правилу. Раньше Алексия терпеть не могла французский язык. Рыжеволосые люди не казались ей привлекательными. Скорее, смешными. Но по странному стечению обстоятельств она влюбилась как раз в рыжеволосого.

Стереотипы ломались, оставаясь в прошлом. Они складывались, как карточный домик, на руинах прошлой жизни.

Сейчас Хейворт стояла перед выбором. Или она остается в той самой, пресловутой, прошлой жизни. Или сделает пару шагов вперёд, к жизни новой. Перешагнет через предубеждения, опасения, страхи и попытается стать счастливой.

Говорят, после разговоров по душам, становится легче. Лучше вкусить горькую на вкус правду, чем сладкую ложь. Но Алексии правда не принесла облегчения, не убрала камень с души. Если до этого дня Хейворт мучилась от ревности, которую старательно убивала в себе, но так и не смогла от нее избавиться, то сейчас страдала от собственной нерешительности. Алексия злилась сама на себя, но отчаянно боялась риска.

Во время прогулки девушка обменивалась с одноклассником ничего не значащими фразами. Подолгу третьим в их разговорах становился самый неблагодарный собеседник – молчание. В такие моменты Алексии снова становилось не по себе. Когда в ушах не звучал голос Патрика, создавалось впечатление, что она снова одна, а потому печаль легко может вцепиться ей в плечи своими когтистыми лапами. Вновь нашептывать на ухо слова о том, что не стоит падать так низко, встречаться с человеком, который не может обещать стабильности. Он, как призрак, как туман, что растворяется с первыми рассветными лучами. И нет гарантии, что однажды Алексия не останется в одиночестве. И что ей делать в этой ситуации?

Воображение рисовало странные картины. Хейворт видела себя и Патрика. Но не вместе. Они стояли по разные стороны пропасти. Локруа не видел её. Взгляд Алексии то и дело упирался ему в спину. Она кричала, но её голос не долетал до Патрика, он не слышал чужого голоса. Возможно, виртуозно игнорировал. Она сорвалась с места и побежала к нему, но он все равно отдалялся. А потом пришло осознание, что за всё время она так и не сдвинулась с места. Бежит, но результата этот бег не приносит. Только усталость.

Она и в действительности устала. От всего. И от себя самой, в большей степени. От своей нерешительности, от своих комплексов, от своих душевных метаний.