Текст книги "Украли солнце"
Автор книги: Татьяна Успенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)
Глава пятая
Апостол пришёл вечером.
– Что, детки, как самочувствие? Любимушка, ты уж, пожалуйста, поверь в себя. Вспомни, сынок, какую работу проводил. – И Апостол принялся перебирать день за днём вместе. – Ты никогда ничего не боялся. Ты, сынок, талантливый человек!
Они все трое сидели за столом в кухне, пили чай, и возникло странное ощущение покоя. Джулиан с любопытством прислушивался к себе: что происходит, почему так хорошо?
– Кончится весь этот ужас, мальчики, и я с вами поеду домой, и мы начнём, наконец, жить, как хотим.
– А ты думаешь, мы победим Будимирова? – вдруг сказал «ты» Апостолу.
Тот быстро и, как показалось Джулиану, благодарно взглянул на него.
– Обязательно, сынок! И скоро. Вот только Любим поверит в свои силы, – улыбнулся он.
Пришли Поль, Гюст и Роберто. И почему-то стало жаль их уютного домашнего чаепития втроём.
Апостол же оставался возбуждённым.
– Я сегодня, ребятки, обвёл Эвелину вокруг пальца!
– Эвелину?! – спросил Любим.
– Что с тобой? – удивился Джулиан.
Любим пожал плечами. Апостол, глядя на него, продолжал:
– Принёс ей два проекта, разреши, мол, создать два министерства: одно мне – для распространения препарата, другое тебе – для координации планов работы на местах. Эвелина аж рот от восторга открыла: на чужой «кусок»! А я соловьем распелся: страна – большая, не успеваем охватить всех областей, просим выделить нас в отдельное министерство, а мне дать возможность самому подбирать кадры. Ежу ясно: для службы в министерстве не пригодны те, кто под препаратом, тут соображать надо, анализировать ситуации. Во все сферы запущу наших, смейся, Гюст, сколько влезет!
– А я остаюсь в цехе, Апостол!
– Это почему?
– Да потому, что хочу помогать Полю. Он один со всеми роботами не справляется. Не расстраивайся, Апостол, мне Поль как отец. Правда, Поль? У него ещё дочка есть – Гуля, он меня с ней познакомил! Мировая девчонка! И с сыном познакомил, Ганей! Но он и меня усыновит. Правда, Поль? Уж мы с ним вместе! Я теперь от него никуда! Правда, Поль?
Все засмеялись.
– Конечно, правда. Только неправильно то, что ты остаёшься в цехе. Хоть на время проверки ушёл бы! – попросил Поль.
– Думаешь, Эвелина один раз придёт? – усмехнулся Гюст. – Не отступится, пока всех нас не обнаружит.
– Тем более должен уйти!
– Эвелина?! – скова спросил Любим.
– Может, это она тебя?.. – Джулиан погладил плечо брата.
Видно было, Любим мучительно что-то пытается вспомнить.
В ту ночь Джулиан никак не мог уснуть. По словам Марики, все подопытные уже выздоравливают. Маму она куда-то отправила, Наум Гудков тоже исчез неизвестно куда, а своего сына Саломея увезла из города. И Роберто говорит: они – в лучшем состоянии, чем Любим. Почему же брат не может выбраться из страха? Почему явно не всё помнит из прошлого?
Надо спать, – приказывает себе Джулиан.
Но есть же причина! Устранив её, можно вылечить брата. Усталая голова не хочет работать. И почему-то начинает звучать голос Учреждения!
В цехе отключаться от него помогает Степанида.
Он слушает голос её писем. Вечерами Степь теперь учится, хочет поступить в медицинское училище или в институт. «Врач нужен везде, – пишет она. – Захочешь жить в городе, я при тебе, захочешь вернуться домой, и здесь могу работать врачом. Книги мне дала твоя мама, сказала: по ним когда-то они с Григорием занимались в университете. – Голос Степи заглушает голос Учреждения и страх за брата. – Честно говоря, все эти долгие недели я думала, ты нашёл другую, поэтому не возвращаешься. Но ты написал о Марике, какая она особенная, и что именно после этой стремительной влюблённости ты осознал, как любишь меня, только меня! Я верю. Ведь и я вижу только тебя! Значит, не женщина, что-то ещё держит тебя в городе. Мне кажется, это «что-то» разрушает тебя. Сегодня приснился сон. Мы идём по степи навстречу друг другу. Солнце над нами, много цветов вокруг. Я проснулась спокойная. Какой добрый сон! Раз ты идёшь ко мне, чего же мне бояться? Прошу, приезжай поскорее. Видишь, я гоню страхи и глупые мысли, но избавиться от них не могу».
Дважды Степанида просыпалась от его зова и бежала встречать. Росы – холодные, ноги быстро промокали, мёрзли, но на долгом пути до автобусной остановки согревались. Автобусы приходили без него.
«Григорий ругал меня за опоздание. Хоть поздней осенью и зимой работы почти нет, он требует порядка. Я теперь счетовод, сижу в конторе. Жду тебя каждую минуту. Иногда мне кажется, не выдержу и поеду по твоему адресу. Я бы давно приехала, если бы не боялась помешать, а я не хочу ни в чём никогда мешать и буду терпеть одна, лишь бы тебе было хорошо! Дома тебя ждёт сюрприз. Уверена, обрадуешься, когда узнаешь, что случилось!» – писала Степанида.
А ведь во сне они не встретились!
Он хотел кого-нибудь спросить, что это означает, да постеснялся – засмеют: снам верит!
«Твоя мама говорит, братья Любим и Джулиан – народные заступники, в честь них она вас и назвала».
А ведь в этих словах – ключ к тому, что делать с братом!
Как же он забыл о маминых словах! Скорее бы наступило утро! Он расскажет брату о разговоре с мамой, об их назначении и спасёт его от страха!
Последнее письмо кончалось словами: «Григория у нас забрали, куда не знаем. На смерть или на жизнь? Он улетел на самолёте, и провожали его мы с твоей мамой».
Что случилось с Григорием?
Почему Степь и мама так сблизились?
Глава шестая
Наума и Регину привела Конкордия. Оба были слабы и всё спали. Роберто и Марика приходили каждую ночь посмотреть на них и дать Вере лекарства. Жора ежедневно проводил полные исследования. Ложился спать, лишь когда Роберто и Марика уходили, и бежал в больничку ни свет ни заря: проверял давление, добавлял в капельницы растворы, делал кардиограммы. Наконец наступил день, когда он спросил:
– Наум, расскажи, что помнишь?
В это утро Вера принесла Науму сына. Наум крепко прижал его к себе и боялся дышать. Только глупо улыбался.
– Мы идём с Владом по улице, – добросовестно стал вспоминать. – И вдруг Влад бежит к старушке, а меня хватают, я не понимаю, за что.
– А потом что помнишь?
– То, чего боялся больше всего: аппарат подъезжает ко мне, присасывается к носу. Я открываю рот, чтобы вздохнуть, и всё.
– Помнишь, как ты был роботом? – спрашивает Жора. А Вера стоит, прижав руки к груди, и не сводит с Наума глаз.
Наум недоумённо переводит взгляд с одного на другого.
– Я не был роботом. Я спал. Я проснулся. Я ведь с вами! И ничего не боюсь. Правда, Вень, мы с тобой ничего не боимся?
– Чем ты хочешь заниматься? – спрашивает его Магдалина. – У тебя есть планы?
Какое-то время он задумчиво смотрит в пространство и наконец говорит:
– Я, мать, хочу работать с Роберто в лаборатории. Но, как понимаю, это может случиться, лишь когда мы выберемся отсюда. Значит, пока я должен делать то, что приблизит этот момент. Хочу ликвидировать Будимирова, чтобы никого не превращали в роботов. Каждый должен прожить свою жизнь!
– А что ты чувствуешь? Что помнишь? – Жора подходит к Регине.
У Регины такие же странные, такие же глубокие глаза, как у Марики. И она так же смотрит в глубь тебя.
– Дочка ушла купить еды и не вернулась. Помню, сижу в передней и жду её. И выйти боюсь. Вдруг именно в это время вернётся? Знаете, она у меня особенная: видит! Я же только чувствовать могу. Чувствую: ей угрожает опасность. И вдруг – покой. Теперь понимаю: каким-то чудом она попала сюда.
– Не чудом, её Влад спас. Увидел – за ней бегут двое, отвлёк их внимание на себя, помчался в другую сторону, они – за ним. Она же своим умением видеть нашла ход сюда. Но была не в себе. В магазине устроили облаву, всех забрали. Заперли в холодное помещение, били, пытались что-то выведать. Как умудрилась бежать, не помнит.
– Спасибо вам. Когда же кончится этот ужас?
– Что ещё помнишь, Регина? – спрашивает Жора.
– Нас выволакивают из квартир, привозят куда-то. Спим на полу. Я всё молилась, чтобы Марика выжила! Счёт времени потеряла. А потом аппарат поднесли к носу.
– Она тосковала о тебе! – говорит Магдалина. – Нам передала всё, чему ты её научила. Мы очень любим Марику. А чем ты хотела бы заниматься здесь?
– Могу рассказать, что знаю. Это нужно?
– Ещё как! Новому поколению!
– Что ещё помнишь? – спрашивает жадно Жора.
– Лицо дочки. Открываю глаза и живу снова: она со мной! За руку меня держит. И через руку… в общем, всё понятно, что через руку… мы с ней вместе. Я теперь сильная. Хочу работать. Только приказывай, что делать!
Жора засмеялся.
– Сейчас только разговаривать. Вспомнить каждый день от рождения до этой минуты, понятно? Вот список людей, которые по очереди будут с тобой и Наумом разговаривать.
А через неделю Жора передал обоих Владу.
– Учти, сразу не давай полную нагрузку. Ясно?
Влад засмеялся.
– Чего уж тут не ясно! Сколько времени провалялись без движения, сразу могут сердце сорвать. Не волнуйся!
Жора сиял, как именинник, и всё хвастался Лере:
– Представляешь себе, что Роберто с Марикой сделали! Понимаешь, какую фиту показали Будимирову? Большую и жирную! Не думай, что она – единственная. Это только начало. Видишь, что происходит на наших с тобой глазах! История!
Лера видела и тенью ходила за Жорой, исполняла все его приказания.
– Ты прикидываешься покорной овечкой, моя девочка, – услышала как-то Магдалина, – а на самом деле ты меня перетряхнула всего, лампочки во мне засветила. Я теперь горю. Ночью проснусь и трогаю себя: неужели правда, что ты есть?
– Я не овечка, Жора, я твоя ученица. Как думаешь, смогу делать операции?
– Ещё как! Я тебе все секреты открою.
Магдалина старалась ни на минуту не оставаться одна. Бежала от одного и того же кошмара: к её мальчику, Адрюше, Гише в любую минуту подъедет, как к Любиму, Науму и Регине, аппарат. Страх прежнего Наума и маленького Джуля спрессовался в ней. Немедленно выбросить, иначе исходящие от него токи ослабят тех, за кого она так боится! «Господи, помоги!» – молила она. И загружала себя работой.
В одну из минут слабости, когда она в своей комнате билась с собой, к ней постучали. И тихо, один за другим, вошло несколько человек. Сесть было некуда, и они стояли перед ней, внимательно на неё глядя.
– Мать, – сказал, наконец, Ганя, – ты от нас скрываешь то, что тебя беспокоит, и мы больше терпеть этого не хотим.
– Ты знаешь, как мы спешим выполнить задание Апостола: готовим людей вместо роботов в цеха, отрабатываем дыхание и каждое движение… – говорит Влад.
– Мы торопимся, делаем люки, – улыбается Ив. – Уже сорок готово. Работаем и с подземными улицами: почти каждый большой дом теперь связан с нами, и мы, когда нужно, можем оказаться в любом из них, не выходя наверх. И почти все пути уже связали с дорогой в Храм. Мы очень стараемся, мать! – говорит Коля. – А ты должна быть с нами откровенна.
И она сказала им о своём страхе.
– Мы знаем о передвижениях Джуля. У нас связь с Корой и Полем.
– Выйдете в город, вас тоже могут превратить в роботов.
– Разве мы только что вылупились? – усмехается Коля. – Мы соображаем.
– Мы же, мать, твои дети, глупостей не делаем.
Она переводит взгляд с одного на другого.
– Ты сама учила нас: бояться нельзя, передаётся тем, о ком беспокоишься.
– Теперь конкретно. Сегодня утром нам удалось отправить в Храм четырёх бойцов, – говорит Троша. – И через час отсылаем четырёх наших во главе с Колей на верхний этаж.
– Апостол просил подождать! – говорит она. – Будимиров раскроет вас, не пощадит.
Коля склонился к ней, улыбнулся.
– Ты совсем скисла, да? Не надо. Пятый – с верхнего этажа. Охраняет Будимирова. Обещает помогать!
– А если сразу передаст вас Будимирову?
– Что значит «передаст»? У него есть свои проблемы. Будимиров однажды наказал его, парень не простил. Память, она ведь руководит нами, так? А нам нужны свои люди непосредственно около Будимирова, так?
– Надеюсь, вы не применили к нему силы?!
Троша театрально взмахнул руками:
– Я же, мать, могу и обидеться. Разве это похоже на нас? Нет, мать, всё добровольно: мы с ним поговорили совсем по-человечески.
– Ты же хочешь этого, мать?! – спросил Коля. – Если вдруг твой сын или… Апостол попадёт к нему в лапы, тут и мы! Правда, ребята?
– Успокаивайся, мать. Ты же знаешь, мы эту идею вынашиваем давно, подготовились хорошо!
– Но там же не только тот парень, которого Будимиров обидел, там и верные его слуги! Если Колю раскроют… представляете, что с ним сделают?!
– Что ты паникуешь, мать? – засмеялся Ганя. Он поднимает кверху палец и торжественно произносит: – У нас есть шприцы с препаратом. Марика дала. Только подступись к кому-нибудь из нас.
– Но вас могут застрелить! Не успеете…
– Могут, мать! И кирпич может свалиться на голову. Это уж как Бог решит, мать! Давай-ка приходи в себя. Тебе кажется, тыла у тебя нет сейчас. Есть. Мы – твой тыл, мать!
– Ты не забыла, завтра у нас спектакль? Ты уже две репетиции пропустила!
– Сначала ощупью мы жили, не понимали, а теперь мы – сила, мать… не бойся, сделаем всё, что от нас зависит… – Коля первый вышёл из комнаты, за ним остальные.
Как только закрылась дверь, она взяла в руки телефон.
– Пожалуйста, позвони мне, Адрюша! – зашептала. – Пожалуйста, позвони.
И, как часто уже бывало за эти годы, он позвонил.
– Ты волнуешься, моя девочка? – спросил тем голосом, которым говорил с ней в первую встречу.
Пропали вопросы, что хотела задать ему. И сразу же поднялась со дна обида, перехватила дыхание. Как он мог не выполнить её просьбу и не прислать к ней Джуля? И сам всё время на краю. Тут же резко осадила себя: значит, не мог, ему виднее!
– Что же так много разного в тебе бушует! – сказал тихо Адриан. – Пожалуйста, успокойся.
– Я… насчёт роботов… Лучшие ребята придут в цеха. Они-то – без оружия… а ведь их будут расстреливать в упор.
– Постараюсь не допустить этого! Пока с мальчиками всё в порядке. Любим выходит на работу. Джуля готовим к общению с братцем. Это оказалось трудным делом: не получается прорваться сквозь его страх.
– Коля и ещё четверо уходят наверх! – прервала она.
– Не хочешь слушать. И правильно, не слушай. О ребятах знаю, говорил с Владом. Надеюсь, всё обойдётся, тем более мы нашли путь бегства сверху, готовим специальный лифт. Стараюсь все детали проработать.
– Я знаю. Пожалуйста, будь осторожен, прошу тебя.
Он тихо засмеялся, и снова у неё пропало дыхание.
– Я очень соскучился. Целуй Алину. Надеюсь, скоро увидимся.
– Подожди. А теперь честно скажи, как Любим?
– Пока всего боится, – вздохнул Адриан.
– Ты сказал, он выходит на работу.
– Это я погорячился.
– Приведи меня к ним! – попросила она. – Только я смогу сделать их прежними. Я знаю, о чём надо говорить с ними.
– Ни в коем случае. Ты забыла о площади, о Буре. Мало ли какие препараты использует он, чтобы вызвать Джуля на откровенность. Ещё и тебя преподнести ему, если Джуль проговорится?! Как ты думаешь, что братец сделает с тобой? И в любой момент он может прийти к мальчикам.
– Я не боюсь за себя!
– Прости, но есть много тех, за кого ты боишься, правда ведь, как говорит наша с тобой дочка? И есть много людей, которые боятся за тебя. Ты, мать, должна выполнить свой долг, а не подвести всех, кто доверен тебе, под кару братца! Джуль пока не защищён перед ним! Я с тобой, моя девочка!
Он прав, понимает Магдалина. Но ничего поделать с собой не может: щемит сердце. Она бежит к людям. Смотрит, как Ганя и Гуля занимаются с детьми, как гоняет Влад Регину и Наума. «Чуть прибавьте шагу! Ещё! Расправьте спину». В зале идёт репетиция. «Мальчиков бы сюда!» – шепчет. И видит берег реки, маленького Джуля, девочку Степаниду, внезапно превратившуюся в актрису. Звенит воздух, кричат цикады, солнце ведёт свою игру: заставляет щуриться, то тут, то там творит из бликов причудливые картинки.
Ночью она бродит тенью от комнаты к комнате, прислушивается: у всех ли ровное дыхание, не заболел ли кто? Стоит под яркой лампой в Верином кабинете, работающей сутками. Каждый Должен обязательно получить свои пять минут солнечного света. Спасибо Роберто и Адриану: у них теперь есть своё маленькое солнце. Она любит смотреть, как надевают очки её дети, как освещаются лица живительными лучами. А ночью через открытую дверь аппарат насыщает солнцем воздух их города.
Любит она бывать и в картинной галерее. Картин у них всего девятнадцать, но есть Рембрандт, Рафаэль, Леонардо да Винчи… Картины доставать трудно, зато альбомов много. Назаров оказался совершенно незаменимым!
Не таким уж и стариком он был – 52 года! Полтора месяца пролежал в их больничке. Встал. И, похоже, больше никогда не ложится. Он оказался волшебником. Это он добыл все картины и часть альбомов, он приносит книги. Он сделал для книг крутящиеся шкафы.
– Ты, мать, уж разреши мне установить порядок. Книга к книге ложится, как человек к человеку не случайно, а по зову сердца. Всё в кучу свалишь, как вытащишь нужную? Допустим, ты любишь путешествовать, пожалуйста, смотри, у нас целый отсек. А уж в нём распределено по странам. А уж в каждой стране – по авторам.
– А если один и тот же автор пишет и о путешествиях, и о биологии, и о социальных проблемах, как найти?
Он засмеялся.
– Ты что, думаешь, у нас по одному экземпляру? Да я его и туда, и сюда поставлю.
– Очень уж это сложно!
– А ты меня спроси, я же тут торчу целый день! На добычу хожу ночью.
– Это и плохо, я каждую ночь волнуюсь…
– Делать тебе нечего. Я же все ходы-выходы знаю.
– Это мы видели однажды.
– Так то я сам в пекло полез. Что делать, Адрианчика не мог одного пустить!
Назаров преподавал Адриану в университете историю культуры и философию. Относился к нему, как к сыну. Именно Назаров готовит Адриану материалы для лекций, находит цитаты.
– У тебя свой дар, у меня свой, – говорит Назаров. – Сам я не писатель, но отличить гения и донести его до каждого вот он я. Адрианчик за это и ценит меня. И память Бог дал мне отменную: помню, на какой странице какая фраза особенная.
Уроки Назаров ведёт так, что ребята никак не хотят расходиться. А иной раз и взрослые урывают от работы час и слушают его.
На его уроках звучит музыка. И тут уж царит Ксения.
Она не хотела жить. У неё погибли дети. Лежала неподвижно, широко открытыми глазами смотрела в пространство. Магдалина утешала её как умела. Но Ксения оставалась растением: ела, выполняла необходимую работу, а разговаривать не могла. Прошло много долгих месяцев, прежде чем выяснилось, что она когда-то закончила консерваторию и преподавала музыку. Магдалина попросила у Адриана записи, он прислал. Когда впервые зазвучала соната Бетховена, с Ксенией началась истерика, и какое-то время никто не мог даже приблизиться к ней, так её трепало. Но что-то в ней происходило – лекарством промывал её Бетховен, освобождал от отчаяния.
– Прошу тебя, подари нам музыку, – попросила Ксению Магдалина. – Нужна как терапия для больных, на уроках искусства, вечерами. И мы хотим всё знать об этой музыке.
– Научи меня играть! – подошла к Ксении Гуля.
– Я тоже хочу, – вторит Ганя.
– Инструмента нет! – сказала первые слова Ксения.
Магдалина попросила Адриана достать хоть самый старый! И инструмент, бежевый, небольшой, появился в их городе.
Ксения сама настроила его.
С этой минуты изменилась жизнь и самой Ксении, и всех их.
Желающих заниматься музыкой оказалось много. Ксения уставала, но не отказала ни взрослому, ни ребёнку.
А ей очень нравилось стоять под дверью класса, где шли занятия. Жива графиня: она учит её детей, она играет перед сном.
Лишь Алина научилась говорить, Магдалина привела её к Ксении.
– Послушай, пожалуйста, есть у дочки слух?
Не дожидаясь. Когда ей споют песенку и предложат повторить, Алина стала тонкими пальчиками осторожно нажимать на клавиши и тут же голосом повторяла звук.
Ксения засмеялась.
– Смотри-ка, мать, я вовсе и не должна ничего проверять. Слух у неё замечательный, и она будет играть!
Много времени Алина проводила в музыкальной комнате. Смотрела, как занимались дети старшие. Еле дожидалась своей очереди. Очень рано начала играть взрослые вещи. И неожиданно сказала Ксении:
– Ты не хочешь послушать, какую мелодию я придумала?
Сейчас Магдалина стоит около спящего инструмента и слышит первые Алинины мелодии.
Как бы хотелось ей похвастаться перед графом и графиней! «Это ваша девочка. Вы живы в ней!» – Магдалине кажется: вернулось её детство, и те, кто подарил ей и музыку, и вот эту способность в себе удерживать столько людей сразу. «Спасибо», – шепчет она. И, наконец, идёт спать. Хоть пару часов отдохнуть перед завтрашним днём!
