Текст книги "Украли солнце"
Автор книги: Татьяна Успенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)
Глава вторая
Целый день Адриан не звонит. Алину обещал отвести к Раисе. Взвизгивают дрели, стучат молотки: строятся комнаты. Поливаются растения в их саду. Готовится еда. Моются полы. Идут уроки, спортивные занятия. Чуть слышно работают вентиляторы. Потявкивают вдалеке щенята и подлаивают первые собаки Афанасия. Там же, рядом с питомником, у них теперь храм, и туда полюбили ходить и дети, и взрослые. Обычные будни. Сегодня она не может найти себе места. Туда кинется помочь, сюда, а всё из рук валится: что с мальчиком, почему Адриан не звонит? Тринадцать дней скрывал, что Любима накормили препаратом. Что скрывает теперь?
– Мать, иди отдохни, – просит её Учитель. – На тебе лица нет. Видишь, я уже в полном порядке.
Она перехватывает обеспокоенный взгляд Жоры.
– Конечно, в порядке, всё будет хорошо! – лепечет. И, понимая, что сегодня не в помощь, послушно идёт к себе.
Скорее бы наступила ночь. Придёт Роберто. Наверняка он видел Адриана и всё знает. Пытается задремать. Хватит валяться! – приказывает себе. С трудом отрывает голову от подушки.
Как давно не спала нормально! Словно всё ещё грудной ребёнок рядом: каждое мгновение подскакивает в тревоге.
Не успевает заставить себя встать, раздаётся стук в дверь. На пороге Лера и Коля.
Она мало внимания уделяла им. Бывают такие люди в любом коллективе: учатся, делают всё, что нужно, никому не навязывают своих амбиций и настроений. Магдалина смотрит на вошедших с любопытством, словно знакомится.
Лера стоит, опустив голову. Какая красавица выросла в их подземелье! Коля кряжист, но широкоплеч. По радужке рассыпались яркие точки.
Когда-то, в самом начале, Магдалина попросила всех, разговаривая, смотреть в глаза. Ей очень нравилась эта особенность графа. И у Адриана – та же. Ни черт лица не видишь, ни одежды… только душу.
Лера не смотрит на неё!
– Что случилось? – испугалась Магдалина.
– Я беременна, – говорит Лера.
– Ну и хорошо! Свадьбу сыграем. Родишь мне внука, вырастишь таким, как Коля. Всё, как положено.
– Я не от Коли беременна, – выдавливает из себя Лера. – Ты только не сердись на меня! Это всё началось давно. С детства хочу быть врачом, ты знаешь. И в свободную минуту неслась к Жоре, ходила за ним по пятам, просила учить меня.
– И он научил! – сердито буркнул Коля. – Я вызвал его на дуэль.
– Что?!
– Я убью его.
– Пожалуйста, объясните всё по порядку.
Вот тебе и благополучные, не создающие проблем дети! Испуганно переводит она взгляд с одного на другого.
– Что тут объяснять?! Лерка – доверчивая. Ну, учил он её определять болезни, да. Ну, просил помощи. Она и помогала: температуру померяет, перевяжет рану.
– Так, для этого там Вера есть!
– Что же, Вера не человек? Ночами Вера спит. А эта дура тут как тут.
– А Жора что делает там ночами? Ну, когда тяжёлый больной, понятно. А если обычные…
– То-то и оно, понравилось Жоре ночами обследовать их.
– Так он им спать не давал?! – испугалась Магдалина.
– Да это одна видимость! Ну, подведёт Лерку к одному, другому, а дальше… Это он Лерке лапшу на уши вешал: мол, поможешь! А моя дура и развешивала уши: вот какая она важная, в ней сам Жора нуждается!
– Ну что теперь делать, полюбили они друг друга, значит, надо жениться. И ребёнок – хорошо.
– В том-то и дело, мать, что ему не до «жениться».
– Не понимаю.
– А что тут понимать? Наш Жора женат.
– Первый раз слышу.
Коля и Лера уже давно сидели перед ней на табуретках. А тут Коля вскочил.
– Он не говорил тебе? Да у него жена и двое детей.
– Где же они?
– Дома.
– А может, их и нет вовсе?
– Ещё как есть! – возмущённо говорит Коля. – Владька у них вещи для Жоры забирал, а Жора к ним и в гости ходит!
Как же она может быть матерью всем, если знать ничего ни про кого не знает! Растерянно переводит взгляд с одного на другого, пытается собрать в целое разлетающиеся мысли: разве Жора уходит, как мог начать жить с Лерой, какая травма у девочки!
– И как часто уходит?
– Раз в две недели обязательно. Даже когда он это… – Коля поперхнулся, – вытворял с Лерой, не пропустил!
– Да было-то всего два раза! – прошептала Лера.
– Ну, если бы любовь… а тут поиграл с девчонкой. Она-то, дура, что понимает во всей этой тонкой материи? Мы с ней вместе решили у него учиться, но у меня в тот момент нелады с математикой были, я и отключился на пару недель. Обещал присоединиться, как только разделаюсь с хвостами. А теперь расхотел быть врачом.
Спросить – откуда хвосты? Да вспомнила: Коля кинулся помогать Иву и Троше проводить местные телефоны. Помогал и с проводкой вентиляции и электричества. Нравилось ввинчивать первые лампочки в каждой комнате, а особенно лампы дневного света – в столовой и в саду! Троша звал его, сам стремянку держал и смеялся: «Давай, парень, зажигай свет нашей жизни!» Запоздало подумала: совсем не свойственны Троше такие красивые слова, а вот же как чувствовал тогда!
– Не думай, мать, что я из-за своего эгоизма: мол, мне не досталась! – горячо говорил Коля. – Я её с третьего класса люблю, за ней сюда прибежал!
– Так у тебя, может, и родители живы? – Коля кивнул. – Почему же никогда не говорил? Надо сообщить им, что ты жив, что с тобой всё в порядке!
– Э, мать, в таком смысле нет у меня родителей. Они очень любят Властителя, меня заставляли идти служить ему. Они на верхнем этаже кантуются!
– Оба?
– О, да, оба влюблены в него! Он и войну выиграл, и жить научил. Забудь о них. Ты мне мать, Троша – отец. Обещает взять к себе, если когда-нибудь мы вылезем отсюда.
– Так ты уже взрослый!
– Какая разница?! А семейной жизни не добрал.
– А Роза захочет?
– Роза? На то она и Роза! – улыбнулся Коля. – Это она всё стирает и утюжит мне! Подкладывает в тарелку сладкий кусок! Сто раз на дню спросит: «Как твоё настроение, Колечка?» С этим у меня всё в порядке! Я Лерке говорю: «Выйди за меня замуж, будем все вместе жить: Роза и Троша станут с нами ребёнка растить!»
– Ну и что она? – спросила Магдалина, но тут же повернулась к Лере: – Ты-то Колю любишь? – Лера кивнула. – Так в чём дело? Женитесь!
Лера замотала головой. И снова Коля заговорил вместо неё.
– Она у меня молчаливая по натуре. Сильное потрясение перенесла в нежном возрасте. Причина номер один, почему не хочет за меня: считает, не достойна, что переспала с Жорой.
– Ну, а вторая?
Коля замялся.
– А вторая: похоже, она и Жору любит. Уж очень он изощрённый оказался: околдовал! – Коля вздохнул. – Знаешь, небось, мать, что значит «первый»?!
– Ты-то откуда так хорошо про всё знаешь?
– Из книг, мать. Я очень хорошо литературу изучаю под твоим руководством. Я, конечно, и стихами Лере уши забью, и словами ласковыми, да робкий я, наверное, да неопытный. Скажи-ка, где мне было набраться опыта, а? – спросил. – Ты уж, мать, разреши мне дуэль. Исподтишка убивать не хочу, хочу так, как в романах написано. Шаги отсчитаем, секунданты дадут приказ стрелять. Правда, у меня оружия нет. Я хочу вызвать его на бой с помощью карате.
– Так он же карате не занимался!
– Это не имеет значения. Хочу открытого поединка: чтобы все поняли, какой он.
Магдалина встала и прижала к себе Колину голову. Чувство вины никак не давало ей возможности выдавить хоть слово.
– Мать, прости меня, – сказала Лера. – Сколько я тебе доставила хлопот. Мы все так тебя оберегаем, чтобы ты не расстроилась! Когда расстраиваешься, мы все готовы сквозь землю провалиться.
– Значит, поэтому ничего все эти годы не рассказывали? И если бы не ребёнок…
– Ну да, – кивнула Лера. – Коля всё порывался, он любит побыстрее выбросить из себя переживания, а я считаю: нельзя мучить людей своими проблемами! Представляешь, если все четыреста, живущие здесь, тебя станут донимать.
Она снова уже сидела и испуганно смотрела на Леру.
– Значит, все всё от меня скрывают?
– Как я могу сказать за всех? Я вот так… мне жалко тебя. Сколько один человек может вместить в себя чужих болячек? Помню, как ты возилась с Оксой, Ганей, Марикой. Ты себя не жалеешь, мы должны! Иначе что же мы за дети?
– Но дети должны быть откровенны со своей матерью! – в отчаянии сказала она.
– Конечно. Но должны знать меру. Сколько может выдержать один человек! Это не значит, мать, что мы не доверяем или не любим. Ты для меня не только пример, я хочу быть похожей на тебя во всём, прежде всего мать, вот я и пришла к тебе, когда решается судьба моего ребёнка. – Лера вздохнула.
– А как ты видишь эту судьбу сама?
– Моя вина, мне и расплачиваться. Хочу попросить поселить меня с Гулей, она обещает первое время помочь с ребёнком. Сейчас нас четверо в комнате, когда малыш родится, начнёт плакать, они не смогут высыпаться, а значит, и работать. А Гуля говорит: «Покачаю и тут же усну!» Ей с детства сна нужно мало!
– Почему ты не хочешь выйти замуж за Колю?
– Мне стыдно, мать. Сама подумай, зачем ему объедки?!
– Что ещё за объедки?! – вскричал Коля. – Ребёнок, что ли, объедки? Твой же он, сколько в нём тебя! Ещё как буду любить! Ещё как выращу!
– Раз уж вы пришли ко мне, хочу попросить у вас прошения. Виновата перед вами: не была вам хорошей матерью, не участвовала в вашей жизни, прозевала ваши беды.
– Мы же сами не рассказывали…
– Видеть должна была! Ну, дело прошлое. Жестокий урок вы мне сегодня преподали. Теперь, если вам интересно, выскажу, что думаю. Дуэль не накажет Жору, если сам совестью не мучается, только вызовет обиду. А выставлять на обозрение то, что он сделал, Коля, – преступление перед Лерой. Сам подумай, сколько здесь людей! Все они разные, так ведь? Зачем же на Лере сосредотачивать их разные взгляды? Тут судьба и Леры, и ребёнка. Конечно, заставить Леру выйти за тебя, Коля, замуж, я не могу, но могу посоветовать ей хорошо подумать. Она любила тебя столько лет! Ну не устояла перед взрослым человеком, ну, влюбилась на мгновение… Жора-то человек яркий, понятное дело. А уж врач просто гениальный! И поучиться у него есть чему. А то, что он не устоял перед Лерой, разве не понятно? Сколько лет ты ходишь за ней! Красавица! Его-то тоже понять можно: закружилась голова. Наверняка будет мучиться, когда узнает, что Лера беременна.
– Он знает, я донёс до него эту новость!
– И что он?
– Да ничего, – помрачнел Коля. – Рот разинул и так, с разинутым ртом, и остался, а мы к тебе пошли. Но я, мать, согласен: нельзя Лерку выставлять перед всеми, это неправильно, на всю жизнь надену на неё хомут вины. Давай так решим, мать: если Лерка выйдет за меня замуж, я его оставлю в покое. Если нет…
– Что же ты мне выбора не оставляешь? – обиделась Лера. – Что же ты давишь на меня? И зачем мстить? Тебе мать сказала: он гениальный врач. И как же ты столько человек оставишь без врача? – Лера встала. – Вот что, Коля, я скажу тебе. Мне не понравилось, как ты тут разглагольствуешь: убью не убью. Пойдём поговорим наедине. Я ведь тоже человек, не так ли? И меня тоже хорошо бы послушать. В семейной жизни оба имеют право голоса. А ты подавляешь меня! Не только в Жоре дело, а в том, что ты подавляешь меня. – Она вышла.
Коля вскочил.
– Что же это, а? – спросил беспомощно.
– По-моему, как раз всё в порядке. Слышал, что сказала: «В семейной жизни оба право голоса имеют!» Беги, Коля, за ней!
Она отправилась к Жоре.
Он сидел в своём кабинете и записывал в тетрадь, что делал сегодня. Когда она вошла, вскочил как школьник и, не дожидаясь её слов, заговорил быстро и растерянно:
– Что делать, мать? Грешник я. Подлец я. Не смог совладать с собой. Ну, ходит она за мной и ходит, как на Бога смотрит, каждое слово ловит, я и потерял контроль. Вообще-то я совсем не бабник, а тут… ночи не сплю, не могу есть. И тебе как в глаза смотреть?! Ты же для меня, ты же передо мной… открыла путь!
– Почему столько лет скрывал, что у тебя есть жена и дети, что ходишь к ним?
– А тебе мало причин для волнения? Ещё я добавлю!
– Ведь тебя могли бы убить!
– Раньше да. А теперь Влад показал путь по подземелью, я прямо к своему дому выхожу.
– Почему жену с детьми сюда не привёл?
– Не знаю, – вздохнул он. – Почему-то не привёл. Жена работает в больнице, всё у неё есть, дети сыты, учатся в хорошей школе там! – Он показал вверх. – Как же сорву их?
– Подожди! – Она чуть не затрясла Жору за плечи. – Твоя жена наверху? А что она за человек?
– Покорная, исполнительная. Трус высшей марки.
– А как она относится к Будимирову?
– Как к Богу. Квартиру ей дал, кормит, поит, детей учит, что ещё ей нужно? Служит ему.
– А ты как относишься к нему?
– К кому? К Будимирову, что ли? Ненавижу. Он отправил на расстрел моих больных, которых я много недель вытягивал из смерти. Во мне, мать, не сомневайся. Я с тобой. Да я ничего не пожалею, чтобы уничтожить его. Сейчас мне со своей совестью справиться. Ничего подобного не испытывал, когда Леру узнал. Люблю её, мочи нет. Только что могу предложить? Детей с шеи не сбросишь и на девчонку не повесишь. А сбросишь, как станешь жить.
– Но и тут ребёнок!
Жора замахал руками.
– Что делать, мать? Я готов усыновить его, заботиться о них. Сам не пойму, что со мной случилось: не я был, совсем голову потерял! Честно хотел помочь ей стать врачом… изо всех сил старался всё объяснить: как человек устроен, как определять болезни, как лечить…
– Успокойся, Жора. Может быть, Коля и Лера поженятся! Тогда всё устроится…
– Устроится?! Да что этот мальчишка может понять в ней? Она ведь кроткая! Она ведь безответная! Вся внутри. К ней нужен особый подход. А у него всё чёрное и белое. Я готов понести любое наказание, только не лишай меня Леры и ребёнка. А как только Будимирова скинем, тут же разойдусь и на Лере женюсь.
– А если она не захочет? А что с твоими детьми станет?
– Вот в том-то и дело, мать, – сокрушённо сказал Жора.
Не успела дойти до своей комнаты, как её окружили подростки.
– Мать, у нас идея! – возбуждённо говорит Гуля. – Ты говорила о психологии! Давай ударим по психологии Будимирова. Ганька с ребятами украшал шарами сцену, помнишь? Почему бы не принести на площадь сто – двести шаров с солнцем на боку? Представляешь: все вместе они взлетят в небо, как только появятся на площади Будимиров и его бойцы?! Вот зрелище?! Ганя придумал.
– А у Гули ещё лучше идея! – говорит. Ганя. – Они с Розой растят цветы и деревья, правильно? Представляешь себе: если высадить на площадь деревца?! Вот уж это психология! Несколько человек отвлекает ночных бойцов от площади, пока мы в плитах бурим дыры для деревьев!
Она засмеялась.
– Обе идеи хороши, ребята! Осуществляйте!
И долго ещё, когда они ушли, она улыбалась. Надо же, шары, деревья! И представляла себе лицо Будимирова.
Глава третья
На полу люди. Апостол на стуле с девочкой на коленях.
– У нас большое событие, – говорит он. – Роберто и Маржа, наконец, нашли нужную формулу, достали все компоненты, провели опыты на мышах и начинают на собаках.
– На сыне опыты! – Через ноги идёт к Апостолу Саломея.
Значит, Апостол уже знает её? И Гюст здесь.
– Подожди, пожалуйста. – Сочувственно смотрит Апостол на Саломею. – Вопроса два. Имеем ли мы право возвращать людям сознание, пока правит Будимиров? Как отреагирует организм на вторжение противоядия?
– Папа, успокойся, не надо так волноваться…
– На опыты возьми сына! – требует Саломея.
– А если он погибнет? – сердится старик с ёжиком волос.
Апостол видит Джулиана, что-то говорит девочке. Та пробирается к нему.
– Ты, наконец, пришёл. Здравствуй! Папа и мама любят тебя. А значит, и я люблю. Меня зовут Алина.
«Я твою маму не знаю», – хочет сказать, но девочка уже снова на коленях у Апостола.
Тихо звучит музыка.
– Моцарт, – шепчет Марика. – Садись на пол.
Мама говорила Маге: ей не хватает Моцарта.
В селе – балалайка да гармошка, на них, похоже, Моцарта не сыграешь.
– У тебя, Карел, нет детей, ты не понимаешь…
– Ещё как понимаю! Ну-ка, Роберто, отвечай на оба вопроса Апостола?
У Роберто седы виски, глаза – воспалённые, с красными прожилками, во все стороны торчат иссиня-чёрные волосы. По воротнику куртки перхоть.
– Одно дело мыши, другое – человек. Посмотрим, как отреагируют собаки. Спасибо, Апостол, за Марику!
– Я не могу ждать! Возьмите моего сына, молю!
– И моего брата! – воскликнул Джулиан. До него вдруг дошло: можно вернуть прежнего Любима. И тогда они вместе… мама говорила…
– Можно мне сказать?
У начальника цеха неожиданно тихий голос.
– Давай, Поль, чеши! – весело разрешил Карел.
– Прежде опыты с собаками! Если пройдут удачно, считаю: возвращать сознание нужно всем. При чём тут Будимиров?
– Мы не знаем, как препарат действует на мозг, какие следы оставляет? – грустно говорит Апостол. – И есть шанс, что кто-то захочет остаться рабом…
– Или погибнет сразу! – перебивает Апостола толстая тётка. – Вместо жратвы отрава. Научится ли не дышать? И как можно не быть рабом, живя здесь?
– Ты же, Тиля, не раб! – воскликнул Карел. – Пусть плохо ешь, но разве не находишь радости в том, что печатаешь нам материалы, готовишь документы? Разве хочешь быть роботом? Ты же борешься!
– Я устала. Я болею от такой жизни. На детей не могу смотреть. – Бахромой чёрной шали женщина вытерла слезы.
– Потерпи, Тиля. Дело не только в препарате, большинство вовсе и не принимает его, – говорит едва слышно Поль. И неожиданно резко: – Моё мнение: пора поспешить. Да, делаем много… но сколько гибнет людей! Развязал же Будимиров войну с Киринией, чтобы отвлечь нас от наших вопросов! А мы – бараны. Оторванные конечности, смерть, кровь затмили разум. Вместо того, чтобы восстать против него, к нему же, великому полководцу, и кинулись: «Спаси!» А он и рад стараться. С громким криком «Смерть врагу!» сам повёл баранов в атаку, все мы видели его на передовой! С его именем погибали.
– Ловко! – невольно восклицает Джулиан.
– А сейчас сколько губит?! Главное – людей спасти!
– Пока будем чухаться, многие пропадут в психушках, лагерях и тюрьмах, – подхватывает Карел.
– Или подохнут с тоски по солнцу, – встрял Джулиан.
– Именно так. – Поль кивнул Джулиану. – Я умею работать с роботами, берусь заставить их выполнять мои команды. Им неведом страх, своим упорным наступлением они вызывают в противнике панику. Вот почему Властитель и пустил препарат на поток: использует роботов в военном деле и тех сферах производства, где нужно чёткое выполнение операции. Я составил программу, могу вложить…
Что тут началось! Джулиан не успевал голову поворачивать: разрешить Полю подготовить роботов, поскорее вызволить из психушек и тюрем всех, пока не потеряли человеческий облик, вывести наших из-под препарата, в учреждениях посадить своих; обеспечить изгоев и себя оружием. Как можно скорее скинуть Властителя!
– Не так просто подготовить роботов. За год, думаю, справимся, – трезвый голос Апостола. – И о каком оружии идёт речь? Мы не можем пользоваться оружием.
– А они могут нас убивать? – вскочил Гюст. – Год?! Столько людей погибнет! У меня есть отряд: пять в цехе, девять изгоев. Не дышим по пять минут, спускаемся по водосточным трубам, ходим по краю крыши. – Говорит Гюст без точек и запятых. – Разрешите разделаться с Властителем. Он убил отца и старшего брата, мы без них остались мал мала меньше!
– Сила на силу. Борьба до смерти!
– С тобой вместе, Гюст, вас пятнадцать, и нас, по моим наблюдениям, может, сотни три. Их же вместе с армией и послушными роботами – миллионы! Что ты выставишь против их силы? Или решил погибнуть вместе со своим отрядом?
И вдруг звонкий голос Алины:
– Нас не сотни три! Нас гораздо больше!
Удивлённо смотрит Джулиан на Алину, но она больше ничего не добавляет.
– Сегодня тётка Кропус пришпилила меня к полу взглядом, ни шагу не мог ступить, простоял столбом не знаю сколько! – снова Гюст – Её надо срочно убить, иначе она убьёт всех нас! Мы же не сопротивляемся. Бараны и есть.
– Гюст прав: убить Кропус! – кричит Саломея.
– И я считаю: срочно убрать! – Джулиан рассказал о своём с ней разговоре.
– Кропус – баба опасная, согласен, но у неё на каждого досье, – говорит Поль. – Исчезнет она, и тут же папка попадёт к Властителю. Погибнем по-глупому. Думаю, не спешит она выдать нас потому, что хочет собрать побольше материала. А мы, в свою очередь, должны усыпить её бдительность, внушить ей, что служим Властителю, и найти того, кто хранит её канцелярию. Ты, Гюст, поспокойнее, побереги себя, найди с ней общий язык, «послужи» ей.
– Я?! Служить ей?! – Гюст засмеялся.
– Ты что, не понимаешь, Поль? Это она… донесла Брэку на моего сына, фактически убила! Гюст прав, её надо убрать как можно скорее! Сам сказал: бараны. Терпим, боимся руки испачкать. Я не боюсь! Не хотите крови, превращайте её в робота! Сегодня! Не послушаете меня, пожалеете!
– Смерть Эвелине Кропус!
– В робота её!
Что с ним происходит? Руки ощущают холодок оружия. А от Марики – будоражащее тепло. И вдруг всех видит в своём храме, с золотыми нимбами. И шуршит, шепчет, звучит: «Сынок!»
– Я вижу, льётся кровь. Нельзя через смерть хоть одного человека строить пусть и самую справедливую жизнь! – Печаль в глазах Марики и Роберто.
– Спасибо, Марика, – голос Апостола.
«Безвинные погибли». «Из-за тебя!» Он вскакивает – бежать от стыда! Садится. Он может помочь!
– Ты говорила, Марика, всё зависит от человека. Учи, что делать? – хотел сказать он, сказал Апостол.
Эти слова – спичка в хворост.
Джулиан видит ту улыбку, из его двенадцати лет, робкую, и широко раскрытые светлые глаза. Мерещится: он похож на Апостола? Не вяжется. Убийца не может смотреть так, как смотрел на Магу в тот день Будимиров, и улыбаться, как великий праведник Апостол.
Мечется по комнате, от окна к двери, от двери к окну.
Тот, кто любил Магу, не может быть убийцей. Это был не Будимиров. Будимиров солнце украл, монстров наплодил. Из-за него у всех нет жизни.
Мага наверняка не жива. Любим погиб. Мама с Гишей мучаются. Прошлого нет – пепелище. И будущего нет, потому что бороться с Властителем не получается: его не увидишь, не поймаешь. Как можно победить его?
Оружием? У него – все виды оружия и бойцы.
Хитростью? Хитрость Властителя за годы его правления реализована в наглядное пособие: покорное стадо трудолюбцев, монументальность городов, незыблемое политическое устройство. Ни щели в великом «строении»!
И вдруг Джулиан останавливается посреди комнаты. Мама сказала: «Вы призваны победить Властителя, чтобы мы все могли начать жить». «Вы» – они с Любимом. Не вяжется. Любим выбыл из игры. Но мама, молчаливая, сдержанная, так уверенно сказала! Она верит в свои слова. Он не может обмануть её надежд: сам убьёт Будимирова! И выполнит своё предназначение! Для этого пришёл в город.
Гюст прав: начать надо не с Будимирова, с Кропус.
«Мага, помоги! – просит. – Что бы ты сейчас посоветовала?» И словно слышит её голос: «Ты победишь, мой мальчик! Но прежде изучи обстановку!»
Да, он затаится. Станет следить за Кропус, узнает, у кого хранится досье, где можно подловить её одну. Явится ночью к ней домой. Всё просто…
Он отвечает за всех, с кем свела его судьба. И словно все они сгрудились вокруг… Неожиданно впадает в то состояние невесомости, что мотало его в воздухе, когда он видел свои стихи и слушал Магу. Высвечиваются лица людей, их голоса подключают его к электричеству, разрушают в нём труса. Спадают с него клочья разодранной старой шкуры. Новая кожа чутко откликается на любое прикосновение. Она и внутри и снаружи. И каждое слово: или ожог, или онемение. Это Марика вернула ему Магу. Благодаря магической силе тётки, прорвавшей Будимировский полог, снова он оказывается в люльке из солнечных лучей. Ясно видит струящуюся сверху вниз речку, с мысом пляжа, их с Магой рядом, и Степь, и Марику. Слияние звуков, оттенков, запахов, лики в храме делают его всесильным: он убьёт Будимирова и спасёт всех! Тут же ощущает себя нелепым псом, который лает на убийцу, но поджимает хвост и отступает тощим задом.
Сказать Марике, что он живёт только когда она рядом.
Бежать к Степаниде просить прощение: Любима не спас, Будимирова не уничтожил, её предал.
В цехе он наблюдает за Кропус. Поймать её ошибку, потащить волоком к аппарату, превратить в робота. После работы сторожит её, но каждый раз она исчезает непонятно как: только что шла со всеми к лифту, и нет её.
Как-то вытянул Поля на террасу. Спросил:
– Есть ещё выход из здания?
– Наверное, есть другой лифт, – вздохнул Поль. – Похоже, она уже проникла на верхний этаж!
– А у кого может быть документация?
– Так и не смог узнать! Думаю: в цехе она больше работать не будет.
– Поль, помоги, хочу её убить!
– И стать роботом? Мне Апостол поручил с тебя глаз не * спускать. Что-нибудь значит для тебя его слово? Пример Любима ничему не научил тебя?
– Мой долг, моё назначение – убрать Будимирова! Он из моего села. И только я…
– Твой долг – выполнять указания Апостола. – И Поль ушел с террасы.
Мама сказала. Она знает. Поль не понимает.
Возбуждение не отпускает и ночью. Во сне пытается заманить Кропус в капкан, ищет человека, у которого досье на всех.
«Мы не можем победить. По сравнению с бойцами Возмездия мы хлюпики, не способны выиграть хоть один бой».
«Нам не нужен культ физической силы, важны другие ценности!»
«Лечь под лавку и ждать, когда прибьют?»
«Решите биться с оружием, без меня! Мы не имеем права судить, кому жить, кому нет. Для меня лучше быть жертвой, чем убийцей, так считал Христос».
«Взорвать верхний этаж с Будимировым!»
Голоса оглушают, лица подплывают, отшатываются. Воздух от дыханий густой и влажный.
«Нам, и правда, не нужна власть».
«Может, сам Бог испытывает нас: пойдём против Его заповедей или нет. «Не убий», Гюст, «не убий»!
И голос Марики заглушает другие: «Ждать, пока Будимиров помрёт своей смертью, утопия! Физически он здоровее нас. Убрать его, не убив, невозможно. Убить нельзя! И противоядия на всех нет. – Было очень тихо, когда она замолчала. Куда клонит? – Они отнюдь не дураки, – заговорила о другом. – И не слепые, не могут не заметить нашей суеты. Любое непродуманное действие для нас смертельно».
«К чему ты всё это говоришь?» – сердится Карел.
Марика не отвечает. Решай задачку сам! Но все оговоренные пути спасения не годны.
«Взорвать верхний этаж нельзя, – говорит Апостол. – Фактически это космический корабль, в момент взрыва оторвётся и улетит вместе с гениальными учёными. Марика права: нужен нестандартный ход. Готовь роботов, Поль!»
«Может, они и не смертны вовсе? Может, учёные и до эликсира бессмертия додумались? – слышит свой голос Джулиан. – Зачем роботы, если к нам сюда никто драться не спустится?»
«Найдётся управа и на Будимирова, сынок! Человек же он, не Бог!»
Голоса повторяются днём и ночью.
За последние месяцы он пережил и узнал больше, чем за всю прошлую жизнь. То тёмное, тайное, что тщательно скрывал от всех, вроде зависти к Любиму, желания славы и бессмертия, неожиданно забродило в нём надеждой. Вечная жизнь – солнце с его живительными лучами, торжество зелёного и оранжевого цвета, звон тишины и праздничный день лета! Да за это можно и пожертвовать кое-чем! Снова людьми, что погибнут из-за него?! Попробовал поднять себя наверх, в свою солнечную люльку, врачующую его, услышать Магу, увидеть Марику, не смог. Ощущал лишь свою плоть: он хочет в туалет, у него тяжёлый скелет с кривыми костями, совсем такой же, какой висел в их биологическом кабинете. Он скользкий червяк, ползущий по мокрой земле. Сам себе отвратителен. Попытался найти оправдания своим некрасивым мыслям. Идея вечной жизни сама по себе чиста, он никому не собирается причинять зло, да и пострадал уже за народ – не побоялся, сказал правду! Не пострадал. Не за народ. Себя ублажал. Он боится смерти и любой ценой хочет продлить жизнь. Но жизнь вечная… это много больше, чем продлить.
Ерунда. Всего важнее для него – Апостол. Апостол любит его: каждое слово, каждый взгляд – ему. И он любит Апостола той же любовью, что Магу.
Противоречия нет. И Апостол, и вечная жизнь легко соединяются. Он и Апостолу хочет вечной жизни, и Марике, и Коре. Помыслить нельзя остаться без них, одному!
Смутны ощущения, смутны мысли. Есть ли выход?
В один из вечеров Марика пробирается к выходу. Он спешит за ней и у двери из квартиры заступает дорогу.
– Почему уходишь? – спрашивает и тут же, не дожидаясь ответа, задаёт следующий вопрос: – Что мне делать, Маржа? – Пытается отобрать слова, какие хочет сказать ей. И понимает: она видит всё, что происходит с ним, ей не нужны слова. – Ты избегаешь меня! – говорит с обидой.
Она смотрит сквозь него.
– Да, я избегаю тебя.
– Почему?
– Этого не могу сказать тебе.
– Ты никогда не полюбишь меня?
– Я люблю другого.
– Кого?
– Зачем тебе знать? Я никогда не буду с ним, он любит не меня, женщину особенную, много лучше меня.
– Так зачем ты любишь его?
– А зачем ты любишь меня, когда у тебя есть прекрасная девушка, фактически жена. Она любит тебя и ждёт!
– Как же мне жить?
– Не могу помочь тебе. Могу видеть, но ничего не могу изменить.
– Тебе не нравится то, что ты видишь? – Она смотрит сквозь него. – Пожалуйста, скажи, – просит он.
– Слова ничего не изменят. Постарайся не думать обо мне и строй свою жизнь.
– Ты не дашь совета? Я хочу убить Будимирова.
– Зачем? Его нужно нейтрализовать, как хочет сделать это Апостол, вот и всё. – И она вышла из квартиры, мягко прикрыв за собой дверь.
Рванул дверь на себя, но тут же мягко, как только что она, прикрыл. Что хочет услышать? Ей не нравится его трусость. Ей не нравится его жажда вечной жизни. Ей не нравится его эгоизм. За неё сам скажет себе всё это.
Горячим лбом прижался к двери.
