Текст книги "Украли солнце"

Автор книги: Татьяна Успенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Глава девятая

Как во сне, во власти незнакомых ощущений, прижимая к груди книги, Джулиан шёл за Конкордией по пустому пространству, отделяющему Учреждение от жилых кварталов.

И как-то сразу, неожиданно, – толпа.

Люди пытаются протиснуться в узкие щели между стоящими впереди. Площадка – красного цвета. Белые костюмы. Юноши держат на плечах или на вытянутых руках девушек, похожих на летящих птиц.

Барабаны, бодрая музыка.

– Репетиция спортивного праздника. Пирамиды бывают и сложные, когда связаны в одну композицию несколько групп. – Кора тянет его за руку, ведёт вокруг плотно сомкнувшихся людей, подныривает под какую-то ограду.

Очереди. Люди. Машины.

– Берите книги. Новый поэт. Дарит вам. Бесплатно.

– Смотрите, это он! Точно он, я знаю! – кричит мужчина.

– Гляди, и впрямь!

Молодая женщина с ребёнком на руках. Одинаковые – любопытные глаза в ярких точках. Тощий старик. Длинная иссохшая старуха. Девушки. Парень его лет.

– Читай нам, поэт! – жадные голоса.

Вот то, ради чего он шёл: он нужен людям, он должен всё объяснить им. И они услышат его и начнут жить иначе.

– Нельзя читать! – говорит ему парень. У него серое лицо, точно он вырос в тёмном помещении, а взгляд – радостный, человека, живущего праздничную жизнь.

– Что ты слюни распустил? Слышишь, нельзя! – тянет его Конкордия прочь. – Тебе шеф говорил: нельзя! Идём!

Но он видит лишь чёрные подглазья, как у мамы. В нём разливается та же боль, что в людях. Утешить. Пробудить сопротивление. Сами собой вырываются слова о Властителе, укравшем солнце, о невозможности больше терпеть.

С неба пикируют на них монстры, с лезвиями вместо конечностей, изрыгают огонь. И в одну секунду вместо живых – мертвецы, обожжённые, изрезанные. И прямоугольник неба, стиснутый домами.

Кора хватает его за руку, втягивает в какой-то дом. Подвал. Двор. Лестница с неровными ступенями. Он чуть не летит вниз, чудом удерживается. Ещё двор. Джулиан вырывает руку.

– Идём к ним! Нужно помочь! Спаси их!

Конкордия вводит его в квартиру, кладёт на стол книги и уходит, хлопнув дверью.

Совсем молодая мать. Может, жива? И ребёнок лишь ранен?

Бежать. Хватает баул. Прочь из этого города! Неловкое движение, и из баула летят на пол лепёшка и венок.

Маки. Плоть солнца.

Над маками – робкие губы, робкая улыбка.

Женщина в крови, припавший к ней ребёнок.

Прижав к себе венок, несётся к двери, от двери к окну, снова к двери, пытается открыть её, она заперта. И оседает на пол.

Глаза слипаются.

Над ним склоняется Степь, ждёт от него чего-то.

Конкордия поняла бы, чего, он не может.

Вскакивает, вырывает листок из тетради со стихами, пишет: «Здравствуй!» О чём писать? О женщине с ребёнком, о смеющемся бледном парне?! И сюда не позовёшь. И не пообещаешь приехать. Прыгающими буквами пишет: «Жду Любима из командировки. Он скажет, что дальше. Скоро напишу». На другом листке с трудом выводит «Мама» и тупо смотрит на это слово.

Сто лет назад у него была мама: безликая старуха, каких здесь много.

На ненависть к Будимирову сил нет. Есть лишь осознание: он – причина несчастий маминых и всех сограждан, гибели миллионов людей.

«Мама, – старается он вывести как можно ровнее это слово второй раз. – Мы приедем вместе с Любимом. Сами будем справлять всю работу, тебя ни до чего не допустим!»

Положил ручку. Едва добрёл до кровати. И провалился.

Несёт его широкая река. Он посередине – на бесцветной полосе, разделяющей реку пополам. Слева бурлит чёрный поток, справа в бликах покачивается светлый. Полшага влево, и чёрный снесёт в водоворот. Полшага вправо, попадёшь в лоно покоя, в обилие слепящих красок. Не от него зависят эти полшага вправо или влево, а от кого-то, кого он не видит, но кто уже присутствует в его жизни и буравит мозг болью. Кто же так мучает его? «Любим! – кричит. – Мама, Степь!» Никто не спешит на помощь. Ещё мгновение, и его снесёт к чёрному потоку, затянет в водоворот.

Проснулся от прикосновения.

Силуэт брата.

– Ты?! Слава богу! Ты спас меня! – Закрыл глаза, сосредотачиваясь в радости. Но тут же вспышкой – женщина и ребёнок в крови. – Пойдём домой, Люб! Здесь страшно. Я пришёл сюда, за тобой и спасти людей, вместо этого убил… помочь никому не смогу: разве верну солнце, защищу от препарата? – удивился отсутствию реакции у брата. – Ты не рад мне? – В темноте не мог разглядеть лица. Поднялся, включил свет. Тусклы глаза, губы поджаты. – Ты принимаешь препарат? – Без сил опустился на кровать.

– Все должны принимать препарат. Иначе что будет с нашим государством? Когда я приступил к должности, мне доложили: у меня есть брат и велели написать тебе письмо. Сегодня сказали: ко мне приехал мой младший брат. Это серьёзная ответственность: воспитать своего брата. Я выбрал для тебя цех.

– Что значит «доложили»? Ты не знаешь, что я твой брат?

– Сказали, есть брат. Я должен беспрекословно выполнять приказания своего шефа. Я горд, что ты приехал служить Учреждению, и обязан познакомить тебя с обстановкой. Я возглавляю типографию, отвечаю за аппаратуру и бумагу, печатаю книги, трактаты, памятки.

– Подожди!

– Мой шеф отвечает за агитацию и пропаганду, – не слышит Любим, – посылает меня в командировки на окраины страны. Главная задача: пропаганда препарата, воспитание людей в едином духе. Мне легко выполнить её благодаря тому, что наши брошюры совершенны. Чем больше людей мы накормим препаратом, тем больше будет порядка.

«Наше Учреждение – самое главное в стране», «трудолюбец должен выполнять свой долг», «мой брат обязан…»

– Кора! – истошно кричит Джулиан, обрывая Любима, который говорил бы, видимо, без остановки.

И она входит.

– Я помогала раненым. Вернулась, узнала, Любим прилетел. А я тебя не предупредила… Кинулась сюда, слышу: опередил. Боюсь войти, стою под дверью.

Она улыбается!

Может, то, что происходит, ему снится? Он никого не убил, и шеф не предлагал ему стать шпионом, и нет никакого препарата, и Любим дурачится?!

Конечно, он никак не проснётся, и ещё длится сон.

– Почему ты всё время улыбаешься?

– Слышал, что такое депрессия? Я совсем погибала. Наш Роберто изобрёл лекарство… оно не только снимает депрессию, но и приукрашивает всё вокруг!

– Улыбка – результат лекарства?

Конкордия реальна, с её неуместной улыбкой и дикими речами. И мрак в комнате – реальность. И на длинном шнуре болтается мутная лампочка.

Не приснилось. Он – в гостях у Будимирова, в его городе. Не у Будимирова, у Властителя. Его робкая улыбка – ложь. Он огнедышащий дракон.

И то, что погубил людей, не приснилось.

– Они просили, я обо всем позабыл, – стал оправдываться Джулиан. – Как искупить?

– На! – Конкордия даёт ему пакетик.

Послушно разворачивает бумагу, слизывает безвкусный порошок. И вскоре сердце перестаёт так сильно биться, видения мертвецов исчезают.

– Властитель погубил миллионы людей!

– Что ты такое говоришь?! Твои слова опасны, нарушают устои нашего государства. О твоих настроениях я вынужден сообщить начальству. Не имею права скрыть этот факт.

– Что ты такое говоришь?! – повторил он фразу Любима. – Зачем сообщать начальству? Ты же мой брат!

– Какое значение имеет брат не брат? Прежде всего мы служим Учреждению, и должно свершиться правосудие! – Любим двинулся к двери.

Конкордия преградила ему путь, заговорила таким же ледяным тоном, что и Любим:

– Зачем пустяками кого-то беспокоить? Ты тоже начальство, сам можешь решить, как поступить со своим родным братом. Кроме того, завтра трудовой день, чтобы работать хорошо, нужно выспаться. От подчинённых требуешь соблюдения порядка, а сам? Сейчас ночь, по расписанию ты должен спать. Приказываю лечь здесь, брата отведу в твою комнату. Выполняй приказ.

И странно: Любим покорно лёг прямо в одежде поверх одеяла, закрыл глаза. Конкордия потянула Джулиана из комнаты, он же вырвал руку, подошёл к окну. Черны окна здания напротив. Каменный мешок. Люди погребены заживо. Вместо брата механизм. И его самого уже нет, он распался в черноту.

– Да, мы заживо погребены, – шепчет Конкордия.

– И ты тоже читаешь чужие мысли?! – восклицает он.

– Но всё равно надо жить. Вернуть его не получится.

Единственное живое существо – голос Конкордии.

– Сразу не смогла рассказать тебе… Он полюбил… А я… не ответила… погубила… из-за меня он, наверное…

– Тебя любит мой брат?

Нет, он ещё жив: ему вовсе не безразлично это.

– Любим никогда не думал о себе и наверняка радовался тому, что ты есть, из-за этого не мог погибнуть!

– Ты ведь знаешь… когда любишь… бывает, не умеешь справиться с собой. – И тут же неуверенно: – А может, ты и прав, может, и не из-за любви. Я в это время была в командировке. Говорят, кто-то вошёл к нему в кабинет. Может, и не Брэк! Тёмное дело. Ещё одна тайна. Понимаю, как тебе сейчас… Очень жалко его! Он человек необыкновенный.

– Не вижу причин расстраиваться! – Любим сел. – Я очень доволен жизнью, Конкордия. Моё дело: обеспечить выполнение плана, не допустить срывов. Сама говоришь «пора спать», сама нарушаешь приказ. Я доложу.

Джулиан подошёл к кровати.

– Ты всегда был добрый и жертвенный. Маму помнишь? У нас с тобой есть мама. Прислала тебе лепёшку. – Вынул из баула, положил перед Любимом. – Это твоё детство. Твой дом. Помнишь, мы собирали чабрец? А бессмертники не вянут всю зиму! Понюхай. Наша степь. А помнишь, мы хотели поймать «перекати-поле». Ветер был сильный, мы бежали, бежали… Так далеко оказались, мама решила, нас украли, они с Магой с трудом нашли нас. А помнишь, мы искали норки сусликов. Ты придумал, что под землёй есть царство?!

В глазах Любима мелькнула живая вспышка, по лицу будто тень прошла – вроде что-то силится вспомнить. И снова маска. Любим встал, выпрямился как солдат. Заговорил голосом Учреждения:

– Прежде всего долг. Нарушаете распорядок. Завтра дадите сбои в работе. – В изнеможении Джулиан опустился на кровать. А Любим сверху смотрел на него. – Ты должен признать факт: ты нервен, я спокоен, ты слаб, я здоров и силён, как бык. Завтра начнёшь принимать препарат, он обеспечит тебе здоровье и физическую силу.

– Ложись, Любим, – остановила его Конкордия. – Ты устал. Надо спать! – Что делать? Можно спасти брата? – Пока нет, – шепчет Конкордия.

– Вы что, все тут с ума посходили?! Чужие мысли читаете, в роботов превращаетесь!

– Нужно полное очищение крови. Пока это невозможно. А если, допустим, вернут его, ты дашь гарантию, что он не захочет надышаться снова?! Теперь уже не из-за меня, а потому, что не способен выдержать… Не далее как вчера попыталась одного отговорить идти сюда. Знаешь, какая серая жизнь предстала из его рассказа! Целый день крутится с краном, куда прикажут. Дома только ест и спит. Никакого хобби, никаких интересов. Я об осторожности позабыла. «Знаете, что здесь за работа? – спрашиваю. – Думать не будете, чувствовать не будете, любить не будете». Он засмеялся: «И хорошо. Без хлопот». Сам пришёл, понимаешь?! А мне его жалко, молодой. Видишь, без всякого препарата готов. В этом-то всё и дело. Препарат лишь довершает то, что в людях заложено.

– Любим никогда рабом не был!

– Видно же, ему дали сильную дозу! Убили!

– Опасные речи ведёшь, Конкордия, я вынужден их запомнить и передать куда следует. – Любим пошёл к двери.

– Сделаешь мне подарок? Ты любил делать мне подарки. Я твой единственный брат, прошу, забудь, о чём мы говорили!

– Именно потому, что ты оказался моим братом, я отвечаю за тебя больше, чем за других, и хочу, чтобы ты пошёл по правильному пути. Не тому она тебя учит!

– Ты ошибаешься, Любим, ничему плохому не учу. Я обязана проверять человека самыми сложными тестами. Не лови меня на моей работе. Как и ты, я обеспечиваю важный участок. Как и ты, строго выполняю все распоряжения администрации. Ни о чём крамольном мы не говорили. Ты спишь стоя, и тебе всё это снится. Не хочешь спать здесь, иди к себе на привычное место. Спокойной ночи! – Конкордия вышла из комнаты.

– Прошу, не говори ничего, погубишь нас!

Вот сейчас его захлестнёт чёрный поток!

– Не погублю, я спасу тебя от вредного влияния инакомыслящей, а её строго накажут. Я сделаю то, что велит мне долг! – Прямой и подтянутый, как солдат, Любим пошёл к двери, обернулся: – Никого, кроме меня, не слушай. Делай то, что прикажу, и будешь защищён Учреждением.

– Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь.

– Конечно, сделаешь. И поймёшь, мы живём для нашего государства, мы работаем на…

– Замолчи! Я валюсь с ног. Я так долго шёл, и был такой тяжёлый день! Спасибо, что навестил меня. Всё завтра… – Джулиан опустился на кровать, обхватил голову руками.

Снова ребёнок тянет мать за волосы…

Он – убийца! И брата у него больше нет.

Видно, порошок действует на короткий период.

– Извини, я вернулась. – Он вздрогнул. Перед ним Конкордия. – Ты зря убиваешься. Мёртвых не вернёшь. А жизнь ещё не кончена. Может, что-то да придумаем?! На вот, выпей и ложись, поспи хоть немного. Теперь понимаешь, как важно спасти хоть одного человека?! Шеф дал тебе самую трудную и самую важную работу. Пока мы есть, есть надежда…

– Наша с тобой? Или тех, кого по моей вине сегодня убили?! Кто может, какой властью вернуть их? Или брата?!

Он понял, наконец, почему она всё время улыбается. Не от глупости или равнодушия к происходящему. И порошок ни при чём. Улыбка – оружие, попытка выбраться из страха. Вот же ему сразу стало от её улыбки легче. Конкордия села рядом.

– Неужели ты думаешь, всё это, – кивнула за окно, – возникло само по себе? Да, люди гибнут. Но ведь и так не вечны! Но Он, – она подняла глаза вверх, – знает, что творит.

– Кто он? Властитель? Или твой шеф?

– Мать говорит, все земные дела творит Бог!

– Какая «мать»? Ты говорила, твоя мать погибла.

– Мать говорит, Бог знает, что делает. Он призывает к себе того, кто нужен Ему, а в живых вкладывает право выбора и наблюдает, как они воспользуются им, поддадутся ли Сатане?

– Твоя мать считает: Он допустил Властителя и все его преступления? – Конкордия кивнула. – Зачем?

– Испытать каждого, кто есть кто.

– А зачем тогда бороться против Властителя? Сиди и жди, когда Властитель сдохнет.

– В том-то и дело. Бог хочет понять, кто раб, кто человек?

– А с Любимом зачем так? Брат никому не сделал зла.

– А разве сделал кому-нибудь зло двухлетний ребёнок? Зачем-то нужно.

– Думаю, всё много сложнее! Как зовут твоего шефа?

– Я люблю тебя! – сказала Конкордия.

Он опешил.

– Какая ты странная… Разве это возможно – полюбить за один день?!

– Моего шефа зовут Апостол.

– Об Апостоле писал Любим. Это его настоящее имя?

– Люди нарекли его так. Когда-то у него были обыкновенные имя и фамилия. Он тяжко жил. И даже в руках Властителя побывал.

– Он говорил. Интересно, как спасся? Похоже, из рук Властителя не вырвешься.

– Сам не понимает. Стечение обстоятельств. Не в своём уме был в тот день Властитель, это точно, иначе не отпустил бы. Впрочем, Апостол не любит говорить об этом. Это давно уже было – семь лет назад. Ты его, кажется, погубил. – Джулиан непонимающе смотрит на неё. – Потом объясню. Сейчас постарайся поспать. – Она пошла к двери, но тут же вернулась и… стала расстёгивать рубашку.

– Ты что? Ты зачем?

– Может, тебе станет легче? А я… я первый раз люблю…

Улыбается, когда впору плакать, сама себя предлагает, ведёт странные речи о матери, которая умерла, и о Боге говорит, когда о Боге говорить запрещено?! Может, она не очень нормальна?

– Прости меня, я люблю другую, она моя жена, я не могу обмануть её, – забормотал Джулиан растерянно. Отошёл к окну, чтобы не показать своей жалости к ней.

Чернота смотрит на него слепыми окнами.

– Прости, если обидела. Не расстраивайся. – Она смеётся?! – Я… я очень счастлива сейчас. Понимаю, дико звучит. Властитель, смерть стольких людей, Любим, а я… Но не могла же я на всю жизнь остаться обездоленной?! Мать говорит, это самое главное в жизни. И дарит это тоже Он! – Конкордия подняла глаза вверх. – Дело не в тебе. Я теперь живу! Я так хотела узнать, что такое любить. Только бы ты не сломался! До завтра! – Она вышла и осторожно прикрыла за собой дверь.

Как всё странно в этом городе!

Утром понял: никакой он не шпион, Апостол прав, он будет спасать несчастных. И искупит свою вину. И глухота не страшна – всей своей волей будет сопротивляться ей! Он не имеет права ослепнуть и должен научиться хорошо видеть в полутьме. Он нужен.

Первое испытание. В цехе холод сразу пробрался к костям. Джулиан погнал по сосудам жаркую кровь. И не разрешил себе раскиснуть оттого, что заложило уши.

С жадностью стал рассматривать начальника.

Немолодой, с огромным лбом и высоким ёжиком волос. Робот или играет? Если играет, кто прячется за непроницаемой маской: слуга Властителя или друг Апостола?

Та же загадка с рабочими. Кто из них не робот?

Голос настиг посреди цеха и погнал назад, к столу начальника. Ноги подгибаются, единственное желание: не вдохнуть препарат! Но он забыл упражнение, которое показала вчера Кора, задержал воздух, как в детстве, когда нырял. С Любимом соревновались, кто дольше пробудет под водой, а значит, кто дольше сумеет не дышать. Но то была своя воля: станет невмоготу и – пожалуйста: вылетай пробкой из воды, дыши сколько хочешь. Сейчас от него ничего не зависит. Воздух, что он задержал, затвердел и причиняет боль, кружится голова. Как избежать удушья? И как сделать, чтобы начальник не заметил его искажённой физиономии?

Взглянул на начальника и чуть не глотнул препарата. В глазах – усмешка. Показалось? Не робот?! Как выдерживает?

Из последних сил существует в безвоздушье: сердце вот-вот остановится, вместо станков и роботов – мухи, пятна. Сжал руками грудь, перекрывая вторжение препарата. Но мученичество оказалось бессмысленным. В голове замелькали приказы «Не теряй ни секунды рабочего времени», «Скорее к рабочему месту», а тело наполнилось незнакомой энергией.

Едкий запах как мгновенно возник, так и пропал. Начальник распахнул окно. Потребовалось несколько секунд, чтобы перестали звучать в голове приказы.

Раскрыл себя?!

Не воспользовался моментом, чтобы обнаружить живых.

Снова пошёл по цеху. И снова слеп. Может, кроме начальника, здесь и нет никого живого?

Если б не было, Апостол не послал бы его сюда!

Что придумать, чтобы обратить на себя внимание живых?

Взмахнул рукой, качнулся, как пьяный. Детские уловки неожиданно сработали. Улыбнулся шестнадцатилетний мальчишка, обернулась пожилая женщина с несчастным лицом, взглянула на него девушка странными глазами… Почему их до сих пор не заметили? Они и не прячутся вовсе.

Перерыв пробкой вышиб его из цеха. И столовая показалась праздничным залом. Найденные им люди затерялись среди роботов.

Взять еду? Не сумеет незаметно спрятать её. Возвратиться в цех? Но больше он там не выдержит ни минуты. Всё-таки поплёлся. И тут же вошла Конкордия. Сказала начальнику:

– Приказано доставить Клепика к шефу!

Через несколько секунд они были на террасе.

– Думаю, ты ошибся, много больше, чем трое. – И сразу, без перехода: – В особом отделе спрашивали шефа о тебе, откуда взялся, как посмел агитировать против Самого?

Геройство разом испарилось.

– На, – Конкордия протянула ему порошок. – То, что ты собрал вокруг себя людей, с их точки зрения, не особый грех. И никогда не вредно перебить сотню-другую! Шеф дал слово обработать тебя. Надеюсь, предупреждать больше не надо, сам не станешь читать против Властителя! А теперь ещё один урок дыхания. Завтра с утра снова пойдёшь в цех.

Глава десятая

Учитель проснулся рано утром.

– Что со мной? – спросил растерянно.

Дежурил Ив. Он не знал, что можно говорить, что нет, и позвал её.

– Почему я лежу? – спросил Учитель.

– Ты жив, Витенька, – улыбнулась Магдалина. – Болит живот?

– Помню боль. Из-за неё потерял сознание?

– А сейчас?

– Чувствую какое-то давление внутри. Боли нет. Что-нибудь серьёзное?

– Ты будешь жить, Витенька! – твёрдо сказала она.

– Спасибо. А как же уроки? – спросил тревожно. – Я весь опутан проводами.

– Уроки подождут, пока окрепнешь. И так ты слишком долго преодолевал боль, как я сейчас понимаю!

– Но у меня должна быть контрольная! – перебил он её.

– Обязательно будет, но позже. Лежи, отдыхай. Ты столько лет не отдыхал!

– Я не хочу отдыхать.

Подошла Лера.

– Как ты?! – спросила Учителя.

– Не передумала быть врачом? Приснилось или нет: я видел тебя перед операцией? Не каждый выдержит. Ты испугалась? Так смотришь на меня, словно я умираю!

– Постарайся скорее выздороветь. Тогда я и отвечу тебе.

– Учитель, как ты? – Подошли Троша и Роза.

Каждый, едва проснулся, спешил поздороваться с Учителем.

Жора вошёл стремительно и с порога сказал:

– Всем, кроме Валерии и Веры, исчезнуть. Начинаем процедуры, простите, ребята.

После завтрака, наконец, занялись своими делами.

Уроков у неё было сегодня два: русский и литература. Поспать бы хоть полчаса. С трудом добрела до своей кровати. Не успела донести голову до подушки, услышала голос: «Я боюсь смерти, Мага. Что мне теперь делать?»

Маленький мальчик брошен один в чужом мире.

Вот он спровоцировал убийство людей, вот сорвался с Корой, вот решил бежать, вот идёт по цехам, в которых распыляется препарат. Он же не умеет задерживать дыхание!

Вскочила, забегала по комнате. Надышится, и всё! Заставила себя сесть. Адриан наверняка попросил Кору научить его дышать! Кора поможет.

Спать! Закрыла глаза. И снова вскинулась: что-то происходит с Джулианом, ему плохо.

Словно пуповиной они связаны друг с другом, словно это её родной сын. Любил, когда она укладывала его; не успевала войти в дом, вцеплялся в неё, просил: «Качай меня», «сказку скажи!» Игнат спасал Сашу. И, когда с сыновьями возился, держал в поле зрения каждое её движение, малейшую перемену в выражении лица. Джуль остро ощущал сопряжённость родителей друг с другом и её одиночество. Ей поверял свои детские тайны. «У меня есть магическая сила. Смотри, зажмурюсь, пожелаю чуда, и оно тут. Захотел увидеть тебя, и ты тут!» Залезет к ней на колени, обхватит за шею, как Окса, и рассказывает: побежал за дом, увидел оранжевые цветы, при нём они стали расти и уцепились за небо, получилось много солнц. «Не веришь? Пойдём покажу». В другой раз шепчет: «Я зажмурился, раскинул руки и полетел. Не веришь?» «И куда ты полетел?» – спросила она. «Не знаю, – огорчённо сказал он. – Сначала попал в аллею, а всё несусь». Бросить Джуля она не имела права, она предала его.

Да, она должна была попасть в город и встретить, наконец, Адриана, спасти его от смерти, и помочь очень многим людям, и родить Алину, и растить вместе с Алиной много других детей! Но она бросила своего мальчика одного – кувыркаться в навозе. Ему не место и в цехах, он может не справиться. Срочно нужно забрать его сюда! Здесь он отогреется, научится всему, обретёт уверенность, и тогда сможет бороться, уже сознательно.

Сегодня она скажет Адриану!

Наконец он позвонил. Горячась, принялась объяснять.

– Похоже, ты права, – вздохнул он. – Но я не могу ничего изменить: Джуль начал работать. Впечатление от встречи с ним сложное: он импульсивен, открыт и непредсказуем.

– Он хрупок, его нельзя бросать головой в пучину, сначала нужно научить плавать. Мы уже потеряли Любима, а он более жизнестойкий, чем Джуль. Прошу, прислушайся к моим швам, пока не поздно. Что скажешь Саше? Что сказал бы родителям?

– Именно потому, что потеряли Любима! О Джулиане знает братец. И, если он исчезнет, начнётся то, что было, когда исчезла ты. Братец чувствует: не случайно я оставил Джуля у себя.

– Но Будимиров начнёт атаку на него.

– Я не допущу этого. Буду прослушивать комнату, в случае опасности приду на помощь.

Она растерянно сжимала телефон обеими руками.

– А если не успеешь? Чувствую, ты не прав. Поверь моей интуиции, ты можешь не успеть спасти его!

Они не слышат друг друга! Первая обида. Почему Адриан так упёрся? Чего не договаривает? Почему скрывает правду? Зачем ему Джулиан там?

И вдруг ощущает за Адриана: Джуль похож на отца, Адриан тоскует об отце. И был оторван от мальчика целую жизнь. Хочет участвовать в его судьбе. Это подсознание.

Магдалина уткнулась в подушку. Все эти годы вина перед Джулем забивалась неотложными делами, а сейчас распоясалась.

«Помоги ему, Господи! Помогите ему, деды!» – шепчет она. «Адрюша, почему не слышишь меня!»

– Что у тебя случилось, мать? Это не только Учитель.

Она вздрогнула.

Было не принято без стука входить к кому-то.

– Я стучал, ты не услышала, – сказал Владим. – Что случилось?

И она повернулась к Владиму.

Владим давно уже не тот мальчик, с которым она познакомилась в первый день. Йога, карате, домашняя еда, забота о десятках людей, спасение сотен превратили его во взрослого человека, уверенного и надёжного, с необычным, радостным лицом.

– Говори, мать, я знаю: смогу помочь.

И она заговорила. Сначала запинаясь, но с каждым словом спокойнее:

– Он – мой племянник, фактически сын, я растила его. Сейчас он в опасности. – Рассказала о детстве Джуля, необычном восприятии мира, о своей вине и страхе за него. – Он делает глупости. Уже спровоцировал убийство людей.

– Я был там, – прервал её Влад. – Его попросили, он и стал читать. И я, и Кора пытались остановить, он не слышал нас, смотрел на людей, хотел порадовать их.

– Представляю себе, каково ему теперь! Он очень жалостливый. Но в нём с детства и страх смерти. Я хотела забрать его сюда выучить Тому, что вы умеете. Но муж категорически против. Он не знает, что в Джуле и любовь к людям, и эгоизм, и страх равны, мальчик не способен противостоять хитрости и коварству Будимирова, а Будимиров начнет атаку на него, я чувствую. В результате Джуль, не подготовленный, погибнет. Может и убить кого-нибудь, когда страх затмит сознание.

– Хочешь, буду охранять его? Он открыто ходит по городу.

– Думаю, муж больше не допустит этого. Сегодня, сказал, даст ему вертолёт.

– Когда-нибудь выйдет в город, и я буду сопровождать его!

– Спасибо, мой мальчик, за поддержку. Только мы с тобой не сможем защитить его от Будимирова, возможности которого безграничны.

Владим улыбнулся.

– Могу пойти к нему, знаю, где он живёт, научу его не дышать и приёмам защиты. Скажу, что от тебя.

– Ни в коем случае. Муж не сказал ему, что он родной дядька, что я жива и здесь. Я не согласна с этим, но не смею нарушить его решение. Он лучше понимает ситуацию.

– Я скажу Коре, что это твой сын, и она не отойдёт от него.

– Нет, мой мальчик! Никто ничего не должен знать.

– Пожалуйста, перестань волноваться, мать. С этой минуты на улице он будет под моей защитой.