Текст книги "Трон знания. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

К его животу прильнула напряженная ладонь, заскользила вниз, замерла между ног.

Иштар не сдержал стон:

– Продолжай.

– Ты не успеешь ахнуть, как мои ногти вонзятся в твои яйца, и кровь хлынет от твоих ног к голове. Ты выпучишь глаза, затаишь дыхание и превратишься в камень. Ты будешь убеждать себя, что я не осмелюсь сжать кулак и раздавить то, что для мужчины дороже жизни. Назови хоть одну причину, почему я не должна этого делать.

– Ты искушаешь меня, и тебе это нравится.

Малика криво улыбнулась:

– Мне противно.

– Не ври. Тебя тянет ко мне.

– Сиди тихо, Иштар. Здесь, в замке правителя, в Грасс-Дэморе, в Ракшаде – сиди тихо. Иначе я приду и закончу дело. И никогда не снимай штаны, если женщина тебя не хочет.

Малика набрала полные пригоршни шампуня. С таким видом, словно только что стряхнула с руки мерзкого слизняка, старательно намыливала ладони, тщательно тёрла пальцы. Долго держала руки под струёй воды. Иштар наблюдал за ней; внутри клокотала ярость, готовая в любую секунду перетечь в кулак и превратить красивое личико в кровавое месиво.

– Уйди!

Малика приподнялась. Пошатнувшись, уселась обратно на бортик. Расстегнула верхнюю пуговицу на платье. Её взгляд заметался в поисках точки опоры.

– Уйди от греха подальше! – вскричал Иштар, испытывая нестерпимое желание выскочить из ванны и размазать Малику по кафельным плитам.

Она встала. Сделала пару неуклюжих шагов. Налетела на стену. О кафель цокнул шандал. Заливая пол воском, покатились свечи.

– Тебе нельзя пить, – презрительно сказал Иштар.

Пошатываясь и спотыкаясь, Малика пошла к двери, перебирая руками по стене. Взялась за дверную ручку, потянула на себя. Её ноги подогнулись. Цепляясь за дверь, Малика качнулась из стороны в сторону, как тоненькое деревце на ветру, – пальцы соскользнули – и рухнула на пол.

– Ты всё-таки отравила вино, женщина. – Иштар вылез из ванны, принялся натягивать штаны. – Говорят, Шедар отравил двух старших братьев. Я не знаю наверняка, но думаю – он мог. Отец утонул в бассейне. Сказали, что он ударился головой. Это как надо прыгнуть с бортика, чтобы врезаться затылком в мрамор на глубине десять метров?

Застегнув ширинку, посмотрел на неподвижное тело:

– Один брат упал с лестницы, второго нашли в петле, хотя для ракшада самоубийство – несмываемый грех. Но сначала были два старших брата – один должен был стать хазиром после отца, второй – если бы вдруг первому не повезло. В свой последний вечер они ужинали с нами за одним столом, пили то же вино, а наутро их не стало.

Придвинув к Малике шандал, Иштар установил на него свечи:

– Мой друг, верховный жрец, в то время ещё обычный служитель храма, изобрёл для меня противоядие. Противоядие, которое, по сути, смесь всех ядов. Он травил меня на протяжении нескольких лет. Иногда мне казалось, что я не выживу. Я выжил.

Опустившись на корточки, перевернул Малику на спину. Красивое лицо потеряло краски жизни и стало ещё прекраснее. Застывший взор был устремлён в потолок.

– И я тебя никогда не забуду.

Иштар провёл пальцами по пухлым губам, заглянул в потухшие глаза. Хотел что-то сказать и забыл – что. Адская боль разорвала грудную клетку.

Часть 12

***

Малика словно во сне добралась до нужного коридора. Стены, пол, потолок были размытыми. На зыбких подоконниках покачивались свечи, оранжевые огоньки извивались как змеи. В бугристых стенах темнели волнистые проёмы открытых дверей. От тишины закладывало уши. Малика изо всех сил старалась идти ровно. Из любой комнаты могла появиться медсестра, никто не должен заметить насколько ей плохо. Идти надо так, как она прошла мимо защитников и стражей, стоявших в карауле возле комнаты Иштара.

Малика заглянула в «палату» Муна. В камине тускло горел огонь, высвечивая рваные края ширм и изогнутые спинки кроватей. Возле окна за столом сидел человек; медсестра или врач – в полумраке не видно. Не двигается. Может, спит? Лучше бы спал… Для посещения больных слишком поздно.

Малика приблизилась к кровати Муна, благо она находилась недалеко от двери. Закутавшись в одеяло до подбородка, старик смотрел в потолок.

– Мун, – прошептала Малика ему в ухо и не услышала собственного голоса. – Не поворачивайся, а то меня заметят. Я ухожу к морунам. Не волнуйся, меня отвезёт Крикс. А ты отправляйся к Вельме. Я тебя потом заберу.

Врач встал, потянулся. Разминая плечи и шею, подошёл к камину и наклонился к огню. Малика посидела на корточках в тени ширмы. С кем с кем, а с Алфусом объясняться не хотелось. Подождала, пока невзлюбивший её ветон вернётся к столу, выскользнула из комнаты и согнулась пополам. Когда же исчезнет жгучая боль в груди? Малика немного отдышалась и направилась в другое крыло замка. До рассвета остались считанные часы. Надо успеть собрать вещи.

По лестнице сновали служанки. Сверху доносились голоса и заунывная мелодия – музыканты явно устали. Малика поднялась на второй этаж. Посмотрела в глубь извилистого, освещённого свечами коридора, замешкалась. Увидеть в последний раз. Хотя бы одним глазком. Запомнить его счастливым.

По ковровой дорожке прогуливались пары. Малике приходилось то и дело отходить в сторону – ветоны шли, как хозяева жизни. Она для них плебейка. Плебеям никто не уступает дорогу.

Немного помедлила на пороге зала. Поднялась по шатким ступеням на балкон. С трудом сделала вдох. Ещё немного, и боль должна уйти. Ещё чуть-чуть потерпеть, и станет легче.

Вилар стоял возле окна и вымученно улыбался. Ветонка в горчичном платье держала его за руки и что-то говорила, заглядывая ему в глаза. Глупышка… Надеется провести остаток ночи в его постели.

Адэра нет… Малика вновь пробежалась замутнённым взглядом по гостям. Среди черноволосой публики Адэра нет…

Через толпу торопливо пробирался Мебо. Точно Мебо? Да, он. Подошёл к Криксу. Тот, расталкивая людей, пошагал к Ярису Ларе. Что-то случилось? Случилось… Мебо, Ярис и Крикс чуть ли не бегом покинули зал. Лишь бы ничего серьёзного. Ей с Криксом скоро уезжать.

Тоскливо запиликала скрипка. Альт однозначно не выдержал. Малика слишком поздно заметила, как к ней приблизился музыкант… и прошёл сквозь неё. Она схватилась за решётку и не увидела своих рук. Посмотрела вниз – нет ног. Вжалась спиной в стену и оказалась в соседней тёмной комнате. Всем невидимым телом рванулась вверх и очутилась под замёрзшим небом. В несуществующей груди разрывалось призрачное сердце. От внутреннего жара сворачивалась мнимая кровь, обугливались воображаемые кости. И только боль была настоящей. Малика не смогла сдержать крик. Она не слышала себя, но знала, что кричит во всё горло. От ужаса, от злости, от ненависти к тому, кто превратил её в сгусток адской боли. Найти! Найти его и причинить не меньшую боль, чтобы на том свете ей не было так одиноко и страшно.

Сквозь Малику проносились стены, двери, окна, комната за комнатой, зал за залом. Мелькали лица, свет сменялся тьмой. Всё не то. Где же он? Здесь… Она закрутилась, завертелась, глядя сверху на моранду. Зверь стоял в гостиной перед дверями в спальню и, задрав морду, не сводил с Малики кровавого взгляда. Кто ты? Ты не один из нас. Прочь с дороги!

На полу валялось кружевное платье. На спинке кресла пиджак и рубашка. Возле кровати брошены брюки. На кровати они: черноволосая красавица со стальными глазами и светловолосый мужчина с мускулистыми руками и крепкой спиной. Шёлковое покрывало размеренно двигалось вверх-вниз. Каждое движение сопровождалось надрывными стонами.

Малика зависла сверху. Пронзить насквозь. Нет! Вонзиться в сердце, с кровью растечься по телу и остаться в нём навсегда.

Закачалась люстра. По потолку поползли трещины. Раздался жуткий вой моранды.

– Парень! – Адэр сел на край кровати, бросил ветонке: – Одевайся и уходи. Быстро!

Вой разрывал ушные перепонки, сводил с ума.

– Парень! Прекрати! – крикнул Адэр и поднял глаза к потолку.

Глядя ему в лицо, Малика стремительно закружила по комнате. Она боролась с ненавистью и любовью, боролась с собой. Трепетало пламя свечей, метался огонь в камине, вздымались занавеси. Раздался звон стекла. Притянув покрывало к груди, девица испуганно заверещала.

Малика вылетела в окно. И вдруг её понесло: над морем, над кряжем, над лесом. Малика глубоко вздохнула – нет запахов. Распростёрла невидимые руки – нет ветра. Посмотрела на восходящее солнце… и потащило её, поволокло обратно в замок.

Она влетела в комнату ракшада, прижалась к потолку. Ярис Ларе набирал в шприц лекарство. Алфус закатывал рукав платья той, которая совсем недавно пила с Иштаром вино и говорила, что ей хорошо. Сейчас ей на самом деле хорошо. Ничего не болит, ничего не тревожит. Покоится на кровати расслабленно, безмятежно, словно видит дивный сон. Умиротворённое лицо, гладкая без единой морщинки кожа, губы слегка приоткрыты. Она не хочет просыпаться. Зачем её трогать, если сейчас ей лучше всех? Зачем возвращать в неё боль, которая зависла под потолком?

Малика метнулась в ванную. Возле закрытой двери, привалясь плечом к стене, стоял Крикс. На полу в луже крови лежал Иштар. Его били трое: Эш, Мебо и Драго. Били ногами. Свернувшись в клубок и обхватывая голову руками, Иштар из-под локтей смотрел на них и не издавал ни звука. Гулкие удары чередовались с ругательствами. А он лишь кривил окровавленные губы. Почему не говоришь, что не виноват? Почему не скажешь им правду? Они забьют тебя до смерти, и ты присоединишься ко мне. Ты мне не нужен!

Малика закружилась, завертелась. Сквозь неё пролетели стражи, стены. С бортика ванны в пену упал шандал со свечами. Сами по себе распахнулись двери. А её тянуло, волочило куда-то.

Что-то пронзило грудь. Вернулась боль. Вырвался стон.

– Малика.

Тише…

– Родная.

Внутри горит…

– Ты слышишь меня?

Воздуха глоток… Больно…

– Ты слышишь меня.

– Да.

– Открой глаза, милая.

Перед глазами снег… Холодно…

– Где я?

– В замке. В Лайдаре.

– Ярис…

– Да, это я. Что у тебя болит?

– Первая…

На лоб легла горячая ладонь.

– Что – первая?

– Струна.

– Ты бредишь.

***

Рано утром правитель вызвал к себе Йола и Муна. В ожидании старейшины и его брата – ориенты обсуждали налетевший на замок ночной ураган. Странный ураган. Он не сорвал с якоря шхуну, не затронул соседние здания. А в замке в одночасье лопнули стёкла, перекосились двери, погасли камины. По фасаду прошла трещина.

К обсуждению подключились ветоны. Они свободно передвигались по всем подсобным помещениям, общались с защитниками и стражами. Последние были немногословны, но в их взглядах можно было прочесть намного больше, чем услышать на кухне или в комнатах прислуги.

Ближе к обеду поползли слухи, что ракшад, их легендарный бэцель Иштар, напал на моруну. Она чудом осталась жива, но до сих пор находится на грани смерти. Людей охватил страх. Припоминались забытые истории об убийствах морун, после которых умирали все участники происшествия – вольные и невольные, – те, кто убивал, кто смотрел, кто отвернулся, кто не заступился, кто просто знал. Вымирали семьями, улицами, селениями.

Никто не задавался вопросом – зачем моруна пришла к ракшаду? Безусловно, была причина. Моруны просто так не рискуют собой. Когда-то их было полмиллиона, сейчас несколько сотен. Моруна рождается в семье однолюбов всего один раз. Браки по расчёту, браки потому что надо или для того, чтобы в старости было кому подать кружку воды, – для морун неприемлемы. Найти своего однолюба и раньше было сложно, а теперь – когда хозяйки юга Краеугольных Земель скрылись за Долиной Печали – и вовсе непросто. Моруны озабочены продолжением рода. Значит, причина, заставившая моруну прийти к ракшаду, была весомой.

Люди вспоминали, шептались и надеялись, что это всего лишь слухи. Но если это правда – каким же ещё даром обладают моруны, если даже природа взбунтовалась против насилия над Маликой?

Вечером выяснилось – это не слухи. Йола дежурит возле постели моруны. От неё не отходят знатный врач Ярис Ларе и доктор Алфус. Кто-то из ветонской прислуги подслушал чей-то разговор, и по комнатам поползла обновленная история. Моруна нагрянула к ракшаду поздно вечером. Потом караульные услышали его крик. Малику нашли без сознания. Ракшад корчился от боли. Но когда его привели в чувства, не сказал ни слова о том, что случилось. Моруна пришла в себя только на рассвете.

Позже стали известны невольные участники происшествия. Ими оказались слуга, двое защитников, двое стражей и Главный страж Грасс-Дэмора. Если моруна не выживет – семьям и родственникам шести человек грозит смертельная опасность.

Было непонятно, кто больше ненавидел Иштара – ориенты, которые признали его своим героем, или ветоны, чьи люди оказались под ударом; защитники, переживающие о судьбе своих товарищей, или стражи, обеспокоенные участью своего командира. Так или иначе, происшествие сблизило людей, которые день назад разговаривали друг с другом сквозь зубы. И никто не догадывался, что к правде были близки лишь три человека: Мун, Ярис Ларе и Алфус. Ярис и Алфус твердили о сердечном приступе, а Мун тихонько плакал.

Малика медленно приходила в себя. Несколько раз появлялся Вилар. Разговоры получались какими-то водянистыми – при беседе всегда присутствовали сиделка, маркиз Ларе, или Алфус. Малика была этому рада; она не хотела говорить и не могла слушать. Внутри царила пустота, которая не торопилась заполняться жизнью.

Спустя несколько дней пожаловал Адэр. Сиделка выскользнула из комнаты. Ярис помог Малике сесть, ободряюще улыбнулся и удалился. Моранда уложил морду на край постели и завилял хвостом. Адэр долго стоял у окна, скрестив на груди руки. Покачиваясь с пятки на носок, разглядывал то ли море, то ли небо. Малика смотрела ему в спину и пыталась что-то вспомнить. Перед внутренним взором появлялись и исчезали кровавые глаза парня, кружевное платье, шёлковое покрывало.

Она решила, что Адэр так и уйдёт, не проронив ни слова. Но он сказал:

– Эйра…

– Я Малика.

Адэр повернулся к ней лицом:

– Тебя так назвали, когда ты родилась?

Малика потупила взор:

– Я сама себя так назвала.

– Так звали твою маму.

– Да.

Адэр подошёл к кровати:

– Почему ты взяла её имя?

– Я хотела походить на неё, – проговорила Малика, теребя край одеяла. – И сейчас хочу. Я хочу остаться Маликой.

– Для всех, но не для меня. Я буду звать тебя – Эйра.

– Нет.

– Я буду звать тебя так, как хотела звать тебя твоя мама.

Малика опустила голову ещё ниже.

– Эйра! – произнёс Адэр.

– Да.

– Посмотри на меня.

Немного помедлив, Малика подняла глаза.

– Ты едешь со мной в замок.

– Нет.

– Если я не могу уберечь женщину, как я могу уберечь страну? Если мои слова ничего не значат для моего тайного советника, что они значат для других? Если мне не подчиняется человек, который приносил мне клятву верности, как я могу требовать повиновения от кого-либо? – Адэр сузил глаза. – Какой от меня толк?

– Простите меня.

– Оставим непонимание в прошлом?

– Да, мой правитель.

– Я прощаю тебя.

– Благодарю вас, мой правитель.

– Эйра.

– Да.

– Ты едешь со мной в замок?

– Да, мой правитель.

Адэр открыл двери и позвал в комнату Мебо и Драго:

– Отныне это твои личные охранители.

Малика хотела возразить, но в последнюю секунду сдержалась.

Мебо и Драго опустились на одно колено.

– Малика! Я клянусь оберегать и защищать вас, – проговорил Мебо. Ему вторил Драго. – Клянусь хранить ваши тайны и клянусь ничего от вас не скрывать.

– А я обещаю, что в моём доме вам всегда будут рады, – промолвила Малика, – и за моим столом для вас всегда найдётся место. Обещаю, что не буду просить вас идти против своего народа и веры.

Стражи поднялись, направились к двери.

– Мебо, пригласи Крикса Силара, – попросила Малика.

– Крикс отстранён от выполнения обязанностей советника, – произнёс Адэр, когда стражи удалились.

– Мне всё равно, – ответила Малика.

Подумала, что Адэр уйдёт, но он остался. Не прошло и пяти минут, как командир стражей вытянулся у порога.

– Крикс, – обратилась к нему Малика. – Ты поверил мне и помог. Спасибо, что понял меня и поддержал. Останешься ты за круглым столом или нет, знай – у тебя есть друг, который всегда придёт тебе на помощь.

После ухода Адэра Малика попросила снотворное и проспала двое суток.

***

Из замка высыпали все обитатели – проводить правителя, посмотреть на моруну, выказать презрение ракшаду. В том, что произошло, виноват только он. Иштар поставил под удар жизни сотен человек – тех, кто пустил к нему моруну; тех, кто знал, что она там; тех, кто мог помочь, но в минуту опасности не оказался рядом с ней. Они и их родные долгие три дня находились на границе между жизнью и смертью. Родственники Иштара, как и сам Иштар, никого не волновали.

Первым из замка вышел правитель, держа моранду за ошейник. Толпа склонилась. Сопровождаемый стражами, Адэр прошёл по плато, поднялся по лестнице, пересёк ещё одно плато, миновал ещё одну лестницу. На площади перед дворцом Зервана замешкался. Повернулся лицом к морю. Через несколько минут он пройдёт «Дорогой солнца» и на какое-то время покинет «небосвод» Лайдары. Чуть позже его автомобиль выедет за Ворота Славы. Древняя столица проводит временного правителя и вновь замрёт в ожидании законного хозяина Грасс-Дэмора. Он появится – быть может, в следующем году, а может, через три года. Это обещал в своём пророчестве Странник. Говорят, его пророчества всегда сбывались.

Из замка появились Малика и Вилар. Толпа встретила их гробовым молчанием. Людей раздирали противоречивые чувства: радость, что моруна выжила, и страх, что она уходит с не ожившим взглядом. Пришелица из древних сказаний возникла из ниоткуда не просто так. Она привязала к себе правителя, приручила маркиза, одержала победу в схватке с ракшадом. Она открыла двери в земли древних народов – климов, ориентов, ветонов. Она проложила тропинку, по которой придут другие моруны – судя по всему, они стали намного сильнее – и начнут мстить за те зверства, что выпали на долю их сестёр. И рухнут стены.

– Маркиз Бархат, вы идите. Я вас догоню, – произнесла Малика и побрела к краю плато.

Остановилась наверху лестницы. Подняв воротник пальто, устремила взор на море. Драго и Мебо замерли сзади. Вилар потоптался и присоединился к Адэру.

Из замка, в окружении стражей и защитников, появился Иштар. Медленно пошёл через толпу. Ориенты плевали на каменные плиты и друг за другом поворачивались к нему спиной.

Иштар вдруг направился к Малике. Стражи закричали на него, защитники образовали живую стену.

– Пусть подойдёт, – разрешила Малика.

Ракшад приблизился.

– Всё плохо, Иштар?

Он усмехнулся:

– Могло быть и хуже.

– Мне жаль.

– Зато теперь я знаю, что такое – настоящая боль. Это ведь была твоя боль. Я угадал?

Малика слабо улыбнулась:

– Я не смогла удержать её в себе. Вот тебе и перепало. Мне жаль, Иштар, что так получилось.

– Я сам виноват. Я видел, что тебе плохо, и старался сделать ещё хуже.

– Ты даже не догадываешься, насколько мне плохо.

– Даже сейчас?

– За моей спиной стоит мой народ. Несколько дней назад у него появилась легенда под названием «Бэцель Иштар». Красивая легенда с красивым концом. Я не могу сказать им, что произошло со мной у тебя в комнате. Не могу сказать правду. А если даже скажу, мне никто не поверит. Я лишила их легенды. Я всё испортила. Я оставляю их с разбитыми чувствами.

Иштар заложил руки за спину:

– Почему ты так трепетно относишься к людям, которым ты не нужна?

– Они нужны мне.

– Не понимаю.

Малика оглянулась на Мебо и Драго:

– Иди, Иштар.

– Мы ещё увидимся?

– Думаю, нет. Мы всё сказали друг другу. Добавить нечего.

Иштар покачал головой:

– Зачем тебе нужен морской народ?

– Честно?

– Честно.

– Только не смейся, – попросила Малика.

– Поверь, мне сейчас не до смеха.

– Хочу жить ради кого-то.

– А никого больше нет.

Малика зябко поежилась:

– Иди, Иштар.

Он направился к своим надзирателям, но с полдороги вернулся:

– Ракшады ни перед кем не преклоняют колено.

– Я знаю, Иштар. Знаю. Уйди. Пожалуйста.

Он опустился на одно колено.

– Что ты делаешь, Иштар? – пробормотала Малика. Посмотрела на толпу, окаменевшую возле замка. Взглянула на Адэра. – Иштар! Сейчас же встань!

– Верни им легенду.

– Я ухожу!

– Перед тобой преклонил колено будущий хазир Ракшады. Ты не можешь взять и уйти.

Малика взволнованно потёрла ладони о грубую ткань пальто:

– К чему всё это?

– Ракшадский воин бэцель Иштар признает верховенство женщины. Потрясающая легенда. А главное, такой легенды ни у кого больше не будет.

Малика переступила с ноги на ногу.

– Они ждут, – прошептал Иштар. – Ну же! Кивни или улыбнись. Сделай хоть что-нибудь. Напиши продолжение истории.

– Продолжение.

– Конечно, продолжение. До конца истории ещё далеко.

Малика села Иштару на колено. Немного помедлив, обхватила рукой мощную шею:

– Если тебе неприятно – сам напросился.

– Теперь в моей стае два одиноких человека-волка, – сказал Иштар.

– Тогда я волчица.

– Хорошо. Пусть будет так. Но я точно знаю: Всевышний ошибся.

Они смотрели на низкое небо и зимнее море, на неподвижную шхуну и провисшую якорную цепь, на чаек, усеявших планширь. Они смотрели в будущее и впервые за долгие годы не чувствовали себя одинокими.

Часть 13

***

Порой замок превращался в гудящий улей. Приезжали советники с когортой помощников, вельможи с секретарями и прислугой, дворяне с семействами и без. В такие дни Малика не покидала свои комнаты. Встречала рассвет, глядя в окно. Бесцветные вечера и непроглядные ночи проводила, лёжа в постели и равнодушно глядя на огонь в камине. Трапезничала в личной гостиной, где из мебели до сих пор стояли только кушетка, кресло и письменный стол. Нет, письменный стол принесли позже. Когда? – она не помнила. А может, стол был, но затерялся в ненужных воспоминаниях. Иногда безнадёжное одиночество скрашивали Мун, Вилар или Ярис Ларе. Им временно разрешили ходить по правительственному этажу.

Коридоры и залы пустовали почти три месяца. С тех пор, как начались проливные дожди, Адэр приезжал сюда всего пару раз – нежданно-негаданно. Теперь, вернувшись из Лайдары, он решил провести остаток зимы в замке, и у Муна прибавилось работы. Во время непродолжительных визитов к Малике старик расхаживал по комнатам. Проводил надетой на одну руку белой перчаткой по подоконникам и каминной полке, по привычке выискивая пыль, и ругал нерадивых служанок, разленившихся кухарок, нерасторопных прачек, снегопады и морозы. Малика с сочувствующим видом кивала, хотя слышала только биение своего полусонного сердца, и радовалась, когда оставалась в оцепенелой тишине наедине с ленивым стуком.

Вилар приходил реже, чем Мун – государственные дела не позволяли ему сидеть в замке, – и душа Малики лихорадочно сворачивалась в клубок. Вилар требовал настоящего, а не поддельного внимания – ждал ответных слов на свои слова и требовал проявления чувств. Малика не могла дать ни того, ни другого, и на ходу придумывала причины, объясняющие её рассеянность и вялость. Мол, читала до утра и не выспалась, или забыла закрыть на ночь окно и немного простыла. Силы на сочинительство иссякали, и когда Вилар в очередной раз переступал порог, Малика с тоской думала, что была бы самой счастливой, если бы ей разрешили заколотить дверь и окончательно отгородиться от жизни.

С Ярисом было легко. Он ничего не спрашивал. Слушал сердце, считал пульс, смотрел в глаза, ставил на столик очередную бутылочку с какой-то микстурой, просил не скрывать, если станет хуже, и уходил, подарив на прощание наигранно-весёлую улыбку. Он, как и Мун, знал, что от этой болезни лекарств нет.

Проходили заседания Большого или Малого Совета, решались срочные и текущие вопросы, и замок вновь пустел. Малика заставляла себя выйти из комнаты. Шагая мимо апартаментов правителя, испытывала безразличие со слабым привкусом печали. Шла в библиотеку или в архив, но подолгу там не задерживалась; брала книги и спешила к себе. Книги пару дней лежали на подоконнике, после чего Малика вновь заставляла себя переступить порог, чтобы поменять их на другие ненужные повести, поэмы и романы. А потом вообще потеряла интерес к «прогулкам» и прекратила бессмысленные потуги разнообразить дни.

Она не искала встреч с Адэром, не боялась случайно столкнуться с ним в коридоре и не пряталась от него. Даже если бы увиделась, спокойно прошла бы мимо. Где он и чем занимается – её не волновало. Может, просиживает в кабинете, а может, ездит в Ларжетай или в Лайдару. Иногда по ночам о нём напоминала боль – тупая, ноющая; боль вдруг стала привычной – Адэр не менял партнёрш и оставался верен Сирме. Малика каждый день наблюдала из окна, как девушка играет с детьми в саду. После таких ночей Сирма смеялась звонче.

Сегодня она не смеётся. Счастью бывшей работницы дома терпимости пришёл конец. Адэр уже не испытывает к ней той страсти, какая была в самом начале их романа. Место Сирмы скоро займёт очередная девица, и к Малике вернётся боль – жгучая, нестерпимая.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказала Малика, наблюдая, как дети тянут Сирму за пальто в глубь заснеженного сада, а она едва передвигает ноги.

– Госпожа, – раздался голос Драго. – Правитель вызывает вас к себе в кабинет.

Малика пересекла спальню, возле двери споткнулась. Что она делает? Не в халате же идти. Как перед вечеринкой в замке Зервана, она перемерила все платья. Это ужасно! Шифоньер ломится от нарядов, а надеть нечего. Хорошо хоть не выбросила старое платье, а ведь хотела отдать Муну на половую тряпку. Оно из домотканого полотна (сносу нет), серое (практичный цвет), свободного покроя. И плевать, что под ним что-то уменьшилось.

Малика дошла до конца длинного коридора и поняла, что устала идти. Ноги двигались с трудом, совсем как у Сирмы. Руки висели как плети. На плечи, казалось, давили пудовые гири.

Малика спустилась с лестницы, с трудом перевела дыхание. Прижимая ладонь к груди, добрела до приёмной Адэра. Отдышалась и переступила порог. Гюст вскочил из-за стола, услужливо распахнул двери. Малика вошла в кабинет. На подобающий этикету поклон у неё не хватило сил.

– Добрый день, мой правитель, – промолвила Малика и опешила. Это сказала она? Голос чужой – тоненький, блеющий.

Не отрываясь от бумаг, Адэр кивнул. Из-под стола выполз моранда. Ткнулся мокрым носом Малике в руку и вернулся на место.

Она цеплялась взглядом за напольные часы в углу комнаты. Маятник с тихими щелчками качался из стороны в сторону. Затошнило. Лоб покрылся холодной испариной, затряслись пальцы, задрожали колени. Судорожно сглотнув слюну, Малика уставилась в пол. Стало чуть легче. Рассматривая рисунок на паркете, мысленно просила Адэра отпустить её поскорее. А он шелестел бумагами, скрипел кожаным сиденьем кресла и не обращал на неё внимания.

Из приёмной донёсся приглушённый разговор. Пришёл её неизвестный спаситель. Сейчас Гюст сообщит о госте, и Адэр будет вынужден выпроводить забытого и бесполезного тайного советника. В изнеможении Малика повернулась к двери, но створка, как заколдованная, не двигалась с места. Взгляд перекочевал на карту, пришпиленную к стене. Малика видела её впервые – как же долго она не была в кабинете Адэра…

Она не знала, что рассматривание и доработка карты превратилось для советников в некий ритуал. На бумаге появились разноцветные квадратики школ и больниц, прямоугольники полей и садов, треугольники приисков и заводов, нити автомобильных и железных дорог, ромбы вокзалов и станций.

Игра в мечту оказалась заразительной. Малика глянула через плечо на заваленный бумагами стол. Посмотрела на Адэра, уткнувшегося в документы.

– Я могу…

Адэр поднял голову. Малика быстро отвернулась к карте:

– Можно мне кое-что нарисовать?

Послышался звук выдвигаемого из стола ящика, слабый скрип кресла, мягкие шаги. Адэр встал сзади, протянул коробку с карандашами:

– Что ты хочешь нарисовать?

Малика взяла коробку. Почувствовала, как в шею впился взгляд. Повела плечами, и взгляд исчез.

– Причал.

Адэр не сказал ни слова, но в воздухе ощутимо повис его вопрос.

– Для шхуны ориентов, – добавила Малика.

– Как там было? На шхуне.

– Не помню. – Малика вытащила из коробки карандаш. – Может, когда-нибудь у вас получится побывать в Ориентале. Посмотрите, как ориенты ловят жемчуг.

– Жемчуг? Они ловцы жемчуга? – Адэр вынырнул из-за её спины, упёрся рукой в стену. – А я всё думал: откуда у твоего отца жемчуг?

– Могли бы спросить. Я бы ответила.

– Хотел спросить, но боялся поставить тебя в неловкое положение.

– Какое?

– Ну мало ли. Вдруг твой отец был вором или…

– Он был рыбаком, – перебила Малика. – Простите.

– Ориенталь – это название жемчуга. Точно! – проговорил Адэр, глядя на карту. – Я это знал. Но почему-то решил, что ориенты так назвали свой остров без всякого умысла. Покажи, где он.

Малика провела пальцем по Тайному морю, указала на безымянную точку, которая находилась на одинаковом расстоянии от берегов Ракшады и Грасс-Дэмора.

– Далеко, – сказал Адэр.

– Далеко. На шхуне не доплыть. Раньше у ориентов был фрегат – большой корабль с тремя мачтами. Его сожгли ветоны, хотя я этому не верю.

– Почему?

– Почему сожгли?

– Почему не веришь?

– Можно я не буду отвечать?

Адэр прислонился спиной к стене, скрестил на груди руки:

– Если ты считаешь, что тайный советник имеет право игнорировать вопросы правителя, не отвечай.

– Фрегат сгорел в первый год правления Могана, – сказала Малика, упорно глядя в сторону. – Точнее, после того, как Порубежье стало колонией Тезара.

– Ты думаешь, его сожгли по приказу моего отца? Зачем?

– Корабль сгорел. Народы рассорились. Появились резервации. Слишком много совпадений.

– Поменяй слагаемые местами, итог будет тот же, – заметил Адэр.

– Корабль и народы стоят на своих местах.

– Я бы не был столь категоричен.

– Простите. Вы спросили – я ответила, хотя не надо было.

– Ты хочешь побывать в Ориентале?

Совсем некстати появилось полузабытое волнение. Малика быстро нарисовала на побережье кружок, затолкала карандаш в коробку:

– Это случится не скоро. Я… меня здесь уже не будет.

– Почему ты не смотришь на меня, Эйра?

– Меня всю жизнь учили смотреть в пол.

– Ты говорила. Но это не вошло в привычку.

Малика выдавила из себя улыбку:

– Не вошло. – Покрутила коробку в руках, положила на стул.

– Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо.

– Эйра.

Малика устремила взор на Адэра:

– Слушаю, мой правитель.

– Посмотри в зеркало.

– Зачем?

– Пожалуйста, посмотри.

Малика окинула кабинет взглядом:

– Здесь нет зеркала.

Адэр распахнул дверь:

– Иди за мной.

Пересёк приемную, открыл дверь в боковой стене:

– Проходи.

Гюст поднялся из-за стола:

– У меня там не прибрано.

Адэр жестом приказал ему оставаться на месте.

Малика вошла внутрь. За спиной щёлкнул дверной замок.

– Это комната секретаря, – сказал Адэр. – Гюст называет её «склад».