Текст книги "Трон знания. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Малика улыбнулась:

– Таких мужчин, как у морун, нигде больше нет.

– Когда мы к ним поедем? – повторил Адэр.

– В любое время, но без меня.

– Почему?

– Потому что мне там понравится, и я останусь. – Открыв двери, Малика оглянулась. – К вам пришли. Будьте снисходительны к человеческим слабостям. – И покинула кабинет.

На пороге возник Эш:

– Мой правитель, выслушайте меня, пожалуйста.

Адэр кивнул.

Бывший командир защитников приблизился к столу:

– Я боюсь, что в Лайдару хлынут люди, и всё, что мы сохраняли столько лет, исчезнет. Сейчас я даже хочу, чтобы законный король правил княжеством Лайдара. От Грасс-Дэмора ничего не осталось. Теперь я понимаю, почему страну назвали Порубежьем. Она всегда будет на рубеже между прошлым и будущим. Она всегда будет на пределе жизни, на грани смерти. Её уже не сдвинуть с места.

– Я догадывался, что пророчество Странника – сказка.

– Это не сказка.

– Древние народы придумали её, чтобы оправдать свою лень. После исчезновения Зервана прошло почти сто лет. Что вы делали всё это время?

– Мы пытались выжить.

Адэр облокотился на стол, подпёр кулаком щёку. Предрассудки древних народов настолько сильны, что их не истребили годы и несчастья. Обладая удивительными способностями, люди могли изменить ход истории, но вместо этого спрятались в норах. Кто вбил им в головы, что ожидание законного короля и безразличие к судьбе страны – это одно и то же?

Адэр вздохнул. Он один против закостенелой дикости и тупости. Один против Странника, сумевшего насадить свои бредовые идеи миллионам людей. В таком случае он, временный правитель, объявляет Страннику войну!

– Я не вижу разницы между народами. Мне не важно, какого цвета их глаза и волосы, каким богам они поклоняются и какие песни поют. Для меня глаза любого ребёнка остаются глазами ребёнка. А для тебя это важно, Эш. Ты стоишь на защите черноволосых отцов и сероглазых детей. На всех остальных отцов и детей тебе плевать. И если рядом с тобой будет страдать человек, ты не обратишь на него внимания.

– Вы говорите так, словно ветоны нелюди.

– Ты – идол и символ непобедимой Лайдары – ведёшь себя как нелюдь. Что я должен думать о других?

Пряча чувства за холодной сталью глаз, Эш принял величавую позу:

– В Лайдаре свои законы, я не могу их нарушить.

Адэр вытащил из ящика фолиант, положил его на край стола:

– Если твоё сердце не позволяет тебе принять гуманное решение, пусть его примет Странник.

Эш уставился на старую кожаную обложку.

– Открой её. Ну же! – потребовал Адэр. – Сейчас проверим, насколько человечен ваш пророк. Если он скажет послать ориентов к чёрту, так и поступишь. Твоя совесть будет чиста.

Эш прижал ладонь к груди, опустил руку на фолиант… и отступил от стола на шаг:

– Я сам приму решение. Съезжу к ориентам и переговорю с Йола. Может, не всё так плохо, как рассказала Малика.

Когда Эш удалился, Адэр прикрепил карту на центральной стене и обвёл красным карандашом границы Грасс-Дэмора.

В холле сидели Вилар и Малика. Настольная лампа под лиловым абажуром освещала их задумчивые лица. В каминах плясал огонь, в его свете блестели лакированные ножки кресел и стульев, на занавесях искрились серебряные нити. Раскидистые деревца в керамических вазонах отбрасывали на мраморный пол кружевную тень.

Придерживая Парня за шкуру на загривке, Адэр поднялся на верхний этаж. Вилар и Малика его не заметили. Или сделали вид, что не заметили. Адэр постоял на балконе, сжимая холодные перила. В голове звучали слова старухи-пророчицы: «Одному отдам, возьму себе, а этому подарю…» Кому он её подарит?

***

Рано утром, когда рассвет ещё не успел стянуть с окон туманное покрывало, Адэр и Парень, как два заговорщика, бесшумно вошли в покои Малики. Из приоткрытой двери спальни просачивалась полоска света и тянулась по полу, как граница между «остаться» и «тихо уйти».

Адэр мягко толкнул створку. Стоя возле кровати, Малика возилась с дорожной сумкой.

– Тебя ждёт Вилар? – спросил Адэр.

Малика порывисто обернулась.

– Я не хотел тебя напугать.

– Что-то с замком. Поможете?

Адэр застегнул сумку, провёл ладонью по надутому боку:

– Ты не ответила. Тебя ждёт Вилар?

– Он уже уехал.

– Тогда поедешь со мной.

Малика накинула на голову шарф.

– Не торопись, я буду готов через час, – сказал Адэр.

Она села на край кровати:

– Я не хочу принимать участие в вашей войне.

– В нашей.

– В вашей. Вместо того чтобы вытаскивать страну из ямы, вы заливаете её грязью. Придумываете хитрые ходы, чтобы досадить своим противникам, а о людях забыли. Для вас власть и политика важнее народа. И здесь наши пути расходятся.

– Возле завода Троя Дадье рабочие стоят пятые сутки. Если ты посмотришь на них и скажешь, что им не нужна работа и они мёрзнут в угоду мне, – я отправлю людей по домам. Выезжаем через час.

Под нескончаемым дождём толпились тысячи рабочих – в дешёвых плащах и пальто, в насквозь промокших ватниках. От безжизненных цехов людей отделяли железные ворота и кирпичный забор. У самых ворот, на баррикаде из брёвен и камней, стоял человек в телогрейке и вязаной шапке. Его простуженный голос летел над площадью. Красивые слова о достойной зарплате, о хлебе и масле уже не заводили толпу – за пять дней люди их слышали сотни раз. Идти на штурм ворот у них не было желания, но и разойтись они тоже не могли. Не могли вернуться домой, где их с надеждой ждали семьи. Не могли оставить своих товарищей, с которыми проработали бок о бок столько лет.

Агитатора в телогрейке сменил человек в длинном пальто и широкополой шляпе – скорее всего, новоявленный хозяин завода. Посыпались обещания: восстановление на работе всех уволенных, повышение зарплаты, сокращение рабочего дня, предоставление отпусков и отгулов. Толпа это слышала не один раз. Люди болтали между собой, кто-то колотил руками себя по плечам, кто-то стучал башмаком о башмак.

В стороне от сборища, под оголёнными деревьями стояли три автомобиля. Тихо урчали двигатели, по затемнённым стеклам струилась вода, мягко поскрипывали щётки.

Малика и Адэр наблюдали за рабочими. В приоткрытое окно влетали обрывки фраз: «Туфта…» – «Трой по шапке надаёт…» – «Займёшь десять грасселей?» – «Куда податься?» – «В Тезаре завод открывают…» – «Тут список носили…» – «Тикать надо, братцы, из страны».

Малика застегнула пальто, надела капюшон.

– Куда? – прикрикнул Адэр. – Сидеть!

– Я вам не Парень, – огрызнулась она и вышла из автомобиля.

Вслед за ней из задней машины выскочили стражи. Адэр смотрел, как они прокладывают локтями дорогу через толпу, как Малика идёт по узкому проходу, как толпа смыкается за её спиной. Через несколько минут она возникла на баррикаде.

– Сотни лет назад наши праотцы создали государство, где люди были свободны и счастливы, – полетел над площадью голос. – Где ярко светило солнце и сияли звёзды. Завистники сделали всё, чтобы уничтожить мир радости и благополучия. Нас сто лет делили, насаждали лживые идеалы, ставили на колени, говорили, что мы – никто. Двадцать лет нам говорили: работайте, а Тезар будет строить школы. Работайте! А Тезар будет сытно есть и сладко спать. Работайте! А Тезар будет лечить своих детей. Своих детей! Не наших! Но пришёл Адэр Карро. Человек, который хочет возродить Грасс-Дэмор. И только чуть-чуть посветлело небо, чуть-чуть показалось солнце, как нам объявили войну. Краеугольные Земли решили окончательно разорвать нас, растоптать, уничтожить. Мы с вами вновь стоим на поле брани. Но мы стоим не на коленях! Мы стоим в полный рост! Мы ничего не боимся!

Малика сняла капюшон, встряхнула волосами:

– Нас теперь не кучка несчастных и отвергнутых. Нас миллионы! И нас никому не сломать! Это наша земля. Это наше море и наше небо. Хватит работать на Краеугольные Земли! Хватит! Мы будем работать на Грасс-Дэмор! Мы будем работать так, как умеют работать только грасситы! Мы сделаем всё, чтобы над нами снова засияло солнце. Наша страна возродится! Её поднимем мы! Потому что в груди каждого из нас бьётся сердце Грасс-Дэмора!

Малика вскинула кулак над головой.

– Грасс-Дэмор! Грасс-Дэмор! – скандировала она, и её кулак двигался в такт ударам сердца.

Над головами рабочих взметнулись тысячи кулаков.

– Грасс-Дэмор! – заревела толпа. – Грасс-Дэмор!

Мощный голос Малики перекрыл рёв:

– Заберём то, что принадлежит нам! Покажем миру, на что способны грасситы! Мы больше не боимся. Пусть боятся нас! Вперёд! И ни шагу назад! Вперёд! Грасс-Дэмор! Вперёд!

И понеслось: «С дороги!» – «Ломай ворота!» – «Круши забор!» Полетели камни, затрещали доски, заскрежетал металл, раздался звон стекла. Адэр нажал на клаксон, замигал фарами. Из передней машины выскочили стражи.

Адэр высунулся из окна:

– Вытаскивайте её! Живо! – Постукивая кулаком рулю и наблюдая за оголтелой толпой, шептал: – Раскроет уста моруна. Откроются двери, рухнут стены. Рухнут стены… Откроются двери…

Люди карабкались на забор, раскачивали ворота. Откуда-то появился флаг Грасс-Дэмора. Толпа заревела с новой силой и вдруг резко подалась вперёд – рабочие прорвались на территорию завода.

Через несколько минут, которые показались Адэру вечностью, Малика села в машину. Парень взвизгнул как поросёнок, втиснулся между передними креслами и лизнул её в щёку.

Адэр дал ей полотенце:

– Браво!

Малика вытерла лицо, проговорила, стуча зубами:

– Вы неизбежное зло, с чьей орбиты я никак не могу сойти.

Её дерзость ещё сильнее разбередила сердце. Не надо было бросать замок. Не надо было уезжать без неё в Лайдару. Разлука сыграла с ним плохую шутку.

Адэр утопил подлокотник в нише между креслами:

– Иди ко мне, я согрею.

– Я не замёрзла. Это нервы.

– Иди, – сказал Адэр и положил руку ей на плечо.

– Не надо меня трогать.

– Почему?

– Мне неприятно.

Адэр окинул взглядом опустевшую площадь, разваленную баррикаду. Посмотрел на искорёженные ворота и флаг Грасс-Дэмора над проходной:

– За что ты ненавидишь… – С языка чуть не сорвалось «меня». – …Тезар?

– За то, что он есть.

Адэр глядел на сверкающие капельки в чёрных волосах, на влажные ресницы и подрагивающие губы.

– Чего мы ждём? – тихо спросила Малика.

– Думаю, куда ехать.

– Вы можете ехать куда угодно, а мне надо в замок.

– Едем в Ларжетай.

– Я не поеду.

– Тайный советник должен быть рядом с правителем.

– У тайного советника есть более важные дела. – Малика выбралась из автомобиля и побежала к машине охраны.

Часть 04

***

До нового года оставалось меньше двух недель. Адэр не выходил из ратуши и редко покидал кабинет, позаимствованный у старосты Ларжетая. Высший свет Краеугольных Земель готовился к балам и увеселениям – Адэр готовился к самому тяжёлому периоду в жизни.

По стране прокатилась волна сокращения штата государственных служащих. Ещё миллион безработных. «Мир без насилия» продолжал сваливать на границе ящики, мешки, коробки. Где-то голую землю сковало морозом, где-то ещё хлестали ливни, и на доставку груза хотя бы до ближайших складов были брошены все силы.

Из семнадцати отвергнутых стран только две подписали договоры на поставку продовольствия. Две крошечные страны – как насмешка над державой, в которой численность населения в десятки раз больше. Мир готовился к праздничному застолью – в Грасс-Дэморе была введена карточная система на продукты питания.

Юстина, Кольхааса и Лаела вызвали в международный суд. Хозяева конфискованных предприятий решили не тянуть с исками. Анатан вместе с работниками приисков откачивал воду из шахт и котлованов. Фабрики и заводы работали вполсилы. Лишь каменоломни гремели в полную мощь, и вокруг искупительных поселений росли горы никому не нужного щебня.

Мир уверенно шёл в светлое будущее – Грасс-Дэмор семимильными шагами приближался к преисподней.

В актовом зале ратуши собрались две сотни человек. Раньше они не встречались и теперь знакомились, хвастались успехами, обменивались адресами и номерами телефонов, но упорно молчали о том, что видели по дороге в столицу нищей страны.

– Правитель Грасс-Дэмора Адэр Карро, – прозвучал от порога голос.

Люди встали. Караул открыл двери. Чёрный зверь в кожаном ошейнике с золотыми вставками пробежал между рядами, запрыгнул на сцену и, сверкнув красными глазами, замер возле кресла. Публика настолько была ошеломлена видом мощной собаки, что не сразу заметила вошедшего в зал правителя. Люди не знали друг друга, но все до одного знали сына Великого Могана и теперь рассматривали его с профессиональной жадностью. Изменился… Сильно изменился. И дело не в раздавшихся плечах, не в решительной походке и не в тёмно-синем костюме военного покроя. Взгляд – ранее пренебрежительно-насмешливый – стал жёстким. Брови – в прошлом надменно приподнятые – изогнуты строгой дугой. Губы – когда-то презрительно искривлённые – крепко сжаты.

Адэр взошёл на сцену, расположился в кресле и жестом разрешил всем сесть. Он даже сидел не так, как раньше. Прямая спина, руки на подлокотниках, вздёрнутый подбородок и непривычно холодный взор – так восседают на троне.

Люди торопливо вытащили из карманов ручки и раскрыли на коленях блокноты.

– Рад, что вы откликнулись на моё приглашение, – произнёс Адэр. – Наверное, вы решили, что сейчас состоится вечеринка вопросов и ответов. Вынужден вас огорчить: не будет ни вопросов, ни ответов. И знаете, почему? У ваших газет низкий рейтинг. Работа журналиста – изматывающий, каторжный труд. И зачастую этот труд не оправдывает затраченных усилий. Я даю вам возможность поднять престиж своей газеты, поправить своё материальное положение и заработать громкое имя. У вас могут возникнуть трудности, такие как потеря взаимопонимания с редактором, трения с цензором. Скажу наперёд: вы можете открыть в моей стране типографию и редакцию собственного печатного издания. Издательское дело в Грасс-Дэморе не облагается налогом. Так что ваша слава в ваших руках.

Журналисты переглянулись, вытянули шеи и превратились в слух.

– Я подписал Закон «О свободе слова». В нём есть ряд ограничений. Вы знаете, что я человек импульсивный, непредсказуемый, а потому с нарушителями Закона я буду вести разговор на своём языке. Если вы думаете, что иностранное гражданство спасёт вас от наказания… – Адэр сделал паузу. – Я человек импульсивный и непредсказуемый.

Журналисты оживились, тихо посмеялись.

– Я разрешаю вам беспрепятственно передвигаться по стране. Единственный закрытый город – Лайдара. Пишите обо всём, что увидите. Поднимайте на поверхность всю грязь. Чтобы ни песчинки, ни крупинки на дне не осталось. Если столкнётесь с жестокостью и несправедливостью, пишите так, будто вы пострадавшая сторона. Если станете свидетелями отваги и непреклонности перед трудностями, пишите так, словно подвиг совершили вы. Я хочу, чтобы порицающие статьи заканчивались словами: «Участь Грасс-Дэмора зависит от нас. Либо мы уничтожим себя, либо возродимся. Выбор за нами!»

Зашуршали страницы, заскрипели ручки.

С заднего ряда прозвучал вопрос:

– Это обращение к грасситам?

Адэр сузил глаза:

– Это обращение к грасситам?

– Это обращение ко всему миру, – отозвался кто-то из середины зала.

Адэр улыбнулся уголками губ:

– Я хочу, чтобы пафосные статьи заканчивались фразой: «Слава героям Грасс-Дэмора!» И когда ваши газеты начнут выходить миллионными тиражами, я приглашу вас на пресс-конференцию и отвечу на все вопросы. И впредь буду общаться только с вами. – Правитель поднялся, взял зверя за ошейник и в оглушительной тишине покинул зал.

На сцену взбежал человек в простеньком костюме. Поправил на переносице очки:

– Я начальник отдела по связям с общественностью. В фойе вы сможете получить распечатку Закона и оформить необходимые документы. Внимание! Желающие посетить конфискованные предприятия! Туда нужен специальный пропуск. Заявки принимаются в седьмом кабинете. Кому нужен список учреждений и объектов социального характера – подойдите ко мне.

– Что в этом списке? Хотя бы в общих чертах.

– Приюты для беспризорников и бездомных. Кстати, в Порубежье приютов не было. Их открыли недавно. Реабилитационный центр для детей, подвергшихся насилию. Он открыт месяц назад. Там работают волонтёры из ваших стран. – Начальник отдела пробежал взглядом по строчкам. – Не будем тратить время. Вот список. Если надо – возьмёте. Если появятся вопросы – я в шестом кабинете.

Журналисты поднялись как по команде и двинулись к выходу из зала.

***

Из небольшого городка, расположенного недалеко от Ларжетая, пришло первое зловещее сообщение: начались грабежи, разбои, мародёрство. Вскоре с тревожными известиями приехал начальник охранительного участка ещё одного поселения.

Адэр вызвал Гюста:

– Крикс приехал?

– Да, мой правитель. Час назад.

– Давай его сюда!

В кабинет вошёл Главный Страж страны. На похудевшем лице лихорадочно горели глаза, лоб пересекли две глубокие морщины.

– Где твои люди? – спросил Адэр.

– Все на границе.

– Формируй отряд. Двести человек. Нет… Четыреста. И по селениям. Ворам и мародёрам ломайте руки. Мне надо, чтобы они были озабочены переломами, а не грабежами. Ноги не трогайте. Они ещё понадобятся.

– Нарушителей доставить в следственные изоляторы?

– Нет. Там их придётся кормить. Пусть с ними мучаются родственники. Задави мародёрство в зародыше, Крикс! Слышишь? Не дай расползтись по стране!

Крикс удалился.

Поздно вечером из Туи – одной из отвергнутых стран – прибыл советник по продовольственным вопросам. Вручил Адэру договор на поставку продовольствия и, вместо того чтобы похвастаться, рассказал, как на него пытались напасть какие-то люди в шапках, натянутых на лица. Благо дорога подмёрзла и не подвёл автомобиль.

Вскоре из Ларжетая выехала машина охраны. И уже на рассвете – сизом и промозглом – затормозила перед замком. Адэр открыл дверцу, в салон ворвался шум проливного дождя. Моранда первым взбежал по ступеням, проскочил мимо Муна и караульных и влетел в распахнутые двери.

Адэр поднялся по лестнице:

– Она в замке?

– Нет, мой правитель, – ответил Мун.

– Драго и Мебо с ней?

– Их забрал Крикс. Как только вы уехали.

– Она одна?

Мун ссутулился:

– Одна, мой правитель.

– Сколько её нет?

– Пять дней. Мой правитель, когда подавать завтрак?

Адэр повернулся к караульным:

– Зачем вы здесь?

Войдя в холл, посмотрел на шеренгу охранителей:

– Зачем вы здесь?

Поднялся на верхний этаж. Подошёл к своим апартаментам:

– Почему вы здесь?

Караульные вытянулись в струнку.

– Вы охраняете двери, а мой тайный советник уехал без охраны. Почему вы здесь?

– Мой правитель, – отозвался часовой. – В наши обязанности…

– Вон! – крикнул Адэр. – Вон из замка! Все вон!

Закружил по гостиной, пачкая грязными сапогами белый ковёр. Снял куртку. Скомкав, швырнул в угол. Спустился на первый этаж и направился в архив.

Кебади посмотрел поверх очков и без единого слова указал на стул. От этой привычки Адэра коробило. Но сейчас не было сил даже на злость.

Он подсел к столу и уставился в стену, затянутую сеткой трещин. Кебади продолжал писать, время от времени обмакивая перо в чернильницу.

Прибежал Парень. Улёгся возле ног хозяина. Запах бумажной пыли смешался с запахом каши и мяса – моранда успел побывать на кухне.

– Что вас тревожит, мой правитель? – прозвучал надтреснутый голос.

– Я думаю, Кебади. Думаю… – Адэр откинулся на спинку стула. Вытянув ноги, положил одну на другую. – В последний год правления Зервана на Грасс-Дэмор обрушились несчастья.

– Было дело, – кивнул летописец, не поднимая глаз от раскрытой книги. – Сначала ливень. Четыре месяца подряд.

– Потом землетрясение.

– И не одно.

– Потом засуха.

Обмакнув перо в чернильницу, Кебади покачал головой:

– За полгода не выпало ни капли.

– Людей много погибло?

Кебади отложил перо:

– Что вас тревожит?

– Должно быть, Зерван сильно страдал, когда рушилось то, что он создал.

Прозрачно-серые, почти бесцветные глаза взирали на Адэра сквозь толстые стёкла очков.

– Ему не давали упасть духом, – проговорил Кебади. – Советчица не влезала в политику, не касалась управленческих вопросов. Мой дед рассказывал, что она даже не виделась с правителями других стран.

– Чем же она занималась?

– Говорила с Зерваном, с людьми. Она умела правильно говорить.

– Она была замужем?

– Нет.

– Она ходила по стране и просто говорила?

– Ходила и говорила. Когда люди слушали её, им становилось легче. Они слушали и понимали, как надо жить, чтобы выжить и остаться людьми.

– Почему сейчас каждый сам за себя?

– Так сразу и не ответишь. – Кебади снял очки. – Можно вас спросить?

– Спрашивай.

– Тетрадь моего деда не нашли?

– Не нашли. Скорее всего, не искали. Я приказал вернуть всё, что вывезли из архива, но из-за непогоды… – Запрокинув голову, Адэр посмотрел на лампу. – Там много документов?

– Официальных – мало. В основном воспоминания очевидцев.

– Я их верну, – пообещал Адэр. – Парень! Пошли.

Полутёмный коридор в нежилом крыле замка привёл в мрачный вестибюль. Охранители открыли перед Адэром дверь, вошли в комнату следом и включили верхний свет. Иштар лежал на кровати, заложив одну руку под голову, второй держал книгу в потрёпанной обложке.

– Оставьте нас! – приказал Адэр.

Охранители переглянулись, но не двинулись с места.

– Вон! – прикрикнул Адэр и сел возле обеденного стола.

Парень понюхал горку поленьев перед холодным камином, потёрся боком о занавеси на распахнутом окне, улёгся возле стула Адэра и принялся грызть ножку.

Иштар поднялся, надел сапоги из шкуры серого льва. Расставил ноги, заложил руки за спину:

– Чем обязан?

– Хотел посмотреть, как живёт заключённый. Узнать, в чём нуждается.

– Нуждаюсь в корабле и в паре сотен членов команды.

Адэр усмехнулся:

– Это не ко мне.

– Знаю. Будь вы морской державой, я бы читал не сказки, а искал бы неточности в ваших навигационных картах.

– В архиве есть карты. Я прикажу принести.

– Ваши карты надо выбросить в топку. И половину вашего архива, особенно то, что касается Ракшады.

– Ты тоскуешь по родине? – спросил Адэр.

– Нет.

– Ты давно не был дома и не соскучился? Совсем-совсем?

Иштар прижал ладонь к сердцу:

– Ракшада здесь. – Вновь заложил руку за спину. – Ты занял её место.

Адэр вытаращил глаза:

– Чьё место? Ракшады?

– Ты даже сидишь, как она.

Адэр засунул руки в карманы пиджака. Кивком указал на соседний стул:

– Присядь.

– В присутствии хазира мы стоим. Не хочу вырабатывать дурные привычки.

– В тебе течёт королевская кровь. Тебе не обязательно стоять.

– Я воин.

– Мы говорим с тобой не только о разных вещах, но и на разных языках.

Иштар поднял подбородок:

– Хорошо, скажу иначе. Я никогда не сяду за один стол с мужчиной, который позволяет себе сидеть за одним столом с женщиной.

Адэр хмыкнул:

– Что ещё ты себе не позволишь?

– Разговаривать с женщиной и смотреть ей в глаза.

– Почему?

– Когда слушаешь женщину, перестаёшь слышать голос разума. Когда смотришь ей в глаза – ты полностью уязвим.

Адэр покачал головой:

– Ты уже нарушил эти правила.

– Я хотел ещё раз убедиться, что тот, кто их придумал – прав.

– Убедился?

– Убедился.

Адэр тяжело встал:

– Я запрещу ей приходить к тебе.

– Пусть приходит. Мне нравится, как она говорит… И нравится на неё смотреть.

***

Адэр стоял под горячим душем и не мог совладать с телом: оно колотилось в ознобе, словно сверху лилась ледяная вода. Накинув махровый халат, чего он никогда не делал, вышел из ванной. Макидор притащил из гардероба все тёплые вещи – свитера, джемперы, жакеты. Взглянув на поплиновую сорочку костюмера, на его штаны из тонкой шерсти, Адэр замёрз ещё сильнее. Попытался не обращать внимания на тощую голую шею, на закатанные до локтей рукава, на туфли, надетые на босые ноги. Не смог. Выставил Макидора за дверь, которую уже никто не охранял. Накинул поверх свитера куртку и отправился в обеденный зал.

В свете люстры переливались хрустальные бокалы, сверкали серебряные столовые приборы. На блюдцах и тарелках улыбались пастушки и резвились ягнята. Адэр посидел, глядя на куски жареного мяса, на гору листьев салата, украшенных брынзой и томатами, на ноздреватые ломти хлеба. И вышел из-за стола.

Он бродил по замку, то и дело прикладываясь к горлышку бутылки. Прислуга торопливо разжигала камины во всех комнатах и залах, не зная, куда зайдёт правитель. Пахло древесиной и смолой. По стенам метались тени. Окна плакали. Это был самый долгий и тоскливый вечер в жизни.

Адэр долго стоял в кабинете возле окна. Всматривался в темноту, но видел лишь своё отражение. Моранда, положив морду на подоконник и уткнувшись носом в стекло, тихо сопел. От напряжения в глазах вспыхивали белые точки и гудело в ушах. От смутной тревоги в груди коченело сердце.

Парень вильнул хвостом, поднял голову и заурчал. Адэр протёр запотевшее от дыхания стекло. Ничего не видно! Распахнул рамы. Ошибки нет, едет машина, но кто в ней? Свет фар прыгнул вверх-вниз и замер. Сквозь шум дождя пробился надсадный рёв двигателя. Парень забрался на подоконник, спрыгнул на дорожку из гравия и исчез во мгле.

Адэр высунулся из окна. На площадке возле входа в замок топтались охранители – те, кто в отсутствии правителя сторожил двери и коридоры.

– Вашу мать! – закричал Адэр. – Ослепли?

Охранители сбежали со ступеней. Перепрыгивая через кустарники, помчались в сторону автомобиля. Адэр пролетел по коридорам и выскочил из замка. Стоя под ливнем, хватал ртом воздух и не мог сделать вздох. Фары качнулись, свет заметался из стороны в сторону. Ближе. Ещё ближе.

– Всё, всё, всё… – шептал Адэр, сжимая кулаки.

Перед лестницей остановился старенький автомобиль, некогда пригнанный из резервации ветонов. Со стороны водителя скрипнула дверца, в раскисшую землю упёрся женский сапог. Адэр вошёл в замок. Пошатываясь и спотыкаясь, доплёлся до спальни, стянул мокрую куртку и рухнул поперёк кровати:

– Всё! С меня довольно!

Прислушивался к биению сердца и радовался, что не услышит шагов. Он бы с удовольствием запер Малику в самой дальней комнате и потерял бы ключ, настолько его тяготило притяжение к ней.

Повернулся на бок:

– Зачем мне это? – И укрылся одеялом с головой.

***

Кутаясь в плед, Адэр сидел на подоконнике. Он был уверен, что там, внизу, возле высокой двери, выходящей в сад, стоит она. И так же, как он, ждёт рассвет без единого лучика солнца. Прислоняется плечом к сырой стене, прячет лицо в поднятый воротник и поёживается.

Адэр был здесь, в жарко натопленной спальне, и в то же время парил над застывшим садом. Робким ветром касался длинных влажных ресниц, скользил по смуглой коже, смешивался с тёплым дыханием, льнул к гибкой шее и забирался под пальто.

Он прижимался лбом к тонкой прозрачной преграде, всматривался в серую пелену, в размытые очертания голых деревьев, и пытался угадать: куда смотрит она.

Небо посветлело, почернела земля, линии ветвей стали чётче, на стекле уже можно разглядеть тонкие дорожки-ручейки. Вот и рассвет.

Адэр вышел из апартаментов. До слуха донеслись неторопливые шаги. В начале коридора появилась Малика. Подойдя ближе, сняла с головы шарф и присела:

– Доброе утро, мой правитель. – И направилась к своим покоям.

Прикусив конец шарфа, Парень побежал за ней, подпрыгивая и мотая мордой. Адэр пошёл следом.

Малика глянула через плечо, замедлила шаг. Остановилась перед дверью:

– Вы хотите поговорить?

Адэр толкнул створку:

– Хочу.

Она ступила в гостиную и уставилась себе под ноги.

– Собирайся. Ты едешь со мной в Ларжетай.

– Я не поеду.

– Малика, я не оставлю тебя здесь. Я знаю, что ты не будешь сидеть в замке.

– Не буду.

– Сейчас неудачное время для поездок.

Малика сцепила пальцы:

– Проделано много работы. Я не могу всё бросить.

– Какой работы, Малика?

– Я пытаюсь успокоить людей. Они напуганы.

– Взращиваешь ненависть к Тезару?

Малика направила на Адэра растерянный взгляд:

– Нет. Нет! С чего вы взяли?

– Что ты им говоришь?

– Говорю… – Малика опустила голову. – Говорю: посмотрите вокруг, есть люди, которым хуже, чем вам. Идите к ним. Растопите печку, сварите кашу из крупы, которую принесёте, подержите за руку тех, кто потерял надежду. Помечтайте, как весной будете обрезать деревья, а тёплыми вечерами сидеть на завалинке и петь песни. Говорю: идите к ним! А когда будет плохо вам, придут все, кому вы помогли.

Адэр приподнял пальцами её подбородок:

– Собирайся.

Малика сделала шаг назад:

– Я не поеду.

– Это приказ!

– Извините меня.

Переживания и беспокойные мысли вдруг развеялись, как зыбкий дымок над потухшим костром.

– Забирай Муна и уходи на все четыре стороны. Сейчас! Я должен убедиться, что тебя больше нет.

Адэр заставил себя позавтракать. В кабинете сложил в ящик документы и посмотрел на карту, пришпиленную к стене. Хотел снять, но передумал – светлые планы останутся в замке.

С улицы донеслись тарахтящие звуки. Адэр приблизился к окну. По пустоши ехали грузовик и трактор. Через некоторое время в кабинет вошли Вилар и Эш. Одежда облеплена глиной, лица посеревшие, глаза опухшие.

Вилар привалился к стене плечом:

– Не зря сюда заехали. Я чувствовал, что ты здесь.

– Ты заболел? – спросил Адэр.

– Спина немного…

– Иди к себе. Потом поговорим.

– Надо срочно вывозить ориентов.

– Как ты там оказался?

– Привез им продукты.

Адэр повернулся к Эшу:

– Дотянул до последнего?

– Всё было терпимо, а вчера вода в пещеры хлынула.

– Дотянул!

– Я послал Драго в Лайдару, чтобы ветоны готовились к приёму ориентов.

– Насколько всё плохо?

– Женщин и детей переправили на шхуны. О лагере над обрывом не может быть и речи. Почва промокла настолько, что проваливаешься по колено. И везде ручьи. Сперва глина лилась, теперь земля.

– Почему раньше не пришёл?

– Прилив закончился, море на два метра откатило. Я думал, что беда миновала. А вчера такое началось…

Адэр подошёл к карте:

– Пока пригоним технику с границы…

– Все машины развозят продукты, – сказал Вилар. – Я даже не знаю, где они.

– Ориенты продержатся неделю?

– Нет, – ответил Эш.

Адэр провёл пальцем по чертежу:

– Сколько у них шхун?

– Три.

– А если отправить их до Лайдары морем?

– Их пять тысяч.

– Хотя бы женщин и детей.

Эш покачал головой:

– Я им предложил, но человек, который более-менее знает путь, лежит в горячке. Остальные так далеко не заходили.

– Можно мне ненадолго уйти? – спросил Вилар.

– Иди, – молвил Адэр, рассматривая карту. – Эш, сколько людей поместится на шхунах?

– Йола сказал, шестьсот человек.

– Сколько по морю до Лайдары? Ты в этом разбираешься?

– Мы с Йола прикинули: два дня. Но лоцман болен.

– Слышал. – Адэр побарабанил пальцами по карте. – Пешком – это неделя пути.

– Если бы не женщины и дети, за пять дней можно добраться.

Адэр стукнул кулаком по стене и вышел из кабинета.

В служебном крыле было тихо и безлюдно.

– Мун! – крикнул Адэр, шагая по коридору. – Мун! Ты ещё здесь?

Из-за угла появился старик:

– Да, мой правитель.

– Собери все одеяла. Может, у кого-то есть лишние тёплые вещи. Ориентам нужна одежда. И поднимись к Макидору. Пусть отдаст мои свитера и кофты.