Текст книги "Трон знания. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

– Остаюсь.

– Я буду сообщать о собраниях Совета и деловых встречах.

– На собрания приеду. На встречи ходите сами.

Адэр изогнул бровь:

– Решила потрепать мне нервы напоследок?

– Я не хочу, чтобы вы спекулировали моим именем. Я не просила вас вернуть предприятия законным владельцам. И я не хочу таким способом заслуживать любовь Троя Дадье и ему подобных.

– Просила. «Вместо того чтобы вытаскивать страну из ямы, вы заливаете её грязью. Придумываете хитрые ходы, чтобы досадить своим противникам, а о людях забыли. Для вас власть и политика важнее народа», – произнёс Адэр, просматривая бумаги; некоторые он сминал в кулаке и бросал в корзину для мусора. – Не помнишь, чьи слова? Это твои слова, Эйра.

– А говорили, что у вас плохая память.

– Думаешь, после того что я сделал, тебя будут любить или хотя бы уважать?

Не переживай – не будут. – Адэр выдвинул из стола ящик, вытащил «Откровения Странника». Положил фолиант в коробку. – Трой Дадье и ему подобные негодуют, хотя должны быть тебе признательны. Спросишь: почему негодуют? Признательность плебейке – для них это нонсенс. Доморощенные совладельцы заводов скрежещут зубами. Они ведь мечтали стать со временем единственными хозяевами. И кто им помешал? Плебейка! Теперь им придётся лавировать и прогибаться – акций-то недостаточно, чтобы командовать. А рабочим плевать – лишь бы не увольняли и платили хорошо.

– Тогда для чего вы это сделали?

– Не для чего, а для кого.

– Для кого?

– Для себя. Уступки Троя Дадье напоминают милостыню. А мне подачки не нужны. Но я же не могу сказать ему прямо.

– И вы снова сделали хитрый ход.

– Сделал.

Адэр наклонился к нижнему ящику стола, давая понять, что разговор окончен.

Утром он уехал не простившись. Вместе с ним уехала когорта слуг. Кроме Сирмы. Малика часто видела её, опухшую от слёз, из окна спальни – семнадцать лет, совсем ребёнок, с глазами женщины, познавшей в постели мужчины всё. И, к своему удивлению, сочувствовала ей. Адэр пригрел девушку и вдруг выбросил её из своей жизни, как хлам с чердака.

Лето стояло знойное, урожайное. А Малика не замечала солнца. В перерывах между заседаниями Совета ездила по следственным изоляторам, направляла запросы в искупительные поселения, но Мебо и Драго как сквозь землю провалились. Вдобавок ко всему Иштар оказался щедрым на письма к Галисии, чем держал в постоянном напряжении и дразнил любопытство. Нередко Малика задумывалась, не допускает ли она ошибку, потворствуя тайной переписке. И каждый раз отметала опасения, полагаясь на благоразумие маркизы.

Летели тревожные дни. Тянулись ночи, наполненные беспросветной тоской и болью, с которой более-менее удавалось справляться. В Лайдаре Адэр нашёл себе подружку, и не одну, однако прежней страсти у него уже не было.

Бледная луна озаряла тихий сад, припылённые аллеи и спящий замок. Лишь в одном окне горел сиротливый огонёк. Малика писала прошение руководителю департамента по вопросам исполнения наказаний. Как тайный советник, она имела полное право получить зелёный пропуск и побывать в любом искупительном поселении, но между ней и всеми, к кому она обращалась, с неуёмным упорством вставал Адэр.

Из коридора донеслись шаги. Малика спрятала прошение в стол и с тревогой посмотрела на дверь.

На пороге кабинета возникла служанка.

– Моя госпожа, к вам гостья, – проговорила она и, сделав шаг в сторону, пропустила в комнату Галисию.

Малика поднялась:

– Маркиза Каналь?

Галисия по-хозяйски прошлась по комнате, бросила перчатки на стол:

– Не ждала?

Малика жестом отослала служанку:

– Правителя нет. Он в Лайдаре.

– Мне повезло. – Галисия уселась в глубокое кресло, погладила пальчиками шёлковую обивку. – Ну здравствуй, Малика!

– Вы приехали ко мне?

Запрокинув голову, Галисия звонко рассмеялась. Помахала ладошкой перед раскрасневшимся личиком. Успокоившись, потребовала:

– Налей мне воды.

Малика со стуком поставила перед ней стакан:

– Я распоряжусь подготовить вам комнаты.

Галисия залпом выпила воду, далеко не изящным жестом вытерла ладошкой губы:

– Я хочу увидеть Иштара.

Малика нахмурилась. Маркиза решила её разыграть? Или Иштар? Или они вместе сговорились втянуть её в какую-то игру?

– Зачем?

– Я должна перед тобой отчитываться?

– Уезжайте, – сказала Малика и принялась раскладывать на столе бумаги, делая вид, что очень занята.

– Я хочу его увидеть.

– Каждое посещение заключенного фиксируется стражами.

– Мне всё равно.

– А мне нет.

Галисия откинулась на спинку кресла:

– Ты когда-нибудь лгала?

– Как-то пришлось.

– Как-то… А я лгала всю жизнь. И всю жизнь была слепа. И вот я прозрела.

– Не надо передо мной выворачивать душу, – промолвила Малика, водя глазами по документу и ничего не видя. – Завтра вы можете об этом пожалеть.

– Знаешь, что мне сказал отец, когда я вернулась домой? Сказал, что я никчемная неудаха. – Галисия покачала головой. – Да, так и сказал: «Неудаха». Оказывается, мой отец знает такие слова. Догадываешься, почему я неудаха?

– Мне это неинтересно.

– Потому что приехала без кольца. Я обиделась. Две недели прожила в гостинице. В паршивенькой гостинице с видом на стену соседнего дома. И знаешь, почему? Потому что в банке мне не дали денег. Мой отец закрыл мне доступ к моему же счёту и спрятал ключи от дома, который подарил мне Адэр. Мало того, он рассчитал мою прислугу. – Галисия ссутулилась, обхватила ладонями лоб. – Потом я жила у одной подруги, у другой. Везде в долг. Везде в одном платье. Это так унизительно!

Малика заволновалась:

– Ваш отец читал письма Иштара?

– Нет. Я забирала их на почте. – Галисия подняла голову. – Так вот. Переходим к главному. Если бы не его письма, я бы уже болталась в петле.

– У всех бывают тяжёлые дни. Но они проходят. Завтра вы будете смеяться над своими невзгодами.

– Ты не понимаешь. Меня никто не понимает. Только Иштар.

Малика окончательно растерялась. Поникшие плечи, погасший взгляд, осунувшееся лицо – всё это не походило на розыгрыш.

– Я никому не нужна, – проговорила Галисия.

– Не выдумывайте. Вы красивая. – Малика хотела сказать ещё что-нибудь приятное, но так и не смогла.

– Иштар указал мне путь. Теперь я знаю, куда мне идти. Я хочу сказать ему спасибо.

– И куда вы пойдёте?

– В монастырь.

– Монастырь не для вас!

– Наверное, – с подозрительным спокойствием согласилась Галисия. – Но я решила стать монашкой, и мне сразу стало легче. Я нашла родственную душу, Малика. Впервые мужчина говорил не о том, как я красива, а о том, какой богатый мой внутренний мир. Оказывается, у меня есть внутренний мир. А я не знала. Пожалуйста, устрой нам встречу. Я хочу поблагодарить человека, который открыл мне глаза.

Малика с трудом препроводила Галисию в гостевую комнату и оставила под присмотром служанки. Сама же поспешила к Иштару. Её не волновали ни позднее время для встречи, ни хмурые взгляды стражей, ни журнал посещений в их руках. Малика не знала, о чём будет говорить с ним, но подсознательно понимала, что ракшад с каким-то тайным умыслом довёл Галисию до полубезумного состояния.

– Иштар! – громко проговорила Малика, переступив порог и включив свет. – Что ты задумал?

Лежа на кровати, Иштар зажмурился. Повернулся лицом к стене.

Малика выдернула из-под его головы подушку:

– Сейчас же встань!

Недовольно покряхтев, Иштар свесил ноги с кровати.

– О чём ты писал Галисии?

– Нашла время.

– Я буду вынуждена рассказать правителю о вашей переписке.

– Всё как в романе. Глупая служанка.

– Что ты сказал?!

Иштар забрал подушку:

– Иди спать, женщина.

– Не превращай меня в своего врага.

Иштар улёгся на кровать, подсунул подушку под голову:

– Я писал ей о свободе души, о Боге, о его указаниях.

– А указания давал ты.

Иштар посмотрел на неё, как на глупого ребёнка:

– Я не Бог.

– Галисия в замке.

– Что ей надо?

– Она приехала к тебе. – Малика поставила рядом с кроватью стул, села. – Скажи, что ты задумал? Пожалуйста.

– Ничего плохого. Она не нужна Адэру и мучается. Я хотел, чтобы несчастная женщина обрела душевный покой.

– С каких это пор ты переживаешь о женщинах?

– С тех пор как узнал её. Она сводит меня с ума.

Малика хмыкнула:

– Тебе это не грозит. С ума сходят только искренние и честные люди. Ум хитрого и лживого человека всегда найдет лазейку. – Взяла Иштара за руку. – Скажи мне правду. Хотя бы один раз. Зачем ты морочишь ей голову?

– Я не морочу, – сказал он, глядя на руки Малики. – Она, в отличие от тебя, видит во мне только хорошее.

– Я уже поняла. Может, стоит ей рассказать, за какие заслуги тебя держат взаперти?

– Не надо!

– Я устрою вам встречу. Ты поблагодаришь её за письма и скажешь, что на этом всё. У этой истории нет продолжения, Иштар.

– Знаю. А что с твоими руками?

– Ерунда.

– Я не видел.

– Видел. Когда учил меня справляться с болью.

– Я в окно смотрел. – Иштар повернул её руки ладонями вверх. – Кто это сделал?

– Я сама. У меня был период слабого самоконтроля. – Малика поднялась. – На рассвете, Иштар. На моей скамье.

***

Галисия подозрительно шмыгнула носом.

– Он не придёт. Смешно было надеяться, – прошептала она и встала со скамьи. – Идём Малика, а то я сейчас расплачусь.

Девушки побрели по шуршащей под ногами аллее. Пронзительный гомон птиц и шелест листвы звучали как похоронный марш.

Малика украдкой поглядывала на Галисию. Шесть лет дворянка была близка к престолу Тезара. Как, должно быть, тяжело ей прощаться с надеждой.

На боковой дорожке появился Иштар. Надзиратели ринулись ему наперерез. Малика взмахнула рукой, и те покорно отстали от ракшада на несколько шагов. Девушки и Иштар пошли в глубь сада.

– Я не могу оставить вас наедине, – проговорила Малика. – Смиритесь с моим присутствием.

Время, отведённое заключённому на прогулку, заканчивалось. Иштар и Галисия молчали и не смотрели друг на друга.

– Доходим до клумбы, и в разные стороны, – сказала Малика. – Иштар! Или говори, или прощайся с маркизой.

– Я не знаю, что говорить, – откликнулся он. – Писать письма намного легче.

Галисия покраснела:

– Спасибо. Они очень помогли мне.

– Зачем приехала?

– Ты был ко мне добр. Я хотела поблагодарить тебя, глядя в глаза.

Малика уставилась себе под ноги. О какой доброте толкует доверчивая девчонка? Видела бы она ракшада в бандитском лагере с прутом в руках.

– Ты меня не знаешь, – проговорил Иштар и покосился на Малику.

– Мне всё равно, каким ты был вчера. Ты не сможешь заново родиться и переписать свою жизнь. Всё, что было раньше, я прощаю. Настоящее – вот что для меня важно. Эта минута, эта секунда, когда ты, Иштар, идёшь рядом. Когда я могу протянуть руку и прикоснуться к тебе.

– Не надо, – прошептала Малика.

– Могу, но не сделаю. Ибо знаю, что ты презираешь меня. Как ещё может относиться воин к вещи, которая без зова льнёт к его к телу?

– Не говори ерунду! – воскликнула Малика.

Галисия преградила Иштару путь:

– А мне всё равно! – С дерзким видом вскинула голову. – Да! Мне всё равно, что ты обо мне думаешь! Для меня сейчас важнее мои мысли и чувства.

Иштар приподнял брови.

– Это наша последняя встреча, – говорила Галисия. – Наши пути больше никогда не пересекутся. А потому я скажу тебе то, что при других обстоятельствах не осмелилась бы сказать.

– Маркиза, – произнесла Малика тихо. – Не надо.

– Впервые в жизни я встретила мужчину, за которым побежала бы на край света. За тобой, Иштар… хоть на край света… Поцелуй меня.

– Маркиза, – прошептала Малика.

– Я… не умею, – промямлил Иштар.

Галисия приподнялась на носочки, обхватила его за шею и прильнула к его губам. Отстранилась. Вымолвила дрожащими губами:

– Прощай, Иштар! Больше мы не увидимся. Но знай, что в далёкой стране есть высокородная Галисия Каналь, которой ты, презренный преступник, разбил сердце. – И пошла прочь.

Малика последовала за ней, на ходу оглядываясь на Иштара. Он стоял посреди аллеи, прижимая ко рту пальцы.

***

Галисии не помог ни холодный душ, ни бокал вина, ни настойчивые просьбы умолкнуть. Она болтала без передышки и казалась счастливой и совсем юной. О чём только она не поведала Малике: о детстве, проведённом в имении деда вдали от «любящего» отца, о первом бале, когда впервые увидела Адэра, о любимом кафе на центральной улице Градмира. Малика узнала, что Галисия тайком от родителей и гувернантки поглощала воздушные пирожные, а потом неделями сидела на строжайшей диете. Она любила кошек и тащила домой всех котят, найденных на улице, пока не узнала, куда их впоследствии девает отец.

Малика сидела за столом в обеденном зале, обхватив голову руками. Безудержные слова гостьи вызывали желание запустить в неё тарелкой, графином, туфлей – чем угодно, лишь бы прервать поток воспоминаний.

– Тебе надо в Лайдару? – неожиданно спросила Галисия.

– Надо.

– Сколько дней туда добираться?

– Два.

– Значит, едем вместе. Собирайся!

Малика подняла голову:

– Во-первых, я поеду завтра. Во-вторых, вам в Лайдару нельзя.

– Почему?

– Этот город закрыт для иностранцев.

– Ты спрячешь меня. В багажнике.

– Нет! Если вам надо, езжайте сами. И сами объясняйтесь с защитниками.

Слишком стремительная смена выражения лица Галисии напугала. В мгновение ока избалованная девочка превратилась в зрелую женщину, разочарованную прожитыми годами.

– Я боюсь, – произнесла она. – Боюсь, что у меня не хватит смелости поговорить с Адэром. Я могу с полдороги развернуть машину. Я хочу, чтобы мне стало легко. Я скажу ему правду и уеду.

– Какую правду?

Галисия устремила взгляд на яблоню, росшую под окном:

– Если ты любишь человека и думаешь, что он любит тебя… И так получилось, что вы не видитесь с ним год, а он ни разу не приехал, не написал ни строчки и ни разу не позвонил, ты бы продолжала думать, что он тебя любит?

– А вы ему писали?

– Нет. Сначала я обиделась, что он уехал не прощаясь.

– Он со всеми так, – попыталась успокоить Малика.

Галисия хмыкнула. Сложив руки на столе, опёрлась подбородком на кулаки:

– Я ждала, когда он извинится. Затем решилась. Написала ему записку, а он мне: «Увидимся весной». Это было прошлым летом, Малика. Я приехала, а он ни разу не поцеловал меня в губы. Что я должна думать?

– На балу вы казались счастливыми.

– Мы надели маски. – Галисия уткнулась в кулаки лбом. – Отвези меня к нему. Пожалуйста! Я не хочу, чтобы он бросил меня, как надоевшую игрушку. Я хочу сама с ним расстаться.

Утром они сели в старенькую машину. Луга завёл двигатель и, недовольно поглядывая на Малику в зеркало заднего вида, нажал на педаль газа. Автомобиль маркизы покатил следом.

Галисия говорила без остановки. И в постоялом дворе, и за обедом в таверне. Она боялась предстоящей встречи с Адэром и пустой болтовнёй пыталась усыпить свой страх. К Воротам Славы Малика подъехала с нешуточной головной болью и ненавистью к тому, кто придумал наградить человека языком. Когда автомобиль маркизы свернул в рощицу, Галисия улеглась на сиденье.

– Вы расскажете ему об Иштаре? – спросила Малика, кивнув защитникам возле сторожевых будок.

– Нет! Я его не выдам!

– А что вы скажете?

– Скажу, что он свободен.

Луга повёл машину по улицам города.

– Можете сесть, – произнесла Малика и, когда Галисия выпрямилась, взяла её за руку. – Не надо ничего говорить. Завтра вы передумаете, но будет поздно.

– Ты не понимаешь. Мне надо сказать ему, и моё имя вычеркнут из списка претенденток в жёны.

– Есть такой список?

– Да. Отец сказал, что его составил Трой Дадье. Короткий список. Я единственная, в ком не течёт королевская кровь.

– Вы знаете, кто в нём?

– Нет, но мой отец как-то оговорился, почему Моган тянет с обсуждением будущей жены Адэра. Он ждёт, пока подрастёт Леесса, дочь короля Залтаны.

Малика отвернулась к окну:

– Слышала о такой.

Галисия прижалась к ней и, глянув Луге в затылок, прошептала:

– А я видела. Она приезжала в этом году на день рождения Могана. Скажу честно: в её-то пятнадцать… Иштар сказал бы: «Прирождённая джурия». Её точно лепили вручную.

Малика поёрзала на сиденье, сомневаясь, сказать или промолчать:

– Вы знаете, кто такой Иштар?

– Преступник. – Галисия вяло улыбнулась. – Я целовала преступника. Это так унизительно. Унизительно, потому что видела ты.

– Он будущий хазир Ракшады.

Галисия задохнулась:

– Кто? Иштар? Не верю!

– Неужели вы не знали?

– Я далека от политики. – Галисия всплеснула руками. – Я целовалась с хазиром. Бог мой! С монархом Ракшады!

– О нём писали во всех газетах.

– Я не читаю газеты.

– И никто не обсуждал его на приёмах или на балах?

– Без Адэра я не выходила в общество. Я боялась сплетен.

– А как же бал у Могана?

– Единственный раз. Меня заставили. Я заменяла заболевшую фрейлину Леессы. Это было так унизительно! Возлюбленная Адэра – фрейлина своей соперницы. – Галисия отодвинулась от Малики. – У вас с ним что-то было?

– Нет.

– Можешь не скрывать. Мне уже всё равно.

– Не было!

Галисия хмыкнула и до гостиницы не произнесла ни слова.

***

Кабинет Адэра находился на третьем этаже замка, имеющего форму полукольца. Крылья здания, вонзаясь в удивительно прозрачный воздух, тянулись к далекой границе между небом и морем. По внутреннему двору мимо кадок с карликовыми кипарисами прохаживались чайки. Первое время Парень нещадно охотился на них, отстаивая свою территорию, потом смирился. После сытного обеда ложился спать в жиденькой тени деревьев, а чайки безбоязненно топтались по чёрной глыбе.

Адэру нравился этот необычный замок: комнаты и залы неправильной формы, узкие высокие окна, многочисленные террасы, лестницы, закрученные против часовой стрелки; почти все ветоны были левшами и в давние времена защищали сооружение, держа меч в левой руке, а щит в правой. Хотя было сложно представить, как враг мог добраться до дворцового комплекса, надёжно охраняемого кряжем.

Окна кабинета правителя выходили на три стороны. Сидя за столом посреди комнаты Адэр видел в правом окне вершину Лай и подле неё безлюдное старинное здание. Из окна слева открывался вид на другое крыло замка и краешек внутреннего двора. А в окне за его спиной вечерами горел закат, окрашивая кабинет в багровые и золотистые оттенки. Адэр брал документы, пересаживался за столик возле окна и, наблюдая как солнце опускается в море, подводил итоги прошедшего дня. Всё остальное время он неизменно сидел лицом к двери, не желая отвлекаться на чудный морской пейзаж.

Когда Адэру доложили, что в Лайдару прибыла маркиза Галисия Каналь, он посмотрел на секретаря, ожидая признания ошибки. Гюст с бесстрастным видом протянул письмо и, проскрипев начищенными туфлями по половицам, скрылся в восьмиугольной приёмной.

Галисия просила о безотлагательной встрече. Короткие предложения и сдержанный тон письма говорили о непонятной спешке и столь же непонятном волнении.

Адэр не успел обдумать причину приезда Галисии и разузнать, каким образом ей удалось беспрепятственно проникнуть в древнюю столицу, как в кабинет вновь вошёл Гюст и сообщил, что маркиза Каналь уже в приёмной.

Галисия – в персиковом платье и в соломенной шляпке, украшенной бежевыми розами – изящно присела возле порога:

– Ваше Величество.

– Ты беременна? – спросил Адэр, закрыв записную книжку.

Вопрос был настолько неожиданным, что Галисия, резко выпрямившись, с трудом удержала равновесие:

– Беременна? Почему ты так решил?

– Ты приехала без приглашения.

Она приблизилась к столу, опустила руку на спинку стула:

– Можно?

– Раньше ты не спрашивала разрешения сесть.

– Не спрашивала, – тихо подтвердила незваная гостья и опустилась на сиденье. – И если я беременна, то что?

– Ничего. Я никогда не хотел, чтобы вокруг трона бегал бастард, но ради тебя я готов поступиться своими принципами.

– Ты бы на мне не женился?

– Галисия, дорогая, сторонников нашего брака не так уж много.

– А ты?

Адэр пошевелил плечами, покрутил головой, разминая шею.

– Бастарда не будет, – сказала Галисия резко.

– Рад это слышать. Зачем приехала?

Она глубоко вдохнула и на выдохе выпалила:

– Я не люблю тебя.

– У тебя появился другой мужчина?

– Нет.

Заложив руки за голову, Адэр потянулся:

– Значит, другого мужчины нет.

– Нет, – эхом повторила Галисия.

– Я оставляю тебе особняк и все драгоценности, которые подарил. Если возникнут трудности с приданым, я помогу.

– Трудностей не будет.

– Всё?

– Адэр! Я тебя бросила, а ты даже не расстроился!

– Напомни, когда я расстраивался последний раз?

– Я не видела тебя больше года.

– Вспоминай! Когда?

– Когда твоя лошадь проиграла на скачках.

– Ты же не лошадь, – проговорил Адэр и открыл записную книжку. – Как ты оказалась в Лайдаре?

– Меня привезла Малика. Она сказала, что сюда иностранцев не пускают, и предложила поехать с ней. Сказала, что её машину на въезде не осматривают.

– Где твой автомобиль?

– В лесу.

– Гюст! – крикнул Адэр. – Выдели маркизе машину с водителем, пусть отвезет её в лес. И Малику ко мне. Срочно!

– Ты её накажешь? – спросила Галисия.

– Я скажу ей спасибо.

– Знаешь, почему я тебя разлюбила? – Галисия поднялась. – Ты переживаешь о народах, которые тебя не признают. Ты боготворишь нищую страну, которой ты не нужен. Ты горой стоишь за плебейку, которая твоего мизинца не стóит. Даже сейчас она волнует тебя больше, чем кто-либо другой. Ты борешься за всех, кроме меня.

Когда за маркизой закрылась дверь, Адэр раскинул на столе руки и прижался лбом к холодному дереву.

Эйра пришла спустя два часа.

– Я не знала, что буду нужна вам. Герцог Кангушар пригласил меня на прогулку, и мы…

– Мне плевать, с кем ты и где. Но когда я зову, будь добра через минуту стоять передо мной. – Адэр протянул руку. – Ключи от машины.

Эйра нахмурилась:

– Что я сделала?

– Ключи!

– Как я вернусь в замок?

– Пешком, – прошипел Адэр и потряс рукой. – Живо!

Эйра вышла из кабинета, через минуту вернулась.

– Я больше не приду к вам. Даже если вы позовёте, я не приду, – сказала она и положила ключи на стол.

– Ещё как придёшь, бегом прибежишь.

– Я не Парень, а вы мне не хозяин. – Эйра сделала реверанс и удалилась, оставив после себя запах ледяных водопадов.

Гюст принёс документы на подпись. Раскрыв перед Адэром папку, промолвил заискивающим тоном:

– Ваш тайный советник должен быть чуток послушнее. Разрешите мне поговорить с ней.

– Тут поможет только лоботомия, – сказал Адэр и придвинул бумаги.

Часть 40

***

Малика стояла на горном плато и смотрела на тихое море. Даже с такой высоты под водой были видны тёмные рифы и стаи жемчужных рыб. В солёном небе парили чайки, касаясь крыльями лимонного солнца.

Заседание Совета закончилось, но никто из советников не собирался покидать город, и Малика была вынуждена остаться в Лайдаре. Её комната находилась в одной из башен замка – вдали от апартаментов Адэра и покоев дворян. К ней никто не приходил в гости и не докучал разговорами. Малика всегда обедала одна, глядя из окна на разрушенные скамейки и фонтаны. Одна встречала рассветы и закаты, сидя на балконе в плетёном кресле.

Она не любила проводить дни и ночи здесь, где площади и лестницы, стены и флюгеры на крышах были свидетелями былого величия Грасс-Дэмора и его падения. Здесь всё напоминало о морунах: с их помощью династия Грасс достигла небывалых высот. В «благодарность» за это последнюю советчицу-моруну упрятали в подземную тюрьму и там сожгли.

Опираясь на резной парапет, Малика слушала плач чаек и жалела, что не разыскала Галисию и не уехала вместе с ней.

– Почему тебя не было на Совете? – прозвучало за спиной.

Малика оглянулась. Засунув руки в карманы брюк, по ступеням неторопливо спускался Вилар.

– Я объявила забастовку.

– Вот как!

– Правитель забрал у меня машину.

– Что на него нашло?

– Я привезла Галисию. Он обрадовался.

Вилар встал рядом:

– Что будешь делать?

– Придётся заночевать, а я хочу домой.

– Что будешь делать без машины?

– То же, что и все простые люди. Ходить пешком.

Вилар заглянул Малике в лицо:

– Я куплю тебе другую машину. Поехали?

– Не надо.

– Адэр не посмеет забрать подарок.

– Нет!

– Тогда возьми мою старую. Она всё равно в гараже пылится.

Малика отвела взгляд:

– Ему это не понравится.

– Ты клубок противоречий. Делаешь всё, чтобы разозлить его, и тут же пытаешься ему угодить. Или дело во мне? – Вилар постоял, рассматривая перламутровые облака. Хлопнул ладонями по перилам. – Идём, мой водитель отвезёт тебя.

– Зульц?

– Он часто тебя вспоминает. Говорит, что ты его лучшая ученица.

Малика улыбнулась приятным воспоминаниям:

– С ним было весело.

Согнув руку в локте, Вилар предложил ей опереться и повёл по ступеням:

– Тоскливо одной в замке?

– Я редко там бываю. Всё чаще в поездках.

– Теперь будешь сидеть, как птичка в клетке.

– Мы будем ходить. – Малика посмотрела на стража, стоящего наверху лестницы. – Да, Луга?

– Да, госпожа. Вокруг замка.

– Я сам тебя отвезу, – сказал Вилар. – Мне надо забрать кое-какие вещи. Давно собирался, но всё не получалось.

***

Луга дремал на заднем сиденье. Или делал вид, что дремлет. Малика и Вилар вспоминали, как год назад готовились к ювелирному аукциону. Сейчас те дни им казались светлыми и беззаботными.

Занятые беседой, они проехали мимо постоялого двора, в котором следовало заночевать, и опомнились только в степи. Предусмотрительный Луга вытащил из рюкзака паёк стражей. Пока мужчины открывали мясные консервы и нарезали хлеб, Малика собирала васильки и радовалась лёгкости на душе.

Перекусив, они втроём уселись на гладкий валун. Вилар и Луга любовались кроваво-красным закатом, а Малика плела венок.

– Однажды васильки пожаловались покровительнице жатвы, что земледельцы не обращают на них внимания, а думают только о хлебе, – говорила она, свивая стебли цветов. – На что покровительница ответила: «Родные мои! Вы родились, чтобы быть образом чистой радости и надежды. Красуйтесь среди ржи и не склоняйте головки, когда их склоняют полные колосья. И однажды, в праздник урожая, вас пойдут искать девушки, чтобы сплести из вас венки и украсить головы своих любимых».

Надела венок Вилару на голову и поняла, какую глупость совершила.

Он изменился в лице – глаза полыхнули болезненным жаром – и за секунду словно выгорел изнутри. Снял венок, помял его в руках:

– Пора ехать.

Сел за руль, положил венок на соседнее сиденье и тем самым дал понять, что место рядом с ним занято.

Ночь пролетела в мучительном молчании. Малика смотрела на Вилара, а он ни разу не взглянул на неё в зеркало заднего вида и ни разу не обернулся. Когда на фоне предрассветного неба показались редкие огни Ларжетая, тихо спросил:

– Ты в гостиницу?

Автомобиль прокатил по пустынным улицам и затормозил перед трёхэтажным зданием. По бокам лестницы и вдоль фасада стояли чёрные ажурные шандалы с бордовыми лампами. В их свете перламутровые двери и стены переливались, как дорогое вино в хрустальном бокале.

Надеясь, что Вилар отправится к себе домой, в особняк на окраине города, Малика открыла дверцу:

– Когда вас ждать?

– Я остаюсь.

– В гостинице может не быть свободных мест.

– Тогда уеду.

Луга выбрался из автомобиля и подбежал к швейцару. Через минуту вернулся:

– Говорит, места есть. Вы идите, а я посплю в машине.

Малика ступила на гранитную площадь и сжала вспотевшие ладони. Гостиница скрывала тайну, которой ни с кем не хотелось делиться.

Вилар взял её под руку:

– Замёрзла?

– Нет.

– Ты дрожишь.

– Я замёрзла, – сказала Малика и пошла по лестнице.

В светлом фойе их встретил портье:

– Вы бронировали номера?

Сведя брови, Вилар посмотрел на Малику.

– Нет, – ответила она, пряча взгляд.

– К сожалению, самые лучшие комнаты заняты.

– Сойдут любые.

Шагая за коридорным, Вилар шепнул Малике:

– Ты продала гостиницу?

– Не совсем.

Прислужник провёл их по второму этажу, открыл комнату Малики и, получив чаевые, удалился.

Вилар не мог попасть ключом в замок:

– Подзабытое волнение. Слишком много воспоминаний.

Малика переступила порог и заперла дверь. Спустя некоторое время вышла в коридор, спустилась в фойе. Портье сказал, что Вельма уехала с мужем и будет к обеду. Малика попросила разбудить её в девять и вернулась к себе.

Вилар сидел в кресле. Ночная лампа под синим абажуром освещала задумчивое лицо, поникшие плечи, руки, безвольно опущенные на колени.

– Что вы здесь делаете? – спросила Малика.

– Где ты была?

– Просила портье разбудить нас пораньше.

– Присядь.

Малика опустилась на край кровати.

Вилар расслабил узел галстука:

– Родовое имение Бархатов находится в пригороде Градмира. К нему ведёт дорога, вдоль которой растут деревья: клены, липы, берёзы. Когда-то росли два тополя. Каждую весну они «надевали серёжки», потом один ронял их, а второй укрывал дорогу и обочину пухом, похожим на первый снег. Как-то летом в одно дерево ударила молния, и его пришлось выкорчевать. Второй тополь перестал цвести. С каждым годом он всё позже распускал листья и торопился их сбросить. Тополь медленно умирал. Мой дед решил спасти его. Посадил рядом с ним топольник. И дерево вновь зацвело.

Вилар снял через голову галстук, развязал узел:

– Адэр вернётся в Тезар, и твоя жизнь остановится.

– Вам лучше уйти, – произнесла Малика.

– Есть Мун, я, мой отец и трое замечательных детей, – продолжил Вилар, скручивая галстук. – Мы окружим тебя, как тополиная роща. Быть может, ты не будешь счастлива с нами настолько, чтобы цвести, но ты не будешь одинока. Подумай. Я не тороплю с ответом. – Спрятал галстук в карман пиджака и ушёл.

Малика вытащила из шкафа одеяло, хотя ночь была жаркая. Укрывшись с головой, забылась тяжёлым сном. И проспала – или портье забыл разбудить, или стучал, а она не услышала. Быстро оделась и, выйдя из комнаты, столкнулась с Виларом – похоже, он не ложился.

– Я за тобой. Идём обедать.

Летом клиенты предпочитали трапезничать на открытых площадках кафе. Вилар почему-то заказал столик в ресторане при гостинице. Тишину безлюдного зала нарушали тихие разговоры поваров на кухне. Официанты не торопились выполнять заказ.

Малика комкала в руках салфетку, поглядывая на дверь. Вилар рассматривал букетик незабудок в вазочке.

– Почему ты нервничаешь? – спросил он.

Она не успела ответить – в зал вошла Вельма.

– Малика! – воскликнула девушка и быстро, насколько ей позволял округлый живот, приблизилась к столу.

Вилар опешил:

– Вельма?

Она рассмеялась:

– Вы меня узнали, маркиз Бархат? – Погладила живот. – А нас скоро будет трое.

– У тебя двойня?

Вельма расхохоталась; белокурые локоны запрыгали по пополневшей груди:

– Я, муж и ребёнок. Малика сказала, что у нас будет дочка. Хочется верить. – Подсела к столику. – Не знаю, что делать: мне нравится одно имя, Лилану другое. Цапаемся каждый день. – Подпёрла подбородок кулачком. – А вы, маркиз Бархат, сильно изменились.

– Я думал, ты вернулась в Лэтэю, – сказал он, желая сменить тему.

– Вы ничего не знаете?

– Помолчи, – попросила Малика.

– А вот не буду молчать. Беременной женщине всё можно. – Вельма посмотрела через плечо: – Почему на столе до сих пор пусто? – Повернулась к Вилару. – Только уедешь на денёк, и вся прислуга засыпает.