Текст книги "Трон знания. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Из подсобной комнаты выглянула беременная молодая женщина. Увидев Малику, улыбнулась:

– Здравствуйте, госпожа.

– Аспожа, – поправила Малика.

– Ты её знаешь? – спросил хозяин у жены.

– На прошлой неделе она купила три белых платка.

Он почесал квадратное плечо:

– И все три потеряла?

– Я хочу поговорить с вашей женой наедине, – сказала Малика.

– Ты кто?

– Я моруна.

Хозяин насупился:

– Моруна? И что моруне надо от моей жены?

– Я хочу поговорить с ней наедине, – повторила Малика более настойчиво.

Хозяин кивком указал на Эша:

– А этот?

– Он тоже уйдёт.

Эш прошёлся вдоль стеллажей, заглянул во все закутки и вернулся на улицу. Хозяин потоптался на месте. Сурово глянув на жену, удалился в подсобную комнатку.

– Как тебя зовут? – спросила Малика.

Селянка смочила языком разбитые губы:

– Сэна, моя аспожа.

– Ты знаешь, кто такие моруны, Сэна?

– Они… не знаю.

– Говори. Я не обижусь.

– Они ведьмы.

Малика улыбнулась:

– У морун разные матери и отцы, мы воспитываемся в разных семьях, но здесь… – Малика прижала ладонь к сердцу. – …Мы единокровные сёстры. У тебя есть сестра, Сэна?

– Есть.

– Она замужем?

– Нет. Ей всего двенадцать.

– Ты хочешь, чтобы она была счастлива?

– Очень.

– И я очень хочу, чтобы мои сёстры были счастливы. – Малика провела пальцами по щеке Сэны. – Скажи, если бы я была твоей сестрой… если бы тебя обидел муж, ты бы мне рассказала?

Взгляд женщины забегал по полкам и стенам.

– Ну… он… всё время меня обижает.

– Что он делает?

Сэна принялась крутить пуговицу на вязаной кофте:

– Он бьёт меня кулаками или палкой. Бросается вещами.

– Чем?

– Может пить чай и бросить в меня кружку. А когда рубит дрова, может бросить в меня полено.

– Что ещё он делает?

– Кусает меня. Вчера схватил за волосы и выдрал целый клок.

– Ты можешь сказать моему спутнику то, что сказала мне?

– Вашему спутнику?

– Да. Он ждёт меня в автомобиле.

– Зачем?

– Чтобы твой муж больше не обижал тебя.

Расширив глаза, Сэна замотала головой.

– Знаю, ты боишься, – продолжила Малика. – Вернуть себе жизнь порой очень страшно.

– Вы неправильно поняли, – пробормотала Сэна. – Он должен меня обижать.

Малика растерялась:

– Должен?

– Бог говорит: «Держи жену в строгости, и перед тобой откроются врата рая». Я хочу, чтобы мой муж попал в рай.

– Когда?

– Когда умрёт. Если он не будет строгим…

– Чтобы жить, как в раю, не обязательно умирать, – перебила Малика.

– Чтобы попасть в рай, женщина должна всю жизнь искупать грехи Праматери.

– Сэна! Бог уже простил её!

Женщина вновь облизнула раны на губах:

– Простил? Когда?

– Когда она стала матерью.

– Вы что-то путаете.

– Ты думаешь, что если родилась женщиной, то Бог от тебя отвернулся? Ты ошибаешься, Сэна. Даже если некому вытереть тебе слёзы и кровь, если некому тебя приласкать и помочь встать на ноги, Бог всегда рядом, даже если ты думаешь, что он бросил тебя. Но пока ты терпишь и молчишь, он не знает, что тебе нужна помощь. Он думает, что тебя всё устраивает. Когда тебя обижают, сопротивляйся. Когда страдаешь, не молчи. Когда свет не мил, и ты не видишь выхода, не сдавайся, борись. Бог увидит твоё желание жить и встанет на твою защиту.

Из подсобной комнатки вышел муж Сэны:

– Ну хватит.

Малика посмотрела женщине в глаза:

– Расскажи всё моему другу, Сэна. Ради своего ребёнка расскажи. И ничего не бойся. Бог будет рядом.

– Проваливай, или я тебя вышвырну! – прикрикнул хозяин.

– Сэна, пойдём со мной, – прошептала Малика.

Женщина виновато улыбнулась:

– Возвращайтесь к весёлым старушкам в белых платочках, аспожа.

Малика двинулась между полками, заставленными бутылками с уксусом и подсолнечным маслом. На полдороге обернулась:

– Больше не трогай жену.

Мужчина хлопнул Сэну по спине; женщина упёрлась огромным животом в прилавок.

– А то что?

– Повторяю последний раз: больше никогда не трогай жену!

– Мне стало интересно. Если я не подчинюсь моруне, что будет?

Дверь в лавку открылась.

– Малика!

– Я почти закончила, – сказала она, посмотрев через плечо.

Сложив руки на груди, Эш привалился к дверному косяку:

– Я подожду.

Малика обратила взгляд на мужа Сэны:

– Что будет?

– Ну да. Что будет, если я, например, расквашу ей лицо?

– Бог говорит: «С родителями будь заботливым, с детьми добрым, с женой нежным. Ибо приду я и встану на защиту беззащитных».

– Бог говорит: «Учи жену до смерти». – Улыбаясь, хозяин погладил Сэну по голове, задержал лопатообразную ладонь на затылке. – Я буду учить её до смерти. – И вдруг резко приложил женщину носом к прилавку.

У Эша отвисла челюсть.

– Какого хрена… – Ветон пошёл вдоль стеллажей.

– Бог уже рядом. Беги! – крикнула Малика хозяину.

Стискивая кулаки, мужик выскочил из-за прилавка:

– Пошла вон!

Малика схватила бутылку с маслом за горлышко и, опередив ветонского командира на пару шагов, с размаху заехала бутылкой в мясистое лицо. Муж Сэны, не издав ни звука, рухнул на пол.

Глядя на осколки, усеявшие выскобленные половицы, на ручейки крови и масла, Эш проговорил:

– Что ты сделала?

– А что я сделала? – переспросила Малика деревянным голосом.

Приподняв голову хозяина за волосы, Эш глянул в окровавленное лицо:

– Ты могла попасть в висок.

– Но ведь промазала.

– Ты учишь жену поднимать руку на мужа.

– Да. Учу. – Малика устремила взгляд на Сэну, закрывая ладонью разбитый нос, та еле стояла на ногах. – Ты как?

– А если бы ты не уложила его с первого удара, а я не успел подойти? – не успокаивался Эш.

Малика посмотрела на горлышко бутылки в своей руке, с трудом разжала дрожащие пальцы; стекло цокнуло о пол.

– Я уложила его с первого удара.

– Я должен тобой восхищаться?

– Как мужчина, наверное, нет. Но как защитник – однозначно.

Эш взял с полки несколько головных платков, дал Сэне:

– Прижми к носу. – Кивнул Малике. – Я возьму вину на себя.

– Мне не нужен защитник.

Эш выскочил из магазина, вернулся со стражами. Вслед за ними появился Адэр. Посмотрел на Сэну, прошёлся вокруг хозяина, приблизился к Малике:

– Тебя ни на секунду нельзя оставлять одну. Ты становишься непредсказуемой.

– Мне есть с кого брать пример.

– С меня?

– У меня много учителей. – Малика опустилась на корточки, закрыла лицо ладонями.

Адэр поставил ногу хозяину на грудь:

– Он тебя ударил?

– Нет, – всхлипнула Малика.

– Но ты плачешь.

– Я ничего не могу изменить.

– Нельзя спасти тех, кто не хочет спасти себя сам.

Малика вытерла рукавом мокрые щёки и поднялась:

– Если человека с колыбели ставят на колени, он потом всю жизнь стоит на коленях и даже не догадывается, что можно встать в полный рост. Я ничего не смогу изменить.

Адэр пристально посмотрел на дрожащую как осиновый лист Сэну:

– Я смогу.

Стражи вытащили бесчувственного хозяина на улицу, бросили возле двери. Малика вывела Сэну. Прижимая к носу окровавленные платки, она уселась в пыль возле мужа. Парень улёгся возле её ног и, щёлкая зубами, принялся ловить ползающих между лапами муравьев. Селяне столпились перед лавкой. Никто не интересовался, что произошло.

Малика пробежалась взглядом по селянкам. Плоские, в вязаных кофточках и бесформенных юбках, с тусклыми лицами и невыразительными взглядами, они стояли позади своих мужей, отцов и братьев. Отражение высшего общества в искривлённом зеркале: мужчины везде занимают главенствующее место.

Эш похлопал хозяина лавки по щекам. Тот зашевелился, застонал.

Адэр щёлкнул пальцами:

– Смотри на меня.

Хозяин с трудом сел. Поднял голову. Нос был свёрнут на бок, на щеке кровоточили резаные раны, один глаз заплыл.

– Если ещё раз ударишь жену, я вернусь, и мои воины сломают тебе руки, – сказал Адэр. – Если пнёшь её, они сломают тебе ноги. Если оскорбишь, они выбьют тебе зубы. Если ребёнок родится больным или мёртвым, они утопят тебя в колодце.

Посмотрел на селян:

– Если вы будете бить женщин, ваши глаза пойдут на бусы. Это вам обещаю я, правитель Грасс-Дэмора. – В мёртвой тишине отряхнул штаны от пыли. – А теперь покажите мне своих детей. Если увижу хотя бы один синяк, мой зверь перегрызёт родителям глотки.

Через час автомобили покинули посёлок. Голодный Парень сначала бежал рядом с машиной Адэра, но чуть погодя тихонько рыкнул и помчался в рощу охотиться на зайцев и белок.

Часть 33

***

Адэр закрыл глаза за пригородом Аврааса и открыл, когда Эш заглушил двигатель. Наверху широкой лестницы в свете фонарей стояли Мун и Гюст. Караул распахнул перед Парнем двери. Зверь так торопился на кухню, что влетел в замок, не дождавшись хозяина. Вот уж кто не страдает плохим аппетитом.

– Я войду со стороны флигеля, – сказала Эйра, сидящая рядом с Эшем.

– Да. Так будет лучше, – произнёс Адэр, заправляя рубашку в брюки.

– И на время переселюсь к Муну.

– В хозяйственную пристройку? Нет! Эш, направь зеркало на меня.

Ветон повернул зеркало заднего вида:

– Так?

Адэр посмотрел на своё отражение:

– Так. – Прошёлся растопыренными пальцами по волосам.

– Я не хочу ни с кем встречаться, – проговорила Эйра, теребя поясок простенького платья. – И не хочу жить на вашем этаже. Можно я переберусь в свою комнату в заброшенном крыле?

– Делай как знаешь. – Адэр открыл дверцу. – Эш! Жду тебя на балу. Если нет костюма, обратись к моему костюмеру. – И выбрался из автомобиля.

В холле ждала Элайна – изящная, ухоженная, в изумительном воздушном платье цвета морской волны. Увидев вошедшего в замок Адэра, присела в глубоком реверансе – светло-русые локоны упали на грудь, прикрытую кружевами:

– Ваше Величество!

Он склонил голову:

– С приездом, Ваше Высочество.

Элайна жестом отпустила камеристок – двух малопривлекательных особ в одинаковых персиковых платьях. Девицы просеменили к холодному камину и, усевшись на диванчике, приняли одинаковую позу.

– Адэр, ты ужасно выглядишь, – прошептала сестра, шагая рядом с ним к парадной лестнице.

– У меня была тяжёлая поездка.

– Где твои слуги?

– Я их не брал.

– Кто помогал тебе одеваться?

– Дорогая, я умею застёгивать пуговицы.

Поднимаясь по ступеням, Элайна взяла Адэра под руку:

– Почему тебя встретили секретарь и какой-то старик? Где твои придворные?

– Советники готовятся к балу.

– Дорогой, так нельзя!

Адэр остановился:

– Я лучше знаю, чем должны заниматься мои подданные.

– Не злись. От злости портится цвет лица.

– Я не злюсь.

Элайна сжала ему локоть:

– Прости меня. Пожалуйста!

Адэр поцеловал ей руку:

– Тебе не за что просить прощения. – И повёл сестру по коридору.

– Почему ты не спрашиваешь о Галисии?

– Она не приехала?

– Приехала. Ты увидишься с ней до бала?

– Элайна, слишком много вопросов, а я сильно устал.

– Всё. Больше ни о чём не буду спрашивать. – Приблизившись к апартаментам Адэра, сестра проговорила: – Я встречалась с Виларом. Мне показалось, он был чем-то расстроен.

– Тебе показалось.

Охранители распахнули двери.

Переступив порог гостиной, Элайна выпустила руку Адэра и замерла возле порога:

– Почему так мало мебели? Нет статуэток, картин.

Он окинул взглядом изящные кресла на низких ножках, посмотрел на софу – мягкую, широкую, обитую серой кожей с тиснёным серебряным узором:

– Не люблю ненужные вещи. – Открыл окно. В комнату хлынул аромат засыпающего сада.

Элайна постучала каблучком по тёмному, почти чёрному паркету:

– Здесь не хватает ковра.

– Мне он тоже не нужен. – Адэр поцеловал её в щёку. – Дорогая, мне надо в душ. И я голоден как зверь.

Элайна попятилась, возле порога присела:

– Спокойной ночи, Ваше Величество.

Адэр упал в кресло, уронил руки на колени. Это не его сестра. Приехал чужой человек.

***

Комната Галисии находилась в гостевой части замка. Адэр не хотел вызывать ненужные толки среди тех, кто загодя приехал на бал, и охранители провели его до дверей покоев девушки путаными коридорами.

Галисия сидела в глубоком кресле, придвинутом к тёмному окну. На подоконнике стояла настольная лампа, мягко освещая раскрытую книгу в грациозных руках. Подол гипюрового платья обтягивал стройные ноги и стекал на пол. В распущенных белокурых волосах цветок – белый, с ярко-красными тычинками.

Галисия подняла голубые с томной поволокой глаза:

– Адэр… – Выронив книгу, поднялась. – Адэр… Это ты?

– Я. – Он раскинул руки. – Иди ко мне.

Галисия бросилась к нему в объятия:

– Я не верю, что ты рядом.

– Я рядом.

– Как же я соскучилась. Когда пришло твоё приглашение на бал, я не могла спать. Боялась, что отец не отпустит.

– Отпустил?

Галисия улыбнулась:

– Отпустил. – Прильнула щекой к груди Адэра. – Ночи без тебя были такими длинными, холодными, а дни мучительными. Приходилось притворяться беззаботной и веселой. – Посмотрела ему в глаза. – Почему ты не звонил мне? Почему не писал?

– В замке нет телефона. Точнее, есть, но…

Галисия прижала прохладные пальчики к его губам:

– Скажи, что был очень занят. Скажи, что писал, но письма куда-то вечно терялись. Скажи, что звонил, но никто не отвечал. Но только не говори, что забыл меня. Обмани. И я поверю.

– Я действительно был очень занят.

Галисия приподнялась на носочках:

– Поцелуй меня.

Адэр взял её лицо в ладони и поцеловал в лоб.

– В губы, – попросила она. – Я соскучилась по поцелуям.

– Я не целуюсь в губы.

Галисия отклонилась назад:

– С каких это пор?

– С тех пор как покинул Тезар.

– Сейчас мы это исправим, – промолвила Галисия и потянулась губами к губам Адэра.

Он увернулся от поцелуя:

– Не хочу привыкать. – Сделал глубокий вдох. В лёгкие хлынул знакомый аромат лесных фиалок – тонкий, нежный. И Галисия – такая чувственная, доступная.

Адэр не мог насытиться. Умильные ласки чередовались с безудержным неистовством. Изящное тело изгибалось как воск. Адэр лепил из Галисии всё что хотел. Видел сумасшедший блеск в небесных глазах и забывал об усталости.

В минуты отдыха перебирал белокурые локоны, гладил шелковистую кожу, вдыхал одуряющий аромат разомлевшего женского тела и вновь ощущал прилив сил.

– Адэр! Я устала, – взмолилась Галисия и откатилась к краю кровати.

– А я нет. – Он постучал кулаком по перине. – Иди ко мне!

– Мне будет велико бальное платье.

– Почему я не переживаю о своём костюме?

– Ты ни разу не поцеловал меня в губы. А ну признавайся, кто отбил у тебя охоту к поцелуям?

Адэр заложил руки за голову:

– Я тебе уже объяснил. Не хочу привыкать.

Галисия опустила подбородок ему на грудь:

– Неужели она целуется лучше, чем я?

Адэр закрыл глаза. Разгорячённый близостью разум остывал, усталость растекалась по телу. И вдруг он понял, что нет блаженства. Такого блаженства, что доставляли ему поцелуи Эйры – в ветонском лесу, возле костра, на берегу стремительной реки. Или в Росьяре, на гранитной набережной, под алмазным снегопадом. Или в вишнёвом саду, при свете жемчужной луны, под полупрозрачными лепестками. Не это ли наслаждение он искал всю ночь?

Адэр встал с кровати:

– Мне пора.

Галисия приподнялась на локте:

– Я тебя чем-то обидела?

– Нет. Мне действительно пора.

Адэр оделся, поцеловал Галисию в висок и покинул комнату.

***

Адэр поднимался и словно лунатик бродил по спальне. Или ему это казалось? Он вроде бы выглядывал в окно и видел огромную белую луну. Или это была не луна, а солнце? Лучи елозили по лицу, заставляя крепче закрывать глаза. Да, конечно! Он сполз с перины и задёрнул шторы. А когда завалился обратно, почувствовал горячий бок Парня. Точно! Зверь брякнулся на пол и долго не мог улечься, ворочался и сопел. Адэр ещё подумал, что не мешало бы вернуть в спальню кушетку. И Сирму. И Вельму. Нет. Ничего возвращать не надо. Зачем ему ненужные вещи? Кто говорил о ненужных вещах?

Сознание цеплялось за обрывки фраз. В ушах звучали чьи-то стоны. Он с кем-то смешивал дыхание и замирал в ожидании. Чего он ждал?

– Адэр!

Он поморщился.

– Адэр! Забери собаку!

Какую собаку? У него нет собаки.

– Адэр! Ты спишь вторые сутки. Ты не заболел?

Он открыл глаза. По потолку прыгали солнечные зайчики. Он ведь зашторил окно. Или ему это приснилось?

– Убери пса! Ты слышишь?

Адэр сел, встряхнул головой. Элайна с поднятыми руками стояла на пороге спальни. Зверь обнюхивал её туфли.

– Он обслюнявил мне платье.

Адэр похлопал ладонью по постели:

– Парень!

Радостно взвизгнув, моранда в два мощных прыжка пересёк комнату и взлетел на кровать.

Элайна с осуждающим видом осмотрела спальню. Открыла окно. Подняла с пола брюки и рубашку:

– Макидор не отстаёт от моды. Как ему это удаётся?

– Сам удивляюсь.

Сестра бросила одежду на кресло. Заглянула в ванную:

– Тебе надо жениться.

Адэр опешил:

– Чего?

– В твоих покоях не хватает женщины.

Откинувшись на подушку, Адэр рассмеялся.

– Не вижу ничего смешного, – произнесла сестра обиженным тоном.

– Элайна, поверь, их хватает.

– Это не те женщины. Они ничего не создают. Они разрушают.

– Они делают жизнь проще.

Сестра укоризненно покачала головой:

– Ты неисправим. В свои двадцать шесть… Вообще-то я пришла тебя поздравить.

Усевшись на край перины, Адэр раскинул руки:

– Поздравляй!

Сестра приблизилась к кровати. Покосившись на зверя, обняла Адэра. Её плечи мелко задрожали.

– Ты смеёшься или плачешь? – спросил Адэр.

– Плачу.

– Элайна! Я родился, а не умер.

– Почему вы такие глупые?

– Кто?

– Мужчины.

Адэр отодвинул сестру от себя, посмотрел в покрасневшие глаза:

– Что случилось?

– Ничто меня в этой жизни не радует. Ты далеко. Отец замкнулся. Модес вечно занят. Одна отдушина – мои девочки. Но я их редко вижу. Сам знаешь, учёба и танцы забирают много времени.

– А любовник?

Элайна отшатнулась:

– Адэр!

– Неужели его нет?

– Адэр! Остановись!

– Так и проживёшь…

– Хватит!

– Всё. Не буду. – Адэр притянул Элайну к груди. – Скажи, Модеса ты любишь так же сильно, как когда-то любила Вилара?

Сестра вздохнула:

– Кроме Модеса у меня никого нет. Знаю, он тебе никогда не нравился. И знаю, что всё из-за Вилара. Но ты уже взрослый мальчик и должен понимать, что наш с Модесом брак был выгоден Великому. – Элайна села рядом с Адэром и стала теребить рукав платья.

Он усмехнулся:

– Спрашивай.

– Ты влюблён?

Адэр рассмеялся:

– В кого?

– Вот я и спрашиваю: в кого? Например, в Галисию.

– Она мне нравится.

Элайна глянула из-под длинных ресниц:

– Великий не заинтересован в вашем браке.

Адэр хмыкнул:

– Не скажу, что не расстроюсь, но я смирюсь.

– Скажи, какая женщина нужна тебе для жизни?

– Мне всех женщин мало, поэтому мне никто не нужен.

Элайна сжала ему колено:

– Поздравляю с днём рождения и желаю никогда не терять голову.

Выпроводив Элайну, Адэр отправился в душ. На сердце было неспокойно. Он старался не прислушиваться к себе, но внутренний голос, пробиваясь сквозь мимолётные мысли, нашёптывал, что предстоящий вечер принесёт много неприятных сюрпризов.

Завернувшись в полотенце, Адэр вышел из ванной. Сирма застилала постель. Услышав шаги, обернулась.

– С днём рождения, мой правитель, – сказала она и принялась расправлять бахрому на покрывале.

– Ты плакала?

– Нет, мой правитель.

– Не лги.

– В глаз попала песчинка. Я моргала и умывалась. Ничего не помогает.

– Сходи к маркизу Ларе. Он вытащит песчинку.

– Она выйдет со слезой.

– Иди сейчас!

– Схожу после бала, – произнесла Сирма и, схватив с кресла мятую одежду, удалилась.

Адэр сдёрнул с себя полотенце. Скомкав, швырнул в угол. День начался со слёз. Хоть бы он не закончился этим же.

***

В коридорах стражи и охранители встретили поклонами, поздравлениями и пожеланиями. В столовой слуги спели поздравительную песню и, широко улыбаясь, запорхали с блюдами. В приёмной Гюст произнёс длинную речь, к концу которой забыл, о чём говорил вначале.

Войдя в кабинет, Адэр уселся в кресло. Прошёл год правления. Пора подвести итоги. Достал из стола чистый лист бумаги, взял ручку. Разделил лист на две части вертикальной линией. Справа написал, чего удалось достичь за год. Слева – что следует решить в срочном порядке. Перевернул бумагу. Сейчас личное, изматывающее.

Из-за нелепого пророчества для всех он временный правитель. Об этом каждый раз напоминают флаги в Лайдаре, прикреплённые к флагштоку широкой стороной. До сих пор неизвестно, с чьей подачи он выдвинул кандидатуру последнего наместника Порубежья, который приказал открыть лагерь смертников. И если не наместник, то кто на протяжении трёх лет прикарманивал редчайшие сапфиры с подпольного прииска «Котёл»? Фальшивый алмаз лежит в сейфе, и над душой стоит экспертная палата с требованием зарегистрировать кристалл.

Адэр нащупал в кармане пиджака конверт. Ещё одна головная боль. Есть два варианта: либо сжечь документ и никогда не вспоминать о тайне знатных родов, либо расшатать весь мир и приготовиться к войне. И ради чего? Ради восстановления чести морун. Ему это надо?

Придерживая Парня за ошейник, Адэр медленно шёл по слабоосвещённому коридору к низкой двери. Не будь злосчастного документа в кармане, он бы гулял по саду, настраиваясь на праздничный лад. Или отправился к Дамиру, прихватив пару бутылок вина.

Летописец, не изменяя себе, сидел за столом и, глядя на свечу, держал в руке новое перо. На отточенном конце зависла капля чернил. Перед стариком лежала толстая книга, раскрытая посередине.

– Вновь свеча, – проговорил Адэр и сел на шаткий стул.

Парень улёгся на пол, опустил морду на лапы и тяжело вздохнул. Кебади положил перо на чернильницу, снял очки. Адэру был знаком каждый жест. Сейчас старик подышит на стёкла, возьмёт фланелевую тряпочку и, заговорив, забудет протереть линзы.

– Я пишу самую романтичную историю, – проговорил летописец, комкая в руке фланельку.

– Я слышал. Она пишется при свечах. Дай прочесть хоть страницу.

Кебади прищурил и без того маленькие глазки. Узкие губы растянулись, сетка морщин покрыла щёки.

– Страничку о себе?

Адэр усмехнулся:

– Обо мне? Что ты можешь написать? Рядом со мной тебя не было.

– Чтобы видеть и слышать, не обязательно чтобы видели и слышали тебя. Зная, кто находится рядом, люди надевают маску и играют роль. Их слова лживы, а поступки неискренни.

– Как и твои? Ты знаешь, кто перед тобой.

– Начнём с того, что я пишу историю о вас, а не наоборот.

Кебади наконец вспомнил об очках – долго протирал стёкла, смотрел сквозь них на свет, затем заложил дужки за уши:

– С днём рождения, мой правитель!

Пляшущее пламя свечи освещало дряблую кожу на лице. Глаза за выпуклыми линзами казались намного больше, чем были на самом деле. Наверное, поэтому исходящее от них спокойствие чувствовалось сильнее. Это спокойствие разбередило злость, заставило Адэра засунуть руку в карман и стиснуть конверт.

Кебади подправил мягкий воск свечи:

– Вы пришли сюда не для того, чтобы услышать моё поздравление.

– Ты был одним из немногих, кому я доверял.

– Был?

– Дай мне минуту.

– Что будет через минуту? Вы откажете мне в доверии?

– Сними очки.

Кебади снял очки, положил их на стол.

– Так лучше, – сказал Адэр и вытащил из кармана конверт. Достал бумагу. Неторопливо разровнял в местах сгибов. Отбросив сомнения, положил лист перед летописцем.

Старик не потянулся к очкам, не притронулся к документу. Только глянул на него и уронил руки на колени.

– Что скажешь, Кебади?

Летописец с трудом встал, взял свечу, упёрся бедром в стол:

– Помогите мне.

Адэр сдвинул стол в сторону. Поставив свечу на место, Кебади наступил носком башмака на половицу; половица слегка приподнялась. Вытащил из тайника листок, скрученный трубочкой. Сдунул пыль, раскрутил и положил на стол точно такой же документ.

Адэр скривил губы:

– Ты так сочувствовал Зервану. С такой болью рассказывал о сгоревшей библиотеке. О страданиях и стараниях своего деда. И я тебе верил.

– Он не участвовал в поджоге.

– Шаан. Это его имя?

– Его, – кивнул Кебади. – Он не поджигатель.

– Его имя стоит под признанием в заговоре.

– Там нет его подписи.

– Но есть имя!

– Там должно стоять другое имя!– вскричал Кебади и, вмиг обессилев, упал на стул. – Библиотеку поджёг мой отец.

Адэр присел на угол стола.

– Вот как.

– Ему было двенадцать. Они обманули его. Запугали. Потом вписали в бумагу имя моего деда. Он должен был следить, чтобы мальчишка не проболтался. А дед не смог простить. Он избил его до полусмерти, и мой отец сбежал. Ему пришлось туго. Один-одинёшенек. Я видел его только несколько дней, сразу после рождения, и конечно же, ничего не помню. Моя мать умерла во время родов, отец был уже болен лихорадкой. Так я младенцем оказался у деда.

Кебади облокотился на колени, упёрся лбом в кулаки:

– Мой дед ничего не знал, пока не получил документ. Честно. Когда подожгли библиотеку, он был в подвале. Он еле оттуда выбрался. Дым выел ему глаза. Одежда сгорела. На теле не было живого места. Он до своего последнего вздоха пытался восстановить архив. Мой дед стал для меня святым. А этот документ порочит его светлую память. Мы собирались. Потомки заговорщиков. Тридцать лет назад. Хотели сжечь бумаги, но один вдруг передумал и не пришёл.

– Ты их видел?

– Как вижу вас.

– Где собирались?

– Я не могу сказать. Не могу предать остальных. Они ведь тоже несчастные люди. Тянут на себе чужой грех.

Летописец вскинул голову:

– На признание в заговоре есть другое признание!

– Ты говоришь о тетради деда?

– Да. Вы помните последнее пророчество Странника?

– Смутно.

– «Трижды возвеличенная и трижды отринувшая своё величие кровь от его крови потечёт по жилам трёх народов, с тремя именами взойдёт на престол в присутствии трёх святых свидетелей». Перед смертью дед назвал себя первым святым свидетелем. Я решил, что он сошёл с ума. Думаю, в той тетради он много чего написал. Возможно, открыл тайну. Быть может, не одну. Ведь целью заговорщиков была не библиотека, а тюрьма.

– Есть предположения, почему тюрьма?

– Есть, – еле слышно сказал Кебади.

– Говори.

– Это всего лишь предположение.

– Говори! – потребовал Адэр.

– Если я скажу, то обвиню людей голословно.

– Тогда скажу я. Зерван никуда не ушёл. Заговорщики заточили его в тюрьму и сожгли.

Кебади провёл рукой по лицу:

– Правда не может быть настолько ужасной.

Адэр забрал оба документа:

– Я выясню: правда это или домыслы. А ты продолжай хранить тайну. – Взял Парня за ошейник и направился к выходу, завешенному брезентом.

***

В холле Парень вырвался из рук и рванул в хозяйственную пристройку. Вечно голодный зверь снова побежал на кухню…

По лестнице спускалась Йашуа:

– Мой правитель! Прошу вас уделить мне полчаса.

– Где Эйра?

– Я такой не знаю.

– Малика.

– Эйра в замке?

– Эйра для меня, для всех Малика, – прошипел Адэр и крикнул: – Кто видел Эйру? – Окинул взглядом безлюдный холл. – Мне ответят?

– Она в саду, мой правитель, – откликнулся кто-то.

– Скоро прибудут гости, – напомнила Йашуа.

– Так встреть их, – сказал Адэр и устремился в сад.

– У меня возникли вопросы, – прозвучало в спину.

– Реши их сама, или я зря тебе плачу?

Под деревцем сгрудились дети, которых Адэр и Эйра забрали из дома терпимости. Сквозь чьё-то горькое рыдание пробивались голоса, но о чём говорили детишки – было не понятно.

– Что произошло? – спросил Адэр.

Детвора расступилась. На скамейке сидела заплаканная девочка.

– Она умерла, – прозвучал её вздрагивающий голосок.

– Бог мой… – Адэр присел на корточки, заглянул в полные страдания глаза. – Кто умер?

– Ящерица.

Адэр еле сдержал смех.

– И ничего она не умерла, – произнёс мальчик в костюмчике моряка. – Госпожа сказала, что она заболела и уснула.

Девочка в вязаной кофточке погладила подружку по колену:

– Госпожа её разбудит. Вот увидишь.

Эйра сидела посреди поляны, закрыв лицо ладонями. Рядом с ней в траве стояла стеклянная банка с широкой горловиной.

– Ты плачешь или смеёшься? – спросил Адэр, глядя на подрагивающие плечи.

– Плачу.

– Вы сговорились?

– У кого ещё неудачный день?

– Этот человек перед тобой. Меня угораздило родиться именно сегодня.

Эйра вытерла слёзы:

– С днём рождения, мой правитель.

– Спасибо, – буркнул Адэр. – Что у тебя тряслось?

– Не могу поймать ящерицу.

Адэр опустился на четвереньки. Пополз, всматриваясь в высокую траву:

– Ящерицы здесь есть?

– Есть.

– Точно?

– Я видела.

– Кстати, я пришёл пригласить тебя на бал.

– Я не приду. Простите.

– Ты первая, кого я приглашаю на бал, стоя на коленях.

– Вы стоите на четвереньках.

– Тем более! Надеюсь, из замка меня не видно.

Эйра посмотрела на окна замка.

– Нет. Не видно.

Адэр поворошил траву:

– Ты придёшь на бал?

– Одна?

– Одна.

– А как же этикет?

– К чёрту этикет. Ну так что? Придёшь?

– Приду. Когда поймаю ящерицу.

– Ты испытываешь моё терпение.

– Я не могу веселиться, когда ребёнок плачет.

Адэр посмотрел по сторонам. Моранда бегал между деревьями, гоняясь за стрекозами.

– Парень! Живо сюда!

Зверь вынырнул из-за ствола, недовольно уставился на Адэра.

– Поймай ящерицу.

Не прошло и минуты, как Парень выплюнул перед ним что-то зелёное, обслюнявленное.

– Он её прокусил, – пробормотал Адэр и засыпал трупик землей.

Эйра скривилась:

– Это уже вторая могила.

– Где первая?

– Под вашим коленом.

– Чёрт!– Адэр отполз в сторону. – Не сад, а кладбище.

Немного погодя перед Адэром лежала горка мёртвых ящериц.

– Парень! Хватит! – крикнула Эйра.

– Похороним в одной могиле, – сказал Адэр, роя ямку. – Памятник ставить не будем. – Посмотрел на грязь под ногтями. – Скоро мне встречать гостей.

Эйра поднялась, отряхнула юбку:

– Видно, не судьба мне станцевать контемп для короля.

– Лайс! Ксоп! Кто ещё тут? – крикнул Адэр. – Поймайте эту чёртову ящерицу!

Непонятно откуда появились охранители. Опустившись на четвереньки, принялись бороздить поляну. Парень сидел в тени дерева, смешно развесив уши, и с человеческим любопытством наблюдал за людьми.

Соединив ладони, Лайс вскочил:

– Есть! – И выпустил ящерицу в банку.

– Она без хвоста, – возмутилась Эйра.

Адэр подтолкнул её в сторону аллеи:

– Иди, собирайся.

– Нужна другая ящерица.

– Эйра! Уговор есть уговор.

– Малика, – подал голос Ксоп. – Я придумаю, как объяснить детям.

Вернувшись в замок, Адэр побежал вверх по лестнице:

– Йашуа! Ко мне!

Не успел дойти до апартаментов, как за спиной раздались торопливые шаги.

– Мой правитель! Вы не одеты! – проговорила Йашуа, задыхаясь.

– Я хочу изменить церемонию.

– Что?!

– Я хочу, чтобы не гости встречали меня в Мраморном зале, а я их.

– За час до бала церемонии не меняются!

– Меняются! – Адэр толкнул дверь гостиной и сразу попал в цепкие руки костюмера. – Макидор! Дай пять минут. Я в душ. Йашуа! За мной! – И проследовал в спальню.

Стоя спиной к приоткрытой двери ванной комнаты, Йашуа еле успевала записывать под диктовку новые правила.

– Теперь давайте решим с очерёдностью, – проговорила она. – Кто входит в зал первым?

Обмотав вокруг пояса полотенце, Адэр вышел из ванной, взъерошил волосы:

– Тайный советник.

Йашуа торопливо отвернулась к окну:

– Начинаем с низшего сословия. Я правильно поняла?

– У тайного советника самое высокое положение. Пора уяснить.

Макидор всплеснул руками:

– Её платье не готово.

– Совсем-совсем? – опешил Адэр.

Макидор затряс головой:

– Платье есть. Но я его не подготовил.

– Ступай к ней. Живо!