Текст книги "Трон знания. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Дождавшись, когда Лайс и Ксоп сменят Крикса и Драго, Адэр взял проголодавшегося Парня за ошейник и вместе с уставшими стражами направился в постоялый двор. За ними следовали белые тени: Праведные Братья появились из ниоткуда и шли открыто, даже не пытаясь скрыть своего присутствия.

Слушая шуршание долгополых плащей и поскрипывание сапог, Адэр размышлял, почему за весь день Отец никак не проявил себя: не угрожал, не требовал убраться из Аврааса, не разгонял толпу зевак на краю площади. Вероятнее всего, он сообразил, что открытое противоборство Праведного Отца и какого-то Хранителя вызовет среди прихожан и паломников ненужные толки. Однозначно, глава секты готовит на завтра сюрприз, при помощи которого постарается сплотить верующих вокруг себя.

Хозяин постоялого двора рассказывал, как обычно проходит День Веры. С утра на площади возводят помост. В полдень Отец произносит проповедь и демонстрирует свою божественную силу – творит настоящие чудеса: слепые начинают видеть, глухие слышать, немые говорить, хромые перестают ковылять.

Адэр был наслышан о подобном шарлатанстве. Одно время по Тезару разъезжал белый маг. Обещая исцелить от любого недуга, собирал огромные толпы. Сидя где-нибудь за окраиной города под палящим солнцем или снегопадом, измученные болезнями люди хором читали молитвы. И вдруг чудо! Кто-то вскакивал и топал переломанными ногами, или срывал с руки гипс и хлопал в ладоши. Кто-то кричал, что исчезла головная боль или колики в животе. А тем, кому не повезло избавиться от болезни, маг объяснял: либо не хватило веры в белую магию, либо выздоровление наступит позже. И тут же продавал книжицы с молитвами и пакетики с порошками для усиления веры.

Когда его чудесами заинтересовались охранительные службы, выяснилось, что в пакетиках находился толчёный мел, а на сеансах выздоравливали почему-то одни и те же люди, которые разъезжали по стране вместе с магом.

Уголовное дело получило широкую огласку, и в Тезаре появился закон, запрещающий любое целительство, проводимое без разрешения государства. Нарушителям закона грозит пожизненное лишение свободы либо наказание в виде пожизненного содержания обманутых больных.

Магов, целителей и чародеев существенно уменьшилось, но всё равно находились такие, кто умудрялся наживаться на чужих бедах. Умение манипулировать сознанием масс? Да. Но в собственном околпачивании есть вина и самих больных – потеряв веру в медицину, они хватались за любую сомнительную возможность вернуться к нормальной жизни.

Авраас – город маленький. Здесь вряд ли исцеляются одни и те же люди. Видимо, Отец нанимает на роль подсадных уток кого-то из других селений. Эта круговерть продолжается каждый месяц в течение тридцати лет. И никто не проговорился? Гипноз? Однозначно.

Добравшись до постоялого двора, Адэр принял душ и завалился на кровать. Есть не хотелось, ноги гудели, голова плохо работала, но столь необходимый сон не шёл. Разглядывая тени на потолке, Адэр пытался не думать об Эйре, а мысли бунтовали и возвращались к ней. Спит или так же смотрит в потолок и даже не догадывается, что кто-то с огромным удовольствием поменялся бы с ней местами.

В комнату вошёл Мебо. Дал Адэру кружку с каким-то напитком:

– Поднимается ветер. Сейчас мы начнем отравлять воздух. Выпейте, чтобы не разболеться.

– Я не страдаю аллергией.

– Я мог ошибиться и добавить в аллергенную смесь что-то лишнее. У меня нет опыта в таких делах. Давайте не будем рисковать.

– А если у людей проявится что-то серьёзное?

– Когда всё это закончится, я приведу сюда климов. Они их вылечат.

Содержимое кружки пахло травами и мёдом. Адэр сделал глоток. Напиток обжёг желудок.

– Какая гадость!

Мебо улыбнулся:

– Некоторые этим лечат язву. Пейте.

Стараясь не дышать, Адэр сделал несколько больших глотков. Подождал, пока внутри утихнет пожар.

– Откуда ты знаешь рецепт?

Мебо пожал плечами:

– Знания климов передаются по наследству. Я полуклим, и половина знаний мне недоступна. – Уселся на стул перед кроватью, забрал у Адэра кружку. – Когда я состарюсь, потеряю силу и ловкость, я вернусь к своему народу.

Адэр заложил руку под голову:

– Зачем так долго ждать? Ты можешь к ним вернуться в любое время. Будешь стражем в селении климов.

Мебо облокотился на колени, опустил голову:

– Я знаю, мы с Драго виноваты и заслуживаем наказания. Вы нам больше не доверите охранять Малику.

Адэр усмехнулся:

– А ты догадливый.

– Когда я вернулся из Тезара в Порубежье, у меня было единственное желание – сделать для родины хоть что-то хорошее, чтобы мать, которую я предал, простила меня. Я несколько месяцев скитался по стране, пока меня не нашёл Крикс. Я стал стражем, хотя понимал: это не тот поступок, которым можно заслужить прощение матери. Даже когда мы уничтожили в «Провале» бандитский лагерь, я понимал: это не тот поступок. Я был готов и дальше уничтожать кого-то, стоять в карауле или просиживать штаны в охранительном участке, если бы не Малика. Она изменила меня.

– Каким образом? – спросил Адэр, продолжая разглядывать тени на потолке.

– Она помогла мне увидеть смысл. Помогла понять, что подчинение – вам, командиру или ей – не должно быть слепым. Что повиновение, любое действие, любой поступок должен быть осмысленным и исходить из сердца. Это тяжело, потому что начинаешь осознавать: ради достижения благой цели приходится кем-то или чем-то жертвовать. В желании Малики побывать в обители я видел смысл и сейчас ещё больше уверен, что мы поступили правильно. Мое сердце рядом с ней. И ради неё я готов вытравить жителей Аврааса как тараканов.

Адэр посмотрел на поникшие плечи стража, склонённую голову. Почувствовав на себе взгляд, Мебо выпрямил спину, поднял подбородок. В рассеянном свете керосинового фонаря, спрятанного в углу за занавеской, блеснули зелёные глаза.

– Когда всё закончится и я стану ненужным, после того как понесу определённое вами наказание, я уйду из стражей и вернусь к моему народу. Но не для того, чтобы работать на поле. Я восполню пробелы в моих наследственных знаниях и буду лечить людей.

– Это твоё окончательное решение?

– Моё окончательное решение зависит от вашего решения, мой правитель. – Покрутив в руках кружку, Мебо встал. – Напиток уже должен на вас подействовать. Пойду отравлять воздух.

Не успели затихнуть шаги в коридоре, как Адэр провалился в сон без сновидений – Мебо переусердствовал в напитке с каким-то компонентом – и открыл глаза утром.

На кухне, шмыгая носом, суетилась жена хозяина гостиницы.

– Треклятая пыльца, – промолвила она, поставив на стол маслёнку и тарелку с ячневой кашей. – У вас нет аллергии на пыльцу?

Адэр поковырял кашу ложкой:

– Нет.

– Когда цветут травы – это просто ужас. – Хозяйка поправила на лбу клетчатый платок. – Вы ешьте, ешьте. Вашему зверю понравилось. Целую кастрюлю каши съел.

Адэр глянул на Парня. Тот лежал возле двери и вылизывал шерсть, как кот.

Хозяйка присела к столу:

– Вы зря тратите время. Живите у нас, сколько хотите. К гостям мы привычные. Но Хранители веры к нам никогда не приезжали. – Промокнула салфеткой покрасневшие глаза. – А на Отца вы понапрасну грешите. Божий человек никогда не будет удерживать Праведную мать силой. Божий человек ей поклоняется. А моего сына не слушайте. У него ж обет безбрачия. Двадцать лет, весь в соку, а нельзя. Увидел девицу в обители, сок в голову и ударил. Померещилось, что это она – ваша святая.

Адэр заставил себя проглотить ложку каши:

– Сын единственный?

– Бог больше не дал.

– И внуков Бог не даст.

– Даст. В двадцать пять лет обет прекращается. Сын женится, обзаведётся детьми. Будет нам в старости радость. – Хозяйка шмыгнула носом. – Тут соседка спрашивала… Вот вы Хранитель, а какую веру вы храните?

– Истинную.

Женщина коротко кивнула:

– Теперь понятно.

– Что вам понятно? – переспросил Адэр и втолкнул в себя очередную ложку каши.

– А то, что вера одна. Праведная вера. А всё остальное – ересь. Оказывается, вы еретик.

– Это Праведный Отец сказал?

– И если он прячет от вас Праведную Мать, то правильно делает. – Женщина поднялась. – Без его позволения я не могу вас выгнать из гостиницы, но кормить вас и вашу псину не обязана. – Забрала у Адэра тарелку. – И почему я сразу не спросила?

В кухню заглянул Крикс:

– Приехал Джиано. – И вместе с Адэром вернулся в комнату.

Советник по религиозным вопросам – облачённый в холщовый костюм, босой, – выслушав их, уселся на сундук. Закачался взад-вперёд:

– Всё это очень странно. Последователи праведного учения мирные и богобоязненные люди. Они искупают свои грехи болью и слезами.

– Выходит, ваши знания об этой вере ущербны. – Адэр посмотрел в окно. Несмотря на тёплое солнечное утро на улице никого не было видно.

– Выходит, так. Каюсь. Но почему вы сразу не сказали, что вы правитель, и у них находится ваш тайный советник?

Адэр побарабанил ладонями по подоконнику. Ему не терпелось отправиться к обители. Там время течёт иначе. И кажется, даже если стоишь на месте, ты занимаешься полезным делом.

– Тремя днями раньше на вопрос Крикса Отец ответил, что женщина была, но ушла. Думаешь, он признался бы мне во лжи? Нет, Джиано, он лгал бы и дальше.

– Сейчас он тоже врёт. Не вижу разницы.

– Разница в том, Джиано, что если бы он узнал, кто я, то безропотно пустил бы меня и стражей в обитель. Открыл бы все двери, провёл тайными ходами, показал все закутки. Он лишил бы меня повода сомневаться в его словах, и я бы ушёл ни с чем. Сейчас у меня есть повод. Я снесу Авраас к чёртовой матери, арестую Отца и Братьев. И заливаясь слезами от боли, они признаются, где прячут Малику.

Не в силах более дышать воздухом, в котором уже не чувствовался аромат горных лугов и рек, Адэр взял Парня за ошейник и покинул постоялый двор.

Часть 28

***

Перед воротами обители рабочие возводили помост. Адэр встал на расстоянии, позволяющем увидеть «спектакль», который будет разыгран на деревянном возвышении. Похлопав Парня по холке, взял его за ошейник, инкрустированный рубинами, и настроился на длительное ожидание.

Рабочие подгоняли доску к доске, стучали молотками. Праведные Братья не появлялись. Улицы были безлюдны. Смешно надеяться, что разболеется весь город. Аллергии подвержены от тридцати до пятидесяти процентов населения планеты. К сожалению, они никак не могли собраться в одном месте.

Детское пение из обители не доносилось. Возможно, его заглушали скрип досок и стук молотков, однако хотелось верить, что дети проведут этот день дома и не станут свидетелями очередного обмана Отца.

Вскоре пришёл Джиано. Худощавый, босой, в колышущейся на ветру белой одежде – он походил на ангела. Окинул лучезарным взглядом площадь:

– Город вырос, а здесь ничего не изменилось.

– Вы были в Авраасе? – поинтересовался Адэр, наблюдая за слаженными движениями рабочих.

– Очень давно. Раньше Авраас ездил с проповедями по стране.

– Кто?

– Авраас. Так зовут Праведного Отца.

– Сукин сын, – процедил сквозь зубы Адэр. – Назвать своим именем город!

– Сюда меня привело его умение завораживать людей, – продолжил Джиано. – Я не хотел стать Братом. Я хотел пообщаться с Отцом лично, но… – Советник покачал головой. – Сглупил и сказал Избранному, что исповедую ахаби.

– Чем им не нравится ваша вера?

– Не только им. Почти все конфессии считают нас лицемерами. Мы для них как дым над костром – глаза застилает, а толку никакого. А всё потому, что мы признаём все веры и всех богов. – Джиано повернулся к Адэру. – Я давно хотел вас спросить, но никак не решался.

– Ближайшую минуту я ваш.

– Так мало? – пробормотал советник.

– Вы должны вернуться в постоялый двор и сидеть там, пока стражи не разрешат вам выйти.

Джиано натянуто улыбнулся:

– Я не пленник.

– Это приказ.

– Хорошо. – Советник бросил взгляд на частокол. – А я хотел рассказать вам о Праведном Отце.

– У нас ещё будет время пообщаться.

– Хорошо. Так я могу спросить?

– Джиано! Не тяните время.

– Почему вы назначили советником меня? Ни оларда или ирвина – их в Грасс-Дэморе большинство, – а именно ахаби?

– Вы не возносите одну религию над другой.

– Да, это так. Но почему выбрали именно меня?

– Я надеялся, что у вас хватит ума не уговаривать правителя принять вашу веру.

Джиано задорно рассмеялся.

Адэр передёрнул плечами:

– Ваше веселье не к месту. – Указал на частокол. – Там мой тайный советник. И неизвестно, как с ним обращаются.

– Поверьте, с Маликой хорошо обращаются.

– Так хорошо, что ей пришлось проткнуть ладони?

– Она сама их проткнула.

– Тогда почему её не выпускают?

Джиано помолчал, глядя на обитель:

– Может, потому что она не хочет уходить?

Адэр до боли в пальцах сжал ошейник моранды; в ладони впились рубины. Отец мог её загипнотизировать! Адэр об этом он не подумал! Вспомнилось, как слушая сектанта и рассматривая серебряную ложку в его руке, он чувствовал приятную усталость. И если бы не Парень, уснул бы под шелест берёз прямо за кофейным столиком.

Проводив советника взглядом и убедившись, что он повернул в нужный переулок, Адэр запрокинул голову. Боже! Знаю, мы друг друга не любим, но прошу – сделай так, чтобы сегодня всё закончилось.

Рабочие перестали стучать и теперь выстилали деревянное сооружение и ведущие к нему ступени пурпурным ковровым покрытием. Цвет королей. Перед обителью собирались горожане и паломники, но к Адэру близко не подходили. Через пару часов он стоял на безлюдном островке сбоку от Дороги Покаяния – оставаясь пустой, она тянулась от края площади к пурпурному возвышению и походила на узкую длинную отмель посреди человеческого моря.

Отведя взгляд от караульной вышки, Адэр посмотрел по сторонам. Люди чихали, сморкались, чесались, но всё равно пришли. Никто не связал свою внезапную болезнь с пророчеством «хранителя» об исчезновении Аврааса. Зато Братья выглядели здоровыми. Видимо, ночной ветер, отравленный Мебо, не проник за частокол.

Вдруг Парень вытянулся. Шерсть на холке словно выросла и поднялась высокой волной. «Море» отхлынуло от помоста – вдоль него выстроились Избранные с белыми волками. Натянув цепи, звери заскребли площадь когтями.

Моранда превратился в камень. Адэр похолодел. Между ним и сворой, издающей утробные звуки, не осталось ни одного человека. По спине потекла ледяная струйка пота. Пытаясь успокоиться, Адэр принялся считать хищников – около пятидесяти.

Хозяин гостиницы не говорил, что в День Веры на площадь приводят волков. Их появление ломало все планы. Адэр оглянулся. Люди напуганы. Значит, происходящее стало для них неожиданностью.

По ступеням, расположенным с обратной стороны помоста, взошёл Праведный Отец (певчих с ним не было!); в лучах жаркого солнца его белая одежда казалась лимонной.

Не обращая на Адэра внимания, глава секты раскинул руки:

– Братья и сёстры! Посмотрите вокруг. Холмы поют вам песню. Рощи хлопают в ладоши. Ветер гладит по голове. Солнце ласкает лица. А уйдёте отсюда – что вы увидите? Что там? – Отец указал на далёкий горизонт. – Там женщины раздвигают ноги перед первым встречным, мужчины пьют и жрут как свиньи, по улицам гоняют безродные ублюдки. Вы спросите: почему так?

Приблизился к краю площадки:

– А я вам отвечу – почему. Потому что миллионы людей притворяются верующими. Эти люди ходят в храмы. Но они играют в игру. Их вера лжива, как и пастыри, которых слушают эти заблудшие души. Есть лишь одна вера – это наша вера. Праведная вера. Всё остальное ненастоящее.

Стараясь не смотреть на волков и не слушать проникающий в сознание голос, Адэр судорожно соображал, что же делать дальше. День назад всё казалось ясным, и поэтому никто не продумал запасной план действий. Теперь разум разрывали сомнения, а в сердце росла паника.

Адэр посмотрел на полупрозрачные облака. Если Ты есть, почему не обрушишь на Отца и Братьев небо? Почему шквальный ветер не подхватит их и не швырнёт на колья? Почему Ты разрешаешь им морочить людям головы? Или Тебе присуща человеческая хитрость? Повертел, покрутил и направил Эйру в обитель, а правителя убогой страны сделал своим оружием. Тогда Праведный Отец прав: человек лишён выбора, и всё свершается по Твоей воле. Но кто в таком случае вставляет Тебе палки в колёса?

– Много лет назад я и мои ученики остановились на ночлег в безымянном селении, – звучал голос проповедника. – Перед тем как войти в дом, я воткнул посох в землю. А наутро посох пустил ветви и покрылся листвой.

Адэр оглянулся – в это кто-то верит? Скользнул взглядом по лицам людей – похоже, большинство верит. И задержал дыхание. Здесь были дети! Мало, но были! Сидя на плечах отцов, завороженно смотрели на помост.

– Я сказал: «Отныне это святое место Авраас – обитель Бога. Здесь не будет греха. Здесь будет править послушание». – Проповедник указал пальцем на толпу. – Но если вы отступитесь от праведной веры, ваши коровники опустеют, ваши сады засохнут, ваши дочери принесут в подоле, ваша душа начнет гнить, ваше тело покроется язвами.

Отец сделал несколько шагов назад:

– Бог вложил в меня свою силу, вложил силу в того, кто предан ему душой и телом. И сегодня, как и месяц назад, как год назад, как много лет назад, я воткну посох в землю и с божьей помощью взращу чудо.

Раздался цокот копыт. Проследив за взглядом Отца, Адэр повернулся к Дороге Покаяния. Ослик тащил по ней тележку, на которой стоял гроб. За ним шла похоронная процессия, облачённая в синие и сиреневые одежды. Осунувшиеся, заплаканные лица, шаткая походка – всё свидетельствовало о невосполнимом горе.

Из толпы послышались голоса: «Прими соболезнования, Мира». – «Скорбим с тобой, Мира». – «Сочувствуем тебе и твоим детям».

В нескольких шагах от Адэра – точнее, от Парня – ослик заупрямился. Потащил скорбный груз влево, вправо, а потом и вовсе остановился. Погонщик понукал животное, тянул за поводья, хлопал по крупу, а упрямец не трогался с места. Носильщикам ничего не оставалось делать, как снять гроб с тележки и отпустить осла и его хозяина. Процессия продолжила путь, тихонько всхлипывая и сморкаясь в носовые платки.

Когда гроб пронесли мимо Адэра, он успел рассмотреть, кто в нем лежит. Пожилой мужчина выглядел как настоящий труп. От него пахло нафталином, сосновыми досками и залежалым плюшем. От носильщиков воняло кислым потом, давно нестиранным исподним бельём и дешёвым вином.

Избранные Братья оттащили волков от лестницы. Гроб внесли на помост и поставили на табуреты. Процессия замерла перед ступенями. Одна из женщин – видимо, та самая Мира, – заламывая руки и заливаясь слезами, упала на колени.

– Многие из вас знают ложкаря Тобо, – проговорил Отец. – Три дня назад в его семью пришло горе. Тобо умер. Он вёл праведную жизнь, был справедливым отцом и строгим мужем. Он ушёл слишком рано. Но на всё воля божья. – Указал на коленопреклоненную селянку. – Его жена Мира обратилась ко мне за советом. Тобо не оставил завещания, и теперь инаковерующая родня посягает на имущество несчастной семьи. Вдова спросила: как ей поступить? Смириться и отдать нажитое последователям лживой веры или воспротивиться?

Отец опёрся ладонями на стенку гроба:

– Я три дня молился в надежде услышать голос Всевышнего. И я услышал. «Веруй, – сказал он мне. – Веруй! И мёртвые восстанут!» – Вскинув голову, проповедник обвёл толпу взглядом. – А веруете ли вы?

Над площадью пронеслось:

– Веруем!

Глава секты распростёр над покойником руки:

– Я, Праведный Отец, посланник божий. Моими глазами смотрит Бог, и говорит моими устами. Я взываю к тебе, Тобо! Я приказываю: восстань из гроба! Встань и живи!

После паузы вновь устремил взгляд на людей:

– Вы веруете?

– Веруем! – прогромыхала толпа.

– Восстань из мёртвых и живи! – проговорил Отец и снова обратился к народу: – Вы веруете?

Толпа взорвалась:

– Веруем!

– Услышь меня, Тобо! – закричал проповедник. Руки, вытянутые над гробом, задрожали от напряжения. Пальцы свело судорогой. – Восстань и живи! Восстань и живи! Восстань и живи!

Покойник сел. С изумлённым видом посмотрел вокруг себя:

– Где я?

Толпа ахнула и онемела. Вдова на четвереньках вскарабкалась по ступеням, обхватила колени Отца и заголосила во всё горло.

Проповедник воздел дрожащие руки к небесам:

– Мой Бог! Благодарю тебя!

Братья помогли бывшему покойнику выбраться из гроба. Тот упал перед Отцом и принялся целовать ему сапоги. Люди запели молитвы.

Глядя себе под ноги, Адэр елозил пальцем по замку на ошейнике и никак не мог решиться расстегнуть его. Сейчас глава секты произнесет заключительные слова и с победоносным видом исчезнет. Потрясённая толпа разойдётся. Ошеломлённые паломники разъедутся по стране с рассказами о божественной силе Отца. И пастырь поведёт за собой паству дальше. Поведёт как стадо безмолвных и покорных овец.

Адэр запрокинул голову. Тебе нужны овцы? Нет, не нужны. Тебе нужны волки с зубами и когтями. Нужны воины – мыслящие, с убеждениями, – которые не побоятся взять в руки меч и направить его против зла.

Раздался щелчок. Ошейник упал на землю. Адэр схватил Парня за шкуру на холке и притянул к себе.

Несколько секунд ничего не происходило. Покачиваясь, люди распевали молитвы. Отец ждал, когда с лестницы сойдёт воскресший мертвец с несостоявшейся вдовой и с помоста уберут гроб и табуреты.

Адэр первым услышал вой собак и кошек – к их безумию он был готов. Он не знал, как поведут себя матёрые и очень опасные звери. Вой нарастал, блеющие голоса верующих затихали. С площади донеслись крики. Не дожидаясь конца проповеди, люди начали расходиться. Взирая поверх толпы, Отец медленно подошёл к краю помоста.

– Это собаки, – сказал он. – Успокойтесь! Это всего лишь собаки.

Волки вытянулись, словно перед забегом. Как по команде пригнули шеи и вдруг рванули вперёд, волоча за собой Избранных. Люди с безумными криками бросились врассыпную. Образовалась сумасшедшая давка.

Силясь удержать хищников, Братья путались в долгополых плащах, падали. Кто-то выпускал цепи. Кого-то звери волочили по брусчатке, кому-то клыками вспарывали руки, пытаясь освободиться.

Борясь с нестерпимым желанием заткнуть уши, Адэр смотрел на вождя шальных и беззащитных овец, а тот смотрел, будто спрашивал: «Это всё ты?» Адэр кивнул. Взбежав на помост, Братья взяли своего идола в кольцо и увели в обитель.

Когда за спиной всё затихло, и шум доносился уже издалека, Адэр поднял ошейник и, скрепя сердце, обернулся. Среди рваной одежды и потерянных башмаков, в лужах крови лежали несколько человек, детей среди них не было. Но бедняг растерзали не волки – их затоптали единоверцы. Несколько женщин и мужчин, стеная и рыдая, пытались подняться; ноги подгибались, и люди вновь валились на землю.

По прилегающим к площади улицам рыскали белые хищники. Где-то ревела домашняя скотина, ржали кони, кудахтали куры – для оголодавших зверей не существовало ни стен, ни замков.

Поглаживая пальцами рубины на ошейнике, Адэр повернулся к воротам – со сторожевых вышек на него пялились караульные. Интересно, о чём они думали, наблюдая, как гибнут люди? Их сердца обливались слезами? Они страдали, как страдал он? Вряд ли. Они смотрели сверху и радовались, что находятся в безопасности. Их не волновали Братья и Праведный Отец. Никто не выбежал из обители с ножом в руке, никто не бросил вызов стае, которая денно и нощно мечтала о воле.

Адэр взошёл на помост. Парень встал рядом с ним и, подняв мощную морду к солнцу, завыл. На протяжный вой, похожий на стон, ответили волки из вольеров.

Это продолжалось час или два, а может, целую вечность. Оглохший от горького рыдания матёрых хищников, Адэр потерялся во времени. Как только из ворот выйдет Эйра, всё прекратится. Неужели Отец не понимает?

В воротах приоткрылась калитка. Или это ему показалось? Адэр приложил ко лбу руку козырьком – вечернее солнце слепило глаза. Из калитки вылетели белоснежные мохнатые шары и понеслись через площадь. Отец выпустил две с половиной сотни волков в город!

Адэр посмотрел на ошейник. Недолго думая, затолкал его в карман штанов. Жителям Аврааса предстоит пережить кошмарную ночь, слушая рёв скотины и плач детей. Так решил пастух стада.

Солнце спряталось за частоколом. Терзаемые хищниками улицы погрузились в сумерки. Адэр сел на ступени. Хлебнул воды из фляжки, уронил голову на грудь. Теперь вся надежда на Драго. Если после того, что он сделает, народ не поднимется и не придёт к стенам обители с требованием освободить Праведную Мать, Адэр признает своё поражение и отправит Крикса к Великому.

Тихонько рыкнув, Парень спрыгнул с помоста и побежал к размытым в полумраке силуэтам двух человек. Через минуту вернулся с Эшем и Криксом. Спрятав кинжалы в чехлы, страж и защитник поприветствовали правителя.

– А у вас тут, смотрю, весело, – промолвил Эш, заложив руки за спину и широко расставив ноги.

– Быстро же ты, – сказал Адэр.

– Повезло. Даже в Лайдару не пришлось идти.

– Неужели привёл?

– Привёл. Триста человек.

– Негусто.

Эш хмыкнул:

– Мой правитель, вы забыли, кто такие ветоны.

– Где они?

– За городом. В роще. – Эш поднялся на помост, посмотрел на неосвещённые сторожевые вышки. – Будем придерживаться вашего плана или захватим обитель сейчас?

– С захватом подождём до завтра, – сказал Адэр. – Сейчас найдите Драго и помогите ему. И осторожно, не забывайте о волках.

– В ветонском лесу водятся волки пострашнее этих. Как-то справляемся.

– Идите в гостиницу, мой правитель – произнёс Крикс. – Я подежурю.

– Парень с тобой не останется, а ты мне нужен живым. Лучше принеси нам что-нибудь поесть.

Эш поклонился:

– Спокойной ночи, мой правитель.

– Сомневаюсь, что она будет спокойной, – проворчал Крикс.

Эш спустился с лестницы, похлопал опального советника по плечу:

– Ничего-то ты, боец, не знаешь. С морандой даже в ветонском лесу можно помолиться и спокойно лечь спать.

Силуэты Крикса и Эша растворились во тьме, шаги затихли.

Адэр улёгся на помосте, прижался к боку Парня и направил взгляд в молчаливое небо:

– Я бы молился… если бы меня кто-то слышал.

***

За окнами шелестели берёзы. Зеркальные стёкла приглушали солнечный свет, и казалось, что в зале хозяйничает вечер. Свечи в шандалах на этот раз были потушены, люстры под потолком не горели, и тайное собрание Избранных проходило в мягком полумраке. Отцу не хотелось видеть растерянных лиц своих сподвижников. Ему хватало смятения, царящего в собственном сердце.

Рано утром по городу прошёлся вооруженный ножами и вилами патруль. Собаки все до одной исчезли, на улицах до сих пор бесчинствовали волки. Сытые и довольные, они перегрызали глотки оставшейся скотине, вытаскивали окровавленные туши из конюшен и коровников и, словно насмехаясь над хозяевами, бросали перед окнами домов.

Но не это напугало Братьев. Некоторые фонарные столбы были завязаны узлом. Автомобили лежали на крышах – словно их аккуратненько подняли и перевернули. Деревья в садах были выдернуты с корнем.

Увидев патруль, люди открывали форточки и кричали: «Отдайте Хранителю Праведную Мать! Мы не хотим умирать!» И повторяли слова из вчерашней проповеди: «Коровники опустеют, сады засохнут, тела покроются язвами».

Сидя на сцене и машинально поглаживая ладонью крышку стола из белого ясеня, Отец спросил:

– Сколько с ним приехало?

– Семеро, – ответили из зала.

Со всех сторон полетели голоса:

– Разве семь человек могут за ночь разрушить город?

– Человек может вырвать дерево с корнем?

– А завязать железный столб?

– Вы хотите сказать, что это сделали не люди?

В зале повисла тишина.

– Это сделали люди, – произнёс Отец. – Они находятся под гипнозом моруны.

– Их даже волки не тронули, – прозвучало из зала.

И вновь зазвенели голоса:

– Волков загипнотизировала тоже моруна?

– Мой дед рассказывал, как один человек провёл ночь с моруной и утопился. А в посмертной записке написал: «Мне незачем больше жить».

– Я говорю о волках.

– Я слышал, как трое изнасиловали моруну, а наутро повесились на липе перед её домом.

– Она к волкам даже не подходила.

– Значит, издалека колдует.

– В ней сидит сатана, не забывайте.

– Кто сказал, что она моруна?

– Хранитель веры.

– Откуда он взялся?

– Какая разница? Он уверен, что мы её прячем. И без неё не уйдёт.

– Надо было сразу её отдать.

– И выпустить сатану?

– А я говорил: давайте закончим обряд.

– Моруну нельзя насиловать.

Отец хлопнул ладонью по крышке стола:

– Довольно! Отчёт выслушали, поболтали. Теперь вон!

Подождал пока все уйдут. Сидя в глухой тишине, помассировал виски.

В зал заглянул Избранный:

– Праведный Отец! У меня есть идея, как избавиться от моруны.

Через полчаса глава секты и несколько Братьев шагали к лестнице, ведущей в катакомбы.

Часть 29

***

Полуразрушенное строение ничем не напоминало монастырь. От места духовных подвигов монахов остались разветвленные узкие галереи и маленькие кельи с прогнутыми потолками, которые, того и гляди, обвалятся на голову. Даже при свете керосиновых ламп здесь было жутко. Заколоченные ставни и двери, удерживая почву, трещали. Ночью в переходах слышались чьи-то шаги и невнятное бормотание. Зимой стены покрывались заиндевелыми разводами – в них угадывались существа из преисподней. Летом стены «плакали», и в любое время года под ногами чавкало и хлюпало.

У Праведных Братьев не поворачивался язык называть развалины монастырём. «Чистилище» звучало слишком напыщенно, «подземелье» – слишком обыденно. Откуда взялись «катакомбы», уже никто не помнил. Но слово – большинству непонятное – сектантам пришлось по душе. Они произносили его и будто проваливались в подземный мир.

Монастырь никогда не пустовал. Чуть ли не каждый день Братья приводили сюда новую заблудшую овцу. Грешнику – неважно, женщина это или мужчина – выдавали мешок из рогожи, набитый под завязку солью; в праведном учении соль символизирует грехи. С утра до ночи человек был обязан бродить по галереям, читая молитвы и волоча за собой неподъёмный куль. В рогоже были проделаны маленькие отверстия: чем больше соли высыпалось, тем меньше оставалось неискупленных грехов, и тем скорее грешник мог вернуться домой.

Попав в чистилище, люди бойко хватались за прошитые сверху мешки, мечтая поскорее опустошить их – наказание казалось лёгким. Обливаясь потом, тянули ношу по сырому полу промозглых галерей и радовались каждой крупице, выпадающей из дырки. Рогожа – ткань, стойкая к истиранию – быстро вбирала в себя влагу, соль тяжелела, уплотнялась и становилась твёрдой как камень.

Измученные люди днём продолжали молиться и таскать за собой окаменевшие «грехи», а ночью, жертвуя сном, били ногами по мешкам и ногтями выковыривали из отверстий осколки соляной глыбы.

Порой в чистилище появлялся Праведный Отец. Глядя в фиолетовые глаза, мученики выворачивали душу наизнанку, признавались в своих грехах, в грехах родственников и соседей. Каялись самозабвенно, искренне и даже не подозревали, что обрекали родных и знакомых на те же самые муки.