Текст книги "Трон знания. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Скользя руками по лееру, Иштар приблизился к старику:

– У вас есть второй якорь?

– Нет. А зачем?

– Я бы сделал плавучий якорь. Бизань… Так называется косой парус на бизань-мачте. Он помогает удерживать нос против ветра. Но без плавучего якоря бизань бесполезна.

– Другого якоря нет, – произнёс Йола.

– Понятно. И масла нет.

– Зачем тебе масло?

– Любой мореплаватель знает, что во время шторма масло сглаживает волну. Подошёл бы даже рыбий жир. Все возят с собой бочки с маслом.

Глядя на огни, Йола пожал плечами:

– Масла нет.

Судно поднялось на гребень и ухнуло в яму. Иштар схватился за планширь:

– Иди в трюм, старик. Ещё не хватало, чтобы тебя смыло за борт.

– Может, пока не поздно, перевезём людей со второй шхуны к нам?

– Смеёшься?

Йола повернулся к Иштару: глаза покраснели и опухли, с морщинистого лица стекала вода, скрывая слёзы.

– Посмотри, как я смеюсь.

– Ты допустил много ошибок. Обратно не вернёшься, не исправишь.

Йола качнул головой и отвернулся.

Иштар посмотрел на тусклые огни. На своей шхуне он может без посторонней помощи поставить нужные паруса, вовремя дать команду рулевому, а на другом судне морякам суждено в одиночку бороться с морем. Бесполезно звать на палубу людей, чтобы они передавали команды. Вместо того чтобы крикнуть два-три слова, придётся произносить целую речь, к концу которой время будет упущено и приказ потеряет важность. И нет уверенности, что команду услышат там, где пока что горят огни. Иштар смотрел на размытый свет и понимал: скоро там будет темно.

– Надо было вернуться, – пробормотал Йола. – Ты сказал о шторме… Надо было вернуться.

– О шторме я знал ещё на берегу.

Старик свёл седые брови:

– Знал?

Иштар кивнул:

– Ветра не было. Снег падал ровно, а над самой поверхностью воды снежинки кружились в плоском хороводе. Ты когда-нибудь видел плоский хоровод снежинок?

– Нет.

– Вам не дано увидеть то, что вижу я. Я знал, что будет шторм.

– Почему не предупредил сразу?

– Ты слышал себя со стороны? Слышал, в каком тоне со мной разговаривал? Слышал, как со мной говорили твои люди? Вы хоть раз слушали кого-то, кроме себя?

– И ты решил отомстить.

– Старик, мы потеряли время: из-за пересадки людей, из-за малой скорости перегруженных шхун, из-за штиля. Но это меньшее зло, с которым я столкнулся.

– Какое же большее зло?

– Ваша заносчивость. По моим расчётам, сейчас вы должны валяться в тёплых постелях. Мои люди давно лежали бы в постелях. Но это мои люди. Для своих людей ты сам выбрал судьбу. – Иштар похлопал ладонью по планширю. – Я сделаю то, чего никто до меня не делал.

В глазах Йола металось недоверие вперемежку с надеждой.

– Ты спасёшь моих людей?

– Попытаюсь.

– Зачем тебе это?

– Опасность возбуждает меня сильнее, чем твои слёзы.

В трюме качка чувствовалась не так остро, как на палубе. На стенках покачивались керосиновые лампы. В их приглушённом свете лежали сотни женщин, стариков и детей. Не было слышно ни писка, ни шёпота, ни плача, и этим детишки походили на воспитанников военной гимназии. В Ракшаде не существовало понятия «будущий воин». Годовалый мальчик, которому отец выбрал великое будущее, переступал порог казармы, и с этой секунды Кодекс Чести Воина становился для него непререкаемым авторитетом.

Перешагивая через людей, Иштар прошёл вместе с Йола в дальний отсек. Коробки, мешки, ящики, доски были замотаны в сети и прочно зафиксированы.

– Всё за борт! – приказал Иштар. – Освобождайте сети. Разрежьте их на полосы чуть шире штормтрапа. Работайте быстро.

Йола что-то крикнул на своём языке. Старики и женщины выстроились в линию и за считанные минуты опустошили сети. Затем нарастили сетчатыми полосами верёвочную лестницу с деревянными ступеньками, вытащили её на палубу и закрепили на фальшборте.

Иштар проверил прочность узлов:

– Пять сигнальщиков на правый борт. Нас должны хорошо видеть. – И велел поднять якорь.

Моряки наблюдали за его действиями и ловили каждое слово. Он ставил трисель или стаксель, убирал паруса и выкладывал руль на ветер. И без устали объяснял, как надо входить в волну, чтобы шхуну не перекинуло, не перевернуло, не бросило на борт.

Когда суда оказались на расстоянии нескольких метров друг от друга, моряки затаили дыхание. Стук их сердец заглушал рёв моря и вой ветра. На палубе второй шхуны люди размахивали факелами и кричали, не понимая, что происходит. Зазор между парусниками был слишком маленьким. Входя в волну под разными углами, они могли столкнуться.

Иштар подождал, когда суда опустятся в ложбину, поймал порыв ветра и швырнул на соседнюю шхуну штормтрап. Там его закрепили и, вцепившись в планширь, люди замерли. Пламя факелов кидалось из стороны в сторону. На лицах ориентов читался ужас, но это лучше, чем покорность судьбе.

Верёвочная лестница стелилась по бортам обоих парусников и извивалась змеёй по воде. Иштар приказал отвести судно, но так, чтобы штормтрап сильно провисал. Снял куртку и сапоги, перелез через планширь, на секунду закрыл глаза. Страха нет – есть бешеный азарт.

Иштар появлялся то на одной палубе, то на другой – его ждали с горячим чаем и сухим одеялом. Выкрикивал команды то здесь, то там. Применял все тактики, знания, весь опыт. Без передышки объяснял морякам, что делать в той или иной ситуации. Перекусывал на ходу, несколько минут спал стоя и вновь съезжал по лестнице в ледяную воду.

Под утро ветер достиг предела. Едва Иштар вернулся на свою шхуну, как суда взлетели на гребень. Выломав кусок фальшборта, оборвался штормтрап. И уже в падении на подошву волны морякам чудом удалось развести парусники на безопасное расстояние.

Иштар смотрел на далёкий свет факелов в снежной пелене. Если там скоро будет темно – ему, искусному воину, грош цена.

***

Мела метель. Ветер пытался сбросить автомобили с дороги. Ветонский лес стонал и выл. Чем ближе кортеж подъезжал к горному кряжу, тем явственнее слышался грохот волн.

На рассвете машины въехали в Ворота Славы. Притормозили возле сторожевых будок. Защитники доложили, что морской народ ещё не прибыл, а для правителя открыты ворота дворцового комплекса со стороны города.

Кортеж обогнул Дару и попал в безмолвное серебряное царство. Стены домов, ограды, деревья, фонарные столбы были покрыты сверкающей изморозью. На окнах искрился узорчатый иней. На крышах белые шапки. Улицы застилал блестящий ковёр. И мягко падал снег. Горный кряж и в буран, и в шторм стоял на защите Лайдары.

Оставив автомобили возле ворот, Адэр и сопровождающие его люди пересекли арену представлений и поднялись по Дороге Солнца – по лестнице в тысячу ступеней – к дворцу. Сгибаясь под порывами ветра и содрогаясь от грохота волн, спустились на нижнюю площадь к освещённому изнутри замку. Адэр хотел войти, но, заметив на горном плато командира защитников, сбежал вниз и схватился за мраморные перила. Кожаные перчатки тотчас примёрзли к камню. Из-за снежной бури не было видно ни неба, ни моря. Моранда вытянул шею и тоскливо завыл.

Адэр толкнул его ногой:

– Замолчи, Парень!

Зверь просунул морду между балясинами и тихо застонал.

– Надеюсь, морской народ добирается пешком, – сказал Кангушар.

– Нет. Шестьсот человек на трёх шхунах.

Командир помрачнел:

– Давно вышли в море?

– Думаю, четыре дня назад.

– Они двадцать лет не приближались к кряжу. Как они решились?

– Двадцать лет не такой большой срок.

– Вы знаете, что в Тайном море подводные скалы передвигаются с места на место?

– Читал. – Адэр оторвал перчатки от камня, поднял воротник из чернобурки. Порыв ветра ударил в грудь и заставил вновь схватиться за перила. – Но это же сказка?

Кангушар повозил рукавицами по мрамору:

– Здесь есть засечки, с обратной стороны. Сейчас не увидите, обледенело. Их делал мой дед, когда наблюдал за одной скалой. Она за три года прошла вдоль этого плато.

– У них лоцман Иштар Гарпи.

– Тогда они где-то здесь, – вымолвил Кангушар, пряча лицо в песцовом воротнике. – Иштар своё дело знает.

– Вы так уверены в нём.

– Младший брат его прадеда был самым знаменитым лоцманом. Неужели не слышали? Его звали Шотююн.

– Слышал, но я не знал, что это родственник Иштара.

– У него фамилия матери. Он бастард. Фамилию, хоть убейте, не вспомню. Все звали его просто по имени. Ракшады передают опыт по наследству. А Шотююн выбрал Иштара, хотя у него были свои внуки.

– Откуда вам это известно?

– Дед рассказывал. Он хотел быть моряком. Мечтал учиться в Ракшаде. Но морская болезнь донимала его даже в лодке. – Кангушар стряхнул с чёрных блестящих волос снег. – Иштар не приблизится к скале и уж тем более не спустит шлюпки на воду. Остаётся только ждать. Я прикажу моим людям зажечь факелы и встать на плато.

Кангушар и Адэр поднялись в замок. Первый этаж был готов – ориентов ждали с минуты на минуту. В каминах горел жаркий огонь, слезились окна. Люди разносили по комнатам одеяла и подушки, устанавливали на подоконниках и столах керосиновые лампы, стелили домотканые дорожки, стараясь создать домашний уют в огромных помещениях с высокими потолками.

Кангушар провёл Адэра в так называемые больничные палаты; кровати были отгорожены друг от друга ширмами, между ними беззвучно передвигались медицинские сестры и санитары, пахло лекарствами и средствами для дезинфекции. Здесь хозяйничал Ярис Ларе. Адэр обменялся с советником парой фраз и отправился на кухню. Кухарки колдовали над мисками и кастрюлями. Прихватив ломоть ржаного хлеба, Адэр спустился в подвал. Посмотрел на мешки и ящики с провизией и недовольно щёлкнул языком.

– На первое время хватит, – успокоил его Кангушар.

Повинуясь необъяснимому желанию, Адэр покинул замок.

Вдоль ограждения из мраморных балясин стояли защитники. Ветер рвал пламя факелов на куски. Адэр вышагивал по длинному плато, убеждая себя, что для волнений нет причин. Лицо стягивало от мороза. Волосы стегали по щекам. При выдохе перед глазами клубился серебристый туман. Полы чёрного мехового плаща хлопали как паруса. Снег тотчас заметал следы.

Просунув голову между балясин, моранда жалобно завыл.

Адэр споткнулся:

– Парень! Накликаешь беду! – Взбежал по лестнице. Посмотрел через плечо. – Парень! Идём!

Глядя в белую завесу, зверь заскулил. Адэр вернулся. Схватил Парня за ошейник и с трудом дотащил до замка. Осыпая ругательствами, втолкнул внутрь.

После полудня снегопад усилился. Адэр отрешённо смотрел в заиндевелое окно, но видел только своё отражение и подрагивающий в руке бокал. Всему виной усталость. Неприятности вымотали и лишили сил, новых почерпнуть негде. Ещё немного, и советники встанут в позу. Голодный народ сорвётся с цепи, и никакие карательные отряды не остановят вал грабежей и убийств. И сколько ни дави на сознательность народов Грасс-Дэмора, они никогда не станут одним целым: настолько противоречивы их вера, образ жизни и шкала ценностей. Население страны так и будет прозябать в абсолютной темноте и в полной нищете. Люди привыкли жить в аду.

Адэр сделал глоток вина, прислушиваясь к тишине в коридоре. Весь второй этаж словно погрузился в сон. А на первом этаже шумно. Ветоны суетятся, болтают, смеются. Зажатые в рамках своей группы, они всегда будут иметь защиту и поддержку. Чем знатнее и могущественнее человек, тем меньше рядом с ним людей, готовых поделиться душевным теплом. А на вершине правитель. С обретением трона он одновременно обретает его частого спутника – одиночество.

Адэр придвинул кресло к камину. Сел. Жар от огня пополз по ногам, растёкся по груди.

– Парень! Иди, погрейся.

Стоя возле крайнего окна, моранда вяло вильнул хвостом. Опустил морду на подоконник и уткнулся носом в стекло.

– Обиделся? Извини, но ты сам напросился.

Парень шумно вздохнул.

Скрипнула дверь. Адэр от неожиданности вздрогнул.

– Маркиз Бархат, – прозвучал голос секретаря.

Вилар перешагнул порог, снял ватник, сунул Гюсту в руки. Тот скривился. Держа ватник двумя пальцами, скрылся в коридоре.

– Далеко не уноси, – крикнул ему вслед Вилар. Взъерошил влажные волосы. – Шхуны не пришли.

– На море шторм. – Адэр посмотрел на грязный свитер друга, обледеневшие штаны и покрытые коркой глины сапоги. – Приведите себя в порядок, маркиз. Потом поговорим.

Вилар подошёл к камину, протянул к огню красные ладони:

– Я привёз сорок человек. Подожду, пока Урбис подгонит технику, и поеду за остальными.

– Где Эш?

– На тракторе. Прокладывает дорогу. Снега по пояс намело. Идти невозможно. Ещё этот треклятый мороз. Люди шагают в резине. У половины обморожены ноги, руки.

– Отдыхай, Вилар. Ветоны сами разберутся. – Адэр посмотрел на лужицы вокруг сапог друга. – Твоя комната дальше по коридору. Гюст покажет… Вилар!

Он направил на Адэра безжизненный взгляд:

– Что?

– Ты слышал, что я сказал?

Вилар вновь уставился на огонь.

Адэр выглянул в коридор:

– Гюст! Покажи маркизу его комнату.

– Люди идут через лес, по просеке, – произнёс Вилар. – Мои следы замело, ветоны их не найдут. Мы ломали ветки, чтобы хоть как-то пометить дорогу. Я должен ехать!

– Мебо! Принеси вина и что-нибудь поесть! – крикнул Адэр в коридор и стянул с софы меховой плед. – Садись в кресло.

Вилар опустился перед камином на корточки, закрыл лицо ладонями.

– Вилар!

– Адэр, помолчи.

Адэр накинул плед ему на плечи. Мебо принёс жареное мясо и бутылку вина, поставил на кофейный столик.

– Раздобудь тёплую одежду, шубу и сапоги, – приказал Адэр стражу и присел перед камином. – Ты что-то не договариваешь. Вилар… Тебе плохо?

– Плохо, – прошептал он в ладони.

– Что случилось?

Вилар потёр руками лицо и поднялся:

– Извини, я тебе тут напачкал. – Налил вина в бокал. Залпом выпил. Вновь наполнил бокал. – Малика на шхуне. Я знаю, тебе всё равно. А мне плохо. Я не знаю, куда засунуть голову, чтобы не думать.

Ощутив дрожь в мышцах, Адэр перебрался в кресло:

– Шторм не может продолжаться вечно.

– А если шхун уже нет?

– Не смей так говорить!

Вилар выпил вино. Посмотрел на грязные руки:

– Плевать. – Оторвал от мяса кусок. – У них провизии на два дня и воды в обрез. Сегодня пятый день. А там дети… и Малика!

– Малика и дети не одни.

Вилар бросил мясо на тарелку:

– Она всё делает по-своему. Всё! Я знаю, почему ты выгнал её из замка. Правильно. Сидела бы у себя в гостинице.

– Я думал, она возьмёт машину, а она уселась к тебе в грузовик.

– Всем назло! Даже в этом! – Вилар прошёлся по комнате, открыл окно, подставил лицо морозному воздуху. – Боже, как же мне плохо…

– Почему ты разрешил ей сесть на шхуну?

– Её можно переспорить? Если она втемяшила себе что-то в голову – не выбьешь. Сказала, что Иштару нельзя доверять. Ориенты обозлятся и прикончат его. А она, видите ли, знает, как говорить с ним. Бред! – Вилар закрыл раму, повернулся к Адэру. – Мы с ней поженимся. Да, я решил… весной. – Потёр лоб. – Вот скажи: как с ней до весны дожить? Хоть бери и приковывай к трубе в ванной.

В дверь постучали.

В комнату вошёл Мебо:

– Прошу прощения. – Положил на софу одежду, поставил на пол сапоги. – Маркиз Бархат! Урбис просил передать, что машины готовы.

– Забери её в замок. Адэр! Пожалуйста! Забери! – попросил Вилар, торопливо переодеваясь. – Приставь к ней стражей. Пусть ездит с ними, куда она хочет. Мне будет так спокойнее. Заберёшь? А весной мы уйдем. – Застегнув шубу, безвольно уронил руки. – Лишь бы Иштар не натворил глупостей. Как ты додумался отпустить его? А если он погнал шхуны в Ракшаду? Там ни черта не видно. Я ехал за трактором и не видел задних огней. А в море?

В коридоре затихли шаги. Адэр смотрел на огонь в камине и пытался поймать ускользающую мысль.

– Мебо! – Адэр выскочил в коридор. – Кангушар!

Через пять минут во дворец Зервана побежала сотня защитников. Через полчаса в каждом окне дворца зажёгся факел.

Часть 07

***

В трюме горели три лампы, в остальных закончился керосин. Люди кутали детей в одеяла, жались друг к другу и молчали. Кто-то не выдержал, затянул заунывную песню. Иштара потянуло в сон. Но спать нельзя. Морской народ злопамятен.

Шотююн – младший брат прадеда – рассказывал, как ракшадские золотодобытчики взяли в плен несколько ориентов, затолкали их в штольню, а ночью рухнул свод. Когда из Ракшады пришёл корабль, на моряков напали соплеменники погибших. Шотююн стоял на носу фрегата и наблюдал; прозрачная вода позволяла много чего рассмотреть. Потуги пловцов вызывали усмешку. На корабле были капроновые сети, гарпуны, луки. При желании ориентов уничтожили бы в два счёта, но ракшады бьются с врагом на равных. А тут не было врага – горстка морского народа. Мстители использовали эффектом неожиданности, перевернули пару шлюпок и утащили на дно гребцов. Уверовав в свою непобедимость, закружили вокруг корабля.

Шло время, с берега кричали: объясняли, из-за чего началась эта морская «баталия», расспрашивали о Ракшаде, интересовались, какие привезли им продукты. Шотююн наблюдал за ориентами и не понимал: что ещё им надо? Погибли пятеро их людей; они забрали жизни десятерых. Всё. В расчёте. Кровная месть должна быть соразмерна ущербу. А они отомстили с лихвой. Ожидание утомило, и Шотююн пообещал, что никогда не тронет тех, чей дом – море. Ориенты высунулись из воды и проорали: «Йола!»

Морской народ злопамятен. Спустя столько лет вновь напал на ракшадов. Двух убили криком, а его, великого воина, взяли в плен.

– Рядом с тобой свободно? – прозвучал тягучий голос.

– Как видишь.

Малика села на ступеньку трапа:

– Не спится?

Иштар прожевал кусок вяленой рыбы, вытер пальцы о куртку:

– Не спится.

– Где мы сейчас, Иштар?

– В море.

– Где ветонский кряж?

– Где-то здесь.

Иштар навалился спиной на трап, скрестил на груди руки. Борясь со сном, разглядывал Малику. На голове платок. В нём она как старуха. Пальто – когда-то чёрное – похоже на половую тряпку. Из мятых штанин выпирают острые колени. У сапог сбиты носки. Губы потрескались. Глаза ввалились. Щёки втянулись. Невзгоды женщину не красят.

Малика прислонилась плечом к стенке:

– Куда мы плывём?

– Мы стоим на месте.

– Не обманывай меня, Иштар.

– Мы стоим на месте.

– На якоре?

Иштар рывком наклонился к Малике, прошептал в ухо:

– Как ты догадалась, что я гоню корабли в Ракшаду?

Малика нахмурилась:

– Догадалась.

– Давно?

– Какая разница? Сначала я думала, что ты потопишь шхуны.

Иштар хохотнул:

– Принять смерть рядом с женщиной – для воина несмываемый позор. А тут, посмотри, сколько их. На том свете ни за что не отмоюсь. Мне нельзя умирать с вами.

Малика потёрла дрожащей ладонью лоб:

– Не понимаю…

– Что тебе не понятно?

– Зачем ты рисковал? Прыгал со шхуны на шхуну. Зачем?

– Выбирал самую прочную.

Прижав кулак к губам, Малика уставилась на людей.

– Не надо им говорить, – попросил Иштар.

– Они всё равно узнают.

– Паника на корабле хуже пожара. Разгорится – не потушишь.

– Тебе конец, Иштар.

– Ну, кинут меня за борт. И что? Сейчас нос шхуны направлен на Ракшаду. Ваши люди не смогут её развернуть и пойти по ветру.

– Они справятся.

– Мы слишком далеко ушли. Я съел последнюю рыбу и выпил последнюю воду. Море будет штормить ещё десять дней. За это время все умрут.

– А ты?

– Ты ничего не знаешь о ракшадах. Если будешь меня слушаться – выживешь. – Иштар придвинулся к Малике вплотную. – Когда-нибудь пробовала человечину?

– Нет. А ты?

– Стариков и женщин выбросим. Ты же не хочешь испортить зубы? Две недели будем есть замороженных детей. У них мягкое, вкусное мясо.

Малика развернула плечи, подняла подбородок:

– А знаешь, что я думаю?

– Что?

– Думаю, что человек с таким взглядом не способен на мерзкие поступки.

– С каким таким взглядом?

Малика взяла его лицо в ладони.

Иштар отшатнулся:

– Женщина! Никогда так не делай!

– Я хотела рассказать, что вижу в твоих глазах.

– А так не видно?

– Тебе неприятно, когда я прикасаюсь?

– У меня давно не было женщины. Загорюсь как спичка. Не боишься?

– Не боюсь.

Иштар вскинул бровь:

– Пойдёшь со мной в укромный уголок?

– Пойду. Посмотрю тебе в глаза и пойду.

– Ловлю тебя на слове. – Иштар придвинулся. – Смотри.

Малика вновь обхватила его лицо ладонями:

– У тебя очень выразительный взгляд, Иштар. Я впервые вижу человека с таким взглядом, Иштар.

Вдруг открылся люк. В тёмный проём влетели ледяные брызги.

Сквозь шум моря прорезался простуженный голос:

– Огни слева по борту!

Иштар усмехнулся:

– Ракшада? Так быстро? – И взбежал по трапу.

Держась за леер, заскользил по обледеневшей палубе. Вцепился в планширь. Огни в несколько рядов, далеко, намного выше горизонта.

– Лайдара! Лайдара! – орали моряки, дёргая леер с такой силой, что казалось, ещё немного, и вырвут крепления.

Рулевой навалился грудью на штурвал, захлопал в ладоши, затопал ногами. Он был привязан канатом к стойке руля, поэтому мог себе это позволить. Сигнальщики замахали факелами.

– Оставить! – крикнул Иштар. – Стоять по местам!

Но кто-то нырнул в овальный проём. Через секунду трюм «взорвался». Из него выбрались несколько человек. Волна сбила их с ног, понесла по палубе. Люди вонзали ногти в лёд, хватались за протянутые канаты.

Иштар оттолкнулся от планширя, проехал на подошве сапог как на коньках. Рывком поднял Малику:

– В трюм!

– Это Лайдара!

– В трюм!

Малика заколотила Иштара по груди:

– Ты обманул меня! Как ты мог? Ты обманул меня!

Шхуну подбросило. Малику откинуло в сторону. Иштар поймал её за подол пальто, упал вместе с ней, заскользил по палубе и врезался в фальшборт. Засаднила щека, заныла спина. Перед глазами дрожали от напряжения руки Малики – она успела уцепиться за канат.

Иштар навалился на неё, заорал в белое как смерть лицо:

– Дура! Жить надоело?

– Ты обманул меня! Как ты мог?

– Иштар! – донёсся голос. – Тебя зовет Йола.

Иштар перевернул Малику на живот, прижал коленом к деревянному настилу, схватил за шиворот. Дождался, когда ветер сделает короткую передышку, и рванул к трапу.

Люди отползали к стенкам трюма, наблюдая со страхом, как Иштар волочит за собой Малику.

Швырнув её к лежащим на полу Йола и Муну, ракшад скривил губы:

– Ваши женщины глупы и безрассудны. Держите их при себе.

Мун помог Малике сесть, обнял за плечи.

Йола приподнялся на локтях:

– Присядь, Иштар.

Он опустился на корточки, вытер мокрое лицо:

– Что с тобой, старик?

– Устал.

– Мне везёт. Хоть ты не будешь мешаться под ногами.

– Сколько ещё продлится шторм?

– Три дня. Может, четыре.

Йола улёгся на спину:

– До кряжа далеко?

– Далеко.

– Подведи к нему шхуны.

– Нет.

– Так надо, Иштар.

– Что ты знаешь о волнах, старик?

– Уже ничего.

– Волна бьёт в скалу и возвращается обратно. Эту шхуну я удержу. Может быть – удержу. А что делать со второй?

– Не подводи слишком близко.

Иштар вздохнул:

– Вы глупы, как ваши женщины.

– Дети перестали мочиться, – тихо проговорил Йола.

– Оббивайте лёд с поручней, ловите снег и топите в кружках.

– Подводи шхуны.

Иштар потёр нос:

– Хорошо. Что дальше?

– Увидишь.

Иштар вернулся на палубу. Забрал у сигнальщиков два факела. Глядя на размытый свет в снежной пелене, покрутил пылающую паклю над головой и указал на огни Лайдары.

Отдал факелы сигнальщикам:

– Делайте так до тех пор, пока не крикну: «Сигнал! Стоп!» Даже если руки отвалятся – делайте! – И заскользил по льду к рулевому.

***

Когда стемнело, Адэр прошёл во дворец Зервана. В залах возле каждого окна стояли защитники. Багровое пламя факелов, не потревоженное сквозняком, горело ровно и бесшумно.

Адэр спустился в пещеру под дворцом. Уселся на ступени. Обняв Парня, прислушался к далёкому рёву моря. На площадке возле двери замерли стражи – Мебо и Драго. Свет фонарей выхватывал из темноты мрачный свод и влажные стены. Вода вздымалась до середины лестницы. Откатывая в чёрный тоннель, открывала острые края впадины в полу и вновь неслась к Адэру. В лицо дышал мороз, руки в перчатках коченели.

За спиной послышались шаги и приглушённые голоса.

– Мой правитель, приехал маркиз Бархат, – доложил Драго. – Потерь нет. Пришли все ориенты.

Адэр укрыл ноги полами плаща и облокотился на колени:

– Не все.

Шли часы. Тело отдавало тепло ступеням. Вместе с теплом утекали силы, исчезало желание встать и покинуть ледяную пещеру. Хотелось сидеть здесь вечно. Единственное место, где можно себе позволить выплеснуть на лицо чувства.

– Мой правитель, – произнёс Мебо. – Вы простынете.

Адэр опустил голову. Ощутил, как на плечи накинули ещё один плащ. Волна откатила в тоннель. Вновь раздались шаги. В спину вонзился взгляд.

– Что? – спросил Адэр.

– Здесь Эш и Кангушар, – отозвался Мебо.

– Слушаю.

– Снегопад закончился, мой правитель, – прозвучал голос Эша.

– Шхуны видно?

– Только бортовые огни.

– Сколько шхун?

– Две, – ответил Эш.

Адэр запрокинул голову, уставился в промозглую пустоту.

– Мой правитель! – заговорил Кангушар. – Перед дворцом собрались ориенты. Четыре тысячи. Они не пошли в замок. Сразу поднялись на площадь.

– Что они там делают?

– Поют.

Адэр посмотрел через плечо:

– Видимо, у них есть повод для радости. Пусть поют. Это их право.

– Мне не нравится их песня, – заметил Кангушар. – Это, скорее, заупокойная.

– Они разговаривают с Богом моря, – жёстко произнёс Эш. – Они всю дорогу переживали, что им не дадут поговорить с их Богом.

– Дворец Зервана не храм, а площадь перед дворцом – не жертвенник! – разозлился Кангушар. – Пусть идут в другое место и там молятся.

– Они должны видеть море.

– Возле Ворот Славы море отлично видно, – не успокаивался Кангушар.

– Не видно! – выкрикнул Эш. – Прошу прощения, мой правитель. Там моря не видно. Там парапет.

– У ориентов появился защитник? – язвительно спросил Кангушар.

– Я всегда был защитником. И всегда им останусь.

– Довольно! – гаркнул Адэр и встал. – Идём, послушаем.

Картина, представшая его взору, походила на кошмарную сказку. На заснеженной площади под полуночным небом сидели тысячи ориентов. Женщины, мужчины, старики – в разодранной одежде, в резиновых сапогах, с непокрытыми головами – тянули к далёкому морю руки и раскачивались из стороны в сторону. Толпу окружали защитники и стражи. Пламя факелов металось под порывами ветра и высвечивало бронзовые лица, закрытые глаза и вытянутые, как для свиста, губы.

Голоса ориентов притягивали и завораживали. В песне слышались одновременно мольба и вызов – это была боевая песня и молитва. Она звучала в унисон бушующему морю, набирала силу, рокотом волн разносилась над дворцовым комплексом, билась то в одну вершину горы, то в другую, и неожиданно затихала, как отступающая от кряжа волна. Затем всё повторялось.

– Где маркиз Бархат? – спросил Адэр.

– На нижнем плато, – ответил Эш и тихо добавил: – По-моему, он слегка не в себе.

– Мой правитель! Вам лучше вернуться в замок, – раздался за спиной голос Мебо. – Неизвестно, чем этот обряд закончится.

– Уж точно не жертвоприношением, – откликнулся Эш.

– Их песня сводит Лайдару с ума, – проворчал Кангушар. – Мой правитель, разрешите разогнать сборище.

Адэр поискал глазами моранду. Парень сидел в центре толпы и выл в безлунное небо. Адэр пробрался к зверю (Драго успел кинуть на снег свой плащ) и сел рядом с Парнем. Закрыл глаза и отдался уносящей в таинственную даль песне морского народа.

***

Ориенты выбирались из трюма, скользили по обледеневшей палубе, падали, ползли и усаживались вдоль канатов и тросов лицом к берегу.

– Что происходит? – пробормотал Иштар, наблюдая за ними.

Волны поднимали и роняли шхуну, окатывали людей, тянули за собой, швыряли в фальшборты, так и норовили выбросить морской народ в море. Крепко обхватив друг друга ногами, ориенты превратились в звенья одной цепи. Цепь изгибалась, растягивалась, уплотнялась, но не разрывалась на части.

Когда над морем понеслись голоса, Иштар зажал уши: человек не может издавать такие звуки. В его запястье впились острые пальцы.

– Ты привыкнешь, – прокричала Малика.

– Что они делают? – просипел Иштар.

– Говорят с Богом моря.

Перебирая руками по лееру, Малика добралась до Муна и Йола и втиснулась между ними.

Иштар слушал дыхание моря и боевую песню ориентов. Насколько удивителен этот народ, с которым по стечению неведомых обстоятельств его столкнула судьба. Не было ни плача, ни жалоб, ни требований, ни стенаний на злой рок. Голодные, замёрзшие, с почерневшими лицами и обмороженными руками, эти люди не утратили человечности. Сколько раз они стягивали с себя одеяла и укутывали Иштара. Отдавали ему последний кусок хлеба, грели в ладонях его кружку и не спрашивали, когда же придёт конец их мучениям.

Ориенты пели, слившись воедино с бушующей природой. Иштар смотрел на далёкие манящие огни. Ветер хлестал по лицу. Ледяные брызги обжигали щёки. Пальцы примёрзли к планширю и потеряли чувствительность. Но это его не беспокоило. Главное, чтобы песня звучала. Вдруг Иштар понял, что читает в полный голос молитвы своему Богу. Запрокинул голову и закрыл глаза. Бог один, он их услышит.

– Иштар! Спускай лодки!

Он поднял веки. Утро… Свинцовые тучи оторвались от воды; в узком просвете виднелся кряж. Море волновалось, но волны были покатыми, округлёнными, будто по ним прошлись наждаком.

Люди смотрели на Иштара и продолжали петь.

– Иштар! Быстрей! – крикнул рулевой.

Подгоняемый песней он подбежал к лодкам. Перед тем как отдать стопор, глянул на вторую шхуну и обмер: за ней бушевало море. Повернулся в одну сторону, в другую, посмотрел назад. Вокруг продолжался шторм; спокойной была только полоса, ведущая к тоннелю в скале. Шестое чувство подсказало: когда на суднах затихнет песня, полоса исчезнет.

Иштар зрительно измерил расстояние до кряжа. Далеко. Несколькими взмахами вёсел не обойтись. Вдобавок ко всему потерян штормтрап, и людям придётся съезжать в шлюпки по канату – это займёт намного больше времени, чем спуск по верёвочной лестнице.

Иштар выхватил у сигнальщика факел, замахал над головой:

– Слушай мою команду! Шхуна-1! Вытравить якорь-цепь на треть! Шхуна-2! Нос в корму! Всем! Вступаем под все паруса!

Часть 08

***

Из оцепенения вывел чей-то голос:

– Шхуны!

Адэр ухватился за влажную шкуру Парня, кое-как встал; в занемевшие ноги хлынула кровь. В утренней дымке сидели тысячи ориентов. Их песня теперь была похожа на стон, словно одной протяжной нотой они пытались удержать ветер. Адэр перевёл взгляд на море. Его закрывали тяжёлые свинцовые тучи.

Огибая толпу морского народа, к дворцу мчались стражи и защитники. Им предстояло спуститься в пещеру и встретить лодки. Между ориентами пробирался Вилар. Адэр недовольно повёл плечами. С кем не хотелось находиться сейчас рядом, так это с другом.

Вилар упёрся руками в колени. Проговорил, задыхаясь:

– Всё, Адэр. Всё. Скоро всё закончится.

Адэр двинулся через площадь.

– Ты куда? – прозвучало в спину.

– В замок.

– Ты не встретишь их?

– Слишком много суеты.

Адэр спустился на мраморное плато и встал рядом с Эшем и Кангушаром. Сквозь седую дымку просматривались надутые паруса. Шхуны, одна за другой, стремительно приближались к кряжу.