Текст книги "Трон знания. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

– Не твоё дело.

– Ты прав, – кивнула Малика и, прижимая к груди карты, вышла из комнаты.

***

Актовый зал с трудом вместил в себя заседателей Большого Совета. Люди стояли вдоль стен и в проходах между рядами, сидели на подоконниках запотевших окон. Некоторые приехали заблаговременно. Некоторые с трудом добрались до Ларжетая лишь утром – дождь лил не переставая третью неделю.

В зал вошёл правитель. Придерживая красноглазого зверя за кожаный ошейник с золотыми вставками, взбежал на сцену, опустился в кресло рядом с журнальным столиком.

Задвигались стулья, заскрипели подоконники. Кто-то приоткрыл раму, чтобы впустить струю свежего воздуха, и тотчас захлопнул – порыв ветра обдал крайние ряды ледяным душем.

– В Грасс-Дэморе насчитывается семьсот двадцать семь знатных фамилий. За сто лет междоусобиц ни одна не разорилась. Семьсот двадцать семь богатейших домов в самой нищей стране! Это нонсенс. – Адэр обвёл взглядом мрачную публику. – «Мир без насилия» объявил Грасс-Дэмору войну. Уверен, что вашему бизнесу в тех странах ничего не грозит: вы платите в их казну налоги и обеспечиваете их граждан работой. Я предупреждал вас, что если вы не начнёте работать на благо родины, я заберу ваши земли. Я дал вам время до нового года, однако вынужден его сократить. В вашем распоряжении неделя.

Публика из молчаливой превратилась в окаменевшую.

– Здесь собралась половина богатейших людей Грасс-Дэмора. Другая половина получит письма с теми же требованиями и предложениями, которые я озвучу сейчас. – Выдержав паузу, Адэр продолжил: – Я разрешу вам богатеть вместе с родиной. Не согласны – отрекайтесь от великих дел своих отцов, отрекайтесь от народа, отрекайтесь от Грасс-Дэмора и принимайте гражданство другого государства. Я пойму – Грасс-Дэмор не поймёт. Я прощу – Грасс-Дэмор не простит. Вы можете занять выжидательную позицию в надежде, что в свете последних событий я не осмелюсь пополнить ряды своих врагов. Не надейтесь. А потому я требую, чтобы завтра вы остановили работу всех своих предприятий за границей.

Зал взорвался. Люди вскакивали, кричали, размахивали руками, падали на стулья и вновь вскакивали.

Адэр встал:

– Тех, кто не верит в меня, тех, кто думает, что я преследую собственные интересы, а не интересы Грасс-Дэмора, прошу покинуть зал. Стражи проводят вас к старшему советнику Орэсу Лаелу. Он примет ваши заявления об отказе от гражданства. Только потом не говорите, что я не пытался вам помочь.

С десяток дворян удалились с гордым видом. Несколько человек заметались между рядами – то с одним поговорят, то с другим – и вернулись на свои места.

Адэр поочерёдно указал на них рукой:

– Вы, вы, вы тоже, и вы… Я вам уже не доверяю. Что будет дальше?

С первого ряда поднялся мужчина средних лет:

– Да, я сомневаюсь. Не в вас, мой правитель, – в своих силах. Пять лет назад я создал мукомольный концерн в Росьяре. Если его закрыть, я останусь без денег. На какие средства я буду налаживать бизнес в Грасс-Дэморе?

Адэр указал в глубь зала:

– А вы?

С заднего ряда поднялся пожилой человек:

– Собственно, та же причина. В Маншере у меня завод кровельных материалов. Пока я построю здесь такой же, пройдёт несколько лет. Предположим, я найду деньги на строительство. Но как будет жить моя семья?

– А потому идём дальше. – Адэр опустился в кресло и взял со столика бумаги. – В Грасс-Дэморе сто двадцать пять иностранных предприятий. Зарубежные хозяева остановили их работу и выкинули на улицу миллионы рабочих. Вы можете ознакомиться со списком фабрик, заводов, концернов, с их ценой и купить любое.

Со всех сторон полетело: «Вы собрались экспроприировать предприятия?» – «Нас затаскают по судам». – «Заплатим, а нас вышвырнут». – «Всё заберут…» – «С конфискатом лучше не связываться».

Адэр поднял руку:

– В каждом предприятии есть доля Грасс-Дэмора. Государство на законной основе продаёт вам свою долю. Никакого преступления в этом нет. А как я поступлю с долей иностранных хозяев – это моё дело. И судиться буду я, а не вы. Ваша задача – восстановить на работе незаконно уволенных работников и запустить производство. Государству вы можете заплатить всё сразу, можете частями. Оплата в терах или шиирах, как вам удобно. Вы перейдёте на льготный налоговый режим. С ним вас ознакомит советник Безбур. Если создадите новые рабочие места и увеличите рабочим жалование, я освобожу вас от налогов на два года.

«А как же я? У меня уже есть в Грасс-Дэморе предприятие». – «И у меня есть». – «Как мы будем платить налоги?»

– Если выполните моё последнее требование, от налогов будете освобождены, – сказал Адэр.

Несколько минут было слышно, как уборщица натирает паркет в коридоре.

«Можно посмотреть список?» – раздался голос. «Я тоже хочу посмотреть». – «Огласите весь список». – «А можно выкупить на двоих?»

– У вас есть неделя, – напомнил Адэр. Найдя взглядом Безбура, дал ему знак подняться на сцену.

***

Осень в Грасс-Дэморе не зря называли раздорожицей. Но осень уже закончилась, а раздорожице, казалось, не будет ни конца ни края. Небо не светлело ни на минуту. Выныривая из полудрёмы, Адэр не мог понять: утро сейчас или вечер. Смотрел на проплывающие за окном почерневшие от воды лачуги, на безбрежную степь, на бегущего сбоку автомобиля Парня. Подтягивал сползший с плеч меховой плед и вновь проваливался в полусон.

Правительственный кортеж мчался по дороге, которую успели проложить до раздорожицы. Асфальт вдруг закончился, и несколько часов пришлось бороться с раскисшей глиной и вязким песком. Парень тем временем охотился или бегал вокруг валунов. Адэр настороженно наблюдал за ним из автомобиля: от выносливости пятимесячного зверя было не по себе. Стражи – грязные с головы до ног и промокшие до нитки – толкали машины и косились на Парня. А ему было всё нипочем – ни ливневый дождь, ни шквальный ветер, – будто непогода, измучившая путников, придавала зверю силы.

Следующие два часа машины вновь ехали по идеальной дороге, после чего асфальт в который раз исчез, словно корова языком слизнула: дорожным бригадам, шедшим друг другу навстречу, так и не удалось встретиться.

На обочине расчищенного от камней участка возвышалась гора щебня. Стражи вытащили из багажников лопаты, принялись бросать щебень под колеса. Парень забрался на кучу и замер, глядя вдаль. Вдруг на его холке волной вздыбилась шерсть. На лопату опёрся один страж, второй. Адэр посмотрел в запотевшее от дыхания лобовое стекло, но увидел только свет задних фар машины охраны.

К автомобилю подбежал Лайс, приоткрыл дверцу:

– Мой правитель, там люди. Если я придержу Парня, не укусит?

– А кто его знает, – пробормотал Адэр и взял с переднего сиденья плащ.

По грязи, под обложным дождём, лошади и волы тянули телеги. Из-под брезента выглядывали женщины и дети. К некоторым повозкам были привязаны коровы. Мужики в клеёнчатых накидках и промокших ватниках шагали по бокам обоза и щёлкали в воздухе кнутами, явно жалея вымотанных кляч и изнурённый скот.

Огибая застрявшие в глине автомобили, обоз неторопливо свернул с расчищенной от камней полосы. Деревянные колеса увязли. Селяне упёрлись плечами в телеги, закричали, засвистели. Лошади заржали, волы заревели, коровы замычали.

– Помогите им, – приказал Адэр стражам. Придерживая Парня за ошейник, окинул взглядом длинную вереницу повозок. – Откуда путь держите?

– Из Бровки, господин, – откликнулся бородатый мужик.

– Куда едете?

– Куда придётся.

– Что у вас произошло?

– Провидица сказала, что село в море смоет, – отозвалась селянка из-под брезента. – Вот, спасаемся.

Отпустив Парня, Адэр вернулся к автомобилю, разложил на заднем сиденье карту. Провёл пальцем по лощёной бумаге и крикнул селянам:

– Все назад! От Бровки до моря две мили. Никуда вас не смоет. Все назад!

– Смоет! – раздался простуженный голос. – Раз провидица сказала, так и будет.

Адэр двинулся вдоль телег, с трудом вытаскивая сапоги из глины:

– Где она? Где ваша провидица?

– Осталась в посёлке, – ответил кто-то. – Сказала, что догонит.

Адэр приказал стражам заняться автомобилями. Селяне ушли от посёлка не так далеко, надо было срочно разоблачить треклятую провидицу и вернуть людей домой.

Пока стражи выталкивали машины из ям, а мужики тянули кляч за поводья и кряхтели возле повозок, Парень обогнул обоз, забрался на скользкий валун и тихо завыл, как песню завёл. Волы и лошади рванули. Потеряв опору, мужики повалились в грязь. Бедные коровы побежали за телегами.

Адэр сел в машину охраны:

– Замёрзла?

– Нет, – ответила Сирма, кутаясь в плед.

– А я замёрз, – отозвался с переднего сиденья Гюст.

– Выйди, помоги стражам – согреешься.

– Я сапоги не брал.

Адэр придвинулся к Сирме:

– На свете существуют провидицы?

Она кивнула:

– Конечно.

– Но это же сказка.

– А вот и нет. В нашем селении жила одна.

– Ты хотела сказать – в Зурбуне.

– Я родилась в пригороде. В Зурбун я потом попала. А почему вы спрашиваете?

Адэр покосился на Гюста, пригнулся к Сирме:

– Её пророчества сбывались?

– Откуда ж я знаю? Взрослые детям ничего не рассказывают.

– Ты всё придумала. Да?

– А вот и нет! Я сама к ней ходила.

Адэр с силой сжал девичье колено:

– Не заставляй вытягивать из тебя каждое слово.

Глядя на его побелевшие пальцы, Сирма прошептала:

– Я хотела, чтобы отец перестал издеваться над мамой и братом. Хотела, чтобы она поколдовала и он умер. А подружка проболталась, и мой отец убил провидицу.

– Как убил?

– Так говорили. Отца несколько дней продержали в охранительном участке, потом выпустили. А всё потому, что её тело не нашли. Потом он продал моего брата в притон и через неделю умер. Я всю жизнь жалеть буду, что не пошла к ней раньше. А ещё я надеюсь, что она успела сбежать и жива–живёхонька. Она ведь провидица, всё видит и всё знает.

Адэр отпустил колено Сирмы и отвернулся к окну.

Вскоре машины вновь покатили по асфальту. Справа равнину сменили покатые курганы. По склонам текла грязно-жёлтая вода, струилась через дорогу и устремлялась в пологую пустошь. Возможно, провидицу напугали бугры, омываемые дождями; её воображение разыгралось, и в итоге десятки семей покинули кров. Но ручьи не смогут смыть посёлок, и уж точно не протащат его несколько миль до моря.

Когда слева от дороги потянулись убогие хижины, Адэр приказал свернуть на улицу и найти лачугу предсказательницы.

Даже если хозяева прячутся от непогоды в домах, даже если никто не высовывает носа за дверь – селение живёт. Голые деревья и кустарники, уснувшие до весны огороды, курятники и конюшни с притихшей живностью – всё живёт, пока рядом есть люди. Селение Бровки было мёртвым. Хлопали калитки. На тёмных окнах стучали ставни. Ветер срывал с крыш солому цвета подгнивших яблок, ливень вдавливал её в раскисшую землю. Огромные лужи отражали стылое небо.

На окраине села наконец-то нашлась лачуга предсказательницы. С первого взгляда её владения ничем не отличались от других. Но стоило посмотреть на деревья… Искривлённые, скрученные стволы стояли под углом к земле, корявые ветки росли только с одной стороны, будто их тянуло к дому магнитом.

Стражи Ксоп и Лайс вошли в лачугу и сразу вернулись.

Ксоп заглянул в салон автомобиля:

– Гадалка дома.

Глядя в замутнённое дождём окно, Адэр застегнул плащ.

– Можно мне с вами? – прошептала Сирма.

– Зачем?

– А если это она? Если всё-таки сбежала?

– Ну и что?

– Хочу сказать ей спасибо. Возьмите меня с собой. Пожалуйста.

Адэр кивнул и выбрался из машины. Позвал Парня, но тот не двинулся с места. Ксоп и Лайс вошли в дом первыми.

В единственной комнате, за столом, выскобленным добела, сидела старуха в залатанной кофте и шерстяной юбке. Седые спутанные волосы, на глазах чёрная повязка, на голых ногах калоши. Рядом с провидицей, на табурете, стояла корзина с сеном.

– Это не она, – прошептала Сирма.

Адэр дал знак Ксопу.

– Что ж ты, бабка, делаешь? – налетел на старуху страж. – Людей в такую погоду из домов выгнала.

Провидица сложила сморщенные руки на острых коленях, вздёрнула дряблый подбородок.

– Я ж тебя в бараний рог скручу, ведунья чёртова, – не унимался Ксоп. – Сама сидишь в тепле, в добре. А мамки с мальцами под ветром и ливнем. Куда ж ты на ночь глядя их отправила?

Старуха не шевелилась, и только грудь вздымалась при каждом вздохе.

– Ты, правда, пророчица? – спросил Адэр, рассматривая полутёмную комнату и пытаясь понять: что здесь не так.

Дощатые пол и потолок; на лежанке овечья шкура; свечи на табуретах и в узких нишах глиняных стен.

– Правда, милок. Правда, – прозвучал чистый голос.

Адэр резко повернулся. Если бы он не видел, кто перед ним сидит, решил бы, что ответила юная девица. И тут стало жутко – в комнате не было запаха. Абсолютно никакого!

Адэр кивнул Лайсу:

– Проверь её.

Страж помахал рукой перед лицом старухи:

– С глазами что?

– Нету глаз, милок. Сто лет как нету.

– Тебе сто лет? – удивился Лайс.

– Чуток поболе.

Страж переставил свечи с табурета на подоконник и подсел к столу:

– Расскажешь обо мне, бабушка?

– Расскажу, только быстро.

– Куда-то торопишься?

– Тороплюсь, милок.

Старуха полезла в корзину. Прошуршав сеном, достала обрывок верёвки и дала Лайсу. Страж, усмехаясь, помял верёвку в руках.

– Что ты её как девку щупаешь? – сказала старуха. – Ты в ладошках потри.

Адэр зашёл с другой стороны стола. Повязка на глазах с виду плотная, но бабка точно подглядывает.

– Давай сюда, милок.

Лайс отдал верёвку. Провидица бросила её в корзину:

– Не сдавайся. Сдаться ты всегда успеешь.

– А дальше?

– Что дальше? Я сказала всё, что вижу.

Лайс встал:

– Врешь ты всё, бабушка.

– Что вижу, то и говорю, – огрызнулась старуха.

– А можно я? – несмело спросила Сирма.

Адэр кивнул.

Сирма села на табурет:

– А мне, бабушка, скажете правду?

– А чего ж не сказать. Скажу. – Старуха вновь прошуршала сеном, вытащила из корзины старое зеркальце и положила на стол. – Полюбуйся собой. Руками не трогай.

Сирма посмотрелась в мутную поверхность:

– Бабушка, тут ничего не видно.

– Не видно. А всё потому, что занимаешь чужое место. Нехорошо. Не твоё это место, – произнесла старуха и спрятала зеркальце.

Адэр хмыкнул:

– Так и я могу гадать.

Старуха склонила голову к плечу:

– А ты, милок, хочешь знать правду?

– Разве ж это правда? Зря только людей из селения выгнала, – сказал Адэр. – Собирайся, поедешь с нами. – И направился к двери.

– Её отдам ему, её возьму себе, – прозвучал в спину чистый голос.

Адэр развернулся:

– Что ты сказала?

– Это ты сказал, а я повторила.

– Ещё раз.

– Её отдам ему, её возьму себе. – Старуха вскинула голову, словно хотела из-под повязки посмотреть на Адэра. – Она одна. Как ты её поделишь?

– Кто – она?

– Откуда мне знать? Это ты знаешь… Иди… Ты сказал ей: «Иди!»

– Я не говорил.

– Скажешь.

– Оставьте нас, – проговорил Адэр и, когда люди вышли из лачуги, сел на табурет. – Я скажу: «Иди»?

– Одному отдашь, возьмёшь себе, а этому подаришь.

Адэр потёр лоб:

– Что ещё?

Старуха порылась в корзине, но ничего не достала. Сложила перед собой ладони. Раскрыла их как книгу.

– Пусто… пусто… – говорила она, без конца соединяя и раскрывая руки, будто держала в них фолиант. – Ты знаешь ответы. А почему спрашиваешь?

Адэр почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь.

– Всё ты понимаешь. Спрашиваешь, а ответы знаешь. Спрашиваешь, спрашиваешь, а сам всё знаешь. – Старуха прижала ладонь к ладони и застыла.

– Что ты делаешь?

– Жду, когда ты посмотришь ответ.

– Он там есть?

– Есть, – прошептала старуха.

– И ты его увидишь?

– Посмотришь ты, увижу я.

Адэр облокотился на стол, обхватил руками подбородок. Время шло, а старуха не шевелилась.

– Долго ещё?

– Я жду, – произнесла пророчица и, точно зрячая, глянула через плечо. – Уходи. Он сказал мне: «Уходи!»

– Кто сказал?

– Странник.

– Довольно! – произнёс Адэр и поднялся. – Собирайся. Догоним селян. Скажешь им, что ты ошиблась, и попросишь вернуться в селение. – И вышел из лачуги.

Через несколько минут Лайс отправился поторопить пророчицу. Но в доме никого не оказалось. Адэр решил сам проверить. В полумраке дымились потухшие свечи. Корзинка с сеном и овечья шкура исчезли. Адэр приблизился к выходящему на задворки окну. Рама утоплена в стену намертво, и форточки нет. Внимание привлекло дерево, покрытое наростами. Адэр протёр стекло, присмотрелся. Это не наросты. Дерево было облеплено крысами.

– Нашёл! – обрадовался Лайс и отодвинул стол. Потянув за спрятанную в половице скобу, поднял крышку. – Совсем сдурела старуха.

Адэр заглянул в погружённый во тьму подпол. Пахнуло морозной свежестью, донёсся всплеск воды.

– Под домом колодец?

Страж подсветил фонарём. Погреб. Полки с банками. Плавают тряпки и корзины. Поднялись грунтовые воды! А бабка-то права…

Машины полетели по селению. По улицам струились бурливые ручьи. Чем ближе к дороге, тем шире и мощнее они становились. Курганы за посёлком превратились в пробудившиеся ото сна вулканы. Грязь стекала со склонов и хоронила под собой асфальт. Стражи вдавливали педали газа в пол, двигатели ревели на предельной мощности. Когда справа вновь потянулась бескрайняя пустошь, все перевели дух. Сзади – там, где недавно бежала дорога и возвышались холмы – нёсся грязевой поток.

Часть 03

***

Адэр побродил по залам, разгоняя тишину шагами. Посидел в библиотеке, щёлкая выключателем настольной лампы. В кабинете покрутился в кресле, рассматривая стены и шкафы. Здесь ему нечего делать. Здесь он оторван от мира. Почему он здесь?

Гюст доложил о приезде маркиза Бархата и Эша. Адэр виделся с Виларом две недели назад. Без веской причины он бы не приехал. А ветон, скорее всего, пользуется любым случаем, чтобы покататься по стране и посмотреть, во что превратился Грасс-Дэмор.

Переступив порог тёмной гостиной, Адэр споткнулся о чемодан, оставленный у двери. Прислуга не успела разобрать или Вилар не задержится в замке надолго? В спальне горел свет. В камине весело трещали поленья. Его растопили недавно, и в выстуженных непогодой покоях было сыро и холодно. В ванной шумела вода.

Адэр прошёлся по комнате. На прикроватной тумбочке фотография отца Вилара. Суан Бархат… В бронзовых, потускневших, как старые подсвечники, глазах – смешливая искорка. Интересно, каково ему сейчас? Наверное, плохо…

На подоконнике скрученный галстук – Вилар не изменяет своим привычкам. На спинку кресла брошен пиджак, на полу блокнот – выпал из кармана. Адэр поднял блокнот и открыл без задней мысли.

Только дождь и я.

Мы с ним так похожи.

Слёзы льёт душа,

Ливень плачет тоже.

Мне бы тучей стать,

Полететь к любимой.

И к ногам упасть

Дождевой лавиной.

Но стою под небом,

Зря раскинув руки.

Пью с холодным ветром

Горький вкус разлуки.

Во рту появился вкус полыни. Адэр бросил блокнот на пол и вышел из комнаты.

Возле своих апартаментов задержался, глядя в глубь коридора:

– Давно её нет?

– Четыре дня, мой правитель, – ответил караульный.

– Кто с ней поехал?

– Драго и Мебо.

– Она ходила к Иштару?

– Да, мой правитель. Принести журнал посещений заключённого?

– Не надо. Если маркиз Бархат будет просить о встрече, скажешь, что сегодня я никого не принимаю.

Адэр никак не мог уснуть. Лёжа на кушетке, обнимал Сирму и слушал шум ливня за окном. В голове крутилось: «Только дождь и я… Только дождь и я…» Вытащил локоть из-под головы девушки.

– Вы уходите? – пробормотала она спросонья.

– Спи, – сказал Адэр и перебрался на кровать.

Долго ворочался, пытаясь согреться под пуховым одеялом. Не выдержал, встал. Поверх кашемировой рубашки натянул шерстяной свитер и сел в кресло перед камином. Парень отполз от огня, примостил морду на его коленях. Адэр поглаживал горячую шерсть и не мог понять, почему зябнут пальцы.

В гостиной хлопнули двери, донёсся гулкий звук шагов по паркету. Ночью потревожить может только Гюст.

В дверь постучали.

Адэр потрепал Парня за уши:

– Мы спим. Верно?

Стук повторился.

– Мой правитель! Прибыла Малика Латаль.

В душе зашевелилась подзабытая злость.

Адэр открыл дверь, зажмурился от яркого света:

– Ради этого ты поднял меня с постели?

Гюст сделал шаг назад:

– Простите, мой правитель. Малика ждёт вас в кабинете.

– Буду утром, – сказал Адэр и хотел захлопнуть дверь, но Парень выскочил из спальни, в несколько прыжков пересёк гостиную и вылетел в коридор.

В холле слуги мыли пол. Грязных следов для одной советчицы было слишком много.

Адэр проследовал в приёмную и, не взглянув на склонившихся перед ним людей, вошёл в кабинет. Малика стояла возле окна; вокруг сапог растеклись грязные лужицы. Парень ластился к ней, как телёнок: то потрётся мордой о мокрое пальто, то уткнётся носом в подставленную ладонь. Непривычные для зверя ласки окончательно вывели из себя.

– Не могла подождать до утра? – возмутился Адэр.

Малика оттолкнула Парня, подняла голову. Устала… Даже присматриваться не надо, чтобы заметить, как она устала.

– И почему в таком виде?

Малика вяло улыбнулась:

– Я боялась, что усну в ванне, а вы уедете.

– Отправляйся к себе, поговорим завтра. – Адэр щёлкнул пальцами. – Парень! Идём.

– Я проехала сотни миль, – сказала Малика. – В машине закончилось топливо, и я шла под дождём несколько часов. Да, я не успела переодеться и сделать причёску, не подвела губы и не подкрасила ресницы, как ваши служанки. Я не спала двое суток – сделайте скидку. Если вы сейчас уйдёте, я превращусь в совесть, которой у вас нет, и буду мучить вас всю ночь. Утром вам будет стыдно смотреть мне в глаза. Зачем вам это?

– Твоя дерзость возмутительна!

– Извините. – Малика попыталась оттолкнуть Парня, но пошатнулась и еле удержалась на ногах.

– Сними хотя бы пальто.

– Да. Конечно. Извините.

Непослушными пальцами Малика расстегнула пуговицы. Бросила пальто на стул, но промазала, и оно упало на пол. Стянула с головы мохеровый шарф, спутанные пряди укрыли худенькие плечи.

Адэр сел за стол и указал на кресло.

– Только сяду – усну, – отказалась Малика. Прислонилась спиной к каминной колонне и обратила на Адэра блёклый взгляд. – Вы никогда не были в Грасс-Дэморе зимой. То, что сейчас происходит, вам может показаться нормальным… Это не нормально. В это время у нас всегда шёл снег и стояли мягкие морозы.

– Собралась прочитать мне лекцию о климате страны?

Малика пропустила колкость мимо ушей.

– Старожилы пророчат лютую зиму, – прозвучал её вялый голос. – Селяне пускают на дрова сараи, дома, заборы. Я была у климов. Видела, как ливни смывают их поля. Это страшно. Старейшина попросил меня взять Париза, чтобы он поговорил с вами. Мы с ним заехали к ориентам. Если бы вы видели грязевой поток, который слетает с обрыва на берег, если бы видели, на что похоже море… Я испугалась, что морского народа уже нет. Но мои стражи разыскали их лагерь и привели Туная. Можно я приглашу их?

В кабинет вошли двое. Верхнюю одежду они сняли в приёмной, мокрые сапоги и штаны были облеплены грязью.

– Это Тунай, – представила Малика ориента. – А это Париз, клим.

Замкнутое проживание в резервациях сохранило чистоту крови этих людей. Клим – высокий, зеленоглазый, со светло-русыми волосами. Ориент смотрелся как человек, которому в детстве не хватило витамина роста, но над ним не хотелось подшучивать. Серьёзное, загорелое до черноты лицо, сине-зелёные глаза, которые видели немало штормов. Воинственная поза, словно ориент приготовился к столкновению с волной.

– Говори, Париз, – велела Малика.

Клим поклонился:

– Мой правитель! Мы каждый год сеем озимые. И в этом году посеяли, а половину посевов снесло дождями. Если на голую землю придут морозы, погибнет вторая половина.

– Чем я могу помочь?

– У нас оставалось зерно, но вы приказали продать его государству.

– Я приказал продать излишки, – уточнил Адэр.

– Мы просим продать нам зерно обратно.

– Зерна нет.

Клим потёр ладонями бока:

– А можно у кого-то взять? В долг. Мы отдадим с урожая. Если весной мы не засеем поля заново, начнётся голод.

– До весны ещё есть время.

– Тунай, говори, – сказала Малика.

Ориент поклонился:

– Мой правитель! Мы уже голодаем. В море стекает грязь. Она отогнала рыбу на глубину. Начался прилив, побережье сужается. Мы боимся, что скоро зальёт пещеры. Йола просит дрова, парусину или брезент. Мы разобьём лагерь в степи, возле обрыва.

– Зимой, на краю обрыва, где не прекращается ветер, брезент вам не поможет.

– Мы привыкли бороться с бедами, – вымолвил Тунай.

– Сколько у вас людей?

– Пять тысяч.

– Пять тысяч… – повторил Адэр. – Необходима как минимум тысяча палаток. У меня нет столько брезента.

– Пусть ориенты идут к нам, – отозвался клим.

– Нет! – воскликнул Тунай. – Ваши земли далеко от моря. Наши женщины и дети не дойдут. Дайте брезента сколько есть. И немного хлеба. Детям.

Адэр разложил карту:

– Покажи, где ваш лагерь.

Малика и Тунай склонились над столом.

– Здесь, здесь, здесь… – говорил ориент, тыкая пальцем в чертёж.

– Вот дорога – произнесла Малика. – По ней можно доставить еду.

– Дороги уже нет, – сказал Адэр. – Смыло.

– Отлично… – Малика заскользила пальцем по карте. – А если ориентов перевезти в эти посёлки?

– Нам много чего обещали: хлеб, посуду, одежду, а потом забирали рыбу, – откликнулся Тунай. – Если мы возмущались, нас избивали. Вы хотите, чтобы мы повели к ним своих женщин и детей?

Адэр смотрел на ориента и понимал: морской народ доведён до крайности и, чтобы защитить себя, не остановится ни перед чем.

– А когда вы дадите брезент? – спросил Тунай. – Сколько есть.

Адэр приказал Гюсту разбудить Вилара и Эша и вновь склонился над картой. Малика встала рядом. В лёгкие хлынул знакомый аромат ледяных рек и горных долин. После долгой дороги, уставшая, она пахла приятнее любых духов.

– Давайте заберём их в замок, – предложила Малика.

– Пять тысяч? Они будут ходить здесь друг по другу.

– Но это лучше, чем утонуть в море.

– Не сегодня-завтра дождь прекратится.

– А если нет?

Адэр придвинулся к Малике и прошептал:

– Мы сорвём их с места, перевезём непонятно куда, а через неделю они запросятся обратно.

– Что вы предлагаете?

– Ждать.

Первым пришёл Эш. Увидев клима и ориента, опешил, но быстро взял себя в руки. Хмурясь, стал ворошить угли в камине. Вскоре явился Вилар. Поздоровался с Адэром и уставился на Малику. Она смутилась, отошла от стола и потупила взгляд.

– Маркиз Бархат, – сказал Адэр. – Сколько машин в вашем распоряжении?

– Двенадцать грузовиков и четыре трактора. Считайте, что их нет. Начали сыпать щебень от тезарской трассы, но пришлось перекинуть машины на границу. Я хотел встретиться с вами, но мне сказали, что вы уже отдыхаете.

– Потом задержитесь. – Адэр опустился в кресло. – Эш, как продвигается подготовка замка?

– Первый этаж готов. Ко второму только приступили.

– Возвращайся в Лайдару. Приготовьтесь встречать ориентов.

– Нет! – в один голос воскликнули Эш и Тунай.

Адэр свёл брови:

– Что значит – нет?

– Если вы считаете, что ветонам лучше всех, то сильно ошибаетесь, – выпалил Эш. – В Лайдару стекаются люди со всех ветонских земель. Их гонит голод и бесчинства бандитов. Лесной люд вконец обнаглел. Защитники выбиваются из сил.

– Значит, вы не примете ориентов.

– Нет! Пока в Грасс-Дэморе не будет порядка, как при Зерване, мы никого в Лайдару не пустим. Иначе к нам потянутся жук и жаба, и порядка не будет. У ориентов разрешены кровные браки. Они болеют неизвестными болезнями. Зимой они не моются и воняют тюлькой.

– А чем воняешь ты? – набычился Тунай.

– Им проще предать, чем уступить, – продолжил Эш. – Даже если я разорву на себе рубашку, буду бить себя в грудь и кричать на каждом углу, что ориенты изменились, стали лучше, мне никто не поверит. Ветоны выгонят меня взашей. Нет… Нет! В Лайдару мы никого не пустим!

Адэр чувствовал жжение в глазах, слышал своё хриплое дыхание, но справиться с яростью уже не мог.

– Гюст!

В кабинет вбежал секретарь.

– Пиши!

Гюст сел за конторку, вытащил из ящичка бумагу и ручку.

– Первое. Приказываю перед Воротами Славы древней столицы Грасс-Дэмора открыть кладбище для всех, кто не переживёт эту зиму.

У Эша отвисла челюсть.

– Вы этого не сделаете…

– Второе. Приказываю начать вырубку ветонского леса.

– Вы обещали поддерживать нас! – вскричал Эш.

– Я обещал защищать Грасс-Дэмор, а не спесивую шайку ветонов. Гюст, отпечатай приказы и вручи Эшу. Пусть отправляется в Лайдару как можно быстрее.

– Мой правитель, – прохрипел Эш. – Выслушайте меня.

– Вашей земле предначертано стать братской могилой, – проговорил Адэр. – И первое, что увидит ваш законный король, будет море могильных камней.

Когда за ошеломлёнными представителями трёх народов закрылась дверь, Адэр повернулся к Вилару:

– Что у тебя стряслось?

– Краеугольные Земли прекратили доставку продовольствия.

– Как? До нового года ещё три недели.

– Доставку, а не поставку. Они довозят продукты до границы и выгружают прямо в грязь. Мой транспорт на границе. Все стражи на границе. Но самое неприятное, что страны скидывают ящики в разных местах, где им удобно. Орэс Лаел просит вас вернуться в Ларжетай. Он созывает Совет. Думаю, это не последние плохие новости.

– Да-а-а… Мы их разозлили…

– Ты хотел, чтобы Грасс-Дэмор не сходил с первых полос газет. Так вот, в газетах нет других новостей. Там один Грасс-Дэмор. Такой шум подняли вокруг конфискованных предприятий!.. Я ехал сюда мимо завода Троя Дадье. Ораторы прыгают, кричат. Толпа стоит четвёртый день, а снести ворота духу не хватает. Второй раз людей не соберёшь.

– Отправляйся в Ларжетай. Скажешь Лаелу, чтобы до моего приезда ничего не предпринимал.

Закрылась дверь. В приёмной затихли шаги. В окно стучал дождь, над пустошью выл ветер. Прищурив глаза, Адэр рассматривал хрустальные подвески на люстре. Мысли разлетались подобно свету, и собрать их воедино не представлялось возможным.

– Эш вам солгал.

Адэр опустил голову. Малика сидела на корточках перед камином. На бледном лице плясали блики огня. Протянутые к огню тонкие пальцы подрагивали. Шарф свисал с плеча и стелился по полу.

– Знаю, – кивнул Адэр. – Он бессменный идол, символ непобедимой Лайдары. Ему стоит только сказать, и народ подчинится.

– Поговорите с ним.

– Достаточно того, что я опустился до расспросов о причине отказа.

– Эш не понимает, как это – думать обо всей стране. Он любит свой народ и думает о нём. Простите его за это. – Малика встала, поправила на плечах шарф. – Меня не будет несколько дней.

– Когда уезжаешь?

– Утром.

Адэр думал, о чём бы ещё спросить, но в голову ничего дельного не приходило. Малика взяла пальто и пошла к двери.

– Эйра… Что означает твоё имя?

Она обернулась:

– На полуострове морун есть подземное озеро. Называется Эйра.

– Когда мы туда поедем?

– Зачем?

– Мы забыли о морунах.

– О них не стоит волноваться. С ними мужчины.

– И что с того? Мужчины везде, но потепления не предвидится.