Текст книги "Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

Рассказчик перевел дух, обвел взглядом слушателей и добавил:

– И что характерно, все, чьи отпечатки вы на стене видите, рано или поздно на престол восходили. Кто через несколько месяцев, кто годы спустя. В основном в Вабрии, но вот Иоанн VII главой церкви Триединого стал, почти сорок лет делами церковными правил. – Тут он в очередной раз поклонился Гердте и продолжил. – Благодарю ваше высочество за оказанную милость, первый женский оттиск в коллекции у меня появился. И пусть едете вы на чужбину, верю, что не напрасно вы ко мне завернули, знать, всё в вашей судьбе ладно будет.

С последним утверждением лорд Палмсбери мог бы и поспорить. Историю он знал хорошо. Да, все отметившиеся на стене действительно получали корону и правили долго и умело, но сказать, что всё в их жизни было ладно, значило бы погрешить против истины. Большинству из них катастрофически не везло в жизни личной. Тот же Андре II был женат трижды, имел в общей сложности семерых детей, но пережил и жён своих, и детей, и даже единственного внука, умершего во младенчестве. А трон передал племяннику… Да и Иоанн IV, в миру – Кристофф, не от хорошей жизни о боге вспомнил. После несчастного случая, произошедшего с ним в юные годы, у него отказала нижняя часть тела, и до конца дней своих он перемещался в специальном кресле с помощью двух доверенных слуг. Да, все они были достойные люди, могучего ума и фантастической силы характера, но судьба им досталась не сказать, что простая да ладная. И, судя по грусти во взгляде принцессы, она историю родного государства тоже неплохо знала.

Немного передохнув и основательно подкрепившись, странники продолжили путь. Настроение у всех заметно улучшилось, сил тоже значительно прибавилось, даже у лошадей. Несмотря на небольшой крюк и довольно продолжительную остановку, к вечеру кортеж завершил запланированный переход и достиг места стоянки.

Добродушный настрой сохранился и после остановки. Когда стемнело, освободившиеся от своих обязанностей люди собрались у костров, до лорда Палмсбери доносились голоса и негромкий смех. Даже в шатре принцессы были устроены какие-то посиделки. По обрывкам фраз, доносившихся оттуда, можно было догадаться что Гердта, фрейлины и статс-дама развлекали себя, рассказывая страшилки. И судя по ахам и взвизгиваниям, самую жуткую историю поведала маркиза Блайнская.

Засыпая, лорд Палмсбери с улыбкой вспоминал прошедший вечер, стараясь сохранить давно забытое ощущение беспечности. Темно-синее бархатное небо, густо расшитое бисером звезд, было необычайно близким, казалось, стоит протянуть руку, и в ладони останется маленькое сияющее чудо. Запах влажной земли. Шепот леса. Искры гаснущих костров. Затихающие голоса. Фырканье лошадей. Умиротворение, разлитое в воздухе.

Было даже немного жаль, что скоро начнет светать, а до Либенбурга оставался всего один шестичасовой переход.

Но ночь в лагере закончилась задолго до рассвета. Лорд Палмсбери распахнул глаза после двух часов сна. И пробуждение это нельзя было назвать приятным.

Нечеловеческий крик боли и ужаса разрезал ночную тишину. Накинув на себя первую попавшуюся одежду, лорд выскочил из шатра на улицу. Возле откинутого полога столкнулся с мистером Старком.

– Что происходит? – отрывисто спросил лорд.

Высокий, слегка ссутулившийся секретарь, в расстёгнутом сюртуке, сжимая пистолет в руке, ответил, подслеповато щурясь в темноту:

– Не знаю, что-то с лошадьми…

Словно в подтверждение его слов, раздался следующий крик, в котором лорд с трудом узнал конское ржание. Вскоре одиночные редкие крики слились в сплошной непрекращающийся вой агонии. К утру всё было кончено. Из табуна, насчитывающего более сотни голов, в живых осталось менее двух десятков.

Люди, измученные безрезультатными попытками спасти благородных животных, встречали рассвет настороженно.

В шатре Гердты собрался стихийно организовавшийся штаб.

Лекарь из состава ританского посольства заканчивал доклад:

– Налицо отравление. Точный состав отравляющего вещества сложно определить в полевых условиях, но можно однозначно сказать, что яд многокомпонентный. Не факт, что все составляющие попали в организм одновременно. Оставшиеся в живых животные, скорее всего пропустили прием одного или двух компонентов. Причем, если у дюжины лошадей симптомы отсутствовали вовсе, то у остальных оставшихся в живых особей были признаки отравления легкой и средней степени тяжести. Я не исключаю магическую составляющую.

– Склонен согласиться с коллегой. С единственным дополнением, магическую составляющую, можно считать доказанным фактом, – подтвердил озвученные выводы врач, приписанный к отряду стражи.

– Вы можете сказать, когда лошадям дали отраву? – резко вскинул голову командир стражи.

– С момента приёма первого компонента до момента смерти прошло не более суток, – неуверенно проговорил ританец.

– Могу предположить, что магическое воздействие, послужившее спусковым крючком к началу реакции и в конечном счете приведшее к гибели животных, было оказано не ранее, чем за полчаса до начала агонии, – продолжил его коллега из Вабрии.

Командир запустил пятерню в и без того взлохмаченную шевелюру и прошипел сквозь зубы на родном языке что-то непереводимое, но абсолютно понятное.

– Спасибо за информацию. Присаживайтесь, – Гердта кивнула в направлении ряда стульев.

Лекари опустились на ближайшие, чинно сложили на коленях руки, устало привалились к плечу друг друга и, кажется, задремали с открытыми глазами.

– Какие варианты дальнейших действий? – принцесса на мгновение прикрыла покрасневшие от слез и недосыпа глаза.

Вариантов было не так уж и много. Необходимо отправить гонцов в ближайшие населенные пункты – это не ставилось под сомнение. Вопрос, который обсуждался какое-то время – останется принцесса дожидаться помощи в лагере или с малым сопровождением продолжит путь. В столь сложных обстоятельствах решить, какой вариант безопаснее, было достаточно проблематично. После недолгих дебатов приняли, что карета с Гердтой выдвинется в Либенбург в сопровождении шести гвардейцев из личной охраны. Одновременно в обратном направлении отправятся гонцы, которые постараются привести помощь из городка, в котором кортеж останавливался накануне. Из Либенбурга принцесса тоже должна была отправить помощь навстречу.

Сложность заключалась не только в недостаточном количестве оставшихся лошадей, но и в том, что было абсолютно непонятно, кому можно доверять в сложившейся ситуации.

Несмотря на все опасения, через час после того, как решение было принято, карета принцессы тронулась в путь, увозя из лагеря Гердту, её камеристку, маркизу Блайнскую, леди Стилнес, лорда Палмсбери, доктора Хилера и верного пажа, умостившегося на скамеечке рядом с кучером. Шесть хмурых всадников держались поблизости.

Карета, мягко покачиваясь, катилась по тракту оставляя позади погибших лошадей, растерянных людей и последнюю надежду на то, что лежащий впереди путь будет безоблачным и легким.

Глава 9

– Чарльз! Анна! Как я рада вас видеть! Как чудесно вы все выглядите! – леди Аделаида, баронесса Госип, звонко чмокнула воздух возле щеки подруги и, весело подмигнув, добавила шепотом – Главное не испортить макияж!

– Я тоже рада тебя видеть, дорогая – улыбнулась леди Анна. – Катарину и Елизавету ты знаешь, но могу напомнить, кто из них кто…

– Хмм, заманчивое предложение… – леди Аделаида картинно свела тонкие бровки, изображая задумчивость. – Но я попробую справиться сама!

Девушки синхронно присели в книксенах и продемонстрировали мордашки с одинаковыми лукавыми улыбками.

– Кити! Лизи! – ничуть не смутившись, протянула она правую руку одной, а левую – второй девушке. – За прошедший с нашей последней встречи год вы, конечно, обе несказанно похорошели, а я немного постарела… Но произошедшие с нами изменения не настолько глобальны, чтобы я могла вас перепутать!

– Кто здесь заговорил про старость? – грозно спросил барон, нежно целуя жену в висок.

– Тебе послышалось, дорогой – озорно улыбнувшись, ответила ему баронесса.

– А это моя племянница, Селия, дочь виконта Палмсбери – невозмутимо продолжила графиня.

– Как приятно видеть новые лица! Да ещё и такие очаровательные!

– Позвольте отметить, что все присутствующие здесь дамы выглядят очаровательно! – с самым серьезным видом вклинился в разговор барон. – Глядя на вас и ваших родных, дорогая графиня, я вспоминаю море…

Взор его затуманился и устремился в воображаемую даль. В чем-то барон был, безусловно, прав. Блеск удачно подобранных драгоценностей, бело-розовая кожа открытых плеч и спин, платья, мягкими складками струящиеся до пола, их цвет, от небесно-бирюзового у Кити до темно-цианового у леди Анны, все это действительно навевало ассоциации: о море, о безоблачном небе и солнце, отражающихся на водной глади, о морской пене, о таинственных и обманчиво спокойных глубинах.

Баронесса обвела взглядом трёх юных леди и, подмигнув им, произнесла:

– Сегодня у меня собрался узкий круг, но танцы будут обязательно. И ещё будет один особенный гость, но пока об этом ни слова! Надеюсь вам не будет скучно! Анна, я подойду к тебе попозже, нам о многом нужно поболтать!

Оставив хозяйку встречать остальных гостей, Динтоны и Селия направились в зал. Отходя, они услышали, как Аделаида шепотом спрашивает мужа:

– Море? В самом деле? Тогда позволь уточнить, о чем же напоминаю тебе сегодня я?

– О десерте, дорогая…

Продолжения диалога гости уже не слышали. Чарльз, с задумчивым видом шагая подле мачехи, спросил:

– Если ваша компания порождает такие ассоциации, то что же изображаю я в этом морском пейзаже?

– Тучу, Чарльз! – смеясь ответили ему сестры. – Грозовую тучу!

– Утес! – предложила свою версию Селия. – Незыблемый и мрачный!

Кити и Лизи сразу же упорхнули к подругам, попытавшись утянуть и Селию, но та отказалась, сказав, что присоединится к ним чуть позже, а пока хочет немного осмотреться.

– Да, милая, здесь есть на что посмотреть, – одобрила её идею леди Анна. – Чарльз, составишь Селии компанию? А я подожду Аделаиду на этом уютном диванчике…

– Почту за честь, – с самым чопорным видом произнес молодой человек, помогая леди Анне устроиться в выбранном уголке.

Затем предложил Селии руку и продолжил:

– Прошу, кузина, позволь я покажу тебе достопримечательности сего дивного места!

Вид, открывшийся их взору, был поистине прелестен.

Высокие окна заполняли всю стену напротив входа. В теплое время года их можно было распахнуть и выйти на узенький балкон, опоясывающий весь второй этаж. Переменчивая весна отказала в такой возможности сегодня, призвав мелкий моросящий дождь и пронизывающий ветер. Но видимый сквозь окна парк поражал своей красотой и невиданными для столицы размерами. Парк, имеющийся в распоряжении Динтонов, был раз в пять меньше и вполовину не так живописен.

– Леди Аделаида очень любит растения и искусство во всех его проявлениях. Говорят, что двадцать лет назад, когда она впервые вошла в этот дом в качестве супруги барона, это было мрачнейшее в столице место. Заброшенный, практически одичавший парк, темное, скучное здание особняка… За неполные четверть века ей удалось совершить чудо…

Взрыв смеха, раздавшийся со стороны кружка молодежи, к которому не так давно присоединились сестры, прервал речь виконта.

– Позволь поинтересоваться, почему ты не пошла с девочками? Они тебя утомили?

– Нет, что ты! Просто иногда рядом с ними я начинаю чувствовать себя престарелой тетушкой! А это не полезно для моего душевного равновесия, знаешь ли… И потом, мне действительно хочется осмотреться. У леди Аделаиды отменный вкус и чувство прекрасного, если всё, что представлено нашему взору, её заслуга…

– Почти. Пойдем покажу полотно, которое преподнес барон жене пару лет назад на юбилей…

Через несколько шагов поражённая Селия застыла напротив картины, историю появления которой в особняке Госипов, рассказывал Чарльз. Полотно действительно было замечательным. Оно впечатляло зрителей размерами, используемой палитрой и сочетанием предметов, на ней изображенных.

– С тех пор баронесса мечется от попыток найти в этом произведении искусства что-то, что ей действительно нравится, к попыткам от него тактично избавиться. Но пока, если честно, не преуспела ни в первом, ни во втором, – завершил свой рассказ виконт.

В это время леди Аделаида, по-видимому закончив с приветствием гостей, вплыла в зал. По одну руку от неё вышагивал супруг, по другую – молодой человек. Высокий, стройный, с темными небрежно уложенными кудрями и со столь же небрежно повязанным галстуком, он обладал чрезвычайно притягательной наружностью.

При его появлении в зале сперва наступила ошеломленная тишина, взорвавшаяся затем возгласами восторга и шепотками пересудов.

Леди Аделаида горделиво оглядела присутствующих, заметила подругу, скромно расположившуюся в уголке, и со спутниками направилась к ней.

– О! Неужели это лорд Брэндон Рэйм? – воскликнула Селия, широко распахнув глаза.

– Гм? – Чарльз вскинул голову в указанном направлении. – Действительно он. Вы знакомы? Или ты являешься заочной поклонницей его таланта?

– Очной, Чарльз! Очной! – смеясь ответила Селия. – Мы познакомились чуть больше трех лет назад. Я тогда впервые выступала в роли хозяйки на балу в посольстве. Очень волновалась и нервничала. Барон Рэйм был среди приглашенных. В то время его ещё не принято было демонизировать, модно было его боготворить…

– И как? Боготворила?

– А как же! Ровно до момента знакомства с ним!

– Что-то произошло?

– Ужасное! Он заметил прыщ у меня на лбу!

– Барон был груб?

– Хуже, Чарльз. Гораздо хуже!

– Насмешлив?

– Он мне посочувствовал! А затем поделился рецептом потрясающе действенного лосьона от прыщей и дал несколько хороших советов по поводу диеты.

– Это было жестоко с его стороны, – дрогнул Чарльз уголками губ.

– Всего лишь немного неосмотрительно… С тех пор я продолжаю оставаться восторженной поклонницей его творчества, но ни боготворить, ни тем более демонизировать его самого у меня уже не получается… – преувеличенно тяжко вздохнула Селия.

– Даже не знаю, в свете всего услышанного, обрадует тебя это или огорчит, но, кажется, барон тебя заметил и направляется к нам, – сообщил собеседнице Чарльз с самым серьезным видом.

Действительно, лорд Брэндон Рэйм недолго оставался подле хозяйки вечера. Окинув присутствующих слегка рассеянным взглядом, он выделил пару, стоящую возле впечатляющих размеров натюрморта, что то уточнил у леди Аделаиды и, отвесив несколько поспешный поклон собеседникам, направился к замеченным молодым людям.

– Селия! Ты ли это? – воскликнул он ещё на подходе, широко, как будто для объятий, раскинув руки.

– Здравствуй, Брэндон, – тепло улыбнулась девушка. – Позволь представить тебе виконта Динтона.

Барон Рэйм остановился, не дойдя пары шагов, и рассеянно захлопал черными густыми ресницами.

– Мы представлены, – пришел ему на помощь Чарльз. – Учились в университете с разницей в три года.

– Да? В самом деле… – встрепенулся тот и, вновь обращаясь к Селии, спросил: – Давно ли ты в Ритании?

– Чуть больше месяца, – пожала плечами девушка. – А ты?

– Полгода! – страдальчески закатил глаза поэт, а затем, резко сменив выражение лица и интонацию, спросил: – Что вы здесь с таким интересом рассматривали?

– Полотно знаменитого Стиллифа! – приглашающе повел рукой виконт.

Брендон, близоруко сощурившись, уставился на натюрморт. С картины на него столь же внимательно уставился радостно скалящийся череп с кокетливо торчащей на макушке розочкой. Барон поежился.

– Какое… впечатляющее произведение, – выдавил он пару секунд спустя.

– Заставляет задуматься о вечном… – с серьёзным видом поддакнул виконт.

– Но место подобным изображениям – в анатомическом атласе! – возмущенно продолжил барон.

– Не место, – спокойно возразила Селия.

Собеседники посмотрели на неё, вопросительно изогнув брови. Барон – левую, виконт – правую.

– У черепа с левой стороны на верхней челюсти клык и крайний резец поменяны местами.

Молодые люди синхронно вернулись к пристальному изучению изображения в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

– Анна, дорогая, как я рада возможности поболтать с тобою! Письма – это, конечно, здорово, но живого общения они не заменят! – баронесса искренне была рада видеть леди Анну, с которой её связывала нежная дружба ещё со времен учёбы в пансионе.

– Я тоже рада тебя видеть, – графиня мягко дотронулась до руки подруги. – И позволь ещё раз тебя поздравить, на этот раз лично. Молодой Сафети – очень хорошая партия, думаю, Елена будет с ним счастлива.

– Всем сердцем надеюсь на это, дорогая. Мне кажется… Нет, я уверена! Насколько здесь вообще можно быть уверенной. Дочь и её жениха связывает настоящая симпатия, а может и кое-что покрепче… – баронесса вела себя как мать, которой, с одной стороны, очень хочется рассказать о счастье дочери, а с другой, она очень боится спугнуть удачу неосторожным словом. – Свадьба назначена на конец сезона, за пару недель до бракосочетания принца. Надеюсь, ты придёшь? Должны же на этом мероприятии среди толпы малознакомых и малоприятных личностей встречаться родные и желанные лица!

– Я постараюсь! Поверь мне, только из ряда вон выходящие обстоятельства могли бы помешать мне присутствовать на свадьбе дочери моей единственной подруги! – горячо заверила леди Анна.

Тем временем распорядитель вечера объявил, что через несколько минут оркестр заиграет вальс.

– Селия, ты будешь танцевать со мною! – заявил барон.

– Не обижайся, Брэндон, но я, пожалуй, не рискну! – твёрдо отказалась та.

– Почему? – распахнул он полные удивления карие глаза.

– Боюсь, что если наш танец состоится, твои поклонницы меня растерзают, – трагическим шепотом пояснила девушка. – Они и так уже недобро поглядывают в нашу сторону.

– Да? – нервно переспросил барон, оглядываясь через плечо, и вздрогнул, встретившись взглядом с девицей, безотрывно смотревшей на него.

Прическу девицы украшала розочка, как две капли воды повторяющая изображенную на недавно обсуждавшейся картине. Широко распахнутые глаза и радостный оскал девицы, заметившей внимание кумира, только добавили схожести.

– Но если танец не состоится, они растерзают меня! – жалобно проблеял кумир.

– Они тебя всё равно растерзают, – не поддалась Селия. – Один танец тебя не спасёт, танцевать два танца подряд – губительно для моей репутации, а после вальса будет несколько кадрилей и мазурка.

– Ну тогда хотя бы вальс и мазурку? – продолжил увещевать барон.

– Ни за что!

– Жестокая! – направил Брэндон обвиняющий перст на Селию.

– Осмотрительная! – возразила она.

– Но что же мне делать? – перевёл он озабоченный взгляд на тихо посмеивающегося Чарльза. Лицо Брэндона тут же прояснилось, и он озвучил посетившую его идею. – Тогда вальс и мазурку Селия танцует с тобой! А я с разбитым сердцем страдаю в темном углу и сочиняю оду женскому непостоянству!

– Селия, окажешь мне честь, а заодно проявишь толику человеколюбия? – Чарльз протянул руку Селии.

– Исключительно ради человеколюбия, – вложила она ладонь в протянутую руку.

– Кстати, могу посоветовать очень удобный для страдания угол, – уводя партнершу, кивнул Чарльз на закуток, отгороженный от общей залы стойкой с напитками.

– Действительно? – задумчиво глядя в указанном направлении, произнес лорд Рэйм, а затем резво устремился туда, удерживая на лице выражение мужественного страдания.

Танцующих оказалось не более трех десятков, а отведенное для танцев место могло бы вместить гораздо больше пар. Вальсирующие наслаждались свободой движения, а наблюдающие – открывающимся зрелищем.

– Милая, а твои родные не хотят порадовать общество объявлением о помолвке? – спросила Аделаида.

– Надеюсь, у меня есть в запасе пара лет до такого знаменательного события, Кити и Лизи ещё довольно молоды, – пожав покатыми плечами, задумчиво произнесла леди Анна.

Взгляд её при этих словах был прикован к Чарльзу и его партнерше, которые уверенно кружились на паркете. На фоне черного фрака виконта цвет морской волны платья Селии, и без того достаточно яркий, заиграл новыми оттенками. Высокие, стройные, легко и непринуждённо движущиеся молодые люди составляли пару, на которую было приятно посмотреть.

– Я говорила не про девочек… – после небольшой заминки продолжила беседу баронесса, смотрела она при этом в ту же сторону, что и собеседница.

– Если вопрос относился не к девочкам, то до сегодняшнего дня я не задумывалась о такой возможности… Да и не только я, как мне кажется, – протянула леди Анна. – Однако идея, хотя и несколько преждевременная, но интересная.

При этих словах собеседницы перевели взгляды друг на друга, обменялись понимающими улыбками и продолжили обмен накопившимися за год новостями.

После вальса Чарльз подвел Селию к сестрам и их друзьям, где её вначале приняли довольно настороженно. Все видели, что она запросто общалась с самим Брэндоном Рэймом, и немного завидовали ей в этом, но вскоре открытость и весёлый нрав девушки расположили к себе практически всех членов небольшого кружка. Исключение составила леди Леола, дочь министра иностранных дел, которая так до конца вечера и продолжила фыркать и морщить нос в направлении Селии.

Но поскольку все друзья знали, что у Леолы достаточно трудный характер, и каждый уже не раз успел стать жертвой её надуманных обид и преувеличенных требований, на её фырканье и выпады практически не обращали внимания, что, нужно сказать, злило её ещё больше.

В свете было известно, что её отец, лорд Гаррет Уэлсли, граф Морнингтон – человек твердых принципов и железной воли, у него было лишь одно слабое место – единственную и горячо любимую дочь. До кончины его супруги у лорда насчитывали два таких места. Было известно, что в бытность свою генерал-губернатором ританских владений на Новом Континенте он начал упорную борьбу с местным правителем Зипу Великим. За победу ему было пожаловано право включить в свой герб знамя Зипу Великого. Граф не остановился на достигнутом, он завоевал земли между реками Амной и Тангом, а семь лет спустя был обвинён в расхищении казны (поговаривали, что супруга его сыграла в этом немалую роль) и отозван. Но с тех пор как Хиллари не стало, вся его жизнь была поровну поделена между служением родине и дочери. Всего через пять лет после возвращения в Ританию он занял пост министра.

Леола с детства не знала ни в чем отказа. Какое-то время назад она вбила себе в голову, что непременно выйдет замуж за принца, и самым серьезным образом ждала предложения от Огэста. Планирующаяся свадьба последнего с принцессой из Вабрии не добавляла Леоле хорошего настроения. Друзья знали о её разбитой мечте и старались вести себя с ней как можно терпеливее и тактичнее.

Введя Селию в круг молодёжи, Чарльз не удалился из залы, как он частенько проделывал, а протанцевал ещё по паре кадрилей с сестрами и даже один танец с Еленой – дочерью хозяйки вечера. Елена была миниатюрной миловидной брюнеткой, искренне влюбленной в своего жениха и немного скучноватой, как и многие счастливые невесты в ожидании свадьбы. Чарльз с готовностью простил ей толику занудства. Мазурку он танцевал с Селией.

Брэндон так и простоял в углу весь вечер, что несколько разочаровало леди Аделаиду, возлагавшую на него некоторые надежды в части развлечения остальных гостей. Но поскольку она была женщиной приближенной к искусству, то с пониманием отнеслась и к ранимой поэтической душе, и к внезапно напавшему вдохновению.

Барон Рэйм вначале с мрачным видом наблюдал за танцующими, а затем вынул из потайного кармашка жилета карандаш, небольшую записную книжку и окончательно отрешился от действительности.

В экипаже, возвращаясь домой, Кити призналась:

– Знаешь, Селия, сперва я немного обиделась на тебя! Ты, оказывается, знакома с бароном Рэймом и даже не представила нас. Но потом я поняла, что даже благодарна тебе за это! Он такой… странный! Окажись я представленной ему, то, наверное, умерла бы от неловкости и незнания, что сказать…

– Думаю, что Брэндон тоже чувствовал бы себя неловко, – сообщила Селия. – На самом деле он достаточно скромный человек, избегающий больших скоплений людей. быть может, вам ещё представится возможность познакомиться при более благоприятных обстоятельствах.

– Меня же, признаться, Чарльз удивил гораздо больше барона! – вклинилась в разговор Лиззи. – Когда ты научился танцевать мазурку?

– С чего ты взяла, что я не умел? – поднял брови виконт.

– Но ты никогда раньше этого не делал!

– Возможно, раньше мне просто не встречалась та леди, с которой я мог бы беседовать полчаса и не умереть от скуки? – предположил Чарльз.

Сестры фыркнули в ответ не то весело, не то возмущенно, Селия вопросительно приподняла бровь, а леди Анна понимающе улыбнулась. Но молодой человек предпочел не заметить реакции окружающих его дам и с невозмутимым видом устремил взгляд в окно.

Следующее за столь приятным вечером утро в особняке на Беркли-сквер началось поздно и не слишком радостно. Граф изъявил желание пообщаться с семьёй и решил уделить внимание родственникам перед уходом в клуб. Он застал всех леди, проживающих в доме, в малой гостиной, где они обсуждали вчерашний день и строили планы на день сегодняшний. Мисс Грин внимательно слушала всех, всё комментировала, каждую подбадривала, а кое над кем и подтрунивала в своей обычной безмолвной манере. Именно её присутствие вывело графа из себя.

Такого скандала стены особняка не слышали очень давно. Граф требовал убрать эту тварь из его дома немедленно. А если кто-то имеет сказать что-то против его законного и разумного желания захлопнуть дверь за нелюдью, то может этой самой нелюди составить теплую компанию за стенами его добропорядочного дома. При этом глава семейства, лорд и настоящий джентльмен использовал в своей экспрессивной речи такие слова и обороты, от которых портовым грузчикам было впору залиться румянцем.

Чарльз, вернувшийся из банка, куда с утра пораньше ездил для решения ряда финансовых вопросов, застал чрезвычайно неприглядную картину. Сестры с покрасневшими глазами и носами стояли внизу возле растущей горы чемоданов и коробок. Слуги, сновавшие с ношей от комнаты Селии вниз и обратно, изо всех сил старались казаться как можно незаметнее.

Голос графа продолжал громыхать в гостиной. Войдя туда без стука и предупреждения, виконт увидел всхлипывающую мачеху с красным отпечатком пятерни на бледной щеке и мечущего громы и молнии отца.

– По какому праву вы обманом провели в мой дом это существо! – кричал покрасневший от злости граф, нависнув над супругой. – Скудоумие всегда было вашей отличительной чертой, но в этот раз вы превзошли себя!

– Как и вы, отец, – негромко произнес Чарльз.

Его слова произвели эффект выстрела. Графиня всхлипнула, подняла взгляд на пасынка и затихла, прижав кружевной платочек к лицу. Граф резко обернулся и уставился немигающим взором на вошедшего.

Отец и сын стояли друг напротив друга, одного роста, с одинаково прямыми спинами, резко очерченными и горделиво вскинутыми идентичными подбородками. Состояние старшего Динтона было очевидно благодаря багровому цвету лица и вздувшимся на висках венам. Младший выглядел гораздо спокойнее, лишь слегка прищуренные глаза и побелевшие костяшки стиснутых пальцев говорили о том, что он в ярости.

– Я волен выбирать – кого принимать в стенах своего дома! – каркнул граф.

– Безусловно, – спокойно подтвердил Чарльз. – В стенах своего дома.

– Ты давал слово, что не станешь напоминать мне о той позорной сделке!

– При условии, что ваше поведение будет достойно вашего титула и положения в семье и обществе.

– Считаешь, я нарушил это условие?! Из-за какой-то зелёной нечисти?

– Нарушили, – ронял слова Чарльз. – По отношению: к супруге, к законам гостеприимства и родного государства.

– Я не останусь под одной крышей с этой тварью!

– Это ваш выбор.

– Ты указываешь мне на дверь?!

– Не приписывайте мне ваших решений.

– Ну что ж, сын, я тебя услышал.

– Сомневаюсь.

– Прощай.

– Всего наилучшего.

Через четверть часа граф Динтон в сопровождении верного камердинера с двумя чемоданами отбыл из особняка в неизвестном направлении, а Чарльз, передав мачеху на попечение сестер, пытался подобрать верные слова при непростом разговоре с Селией и мисс Грин.