Текст книги "Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Глава 20

Кортеж принцессы выдвинулся из Либенбурга точно в назначенное время. Теперь в нем сложно было узнать сопровождение аристократки в длительном путешествии, не походил он и на караван торговца, отныне он более всего напоминал маленькую мобильную армию. Охрана была частично заменена, частично усилена. В числе прочих к кортежу присоединились и конные егеря под предводительством тигроглазого ротмистра. Обзавелся кортеж и магом. Коренастый мужчина с румяным лицом и веселым голосом ехал верхом в первых рядах и сканировал окружающее пространство на предмет иллюзий и мороков. Давалось ему это не сказать, что просто. Уже к полудню он сильно уставал, а по вечерам и вовсе выглядел посеревшим, и голос его становился заметно глуше. Через несколько дней пути Диана предложила свою помощь. Не раскрывая подробностей своего дара или, вернее сказать, антидара, она заявила, а руководство кортежа подтвердило, что может заметить наведенные чары и дать сигнал магу. Тот, не поверив на слово, устроил девушке несколько проверок, которые Диана с блеском прошла. На следующий же день, она покинула карету фрейлин и гарцевала неподалеку от мага на невысокой гнедой кобылке.

Кортеж продвигался споро. Погода благоволила путешественникам. Дни стояли теплые, солнечные. Дожди случались всего пару раз. Но какие! Грозовые! От задержек спасала лишь скоротечность ливней, которые внезапно обрушивались на землю и столь же внезапно прекращались, радуя оставшимся после их окончания запахом весенней свежести и раскрашивая окружающие пейзажи яркими красками.

Яркости и красок, впрочем, хватало и без гроз. Лорд Палмсбери любовался на зеленые холмы и долины, цветущие фруктовые деревья и кустарники, но всё это буйство красок померкло в его памяти, как только кортеж добрался до рапсовых полей.

Рапс выращивали в Вабрии уже больше пятисот лет. Делали из него столовое масло. Масло лорд Палмсбери пробовал, а вот цветущие рапсовые поля до этой минуты не видел ни разу!

На нежной ещё незапылённой зелени раскинулись сочные желтые лоскуты. Прогретый воздух дрожал, густо пахло травами и мёдом. Вся округа напоминала невероятно контрастную желто-зеленую шахматную доску. Хотелось бросить всё и всех, наплевать на приличия и солидность, разбежаться и упасть в ласковые объятия пушистого солнечного моря, лениво перекатывающего округлые волны.

В состоянии чистого детского восторга и изумления лорд Палмсбери пребывал четверть часа после того, как бросил первый взгляд на преображенный пейзаж. По истечении этого времени восторг плавно сошёл на нет, постепенно вытесняясь глухим раздражением и недовольством. Виной всему стала пыльца. Золотистая легкая взвесь висела в воздухе, оседала на стеклах кареты, на одежде и лицах путешественников, лезла в нос. Нос лорда Палмсбери от этого покраснел и распух, опухли и веки, и пальцы на руках. К вечеру опухло все тело, включая мочки ушей. Посол взирал на окружающий мир сквозь щелочки отекших глаз, из которых непрерывным потоком лились слёзы. Из носа тоже лилось. Доктор Хилер три раза в сутки навещал страдальца, после его визитов лорду ненадолго становилось легче. Но в общем и целом к исходу третьего дня посол люто завидовал принцессе с её острой цветочной непереносимостью. Во-первых, Душа мира – чрезвычайно редкий цветок, и наткнуться на поля, им заросшие, Гердте не грозит. Во-вторых, измученный собственной беспомощностью лорд предпочел бы погибнуть в первые мгновения, нежели растягивать агонию на недели. Погруженный в борьбу с насморком и отеками, лорд Палмсбери пропустил некоторые события, произошедшие в кортеже за время походной жизни.

На очередной стоянке в палатку к лорду Палмсбери, прижимая к груди неизменный саквояж, зашёл доктор Хилер. Против обыкновения, он не лучился улыбкой, а был молчалив и явно чем-то недоволен. Проделав все необходимые манипуляции с пациентом, доктор угрюмо и несколько отстраненно произнес:

– Наберитесь терпения, ваша милость, мучения ваши подходят к концу.

– Гм, – лорд вздернул брови, отчего набрякшие веки немного приподнялись и приоткрыли сверкнувшие мрачным юмором глаза, а затем прогундосил: – Считаете, пора составить завещание и позаботиться о душе?

Доктор встрепенулся и несколько мгновений непонимающе смотрел на него, затем хлопнул глазами, хохотнул и успокоил:

– Что вы, всё не так мрачно! Просто завтра к вечеру мы покидаем этот живописный край, и в дальнейшем если нам и встретится рапс, то изредка и одно-два поля. А без постоянного раздражителя вы быстро пойдете на поправку.

Лорд Палмсбери страдальчески вздохнул, с шипением выпуская воздух сквозь стиснутые зубы, отекший нос категорически отказывался дышать.

– Ну, ну, – доктор успокаивающе похлопал его по плечу. – Проявите немного терпения.

Неподалеку послышались развеселые мужские голоса, а затем и взрыв хохота. Доктор Хилер вновь помрачнел и нахмурился.

– Происходит что-то, что вас беспокоит? – осведомился посол, ободренный надеждой на скорое светлое будущее и чувствующий себя несколько лучше после процедур.

– Нет… – неуверенно мотнул головой доктор, затем, услышав очередной раскат хохота, встал, кивнул послу и вышел из палатки со словами: – А впрочем, беспокоит!

Лорд Палмсбери неуклюже поднялся, распухшее тело плохо слушалось, и вперевалку проковылял к выходу. Неподалеку курили и разговаривали три егеря и недавно нанятый маг. Несмотря на то, что позади остался многочасовой переход, маг выглядел довольно бодро. Балагурил и с удовольствием смеялся над своими шутками.

Именно к нему и направился доктор, решительно выставив живот и саквояж перед собой.

– Рад вашему веселому настроению и цветущему виду! – произнес он в качестве приветствия.

– Спасибо, доктор, – с улыбкой поблагодарил маг. – Отчего же и не порадоваться? Чудесная погода, премилый пейзаж, отличная компания, да и недуги все стороною обходят.

На последних словах он бросил слегка насмешливый взгляд на показавшегося из палатки лорда.

– И полное отсутствие совести добавьте, – подсказал доктор. – Говорят её отсутствие тоже благотворно действует на настроение.

– На что вы намекаете? – посмурнел маг.

– Что вы! Я не намекаю! Я прямым текстом говорю! – воскликнул мистер Хилер. – Вы абсолютно бессовестный человек! Вы взвалили свою работу, прошу заметить, хорошо оплачиваемую работу, на плечи юной девушки, по доброте душевной протянувшей вам руку помощи!

– Вы про леди Стилнес? – свел брови маг. – Так спешу вас уверить, вы все превратно поняли! Ей в радость покинуть душную карету и наслаждаться пейзажем! Она ведь даже магию не использует! Резерв не тратит! Это просто верховая прогулка для нее!

– Хм, – задумчиво произнес доктор. – Возможно, я и ошибался…

После этого признания лоб мага разгладился и губы вновь растянула улыбка, но доктор не ограничился сказанным, а продолжил:

– Скорее всего, причина вашего радужного настроения связана не с отсутствием совести, а просто по причине полного размягчения мозгов!

Послышались сдержанные смешки егерей, а маг закашлялся от негодования. Доктор мягко похлопал его по спине и продолжил свою обвинительную речь:

– Ей в радость! Она ничего не тратит! Это просто прогулка! А вы подумали о том, что верховая прогулка аристократки, как правило, длится не более полутора часов? А сейчас девочка вынуждена трястись в седле по восемь, а то и десять часов ежедневно! Ничего не делает? А мне кажется, она сконцентрирована на вашей работе и выискивает в окружающем пейзаже возможные опасности, а не наслаждается им! И именно по этой причине она сейчас едва живая от усталости, даже не может самостоятельно дойти до отведенной фрейлинам палатки, а вы здесь веселитесь!

Все как по команде посмотрели в ту сторону, куда указывал доктор. На противоположной стороне поляны, возле высокого дерева, виднелась тонкая девичья фигурка.

– Но она никогда не жаловалась… – бледнея, протянул маг, ежась под взглядами егерей, которые в один момент стали осуждающими.

– Она? Нет, не жаловалась! Но, мне отчего-то кажется, что затяни вы себя в корсет и взгромоздись в дамское седло, вы бы хныкали и стенали через несколько минут такой приятной прогулки!

Маг резко выдохнул, взмахнул рукой, сплюнул под ноги доктору и решительным шагом направился к Диане. Там он что-то долго говорил, яростно жестикулировал, прижимал руки к груди и кланялся.

Доктор же вздохнул, наконец-то опустил вниз саквояж, который до последнего прижимал к округлому брюшку, и отправился по своим делам. И егеря, и лорд Палмсбери какое-то время смотрели ему вслед, и в их взглядах определенно добавилась малая толика уважения, а у посла еще и задумчивости.

Походная жизнь потекла по устоявшемуся руслу, с тем отличием, что Диана теперь выбиралась из кареты ближе к вечеру и не более чем на полтора часа.

За окном кареты мелькали океаны полей с далёкими островками маленьких аккуратных деревушек. Цокали лошади. Поскрипывали колеса. Если честно, не только они. Изрядно уставшие люди тоже скрипели, кто суставами, кто зубами. Маркиза Блайнская скрежетала всем подряд, в том числе собственным голосом по нервам окружающих. Она ни в коем случае не жаловалась на усталость или отсутствие должного комфорта, но всем в кортеже, от принцессы до конюха, было абсолютно ясно, что пожилую леди чрезвычайно утомили и об удобстве её недостаточно побеспокоились.

До порта отплытия оставалось три дневных перехода, когда кортеж вошёл в городок с лаконичным названием Кинден. Город был невелик, но чрезвычайно популярен. Во-первых, через него проходил достаточно оживленный торговый тракт. Во-вторых, с этим местом была связана одна легенда.

Дело было восемьсот, а то и тысячу лет назад. Эльфы ещё не взошли на свои корабли, гномы не ушли в пещеры, люди уже разбрелись по всему континенту, но короны на головах их предводителей сидели весьма неплотно, то и дело сползали и не всегда вызывали трепет и уважение у ближайших соседей. Это было время междоусобных войн, церковных судов, прекрасных дам и верных рыцарей.

В те времена в местах этих располагался замок, не слишком большой, но и не сказать, что маленький. Владелец замка отправился выяснять отношения с соседом. Отношения выяснил, но половины рыцарей лишился. Супруга одного из погибших рыцарей была в тягости, но когда скорбную весть узнала, ребёночка тоже потеряла. Молва утверждает, что горевала она долго и искренне. Но не ожесточилась, от людей не отвернулась. Жизнь вела праведную, а на закате её организовала приют для сирот. Но не такой, какие в те времена сплошь и рядом организовывали, да и в наше время кое-где встречаются. Голодом в нём детей не морили, непосильной работой не губили. Напротив, кормили просто, но досыта. К труду приучали, но возможности детские учитывали. Обучали кое-чему. Для того времени это было чудо чудное и диво дивное, в те годы и взрослые-то, даже к знати отношение имеющие, не все грамоту знали. Основательница приюта жизнь прожила долгую, преемниц себе подготовила достойных. Век спустя после смерти эта достойная и добрая женщина была причислена к лику святых, а приют так и назвали – "Приют святой Агнессы".

Ещё пару веков спустя пошла молва, что место это чудотворное. Стоит только супругам прожить в стенах приюта несколько месяцев, присматривая за детьми, выполняя простую работу по поддержанию этого заведения в достойном состоянии, как обязательно в этой семье приплод случится. Даже те, кто ребеночка несколько лет дождаться не мог, вскорости одним, а то и несколькими обзаводились. Сколько уж в этом от чуда было, а сколько от простой житейской закономерности, сказать сложно. Но если хорошо подумать, то разве легко людям, о детях мечтающим, проведя несколько месяцев в заботах о них, от этих самых детей отказаться, позабыть, бросить? Вот и уезжали страждущие из приюта не парами, а прихватив с собою того из детей, к кому более всего прикипеть успевали. А иной раз и не одного прихватывали. Бывало, что вскоре после этого и собственный рождался. Так что, на вопрос, чудо это или нет, однозначно ответить сложно. Да и не стоит.

На месте замка постепенно город образовался. И собственными приметами обзавелся. Считалось, что если молодожены хоть на несколько дней остановятся в Киндене, то будет их брак прочным и плодовитым. А ещё шептались в кулуарах, что на силу мужскую климат здешний наиблаготворнейшее влияние оказывает. Только условия разные называли. Кто-то говорил, что для этого непременно новолуние в городе встретить нужно, кто-то на полнолунии настаивал, особо знающие советовали от последнего три ночи отсчитать. Разговаривать разговаривали, но верить, конечно, не спешили. А вот приезжать в город приезжали, бывало, что и на месяц-другой задерживались.

По этой причине отелей, гостиниц и постоялых дворов в Киндене было удивительно много для города столь скромных размеров. Каждый путник без труда мог найти жильё на любой кошелёк, вкус и цвет. Собственно, и цвета в этом очаровательном городке было много. Красные крыши домов, построенных из темного дерева и белого камня, зеленые деревья и яркие цветы, растущие на каждом углу. Река то синяя, то почти чёрная. Даже самый взыскательный путник мог без труда найти здесь тот вид, на котором хочется задержать взгляд.

Большая часть кортежа осталась в пригороде. В Кинден Гердта въехала с малым сопровождением и остановилась со спутниками в гостинице, носящей громкое название "Гранд Отель", где принцессе и её свите отвели весь второй этаж. Планировалось, что путешественники проведут здесь не меньше трёх дней и если и не отдохнут основательно, то хотя бы вновь станут похожи на людей. Особенно большие надежды окружающие питали по поводу статс-дамы, которая за последние дни окончательно потеряла человеческий облик и теперь, более всего напоминая горгону, вводила окружающих в состояние, близкое к растительному, одним своим видом.

Лорд Палмсбери наслаждался возвращением к нормальному существованию, отеки, которые так досаждали ему, наконец-то спали, напоминая о себе и о рапсовых полях розовыми пятнами на коже. Доктор Хилер называл эти пятна остаточным явлением, советовал не беспокоиться, набраться терпения и обещал, что через несколько дней исчезнут и они.

Первый вечер на новом месте все провели затворниками в своих покоях. Отсыпались и отдыхали от дороги и друг от друга. А следующий день начали с визитов, совещаний, обсуждения дальнейших планов. В первой половине дня Гердте доставили визитную карточку одного из её многочисленных дальних кузенов, который также остановился в этой гостинице.

Карл Пауль, герцог Вольфенбург-Мекленбюттельский, находился на иерархической лестнице гораздо ближе к трону Вабрии, нежели Гердта Дабршвейгская, которая к тому же после свадьбы и вовсе на тот трон прав лишилась. Однако если вспомнить о троне Ританском, то картина переворачивалась, и с этого ракурса Гердта явно находилась в более выигрышной ситуации, чем её дражайший родственник. Теплая семейная встреча состоялась за обедом в ресторане гостиницы. И все потуги Карла рассудить, кому из них двоих до трона ближе, четко проявлялись крупными буквами на узеньком его лобике.

Единственными чертами внешности Гердты и Карла, по которым можно было заподозрить, что перед вами родственники, были низкий рост и округлые очертания фигур. В остальном они разнились, как день и ночь. Тяжелая черная коса Гердты смотрелась еще внушительнее на фоне белесых прилизанных волосенок Карла. Темные небольшие глаза принцессы светились умом, спокойствием и уверенностью. К тому же густые длинные ресницы визуально эти самые глаза увеличивали. Разглядеть хоть что-нибудь на дне больших водянистых глаз герцога было затруднительно, по причине их мутности. Ресниц у Карла не было вовсе, зато имелась крупная коричневая бородавка на верхнем веке левого глаза. Грудной размеренный голос девушки был гораздо приятнее для слуха, нежели срывающийся фальцет ее кузена.

Наблюдая за встречей, лорд Палмсбери поймал себя на мысли, что он почти надеется на то, что столь удручающее впечатление молодой человек производит благодаря леди Корке и её отворотному зелью. Но, с грустью признавался он себе, вероятность подобного хода событий крайне мала, поскольку бывшую фрейлину даже в город не ввезли и она сейчас находится с большей частью кортежа за стенами Киндена.

Тем не менее обед был вкусный, сытный, местами изысканный. Общение почти венценосных особ протекало не сказать что тепло, но, безусловно, небезынтересно для присутствующих.

После обеда для развлечения высоких гостей хозяин «Гранд Отеля» пригласил менестреля. Самого настоящего! Высокий сухопарый старик, с белыми волосами, перехваченными полоской расшитой бисером кожи, в одежде по моде трехсотлетней давности и с цитрой, с достоинством поклонился зрителям. Устроился на высоком табурете, приготовленном специально для него, тронул струны. Приятный баритон погрузил слушателей в настоящую сказку. Старик где пел, где напевно рассказывал о добре и зле, о вечной любви и ненависти, о счастье – таком желанном, но не всегда достижимом.

Карл оказался единственным, кого не тронуло выступление. Он ерзал, шмыгал, скрипел и кхекал, в конце концов поднялся со своего места и, сославшись на неважное самочувствие, удалился. Лорд Палмсбери отметил краем глаза, как переглянулись секретари. Мистер Старк сделал движение встать, но мистер Хагер остановил его жестом. Легко поднялся сам и выскользнул вслед за герцогом. На уход секретаря мало кто из присутствующих обратил внимание. Все были увлечены историей, которую умело разворачивал менестрель перед их мысленным взором.

Когда выступление закончилось, все очнулись, как ото сна, захлопали осоловелыми глазами, заозирались, будто удивляясь обыденности окружающего мира. Паж, всё выступление простоявший за спиной Гердты, бросился к менестрелю, поднося ему бокал воды.

– Возьмите, – смущаясь произнес он – Вы, верно, устали.

Старик сделал несколько жадных глотков.

– Благодарствую, – склонил он седую голову.

– Скажите, – Виктор поднял глаза и с надеждой взглянул менестрелю в лицо, – а если бы я жил в те времена, я смог бы стать настоящим рыцарем?

– Конечно, мой мальчик, – улыбнулся старик. Хотел добавить что-то ещё, но встретился взглядом с ребенком. На мгновение замер, резко вдохнул, закашлялся. Дрожащей рукой поднес к губам бокал, допив воду, вернул его, осторожно погладил мальчика по голове, раскланялся со слушателями и покинул зал, сопровождаемый искренними благодарностями.

Мистер Хагер, вернувшийся в зал в момент прощания с артистом, выглядел несколько взъерошенно, щеки его раскраснелись, грудь учащенно вздымалась. Мистер Старк вскинулся ему навстречу, но секретарь лишь успокаивающе покачал головой.

Маркиза Блайнская промокнула навернувшиеся во время выступления слезы, шумно вздохнула и заявила:

– Хорош! Всю душу вывернул! Была бы я лет на двадцать моложе…

Продолжать статс-дама не стала, но взор ее стал мечтательным и задумчивым. Окружающие посчитали за благо столь благодушный ее настрой и постарались вести себя тихо и незаметно, дабы не спугнуть его. Единственный, кто по молодости своей и в связи с отсутствием должного опыта не оценил прелести и хрупкости момента, оказался паж.

– Ваше высочество, а можно вы будете моей Прекрасной Дамой? – раздался его чистый звонкий голос.

Все присутствующие, включая маркизу, загомонили и засмеялись. Гердта кивнула, поддерживая игру, и протянула мальчику руку, тот, подобравшись и посерьезнев, осторожно коснулся губами воздуха возле кончиков её пальцев.

– Веди меня, мой славный рыцарь! – раскатисто произнесла принцесса. – Мне и моим дамам необходим отдых.

Мальчик вприпрыжку побежал перед процессией придворных, следующих в свои покои. Ребенок распахивал двери перед принцессой, опережая лакеев. По лестнице взбежал первый. Достиг дверей в покои принцессы, что-то тихо сказал дежурившим у порога гвардейцам. Дождался, когда принцесса подойдет поближе, и попытался распахнуть перед нею и эти двери, но, видимо, переоценил свои силенки. Дверное полотно было цельным, дубовым и чрезвычайно тяжелым. Виктор тянул за ручку, но дверь не поддавалась. Принцесса приближалась, ей оставалось сделать всего несколько шагов. Один из гвардейцев протянул руку, чтобы помочь парнишке, но тот так взглянул в ответ, что протянутая рука сама опустилась. А мальчик набрал в легкие побольше воздуха, оперся ногой в одну створку и изо всех сил дернул на себя другую.

Раздался грохот.

Паж отлетел к противоположной стене коридора, впечатался в неё спиной. Голова его бессильно мотнулась. Алые брызги разлетелись веером, окрашивая лица и одежду замерших взрослых причудливой россыпью ярких пятен. Хрупкое тельце на мгновение замерло в вертикальном положении, а затем сползло на пол, рисуя кровавую полосу на стенных панелях.