Текст книги "Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Глава 25

Утро лорд-наблюдатель встречал в Пыльном кабинете. Для разнообразия мужчина был свеж и бодр, накануне он пробыл на Беркли-сквер до полудня, затем состоялась встреча с герцогиней Нортенгской и поздно вечером – аудиенция у его величества Матиаса I. После разговора с Матиасом граф Черри отправился домой, отдыхать, поскольку чувствовал, что на работе от него в таком состоянии толку все равно не будет.

И вот утром граф сидел на поскрипывающем стуле, перебирал бумаги на столе и пытался привести в порядок мысли. История на балу у Динтонов вышла прескверная. Особенно скверным было даже не то, что случилось с несчастной девочкой, а то, что лакея так никто и не опознал. Да его и вспомнили-то не все, да и не сразу. Самые четкие воспоминания сохранились у Грегори, но молодой человек видел мужчину со спины и смог дать крайне куцые описания. Его отец видел больше, но запомнил гораздо меньше, он даже затруднялся с ответом на вопрос, был ли этот слуга в их постоянном штате или нанят специально к балу.

Остальные слуги, гости, домочадцы не особо добавили сведений по этому поводу. Все, кто вспомнил, что видели еще одного слугу помимо присутствующих в особняке на момент опроса – видели его мельком, со спины или сбоку. Художнику пришлось изрядно потрудиться, чтобы зарисовать портрет предполагаемого преступника. И то получившееся изображение белело пятнами чистой бумаги на месте глаз.

Поднятые документы говорили о том, что Динтоны наняли дополнительно семь человек к балу, все семь присутствовали в особняке. Ни один не подходил под описание даже примерно. То же можно было сказать и про постоянных служащих: все на месте и ни один не подходит. Наваждение какое-то.

Наваждение? В затылке лорда-наблюдателя заныло. Подозрения плавно перерастали в уверенность. Лорд-наблюдатель не забывал, что и реакция потерпевших в деле о пропавших драгоценностях тоже была какой-то неправильной, возможно и характерной для кого-то одного, но не для всех.

Интересно, это навязанная ему служба новых научно-технических и техно-магических разработок преподнесла ему еще один подарок? На сторону утекли не только сведения об иллюзиях, но и результаты разработок по теме ментальных воздействий. Или какой-то самородок параллельно достиг неплохих результатов в этой же сфере. Что страшнее?

Самородка будет определенно сложнее найти. Факт.

Если амулеты ментального воздействия или их расчеты утекли из его службы, то скорее всего в те же руки, что и иллюзии. Значит, заговорщики еще опаснее, а число людей, которым можно доверять, еще меньше. Но вряд ли заговорщики были замешаны в давно тянущихся махинациях в дорожном строительстве и в начавшейся эпидемии краж драгоценностей.

Лорд-наблюдатель невесело усмехнулся. Похоже, проблему утечки информации необходимо решать не только ему. Как и проблему нехватки квалифицированных специалистов.

В очередной раз поморщился, вспомнив состав посольства в Вабрию. Состав там был замечательный! Большинство людей, в него входящих, прекрасно можно было охарактеризовать двумя словами: идиотизм и непрофессионализм. Заговорщики действовали нагло и стремительно, заменяя вполне приличных специалистов, назначенных в посольство первоначально, на нечто вовсе уж непотребное. Реакция Матиаса оставалась загадкой. Его недвусмысленный приказ «Не лезь!» шокировал. Пришлось изрядно попотеть, чтобы втиснуть в посольство несколько человек, не вызывая при этом подозрений ни у заговорщиков, ни у короля.

Особенно трудно пришлось с посольским врачом. За пару месяцев на эту должность поочередно было назначено шесть человек. Вереница несчастных случаев и нелепых случайностей практически преследовали, назначенных туда докторов. В какой-то момент граф Черри стал опасаться, что такими темпами Ритания и вовсе лишится медицинских работников. Но всё случилось, как случилось и по этому вопросу можно было выдохнуть. Докторов хватило на всех. Даже на девочку Динтонов. Хоть в этом ей повезло.

Что же такое произошло в особняке на Беркли-сквер? Что увидела или услышала Кити? Чему помешала? Пожалуй, завтра стоит наведаться с очередным визитом к Динтонам.

Граф Черри положил на стол прочитанные документы и притянул к себе чистый лист, на котором медленно и аккуратно стал вычерчивать прямоугольники и кружочки, соединять их стрелками и пунктирными линиями.

* * *

Лорд Гаррет Уэлсли, граф Морнингтон, министр иностранных дел, вдовец, воспитывающий единственную и горячо любимую дочь, сидел в домашнем кабинете, смотрел на хлюпающую носом и тонко подвывающую в белый носовой платок долговязую женщину и размышлял на тему отсутствия квалифицированных специалистов. Специалистов не хватало. Ни в министерстве. Ни дома.

Сейчас на темно-зеленом ковре перед работодателем стояла мисс Наифф – гувернантка Леолы. Её наперсница и подруга, заменившая девочке мать или скорее выступавшая в роли старшей сестры, – так думал граф ещё каких-то пару дней назад. Идиотка, более того, идиотка деятельная – вот что приходило в его голову сегодня при взгляде на эту костлявую великовозрастную девицу.

Как удалось выяснить, именно это нелепое создание вложило в не слишком обремененную знаниями голову его дочери мысли о любви к принцу и, что гораздо страшнее, убеждение, что любовь взаимна. Лучше бы географию учили! Или историю.

Именно мисс Наифф подавала идеи по написанию любовных признаний Огэсту, разрабатывала настоящие многоходовки по доставке их адресату. Именно эта женщина разыскала в пригороде Лидона истинную ведьму, приторговывающую зельями различной направленности. Идея о том, что необходимо купить отворот и подсунуть его невесте принца, тоже принадлежала ей. Хорошо, что не додумались приворожить Огэста. Хотя министр подозревал, что эта мысль была отброшена заговорщицами лишь по причине их непрошибаемой уверенности в том, что принц и без того испытывает к Леоле искреннюю любовь и нежность.

«Интересно, Огест Леолу хоть в лицо-то помнит?» – меланхолично размышлял граф Морнингтон.

Мисс Наифф невозможно было обвинить в злом умысле или двуличности, исключительно в идиотизме. Как и Леолу – не стал закрывать глаза на очевидное министр.

Устав от всхлипываний и писков, граф вяло взмахнул рукой, отпуская плачущую гувернантку. Решать её судьбу сегодня он был не в состоянии. Мечты, карьера, тщательно разработанные планы – всё оказалось под угрозой срыва из-за двух дур.

* * *

В городском особняке Динтонов царила тишина. Слуги бесшумно скользили по дому, выполняли свои обязанности, стараясь не привлекать к себе внимания.

Лизи весь день рыдала у себя в комнате, иногда выбиралась оттуда, заглядывала на несколько минут к сестре, по-прежнему лежащей без сознания, и с ещё более горькими рыданиями возвращалась обратно.

Селия и Грегори бродили по дому, бледностью и прозрачностью напоминая леди Марию. Оба изрядно выложились накануне как в магическом, так и в физическом плане. Мисс Грин ненавязчиво присматривала за обоими.

Чарльз занимался документами, счетами, писал вежливые извинения всем тем, чьи приглашения были приняты его семьей ранее, до бала. Объяснял, что в сложившихся обстоятельствах семейство Динтонов не может посетить званый ужин, танцевальный вечер, торжественный обед… Иногда он прерывался, заходил к Кити. Перекидывался парой фраз с мачехой, которая перебралась в комнату дочери, как только пришла в себя, говорил пару ласковых фраз, какой-то пустяк сестре и возвращался к работе.

Граф Динтон отдыхал в своих покоях, пару раз узнавал, как продвигаются дела по наведению порядка в его кабинете. Однажды заглянул в комнату Кити, кивком поприветствовал супругу, постоял минуту возле постели больной и удалился. Вечером, надев фрак, отбыл на какое-то важное мероприятие, где обещал появиться принц Огэст.

На следующий день тишина закончилась. Стало громко и звонко. Мистер Пиллет пришел навестить пациентку и привел с собою сиделку. Высокая широкоплечая женщина с сильными руками, добрыми глазами и еле уловимым акцентом тут же принялась за дело. Передала в заботливые руки Селии леди Анну со словами:

– Мне говорили об одной подопечной! И я не желаю, чтобы в этом доме стало сразу две больные девочки.

На слабые протесты леди Анны, что она полна сил и уж её-то девочкой сложно назвать, миссис Кэринг непреклонным тоном отправила графиню есть и спать, а сама занялась ребенком.

Перекусить графиня успела, а вот поспать ей не удалось.

Дабы поддержать родных в столь тяжелый период, в особняк на Беркли-сквер пришла с визитом баронесса Промпт.

Баронесса и графиня вели беседу на диванчике в малой гостиной. Дороти расположилась на низеньком табурете подле своей благодетельницы. Девушка больше, чем обычно, напоминала крыску. Селия и Лизи уселись в кресла поодаль. Лизи изображала увлечение процессом вышивания, а Селия зорко следила за состоянием графини, опасаясь, что тетушка может попросту не выдержать эмоционального общения с золовкой.

– Какой кошмар! – причитала баронесса, то и дело поднося кружевной платочек к глазам. – Какой удар, милая моя! Бедняжка Кити! Крепись, душа моя! Кити! Такая юная! Такая талантливая! Подумать только, в столь юном возрасте удостоиться похвалы самой герцогини Нортенгской! И так внезапно все оборвалось!

– Миранда, мы все верим, что Кити поправится, – дрожащим голосом произнесла леди Анна.

– Конечно верим! Конечно! – воскликнула леди Миранда и разразилась бурными рыданиями.

* * *

В Пыльный кабинет проскользнул секретарь, молча положил на стол стопку документов и тихо удалился. Лорд-наблюдатель посмотрел на часы. До запланированного визита к Динтонам оставалось чуть больше часа, вполне достаточно, чтобы ознакомиться с принесенными бумагами.

На верху стопки лежал список, составить который было поручено сразу после бала-маскарада в Винг-хаусе.

Наконец-то составили. Перечень всех тех, кто присутствовал на каждом светском мероприятии, где пропадали драгоценности. Двадцать имен – не так уж и много. Овалом обвели тех, кто выезжал в этом сезоне впервые. Подчеркнули тех, кто выезжал в сопровождении новой компаньонки или приживалки.

Лорд-наблюдатель пробежал взглядом по списку, подумал, пробарабанил по столешнице пальцами замысловатую мелодию и решил, что в первую очередь он посетит не Динтонов.

* * *

Все когда-нибудь заканчивается. Вот и визит баронессы Промпт подошел к своему завершению. Леди чрезвычайно эмоционально распрощались. Баронесса поплыла к выходу, Дороти просеменила за ней. Леди Анна обессилено откинулась на спинку диванчика и прикрыла покрасневшие от слез глаза.

– Мамочка! – Лиззи кинулась к графине с объятиями, как только гостьи вышли из гостиной.

Мать и дочь сидели, так тесно прижавшись друг к другу, что различить, где заканчивается одна и начинается другая, можно было лишь по цвету платьев – грязно-синее у старшей и уныло-серое у младшей.

– Всё будет хорошо, – шептала одна.

– Непременно, непременно, выздоровеет! – исступленно твердила другая.

Селия шумно вздохнула и часто-часто заморгала ресницами. Трогательный момент был прерван истошным женским визгом, раздавшимся то ли из холла, то ли с крыльца особняка. Все три леди в гостиной испуганно вздрогнули, переглянулись и устремились к выходу.

Селия мчалась резвее всех, возможно, Лизи и могла бы составить ей конкуренцию, но отстала, чтобы поддержать шатающуюся от усталости и переживаний мать. Промчавшись по коридору, Селия выскочила в холл, где и замерла, любуясь открывшейся её взору картиной.

Баронесса Промпт и Дороти пятились от распахнутых настежь дверей, оглашая особняк оглушительными криками. Лакей, открывший перед ними дверь, продолжал с невозмутимым лицом придерживать её, не позволяя створкам захлопнуться и тем самым оградить дам от ужаса, поджидающего их на ступенях крыльца.

С того места, где остановилась Селия, была прекрасно видна вся сцена: и утонченный профиль баронессы с крайне неизящно распахнутым ртом, и перекошенная мордашка Дороти, и огонек злорадного торжества, еле уловимо горящий во взгляде лакея, – сестра хозяина дома не пользовалась особой популярностью и любовью слуг, как, впрочем, и сам хозяин. Однако лучше всего Селия видела огромного косматого кобеля, сидевшего на верхней ступени крыльца и с добродушным недоумением взирающего на вопящих дам.

Несмотря на то, что размерами и внешним видом кобель более всего напоминал медведя, был он ласковейшим и покорнейшим существом в мире. Селия спасла его несколько недель назад, возвращаясь из клиники после очередного благотворительного визита.

В тот день пес лежал на мостовой, бессильно опустив голову на передние лапы, неестественно вытянув задние, и тяжело дышал. Вокруг него прыгал чумазый мальчонка, размазывая по зареванному лицу слезы и сопли. Из его сбивчивых и не слишком вразумительных объяснений Селия поняла, что пес ранее принадлежал слепому шарманщику, шарманщик умер несколько месяцев назад, а пес остался на улице, охотился на крыс и голубей, играл с уличной ребятней. Сердобольные соседки шарманщика иногда прикармливали его, точно так же как и при жизни уличного музыканта. И вот в этот злосчастный день один из мальчишек засмотрелся на что-то и чуть не попал под колеса мчавшегося куда-то экипажа. Пес мальчика оттолкнул, но сам получил удар. Наверное, по спине. Как и чем именно, мальчонка не понял, но вот уже час Догги на лапы не встает и даже уже не скулит, только дышит тяжело и смотрит так, что сердце разрывается. Более ничего внятно ребенок сказать не смог. Селия успокаивающе погладила его по спутанным и не слишком чистым волосенкам и пообещала, что позаботится о Догги. Кучер, ворча и возмущаясь, перетащил «неподъёмный ком грязи» в экипаж, и они отправились на Беркли-сквер, а мальчик ещё какое-то время молча бежал за ними, но вскоре выдохся и отстал.

Пса разместили на заднем дворе, первые две недели Селия навещала его раза четыре в день, что-то шептала, хмурилась, делала странные пассы руками. В то, что ей удастся его выходить, из прислуги мало кто верил, но все поручения выполняли беспрекословно, кормили, чистили, переворачивали и украдкой вздыхали, ожидая слез и неизбежного разочарования юной мисс, когда пес все-таки издохнет. Пес издыхать не торопился, спустя две недели первый раз робко встал на лапы и, шатаясь и приволакивая задние, обошел весь двор. Затем упал и не вставал до вечера. Широкая морда его при этом выражала крайнюю степень восторга и блаженства. С этого момента выздоровление продвигалось семимильными шагами. Догги был ласков со всеми, не обидчив на крики, несмотря на достаточно солидный для собаки возраст, любил шумные и подвижные игры. Селия продолжала его навещать, но уже реже. А в связи с последними событиями в особняке не виделась с ним уже несколько дней. Видимо, отчаявшись дождаться девушку на заднем дворе, пес решил нанести визит сам. Пробрался к парадному входу и поджидал любимицу и спасительницу на крыльце, при этом, как истинный джентльмен, не смог прийти с пустыми руками, вернее лапами, а дабы произвести хорошее впечатление, добыл где-то крысу немалых размеров. И теперь её трупик лежал пред псом на мраморе крыльца, а сам Догги, наклонив лобастую голову, с искренним беспокойством и участием взирал круглыми глазами на бьющихся в истерике женщин.

Селия обозрела открывшуюся ей картину, и все напряжение последних дней, все переживания вылились в неудержимый хохот, который рождался где-то под грудью и выплескивался наружу неукротимым потоком. Слегка отставшие от неё Лизи и леди Анна дополнили общую картину своим появлением, причем выражение их лиц и глаз в точности повторяло выражение и отображало эмоции, написанные на морде Догги. Осознание этого факта лишь добавило нездорового веселья Селии.

Смех девушки подействовал на баронессу не хуже ведра холодной воды. Оборвав визг и сделав пару шумных вздохов, гостья вернула себе утонченно-высокомерный вид и, обращаясь к хозяйке дома, произнесла:

– Не думаю, что столь неуместное веселье одобрено тобою, Анна, скорее, вижу в этом желание дурно воспитанного ребенка воспользоваться ситуацией и пошалить, когда все взрослые заняты решением проблем.

– Миранда, ты всё не так поняла. Это нелепая случайность, – леди Анна прижала руку к груди и попыталась разъяснить недоразумение, тон её, впрочем, с головою выдавал, насколько безнадежной кажется ей эта задача.

– Думаю, я всё поняла правильно, – остановила её золовка. – Уберите это ужасное животное с дороги, и я вас покину!

– Простите меня, баронесса! – воскликнула Селия, с трудом вернув себе видимость спокойствия. – Причина моего несвоевременного смеха вызвана скорее расшатанными нервами, чем желанием повеселиться за ваш счет! Вам не стоит опасаться Догги, он не причинит вреда.

Последнюю фразу девушка произносила уже на бегу, стремительно приближаясь к собаке. Выскочила из дома, присела на корточки перед псом и проговорила, обращаясь уже к нему:

– Что за знатный переполох ты устроил здесь! Пойдем, малыш, не будем мешать леди!

Догги прошелся языком по рукам девушки, помотал метелкой хвоста и покорно потрусил в ту сторону, куда она его потянула, обняв за мощную шею. Леди Миранда и Дороти семеня вышли на улицу, по широкой дуге обходя оставленную на ступенях тушку крысы. Леди Анна и Лизи встали в дверном проеме и смотрели на удаляющихся гостий со странной смесью сожаления и облегчения во взгляде. В этот момент за кованой решеткой ограды остановился экипаж, из него выпрыгнул лорд-наблюдатель и пружинистой походкой зашел в ворота особняка. Двое сопровождающих следовали за ним, отстав на пару шагов.

– Приветствую, леди! – произнес он, прикоснувшись к шляпе и отвесив легкий общий поклон всем дамам, собравшимся у крыльца особняка.

Леди ответили ему нестройным хором приветствий.

– Баронесса Промпт, не торопитесь покидать нас. Я, собственно, хотел увидеться именно с вами, но не застал дома. Позвольте задать вам пару вопросов, – произнес граф Черри и, переведя взгляд на Дороти, добавил: – и чуть большее количество вопросов вашей спутнице.

Дороти, которая до этих слов настороженно следила за приближающимися мужчинами, пискнула что-то маловразумительное и кинулась к своей благодетельнице за спину. Баронесса уже набрала полную грудь воздуха, чтобы ответить графу то ли длинной отповедью, то ли не менее длинным изъявлением готовности всячески сотрудничать и вести какие угодно беседы, лишь бы пошли они на пользу следствию, отечеству и графу Черри лично, но вот разразиться тирадой баронесса не смогла. Дороти обхватила женщину тонкими, но неожиданно цепкими и сильными ручонками, прижав к шее остриё узкого, острозаточенного ножа.

– Не подходите! – прошипела девушка. – Только двиньтесь с места, и я прирежу эту старую курицу!

Все замерли. Леди Анна побледнела еще сильнее, привалилась к косяку и стала оседать на пол. Лизи ахнула и поскорее зажала себе рот двумя руками. А Дороти медленно продвигалась по аллейке, рассыпая угрозы и проклятья и вынуждая баронессу идти перед собой. Лезвие так сильно прижималось к коже женщины, что кровь из-под него прочертила несколько тонких дорожек и расползлась неопрятными пятнами по ткани платья.

Ни лорд-наблюдатель, ни его сопровождающие не успели предпринять никаких действий, лишь обменяться несколькими взглядами и кивками, когда в воздух взвилась крупная грязно-бурая тень и на руке Дороти повис Догги. Почувствовав, что свободна, Миранда кинулась прочь от коварной подопечной, споткнулась, упала и, сжавшись в комок, осталась лежать на земле. Лорд-наблюдатель и его люди, напротив, в тот же миг кинулись к Дороти, которая выла и пыталась выдрать руку из пасти пса, выпавший нож валялся на дорожке.

– Догги, фу! – произнесла Селия дрожащим голосом, как только увидела, что оружие отброшено, а Дороти окружена мужчинами.

Пес тут же разжал пасть и потрусил к девушке, тревожно вглядываясь в её лицо, словно интересуясь, правильно ли он поступил, не поспешил ли, не обидел ли кого напрасно.

– Хороший, хороший пес, – шептала Селия, усевшись на газон и прижавшись щекой к затылку собаки. Догги примостил голову на плечо любимицы и млел от похвалы.

Глава 26

Мистер Ирреспоси лежал, заложив руки за голову, на узкой, застланной тонким одеялом койке. Локоть одной руки упирался в переборку, а локоть второй – висел в воздухе. Повернуться на бок, да и просто пошевелиться на столь малом пространстве без риска свалиться на пол было затруднительно. Хотя с тем, чтобы растянуться на полу, тоже затруднения могли возникнуть. Свободного места там было ещё меньше, чем на койке, поскольку в невеликую каюту, помимо кровати, втиснулся массивный комод.

Кортеж принцессы прибыл в Хафен накануне вечером. Сундуки с приданым и арестантов сразу стали грузить на корабль, принцесса и её свита провели ночь в гостинице, а на палубу поднялись рано утром. Мистер Ирреспоси слышал шум, голоса, топот, иногда даже грохот, затем эти звуки утихли, а по кораблю разлился низкий гул двигателя. Мелкая дрожь чувствовалась всем телом, сперва в сочетании с качкой это ощущение доставляло определенный дискомфорт, но ближе к полудню он к этому ощущению привык, а теперь и вовсе перестал замечать.

До сего дня доктору доводилось путешествовать лишь на парусных судах, на паромагоходе он оказался впервые в жизни. В глубине его души вяло ворочалось сожаление, что он заперт здесь пленником и нет у него возможности рассмотреть поближе все эти достижения техно-магической мысли. В вечерней мгле, когда доктор поднимался по трапу, «Великая Ритания» производила странное впечатление. Традиционное парусное вооружение плохо сочеталось с гребными колесами, темные силуэты которых выступали по обоим бортам судна, и самой паромагической машиной, гул которой и ощущал он сейчас всем телом.

Но размышления об устройстве судна недолго отвлекали его от размышлений и сожалений иного рода. В целом ситуация, в которой он находился, поражала своей нелепостью и в то же время серьезностью. Мистер Ирреспоси в который раз задавался вопросами: «С чего все началось?» и «Почему это происходит со мной?».

Возможно, всё началось с иллюзии статуи на дворцовой площади. А может быть, значительно позже? В тот момент, когда он потерял контроль и отдался азарту и игре, оставив за бортом здравый смысл и осмотрительность. Позволил себе проиграть за карточным столом гораздо больше, чем у него имелось, не думая о том, как, кому и чем придется отдавать долг.

Время шло, долг рос, вместо деликатных напоминаний он стал получать настойчивые рекомендации, а затем и угрозы. И в этот момент очередной проект Огэста. Так кстати. Так просто! Так заманчиво…

Принц всегда был рад сделать доброе дело, но в большинстве случаев его благотворительные проекты касались искусства. Он восстанавливал за свой счет полуразрушенные театры в небольших городках, выкупал из частных коллекций картины и передавал их в открытые для публики музеи и галереи. Но этот проект был нов и нехарактерен для него.

По всей стране отгремел скандал с Лидонской королевской лечебницей для душевнобольных. Вскрылись ужасающие подробности о насквозь прогнившем и проворовавшемся попечительском совете, о нечеловеческих условиях пребывания несчастных больных, о зверствах, убийствах, пытках во имя науки и на потеху зрителям. Огэст встречался с сэром Джастисом, тем самым, кто, тайком пробравшись в это заведение, и вытащил на свет божий все эти леденящие душу факты. После этой встречи принц пару недель был задумчив и серьезен, затем собрал друзей и вывалил на них свою идею.

Несколько психиатрических клиник в разных концах Ритании. Просторных и светлых, спроектированных по последнему слову архитектуры, построенных вдали от городского шума и толчеи, с комфортными условиями проживания как для пациентов, так и для медицинского персонала и их семей.

Нэш Бридлес загорелся этой идеей в тот же миг. До хрипоты спорил, выбирая места расположения лечебниц, изучал уже имеющиеся решения планировок и компоновок, при этом рассматривал не только подобные заведения, но и обычные больницы, учебные заведения и даже тюрьмы. В итоге несколько месяцев спустя утвердили семь проектов, все выполнены в едином стиле по общей схеме: просторное центральное здание и длинные коридоры, отходящие от него в две стороны. В зависимости от размеров лечебницы с каждой стороны планировалось от двух до четырех рукавов-коридоров, попарно соединенных между собою переходами-перемычками. В центральном здании располагались административные помещения и жилые комнаты для персонала, в коридорах – палаты для больных.

Эверелий тоже поучаствовал, разрабатывая эскизы украшений для административных помещений и парков, коих вокруг лечебниц планировалось разбить немало.

Мистеру Ирреспоси же оставалось лишь одно – вспоминать имена тех из коллег, кто, в отличие от него, врачевал не «мясо и кости», а душу и мысли, и привлекать в качестве консультантов. Подготовительный этап затянулся, но затем в пригороде Лидона развернулась грандиозная стройка. Огэст принимал в ней самое деятельное участие, наведывался в самые неожиданные моменты, совал свой нос всюду, чем ввергал Нэша в состояние крайней ярости.

Нэш кричал, потрясал кулаками и топал ногами на его королевское высочество, лезущее куда не нужно и срывающее ряд работ, но тот лишь посмеивался и продолжал проявлять любопытство. Надолго, впрочем, их не хватило. Ни Огэста, ни Нэша. Энтузиазм Огэста иссяк где-то ближе к завершению строительства первой лечебницы, а Нэш переключился на другие проекты после возведения стен второй.

Именно мистеру Ирреспоси выпало курировать завершение строительства второй лечебницы и присматривать за возведением четвертой и пятой. Необоримое искушение. Заменить часть лепнины на фасаде иллюзиями, несколько упростить внутреннюю отделку помещений, и в кармане осядет энная сумма денег, которую можно пустить на погашение долга. И никто при этом не страдает. Ни персонал, ни больные разницы даже не почувствуют. Так думалось вначале. Но в жизни оказалось, что казнокрадство не такое уж выгодное дело, ежели без опыта и связей. Слишком много издержек, слишком со многими необходимо делиться, в итоге после завершения строительства второй лечебницы и возведения четвертой в руках доктора осели лишь малые крохи, не только не уменьшающие основную сумму его долга, а не покрывающие даже процентов с неё.

Когда он с повинной головой пришел отдавать эти крохи, на него глядели с нескрываемым презрением, хмурились и нехотя задавали вопросы. Впрочем, к концу разговора, когда у доктора были выпытаны все подробности, на него уже посматривали с добродушным превосходством, ободряюще похлопывали по плечу и сочувственно качали головой. Затем предложили простить половину долга и остановить рост процентов, при условии, что милый доктор займется больными, а кураторство над стройкой последней клиники передаст в надежные и опытные руки. Доктор с облегчением и радостью согласился, осознавая, что человек, сидящий перед ним, провернет аферу с подменой стройматериалов с несколько большим размахом и гораздо меньшими издержками, нежели он сам. Согласился и забыл об этом, как о страшном сне. Жизнь напомнила несколько лет спустя.

Племянница мистера Ирреспоси попала как раз в ту клинику, кураторство над постройкой которой он передал в счет долга. О том, где она находится, родные узнали не сразу. Девушку некоторое время считали погибшей. Мистер Ирреспоси приехал в городок, а потом долго стоял перед темным сырым бараком, который растянулся на том участке, где должна была раскинуться светлая, просторная лечебница, окруженная парками. Бледную, непрерывно кашляющую племянницу он забрал, при разговоре с главным врачом больницы – прятал виноватый взгляд, а вернувшись в Лидон, в первый же день отправился на прием к лорду-наблюдателю. Признаться во всем Огэсту или Нэшу он не смог.

Мистер Ирреспоси выпростал руки из-под головы и потер грудь, в которой что-то ныло. Да, признайся он во всем товарищам, а не лорду-наблюдателю, вряд ли бы сегодня наслаждался плаванием на самом быстроходном корабле. В груди ныло, а вот звон в голове куда-то пропал. Мистер Ирреспоси только сейчас осознал, что все последние недели проходил с несильной, но крайне назойливой головной болью. А теперь боль исчезла. Внезапно. Голова стала легкой, и даже мысли потекли свободно и словно стали на тон светлее обычного.

За дверью каюты послышались мужские голоса, а затем раздался скрежет ключа в замке.

* * *

Лорд Палмсбери сидел в гостиной ее высочества, слушал низкий грудной голос и с трудом удерживал себя в вертикальном положении. Хотелось склонить голову, прикрыть глаза, вытянуться и погрузиться в сон.

День был трудным. Впрочем, последние несколько недель нельзя было назвать легкими. Все неимоверно устали. Кортеж принцессы прибыл в Хафен накануне вечером. Часть повозок сразу отправили в порт на погрузку. Принцесса со своей свитой провела ночь в гостинице, а утром распрощалась с большей частью кортежа и с родиной. Оставшуюся часть пути Гердта проделает в окружении ританцев. Из бывших соотечественников с ней остались лишь шесть из восьми гвардейцев личной охраны, да и те покинут её после встречи с принцем. Если встреча состоится. Лорд Палмсбери вздохнул, утвердил на шахматном столе локоть и подпер гудевшую от усталости голову кулаком. Предполагалось, что вечером между ним и принцессой разразится очередная шахматная баталия, но фигуры так и не вынули из коробки.

Корабль, как огромная колыбель, бережно укачивал своих пассажиров. Принцесса сидела на диванчике, откинувшись на мягкую спинку и устремив невидящий взгляд прямо перед собой, выводила старинную колыбельную. Юный паж лежал, устроив голову на её коленях. Бледный с прозеленью ребенок спал, постанывая во сне. Гердта гладила его непослушные вихры и пела. Исполнение было далеко от академического. Перекаты голоса несли что-то народное, глубинное, уводили воображение вдаль веков, где на месте принцессы легко представлялась босая, простоволосая вабрийская крестьянка, баюкающая младенца.

Казалось, Гердта чувствует, проживает каждую ноту, каждый звук всем телом, каждой его частичкой. Массивный, густой, спокойный голос заполнял всю каюту, не оставляя места для других звуков, любое музыкальное сопровождение было бы сейчас излишним.

Маркиза Блайнская дремала в кресле неподалеку. Две фрейлины клевали носами на скамеечке у входа. Дианы среди них не было. Она и Лидия поначалу мужественно пытались бороться с проявлениями морской болезни, но в конце концов статс-дама отослала их страдать в своих каютах.