Текст книги "Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Глава 19

Мужчина сидел на застланной кровати и покачивался из стороны в сторону, уперев локти в колени и уронив лоб на ладони. Комната явно знавала лучшие времена, да и мужчина, честно говоря, – тоже.

"Кажется, в подобных ситуациях принято задаваться вопросом: Почему это происходит со мной? – горько усмехнулся он. – А ещё лучше – когда же всё началось?" Но как вопрос ни задай, а отвечать на него придется самому. Рядом никого не было, но одиночество не слишком тяготило. Он уставал от людей и суеты вокруг и теперь пользовался короткой случайной паузой, чтобы отдохнуть.

Мужчина поднял голову, с силой потер виски, уронил руки на круглое брюшко. Посидел минуту, бездумно скользя взглядом по стене напротив. Вздохнул, медленно встал, прошелся по комнате, выглянул в окно. Полюбовался клочком темнеющего неба, высокой оградой и чахлой травкой под ней. И задумался, а действительно, с чего всё началось?

С проигрыша в карты и астрономической суммы долга? Видит бог, он никогда не отличался везучестью, и это был не первый его долг. Далеко не первый.

С мысли, в первый момент показавшейся такой удачной? Быстрые деньги, почти без хлопот. Никто не должен был пострадать. Разве что казна, и та – немного. Практически незаметно. Откуда вообще в его голове могла возникнуть эта идея об иллюзиях?

С того идиотского случая со статуей! Точно. С Огэстом других не происходит! Каждый раз, когда ему поручают что-то хоть сколько-нибудь серьезное, кто-либо идиотом выглядит. Когда – оппонент, когда – соратники, единственный, кто всегда остается в стороне – это сам принц. Как он этого добивается, за столько лет выяснить так и не удалось. Хотя если посчитать, сколько раз он за все это время с принцем в авантюрах различных участвовал, то не так уж и много получится.

Мужчина вздохнул и прислонил лоб к оконному стеклу. Времени на встречи с приятелями у него всегда было в обрез. Всё же не лорд, не сынок богатого папеньки, работать приходилось в поте лица. Чаще всего буквально. Но оно того стоило. Профессию он свою любил и успехами гордился.

Мужчина слегка повернул голову, и к стеклу прижался висок. Огэст тогда был в дурном настроении, отец поручил ему заинтересовать одного крупного промышленника участием в какой-то государственной компании под эгидой короны. Ключевым словом было заинтересовать. Огэст повел себя неправильно – промышленник не заинтересовался. Давить и угрожать Матиас сыну запретил. Огэст рвал и метал, дело было почти двадцать лет назад, и к отказам принц не то что не привык, он до того момента, казалось, и не подозревал, что они существуют. В конце концов Огэст решил взять промышленника измором. Он засыпал его приглашениями явиться во дворец, сам наведывался к нему домой, повергая в шок как домочадцев промышленника, так и собственное окружение. Матиас тихо посмеивался, но в дела сына не вмешивался. Время, отведенное Огэсту на выполнение задачи, стремительно таяло. Но промышленник не выдержал первым, в один из визитов Огэста он заявил принцу:

– Ваше высочество, я не женщина, чтобы за мной ухлестывать! Желаете моего участия в компании? Отлично! Вложусь деньгами, да не тридцать процентов, а все пятьдесят! Как только увижу свою статую на Дворцовой площади. Да чтоб высотою не ниже дворца! Вот в тот же день и вложусь!

Огест резко кивнул и молча вышел. Вечером он угрюмо цедил вино в их тесной компании. Всем было тягостно и неловко. Всем, кроме Эва. Этот творческий на всю голову человек уже тогда ничего, кроме холста и красок, не видел.

Мужчина неожиданно светло улыбнулся воспоминаниям. Про холст и краски – неправда. Эверелий часто замечал многое, что укрыто от обычного обывателя. Он видел мир вокруг, просто под каким-то своим углом. Вот и в тот раз, пока все предавались унынию, Эв что-то быстро набросал на листке писчей бумаги и, протянув свое творение товарищам, преувеличенно бодро спросил:

– Ну хочется человеку на статую посмотреть, пусть посмотрит. Иллюзии мы пару лет назад изучали.

Мужчина поморщился. Да, с расчетами они тогда просидели долго. Считали вчетвером три дня и три ночи. Хотя, если быть до конца честным, а перед собою какой смысл лукавить, расчётами в основном Нэш занимался. Все же это его стезя. А вот иллюзию накладывал он. У остальных силы не хватило бы. Фигуру промышленника разместили в центре фонтана. И целую неделю она радовала обитателей и гостей дворца, дружелюбно заглядывая в окна. Промышленник оказался не лишён чувства юмора и деньги в компанию вложил, как и обещал. Похохатывал и качал головой, когда подписывал документы. А статуя еще неделю простояла, а потом начала таять, и еще пару дней все вздрагивали, натыкаясь взглядом на расплывшийся полупрозрачный силуэт.

Мужчина отошел от окна. Пора было закругляться с воспоминаниями и приниматься за работу. Словно подтверждая правильность этой мысли, в дверь требовательно постучали. Мужчина нацепил улыбку и приготовился к встрече нового дня.

* * *

Лорд-наблюдатель сидел в Пыльном кабинете, поставив локти на стол и уронив лоб в ладони. Название кабинету придумали подчиненные, изредка в него вхожие. Допускать посторонних к хранящимся здесь бумагам лорд-наблюдатель не спешил и вот уже который год нёс личную ответственность за порядок в нём. По этой причине пушистые комки пыли давно обосновались в углах комнаты и на верхних полках, что и не преминули отразить в кулуарном названии комнаты допущенные в святая святых. Нет, у лорда-наблюдателя был и другой кабинет – празднично-парадный, сверкающий чистотой и полированным деревом кабинет, в котором посетителей ожидали массивные кресла с кожаной обивкой и резными ножками, просторный кабинет с высокими окнами, тяжелыми темными портьерами и портретом Матиаса I в полный рост в простенке. Но думалось лорду лучше в тесной, захламленной, пыльной комнатке. Раньше. Сегодня привычная обстановка не помогала.

Граф Черри смотрел на лежащее на столе письмо и задавался вопросом, как мобильная контрольная служба могла превратиться в неповоротливого трудноуправляемого монстра, способного погрести под бюрократическими завалами любые сведения, даже самые срочные. Лорд Стилнес отправил письмо несколько месяцев назад, до секретариата Отдела статистики оно добралось спустя три недели, к лорду-наблюдателю на стол легло позавчера, вскрыл его он тридцать минут как. А теперь сидел и размышлял о бюрократии, коррупции и юных влюбленных дурочках.

В письме сухо, но достаточно подробно описывался визит некой дамы к дочери лорда Стилнеса – Диане. Дама во время визита превозносила свою неземную любовь и просила Диану не допустить свадьбы принца Огэста и иноземной принцессы. К письму прилагался карандашный набросок леди в шляпке с густой вуалью, под которой угадывался овал лица, мягкая линия подбородка и четко очерченные губы. Граф Черри порадовался, что не ошибся, включив дочь лорда Стилнеса в число фрейлин. Диана демонстрировала цепкую память, неплохие художественные способности и недюжинный здравый смысл. Хотелось бы надеяться, что и остальные девушки повели себя разумно. Лорд-наблюдатель вспомнил отправленных в Вабрию фрейлин и скривился, как от зубной боли. Да, ожидать разумности от кого-то ещё, кроме Дианы, было бессмысленно.

Ситуация вокруг посольства и без того сложилась непростая. И ещё эти интриги влюбленной идиотки… Хотелось надеяться, что это именно интриги влюбленной идиотки, а не что-то большее. Хотя и они были так же неуместны, как розовый атласный бант на арестантской робе, и грозили доставить хлопот.

Лорд-наблюдатель поднял голову и откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула. Граф так и не понял позицию Матиаса по отношению к будущей снохе. Когда ниточка расследования протянулась к кабинету министров и начались странные пляски вокруг свадебного посольства, граф Черри первым делом отправился к Матиасу, предлагая отложить миссию в Вабрию до завершения расследования и не подвергать принцессу риску телесных и душевных травм. На что получил четкие указания операцию не сворачивать, посольство не отменять. А что касается принцессы, то его величество выказал непрошибаемую уверенность в том, что никто из копошащихся в этом деле при всем желании не сможет навредить Гердте, во всяком случае телесно. Что же касается душевных волнений, то настоящая принцесса и, по всей видимости, будущая королева и не такие душевные встряски выдерживать должна. Пусть привыкает. Высказав столь дельные и свежие мысли, Матиас величественно взмахнул рукой и больше к этой теме и сам не возвращался, и игнорировал все попытки возобновления беседы со стороны лорда-наблюдателя.

Граф Черри вздохнул, взглянул на портрет леди в шляпке и поинтересовался:

– И что мне с тобою делать? Арестовать? Или пока просто усилить наблюдение?..

* * *

Чарльз сидел в библиотеке в любимом кресле у окна, расположив руку на подлокотнике и уронив голову в ладонь. Вчерашний разговор вымотал его совершенно. Молодой человек в очередной раз задавался вопросом, как отец умудряется за несколько часов потратить то, что зарабатывалось месяцами, а то и годами. Динтонам, безусловно, было далеко до разорения, но и свободных денег на счетах оставалось не так уж много. Еще пара подобных выходок со стороны отца, и девочкам придется пропустить пару Лидонских сезонов, что, в общем-то, тоже не гарантировало экономии, поскольку граф-то эти сезоны пропускать не собирался. Отличным выходом было-бы запереть отца в поместье, но как это сделать, соблюдая хотя бы видимость приличий и не нарушая их сложившегося загородного уклада, Чарльз не знал.

Он вздохнул, поднял голову и прислушался. В коридоре послышался веселый мужской голос. Чарльз резко встал, почти бегом добрался до двери и резко ее распахнул. На пороге стоял сияющий Грегори.

– Брат? Какого черта?

– Каков сюрприз? – приосанившись, спросил Грегори.

– Только не говори, что тебя не допустили до сессии! – поморщился Чарльз.

– Я и забыл, как мой старший брат занудлив, – поскучнел Грегори.

– Не увиливай!

– Не кипятись, я герой и неимоверный молодец! Я сдал все экзамены заранее, и по этой причине мои каникулы начались раньше на две недели!

– Ты шутишь?

– Нда… Как здорово, когда близкие так в тебя верят! Мог бы поздравить и похвалить, знаешь ли!

– Поздравляю и хвалю! Заходи, – посторонился Чарльз.

– Сразу бы так, – проворчал Грегори.

– Извини, я правда рад и горд! – Чарльз обнял брата за плечи. – Но и ты пойми меня, за все годы твоего обучения это происходит впервые! Обычно твои каникулы, напротив, – короче недели на две из-за необходимости сдать долги.

– Ну, в этот раз у меня был стимул! Я очень хотел поскорее вернуться домой!

– Гм… Отчего же раньше у тебя не возникало столь похвальных желаний?

– Ну, раньше здесь не было кое-кого, кто появился теперь! – при этих словах Грегори залихватски подмигнул брату.

Чарльз предпочел проигнорировать и мимику, и последние слова Грегори.

Через несколько мгновений братья беседовали, удобно устроившись в креслах. Старший выспрашивал у младшего подробности о его делах и попутно вводил в курс дел семейных.

В день приезда Грегори в особняке на Беркли-сквер веселье било ключом. Нет, обитатели особняка не скучали и до того, но выражали свои эмоции гораздо сдержаннее. Веселье молодого человека было громким, вездесущим и заразительным. Грегори сыпал остротами, раскатисто хохотал, был бодр и горд своими подвигами на ниве обучения. Он с легкостью кружил и даже подбрасывал вверх сестер, те смеялись и визжали. Леди Анну он тоже кружил, хотя и не подбрасывал, она улыбалась, с трудом сдерживая рвущиеся из груди взвизгивания.

Графиня искренне радовалась и гордилась успехами пасынка, немного грустила, что Теодор не может закончить учебный год пораньше. В школе не практиковали досрочную сдачу переводных экзаменов. Потом ей пришло в голову, что даже если Тео покинет школу раньше, она всё равно не сможет насладиться его обществом до завершения сезона. Ребенку объективно было бы лучше с леди Марией в поместье, чем с вечно занятой матерью в столице. Женщина глубоко вздохнула и погрузилась в хлопоты по подготовке к предстоящему балу.

Грегори же осмелел настолько, что рискнул сомкнуть руки на талии мисс Грин и продемонстрировать несколько танцевальных па, держа компаньонку Селии в воздухе. За свою дерзость получил удар ручкой зонта по лбу. Удар вышел безболезненный, но гулкий. Грегори с величайшей осторожностью вернул старушке свободу передвижения, отвесил извинительный поклон и понесся по дому, сея вокруг себя смех, радость и развеселый энтузиазм.

Граф Динтон после разговора со старшим сыном безвылазно сидел дома и был холодно вежлив со всеми домочадцами, а холоднее и вежливее всего с Чарльзом. Отец одарил Грегори снисходительной улыбкой и сдержанно поздравил с успехами в учёбе. Грегори столь же вежливо и сдержанно поблагодарил за внимание к его достижениям.

В первый же вечер, когда младшие члены семейства Динтонов собрались в гостиной, все радовались приезду Грегори и обсуждали предстоящий бал. Грегори тотчас же попытался ангажировать кузину на мазурку, но незамедлительно узнал, что мазурка Селией уже обещана.

– Кто же этот… счастливец, что успел опередить меня? – задумчиво спросил Грегори у потолка.

Потолок ожидаемо промолчал, а Чарльз ответил:

– Счастливец перед тобой.

– Ты?

– А что тебя так удивило?

– Ты и мазурка? Ты разве умеешь её танцевать? – Грегори рассмеялся и, повернувшись к Селии, продолжил, изобразив преувеличенную тревогу на лице: – Кузина, ты рискуешь оказаться с оттоптанными ногами! Чарльз никогда на моей памяти не танцевал мазурку!

– Спасибо за заботу, Грегори. Ничего не скажу по поводу твоей памяти, но моя подсказывает, что твой брат превосходно танцует. Мазурку в том числе, – мягко сообщила ему Селия.

– Да? – недоверчиво переспросил Грегори.

Девушка только улыбнулась и кивнула в ответ. Лизи и Кити не отличались такой немногословностью. Они сели по обе стороны от брата и, блестя глазами, стали рассказывать ему, что Чарльз вовсе не такой уж бука и зануда. По мере их рассказа Грегори становился всё задумчивее и серьёзнее.

И на следующий день он по-прежнему казался погруженным в раздумья. Внимательно смотрел на брата, печально и вопросительно поглядывал на Селию. Те вели себя как обычно, беззлобно подшучивали друг над другом и изредка над окружающими. Вечером братья долго о чём-то разговаривали в библиотеке, а утром Грегори умчался в поместье повидать мать, обещая вернуться к балу и оставив за собой вальс у Селии и по кадрили у сестер.

Дни кружились, галопировали и взбрыкивали. Леди Анна с головой погрузилась в подготовку бала, выныривая иногда на поверхность, чтобы тут же вновь окунуться в омут хлопот. Граф Динтон не показывал носа из своих комнат.

За пару дней до планируемого на Беркли-сквер торжества Селия в очередной раз отлучилась по делам клиники, в которой бывала с благотворительными визитами. А Чарльзу было поручено сопровождать сестер на прогулке в парке.

Парков в Лидоне было немало, но юным представительницам аристократического семейства уместно и прилично было прогуливаться лишь в трех из них.

Наиболее популярным у молодежи был Центральный парк – вытянутый участок, с фонтанами и множеством широких протяженных аллей. Он считался лучшим местом в городе для конных прогулок.

Для пикников и длительного моциона больше подходили Королевские сады – огромная зеленая территория. Ещё каких-то сто лет назад на месте современного облагороженного парка находился густой лес, в котором так любили охотиться ританские монархи.

Ну а Чарльз повел сестер в Грин-парк – самый компактный из трёх парков и самый тихий. Узкие тенистые аллейки его стали излюбленным местом прогулок нянь с сопящими в колясках малышами. Рядом с ними чинно вышагивали пожилые леди и джентльмены. Сёстры морщили носики, жаловались на скуку, но времени было в обрез, а короткая чинная прогулка с братом всё же лучше, чем полное отсутствие променада.

Случайная встреча с бароном Бэдгером, тем самым, с которым Лизи столь экстравагантно познакомилась в Винг-хаусе, несколько развеяла скуку. Барон сопровождал сестру, невысокую хрупкую девушку, внешне очень похожую на Лизи и Кити. Брат представил её как Эбигейл. Встретившись, они какое-то время прогуливались по парковым аллеям большой компанией. Барон выразил Динтонам глубокую признательность за приглашение на бал и готовность им воспользоваться.

Эбигейл показала себя очень скромной, даже застенчивой особой. Не верилось, что она могла вступить в тайную переписку с молодым человеком. И уж тем более не верилось, что она могла отправить молодому человеку письмо с планом, как её лучше скомпрометировать. Но это был свершившийся факт её биографии, и Чарльз с настороженностью и некоторой долей неодобрения поглядывал на новую знакомую сестер. Взгляды Чарльза не остались незамеченными. Барон всё понял правильно, и осознание того, что он во многом виноват в таком отношении к Эбигейл, чрезвычайно конфузило его. Он винил себя за то, что не уследил за интересами и кругом общения сестры, был недоволен тем, что слишком многое был вынужден рассказать незнакомым людям, испытывал неловкость перед Лизи из-за того, что перепутал её на балу с Эбигейл. По природе своей немногословный, смутившись, он и вовсе казался угрюмым. Из обращения его исчезли последние остатки легкости, которые он демонстрировал на маскараде. Единственная из Динтонов, с кем хоть как-то он смог поговорить в парке, оказалась Кити. Лизи, не вполне разобравшись в причинах, по которым барон в беседе отдал явное предпочтение её сестре, сперва пыталась шутками и взглядами привлечь внимание, чем смущала его ещё больше, а затем и вовсе ввела беднягу в состояние полнейшего смятения, заявив:

– Ах, как мы похожи с Эбигайл! Душечка, вас гораздо проще принять за нашу с Кити сестру, чем за сестру этого нелюдимого великана!

Трех девушек издалека действительно можно было принять за близняшек, немудрено, что барон обознался на маскараде. Эбигайл лишь робко улыбнулась в ответ, а её брат посопел, заалел щеками и пробормотал:

– Вы льстите моей сестре. Вы нисколько не похожи. Теперь я вряд ли перепутал бы вас… Благодарю ещё раз за приглашение и приятную компанию, позвольте вас покинуть.

Прощание вышло скомканным.

Чарльз и девочки ещё немного побродили по аллейкам, а затем отправились домой.

– Лизи, ты, кажется, смогла испугать барона! Он так внезапно и быстро убежал! – смеялась Кити, сидя в экипаже.

Она подтрунивала над сестрой, та пыталась парировать, но не слишком в этом преуспела, лишь всё больше хмурилась. В доме на Беркли-сквер их подхватил вихрь хлопот, и на какое-то время стало не до надуманных обид и недомолвок.

В этом году леди Анна доверила девочкам написать приглашения и оформить бальный зал к приему. Лизи и Кити очень ответственно подошли к делу, и если приглашения леди Анна проверяла перед тем, как подписать, то подготовкой зала и украшениями сестры занимались абсолютно самостоятельно. Девочки руководили перестановкой мебели, ездили в цветочную лавку, выбирали цветы, оговаривали количество гирлянд и букетов, их размеры, договаривались о цене и о сроках. Рассмотрели и благоразумно отказались от популярных в этом году курильниц для благовоний и фонтанчиков с ароматической водой.

Танцевальный зал городского особняка Динтонов вмещал до двухсот гостей, и леди Анна никогда не приглашала большее количество, поскольку считала себя обязанной заботиться о комфорте каждого и ненавидела духоту и толчею. И без того просторную комнату было решено увеличить за счет распахнутых окон и дверей на крытую террасу, благо погода это позволяла.

Наконец в точно назначенное время двери особняка гостеприимно распахнулись, из окон хлынул свет сотен свечей, послышался гомон сотен людей. Супруги Динтон встречали гостей в холле, а затем перепоручали заботу о них кому-то из детей. Чарльз и Грегори, лишь утром вернувшийся из имения, провожали тех, кто постарше и посолиднее, а Лизи и Кити занимались молодежью.

Комнаты заполнялись, мелькали плечи, декольте, белые перчатки и не менее белые галстуки, слышался шелест разговоров, временами раздавался смех. Гости разделялись на группки и кружки, время от времени мигрировали от одной компании к другой. Звуки музыки еще не разлились, но музыканты уже заняли отведенные им места. Леди Анна с несколько утомленной, но все же довольной улыбкой обозревала происходящее в её доме.