Текст книги "Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Глава 31

Чарльз сидел в любимом кресле в библиотеке. На низком столике по левую руку от него стояла початая бутылка коньяка. Сказать по совести, бутылке больше подходил эпитет полупустая, чем початая, но початая звучала лучше. Чарльз грустно ухмыльнулся и качнул зажатым в ладони бокалом. Янтарная жидкость в нём лениво облизала стенки и неторопливо стекла на дно.

Чарльз запрокинул голову и влил в себя очередную порцию спиртного. Безумно хотелось забыть события последних дней, но виконту это никак не удавалось. Хотя почему виконту? В библиотеке сидел новоиспечённый граф и методично накачивал алкоголем свою графскую персону.

Чарльз шмякнул бокал на столик, примерился к бутылке, но передумал, махнул рукой и откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. В памяти тут же всплыл образ Тео. Брата вызвали в Лидон на похороны отца. Парнишка заметно вырос за последние месяцы и на похоронах выглядел слегка уменьшенной и чуть более костлявой копией Грега или самого Чарльза. Или отца…

Молодой граф Динтон скривился, открыл глаза и все-таки плеснул ещё коньяка на дно бокала. Отец никогда не думал о семье. Никогда! Только о себе. Даже из жизни умудрился уйти так, чтобы причинить как можно больше хлопот. И разбираться с последствиями, как обычно, пришлось старшему сыну. Но в этот раз папенька переплюнул самого себя. Подкинул напоследок такую задачку, что Чарльз просто не представлял, как бы он справился без помощи лорда-наблюдателя. Хоть в этом повезло. Повезло ли? После смерти отца граф Черри столь часто наведывался в их особняк, что впору было говорить о его переезде. Подготовка к похоронам сопровождалась бесконечными допросами, опросами и обысками. Стоило отдать должное, последние делались чрезвычайно бережно и аккуратно. Право слово, генеральная уборка под предводительством сестер и то доставляла больше хлопот обитателям особняка, чем обыск под патронажем лорда-наблюдателя.

В памяти закружились обрывки воспоминаний, а стеллажи с книгами закружились перед глазами. Чарльз неприязненно покосился на зажатый в руках бокал и зло шваркнул его об пол. Жалобный звон тонкого стекла. Брызги осколков и коньяка на паркете. Полки и книги кружиться не перестали, но хоть воспоминания юркнули в дальний угол памяти и затаились там до поры.

Отца хоронили на лидонском Кладбище Вечного Покоя. Вывезти тело в поместье было затруднительно, тем более что им просто-напросто запретили выезжать из города до окончания расследования. Может, и к лучшему. Отцу было бы лестно осознавать, что его тело возлежит на одном акре с телами представителей королевской семьи. Полтора десятка лет назад именно на этом кладбище нашли покой старший сын герцогини Нортенгской и его молодая супруга.

Широкие аллеи, сходящиеся в центре у часовни. Высокие стройные деревья, так густо переплетающие свои кроны, что даже в самый солнечный день на кладбище сумрачно. Каменные надгробия. И величественные, и очень простые. Тишина. Густая. Вязкая. Она ловит все звуки, глушит их, не дает разлетаться далеко.

Множество людей, пришедших проститься. Лица. Знакомые и не слишком. Подходили, с одинаковым выражением говорили одинаковые слова. И чета Госипов, и граф Морнингтон, и герцогиня Нортенгская. Даже Огэст прибыл выразить свои соболезнования родным и возложить белоснежный махровый цветок на черную лакированную крышку гроба. Чарльз ярче всего помнил именно черное, покрытое лаком дерево и белые хризантемы на нем.

Да, отец определенно был бы доволен.

Чарльз с тоской посмотрел на бутылку. Бокал он неосмотрительно разбил, нужно было тянуться за новым. Молодой человек попытался решить, стоит ли тянуть руку или следующий глоток он вполне может сделать и из бутылки. Он так и не успел выбрать, дверь открылась, и в библиотеку скользнула Селия. За ней маленькой зеленой тенью следовала мисс Грин.

– Чарльз? – окликнула Селия молодого человека, растерянно оглядывая комнату, развалившегося в кресле хозяина и осколки на полу.

– Проходите, располагайтесь! – радушно и пьяно воскликнул Чарльз широко поводя рукой, но не предпринимая ни малейшей попытки подняться.

– Тётушка волнуется, и, признаться, я – тоже. Ты не показывался с самого завтрака, а сейчас время ужина.

– Моя персона не стоит волнений! Право слово, мне жаль, что вы переживали. Не стоило. Не из-за меня…

Селия вздохнула, еще раз оглядела библиотеку, задержала взгляд на бутылке. Нахмурилась. Затем вскинула голову и звонко заговорила:

– Безусловно, у нас и без тебя есть поводы поволноваться! У твоего отца был сложный характер, но я понимаю, что это твой отец и ты скорбишь. Вспомни только, что ты не один! Все горюют. Теодора отправили в поместье, а ты даже не вышел его проводить! Кити так и не пришла в себя! Лизи бродит по дому как призрак, с момента трагедии с сестрой я и пары слов от неё не услышала! Леди Анна забыла, когда спала и ела в последний раз. То, что случилось с твоим отцом, безусловно – горе, но не отдаляйся от семьи! В Динтонах меня всегда, с самого первого визита к вам, восхищало ваше единство. Лишь твой отец стоял особняком, все остальные – всегда вместе. Вы настоящая семья! Вспомни это! Но как бы граф ни отдалялся от вас, видно, что он тоже переживал. Кто знает, возможно, именно волнение за дочь привело его к сердечному приступу.

На протяжении всей этой пламенной речи Чарльз смотрел в окно, пробегал взглядом по верхним полкам книжных стеллажей, разглядывал осколки на полу, словом, глядел куда угодно, но только не на Селию. На последних же словах девушки он дернулся, хрюкнул, на мгновение затих, а потом буквально сложился пополам от приступа гомерического хохота.

– Волновался! Приступ! Сердечный! Так переживал! – выкрикивал Чарльз между всхлипами, звонко хлопал себя по колену и снова закатывался от смеха.

Селия несколько мгновений стояла, растерянно наблюдая за внезапной истерикой, затем схватила графин, ютившийся неподалеку от коньячной бутылки, и налила полстакана воды. Ещё через секунду вода стекала с волос молодого графа, тонкими струйками бежала по лицу, капала за воротник. Чарльз резко замолчал и ошарашенно уставился на девушку.

– Я знаю, ты вряд ли будешь мне за это благодарен, но тебе это сейчас просто необходимо, – серьезно произнесла она, шагнув вплотную к молодому человеку, разместила ладони на его висках и что-то быстро прошептала. Затем опустила руки и отступила в сторону.

– У тебя полминуты, чтобы успеть добраться до уборной, – буднично сообщила Селия.

Чарльз несколько раз хлопнул глазами, икнул и бросился вон.

– Я дождусь тебя здесь! – крикнула она ему вслед.

Дверь библиотеки захлопнулась, Селия и мисс Грин переглянулись. Обе выглядели расстроенными, Селия при этом ещё и недоумевающей, а мисс Грин слегка виноватой.

– Гринни? – окликнула компаньонку девушка, мгновенно насторожившись. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Мисс Грин встрепенулась, посмотрела на подопечную наичестнейшими глазами и отрицательно помотала головой. Затем подбоченилась, задрала нос к потолку, а взглядом указала на замусоренный пол.

– Да, ты права, – согласилась с ней Селия. – Это безобразие нужно убрать.

Спустя полчаса в библиотеке не осталось даже запаха коньяка. Слуги убрали не только осколки и пятна, но и открытую бутылку, и бокалы. Вместо этого на столике появились тарелки, на которых исходили паром куриный суп, внушительный кусок запечённого мяса, картофельное пюре и тушеная морковь. Чуть позже появились блюда с крупно порезанными свежими овощами и тонкими полупрозрачными пластинками сыров.

Возвратившийся Чарльз втянул носом витавшие в комнате ароматы, оценил масштабы изменений, произошедших за время его отсутствия, сглотнул набежавшую слюну и перевёл полыхающий раскаянием взор на ожидающих дам.

– Леди, я вел себя недопустимо. Сожалею, – молодой граф резко склонил повинную голову, тряхнув тяжелыми влажными волосами. Бледность лица его гармонировала, а может, даже и соперничала с белизной свежей рубашки. Чарльз явно потратил несколько минут на то, чтобы привести себя в достойный вид.

– Сожалей, сожалей, – покивала Селия. – Почти три десятка лет прожил, а о том, что на голодный желудок пить не стоит – не догадываешься. Садись уже. Ешь.

Чарльз неловко кивнул, несмело улыбнулся и устроился за столом.

– Ешь. Организму после… – повторила Селия и слегка замешкалась, подбирая слова, – после очистительных процедур силы восполнить нужно. И пей побольше. Воды.

При упоминании процедур Чарльз поморщился, но за столовые приборы взялся. Поначалу жевал с опаской, затем дело пошло быстрее. Селия, с тревогой наблюдавшая за ним, немного расслабилась и терпеливо ожидала, когда экстренно отрезвленный насытится. Дождавшись, спросила:

– Что на самом деле произошло с твоим отцом?

Молодой человек поморщился, перевел взгляд с Селии на мисс Грин и обратно, затем и вовсе уставился в пол. Девушка и фейри переглянулись, едва заметно шевельнули бровями, дрогнули уголками губ, взмахнули ресницами, и через пару мгновений мисс Грин выскользнула из библиотеки, плотно прикрыв за собой дверь.

– Чарльз, прошу тебя.

Молодой человек заглянул в огромные, лучащиеся живым сочувствием глаза и сдался. Запинаясь и время от времени останавливаясь, он рассказал, то, о чем даже Грегори известно не было.

В тот вечер Грегори оставили позаботиться о дамах, а граф Черри поднялся в комнату почившего отца семейства вслед за Чарльзом. Следующие четверть часа они вдвоем пытались придать телу папеньки более-менее благопристойный вид. И дело им досталось не из простых.

Начать с того, что покойный граф Динтон, по всей видимости, решил избежать беседы с лордом-наблюдателем. А заодно и уйти из дома. Как и в прошлый раз, в путь он отправился с одним саквояжем, но в этот раз положил в него не смену одежды, а всю имеющуюся в доме наличность, пачку ценных бумаг из сейфа и все драгоценности графини, хранящиеся там же. Возможно, он хотел бы добавить и те украшения, которыми графиня пользовалась часто и которые находились в шкатулке в её гардеробной, поскольку во время сборов граф заглядывал в покои супруги и в комнату Кити, но встретившись в одном месте с горничной графини, а в другом с сиделкой, не стал задерживаться ни там, ни там.

Утрамбовав все ценности в саквояж, он, вероятно, осознал, что тащить эдакую тяжесть по лестнице ему будет тяжеловато, а значит, шансы выскользнуть из дома незамеченным тоже снижаются. И решил облегчить себе задачу. На полках рядом с галстуками у него имелся изрядный запас бумаги и небольшой моток тонкой бечевки. Старый камердинер графа предпочитал, чтобы в случае внезапных и стремительных сборов все упаковочные материалы находились под рукой. Граф отрезал кусок бечевки, привязал один её конец к столбику кровати, а второй – к ручкам саквояжа. Распахнул окно. Водрузил саквояж на подоконник и столкнул его вниз, видимо, рассчитывая спуститься по боковой лестнице налегке и подобрать саквояж уже внизу.

Можно предположить, что, находясь в легком подпитии, в весьма взвинченном состоянии, чрезвычайно спеша и не имея должной сноровки и опыта делать хоть что-либо своими руками, граф допустил несколько промахов и ошибок. Для него фатальных. Саквояж полетел в окно. Возможно, граф пытался замедлить его падение, придерживая веревку руками, а может, просто запутался рукой. Саквояж завис, так и не коснувшись земли. Веревка оказалась качественной. Граф от резкого рывка потерял равновесие, стукнулся виском о раму распахнутого окна и умер.

Селия слушала рассказ Чарльза, замерев и широко распахнув полные ужаса глаза.

– Весть о том, что граф Динтон, измученный переживаниями о судьбе дочери, почувствовал тяжесть в груди, распахнул окно, чтобы вдохнуть чистого воздуха, потерял сознание из-за сердечного приступа, упал, ударился головой и умер, вызвала волну сочувствия у окружающих, – Чарльз говорил всё быстрее, всё громче, глаза его лихорадочно сверкали на белом лице. – Что бы произошло, узнай они правду? Что бы почувствовали леди Анна, девочки, Грег и Тео, узнай они, что отец хотел обокрасть нас и сбежать в такой момент? Чего он испугался? Что он скрывал? Какое отношение он имеет к нападению на Кити?

Быстрый, сухой стук прервал его монолог на самой высокой и драматической ноте. Дверь в библиотеку приоткрылась, и внутрь скользнула мисс Грин, стремительно преодолела расстояние от порога до кресел и устроилась на подлокотнике подле Селии. Спустя пару мгновений в дверях появился слуга и сообщил, что в особняк с визитом прибыл граф Черри.

* * *

Граф Черри шагал по особняку, ставшему за эти дни почти родным. В последнее время он заезжал к Динтонам чаще, чем домой. Был бы ещё от этого толк. Расследование того, что случилось с девочкой, так и не продвинулось ни на шаг. Как и многое другое.

Время от времени в памяти всплывал разговор, подслушанный вездесущими Динтонами в оранжерее Винг-хауса. О каких планах там шла речь? Кто их нарушил? Кто их создал? Какое отношение они имеют или имели к принцу? Принц… В ближайшие дни Огэсту предстояла встреча с невестой, и он вел себя на удивление пристойно. Даже тихо. Газетенки по-прежнему печатали о принцессе какие-то нелепости, но обезьянок на плече принца больше не рисовали, и то хлеб. Лорд-наблюдатель надеялся что шумиха вскоре уляжется. Судя по донесениям, принцесса наконец-то прибыла в Ританию, но там какие-то неимоверные сложности в пути у неё возникли. Хотя, если вспомнить состав посольства, – ничего удивительного, что сложности возникли. Удивительно, что вовремя добраться не помешали. Граф Черри устало потер лоб. Сегодняшний визит к Динтонам будет последним, перед длительным перерывом. Грядущая свадьба наследника престола отодвигала все остальные заботы на второй план, если не сказать в дальний угол.

Граф вздохнул, готовясь к очередной встрече с вдовой. Принимали лорда-наблюдателя по традиции в малой гостиной. Леди Анна встречала его взглядом, в котором робко светилась надежда. И каждый раз граф Черри с тоской отмечал, как после нескольких фраз эта надежда гасла, уступая место апатии и безучастности. Ему отчего-то очень хотелось вновь почувствовать то тепло и заботу, в которых графиня Динтон практически искупала его при первой встрече в особняке, однако он прекрасно понимал, что желание это несбыточное, слишком сильна была тревога матери о судьбе дочери, слишком мало утешительных новостей он мог ей сообщить о ходе расследования. Если быть совсем честным, то и вовсе ничего утешительного.

В отдел на днях был приглашен еще один художник. Специально в помощь штатному портретисту по делу Динтонов. Лорд-наблюдатель санкционировал применение ментальных средств к арестованному лжелакею, чтобы тот более четко вспомнил спутницу покойного графа. К Грегори эти средства не применишь, слишком высок риск, а вот по отношению к мошеннику – почему бы и нет. Рука не дрогнула, и совесть смолчала. Нанятый художник отработал свое немалое жалованье сполна. Итогом его трехдневной работы стали несколько набросков и в полный рост, и лишь лицо, и фас, и профиль, и акварелью, и в карандаше. От работ штатного портретиста эти наброски отличались разительно. Дама, изображенная на листах картона, была словно живая, не первой молодости, невысокая, с мелкими чертами лица и достаточно ярким макияжем. Лорд-наблюдатель надеялся, что хоть кто-то из обитателей особняка сможет её опознать. Эта загадочная и неуловимая особа была единственной, кто мог пролить свет на происходящее в кабинете графа во время бала. Её имя не смогли установить до сих пор, среди приглашенных попросту не было леди, подходящих под описание.

Семейство ожидало его практически в полном составе. Даже загадочная компаньонка Селии притулилась с рукоделием на стульчике у окна. Лорд-наблюдатель вздохнул, переложил папку с набросками из одной руки в другую и раскланялся с хозяевами особняка.

– Позвольте обратиться к вам с просьбой, – заговорил он и протянул папку леди Анне. – Попробуйте вспомнить, встречали ли вы эту женщину. Не торопитесь, художник рисовал её со слов другого человека, возможно, что совпадение с оригиналом не полное.

Графиня взяла папку и стала перебирать листы картона, подолгу вглядываясь в каждый.

– Прошу вас, эта просьба касалась всех присутствующих, – лорд-наблюдатель оглядел гостиную и чуть задержал взгляд на Грегори.

Грегори, да и все остальные потянулись к диванчику, на котором сидела леди Анна. Селия и Лизи уселись по обеим сторонам от неё, молодые люди пристроились им за спину.

Лорд-наблюдатель близоруко сощурился и не отрываясь следил за выражениями их лиц, пытаясь уловить проблеск узнавания хоть на одном из них.

Лизи быстрее всех сдалась, подняла взгляд, пожала плечами и призналась:

– Не помню её.

– Это та дама, с которой я столкнулся на лестнице, – произнес Грегори. – Художник её очень точно изобразил, как будто видел сам. Но я понятия не имею, кто она. Я десять раз список приглашенных за эти дни прочел, я всех их знаю. Этой леди среди них не было.

Леди Анна, Чарльз и Селия смотрели на портреты дольше и внимательнее. Лорд-наблюдатель отметил, что молодой граф Динтон выглядит бледновато, и в свете последних событий это, в общем-то, неудивительно. Граф Черри вспомнил открытое окно, лежащего на полу бывшего главу семейства и поморщился. Вот же пакость какая. На принятие решения тогда потребовалось меньше минуты. На то, чтобы захлопнуть дверь, повернуть ключ, бегло осмотреть комнату, втянуть саквояж, распутать и смотать веревку, потребовалось ещё минут пятнадцать. Чарльз вначале стоял и недоуменно смотрел на происходящее, затем, когда дело до бечевки дошло, стал помогать. Молча. Заговорил, только когда лорд-наблюдатель стал давать указания, о том, что саквояж нужно незаметно унести, а потом составить подробную опись того, что там лежит. Опись предоставить ему, лорду-наблюдателю, лично в руки. Произошедшее ни с кем не обсуждать. Сообщить родным, что у отца был сердечный приступ, из-за которого он упал и ударился головой. Проследить, чтобы ни Селия, ни Грегори в ближайшее время к телу не подходили и диагностических заклинаний не применяли. Для этого озадачить их заботами. Чарльз тогда сверкал глазами, кривился, но согласно кивал головой и односложно соглашался. А теперь стоял, буравил взглядом картонки, но было видно, что безрезультатно. Изображенной на них дамы он не знал.

Селия брала один лист за другим, смотрела, откладывала. Пока не взяла в руки последний карандашный набросок. Самый блеклый, без тонировки, почти без штриховки. Художник несколькими линиями изобразил женскую головку, на три четверти повернутую к зрителю. Селия долго вглядывалась в эти скупые черточки. Лорд-наблюдатель замер, боясь неосторожным словом спугнуть тень узнавания, неуверенно мелькнувшую на лице девушки. Наконец Селия подняла взгляд на гостя и с явным сожалением произнесла:

– Она кажется мне знакомой. Но я не могу вспомнить, где и когда я видела её. Простите.

– Ничего страшного, возможно вспомните чуть позже, – попытался утешить её граф Черри, хотя сам был расстроен не меньше.

Предпоследним капитулировал Чарльз:

– Я тоже не знаю, кто она.

Лишь леди Анна по-прежнему вглядывалась в рисунки, изредка меняла один лист на другой и надолго застывала с выпрямленной спиной и широко распахнутыми глазами. Дольше всего она вглядывалась в акварель. Женщина, изображенная на картоне в полный рост, отвечала ей столь же пристальным взглядом.

– Кто ты? – вопросила её графиня, полные пальцы побелели, стискивая края листа. Картон не выдержал напора и заломился. – Отвечай! Кто ты? Что ты делала в моем доме? С моим мужем? Что вы сделали с моим ребенком?

Леди Анна трясла измятый лист. Голос её делался всё громче, пока наконец на последнем вопросе не перешел в крик. Селия обняла тетку за плечи, стала быстро-быстро шептать что-то успокаивающее. Видимо, не обошлось без магии, поскольку женщина как-то сразу обмякла, опустила плечи, уронила руки, измятый лист выскользнул из её расслабленных пальцев и с тихим шелестом упал на ковер. Со второго бока к матери прижималась Лизи. Девушка уткнулась личиком в материнский рукав и тихонько всхлипывала. Чарльз и Грегори стояли рядом, растерянные и обескураженные.

Граф Черри взглядом указал молодым людям на графин с водой, Чарльз тут же бросился наполнять бокалы для мачехи и сестры. Лорд наблюдатель аккуратно собрал разлетевшиеся рисунки. Когда все они были убраны в папку, а граф снова устроился в отведённом ему кресле, на ковер перед леди Анной скользнула мисс Грин.

Старушка осторожно взяла безвольные ладони графини в свои сухонькие ручки и, подавшись вперед, заглянула в глаза женщины. Спустя несколько долгих мгновений мисс Грин перевела взгляд на Селию.

– Гринни? Ты пугаешь меня, – настороженно призналась девушка.

Мисс Грин освободила руки и успокаивающе похлопала подопечную по колену. Затем последовал занимательный обмен жестами. Граф Черри с удивлением осознал, что девушка и её компаньонка полноценно общаются, используя движения рук и мимику. Было очевидно, что в этом разговоре важно всё, включая положение корпуса тела. Селия при этом проговаривала некоторые фразы, а её собеседница, по вполне понятным причинам, использовала только язык жестов.

– Ты предлагаешь свою помощь? – удивленно вскинула брови Селия.

Все замерли. Лизи перестала хлюпать носом и выглядывала из-за плеча матери. Сама леди Анна с вялым интересом тоже наблюдала за разговором. Но на вопросе Селии о помощи она подобралась, выпрямила расслабленную спину, плотно сжала губы и, казалось, вся превратилась в слух.

Мисс Грин буквально танец изобразила в ответ на вопрос подопечной. Маленькие ручки порхали, ножки переступали и притопывали, выражение лица менялось непрестанно. В процессе этого жестового монолога брови Селии взмывали всё выше, глаза распахивались всё шире и даже рот приоткрылся от удивления. Когда мисс Грин закончила выступление, девушка обвела растерянным взглядом всех присутствующих и, обернувшись к леди Анне, произнесла:

– Мисс Грин утверждает, что может помочь Кити. Она может её разбудить.