Текст книги "Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Глава 21

Завершив церемонию приема гостей, супруги Динтон вошли в наполненный светом, блеском и людьми просторный зал, кажущийся еще больше за счет зеркал и распахнутых на террасу дверей. Пространство, отведенное для танцев, с трех сторон ограничивалось колоннами. Оркестр расположился у стены по левую руку от входа, и для того чтобы раздалась музыка, требовался только сигнал, с которым леди Анна не стала затягивать.

Все присутствующие выстроились для полонеза. Граф Динтон вёл герцогиню Нортенгскую, а хозяйка дома составила пару графу Морнингтону. Торжественное шествие длилось больше получаса, за это время леди Анна несколько раз пыталась завести непринужденную беседу с партнером, но тот отвечал односложно, был погружен в себя и явно чем-то озабочен. Единственный раз, когда он несколько оживился и обратил пристальное внимание на партнершу, произошел в тот момент, как она упомянула о его дочери.

– Простите, графиня, я был неподобающе рассеян! Вы, кажется, упомянули Леолу?

– Не извиняйтесь, граф! Это я была недопустимо многословна, чем и утомила вас. Я всего лишь выразила надежду, что ваша очаровательная дочь немного развеется сегодняшним вечером в компании своих друзей. Она показалась мне при встрече несколько печальной и даже осунувшейся.

– О, не обращайте внимания! Всего лишь очередная блажь юной капризницы. Признаться, я лишь недавно понял, что переусердствовал, балуя её. Роль отца не слишком мне удалась.

– Не наговаривайте на себя, мой друг! Вы любящий отец, а Леола милая девочка. Просто у неё сейчас сложный возраст. Все образуется, – сочувственно произнесла леди Анна.

На этом разговор и завершился, все дальнейшие фигуры в танце пара выполняла в задумчивом молчании, чем заметно отличалась от пары стоящей перед ними. Граф Динтон и герцогиня Нортенгская оживленно разговаривали, обменивались шутками. Хозяин бала улыбался так очаровательно и искренне, как ни разу не улыбнулся домочадцам за последние несколько дней, а может быть и лет.

Сразу по завершении танца граф Морнингтон подвел леди Анну к супругу, учтиво, но несколько рассеянно раскланялся и затерялся среди приглашенных. Герцогиня Нортенгская тепло улыбнулась графине и довольно громко произнесла:

– Милая, у вас удивительно уютная атмосфера в доме! Вы замечательная хозяйка! Вкус у вас изрядный! Здесь так много воздуха и простора… И чувство меры! Вы не переусердствовали ни в оформлении, ни в количестве гостей, а это по нынешним временам такая редкость!

Большую часть этой тирады без труда услышали те из гостей, что находились поблизости, и это служило достаточной гарантией, что как бы ни повернулся вечер в дальнейшем, в свете ему припишут успех.

– Благодарю вас, ваша светлость, – леди Анна склонила голову к собеседнице. – Но оформление в большей степени заслуга моих дочерей, именно они занимались украшением дома.

– Те юные прелестницы? Отлично! Значит, в их хорошеньких головках есть крупицы здравого смысла. И что-то мне подсказывает, что именно вы их постарались туда вложить… – произнося последнюю фразу, герцогиня задумчиво и слегка насмешливо посмотрела на графа, словно отказывая ему в способности вложить в чьи-либо головы даже столь малые дозы разумности и здравого смысла.

Улыбка, до этих слов озарявшая лицо графа, слегка поблекла. А герцогиня взяла леди Анну за обе руки и, несколько понизив голос, произнесла:

– Я слышала, мы с вами сестры по несчастью? Вы, как и я, лишились браслета на маскараде. Мне так жаль, я чувствую долю вины за то, что это произошло там, где я была хозяйкой.

Леди Анна поспешила уверить женщину, что в произошедшем нет ни трагедии, ни вины герцогини. Та лишь печально улыбнулась и выразила надежду, что лорд-наблюдатель как можно скорее разберется с этой неприятной загадкой. Вскоре герцогиня сослалась на возраст, усталость и пожелала отбыть. Супруги проводили гостью до экипажа и вернулись в дом. Граф сразу же юркнул к стене по левой стороне залы, где стояло множество раскрытых ломберных столов. На зеленом сукне лежали колоды. Большинство колод было не распечатано, но кое-где игра уже началась. Граф сноровисто выбрал компанию, к которой и присоединился с великим удовольствием.

Леди Анна неспешно проплывала по залу, время от времени останавливалась возле того или иного гостя, заводила ни к чему не обязывающую беседу, исподволь выясняла, всё ли гостей устраивает, всем ли они довольны.

Грегори кружил Селию в медленном вальсе. Мягко и плавно вел он свою партнершу по залу. Пары скользили по паркету, и в однообразности их постоянно повторяющихся движений чудилось нечто общее с волнами, набегающими на пологий песчаный берег во время прибоя.

Молодой человек смотрел на девушку, которую на глазах сотен людей держал в объятиях. Любовался плавной линией плеч, короткими завитками волос у основания шеи, темными ресницами, огромными колдовскими глазами и чувствовал, что грудь его распирает от щемящей нежности и горького сожаления. Когда раздались последние аккорды и танец завершился, он наконец-то встретился с Селией взглядом. Мир вокруг замер на одно бесконечно долгое мгновение, а потом вновь зашумел, заколыхался, и на молодого человека снизошло не спокойствие, до спокойствия ему было далеко, но ощущение некой правильности всего происходящего. Он робко улыбнулся девушке и бережно повел её к кружку знакомых.

Приметив, что их путь проходит в чрезмерной близости от тетушки, которая в этот момент что-то настойчиво втолковывала леди Анне, Грегори предпочёл проявить толику предусмотрительности и провел кузину, по широкой дуге огибая разговаривающих дам.

– Дорогая моя, прими мои искренние поздравления! – щебетала баронесса Промпт, приложив одну руку к груди, а второй придерживая леди Анну за локоть. – Это настоящий успех! Подумать только! Сама герцогиня Нортенгская!

– Миранда, ты несколько преувеличиваешь, – попыталась притушить костер восторга леди Анна.

– Я? Скорее ты недооцениваешь оказанную тебе милость! – возмутилась баронесса. – Но это объясняется скорее твоей оторванностью от светской жизни, нежели высокомерием. Всё же жизнь в провинции сказывается… Знай же, этой зимой герцогиня практически растоптала репутацию маркизы N. Говорят, бедняжка две недели лежала в горячке, а потом удалилась в свое дальнее поместье приводить в порядок расшатавшиеся нервы. Считается, что для нервной организации жизнь в сельской местности гораздо полезнее, чем в городе. И глядя на тебя, моя дорогая, в это охотно веришь! Ты всегда столь же спокойна, как и корова, жующая на лугу траву!

– Но, Миранда! Это какая-то ошибка!

– Не обижайся, милая, я вспомнила этих величественных животных вовсе не желая досадить тебе…

– Я вовсе не обиделась из-за коров! Мне кажется, что герцогиня очень добра и не могла загубить чью-то репутацию и здоровье!

– Ты считаешь, я лгу? Дороти, девочка моя, подай мне нюхательную соль, – простонала баронесса и протянула дрожащую длань своей подопечной.

Девушка стояла поодаль, смиренно дожидаясь, когда покровительница и добродетельница обратит на неё внимание. Дождавшись этого события, она пискнула что-то маловразумительное и начала суетливо рыться в сумочке, вынимая то платочек, то цветочек, и наконец – изящный флакончик матового стекла, который и вложила в ладонь баронессе.

Баронесса сжала флакон в руке, с тихим чпоком вынула пробку, шумно подышала, решая, обидеться на родственницу всерьёз или проявить великодушие. Искренние уверения леди Анны в том, что она и не думала сомневаться в честности золовки, склонили чашу весов в сторону щедрого всепрощения. Да и удивить кого-то сплетней, которая уже покрылась пылью за давностью пережитых событий, очень хотелось. Женщина твердой рукой закупорила флакон, не глядя вернула его Дороти и принялась просвещать одичавшую в своей глуши леди Анну.

История была проста и незамысловата. Зимой в высшем лидонском обществе необычайно популярно было удивлять гостей на званых обедах и ужинах тропическими бабочками, вылетающими из супниц, тортов или чайных чашек. В основном иллюзии, конечно, использовали, но иногда и настоящими живыми бабочками удивляли. Маркиза N решила переплюнуть всех! Из пирога, который подали у неё на званом обеде, а обед был поставлен на широкую ногу – более ста двадцати гостей, выпорхнула стая сиреневогрудых сизоворонок. Живых. Купленных за баснословные деньги на островах. Доставленных в Ританию с риском для жизни и массой сложностей. Ждавших своего звёздного часа несколько недель в клетках и пару часов в пироге. Впечатление они произвели. Незабываемое и неизгладимое.

После того как мерзко вопящие, дерущиеся пернатые рассредоточились по комнате и замерли на лепнине, портьерах и канделябрах, наступила тишина, в которой очень громко и четко раздался голос герцогини Нортенгской:

– Простите меня, дражайшая маркиза, но я не нахожу в себе сил продолжать трапезу за обгаженным воронами столом!

– Но, позвольте, это не вороны, а сиреневогрудые сизоворонки, – робко проблеяла маркиза.

– Возможно, но гадят они ничуть не меньше! – припечатала герцогиня, брезгливо покосилась на неаппетитную плюху, упавшую в этот момент на скатерть рядом с приборами хозяйки вечера, прижала платочек к носу и удалилась. Затем удалились и все остальные, гости – с обеда, хозяйка из города.

Баронесса Промпт рассказывала эту историю оживленно, со смешками и улыбками, иногда шутливо грозила пальцем, а леди Анна слушала вполуха, боролась с приступом брезгливости и пыталась найти предлог поблаговиднее, чтобы улизнуть от золовки. Наконец графиня сослалась на то, что ее внимания требуют и другие гости. Баронесса проявила понимание и отпустила ее, напоследок одарив замечанием:

– Теперь ты видишь, как тебе повезло с герцогиней! Видимо, сегодня у нее благодушное настроение. Она ведь даже девочек похвалила, впрочем, они того заслужили! Ты прекрасно их воспитала! Жаль, что твоя племянница была лишена твоего влияния в детстве, а сейчас уже поздно! Слишком дерзка! Слишком!

Леди Анна сочла за лучшее промолчать и улизнуть, уходя она случайно встретилась взглядом с Дороти. Графиня вздрогнула и зажмурилась, отсекая себя от злобы, идущей от этой субтильной девушки. А когда вновь открыла глаза, Дороти, как и прежде, была скромна, мила и суетлива.

Следующими гостями, которым графиня Динтон уделила внимание, была чета Госипов. Леди Аделаида порадовала хозяйку бала искренностью и теплотой, кроме того, подруги в очередной раз смогли понаблюдать и обсудить, как хорошо смотрятся Чарльз и Селия вместе.

И действительно, на смену медленному вальсу пришла игривая мазурка. Желающих было много, и все пары выстроились в несколько квадратов по четыре пары, благо размеры зала это позволяли. Селия и Чарльз оказались в одном квадрате с бароном Бэдгером и Кити. Барон вздыхал и смущался. Кити сверкала глазами, сдерживая веселье. Приглашение молодого человека и в этот раз не обошлось без курьеза.

Сестры щебетали в общем кружке знакомых, когда тяжёлой поступью к ним подошёл барон. Поприветствовав всех дам, он склонил свою большую голову перед Лизи и запинаясь произнес:

– Позвольте мне иметь удовольствие пригласить Вас на мазурку.

Девушки замерли. Все они были уже довольно взрослые леди, каждая выезжала второй, а некоторые и третий сезон, но по-прежнему мазурка считалась для них чем-то неимоверно романтичным и в то же время недостижимым. Безусловно, они умели танцевать её, и даже иной раз танцевали на людях с кем-то из родственников. Но вот так! С новым в их кружке и явно смущенным молодым человеком! Ни одна не могла похвастаться подобным событием. Лизи вздернула носик, победно оглядела подруг и холодно поинтересовалась:

– И кого же именно из нас вы приглашаете?

Ни у кого из наблюдавших за этой сценой, да и у самой Лизи, не было ни малейшего сомнения, что он обращается именно к ней, но девушка решила немного помучить его за холодность при недавней встрече в парке. Не ожидавший ни вопроса, ни такого тона барон окончательно стушевался. Поддавшись порыву, ему на помощь пришла Кити, несколько потеснив сестру, она с веселым смехом вложила руку в протянутую ладонь барона и заявила:

– Конечно меня! Не думаю, что хоть один из присутствующих здесь джентльменов рискнет пригласить такую злюку и задаваку, как ты!

Барон растерянно похлопал ресницами, шумно вздохнул, с тоской посмотрел на одну сестру и повел танцевать другую. Лизи осталась стоять, кусая от досады губы и делая вид, что не замечает прикрытые веерами усмешки подруг.

После мазурки был ужин. Столы накрыли на втором этаже, в большой комнате, расположенной как раз над бальным залом. Все беседовали, шутили и вкусно кушали. Голодным из-за стола у леди Анны ещё никто не уходил. А после сытного ужина расслабленные гости разбрелись по интересам. Кое-кто продолжил танцы, кто-то вернулся за карточный стол, кто-то вольготно расположился на диванах и кушетках, чтобы вдосталь посплетничать и пофилософствовать.

Грегори бродил по дому, не примыкая ни к одной из групп, нигде не задерживаясь подолгу. Сестры постарались на славу, украшая особняк. Терраса, столь же просторная, как и бальный зал, их заботами стала ещё и столь же уютной. Решетки для вьющихся растений и перголы, увитые зеленью, не только украсили её, но и отгородили от основного пространства несколько укромных местечек для отдыха. Двери и высокие окна на террасу распахнули, позволяя по-весеннему свежему и по-летнему теплому воздуху беспрепятственно врываться в бальный зал. Если изнутри дом озарялся множеством восковых свечей, то на террасе царил приятный глазу полумрак. Именно здесь Грегори позволил себе задержаться чуть дольше. Вдыхать ночной воздух, вслушиваться в слегка приглушенный гул голосов в доме.

Постепенно из общего шума выделились звуки, более всего напоминающие всхлипы и шмыганье носом. Грегори потратил несколько мгновений на раздумья, будет ли уместно, если он зайдет за увитую зеленью перегородку и предложит свою помощь. Дело решил уж вовсе душераздирающий всхлип. Грегори вздохнул, откашлялся и шагнул в густой полумрак со словами:

– Леди, могу я предложить свою помощь?

В ответ раздался испуганный писк, и Грегори увидел Лизи. Она встрепенулась было, но, узнав брата, успокоилась.

– Лизи? Что случилось? Почему ты плачешь? Кто посмел тебя обидеть? Где Кити? – Грегори засыпал сестру вопросами.

На последнем вопросе успокоившаяся было девушка вновь залилась слезами.

– Мы поссорились, – призналась она, уткнувшись в платок.

– И из-за этого ты устроила здесь такой водоразлив? – рассмеялся Грегори. – Если бы я рыдал каждый раз после ссоры с Чарльзом, половина Ритании давно бы уже ушла под воду. Не переживай, какова бы ни была причина вашей ссоры, вы всё выясните и обязательно помиритесь.

– Наверное, ты прав, – вздохнула сестра. – Но мы раньше никогда…

– Как это никогда? – с наигранным возмущением воскликнул молодой человек. – А когда вы делили котят? Или решали, чья очередь писать тетушке Миранде? А помнишь, как вы пытались выяснить, кто из вас выше?

– Да, – слабо улыбнулась Лизи в ответ. – Но это всё не то. Сейчас всё гораздо серьёзнее.

– Но ведь и вы гораздо старше, а значит, разберетесь значительно быстрее! – продолжил брат свои уговоры. – Не вешай нос, вспомни о своих обязанностях, а я попробую найти Кити. Надеюсь, мне не придётся вытирать нос ещё и ей.

– Но ты не вытирал мне нос!

– Разве? Ну хоть в этом мне повезло!

– Грегори, иногда ты просто невыносим! Но я всё равно люблю тебя.

Лизи на мгновение прижалась к груди брата, он осторожно, чтобы не повредить прическу, погладил её по голове:

– Я тебя тоже, малышка.

Лизи ещё немного посопела, а окончательно успокоившись, упорхнула к гостям. Грегори покачал головой и отправился на поиски второй сестры. Побродив еще четверть часа по первому этажу, он начал беспокоиться всерьез. Чарльз заметил его метания:

– На тебе лица нет! Что произошло? Отец?

– Нет, не он. Я не видел его после ужина, – отмахнулся Грегори. – Кити!

– Что на этот раз случилось с нашей ходячей катастрофой?

– Если коротко, то они с Лизи поссорились, и теперь Кити нигде нет.

– А ты поднимался в её комнату?

Грегори едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу, и с тихим смешком произнес:

– Очевидное решение! Конечно, еще не смотрел, но сейчас поднимусь и проверю.

– А я поброжу здесь и скажу слугам, чтобы тихонько глянули в цоколе. Вряд ли она пошла бы на кухню во время приема, но мало ли.

– Договорились, – Грегори кивнул брату и отправился к боковой лестнице на второй этаж.

Заглядевшись на веселье, устроенное молодежью в малой гостиной, он несколько отвлекся и буквально столкнулся с какой-то леди на нижней ступеньке лестнице.

Леди прошептала что-то маловразумительное и, поправляя оборки на плечах и лифе, юркнула в женскую уборную, расположенную неподалеку. Грегори едва не присвистнул ей вслед. Дама имела вид столь встрепанный и расхристанный, что вряд ли столкновение на лестнице было тому причиной. Разве что они бы с этой лестницы упали. Но поскольку этого не случилось, молодой человек посчитал себя абсолютно невиновным в подобном состоянии ускользнувшей дамы.

Юноша покачал головой и продолжил восхождение на второй этаж. На середине пути он столкнулся с отцом. Глаза графа возбужденно сверкали. На лице застыло какое-то странное выражение, которое Грегори не раз видел у младшего брата после очередной проказы последнего. Смесь вины и гордости за содеянное. Мужчина потирал руки, то ли выражая свое состояние этим жестом, то ли просто расправляя перчатки. Грегори посторонился. Граф кивнул сыну и продолжил спуск.

Поморщившись, молодой человек возобновил восхождение. Похоже, виновник беспорядка в туалете только что встреченной дамы был найден. Он очень надеялся, что сегодняшние шалости графа не дойдут до ушей леди Анны. Грегори уже давно не был ребенком. Но даже в детстве он прекрасно понимал, что ни в первом браке графа, ни во втором о любви между супругами речи не идет. И о супружеской верности со стороны отца – тоже. Не вспоминает граф и об уважении. Все домочадцы привыкли к подобному положению вещей, смирились даже. Но иногда, особенно в такие моменты, Грегори хотелось, чтобы отец постарался создать хотя бы видимость всего этого.

Второй этаж встретил тишиной и безлюдностью. Только лакей удалялся по коридору. Широкая спина, туго обтянутая тканью камзола, была явно незнакома Грегори. Но его это не слишком взволновало. Перед приемами, как правило, требовалось временное увеличение штата. Хотя видеть слугу здесь, когда все гости внизу, было странно. Возможно, помогает приводить в порядок столовую после ужина, решил молодой человек и сделал несколько шагов. Первыми возле лестницы были комнаты отца. Жилые комнаты по одну сторону и напротив, чуть дальше, – кабинет.

Именно дверь в кабинет отца привлекла внимание молодого человека. Она была чуть приоткрыта, что было по меньшей мере странно. Отец всегда не просто притворял дверь, уходя, а запирал ее на ключ. Сразу вспомнились все случаи краж в этом сезоне. Грегори подкрался к двери и рывком распахнул её, одновременно зажигая светляка.

Вспыхнувшее под потолком маленькое солнышко осветило массивную мебель из темного дерева, зеленые обои с вертикальными коричнево-золотистыми полосами, несколько небольших кресел, обтянутых кожей, и девичью фигурку, распластавшуюся на полу. Светлая легкая ткань платья особенно ярко и неуместно смотрелась на мрачном и несколько грубоватом ковре. Кити лежала на спине, одна рука была неловко подвернута, глаза закрыты.

Стряхнув с себя оторопь и растерянность, Грегори кинулся к сестре, лихорадочно вспоминая малое диагностическое заклинание и благодаря всех богов за то, что после происшествия с порезом Кити на каникулах он все-таки осилил курс первой медицинской помощи. Но уже падая на колени, молодой человек с ужасом понял, что для того чтобы помочь сейчас, его знаний и умений явно недостаточно. Под ногами противно хлюпнуло, на белых штанинах расцвели алые пятна. Из-под головы Кити натекла и впиталась в ковер изрядная лужа крови. Грегори дрожащей рукой прикоснулся к мертвенно бледному лбу девушки и прикрыл глаза.

Глава 22

В стенах «Гранд Отеля» время вновь начало свой бег после секундной заминки. Все замершие над лежащим у стены ребенком задвигались вдруг и сразу.

Лорд Палмсбери, не слишком церемонясь, оттолкнул Гердту и сделал шаг вперед, задвигая принцессу себе за спину. Там на девушке, охая и причитая, сразу же повисла статс-дама, лишая её малейшей возможности высунуться из-за посла.

Гвардейцы и секретари в едином порыве сунулись к дверям, с опаской заглянули внутрь покоев. Увиденное заставило одного гвардейца присвистнуть, а мистера Старка шипяще выругаться сквозь зубы. После чего все столпившиеся у входа скоренько втянулись внутрь.

Пока одни пробирались в комнаты в поисках врага, а другие пытались оградить принцессу от ополчившегося на неё мира, доктор Хилер бросился к мальчику, опустился перед ним на колени, приложил руку ко лбу ребенка, прикрыл глаза и что-то быстро зашептал. Секунд десять спустя потянулся к своему саквояжу и, не отрывая глаз от пострадавшего, бросил в сторону отрывистое:

– Жив! Работаю! Тишина!

После этого за спиной лорда Палмсбери раздался то ли всхлип, то ли вздох, и все, включая маркизу, затихли.

Доктор действительно работал. Посол смотрел на него и ловил себя на мысли, что почти любуется его быстрыми, скупыми, выверенными движениями. Смешной, суетливый человечек с круглым брюшком и неуместными разговорами куда-то пропал. На его месте, как по волшебству, возник собранный сосредоточенный профессионал, точно знающий, что и как делать.

Из распахнутых дверей апартаментов выглянул мистер Старк и буркнул:

– Осмотрели. Можно заходить.

Посол на мгновение прикрыл глаза, вздохнул и отступил в сторону. Маркиза тотчас же утянула принцессу в образовавшуюся брешь. Та следовала за статс-дамой безропотно, но тянула шею, оглядываясь на мальчика и колдующего над ним доктора. Лорд Палмсбери последовал за принцессой, маркизой и ахающими фрейлинами. На пороге комнаты он пораженно замер.

После того ужасного грохота, что он слышал в коридоре, после того, как паж практически летел по воздуху, прежде чем сползти по стене, посол ожидал увидеть по меньшей мере изломанную мебель и опаленные взрывом стены. Оказалось, что никакого взрыва не было и в помине. Напротив входа вплотную к неподъёмному дубовому столу располагалась странная конструкция из трёх тяжелых стульев, установленных пирамидой: два внизу и один по центру сверху. К спинке и под сиденьем верхнего стула тонкой веревкой были примотаны пистолеты. Веревка не только удерживала оружие на месте, но из неё же была выполнена какая-то сложная хитро завитая петля, захватывающая рукоятки и курки, хвост этой петли был перекинут через стол, а затем тянулся к дверным ручкам. Лорд Палмсбери почувствовал, как неодолимая сила вздернула его брови вверх, и лишь вздохнул, понимая, что они обосновались там надолго.

Мистер Старк понимающе взглянул на него и произнес:

– Делали, видно, на скорую руку, но задумка могла сработать.

Лорд Палмсбери покосился на принцессу, стоявшую неподалёку. Мысленно сопоставил высоту, на которой были закреплены пистолеты с ростом девушки, и осознал, что дуло верхнего расположено аккурат напротив головы, а нижнего – на уровне груди Гердты. Кроме того, вспомнилась уже сложившаяся за время путешествия традиция распахивания дверей перед принцессой. Гердта подходила к покоям, останавливалась точно напротив входа, легко улыбалась и едва уловимо кивала стражам, те синхронно поворачивались и распахивали двери. Посол представил, как могло бы всё сложиться сегодня, если бы юный паж не впечатлился выступлением менестреля. Из задумчивого состояния лорда вывел голос Гердты:

– Мистер Хилер! Как Виктор?

Доктор стоял на пороге, вытирая подрагивающие руки неизменными белоснежными салфетками.

– Жив и жить будет, – произнес слегка надтреснутым голосом заметно побледневший мистер Хилер. – Необходимо очень осторожно перенести мальчика на кровать. Спать он будет долго, будить не рекомендую. Парнишка, похоже, исчерпал сегодня весь запас удачи, что отмерила ему судьба. Ни один жизненно важный орган не задет, но крови он потерял удручающе много.

Все, начиная с принцессы и заканчивая секретарями, высыпали в коридор. Мальчик по-прежнему лежал на полу, и то, что усилия доктора оказались не напрасны, можно было понять по чуть дрогнувшим ресницам маленького пациента, по чуть изменившейся позе его.

Хозяин отеля, тихонько поскуливавший до этого в конце коридора, тут же встряхнулся и развил бурную деятельность. По его указанию лакеи сняли с петель дверь в одну из кладовок, с величайшими предосторожностями переложили на неё спящего ребенка и перенесли в комнату. Супруга хозяина вызвалась в сиделки, мистер Хилер внимательно на неё посмотрел, задал несколько уточняющих вопросов и кандидатуру одобрил. Выдал ей список указаний и рекомендаций, наказал вызывать его при малейших изменениях в состоянии юного пациента и проследовал за ожидающими его гвардейцами в гостиную принцессы, где и присоединился к экстренно организованному совещанию, все участники которого сидели за тем самым столом напротив входа.

Пистолеты к этому времени сняли, и они лежали на столешнице, рядом расположился моток веревки. Куда унесли стулья, доктор не понял, возможно их просто вернули на место и сейчас на них восседал кто-то из присутствующих.

Мистер Хагер сидел напротив принцессы, подавшись вперед. Кулаки его опирались о край стола. Лицо побагровело. Он буравил взглядом девушку и, напирая на звук «р», почти кричал:

– И все-таки я пр-р-рошу пр-р-рислушаться к моим словам! Я пр-р-ризываю Вас подумать о своей безопасности! Необходимо пр-р-родолжить путь! Достичь Р-р-ритании в кр-р-ратчайшие ср-р-роки, с минимальным сопр-р-ровождением и максимальной скор-р-ростью!

– Именно тревога за свою безопасность подсказывает мне, что продолжать путь в сложившейся ситуации не лучший вариант! – не менее раскатисто отвечала ему Гердта, лицо её было бледно, спина выпрямлена до хруста, а подбородок приподнят.

– А объясните-ка мне, старой уставшей женщине, чем же для ее высочества будет безопаснее сорваться сейчас в путь? – проскрежетала маркиза Блайнская и с преувеличенно заинтересованным выражением лица воззрилась на брызгающего слюной секретаря.

– Это позволит ей оторваться от злоумышленника! Сегодняшнее покушение показало, что он торопится! Не стоит давать ему время на тщательную подготовку!

– А кому ему? – усмехнувшись уточнила маркиза.

– Злоумышленнику! – рявкнул мистер Хагер.

– Ну да, ну да, – понятливо покивала старушка. – А злоумышленник у нас кто? Где гарантия того, что он не будет включен в то минимальное сопровождение, о котором вы говорите?

– Вы намекаете на то, что её высочеству не следует нам доверять?

– Не следует. Ни вам, ни нам, ни ему, – маркиза повела рукой в направлении замершего на пороге доктора, а когда взгляды всех присутствующих скрестились на вошедшем, добавила: – Строго говоря, полного доверия в настоящее время достоин лишь один человек, и он сейчас на попечении многоуважаемого доктора. Как чувствует себя наш маленький рыцарь?

– Без изменений, – устало пожал плечами мистер Хилер. – Два ранения. Одно в голову, второе в плечо. В голову – касательное, в плечо – сквозное. Я уже говорил, мальчонке неимоверно повезло. Кости черепа уцелели, хирургического вмешательства не требуется, но сотрясение мозга он получил. Сердце и легкое не задеты, но пострадали крупные сосуды, мышцы и лопатка. Я сделал все от меня зависящее, его жизни ничто не угрожает, но восстановительный этап будет довольно длительный и болезненный. Я посчитал, что целесообразно и гуманно будет погрузить ребенка в сон на пару дней. Не стоило с этим спешить? Вы хотели расспросить его о чем-то?

– Вы сделали всё совершенно правильно, – успокоила Гердта встрепенувшегося доктора. – Я признательна вам за своевременную и эффективную помощь.

– Что вы, это всего лишь мой долг, – кривовато улыбнулся мистер Хилер и опустился на стул, указанный принцессой.

– Согласен, её высочеству необходимо быть крайне осторожной, – слегка успокоившись, проронил мистер Хагер. – Но с тем, что не следует доверять никому, в том числе здесь присутствующим, я бы не согласился! И дело даже не в нашей преданности или порядочности, мы все присутствовали на концерте, и у нас не хватило бы времени подготовить всё к покушению.

– Ну, сообщников еще никто не отменял, и, насколько я помню, именно вы отлучались из гостиной, – задумчиво протянул лорд Палмсбери.

Мистер Хагер вскинулся, вновь вспыхнул всем лицом и, скатываясь к рычащим звукам, пророкотал:

– Вы обвиняете меня? Меня!

– Я никого не обвиняю, – вздохнул посол, оторвав ладони от стола и легко взмахнув руками. – Просто позиция маркизы мне ближе.

Секретарь еще какое-то время посидел, раздувая ноздри, потом фыркнул и произнес:

– Если уж зашел разговор о том, где я был, когда отлучался, то извольте. Могу поделиться этой информацией. Не такой уж секрет. Просто происшествие не того толка, о котором принято рассказывать в присутствии юных леди.

– Ой, нашли отговорку, – маркиза продемонстрировала настолько кислое выражение лица, что лорд Палмсбери почувствовал вкус лимона во рту. – В настоящий момент здесь присутствует две леди. Я уже далеко не юна и за свою небезынтересную жизнь видела и слышала такое, что вполне способна вогнать в краску вас! А её высочеству в силу занимаемого ею положения еще только предстоит и увидеть, и услышать… Так что считайте, что участвуете в некой репетиции, для облегчения адаптации её высочества к жизненным реалиям.

Закончив свою пламенную речь, произнесенную с изрядной долей экспрессии, маркиза вопросительно взглянула на Гердту. Та чуть заметно усмехнулась уголком губ и склонила голову в знак согласия.

Мистер Хагер посопел еще несколько мгновений и, натужно выбирая слова и выражения, поведал собравшимся, что выскользнул из гостиной вслед за кузеном её высочества, поскольку ему показалось несколько подозрительным поведение герцога Вольфенбург-Мекленбюттельского. Мистер Хагер посчитал, что Карл куда-то спешил и явно не стремился афишировать конечную цель своего побега.

Его светлость действительно спешил. По всей видимости, он близко к сердцу принял слухи о целительности здешнего климата и, особенно, о благом его воздействии на мужскую силу. Движимый любовью к истине и исследовательским зудом, Карл решил опытным путем проверить достоверность и обоснованность подобной молвы о Киндене.