Текст книги "Изо всех сил (ЛП)"

Автор книги: Стюарт Слейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

Таиланд, передовой штаб Восточной армии

– Есть первые доклады, ваше высочество. Батальон первого полка 11-й пехотной дивизии разгромил тонкинских тиральеров. Способ взаимодействия и поддержки с воздуха, предложенный Фуеном, сработал очень хорошо. Вражеский батальон пал после незначительной перестрелки и удара пикировщиков. Захвачено более 250 пленных и четыре пушки. Наши потери – трое погибших и одиннадцать раненых. В Лаосе сопротивление очень слабое. Мы уже захватили Паксе[445]. Батальон, направленный туда, продвигается вдоль Меконга. Девятая пехотная дивизия при поддержке танков следует по дороге №157 в сторону Баттамбанга. Они взяли Пойпет[446] без какого-либо противодействия, но сообщают, что растёт число стычек с мелкими отрядами французов.

– Придерживайте войска. Нам нужно, чтобы французы вышли навстречу им, а не бежали от них.

Голос Суриётай был резким и решительным. Один полк 9-й пехотной дивизии шёл по дороге на Баттамбанг, но он играл роль приманки, чтобы втянуть французскую Индокитайскую армию в катастрофическое окружение. Их задача, и задача 11-й пехотной отличались полностью. Дивизия "Королевская кобра" должна была идти как можно быстрее, чтобы прикрывать северный фланг охвата. А "Чёрная пантера" – продвигаться медленно, чтобы заманить французов.

– Командиры знают это, ваше высочество, и планируют свои действия соответствующим образом, – секретарь Суриётай, проглотив упрёк. При назначении на эту должность его предупредили, что единственный непростительный грех – сказать принцессе то, что она, по его мнению, хочет услышать. На самом деле ей нужна была правда и больше ничего.

– В воздухе наши летчики сообщают об уничтожении 17 самолетов на земле и трёх в воздушных боях. Последние – модели MS.406, сбиты нашими "Хоук-75". Мы потеряли три самолета, также все "Хоуки". Все наличные силы ВВС напряженно работают. Либо поддерживают армию, либо охотятся на французские самолёты. Кроме пикирующих бомбардировщиков 72-й эскадрильи. Они обнаружили французский сторожевик, шедший в сторону Трата, и разбомбили его, оставив горящим и неподвижным. Мы считаем, что французы планируют обстрел наших прибрежных городов.

– Этого нельзя допустить, – Суриётай посмотрела на карту, приколотую к одной из стен. – Что говорят ВМС?

– Они обещали переместить к стоянке Ко Чанг[447] соединение из броненосца береговой обороны и четырёх торпедных катеров. Считают, это отвадит французов от движений в сторону наших городов.

– Надеюсь, что да. Хотя это не имеет большого значения. Всё решится на суше и в воздухе. Французы же убьют мирных жителей. У Министерства иностранных дел уже есть официальные сообщения от кого-нибудь?

– Нет, ваше высочество. Кажется, для официального ответа ещё рано. Войну объявили французские колониальные власти в Ханое.

Суриётай слегка нахмурилась.

– Я не уверена, что они обладали такими полномочиями. Центральное правительство в Виши, конечно, может, но мы ведь ничего не слышали от них?

– Ничего, ваше высочество. Но фельдмаршал Уэйвелл всего несколько дней назад заключил с итальянцами соглашение о прекращении огня и мирный договор. А он даже меньше, чем Ханой.

– Нет, – решительно не согласилась Суриётай, – Уэйвелл действовал как офицер индийской армии, а не британской. Приказы из Калькутты были предельно ясны. Индия заявила о своей полной независимости, и действует в качестве отдельной страны. Ханой не делал такого заявления, он по прежнему является французской колонией. Они не имеют права объявлять войну. Кажется, они в очередной раз сыграли нам на руку.

Суриётай взмахнула рукой и офицер оставил её одну. В очередной раз её разум переключился в аналитическое состояние. Водопад показывал закрученное переплетение цветных нитей. Они сцеплялись и сливались только для того, чтобы вновь разделиться вслед за событиями, которые им соответствовали. Нить, увиденная ею впервые всего полгода назад, теперь пульсировала ярче и сильнее, чем когда-либо. Она посмотрела на неё, оценила и пристально изучила изменения. Сейчас она господствовала над всеми остальными, до такой степени, что обрела собственную массу и импульс. До тех пор, пока война идёт хорошо, именно она будет главной нитью будущего.

– Пока война идет хорошо, – вслух сказала Суриётай. Всё, чего она хочет достичь – экономика, политика, военное и социальное положение – сводится к этому требованию. Эта война должна пройти хорошо.

США, Вашингтон, округ Колумбия, управление снабжения, комната 208

– Филип, что ваши деловые связи говорят об этой войне?

Генри Стимсон с интересом читал первые сообщения о боях. Боле-менее точную картину можно было составить только по публикациям сингапурской "Стрейт Таймс".

– В открытом доступе пока очень мало достоверных сведений, – осторожно сказал Стёйвезант. – Но все сходятся на том, что недавние бомбардировки приграничных городов наконец довели тайцев, и они хотят обезопасить своё население от дальнейших нападений. Конечно, есть вопрос, куда сдвинется граница. Нынешнюю установили французы, в 1907, буквально под прицелом. Для многих из тайцев это до сих пор больное место. Однако, странное дело – это, в действительности, вопрос второстепенный. Настоящая загадка – поведение французских властей в Ханое.

– Ханой объявил войну Таиланду, – Корделл Халл казался необычно задумчивым. – После их бомбардировок, результаты которых я видел своими глазами, могу сказать, что никакой стратегической необходимости в них не было. Мне кажется, что Ханой почему-то просто нарывался.

– Большинство деловых людей, с которыми я говорил, согласны с этим, – Стёйвезант на секунду посмотрел в потолок. – После захвата в прошлом японцами ключевых позиций в северном Индокитае, действия ханойских властей озадачили всех. Они, кажется, полны решимости заварить конфликт в регионе, несмотря на то, что без поддержки метрополии окажутся в крайне неблагоприятных условиях. Их политика идёт вразрез с интересами Франции. На самом деле, единственные, кто может извлечь выгоду из их действий – японцы. Мы знаем, что они рассматривают Индокитай как безопасную базу для возможного вторжения в остальную часть Юго-Восточной Азии.

– Французы начинают войну в Индокитае, японцы выступают миротворцами и укрепляют своё влияние на целый регион, – Стимсон кивнул, преодолев нестыковки в картине. – Вот в этом уже есть смысл. Получается, власти Ханоя по большей части японские марионетки?

– А у них есть выбор? С японской пехотной дивизией, обложившей Ханой? Я думаю, чрезвычайно важно, что объявление войны пришло из Ханоя, а из не Виши. В конце концов, единственная разница между Ханоем и Виши...

– Одна японская пехотная дивизия, – Стёйвезант прервал мысль, заставив Халла улыбнуться впервые после возвращения из Таиланда. – Соглашусь. Действия французских властей в Ханое разительно отличаются от того, что могло бы сделать правительство Виши. Нам стоит допустить, что они продиктованы японцами. Это сделало бы Ханой их союзником, пусть и по принуждению. А теперь, душечка Суриётай, тебе придётся самостоятельно справляться со всем.

Генерал Маршалл протянул руку и выложил на стол карту.

– Вот здесь произойдёт сражение. Французам придётся стянуть все свои силы. Это действие неизбежно приведёт к тому, что столкновение случится под Баттамбангом. Этот населённый пункт – узловой в сети дорог между севером и югом. Шоссе №160 здесь пересекается со 157-м, а позиции у реки дают французам хорошую оборону. Они просто будут вынуждены закрепиться здесь, у деревни Янг Дхам Кхунг.

Французский Индокитай, Пхум Кхам Рен, 16-й колониальный пехотный полк, 2-й батальон

Низкий горный хребет давал блок-посту некоторый шанс загодя заметить подход противника. Лейтенант Журден Рýль разместил его сразу за осевой линией гряды, так, чтобы только прикрыть от прямого огня. Дозоры хорошо просматривали местность до самых холмов на тайской границе. Это было лучшее, что он мог сделать – предупреждение о нападении пришло слишком поздно. И очень скоро его работу проверят. Всё утро были слышны вспышки стрельбы из винтовок и пулемёта, и каждый раз ближе и ближе к их расположению. Третий батальон, тонкинские тиральеры, не удержал границу. Если так обстоит дело на всём её протяжении, то нам скоро несдобровать.

Задача Рýлю была поставлена кратко и предельно понятно. Тайцы вторглись в Индокитай и движутся по шоссе №157 в Баттамбанг. Их следует остановить. Это означало, что все наличные вооружённые силы в округе надо собрать в одно организованное формирование, что требует времени. Взвод Рýля должен заблокировать дорогу и задержать тайцев, чтобы выиграть это самое время. Слово "жертва" не прозвучало, но Рýль и так понимал, что оно подразумевается.

Он рассматривал предполье[448] в бинокль, ожидая увидеть, как тайская пехота накапливается для броска. Обманчиво низменная равнина казалась совершенно пустой, тем не менее, они просто должны там быть. Раскаты артиллерийского огня только подтверждали это. Дорога №157 проходила мимо небольших хижин, жилищ местных фермеров. Время от времени над какой-то из них вставал фонтан разрыва. Видимой причины для обстрела не было, но Рýль предположил, что это огневое прикрытие передовых тайских частей. Издалека эта картина, с тарахтящим в небе самолётом, казалась даже в какой-то степени мирной, но долго она такой не останется. Тайцы продвигались, и над полем боя кружил их самолёт. А французской авиации никто не видел. По разошедшимся слухам, всю её уничтожили на земле.

Рýль ползком покинул свой наблюдательный пост и решил проверить оборонительный рубеж, который сейчас копали его люди. По обе стороны дороги шли кюветы, и они принялись углублять тот, что находился на обратном скате – для защиты от артобстрела. Место Журден выбрал сам, чтобы кустарники давали хоть какое-то прикрытие. Вдоль шоссе почти вся местность была голой, за исключением редких участков причудливых зарослей кустов и случайных деревьев. Почти в километре к югу от их позиции в понижении тёк небольшой ручей. Рýль наметил его как маршрут отхода, и запомнил, что над обеими сторонами дороги господствуют возвышенности. Он пришёл к выводу, что любая попытка отступить вдоль дороги станет катастрофой. Как только их позиция будет разбита, они отступят к ручью и по его руслу отойдут к следующей. Дорога делала петлю, через изгиб которой проходила низина. Там он расположил третье отделение – его задача прикрыть их во время отступления. Это было лучшее, что Журден смог придумать.

Убедившись, что солдаты окапываются не халтуря, он вернулся на наблюдательный пост. За время его отсутствия обстановка, кажется, не изменилась, но одна из вспышек разрыва показала, что вражеская пехота теперь намного ближе. И он их рассмотрел. Тайцы сторожко продвигались через участок, где совсем недавно были хижины вдоль дороги. Тёмно-зелёная униформа и шлемы немецкого стиля однозначно отличали их от тонкинских тиральеров, носивших стандартный французский серовато-голубой и каску Адриана[449]. Что бы там с тиральерами не случилось, я не вижу, чтобы они отступали.

И сейчас Рýль рассмотрел кое-что, наполнившее его тревогой. Тайскую пехоту поддерживала пара танков. Он их сразу опознал – "Виккерс шеститонный", тип Б[450]. Вооруженные пулеметом и 47-миллиметровым орудием, они более чем способны раскатать его блок-пост. С этого момента сражение обещало стать быстрым и бесславным, как наверняка совсем недавно произошло с тонкинскими тиральерами.

Около него рядовой первого класса[451] Лео Корнель подтянул к себе винтовку Бертье и прицелился в сторону тайской пехоты. Он был взводным снайпером, за что и получил звание. На его винтовке стоял трёхкратная оптика. Рýль наблюдал через прицел своей синхронно с движениями Корнеля, высматривая подходящую цель.

– На дороге, около третьего здания слева. Похож на офицера.

Рýль посмотрел туда. Человек определенно отдавал какие-то приказы окружающим солдатам. Значит, это либо офицер, либо унтер того или иного ранга. Лейтенант кивнул Корнелю, он успокоил дыхание, приложился поудобнее и выстрелил. Рýль видел, как обнаруженный командир согнулся. Теперь он догадался, почему тайцы так долго тянули с наступлением – они зашли с севера и с запада, намереваясь окружить их, вместо того чтобы биться лбом об укреплённые позиции.

– Неплохо, – сержант Амбруаз впечатлился. – Мне приказать открыть огонь?

Рýль на секунду задумался. Винтовочная стрельба на таком расстоянии малоприцельна и неэффективна. Насколько он мог понять – почти безрезультатна.

– Нет, пусть твои сидят тихо. Незачем выдавать врагу своё расположение. Пусть обстановка созреет.

Его приказ прост – заблокировать дорогу и задержать тайское наступление максимально долго. Он это и делал. Боеприпасы для их оружия здесь, в Индокитае, были привозными, нечего их расходовать почём зря. Один выстрел из винтовки и несколько пулемётных очередей, и хватит. Никто не гарантирует, что израсходованные патроны пополнят. Его мысли о заброшенности индокитайской армии прервались частым грохотом огня артиллерии, на этот раз по правую руку. Дело приняло серьёзный оборот.

– А вот сейчас будет тяжко. Они выкатили полевые орудия, – Амбруаз узнал характерный звук короткоствольных японских 75-миллиметровых гаубиц, очень отличающийся от хлопков более ранних орудий. – И они растягиваются вдоль гряды.

Рýль повернул бинокль на восток. Позади их позиции, на расстоянии почти в километр, располагались два холма. Один 218 метров высотой, другой 200. Они господствовали над местностью просто потому, что были единственными возвышенностями. Учитывая это, Рýль выбрал бы их, чтобы окопаться, но тогда дорога осталась бы незаблокированной. Теперь он понял, что задумал тайский командующий – пройти вдоль горного хребта и занять холмы. Зачем им дорога и хибары фермеров? Им мы нужны. Оседлав высоты, он просто соберёт нас в коробочку, как жуков.

Пехотные гаубицы нащупали расстояние. Два снаряда один за другим разорвались прямо на их позициях справа от 157-го шоссе. Расположение, хорошее, чтобы защитится от атаки вдоль дороги, плохо подходило против нападения с севера. Очевидно, тайцы знали, где они засели. Рýль внезапно догадался, откуда – самолёт, который отогнали мои пулемётчики, видел, куда и как они перемещались. Стрелять по нему было неважной идеей.

– Сержант, прикажите нашему первому взводу отходить. Их позиция уже раскрыта и скоро их накроют. Они ничего не сделают, находясь где есть сейчас. Пусть отступают к хребту на юге, вот сюда. Мы некоторое время будем перекрывать шоссе,в мёртвой зоне для обстрела с севера и запада. Заодно прикроем ваш отход.

Амбруаз передал распоряжение. Серовато-голубые фигуры покинули траншею и побежали к хижинам, стоявшим у дороги. Не все – двое из двенадцати остались неподвижными. Вражеская артиллерия достала ещё двоих, прежде чем они достигли укрытия. Взрывы подбросили их в воздух и отшвырнули изломанными куклами в сторону. Треть отделения сразу, подумал Рýль.

Амбруаз протянул:

– Всего две пушки, но этого нам хватит. Вон они ещё подползают. Вот же хитрожопая мелочь.

Обе пехотные гаубицы выпустили дымовые снаряды. Перед новыми позициями Рýля расползлись белые облака. На мгновение ему показалось, что это газовая атака, и он хотел было дать команду надеть маски, но заметил, как подразделения тайской пехоты покидают укрытия и перебежками, прикрывая друг друга, приближаются, каждый раз залегая перед следующим броском.

Сержант пристально следил за ними.

– Тактика штурмовым групп. Похоже, те слухи о немецких инструкторах – правда. Или британские ветераны.

– Молокососы сдались обезьянам? – иронично заметил Рýль. – И теперь сиамцы нападают на нас, вместо того чтобы убегать?

Вдоль французской придорожной позиции захлопали винтовочные выстрелы, но из-за дымовой завесы огонь вёлся наугад. Самое главное, молчали пулемётчики – значит они и сами ничего не видят, и стрелки не могут им подсказать, куда бить.

– Томми были хороши в окопных боях, лейтенант, – Амбруаз объяснял молодому офицеру терпеливо, как подобает опытному сержанту. – В 14-м году они знали все уловки, которые немцы приписывают себе, и ещё много чего разного. И знали, как их применять. Их армия была сломлена уже в середине войны, хотя до конца они всё-таки дотянули. Но сиамцев точно учили немцы. Смотрите, как они продвигаются.

Пулемётная команда наконец открыла огонь. Тайские орудия сразу перенесли прицел на уцелевшие хижины. Натиск пехоты, поддержанной артиллерией, усилился, но французы пока держались. По мере того, как дым рассеивался, Рýль смог рассмотреть происходящее дальше по дороге №157. Атака на его позиции оказалась всего лишь одним из элементов сражения, нацеленного на захват шоссе. Положение усугублялось тем, что высоту 218 занимали прямо сейчас, на его глазах. Это ставило его взвод в весьма сомнительное положение.

– Пора нам делать ноги, сержант. Здесь больше нельзя оставаться. Через несколько минут у нас даже отступить не получится – умереть или сдаться. Пусть люди отходят, как запланировано.

Амбруаз кивнул и отдал приказы. Оставшиеся в живых из первого отделения покинули позиции, отходя к тропинке у ручья. Второе последовало за ними, а третье шло в арьергарде. Рýль вздохнул и повёл свой отряд туда же, на юг.

Когда они брели по глинистой тропке вдоль ручья, Рýль пытался понять, что произошло, и никак не мог свети концы с концами. Он ожидал нападение пехоты с железяками в руках и рукопашную среди развалин хижин, а вместо этого их накрыли артиллерией и просто выдавили с позиции. Так или иначе, он покинул предписанный участок, оставив там пятерых солдат, и теперь чувствовал себя растерянно. Вся напряжённая утренняя работа пошла насмарку.

– Сержант, вот что я сделал неправильно?

Амбруаз быстро обернулся. К счастью, в пределе слышимости не было больше никого.

– Тише. Не хочу, чтобы люди слышали, будто у вас есть сомнения. Это подорвёт их дух. Не было никакой ошибки, у вас всё получилось.

– Но ведь мы отступаем.

– Нас вынудили отступить. Так делают профессионалы. На укреплениях умирают только позёры-любители. Мы устроили хорошее расположение, его было бы трудно взять пехотой. Сиамцы и не стали этого делать. Они просто лишили нас возможности сидеть там, причём справились очень хорошо, правильно и не торопясь. Их хорошо учили.

Рýль почувствовал себя лучше. Но даже если старый сержант думает, что у них всё получилось, поражение и так и эдак остаётся поражением.

Соединённое Королевство, Ноттингемшир, Арнольд, поместье Бествуд

– Сложившееся положение неприемлемо. Я дал бы ему два года, самое большее. Тот Человек, кажется, не понимает, что Великобритания и Германия находятся на расходящихся курсах, и конфронтация между ними неизбежна. А такое развитие событий будет означать уничтожение одной из стран. Он старательно отрицает расширяющуюся пропасть, при этом просто затаптывая угли будущего конфликта.

Капитан Питер Флеминг, из Гренадерского гвардейского полка, посмотрел на герцога Сент-Олбанса широко раскрытыми глазами.

– Вам стоит услышать рассуждения моего младшего брата на эту тему.

Осборн де Вер Боклер кивнул обоим гостям. Содержимое его винного погреба только-только начало приходить в себя после налёта Уинстона Черчилля, как был нанесён следующий сокрушительный удар. Сам Питер Флеминг был достаточно воздержан, но его компаньон, капитан Майк Калверт из королевской военно-инженерной службы, поглощал виски с феноменальной скоростью. Герцог подумал, что такими темпами его печень не продержится даже этих самых двух лет.

– И что вы предлагаете с этим делать? Самим устроить переворот?

Флеминг покачал головой.

– Не получится. Не сейчас. К добру или к худу, но Галифакс укрепился во власти. Мы не должны забывать, что он получил её вполне законно, даже если эта законность была закулисной. События пошли своим чередом, и мы должны двигаться вместе с ними. Обстановка достигнет кульминации через два, самое большее три года. У нас достаточно времени, чтобы подготовиться.

Герцог решил, что сыграть дурака, пожалуй, сейчас самый лучший подход.

– Подготовиться к чему? Возобновлению войны?

– Если нам повезёт, то это был бы наилучший вариант. Не думаю, что немцы повторят свою ошибку. Вторгаться в нашу страну войной, против организованного сопротивления – бесполезно. У Германии нет ни ресурсов, ни способности сделать это. В прошлом году, попытайся они высадиться, мы бы их уничтожили. Да мы, чёрт побери, могли бы до сих пор воевать. Посмотрите, чего Уэйвелл и его "Пустынные Крысы" добились за последние два месяца. Они вывели из войны Италию и скукожили итальянскую Империю. Мы, на нашем острове, сидим в безопасности, но Галифакс и его приспешники этого не понимают. Поэтому в следующий раз немцы явятся без шума, втихомолку, и мы не поймём, что это вторжение, пока не будет поздно. Поэтому мы должны подготовить движение Сопротивления заранее.

Великие умы думают одинаково. Я пытался сделать это ещё когда Нелл и её друзья вывезли из страны Уинстона. Но я просто не знаю, с чего начать. Кажется, никто не пишет учебники о том, как устроить движение Сопротивления. И что делать старику вроде меня? Прятаться в лесу и отстреливать патрули – забава для молодых. И трезвых.

Герцог посмотрел на Калверта, вылакавшего бутылку "Хейга" в пять подходов.

– Можно представить ложное подразделение вспомогательной полиции, которое контрабандой вывезло определенную персону из страны, и "Летающую крепость", севшую в Прествике, а потом взлетевшую и больше её никто никогда не видел. Брат был чрезвычайно впечатлен этим, ваша милость, он клянется, что однажды напишет по этому сюжету роман. Он считает, что для шпионских романов есть незанятая ниша книжного рынка. У вас редкий талант к этой игре, но, при всём уважении, ваш возраст не позволяет выдвинуть вас в лидеры.

– Ну так чего вы от меня хотите? – запутавшись, спросил герцог.

– Мы собираемся создать силы сопротивления, – это был Калверт, причём говорил он чётко и ровно.

О боже, да он трезвый. Как?

Слушая его, герцог внезапно усомнился в подлинности и силе своего виски. Калверт продолжал тем же спокойным тоном.

– Уинстон назначил на это дело полковника Колина Габбинса[452]. Задача решается в два этапа. Первый из них – создание вооружённых сил на базе территориальной гвардии, технически они будут её частью. Мы назовём их вспомогательными подразделениями, надеюсь, все, кто услышат о них, перепутают со вспомогательной полицией Батлера. Второй – создание сил поддержки. Ими станут резервисты из числа вооружённого гражданского населения, организованного в дружины. Они также будут работать наводчиками для вспомогательных подразделений. Кроме того, система связи соединит изолированные группы в общую сеть, которая может действовать согласованно. Эта сеть будет работать от имени британского правительства в изгнании и его представителей, находящихся в Соединенном Королевстве. Мы хотим, чтобы вы наблюдали за подходящими гражданскими кандидатами, а ещё – разместить здесь центр системы связи.

– Значит, моя работа будет заключаться в том, чтобы набирать членов сопротивления из числа гражданских?

– Нет, – решительно сказал Флеминг. – Вы будете только координировать вербовку. Более никакого непосредственного участия в операциях. Мы с Майком станем вашими помощниками и будем делать всю полевую работу. Мы барьер между немецкими оккупантами и главой движения сопротивления, то есть вами. Ваша задача – координация приёма кандидатов и общий надзор за организацией. Самое большее, определение подходящих нам людей. Остальное мы сделаем сами.

Британия, Ноттингем, Эбби-стрит

– Галифакс прочь! Вон Галифакса! Галифакс прочь!

Бунтовать – извечная привилегия студентов. Это выплёскивало лишнюю энергию. Университетский колледж Ноттингема пока не был полноценным университетом, и за подтверждением степеней, возможно, придётся обращаться в Лондон, но это только добавляло пыла студентам. А если бы они ещё не были студентами, то показали бы всем, что у них хватает духа и сил стать ими. И вот демонстрация разлилась по Эбби-стрит. Высоко реяли знамена, а пение отражалось от зданий. При всей энергичности это было приличное шествие. Окна никто не бил, организаторы убедились, чтобы прохожим оставалось место. Полиция это знала. Горстка дежурных констеблей смотрела с терпеливыми улыбками, более того, часть из них соглашалась с требованием.

Все началось на перекрёстке у паба "Белое сердце". Угроза разрастания демонстрации привела к тому, что служба национальной безопасности привлекла вспомогательную полицию. Их грузовики перекрыли путь по Эбби-стрит. Это вынудило демонстрантов свернуть на Лентон-лейн. Но на подходах к мосту через канал дорога сужалась. Толпа стала плотнее, и более её нельзя было направлять. За каналом находились заводы, вспомогательная полиция получила приказ защищать их, и они перекрыли мост. Студентам стало некуда идти. Первые ряды попытались остановиться, а следующие за ними не могли понять, в чём дело. Их напор толкнул передних дальше. Но даже тогда ещё можно было всё наладить, если знать как. Вспомогательная полиция не имела подготовки к борьбе с толпой, и слишком многие из них уже напробовались пива в "Белом сердце".

Дэвид Ньютон рассмотрел оцепление перед мостом, и почувствовал, как толпа вокруг уплотняется. Напор сзади толкал его, лишив возможности что-либо сделать. Он мог только наблюдать за разворачивающейся катастрофой. Когда толпа нахлынула на чернорубашечников, они запаниковали, начали размахивать дубинками, чтобы оттеснить народ. Ньютон слышал, как полицейские дубинки при ударе издают совсем другой звук, более тугой, нежели обычные палки "бобби". Упали первые жертвы. Об них кто-то споткнулся, влетел прямо в кордон чернорубашечников. Небольшой зазор меду ними и демонстрантами мгновенно заполнился, и прозвучал первый пистолетный выстрел. На долгую минуту над улицей повисла тишина, потом грохнули ещё два или три выстрела. Студенты бросились бежать. Не имея возможности податься вперёд или назад, они рассыпáлись по лабиринту старых зданий, стоявших вдоль канала.

Ньютон бежал, стараясь не попасть на глаза чернорубашечникам. Они следовали за толпой, набрасываясь на всех, до кого дотягивались их дубинки. Любое подобие дисциплины, которой они, может быть, обладали, пало под давлением событий. Инстинктивно Дэвид понимал, насколько они сейчас опасны, а крики и редкие выстрелы позади только укрепляли это знание. Тяжело дыша, он свернул в переулок, чтобы попробовать скрыться. В этот момент его охватил страх – впереди был тупик. Отряд чернорубашечников приближался, между ним и вспомогательной полицией оставалась только небольшая группа студентов. Появился шанс спрятаться. Он схватил дверную ручку, и к счастью, замок оказался незаперт. Шмыгнув внутрь, Дэвид захлопнул дверь и повернул задвижку, после чего упёрся всем телом.

Он дрожал, слыша, как приближаются крики. Потом кто-то заколотил в двери, умоляя впустить. Он узнал голос – это была Рахиль. Он пытался сдвинуться, чтобы открыть дверь, но тело не повиновалось приказам разума. Его руки и его ноги, казалось, поглотила вязкая грязь. Пока Дэвид боролся с собой, крики сменились воплями страха. Дверь вздрогнула, но устояла. Через несколько секунд снаружи наступила тишина.

Только тогда он понял, что плачет от позора и унижения. Спустя несколько часов он замёрз достаточно, чтобы попробовать покинуть своё убежище. Звуки бунта давно исчезли, на улицах было тихо и безопасно. Ньютон без труда добрался до жилых корпусов колледжа. Странно, но после пережитого ужаса, страха и насилия почти не осталось свидетельств произошедшего. Здания казались неповрежденными, не было выбитых окон или сломанных дверей. Его внимание привлёк только согнутый уличный фонарь, да и то необычностью такого зрелища. Только небольшие тёмные лужицы, которые он старательно обходил, говорили о последствиях дня, который изменил его жизнь.

Вернувшись в свою комнату, он просто сидел, уставившись в стену. В дверь вежливо постучали. Это было необычно – в студенческом общежитии люди были склонны вламываться не стуча, и извиняться, если надо, позже. Но похоже, после случившегося все искали в вежливости своеобразное укрытие.

– Дэвид! Слава богу, ты в порядке.

Колин Томас был его старым другом.

– Мы знали, что ты был в передних рядах, и подумали уже, что тебя схватили чернорубашечники...

– Сколько? – смог выдавить Ньютон.

– Десятки избиты и арестованы. Мы пока знаем о трёх погибших. В Джорджа выстрелили у моста, сразу. То же самое с Фредди. Выстрел в спину, когда он бежал.

Томас заколебался, его выдал дрожащий голос.

– Дэвид, ты ведь пошёл с Рахилью? Шестеро чернорубашечников загнали её в угол. Один из них узнал её, и он знал, что она еврейка. Эти гады повалили её и начали бить ногами прямо там, на улице. Несколько парней видели это, но были слишком далеко. Когда они добежали, она уже умерла, а чернорубашечники скрылись. Мне очень жаль. Но ты, так или иначе, цел. Я должен идти. Мы ещё проверяем тела, и ищем арестованных.

Дверь закрылась. Ньютон уставился на зеркало, чувствуя вину за своё малодушие и трусость. Он очень-очень спокойно дал себе зарок. Никогда более я не повернусь спиной к тому, кто нуждается в защите.

Своего отражения в зеркале он не видел. Вместо него были воспоминания. Девушка, которая в студенческой столовой отдала свиную колбасу друзьям. Её большая сияющая улыбка, когда студенты сумели достать для неё кошерной еды. И её беспомощность на земле под ударами кованых сапог, пока он дрожал за дверью.

Он понял, что у него теперь много дел. И месть, и искупление, и ещё много чего другого.