Текст книги "Юстиниан Великий : Император и его век"

Автор книги: Станислав Чернявский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 51 страниц)

3. ОСАДА ПЕТРЫ

В 550 году новая иранская армия вторглась в Колхиду. Во главе этого войска стоял полководец Хориан (имя дано в византийской транскрипции), причем он навербовал наемников среди аланов. Гуваз и Дагисфей напали на врага и разбили его, Хориан погиб. Крепость Петра, однако, держалась.

Вследствие этого начались интриги. Лазы отправили в Константинополь посольство и стали клеветать на Дагисфея. Мол, этот человек подкуплен иранцами, а потому не может взять Петру. У Юстиниана сдали нервы. Он вызвал Дагисфея в столицу и бросил в тюрьму, а вместо него начальником византийских войск в Армении назначил престарелого Бесса, который незадолго до того вернулся из Италии после того как сдал готам Рим. «Все издевались над этим назначением и смеялись над решением императора», – вспоминает Прокопий. Но царь знал что делал, Бесс был опытный воин.

Правда, из-за кадровых перемен было упущено время для того, чтобы добить персов. Шаханшах назначил нового полководца – Наведа. Тот явился в Лазику, проник в субтропические джунгли Абхазии и подчинил тамошнее племя абасгов. Этот факт обеспокоил Юстиниана. Император отправил Бессу приказ – захватить Абхазию.

Бесс собрал десант под началом двух своих офицеров и высадил его в Абхазии. Византийцев ждал быстрый и впечатляющий успех. Главную крепость абхазов удалось захватить хитростью, а персов отбросили.

После этого Юстиниан предложил Хосрову новый мирный договор. Обе стороны были истощены войной, пострадали от чумы. В Иране время от времени вспыхивали восстания – видно, режим Хосрова был гораздо тяжелее, чем правление Юстиниана. В общем, император рассчитывал заключить прочный мир, за время которого мог бы закончить войну в Италии и воссоздать Римскую империю.

Но персы тянули время, и базилевс понукал своих полководцев – нужно действовать быстрее, продолжать войну и окончательно выкурить иранцев из Лазики. Пока шел обмен послами между Ираном и Византией, ромейские войска осаждали Петру Юстиниан поручил осаду лично Бессу, и полководец явился под стены крепости с главной армией, которую привел из Армении. Приготовления оказались недолги. Ромеи наладили метательные машины, построили штурмовые лестницы. Бесс облачился в панцирь и повел воинов на приступ. Он был уже стар, ему перевалило за семьдесят, но этот проворный солдат демонстрировал чудеса выдержки и мужества. Бесс первым взобрался на лестницу и полез вверх. Ромеи последовали за ним. Началась кровавая битва. «Число варваров равнялось двум тысячам тремстам воинов, – подсчитал Прокопий, – а у ромеев было до шести тысяч». В начавшейся мясорубке было трудно выжить, и вот уже сам Бесс рухнул вниз со стены. Поднялся ужасный крик. Персы бросали в распростертого византийского военачальника свои копья, чтобы добить. Однако Бесса окружили телохранители и пытались защитить от ударов. «Они устроили над ним как бы крышу, совершенно скрыв от опасности своего вождя и всемерно отражая оружие, которым поражали враги». Свистели стрелы, копья гулко вонзались в щиты, лязгали мечи, воины кричали и тяжко дышали. Это было сражение за тело Патрокла, только сам «Патрокл» оставался жив.

Бесс, человек тучный и пожилой, не мог встать на ноги, но не утратил природной смекалки. Полководец приказал телохранителям оттащить себя от стены. Картина была живописная. «Одни его тащили, другие отступали вместе с ним, держа щиты друг над другом, ровняя свой шаг по тому, как его тащили, боясь, чтобы он, оставшись без прикрытия, не был поражен врагами». Когда Бесс оказался в безопасности, его поставили на ноги. Военачальник отдышался и вновь кинулся на штурм.

Наконец Бесс попытался сжечь вражеские укрепления с помощью горючего состава, называвшегося «масло Медеи» (впоследствии его назвали «греческий огонь»). На стены обрушились зажигательные снаряды, и персы отступили в цитадель. Ее штурмовали ромеи и перебили всех защитников до единого. Бесс оставил для охраны Лазики 12 тысяч солдат, расквартированных в гарнизонах по крепостям, а сам отбыл из страны. Юстиниан воздал полководцу «великую хвалу за проявленную доблесть». Скептики потешались зря.

4. БИТВА ПРИ АРХЕОПОЛЕ

Через короткое время последовал ответный удар персов. Их войсками в Закавказье опять командовал иранский аристократ Мир Мерой. Первым на пути врага стоял Археополь – самый большой город у лазов, выгодно расположенный на высоком обрывистом холме. Мир Мерой подошел под стены города с конной армией и несколькими слонами. Кроме того, к нему явилась на подмогу большая армия сабиров – 12 тысяч бойцов, которых иранцам удалось перекупить. Но персидский командующий испугался, что предприятие выйдет из-под контроля, поэтому оставил при себе 4000 сабиров, а остальных отправил восвояси, «богато одарив деньгами».

Византийский гарнизон в Археополе насчитывал 3000 солдат. Еще 9000 удалось сконцентрировать на побережье в устье реки Фасис, чтобы перебросить их на самый угрожаемый участок обороны. «Бесс же, как только взял Петру, больше уже не хотел подвергаться трудам, но, удалившись в область Понта и Армении, всячески заботился собрать доходы с своей провинции, и такой своей мелочностью он вновь погубил дело ромеев», – замечает Прокопий. Историк недовольно ворчит, что «император Юстиниан обычно прощал все ошибки своим погрешившим начальникам, и поэтому не раз они были уличаемы в беззаконных деяниях как в своей личной жизни, так и в государственных преступлениях». Это замечание попало в официальную историю, было издано, распространено, однако ничуть не повредило карьере Кеса– рийца. Разумеется, это нельзя считать выражением какого-то особого свободомыслия, присущего Византии. Но, с другой стороны, оно еще раз помогает понять, что расхожее мнение о «деспотичной империи» Юстиниана преувеличено.

Император любил военных, ценил их и действительно прощал им многое, а они в ответ одерживали победы. Правда, под конец жизни базилевс хуже разбирался в людях. Дагисфей попал под арест за мнимую измену, а вор и карьерист Бесс не понес никакого наказания за свои ошибки и преступления.

Мир Мерой узнал о наличии византийского корпуса на реке Фасис и думал уничтожить сперва его, а уж потом взяться за осаду Археополя. Пройдя мимо стен города, Мир Мерой издевательски поприветствовал ромейских воинов «и задорно, по-мальчишески заявил им, что он скоро к ним вернется». Иранский полководец непринужденно добавил, что ему «хочется сначала потолковать с другими ромеями, которые стоят лагерем около реки Фасиса». Острые на язык византийцы не остались в долгу.

– Иди куда хочешь, но если встретишь наше войско на реке Фасис, то назад не вернешься!

Разумеется, это была пустая бравада. Византийцы, расположившиеся лагерем у реки, поспешно эвакуировались, лишь только узнали, что иранская армия идет на них. Мир Мерой увидел опустевший лагерь, сжег его и вернулся под стены Археополя.

Византийцы устроили вылазку, которая застала персов врасплох. Передовые отряды иранцев бросились наутек, а ромеи преследовали их и безжалостно убивали. Паника нарастала. В один миг персидское войско рассыпалось. Ромеи не верили своему успеху – над иранцами одержали оглушительную и невероятную победу.

Во время перестрелки, штурма и бегства, в давке и схватке погибло около 4000 врагов. Такие данные получил Юстиниан в Константинополе и возрадовался, вознеся молитву. Даже если офицеры прихвастнули в докладе императору, всё равно можно поверить, что потери иранцев были огромны. Кроме того, императору отправили четыре иранских знамени в доказательство победы.

5. ЗЫБКОЕ ПЕРЕМИРИЕ

Впрочем, победа в сражении под Археополем вовсе не означала стратегического поражения иранцев. К ним подошли подкрепления, и вскоре Мир Мерой оккупировал большую часть Лазики. Его штаб– квартира находилась у греческой крепости Котиаион, которую лазы переиначили в Кутаис. В Лазике возник позиционный фронт, причем персы занимали деревни и села, а ромеи сидели в нескольких крепостях.

В Константинополе Юстиниан вел с персами дипломатическую борьбу. В ромейскую столицу прибыл с очередным визитом иранский аристократ Йезд Гушнасп. Византийцы его не любили, считали надменным и жестким. Иранский дипломат, возможно, таким и был. Хосров посылал его в Константинополь, чтобы вести разговор с позиции силы.

Однако иранского дипломата встретили приветливо как никогда. «Из всех послов, – пишет Прокопий о дипломатических порядках того времени, – один этот не находился под надзором; и сам он и те варвары, которые следовали за ним в очень большом числе, имели полное право встречаться и беседовать с кем угодно и ходить повсюду по городу, покупать и продавать, что заблагорассудится, составлять контракты и заниматься торговыми сделками вполне безопасно, как будто в своем собственном городе, причем никто из ромеев не сопровождал их и не считал нужным, как бывало прежде, наблюдать за ними».

Последовали приемы у императора. Юстиниан предстал перед иранским послом во всем блеске: парадное облачение из тяжелой золотой парчи, роскошный венец, отделанный драгоценными камнями массивный золотой трон с механическим приспособлением, которое позволяло самодержцу вознестись над подданными…

Стороны спорили очень долго. Главных вопросов было два: кому принадлежит Лазика и как разрешить конфликт между арабскими царьками из династий лахмидов и гассанидов. Наконец договорились заключить новый мир на 5 лет. Условились, что византийцы заплатят 20 кентинариев золота за пятилетие вперед и еще шесть кентинариев внесут за 18 месяцев, «которые протекли после первого перемирия до того времени, когда оба они взаимно отправили друг к другу послов». То есть Йезд Гушнасп настаивал, чтобы император оплатил часть военных издержек персов. Юстиниан после долгих препирательств согласился. Иранский дипломат тотчас потребовал всю сумму сразу, но базилевс уперся. Зачем увеличивать военный потенциал врага, давая сразу много денег? Если уж платить, то понемногу.

«Император сначала хотел давать каждый год по четыре кентинария с той целью, чтобы иметь залог в том, что Хосров не нарушит договора», – вспоминает Прокопий. Иранец, однако, твердо стоял на своем, и Юстиниан сдался. «В конце концов ромеи выплатили немедленно всю условленную сумму, чтобы не показалось, что они каждый год платят дань персам, – вздыхает Прокопий и добавляет грустно: – Обычно люди больше стыдятся позорных слов, чем поступков». Предполагалось, что взамен персы выведут войска из Лазики, но в это никто не верил. Главное было другое: Юстиниан откупался от персидских вторжений в Сирию и Армению, а сам в это время возводил в этих областях мощные оборонительные линии, о которых мы писали выше. В свою очередь Хосров обязался, что не повторит своего похода на Антиохию, как в 540 году. Для Юстиниана этого было вполне достаточно, чтобы развязать себе руки. Оба противника – иранец и византиец – понимали, что будут по-прежнему сражаться на северной окраине фронта – в Лазике, а на юге арабы станут выяснять отношения между собой. Так и вышло.

В итоге между Византией и Персией было заключено перемирие. Многие ромеи были очень недовольны этим фактом, вспоминает Прокопий. «Справедливы ли были эти упреки, или неосновательны, как это бывает у подданных, я этого сказать не могу». Упрекали императора в том, что фактически он заплатил дань Ирану под видом перемирия; не верили, что иранцев когда-нибудь удастся выгнать из Лазики. Некоторые византийцы считали, что Юстиниан пожертвовал близкими землями ради заморских завоеваний. Йезд Гушнасп нагрузил золотом коней и верблюдов, был осыпан дарами и отправился восвояси.

Но Юстиниан знал, что делал. То, что считали жертвой, оказалось ловким тактическим ходом. Император обеспечил мир на обширной восточной границе в то время, когда воевал на Западе. Ради этого мира он терпел столкновения на окраинах, готов был вести изнурительную борьбу за Лазику платил персам замаскированную дань. Но вторжений в Сирию со стороны шаханшаха больше не было.

Лишь на севере сохранялась напряженная обстановка. Базилевсу докладывали, что лазы плохо относятся к ромеям. Снабжение экспедиционного корпуса наладить не удалось, ромейским солдатам не хватало денег, мародеры грабили местных. Но это – простые люди. В то же время сам царек лазов Гуваз и все его приближенные хотели союза с византийцами. В общем, народ и элита раскололись. В результате персы получили опору в Лазике среди местных предателей, а византийцы утратили поддержку большинства населения и теснились в городах на побережье Черного моря. Именно в этом и была их главная цель – не допустить выхода врага на побережье, пускай он даже контролирует внутренние районы страны. По этой же причине персы не могли считать себя победителями до тех пор, пока не захватят прибрежные пункты Лазики.

Верные своему царьку Гувазу жители уходили в горы и партизанили против персов. Малая война в Лазике продолжалась всё время, пока в Константинополе шли переговоры с иранским послом.

В 553 году в Персию вернулся Йезд Гушнасп. Он предстал перед шаханшахом с деньгами и текстом мирного договора, одобренного Юстинианом. «Получив деньги, Хосров без промедления утвердил перемирие, но ни в коем случае не пожелал отказаться от Лазики», – замечает Прокопий. Деньгам он нашел прекрасное употребление: нанял на них новое войско дагестанских сабиров. Мир Мерою шаханшах велел продолжить наступление в Лазике и закончить ее завоевание. К нему отправились на подмогу отряд сабиров, небольшое число иранцев и несколько слонов. Весной 553 года Мир Мерой возобновил кампанию в Лазике. Юстиниан сменил командование. Теперь войсками руководил Мартин, один из героев Готских войн. Этот военачальник действовал крайне осторожно. Он держался в устье реки Фасис и тревожил иранцев мелкими стычками. Вскоре к Мартину прибыл Гуваз со своими людьми.

Они выработали очень простой план: опираться на горные крепости и не давать персам большого сражения. Силы персов таяли, а Мир Мерой ничего не мог сделать.

6. ШЕЛК

Одновременно с борьбой за территории Юстиниан вел другую борьбу – за шелк.

Военный потенциал держав в то время зависел не только от количества золота. Между странами ходила другая валюта – шелк. Одежда из этого материала была не только красива, но и гигиенична: в ней не заводились блохи и вши. В эпоху, когда началась эпидемия чумы, это было крайне важно: блохи и прочие паразиты оказались переносчиками заразы. Поэтому люди стремились одеваться в шелка. Понятия моды и пользы совпали.

Естественно, шелковые ткани были доступны не всем. Их изготавливали в огромном количестве в Китае. Китайцы торговали излишками этого продукта или отдавали в виде дани кочевникам. По Великому шелковому пути его доставляли на запад. Но тут начинались проблемы. В Средней Азии торговый путь делился на две ветви. Одна дорога шла по северному побережью Каспия. Она была малолюдна и опасна. Караваны могли стать добычей кочевников.

Вторая дорога шла через Иран. Она была надежна, но контролировалась шаханшахом. Персы продавали шелк в Византию, взвинчивая цены. Однако император всё равно оставался в выигрыше: он мог перепродать ткани своим партнерам-конунгам с прибылью или нанять варварские дружины в обмен на шелк. Значит, если бы персы допустили свободную торговлю ценным ресурсом, они вырыли бы себе могилу, потому что в обмен на шелк Юстиниан мог навербовать на Западе громадные армии и пустить их на борьбу с Ираном.

Эту коллизию показала Н. В. Пигулевская в книге «Византия и Иран на рубеже VI и VII веков», а вслед за ней тему популяризировал Л. И. Гумилев в монографии «Древние тюрки».

И вот приблизительно в 552 году Юстиниан получил возможность уничтожить монополию иранских купцов на торговлю шелком. В Византию «пришли из Индии какие-то монахи». Император часто общался с представителями духовенства, но не только с богословскими целями. Монахи были его единомышленниками и бойцами духовной армии, целью которой являлась победа православия (а значит, Византии) в мировой борьбе. Конечно, вернувшиеся из Индии монахи были тайными шпионами императора. Базилевс вызвал их к себе и расспросил о далеких землях. Его интересовал Шелковый путь. Монахи «обещали ему, что так устроят дело с шелком, что никогда уже не нужно будет ромеям делать этих покупок ни у персов, своих врагов, ни у какого-либо другого народа; они говорили, что провели много времени в стране, которая называется Сериндой». Это страна серов, Китай. В то время он был разделен на четыре царства, но в каждом из них производилось достаточное количество шелка.

Монахи сообщили, что знают способ, как завести шелковое производство в земле ромеев. Император живо заинтересовался этим и стал вникать в детали. Не лгут ли монахи? Не ошибаются ли? Не выдают ли желаемое за действительное?

«…Монахи стали рассказывать, что творцами шелка-сырца являются червяки, что природа является их учительницей, заставляющей их непрерывно работать. Доставить червяков оттуда живыми невозможно, но их зародыши (яички) – вполне возможно и легко… Эти-то яички много времени спустя, после того как они положены, люди, закопав их в навозе и здесь в достаточной степени долго их согревая, делают живыми», – сообщает Прокопий.

Юстиниан пошел на риск. Обещав монахам «одарить их великими благами», базилевс «убедил их подтвердить свой рассказ делом». Клирики отправились в Китай и раздобыли личинок тутового червя– шелкопряда. Легенда гласит, что их пронесли в посохах. После этого византийцы по приказу Юстиниана завели в Сирии нечто вроде научной лаборатории, где занимались выращиванием червей. Так постепенно в западном мире началось производство собственного шелка-сырца. Но до результатов было еще далеко. Впрочем, Юстиниан никогда не стремился к сиюминутной выгоде. Он строил долговременное здание, которое должно было выдержать бури и беды, сопровождающие жизнь отдельных людей и целых империй.

ГЛАВА 7. ГИБЕЛЬ ОСТГОТОВ

1. ФРАНКСКИЕ КОРОЛИ

Пока шла битва за Кавказ, в Италии византийцы терпели неудачи. Велисарий бесславно покинул эту страну в 548 году. Вскоре после этого в игру вмешались франки.

Их страна делилась на несколько уделов, которыми управляли братья – «длинноволосые короли», как их звали за глаза современники.

Один из них, парижский государь Хильдеберт (511–558), имел множество римских подданных-вельсков и провизантийскую ориентацию. Король направил к Юстиниану посольство. Франк хвастался, что его власть признает даже Британия. Впрочем, возможно, переводчики ошиблись, и он имел в виду всего лишь Бретань. Но Хильдеберт прислал в составе посольства нескольких «ангелов», то есть англов, живших именно в островной Британии. Юстиниан встретил послов приветливо. Он пытался использовать Хильдеберта против его родичей – хищных королей Австразии, столицей которых был Мец. Этим владением правили энергичные и жестокие люди – сперва Теодорих (511–534), затем его сын Теодоберт (534–548) и, наконец, внук Теодобальд (548–555). Австразийское королевство населяли в основном германцы, оно считалось «диким» и было враждебно Византии.

Какое-то время Хильдеберту удавалось сдерживать родичей (Теодорих приходился ему братом), но затем племянник – король Теодоберт – вторгся в Италию, захватил часть Лигурии, альпийские перевалы и почти всю Венетию.

Не исключено, что первоначально Теодоберт выступал как союзник византийцев, однако вскоре он заключил договор с Тотилой. «Условились, что, пока у готов идет война с ромеями, они будут владеть каждый тем, чем владеют сейчас». Если Тотила победит византийцев, то готы и франки заключат новый договор о разделе Италии. Таким образом Тотила обеспечил свои тылы и помирился с франками.

В 548 году Теодоберт умер. Власть перешла к его сыну Теодобальду. Юстиниан тотчас направил к нему дипломатическую миссию во главе с ромейским сенатором Леонтием. Теодобальду предлагалось заключить союз «для борьбы против Тотилы и готов». При этом византийцы потребовали, чтобы франки «удалились из тех мест Италии, которыми постарался завладеть Теодоберт незаконно».

Леонтий обличал вероломство франков:

– Император Юстиниан не раньше решился на эту войну и не прежде начал с готами военные действия, чем франки обещали ему помощь в этой борьбе, во имя дружбы и союза получив от него большие деньги. И вот, вместо выполнения обещаний, вы нанесли ромеям такие обиды, какие нелегко даже представить. Возобновите дружбу с императором и со всей силой двинтесь на людей, издавна вам враждебных.

Теодобальд ответил:

– Приглашая нас в союзники против готов, вы поступаете и нехорошо и несправедливо. В данный момент готы – наши друзья.

Король отослал Леонтия в Константинополь, причем без особых даров, как «человек бедный». Варвары привыкли к обратному: богатая империя одаривает их золотом, шелком и пряностями. Но ссориться с ромеями Теодобальд всё-таки не хотел. Вскоре он направил к Юстиниану посла Леодарда – знатного и образованного франка. Однако посольство завершилось ничем; войны между Австразией и Византией не было, но не было и дружбы. Франки копили силы и готовились поучаствовать в итальянской партии, которую разыгрывали Юстиниан и Тотила.