Текст книги "Юстиниан Великий : Император и его век"

Автор книги: Станислав Чернявский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 51 страниц)

ПРЕДИСЛОВИЕ
ЧЕЛОВЕК, СОЗДАВШИЙ ВИЗАНТИЮ

I

В двадцатые годы VI века жители Константинополя, имеющие доступ в царские покои, могли видеть странное зрелище. Ночью в садах Большого дворца появлялся загадочный человек. Он был облачен в варварский плащ, штаны, сапоги и рубаху. Немногочисленная дворцовая стража пропускала его повсюду и отдавала честь. Было удивительно видеть это по отношению к простолюдину, но на этом чудеса не кончались.

Человек подолгу гулял среди кустов и деревьев, любовался цветами. Его походка то замедлялась, то ускорялась. Человек был невысок, но хорошо сложен. Вот появляется луна из-за туч, и тайные дворцовые наблюдатели могут хорошо рассмотреть лицо этого мужчины. Его темные вьющиеся волосы тщательно уложены и стянуты обручем на голове, брови сурово сдвинуты, огромные глаза смотрят по сторонам деловито и внимательно. Небольшие изящные губы строго сжаты, на щеках – легкая седая щетина. Этот человек, гуляющий по саду в одежде простолюдина, – государь Византийской империи Флавий Петр Саббатий Юстиниан. Он, как обычно, допоздна работал в своем кабинете и вышел на свежий воздух, еще не успев побриться и принять ванну.

Император заходит в дальний уголок сада, долго смотрит на молодую луну, а потом… о ужас! – снимает собственную голову, как будто устал от нее. Лишенное головы тело императора бродит по дорожкам, наполняя страхом случайных свидетелей из числа любопытных евнухов и прислуги.

По столице пошел слух, что царем ромеев является демон.

В те же годы в Константинополь прибыл святой подвижник с Востока. Он удостоился аудиенции у Юстиниана, вошел в тронную залу… и затрясся от ужаса. На царском троне сидело туловище, облаченное в парадные одежды, а над ним вместо головы находился безобразный кусок мяса с оскаленной пастью. Монах бежал быстро, как только мог.

Обе истории об императоре-демоне рассказал юрист и историк Прокопий Кесарийский, вращавшийся во властных кругах в эпоху Юстиниана. Впрочем, рассказы были настолько неправдоподобны, что автор версии постоянно ссылается на мнение других, подчеркивает, что сам этого не видел, но есть очевидцы, которые утверждают: всё сказанное – правда.

Между тем Православная церковь не согласилась с наветами. Она причислила «демона» после смерти его телесной оболочки к лику святых. Именины святого Иустиниана (таково каноническое написание его имени) обозначены 27 ноября.

Кем же всё-таки был император Флавий Петр Саббатий Юстиниан? Демоном или святым? Диалектическая бесовщинка, присущая современным исследователям, подсказывает выход: может быть, перед нами – противоречивая личность, у которой имеются темные и светлые стороны? Но ответить так – значит уйти от ответа. Следуя этой логике, мы придем к выводу, что любой обыватель неотличим от преступника: у обоих есть темные и светлые стороны. Историк должен понимать, что от него ждут иной оценки. Любой человек противоречив, тем более политик. Но чего в нем больше – хорошего или плохого? И как отразилась его деятельность на жизни страны, которой этот человек управлял?

Каждому ясно, что Юстиниан не ходил с отвалившейся головой, он не скалился демонической улыбкой на троне. Но каким был результат его правления? Позитивным или негативным? Ответ на вопрос – в этой книге.

II

Работа историка трудна, а цель зачастую недостижима. Прошлое скрыто непроницаемой пеленой. Нам не хватает сведений для того, чтобы сорвать покров тайны, окутывающий историю отдельных людей и целых народов. Исключений из этого правила крайне мало.

Казалось бы, византийский император Юстиниан – один из людей, о которых мы знаем почти всё. Ему повезло. Деяниям этого императора посвящены целые три талантливые книги, написанные в его эпоху: это двухтомные «Войны», небольшой трактат «О постройках» и политический памфлет «Тайная история». Достаточно их прочесть, и работа историка станет излишней.

Однако всё не так просто. Перечисленные книги написаны одним человеком. Их автор – Прокопий из Кесарии. Это выходец из современного Израиля (именно там находилась область Самария, откуда происходил Прокопий). По национальности – не то грек, не то сириец, не то еврей, по профессии – юрист, по должности – секретарь знаменитого в те времена византийского полководца Велисария, а впоследствии крупный государственный чиновник. Мы не раз встретимся с ним на этих страницах.

Книги Прокопия сделали бы честь любому современному журналисту или pr-менеджеру. Официальные произведения, написанные Кесарийцем («Войны» и «О постройках»), прославляют Юстиниана. В некоторых местах автор буквально захлебывается верноподданническим восторгом. Зато третья из книг – «Тайная история» – проникнута ненавистью к Юстиниану и граничит с похабным анекдотом. Долгое время ученые были убеждены, что вышеуказанные произведения написали разные люди: слишком велик был контраст. Однако современная история знает и не такие повороты. Многие из нас служат идеям и людям, которые вызывают лишь отвращение. Возможно, кто-то и хотел бы написать свою «тайную» историю про нынешних управленцев, политиков и чиновников. Но сможет ли хоть один из героев ненаписанных книг вызвать интерес историков через тысячу лет? Есть ли среди современных политиков хоть один, равный по масштабу императору Юстиниану?.

Предполагают, что Прокопий был обижен на императора, из-за этого собрал и кодифицировал сплетни, ходившие при царском дворе. Но те ученые, что поверили официальной истории Юстиниана и отвергли тайную, ловко обходят вопрос: были основания для сплетен или нет?

В спор ученых вмешивается Церковь. Она уже давно канонизировала великого царя и его жену Феодору. Так что же, вопрос закрыт? Перед нами – святые?

Попробуем взглянуть на проблему с другой стороны и расширим круг источников. По мнению Прокопия, всё окружение Юстиниана – это взяточники, мерзавцы и негодяи. Зато другой хронист того времени, Иоанн Малала, превозносит государственные деяния императора, хотя и в его книге Юстиниан достаточно суров. Например, он без малейших колебаний приказывает отрезать пенисы священникам-педофилам, когда узнает об их сексуальных преступлениях. Современным адептам свободной любви трудно понять: за что? Но в те времена этот жестокий поступок считался признаком добродетели.

Агафий Миринейский, Евагрий Схоластик, другие авторы придерживаются средней линии при описании деятельности великого императора: иногда критикуют его, но в целом относятся нейтрально. Задумаемся еще раз: может, правда как раз в этом: Юстиниан не демон и не святой? Тогда перед нами – обычный человек с уравновешенными страстями, соответствующий запросам эпохи и состоянию общества.

Этакий образец английского джентльмена XIX столетия. Но страстный и энергичный император совсем не таков!

Когда мы говорим о Юстиниане, ключевым понятием становится «государство», а не личность правителя. И тут мы видим удивительную картину При Юстиниане империя переживает небывалый взлет. Это взлет творческой мысли, военного искусства, правоведения, строительства, богословия, подъем экономики, расширение границ…

Может быть, это сделал не вождь, а некие «византийские народные массы»? Об этом часто говорили вульгарные марксисты эпохи позднего СССР. Юстиниан был для них нелюбимым героем. По их мнению, византийский царь возрождал рабовладение и являлся представителем античной реакции. Если византийцы чего и добились в его царствование – то сами, за счет героизма и жертвенности.

Но и эти утверждения не выдерживают критики. Ни народ без него, ни он без народа не смогли бы достичь великих свершений. Юстиниан был всего лишь самым умным, страстным, энергичным из миллионов византийцев. Ему невероятно повезло возглавить этот пассионарный этнос в героическую эпоху становления.

III

В университетские годы на истфаке автор слушал лекции по истории Византии с полным набором обвинений по адресу Юстиниана и его преемников, но уже тогда начал задумываться: правда ли то, что нам говорят о Византии?

Возник интерес. Из документов, хроник и свидетельств современников сложилась любопытная картина. Из тумана неизвестности появлялась уникальная цивилизация, не похожая ни на что. Византия действительно ничем не напоминала ни католический Запад, ни мусульманский Восток.

Люди Западной Европы всегда жили в рабстве. Европейское Средневековье – мир сотен тысяч крепостных, над которыми возвышаются феодалы, и лишь в маленьких городах оперируют свободные купцы и трудятся ремесленники, да и те пытаются эксплуатировать подмастерьев и слуг. Это было наследие Древнего Рима, который когда-то применял рабский труд в промышленных масштабах. Западная Европа стала более или менее свободной лишь за последние 200 лет. Забавно, что, едва выйдя из рабства, она пытается учить жизни других.

Мусульманский мир с его Кораном, джихадом, обрезанием и политическим хаосом, когда династии создавались и рушились с потрясающей быстротой, опять-таки кажется чем-то иным, по-своему уникальным, интересным, но абсолютно чужим.

А Византия была страной свободных людей. Даже в античные времена на ее территории не было тотального рабства, за исключением отдельных очагов рабовладения в Афинах, Эфесе, Александрии или Антиохии. Она оставалась свободной и в Средневековье.

В то же время государство активно вмешивалось в управление промышленностью, торговлей, сельским хозяйством, регулировало цены и пыталось обеспечить равенство всех перед законом. Порядка престолонаследия не существовало, простые граждане часто становились императорами. Плохо это или хорошо – разговор беспредметный, но очевидно, что перед нами нечто особенное. Кто создал эту систему? Император Юстиниан Великий в VI веке новой эры.

Его биографию хотелось написать давно, но тема была слишком серьезна. Она потребовала многолетней подготовки. Однако уже после того, как автор взялся за исследование вплотную, начались сюрпризы. На каком-то этапе стало ясно, что плавного перехода между эпохами «до» и «после» Юстиниана в Византии не было. В VI веке страна пережила резкий пароксизм, революцию со сменой форм собственности, с гибелью старых сословий и рождением новых. Эту революцию возглавил Юстиниан – тот самый, которого принято считать реакционером, деспотом и подавителем свободомыслия.

Для ее жертв император был безголовым демоном, куском мяса, ухмылявшимся на троне в предвкушении кровавого пира. Для историков – это человек, создавший оригинальную и по-своему замечательную империю, в которой уважали законы и права личности, а государство жестко вмешивалось в экономическую жизнь во имя гарантий для простых граждан на кров, одежду, еду и свободу. Духовной наследницей этой империи является Россия.

Конечно, данная книга не относится к жанру биографии в чистом виде. Это история Византии в бурное и великое время ее становления. История страны и людей, лидером которых являлся Флавий Юстиниан. История деяний, подвигов, сражений, дипломатии, завоеваний, интриг, внутренней борьбы. Византийцы заслуживают того, чтобы потомки помнили и знали о них. Одна из задач историка – вырвать из мрака забвения как можно больше имен. О людях, построивших великую империю – эта книга.

Часть первая
КРЕСТЬЯНИН НА ТРОНЕ

Глава 1. УТРО ВИЗАНТИИ

1. ГИБЕЛЬ ДРЕВНЕГО РИМА

В 363 году единая Римская империя распалась на две – Гесперию и Византию. С тех пор в западной и восточной частях страны правили самостоятельные императоры. В 394 году Феодосий Великий объединил государство на несколько месяцев, но после его смерти в январе 395 года произошел новый раздел. Этот раздел и остался в школьных учебниках как дата окончательного распада Великого Рима. Западная Римская империя (Гесперия) просуществовала после этого 80 лет и погибла под натиском варваров.

Восточная Римская империя – Византия – выстояла в борьбе. Но это была уже новая страна, вышедшая из Древнего Рима, как бабочка из кокона. Древний Рим был языческим. Новый – христианским.

Столица Восточной империи называлась Константинополь. Древнее название этого города – Византий. Поэтому всю империю современные ученые часто зовут Византийской. Однако сами жители именовали ее Ромейской – Римской. А себя – ромеями.

После падения Старого Рима во всем мире остался только один император, и правил он в Константинополе. Варварские короли Запада, обосновавшиеся в Галлии, Испании, Африке, считались федератами Рима (союзниками). Они заключали «федеративные договоры» с имперским правительством. Такой договор назывался по-латыни foedus (отсюда произошло слово «феод» – феодал ведь тоже заключал договор со своим сюзереном). По договору варвары получали часть римских земель, а взамен обязались охранять римские рубежи, то есть были кем-то вроде казаков. От императора они получали выплаты, которые назывались «стипендия».

Примеров можно привести много. Король франков Хлодвиг (481–511) имел звание патриция и управлял Галлией как уполномоченный императора. Испанию разделили другие федераты – вестготы и свевы, которые ни от кого не защищали эту страну, но исправно требовали «стипендию». Знаменитый италийский правитель Одоакр, которому выпала сомнительная честь расправиться с последним западным императором, был всего лишь римский генерал германского происхождения. Он носил должность «магистр милитум» («военачальник», «генерал армии») и был интегрирован в систему империи. Юридически все эти люди являлись римлянами. А фактически? Ослабевшая империя тешила себя иллюзиями. Франк, вандал, гот вовсе не были римлянами. Всюду торжествовал этнический принцип. Гот поддерживал гота, вандал беспокоился за вандала. Свои продвигали своих. Постепенно на месте Западного Рима возникла конфедерация.

Многие римляне считали, что это временно. Они по-прежнему владели собственностью в разных частях Средиземноморья. Вилла в Сиде, латифундия под Неаполем, усадьба на Ибице… По сравнению с этим власть германских военных вождей казалась пустяком. Сколько вандалов привел в Африку захвативший ее в первой трети V века Гензерих? Не более 10 тысяч бойцов. Чуть больше могли выставить вестготы в Аквитании. Свевов (осевших в нынешней Галисии и Северной Португалии) имелось и того меньше, тысяч восемь. Только франки могли выставить серьезную армию в 20–30 тысяч воинов. Зато все они (кроме, разве что, вандалов) признавали римское гражданство и приоритет императора. Римская империя жива! Рано или поздно она переварит пришельцев, как случалось уже не раз. Никто из римлян не думал, что распад страны – это навсегда.

Долгое время сохранялись экономические связи между Западом и Востоком. Купцы свободно передвигались со своими товарами, таможен не было, даже императорские эдикты издавались одновременно для Запада и Востока. Эти связи разрушат гораздо позднее арабы. Единство тогдашнего мира хорошо показал бельгийский историк Анри Пиренн в своей монографии «Мухаммед и Шарлемань» (в русском переводе – «Империя Карла Великого и Арабский халифат»), поэтому воздержимся от приведения множества доказательств и отошлем читателя к этой работе, которая недавно переиздана и доступна широкой публике.

Империя жива. В самом деле, разве может пасть Вечный город? Каждому обывателю настоящее кажется вечным. Да и не только обывателю. Западную часть империи населял в то время единый народ, говоривший на латыни. Этот народ назывался вельски. Правда, он был апатичен, равнодушен и не имел единого прошлого. Вельски – это этническая солянка. Среди их предков – иберы, галлы, иллирийцы, бритты, германцы, которые забыли собственные обычаи и усвоили латинский язык. Неужели горстка варваров способна разрушить это единство?

Но разница между вельсками всё-таки была. В нюансах поведения, во взаимодействии с природой – словом, в тех мелочах, которые образуют национальный характер. Вот этот факт и оказался ключевым. Произошло то, чего не могли предвидеть обыватели и кабинетные ученые. Потомки разных племен разбрелись по отдельным «квартирам» и смешались со своими завоевателями. Сперва появились галлоримляне, испаноримляне, италийцы; сегодня на месте древних вельсков мы видим итальянцев, французов, испанцев…

После распада империи судьбы людей разошлись. Ситуация та же, что в современной Латинской Америке. Ее населяют метисы, говорящие по-испански. Однако эти метисы разбежались по разным государствам в границах прежних индейских «империй». Объединить их не может пока никто. То же произошло с античным Римом. После варварских нашествий население Западной Европы приняло новых завоевателей и смирилось с судьбой.

А на востоке, в Византии, жили другие люди. Они обладали богатым воображением, невероятным упорством и сильной волей. Многие из них мечтали восстановить империю. Одним из таких людей был Юстиниан. Но прежде чем рассказать о нем, окинем взглядом страну, породившую этого человека.

2. МОЛОДАЯ ИМПЕРИЯ

В то время, когда Гесперию населяли пресыщенные патриции, безучастные земледельцы, продажные люмпены, в Ромейской империи – Византии кипели страсти. В муках и боли на свет появлялся великий народ – жертвенный, одаренный и творческий. То был этнос «братьев во Христе». Они говорили на разных языках, но жадно слушали Благую весть, которую несли людям адепты нового культа. Разница с вельсками очевидна! Те общались на одном языке, но были друг другу чужими. А византийцы разговаривали на разных наречиях, но ощущали внутреннее единство. Впрочем, оно быстро пропало, но не от равнодушия, а от кипения страстей. Об этом мы еще поговорим.

Лев Гумилев предположил, что Византию поднял пассионарный толчок I века новой эры. Именно тогда в Римской империи появились первые общины христиан. Прошло время, и они стали решающей силой.

В научной литературе считается, что первым императором собственно Византии был Константин Великий (306–337), который построил Константинополь и перенес туда столицу. Он декларировал равенство людей перед законом, выступал в роли покровителя средних и низших слоев общества (хотя и не очень удачно), а государство видел надклассовой силой, которая уравновешивает притязания социальных групп. Многие из этих идей восприняли более поздние императоры, в том числе герой нашей книги.

Константин первым из римских государей принял христианство. Церковь признала его Равноапостольным.

Конечно, этот император был бы крайне удивлен, если бы узнал, что является первым византийцем. По происхождению он иллириец (иллирийцы – предки современных албанцев). По духу – римлянин. Даже христианство Константин принял на смертном одре, зная, что новообращенному простятся на исповеди все грехи. А грехов у него было много, включая убийство сына. По этой причине император тянул с выбором веры до последнего. Коллизию с принятием христианства Константином иронично описал английский историк Эдвард Гиббон. Правда, Гиббон был масон и враг христианства, он не понимал ни Византию, ни византийцев. Вся тысячелетняя история этой страны для него – «история упадка и разрушения Римской империи». Поэтому верить этому историку можно далеко не всегда, но временами он делает очень меткие выводы.

Впрочем, не будем отвлекаться. Являлся Константин византийцем или нет, но он стал символом Нового Рима. Без таких символов, мифов, легенд не может жить ни один народ. Так немец Карл Великий стал символом Франции, француз Вильгельм Завоеватель – Англии, а кавказец Сталин – России.

Утро Византии – это «вечер» Древнего Рима. Империя Константина – это борьба между старым равнодушным язычеством и молодым культом христиан. Борьба двух группировок, которые совершенно по-разному видят мир и потому не могут ужиться друг с другом. Всё остальное для них – вторично. Но вот Константин умер, исчезла его Династия, прошло 200 лет, наступил век Юстиниана. Что же мы видим? Расстановка сил изменилась. Империя Юстиниана – это кипящий котел, где не только новое и старое боролись друг с другом, но и между новыми людьми началась борьба. Требовались стальная воля, громадный ум, нечеловеческая работоспособность, чтобы удержать эту империю. Юстиниан смог не только удержать, но и раздвинуть границы.

* * *

Противоречия буквально разрывали Восточную Римскую империю. В ней жили два этноса. Старый, усталый народ говорил по-латыни в суде, по-гречески на базаре, молился эллинским богам, в армии служить не хотел и ко всему на свете относился скептически. Это были люди уходящей античности. Им противостояли энергичные христиане, но всё же долгое время победа креста не была очевидна для современников.

Общественный строй Византии тоже хранил печать старины. Основой экономики являлось земледелие. Латифундии крупных землевладельцев обрабатывали свободные арендаторы и крепостные крестьяне. Многие ученые полагают, что на Востоке, в отличие от Запада, свободные находились в большинстве.

Аристократии не было, как и закона о престолонаследии. Любой гражданин мог выдвинуться, разбогатеть и даже стать императором. Сама империя называлась «республикой». В ней сохранялись сенат, консулы, преторы и префекты… словом – весь набор прежних должностей. Только назывались они всё чаще по-гречески. Городской претор (мэр) превратился в эпарха. Префект (генерал) – в стратилата. Самого императора стали звать на греческий манер базилевсом (если перевести на русский – царем). Римский патриций преобразился в греческого патрикия. Это звание давали отличившимся гражданам или выдающимся варварам, как, например, конунгу франков Хлодвигу или болгарскому хану Кубрату.

Кстати, здесь будет уместно сказать пару слов о «греческом» и «латинском» произношении. Латиняне произносили некоторые звуки в жесткой огласовке – не «вэ», а «бэ», не «эс», а «зэ». Греки поступали наоборот, особенно в позднее Средневековье. Допустим, латиняне говорили «базилевс», а греки – «василевс». Латиняне – «Белезар», а греки – «Велисарий». Латиняне – «Византин», а греки «Византия». Но и это еще не всё. Греческую букву «тэта» мы в основном читаем как «эф», а для англичан это межзубный звук «th». Мы говорим «Марафон», англичане – «Mapathoн». Мы – «Афины» и «Фивы», а древние греки – «Атеней» и «Тебай». С другой стороны, твердой системы. не существует. Например, возьмем слово «горячий» – «терм». О сохраняющем тепло сосуде мы говорим «термос», римские бани называем «термы», но известное греческое местечко «горячие ключи» называем «Фермопилы», а не «Термопилы». Еще сильнее путаница с названиями медицинских специальностей. Например, мы говорим «офтальмолог» и «ортопед». В обоих словах присутствует греческая «тэта». Если бы названия были унифицированы, следовало говорить «офтальмолог» и «орфопед». Или, соответственно, «оттальмолог». Поэтому читатель должен простить автора за отстутсвие системы в написании греческих названий. Ряд слов я пишу в «жесткой», латинской версии; например, «базилевс». Ряд – в «мягкой», греческой. Например, «Велисарий». Это тем более уместно, что в ранней Византии, населенной вельсками и греками, обе формы соседствовали.

То же самое касается географических названий и производимых от них терминов. Мы пишем в этой книге Халкедон, Мавретания, демы, Протектор, а не Халкидон, Мавритания, димы, Протиктор. Первые варианты более архаичны, и в VI веке преобладали именно они, особенно среди латинизированного населения, то есть среди таких людей, как Юстиниан. Единственное исключение в череде имен и названий – Кесария и Прокопий Кесарийский, а не Цезарея и Прокопий Цезарейский. Первый вариант прочтения имени историка и его родного города прочно утвердился в литературе, и замена означала бы крайнюю степень неуважения к читателю.

А теперь вернемся к рассказу.

В ромейских войсках служили наемники. Туда охотно записывались германцы, аланы, славяне, болгары, герулы… Так повелось издавна. Еще римский историк Аммиан Марцеллин, перечисляя имена офицеров, всё чаще говорит о германцах на службе у императора. Военный теоретик Флавий Вегеций Ренат с горечью пишет, что граждане больше не хотят служить в легионах. Римляне давно кормили чужую наемную армию и не замечали этого.

А что делали новые люди, появившиеся в результате пассионарного толчка, преобразившего империю? Они молились Христу, не желали подчиняться варварам и ненавидели рабство. Это и были византийцы. Им и их потомкам принадлежало будущее.