Текст книги "Юстиниан Великий : Император и его век"

Автор книги: Станислав Чернявский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 51 страниц)

ГЛАВА 2. РЕВОЛЮЦИЯ

1. ЛУППИКИНА МЕНЯЕТ ИМЯ

Еще не остыл труп почившего императора, а при дворе уже началась грызня. Племянники Анастасия имели все основания для того, чтобы претендовать на власть. Ипатий успел побывать в должности магистра милитум, а Помпей и Проб избирались консулами. Эта должность была унаследована от Древнего Рима и давно являлась республиканской декорацией империи, но в то же время многие политики домогались консулата. Он являлся ступенькой к другим, более важным назначениям.

Казалось бы, созданы все условия для передачи власти одному из племянников покойного Анастасия. Но очень похоже, что даже консульство не прибавило популярности Помпею и Пробу. Точно так Ипатий не обрел поддержки армии, хотя и командовал ею. Помимо личной бездарности племянникам мешала репутация их дяди-монофизита. Против них активно боролись православные.

В самой группировке монофизитов возник раскол. Эту группировку возглавлял евнух Амантий – тот самый, которому легенда приписывает доклад о прибытии Юстина после того, как Анастасию привиделся вещий сон. Евнух носил должность препозита (управляющего) священной опочивальни. Все дворцовые евнухи состояли у него в подчинении. Он докладывал царю о прибытии придворных, то есть имел доступ к государеву уху. Следовательно, обладал огромным влиянием. У него была личная охрана и штат прислуги; помимо прочего, Амантий обладал правом доступа к дворцовой казне.

Видеть во главе империи бездарного Ипатия евнух не хотел. А может быть, понимал, что провести во власть непопулярного политика попросту не удастся. Так или иначе, Амантий задумал сыграть свою игру. После смерти Анастасия евнух решил воспользоваться ситуацией и поставить во главе империи своего человека. «Поскольку не было позволено мужу, лишенному мужского достоинства, получить власть над римлянами», пишет Евагрий Схоластик, евнух задумал возвести на престол одного из своих телохранителей. Этого молодца звали Феокрит. Теперь следовало обеспечить лояльность гвардии.

Однако лояльность при дворе стоит больших денег. Никто не присягнет неизвестному проходимцу из соображений чистого альтруизма. Амантий хотел задобрить гвардейцев-экскубиторов. Денег для этого было достаточно, но как передать золото в нужные руки? Евнух вызвал для разговора начальника гвардии – Юстина.

Этому воину уже исполнилось 68 лет – преклонный возраст. Он жестоко страдал от старых ран. Не давала покоя нога, пораженная стрелой во время персидской кампании. Амантий даже не подозревал, что у военного пенсионера могут быть свои политические амбиции.

Может быть, их и не было. Но за спиной Юстина стоял его племянник Юстиниан, который, вероятно, подстрекал дядю к решительным действиям. Но не только. На стороне гвардейца оказалась часть правительственных чиновников, которая исповедовала православие.

Почти все наши источники молчат об участии Юстиниана в дальнейших событиях, но выдвигают самого Юстина на первый план (исключение, как всегда, одно: «Тайная история» Прокопия Кесарийского, в которой Юстиниан представлен злым демоном Византии). Это не случайно. Похоже, православные чиновники и землевладельцы решили произвести дворцовый переворот, отстранить монофизитов и на этом закончить предполагаемую «революцию».

Амантий встретился с Юстином и предложил раздать гвардейцам богатые денежные подарки, чтобы экскубиторы признали императором Феокрита. Юстин не возражал. Амантий отправился за деньгами. «Итак, – пишет Евагрий Схоластик, – призвав Юстина, он передает ему великие богатства, приказав распределить их среди людей, особенно полезных и способных [помочь] Феокриту облечься пурпурной одеждой».

После передачи денег события немедленно вышли у евнуха из-под контроля. «Подкупив этими богатствами то ли народ, то ли так называемых экскубиторов… Юстин захватил власть», – сообщает Евагрий.

Юстина поддержал православный магистр оффиций Келер. Должность магистра оффиций была очень важна Это был управляющий дворца. Еще магистру оффиций подчинялись внутренние войска в провинциях, а это немало. Келер и Юстин совершили операцию по захвату престола. Сперва обратились к гвардии с вопросом, кого бы она желала видеть царем. Гвардейцы выдвинули Юстина. Тот начал отказываться для вида. Тогда экскубиторы легкомысленно выкрикнули базилевсом какого-то трибуна Иоанна. Другая группа дворцовой гвардии – схоларии – предложила Ипатия, но их группировка оказалась слаба: в схоларии шли сынки магнатов, это подразделение как военная единица имело низкую ценность.

Ввиду появления новых кандидатов Юстину и его сторонникам пришлось срочно мобилизовать горожан. Следовало обратиться за помощью к одной из партий ипподрома. Без нее окончательная победа была невозможна.

Анастасий покровительствовал партии прасинов (зеленых). Юстин обратился к венетам (голубым). Те собрались на митинг перед дворцом и устроили потасовку. В ней погибло несколько гвардейцев. Митингующие выступали против обоих кандидатов – трибуна Иоанна и пресловутого Ипатия.

Наконец кто-то из числа венетов выкрикнул имя Юстина. Старый воин вновь начал отказываться, однако представители венетов настаивали на своем. Начались консультации с представителями другой ведущей партии цирка – прасинов. «Зеленые» тоже высказались за Юстина, чтобы прекратить беспорядки и погасить смуту. Созвали сенаторов, пригласили патриарха. И первые, и второй согласились на кандидатуру Юстина. Все уже поняли, что партии цирка устроят бунт и резню, если старик Юстин не станет царем.

Согласился принять царский венец и сам кандидат. Юстина повели на ипподром, куда уже слетелись представители партий. Претендент явился в цирк в окружении гвардейцев, был увенчан золотой цепью и поднят на щите под восторженные крики толпы.

Юстин I (518–527) достиг вершины власти. Он стал императором «и был всем любезен, как пламенный ревнитель Православной веры и муж, опытный в деле военном», – пишет в своей хронике византийский историк начала IX века Феофан Исповедник. Сожительница нового императора – Луппикина – сделалась базилиссой. Юстин обвенчался с ней и заставил сменить имя. Женщина со смешным прозвищем не могла править страной. Она превратилась в Евфимию. Сам Юстин принял «царскую» фамилию Флавий.

Древнеримская династия Флавиев, правившая империей несколько десятилетий в I веке новой эры, оставила по себе добрую память. В IV веке эту же фамилию принял император Константин Равноапостольный и передал потомкам. Последующие императоры подражали уже Константину. Быть Флавием означало обеспечить преемственность власти. Флавий – это незыблемость империи. Как ни странно, Флавиями иногда становились даже варварские короли. Во всяком случае, самые дальновидные из них. Например, такую фамилию принял готский король Теодорих после захвата Италии или конунг Тевдис в Испании. Варварские лидеры хотели приспособиться к вкусам и привычкам большинства своих подданных.

Вместе с Юстином «царскую» фамилию принял и его племянник. Теперь он звался Флавий Петр Саббатий Юстиниан.

2. ПРИЧИНЫ РЕВОЛЮЦИИ

Какова была Византия в то время? Какие проблемы испытывала страна и какими ресурсами располагали дядя и племянник для своей политики?

Империя насчитывала 64 мелких провинции. Пятьдесят одна из них входила в огромную префектуру Восток (Малая Азия и Египет), остальные тринадцать – в балканскую префектуру Иллирик, изрядно разоренную во время войн и мятежей. Префектуры, в свою очередь, делились на несколько диоцезов. Эту громоздкую систему когда-то создал Диоклетиан. Он образовал множество провинций и несколько уровней власти, чтобы уберечь империю от мятежей. Однако мятежи продолжались, а огромный бюрократический аппарат съедал львиную долю налогов.

Ресурсы империи были довольно пестрыми. В Греции, на островах Эгейского моря, во Фракии и в прибрежных районах Малой Азии процветала культура оливок, было распространено виноградарство. Здесь до сих пор делают неплохое вино. Египет был житницей страны. На узкой полосе плодородной земли, расположенной вдоль Нила, собирали богатые урожаи пшеницы, которую затем везли в другие области империи.

На высоких плато Малой Азии паслись тучные стада скота. На островах добывали мрамор. В Египте, Сирии, Палестине производились льняные и шерстяные ткани, в том числе тончайший синдоний, искусство изготовления которого перешло от древних финикийцев. В горных областях имелись залежи металлов. Балканы и Кавказ были богаты серебром, золотом, железом и медью.

В общем, Византия обладала большими богатствами, и в этом было несомненное преимущество перед другими странами. Но в наследство от старой Римской империи достались и проблемы. Это порождало вопросы эффективности использования ресурсов. Если этой эффективности нет, а средства разбазариваются, ресурсы превращаются в ничто, а сама империя – в объект завоевания для внешних сил.

Первый срез проблем – этнический и религиозный. В Византии жили разные этносы, и не все понимали и любили друг друга. Север Балкан от фракийских гор до реки Дунай занимали латиноязычные вельски (позднее переселившиеся на север, в Карпаты, и образовавшие этнос румын); на юге полуострова обосновались греки. Эти два народа еще могли поладить. По-гречески говорило и население почти всей Малой Азии. Только в горах Исаврии жили особые племена со своим языком и обычаями. Сирию населяли семитоязычные арамеи, которых в науке принято называть «сирийцами».

После арабского нашествия в VII веке часть сирийцев примет ислам и арабизируется, а часть – выселится в византийскую Италию и станет разговаривать на вульгарной латыни, которую сегодня мы зовем итальянским языком. Современные итальянцы в большинстве своем – потомки этих семитов-христиан.

Египет был разделен. Города населяли греки, сельскую местность – копты, потомки древних египтян. В Палестине обитало два еврейских народа – самаритяне (вернее говорить – израильтане) и иудеи. Наконец, последним крупным этносом были армяне, которые расселились от Киликии до озера Севан.

Второй срез проблем – социально-экономический.

Империя была синтезом демократии и авторитаризма. В ней возникло несколько центров силы: бюрократия и сенат, армия, а также демы – партии цирка, которые выдвигали из своей среды крупных чиновников и участвовали в избрании императоров.

В экономике боролись несколько укладов, и было неясно, какой из них победит. Со времен старой Римской империи существовал небольшой государственный сектор с его продуктовыми магазинами, промышленными предприятиями и мастерскими. Однако имелся класс крупных земельных собственников. В нем крылась опасность.

В IV и V веках крупные землевладельцы развернули мощное наступление против мелких. Латифундисты пытались присвоить если не свободу, то землю тружеников: на Балканах, в Малой Азии, в Сирии было много свободных крестьянских общин, владевших собственными наделами.

Доставшийся Византии в наследство от Рима государственный аппарат оказался громоздким и коррумпированным. Свободных крестьян заставляли платить тяжелые налоги и нести государственные повинности, причем размеры налогов и объемы повинностей часто могли увеличивать местные чиновники. Это создавало почву для злоупотреблений. Возможно, бюрократы даже договаривались с латифундистами, чтобы вынуждать общины расставаться с землей, и получали за это мзду.

Латифундисты рвались к власти и пытались захватить ключевые позиции в сенате, в бюрократии, в экономике. Кстати, среди них было много тайных язычников, и это придавало борьбе с ними религиозную окраску. Похоже, крупные землевладельцы принадлежали к партии «зеленых» и при Анастасии почти победили. Им противостояли «синие», среди которых было много свободных предпринимателей, крестьян, горожан. Примитивно говоря, земледельческая знать выступала против городской «буржуазии» и «пролетариата».

Магнаты заставляли крестьян отдавать землю, но тотчас возвращали ее на правах аренды. Они брали гораздо меньшую плату, чем государство, и не обременяли крестьян повинностями, тем более что сами имели налоговые послабления. Следовательно, имперская казна теряла налоги после того, как крестьяне уходили к латифундистам. Не хватало средств ни на армию, ни на реализацию социальных программ (на бесплатное элементарное образование или медицинскую помощь). Чтобы восполнить потери, приходилось усиливать налоговый гнет в отношении свободных крестьян, но это приводило к тому, что они разорялись или в свою очередь уходили к магнатам. Создавался замкнутый круг. Этот процесс пытались остановить некоторые императоры – скажем, Зенон, но успехов не добились. Реформы и осторожные законы буксовали там, где требовалась революция.

Магнаты создавали свои частные армии. Они могли дать отпор правительственным войскам или принудить крестьян сдать свои участки. Или, напротив, защитить своих клиентов от нападений другого магната. Мы видим зародыш феодальной системы. Появляются крупные землевладельцы со своими армиями, есть частная собственность на землю, не хватает только феодальной лестницы. Этот путь означал бы постепенное закрепощение крестьян, натурализацию хозяйства и распад страны, потому что аграрные регионы ничто бы не связывало между собой. Для императора оставался единственный вариант – превратиться в марионетку феодалов. А для простых людей – стать рабами магнатов, то есть тех, кому повезло. Империя не имела бы единых вооруженных сил и общенационального бюджета. Такую страну легко уничтожили бы варвары даже до появления на исторической сцене непобедимых армий Арабского халифата.

Однако Византии суждено пойти совсем другим путем. Ее спасли города.

Феодализм – довольно примитивная система, основанная на аграрном хозяйстве и внеэкономических методах принуждения. В Западной Европе он прижился за счет простоты экономической модели и отсутствия городов. Как только города начали расти и превратились в крупные экономические центры, феодальные монархии стали разваливаться.

Но Византия – страна городов. Здесь жили мануфактурные рабочие и кустари, действовали купеческие корпорации, обитала творческая интеллигенция; наконец, всю эту систему цементировала бюрократия. Плохая ли, хорошая, но она была, и ее наличие объединяло страну.

В наличии городов были плюсы и минусы. Главный плюс мы уже назвали – активное городское население не было заинтересовано в распаде страны. Теперь перейдем к минусам. Во-первых, в городах сохранялись пережитки полисной демократии: муниципалитеты с общественной казной и народные сходки. Казалось бы, чем плоха демократия? А тем, что низы постепенно были оттерты от власти. Тем, что муниципальная верхушка была куплена землевладельцами. Тем, что она разворовывала городские деньги, предназначенные для ремонта дорог, организации городских увеселений, строительства больниц и стадионов… Люди только и слышали рассказы городского начальства о недостатке средств. Кроме того, произошло имущественное расслоение. В центре городов поселилась знать: хозяева строительных корпораций, владельцы поместий и прочие уважаемые люди.

Они занимают роскошные особняки с садами, бассейнами, портиками… На окраинах ютится рабочий люд. Там высятся многоэтажки с тесными квартирами, которые строительные магнаты предназначают для бедных. Ремесленники предпочитают снимать жилье в первых этажах, там живут и трудятся; иногда они открывают даже лавочки в портиках (это всё равно, что развернуть торговлю в подземных переходах, которые предназначены совсем для других целей). Но это еще относительное благополучие.

На ступень ниже стояли сезонные рабочие. Летом они трудились грузчиками, подмастерьями, чернорабочими, а зимой проедали накопления.

Были и те, кто жил хуже. Это люмпены, которые существовали за счет подачек, перебивались случайными заработками и уповали на бесплатные раздачи хлеба, которые проводило государство. Известный богослов Иоанн Златоуст вспоминал, что столица буквально кишит нищими, которые живут прямо на улице.

В одном Константинополе было свыше сотни бесплатных пунктов выдачи хлеба. Хлеб шел с приправами – оливковым маслом, рыбой, специями. По сути, это прообраз позднейших бутербродов. То есть известное требование люмпенов «хлеба и зрелищ!» правильнее было переиначить в «зрелищ и бутербродов!». Такой бесплатный обед позволял выжить и утолить голод. Но вообще, люмпены являлись самой опасной категорией населения. Например, их было легко купить, чтобы устроить в городе беспорядки, причем не важно, в чью пользу: главное заплатить. У них не осталось ни принципов, ни убеждений. Перед нами потенциальная пехота «феодалов» и муниципальной верхушки, которая станет бороться против правительства или против кого укажут – допустим, против одного магната в пользу другого. Люмпены были тяжелым наследием древнего мира. Античный полис медленно умирал. Города должны были обновиться и стать другими. Но какими?

…Не будем, однако, забегать вперед и вернемся в Большой дворец (или, как его называли византийские придворные, в Священный Палатий), где правит Юстин. Его восшествие на трон ознаменовалось грозным явлением в небе. Там появилась «страшная комета, пускавшая лучи свои вниз, а потому астрономы называли ее бородатою», свидетельствует Феофан Исповедник. Знамение вскоре оправдалось. Новое царствование началось с кровавых событий.

3. РАСПРАВА С ЕВНУХАМИ

Известную поговорку «лжет как очевидец» можно применить и к византийским историкам. Иногда разночтения касаются вещей вроде бы простых. Например, внешности императора Юстина. Мы говорили, что в молодости Юстин попал в гвардию благодаря высокому росту. Это известие основано на сообщении Прокопия Кесарийского, от которого редко можно услышать доброе слово по адресу Юстина и его семьи. Однако другой историк, Иоанн Малала, описывает внешний вид царя совсем по-другому. Малала говорит, что император не отличался высоким ростом, но был «широкогрудый, с седыми кудрявыми волосами, с красивым носом, румяный, благообразный, опытный в военных делах, честолюбивый, но безграмотный». Малала весьма доброжелателен к Юстину и его племяннику, но в описании внешности может и ошибаться. Например, рост Юстина мог не быть выдающимся на фоне других дворцовых гвардейцев – красавцев-гигантов. А может быть, преувеличил Прокопий, чтобы затушевать другие качества Юстина: ум, смекалку, военные таланты.

Для столичной служилой знати Юстин был компромиссной фигурой. Все понимали, что он достаточно стар и править будет недолго. Только поэтому его и согласились признать государем.

Юстина многие ненавидели. Базилевс объединился с партией православных. Это были зажиточные и преуспевающие люди, которые хотели не столько социальных, сколько религиозных перемен. Им претило монофизитство. Сам Юстин подчеркивал свое православие и с места в карьер начал насаждать его на просторах империи. Некоторые монофизиты называли его Юстин Жестокий. Ясно, что царь действовал не один. Правящая группировка, которая привела его к власти, видела проблемы страны и пыталась решить их по-своему. Главными виновниками кризиса посчитали монофизитов, которые занимали ключевые должности в правительстве Анастасия и погрязли в коррупции. Казалось, достаточно покончить с «еретиками», и жизнь наладится.

Первоначально Юстин был всего лишь пешкой в руках православной партии. Над ним откровенно смеялись придворные – все эти сенаторы, философы, чиновники. К кругу этих людей принадлежал Прокопий Кесарийский. В своей «Тайной истории» Прокопий не жалеет сарказма, чтобы высмеять старого императора. Первый порок Юстина – то, что он занял престол, «уже будучи стариком, близким к могиле». Это ложь; точнее, тенденциозность. Таким же стариком был, например, Анастасий. Тот вступил на трон в возрасте 61 года, а в 88 отбыл в лучший мир.

Кроме того, Юстин отвратителен Прокопию и ученым чиновникам за солдатские замашки и безграмотность. «Чуждый всякой учености, он, как говорится, даже не знал алфавита, чего раньше у римлян никогда не бывало», – презрительно цедит Прокопий.

Опять преувеличение. В эпоху солдатских императоров в III веке престол старого Рима часто захватывали неграмотные ребята из армии. Другое дело, что Византия такого еще не знала: даже исавр Зенон умел писать по-гречески. По словам Прокопия, Юстин не мог поставить автограф на документе. Для того чтобы преодолеть этот конфуз, придумали одно приспособление, которое Прокопий описывает с издевательским наслаждением. «Прорезав на небольшой гладкой дощечке контур четырех букв, означающих на латинском языке “прочитано” (legi), – сообщает историк, – и обмакнув перо в окрашенные чернила, какими обычно пишут базилевсы», секретари брали Юстина за руку и «обводили пером контур этих четырех букв так, чтобы оно прошло по всем прорезям в дереве». Прокопий Кесарийский много лжет в своей «Тайной истории», но делает это умно: берет какой-то факт и усиливает его разными нелепицами.

Подробности про Юстина он присочинил, позаимствовав их у Анонима Валезия, который говорит про короля Теодориха Великого: «Теодерих был неграмотен и настолько груб умом, что за десять лет своего правления так и не смог научиться писать четыре буквы, чтобы подписывать свои эдикты. Поэтому он приказал изготовить золотую пластину с вырезанными в ней четырьмя буквами LEGI (прочитано), и когда он хотел что-то подписать, то, положив таблицу на лист, водил по ней, в результате чего на листе оставалась его подпись».

Однако на безграмотность Юстина указывает не один Кесариец. Об этом пишет Иоанн Никиусский – монофизит, который называет Юстина Жестоким. «Придворные не поддержали его, – говорит о Юстине Иоанн, – ибо он не знал грамоты». Сказано сухо, но по делу. Однако Прокопий делает штришок, который сразу меняет отношение к престарелому царю и вызывает у читателя презрение к беспомощному Юстину. В «Тайной истории» рассказывается, что рукой императора водят секретари, будто он сам не в силах закрасить прорези в дощечке. Может, царю и преподали первый урок в таком роде. Но Прокопию необходимо унизить нелюбимого правителя из новой династии, и это вполне удается.

Вообще, благодаря «Тайной истории» мы стали обладателями не столько фактов, сколько спорных версий, противоречащих друг другу. Из-за этого современный историк уподобляется дотошному следователю. Мы вынуждены скрупулезно сравнивать показания нескольких «свидетелей», чтобы добиться истины. Читатель проигрывает от этого. В тексте появляется много незнакомых имен авторов, оставивших сочинения о тех событиях. Впрочем, это и есть обычная работа историка.

* * *

Первые дни нового правления – это торжество православия и разгул страстей. Уже 15 июля 518 года огромная толпа столичных жителей явилась в собор Святой Софии и устроила дебош. Православные жители Константинополя выдвинули ряд требований: предать анафеме несториан, монофизитов и отлучить от Церкви главного идеолога еретической оппозиции – патриарха Севера Антиохийского, которому покровительствовал Анастасий. Требования были адресованы константинопольскому патриарху Иоанну II Каппадокийцу (518–520), который сменил своего предшественника Тимофея еще при жизни Анастасия и считался твердым православным. Иоанна продвинула православная партия при дворе, к которой принадлежали магистр оффиций Келер, видный юрист Прокл и, конечно, Юстин. То есть усиление «правильно верующих» началось еще при «Разноглазом» императоре. Это был способ утихомирить столичное население, но ненависть к монофизитам всё равно выплеснулась наружу.

– Многая лета патриарху, многая лета государю, многая лета царице! – ревела толпа. – Вон Севера!

Евнух Амантий и его сторонники-монофизиты верно уловили сигнал. Они поняли, что им грозит скорое изгнание, а возможно, и смерть. Нужно было опередить врагов в правительстве, то есть уничтожить их раньше. Вероятно, первым шагом должна была стать дискредитация патриарха. Амантий вступил с Иоанном в какую-то дискуссию, которая была призвана показать, что патриарх – враг Церкви и государства. О чем конкретно говорили евнух и патриарх, неясно. Понятно лишь, что стычка была жесткой. Думается, разговор шел о «Трисвятом». Амантий отстаивал монофизитскую редакцию, мотивируя это политической необходимостью. Мол, если отказаться от монофизитской приставки «распятый за нас», в стране вспыхнет недовольство. Ведь монофизиты очень сильны, за них весь восток империи. Патриарх Иоанн отказался идти на компромисс, чем открыл себя для ударов еретиков.

Но результат беседы оказался совсем не таким, на какой рассчитывал Амантий. Царь арестовал евнухов. Заодно схватили и Феокрита, которого Амантий прочил на царский престол.

Аресты прошли гладко, никто не взбунтовался. Врагов нового императора побросали в тюрьмы. Вскоре над ними расправились без суда. «Во всяком случае, он сразу же изъял из числа людей Амантия и Феокрита, – пишет Евагрий об императоре, – а вместе с ними и других». По сообщению Марцеллина Комита, Амантия зарубили мечом, а Феокрита забили камнями. Юстин показал, что шутить не любит. Старый офицер вцепился во власть намертво. Жалеть главного евнуха и его монофизитских приверженцев не за что, их победа означала бы гражданскую войну и распад империи.

Затем в столице открылся церковный поместный собор, на котором были реабилитированы все иерархи, пострадавшие во времена господства монофизитов, а патриарху Северу Антиохийскому провозгласили анафему. Правда, сам патриарх некоторое время игнорировал это постановление. Огромное число еретиков на Востоке позволяло ему это делать. Север называл себя православным, а константинопольского патриарха и его последователей – отступниками. Так что главная борьба была еще впереди.

Но тут Византию стало лихорадить. Религиозный поместный собор в Константинополе произвел среди ромеев эффект разорвавшейся бомбы. Накануне монофизиты чувствовали себя хозяевами империи. Казалось, еще немного, и они захватят власть. Но явился Юстин, и планам монофизитов пришел конец. Выяснилась неприятная для еретиков вещь. Не меньше половины населения империи исповедовало православие халекдонитского толка, то есть было «диофизитами». Затем возник еще один момент. Православная революция постепенно перерастала в революцию социальную. Народ почувствовал себя сильным. Высвободилось огромное количество творческой энергии. Всё началось с перестановок в правительстве.