Текст книги "Юстиниан Великий : Император и его век"

Автор книги: Станислав Чернявский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 51 страниц)

Часть пятая
В ВИХРЕ ВОЙН

ГЛАВА 1. ПЕРСЫ И ЧУМА

1. ХУДОЙ МИР

В 532 году Юстиниан заключил мир с Ираном.

За 8 лет, пока на восточном фронте царило затишье, византийцы добились впечатляющих успехов. Велисарий покорил две страны: Африку и Италию. В 540 году казалось, что у ромеев не осталось врагов, равных по силе… Тем горше было разочарование.

Шаханшах Ирана Хосров Ануширван внимательно наблюдал за событиями на Западе. Его собственная империя была сильна и готова ввязаться в новую войну. Правда, внешнеполитическое положение Ирана нельзя было назвать стабильным. На востоке он граничил с империей эфталитов, занимавшей территорию от Хорасана до Памира (сами эфталиты – припамирские горцы, предки таджиков и пуштунов, как доказал Лев Гумилев). Хосров сумел договориться с ними о ненападении, чтобы самому, в свою очередь, напасть на Византию.

Обезопасил он и кавказские рубежи, которым время от времени угрожали дагестанские сабиры. После этого шаханшах начал стягивать войска к западной границе, готовясь выступить против Византии.

Война шла не только за тела, но и за души. Хосров заигрывал с византийскими язычниками. Есть версия, что афинская Академия была закрыта именно потому, что ученые эллины стали агентами Ирана, мы уже говорили об этом во второй части книги. Языческие интеллигенты из Афин эмигрировали в Персию, где их приветил Хосров. По Византии блуждали мифы о восточном царе-мудреце.

Любопытный случай приводит Агафий Миринейский. Этот ученый рассказывает, что многие византийские интеллигенты пытались эмигрировать в Персию, однако эти попытки завершились бесславно. И вовсе не потому, что Юстиниан препятствовал эмигрантам. Напротив, он был только рад, что ненадежные люди уезжали из страны. Вот эта история, иронично изложенная Агафием.

«Дамасский сириец, Симплиций киликиянин, Евлалнй фригиец, Прискиан лидиец, Гермий и Диоген финикияне представляли, выражаясь поэтическим языком, цвет и вершину всех занимающихся философией в наше время. Они не приняли господствовавшего у римлян учения о божестве <…> Поэтому они немедленно собрались и отправились к чужим, живущим по совершенно другим обычаям, чтобы жить там в дальнейшем (то есть в Персию. – С. Ч.). Там все они скоро увидели, что начальствующие лица слишком горды, непомерно напыщены, почувствовали к ним отвращение и порицали их.

Затем увидели много воров и грабителей, из которых одних ловили, другие скрывались. Творились и всякие другие беззакония. Богатые притесняли убогих. В отношениях друг с другом [персы] обычно были жестоки и бесчеловечны, и, что бессмысленнее всего, они не воздерживались от прелюбодеяний, хотя позволено каждому иметь сколько угодно жен, и они действительно их имеют. По всем этим причинам философы были недовольны и винили себя за переселение». Родина со всеми ее недостатками оказалась лучше, чем чуждый и далекий Иран.

Почти вся территория Ромейской державы когда-то входила в состав владений древней иранской монархии Ахеменидов. Хосров мечтал возродить древность.

Шаханшах действовал осторожно и расчетливо. Первое время он натравливал на ромеев вассального арабского царька ал-Мунзира, то есть прощупывал противника. Это произошло сразу же после захвата византийцами Римской Африки. Ал-Мунзир принялся нападать на иорданских гассанидов. Малая война продолжалась несколько лет.

Наконец Юстиниан предложил урегулировать разногласия мирным путем. Однако прежде чем дипломаты начали свою миссию, выяснилось, что на Армянском нагорье вспыхнуло мощное восстание против императора. Это произошло в 538 году. Тотчас изменилась расстановка сил на границе. Восставшие армяне разгромили византийскую армию, убили полководца Ситту, удалились в Иран и предложили свои услуги шаханшаху Хосрову.

Следом попросили о помощи готы. Весной 539 года Витигес отправил на Восток двух агентов. Оба путешественника прибыли во Фракию, завербовали там проводника, который владел сирийским и греческим языками, после чего продолжили путь. Имперская контрразведка упустила этих людей. Они благополучно прибыли в Иран и предстали перед Хосровом в его столице. Шаханшах принял их на троне, украшенном львами, в окружении блистательной гвардии, которая не так давно живьем закапывала в землю «коммунистов»-маздакитов. Он пообещал напасть на Византию в ближайшее время, а пока натравил на империю западных болгар – кутургуров.

В 539 году кутургуры вместе со славянами перешли Дунай и вторглись на Балканы. Через год последовало новое вторжение. Его отразили, но как раз в этот момент Хосров нарушил мир и вторгся в Византию с востока. Стала понятна тонкая игра шаханшаха: он позаботился, чтобы византийцы поглубже увязли в Италии и перебросили войска на Балканы (вот почему понадобилось два вторжения на Балканский полуостров). Когда это произошло, Хосров начал войну.

2. ГИБЕЛЬ АНТИОХИИ

Весной 540 года в Константинополь пришла весть, что иранская армия пересекла границу империи. Главный удар Хосров Ануширван нанес к югу от Месопотамии. Он двигался не по утыканной крепостями земле Двуречья, а выбрал свободный от византийских укреплений южный путь. Шаханшах отправился с войсками по караванной тропе, имея по правую руку от себя Евфрат. Это стратегическое решение позволило выиграть кампанию одним ударом. Хосров прорвал фронт в неожиданном месте и обрушился на беззащитные ромейские города.

Византийцам не хватало сил для отражения врага. Одна армия находилась на Балканах, другая в Армении. Отдельные корпуса сражались в Африке и Италии. Часть восточных войск защищала Месопотамию (полками командовал Мартин), но ее обошли.

Шаханшах превратил кампанию в род восточного базара с покупкой и продажей товара: ходил по ромейской земле и требовал выкупы с городов. Эта предприимчивость до того ошеломила византийцев, что Прокопий подробно привел расценки, суммы выкупов и поведал о ходе переговоров с персами.

К тому времени главнокомандующим Востока являлся Вуза. Юстиниан вызвал из Италии знаменитого Велисария, но для его прибытия требовалось время. Вуза между тем струсил. «Отобрав лучших солдат из ромейского войска, он с ними удалился, – насмешничает Прокопий. – И где он потом находился, никто не мог узнать».

Император привлек еще одного надежного и талантливого полководца. Им оказался его двоюродный брат Герман. Этот верный соратник долгое время командовал балканскими армиями, затем подавлял африканский мятеж и вот теперь был брошен на войну против иранцев. Но, увы, почти без войск.

Герман явился в Антиохию всего с тремя сотнями бойцов. Юстиниан обещал скоро перебросить с Балкан большое войско, но как скоро – никто не знал. Герман взялся укреплять стены, но обнаружил несколько ошибок военных инженеров при строительстве. Исправлять ошибки было поздно, оставалось положиться на волю Божью. Свободное время полководец проводил в финансовых операциях: скупал у жителей серебро. Вероятно, он делал это, чтобы запастись средствами для оплаты солдат, но их не было: подкрепления просто не успели прийти в Антиохию. А Хосров находился уже близко и обобрал город Берея (Алеппо). Антиохийцы тоже хотели откупиться и завязали переговоры о сумме сделки.

Юстиниан направил к шаханшаху двух послов, чтобы выиграть время. Оба дипломата прибыли в Антиохию, но дальше не поехали. Платить выкуп персам они запретили. Возможно, таковы были инструкции самого Юстиниана. Антиохийский патриарх Ефрем, бывший военный, покинул город и отбыл в Киликию. Его примеру последовал Герман. Началась паника. Но в этот момент к антиохийцам пришли подкрепления в количестве 6000 воинов. Их вели Феоктист и Молац, военачальники из Ливана. Они воодушевили людей, и люди решили переждать беду за стенами.

Вскоре подошел Хосров. Шаханшах затребовал 10 кентинариев золота и взамен обещал уйти. Византийцы отказались, они хотели поторговаться.

В лагерь персов явились ромейские дипломаты, но переговоров не получилось. «На следующий день народ Антиохии, легкомысленный, дерзкий на слова и склонный к беспорядкам, собравшись на стенах, оскорблял оттуда Хосрова и, отпуская непристойные остроты, издевался над ним», – сообщает Прокопий. Чернь всегда непостоянна и склонна то к панике, то к веселью.

Тогда произошло зловещее знамение. Ромейские воинские знамена, обращенные к западу, сами собой повернули на восток. Провидцы предсказали, что это означает близкую гибель города. Неизвестно, ветер дунул неудачно или же историю со знаменами выдумали позднее, но она вошла в книгу Прокопия как образец зловещего предсказания, которое будоражило нервы читателям.

Шаханшах принял решение взять Антиохию приступом. Персы засыпали защитников тучей стрел. Ромеи отстреливались. На стены пришли не только воины, но и ополченцы. Молодежь хотела драться и жаждала подвигов. Прокопий упоминает «юношей из народа», которые несли службу наравне с профессиональными воинами. Современные комментаторы полагают, что это и есть стасиоты, революционеры, о которых так много распространялся Кесариец в «Тайной истории».

Хосров безошибочно определил место, удобное для атаки. Это была скала, возвышавшаяся в одном месте на уровне стен Антиохии. Если бы ромеи выслали отряд, чтобы захватить скалу, исход боя мог измениться в их пользу. Но для этого нужно было выдержать жаркую схватку, пойти на риск, пожертвовать людьми. Да и позицию эту удержать было бы совсем непросто. Поэтому никто из ромейских офицеров не решился взять ответственность на себя.

Хосров лично явился со своей гвардией на участок в районе скалы и отдавал приказания зычным голосом, а «персы наступали с неимоверными усилиями и совершенно не давали противнику времени оглянуться или уберечься от сыпавшихся на них стрел».

Прокопий яркими красками рисует напряженную картину боя.

Ромеи, «в большом числе, громко крича, всё сильнее отбивались». Византийцы соорудили помост из бревен, потому что стена в этом месте была довольно узка и не позволяла разместить большое число солдат. И вдруг – случилось страшное. Канаты, которыми были связаны бревна, лопнули. Помост упал наземь со страшным грохотом. Вместе с ним полетели вниз все воины, которые находились на нем. Шум, вопли, сломанные кости и шеи…

Ромеи, которые сражались на соседних башнях, вообразили, что рухнул участок стены и враг уже ворвался в город. Профессиональные солдаты бросились бежать. Только стасиоты пытались преградить дорогу иранцам. «Многие юноши из народа, – пишет Прокопий в официальной истории, – которые обычно на ипподромах заводят друг с другом драки, спустившись со стены, никуда не побежали, но остались тут». Они задержали натиск персов на какое-то время.

Иранцы приставили лестницы к стене и начали штурм. Хосров поначалу опасался засады, но затем понял, что у византийцев началась паника, а шанс упустить нельзя.

Вскоре византийские воины убежали через ворота, которые вели в предместье города – Дафну с ее роскошными тенистыми садами. Персы заняли стены Антиохии, расставили караулы и спустились в городские кварталы.

Тут многие антиохийские юноши, пишет Прокопий, вступили в бой с персами, и вначале казалось, что они одерживают верх. Однако «юноши» были плохо вооружены и обучены. Основная масса сражалась камнями. Первый героический порыв увенчался успехом, персов отбросили. Защитники запели торжественную песнь и «окрыленные успехом, провозгласили Юстиниана славным победителем».

Но ромеи поторопились. Шаханшах Хосров был великим полководцем, его не мог остановить порыв необученной толпы. Он наблюдал за боем с башни на вершине соседней со стенами горы. Военачальники прибыли к Хосрову и сообщили ему о том, что в городе, похоже, не осталось ни одного ромейского солдата, дерется лишь ополчение. Шаханшах немедля послал на приступ отборных воинов из резерва, чтобы навести порядок и подавить врага. «И произошло там страшное избиение», – добавляет Прокопий. Историк рисует страшные и отвратительные картины резни. Хосров приказал разграбить Антиохию, а уцелевших жителей обратил в рабство. Он отправился в Великую церковь – это было красивейшее сооружение в городе. В церкви «Хосров нашел сокровища, состоявшие из такого количества золота и серебра, что безо всякой другой добычи, захватив только эти сокровища, он мог бы удалиться, обремененный огромным богатством», – полагает Прокопий.

Затем шаханшах повелел сжечь захваченный город. Ромейские послы с трудом убедили его пощадить хотя бы Великий храм. Хосров неохотно согласился. Вскоре городские кварталы запылали, подожженные сразу в нескольких местах. После пожара уцелел лишь квартал Кератий; он стоял особняком на юге Антиохии и не поддался огню. Городские стены персы не тронули.

Так погибла Антиохия.

Впрочем, уже скоро ее восстановили. Но это был уже другой город, не эллинистический, а христианский. Император переименовал его в Теуполис (Град Божий), чтобы окончательно выветрить воспоминания об античности. Правда, сделать это не удалось, и уже при следующем царе люди вернули любимому городу прежнее имя.

Город был перепланирован и отстроен заново. После персидского нашествия всюду валялись горы строительного мусора, высились обгоревшие руины зданий, так что уцелевшие антиохийцы не могли признать, где чей дом. Подрядчики сначала снесли остатки строений и вывезли мусор. Базилевс «разделил город площадями и галереями, наметил улицами все проходы, провел водопроводы, устроил фонтаны и цистерны. Он построил в городе театры и бани и все то, чем может гордиться город», – утверждает Прокопий. Приведя сюда большое количество инженеров и строителей, царь дал возможность местным жителям очень легко и без больших затрат отстроить свои собственные дома. Юстиниан возвел большой храм Богородицы и церковь архангела Михаила. Появились также больницы – отдельные для мужчин и женщин. В общем, город получил всю социальную инфраструктуру.

По словам Прокопия, Антиохия стала еще прекраснее, чем раньше. Вместе с инженером Хрисом Юстиниан спланировал новые укрепления и сократил их периметр для удобства обороны. Все невыгодные неровности местности были снесены. Антиохия превратилась в надежную крепость – увы, слишком поздно.

3. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПЕРСОВ

Византийские послы по-прежнему находились в лагере Хосрова и вели переговоры с целью заключить мир или хотя бы перемирие. Эти встречи забавляли шаханшаха. К тому же он узнавал что-то нужное для себя. «В конце концов Хосров потребовал от ромеев много денег, но при этом твердил, чтобы они не надеялись, что, дав деньги в настоящий момент, они укрепят таким образом мир навеки. Ибо дружба, заключенная между людьми за деньги, по большей части кончается, как только истратятся деньги». Эта циничная философия настолько удивила ромеев, что слова шаханшаха вошли в доклад Юстиниану и в конечном счете попали в сочинение Прокопия Кесарийского.

Хитрый Хосров клонил к тому, что желает получать от Юстиниана ежегодную дань. Формально это была бы оплата охраны Каспийских ворот, через которые в Закавказье вторгались кочевники. То есть персы работали на общую систему безопасности двух империй.

– На этих условиях, – сказал шаханшах, – иранцы будут сохранять с вами крепкий мир.

Это была логика уличного бандита, который предлагает торговцу защиту – «крышу» – от других преступников. Но византийским послам было некуда деваться. После долгих препирательств они договорились о размере выплат. Хосров должен получить 50 кентинариев золота единовременно, а затем – по пять кентинариев ежегодно. В качестве гарантии исполнения договора он берет заложников и возвращается в Персию. Никаких территориальных приращений иранцы при этом не получат. Следовательно, вторжение 540 года было просто очень большим и удачным набегом.

Пока Хосров вел переговоры, он не терял времени и пытался ограбить возможно больше вражеских поселений. Наконец он отправился к стенам Апамеи. Обобрав жителей, иранский властитель явился в цирк и велел устроить бега колесниц, на которые изволил полюбоваться. Поскольку он знал, что Юстиниан поддерживает партию «голубых», то заранее присудил победу «зеленым». Возможно, в этом крылся хитрый умысел; Хосров желал выказать покровительство гонимой партии и обрести сторонников в ее рядах.

Состязавшиеся знали о замысле шаханшаха, но возница-венет вырвался вперед, за ним следовал прасин. Хосров посчитал, что это сделано нарочно. Он разгневался и закричал:

– Нельзя, чтобы кесарь опередил других!

Шаханшах повелел «голубому» придержать коней и присудил победу «зеленым». После этого сомнительного подвига Хосров приказал возвращаться на Восток.

Когда шаханшах находился под стенами Эдессы, к нему пришло письмо от Юстиниана. Император утверждал мирный договор и соглашался выплачивать дань.

Ясно, что это решение далось Юстиниану и его соратникам нелегко. Но они рассудили, что лучше откупиться и подготовиться к новой войне, чем продолжать неудачные боевые действия. Для того чтобы перебросить войска с Балкан и из Италии на Восток, требовалось много времени. Его-то и хотел выиграть Юстиниан.

Хосров ознакомился с посланием императора, выразил полнейшее удовлетворение содержанием письма и стал готовиться к отступлению. При этом иранский государь не забывал о собственной выгоде. В его лагере находилось много византийских пленных, захваченных в Антиохии и других городах. Хосров предложил их выкупить византийцам. Жители Эдессы с готовностью стали собирать деньги. Даже проститутки снимали свои украшения и жертвовали на выкуп единоверцев.

Однако благотворительная акция провалилась. В Эдессу неожиданно прискакал Вуза. Пока длилось нашествие, этот человек где-то пропадал, но сейчас сказал веское слово. Он запретил выкупать пленных, чтобы не пополнять казну шаханшаха ромейскими сокровищами. Возможно, это Юстиниан запретил выкупать ромеев. Хосров отступил от стен Эдессы, а пленных повел с собой.

Судьба византийского полона такова. Шаханшах построил в Ассирии город под названием Антиохия Хосрова. Там он и поселил полонян, причем жили они в комфортных условиях: иранский государь выстроил «бани, ипподром и повелел предоставить им и другие удовольствия». Взамен византийцы должны были трудиться на шаханшаха. Им было что предложить. В то время Византия являлась самым передовым государством Средиземноморья. Причем во всех областях, будь то новые промышленные технологии, изящные искусства или умение обустроить комфортный быт с водопроводом, банями, ночным освещением улиц… Хосров подчинил город лично себе, а не кому-то из своих феодалов или чиновников. Следовательно, Юстиниан ошибся. Он пополнил своими людьми потенциал врага вместо того чтобы отдать золото.

Напоследок шаханшах прибыл к стенам крепости Дара и решил ее взять несмотря на такую мелочь, как мирный договор с Византией. Но твердыню оборонял полководец Мартин, причем столь успешно, что персам пришлось отступить.

Тогда Хосров начал переговоры с осажденными, взял с них тысячу фунтов серебра и удалился в Иран. Юстиниан был взбешен этим вероломством шаханшаха и «не пожелал выполнять условия договора». В самом деле: какой смысл заключать договор, если Хосров его не соблюдает?

Так закончилась кампания 540 года. Осенью в Константинополь наконец-то прибыл Велисарий вместе со свитой и трофеями. Война в Африке и Италии обогатила его. Бедный офицер, когда-то возносивший горячую православную молитву перед каждым сражением, остался в прошлом. Теперь он многое повидал, сильно изменился, но сохранил постоянство в одном: в верности императору. Поэтому Юстиниан смотрел сквозь пальцы на обогащение Велисария. До поры до времени полководцу всё прощали. Более того, Юстиниан и Феодора использовали жену Велисария для одной придворной интриги. В это время префект претория Иоанн Каппадокиец утратил доверие базилевса. От могущественного чиновника решили избавиться. Вот что рассказывают об этом событии.

4. ПАДЕНИЕ ФИНАНСИСТА

Опытный финансист Иоанн Каппадокиец долгое время был нужен Юстиниану. Префекту позволяли многое. Кадры решают всё! Но, с другой стороны, незаменимых людей нет. Об этом Каппадокиец позабыл.

Прокопий с наслаждением и знанием дела описал в своей «Тайной истории» доходы, которые префект претория выжимал из народа. Например, ежегодно он вносил в казну 30 кентинариев золота. Сумма называлась аэрикон – «упавшая с неба». И это лишь один источник, таких было много. Каппадокиец умело присваивал часть доходов богачей, брал взятки и сказочно обогатился. При этом он обладал скверным характером и невероятными амбициями.

Десять лет Иоанн распоряжался финансами империи. Префекта ненавидела Феодора, но Юстиниан терпел за феноменальные способности сводить концы с концами. Однако жалоб поступало всё больше, и с талантливым жуликом надо было что-то делать.

К тому времени Иоанн совершенно забылся: оскорблял императрицу, строил против нее козни и осыпал доносами, которые вынужден был выслушивать Юстиниан.

Тогда Феодора поняла, что пора действовать. Каппадокиец всюду имел глаза и уши. Он обзавелся ценными знакомствами и шпионами, которые донесли, что Феодора собирается начать войну всерьез.

Иоанн не на шутку перепугался, хотя беспокоиться нужно было раньше – в то время, когда он хотел свалить Феодору и обеспечить себе полную безнаказанность. Спокойная жизнь для префекта закончилась. «Когда он, собираясь ложиться спать, входил в свою спальню, он каждую ночь опасался, что встретит тут какого-нибудь варвара, посланного убить его, выглядывал из своего покоя, осматривал входы, проводя бессонную ночь, хотя он имел при себе тысячи копьеносцев и щитоносцев, чего, по крайней мере раньше, не бывало ни у одного из эпархов двора», – с некоторой брезгливостью сообщает Прокопий.

С наступлением дня Каппадокиец принимался за старое: воровал деньги, выжимал налоги, а самое главное – пытался очернить Феодору в глазах базилевса.

Вечером возвращались страхи. Иоанн «часто общался с колдунами, внимая нечестивым их пророчествам». Колдуны предсказали ему верховную власть в Византийской империи. Почему бы нет? Юстиниан был крестьянским сыном. Каппадокиец тоже простолюдин, но умный, гораздо умнее императора. Люди, подобные Иоанну, обладают повышенным самомнением. Они не понимают, что вознесены наверх удачей, обстоятельствами, волей вышестоящих людей. Им кажется, что причина карьеры – они сами. Их ум, ловкость, способность быстро принять верное решение создают иллюзию незаменимости. Разве меня вознес император? Нет, это я сделал ему одолжение, поставив собственную гениальность на службу империи. А император не так уж умен… На самом деле в мире очень много умных, ловких, расторопных персонажей. Как правило, высоты достигают самые неразборчивые из них. Причем это происходит во все времена и при любой политической системе. Критерий оценки может быть только один: польза или вред для империи. Иоанн же Каппадокиец являлся всего лишь чиновником, высокое положение которого вскружило голову ее обладателю.

Этими качествами оппонента и задумала воспользоваться Феодора, чтобы испортить ему карьеру. Убивать врага было не в стиле базилиссы, Каппадокиец боялся зря.

В это время закончилась первая война с готами (540 год), ее герой Велисарий вернулся в Константинополь вместе со своей женой Антониной. Он уже знал, что получил другое назначение – командовать войсками Восточного фронта, на который напали персы. Так что пребывание великого полководца в Константинополе не должно было затянуться надолго.

Но Феодору больше интересовала жена Велисария – Антонина. Женщины были подругами, в молодости обе выступали на театральной сцене. Это были выходцы из народа – сильные, хитрые, изобретательные. Кесариец утверждает, что именно Антонина нашла способ погубить префекта Иоанна, поскольку «была она самой способной из всех людей находить выходы из безвыходного положения». Велисарий уехал на Восток. Антонина осталась на время в столице. Колесо интриги завертелось.

У Иоанна Каппадокийца была молоденькая дочь Евфимия. Антонина познакомилась с нею и втерлась в доверие. Однажды Антонина и Евфимия остались наедине. Слуги были отпущены, и женщины принялись сплетничать. Антонина стала вздыхать о несправедливости судьбы. Вот муж ее Велисарий: расширил державу, привел в Константинополь двух пленных царей – Гелимера и Витигеса, наполнил имперскую казну богатыми трофеями, «а со стороны Юстиниана получил одну только неблагодарность». Вся власть несправедлива!

Зерна упали на благодатную почву. Видно, Иоанн Каппадокиец не скрывал от дочери свои мысли и не стеснялся в выражениях. В этой семье считали, что империя управляется плохо.

– Но в этом, дорогая моя, – сказала Евфимия, обращаясь к Антонине, – виноваты вы сами. Имея возможность, вы не хотите пользоваться своей силой и влиянием.

Это было приглашение к перевороту! Антонина живо возразила:

– Мы не можем, дочь моя, попытаться произвести переворот в армии, если нам в этом деле не окажет содействия кто-нибудь из тех, кто находится здесь. Если бы твой отец захотел, мы очень легко могли бы приступить к делу и совершить то, что угодно Богу.

Глуповатая, но честолюбивая Евфимия возликовала. Военные – на стороне ее отца. Можно будет сменить власть. Женщина сообщила обо всём Каппадокийцу. Тот пришел в восторг и велел дочери свести его с Антониной. Однако во встрече было отказано. Антонина сказала, что готовится к отъезду на Восток: ей некогда. Лишь через некоторое время женщина дала уговорить себя. Вскоре она, мол, уедет из столицы и остановится в своем имении Руфинианы. Там никто не помешает устроить встречу и переговорить о важных делах. Пусть Иоанн приедет на виллу под предлогом визита вежливости. Осторожность Антонины выглядела очень правдоподобно. Каппадокиец попался на удочку как глупая рыба.

Назначенный день настал. Антонина, переговорив о чем-то с базилиссой, выехала из столицы и остановилась в Руфинианах, «чтобы на следующий день начать свое путешествие на Восток». Ближе к ночи в имение прибыл Иоанн.

Феодора донесла своему мужу о действиях Иоанна, направленных на захват власти. Юстиниан встревожился и приказал действовать. Феодора послала в Руфинианы евнуха Нарсеса и начальника дворцовой стражи Маркелла – честнейших проверенных людей из своего окружения (возможно, этого Маркелла мы уже встречали в качестве боевого офицера на Востоке). Императрица умела подбирать кадры даже лучше, чем это делал Юстиниан. Нарсеса и Маркелла сопровождал сильный отряд солдат. Им было приказано убить Иоанна, если тот действительно замыслил переворот.

Впрочем, впоследствии ходила сплетня, что Юстиниан захотел спасти Каппадокийца, то есть не поверил наветам жены. Император якобы отправил к Иоанну своего человека с предписанием ни в коем случае не встречаться с Антониной. Эта версия попала в официальную историю Прокопия, что лишний раз говорит о широкой свободе слова в Византии.

Иоанн не обратил внимания на предостережение базилевса «и ночью встретился с Антониной поблизости от ограды, по другую сторону которой та поместила людей Нарсеса и Маркелла, чтобы они могли услышать, что будет говориться». Неосторожный префект всё глубже запутывался в силках.

Антонина говорила с ним достаточно откровенно, она предлагала переворот и гарантировала помощь со стороны Велисария. Окрыленный этим Иоанн дал согласие совершить покушение на базилевса «и подтвердил свое обещание самыми страшными клятвами». Внезапно перед ним возникли Нарсес и Маркелл в окружении солдат. Поднялся шум. Каппадокиец позвал на помощь. Телохранители Иоанна, стоявшие поблизости, тотчас оказались подле него. Началась схватка.

Один из частных охранников ранил Маркелла. Солдаты сгрудились вокруг своего начальника, в результате Иоанн получил возможность бежать. Он очутился в городе и впал в совершенную панику. Прокопий считает, что если бы опальный вельможа тотчас прибежал к Юстиниану, то был бы спасен. Но Каппадокиец стал искать убежища в храме и тем самым дал возможность базилиссе действовать наступательно. Феодора представила мужу доказательства вины префекта, и тот был снят с должности.

Покинув храм частным человеком, Иоанн уже не получил свободу. Его переправили на малоазийский берег в другой храм в предместье города Кизика. Здесь бывший чиновник был против воли пострижен в священнический сан и стал пресвитером. Имущество конфисковали в казну. Юстиниан попытался подсластить пилюлю и всё же оставил Иоанну часть состояния. Каппадокиец неплохо устроился. Поговаривали, что часть сокровищ он припрятал, а потому остался богачом и вел роскошный образ жизни.

Впрочем, судьба всё же посмеялась над ним. Жил в Кизике непопулярный в народе епископ Евсевий, с которым Иоанн находился в лютой вражде. Горожане жаловались на Евсевия базилевсу, но ничего не достигли, так как епископ обладал связями. Тогда несколько молодых людей сговорились и убили епископа прямо на городской площади.

Подозрение в организации теракта тотчас же пало на Иоанна Каппадокийца. Было послано несколько сенаторов для расследования. Дознаватели явно питали ненависть к Каппадокийцу. Они заключили Иоанна в тюрьму, затем пытали. Иоанн ни в чем не сознался, однако всё равно понес наказание. Следователи изъяли деньги, «нагим посадили его на корабль, бросив на него один только плащ и то очень грубый, ценой в несколько оболов». Везде, где приставал корабль, тюремщики заставляли просить Иоанна «хлеба или оболов». В итоге его сослали в Египет, но Каппадокиец и там сумел устроиться, по-прежнему мечтал о царской власти и ухитрился донести на нескольких жителей Александрии, что они укрываются от налогов.

После смерти Феодоры, последовавшей в 548 году, Иоанн вернулся в столицу, но его место при дворе заняли другие карьеристы, многие из которых отличались выдающимися способностями. Старый чиновник оказался не уникален и никому не нужен. О нем позабыли, а это – самое оскорбительное для бюрократа, который еще недавно считал себя центром мира и мечтал о царском престоле. Экс-префект умер в бедности. Должно быть, Юстиниан о нем и не вспомнил. У императора были другие важные дела, и в его плотный график не вписывались стенания по поводу утраченного соратника. Жизнь продолжалась.

В должность префекта сперва вступил некто Феодот, но он оказался «человеком не очень хороших нравов», по утверждению Прокопия. Тогда префектом сделали Петра Барсиму – сирийца родом, денежного менялу по профессии. Считается, что Барсима был ставленником Феодоры. Первым делом он стал урезать расходы на армию, что принесло много вреда. Кесариец утверждает, что Барсима был склонен к чернокнижию и дружил с «манихеями». Не скрываются ли под этим именем маздакиты? Если так, причины стремительной карьеры Петра становятся понятны. Однако назначение этого субъекта на высокую должность ничего не изменило к лучшему. Барсима воровал, не выказывал своих маздакитских симпатий (если они были), и ему всё сходило с рук. Таковы были преемники Иоанна Каппадокийца.