Текст книги "Путь дурака"

Автор книги: Сотилиан Сикориский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 88 страниц)

Тем временем Рулон с Селеной, Сарой и Примой ушли гулять, а Сати осталась присматривать за мной. По заданию, я должна была злиться на Ананду, материться, но я так заиндульгировала, что могла только плакать, вся рожа опухла от слез. Через несколько часов, когда Рулон вернулся, Сати доложила, что я индульгирую.

Тогда пусть дерутся на хрен, – сказал Рулон, видя мое свинское состояние.

Мы начали с Анандой неумело тузить друг друга. Постепенно в драке я разозлилась и пыталась ткнуть сильнее. К счастью Ананда плохо переносила боль, а кожа у нее была очень ранимая – ткни пальцем, и синяк. Мне же было все пофиг. Вот я и пыталась ткнуть побольше. Затем в течение двух недель, мы устраивали петушиные бои перед столом Рулона. Дрались на кулаках, на газетах, свернутых в рулон. Постепенно во мне зажглась жажда победы, и я не думала о том, куда бы сбежать. Честолюбие не позволяло съебаться раньше Ананды. Стать настоящими тиранами друг другу мы не смогли, чтоб помогать друг другу просветлевать. Общее опущенное положение приводило к взаимному хуевому состраданию, или лесбиянству (эмоциональному), но выбор должен был быть сделан. Здесь должен был остаться только один из нас, и вот ситуация свершилась.

Учитель разрешил пойти искупаться, – радостно сообщила Сара.

Все идут по парам по очереди. Мы с Примой первыми. Я хотела пойти с Анандой для того, чтобы так сказать поговорить, и проще снова сообща поиндульгировать и покопаться в своем говне. Рулон запретил пускать нас вместе, но сегодня почему-то это упустили, и мы пошли вдвоем. Естественно, как всегда, мы распизделись о своем, расслабились и вот так, болтая, вернулись домой. Как только мы вошли в прихожую, как дверь в комнату растворилась, и под злой голос Рулона: «А ну-ка, дайте им», – оттуда выскочили разъяренные Сара и Прима. Сара набросилась на меня:

– А ну-ка подставляй спину, сволочь, – и стала проставлять мне гычу. А Прима молотила Ананду. Та то ли от страха, то ли от боли заверещала. Тут же Селена появилась в дверях:

– Почему люди кричат? – сурово спросила она.

– Прима Ананду гычила, – тут же заклала Сара.

Тут в прихожую вышел сам Рулон. Я чуть не обосралась от его холодного яростного поля.

– Ты что, амбициозно проявляешься? – сквозь зубы бросил он Приме и заехал ей ботинком по ноге, та сразу скрючилась и стала ныть.

– А ну встать, не ныть, – жестко сказал Учитель, – что, меня хотели обмануть, – сказал он, посмотрев на меня и Ананду.

– Думали, что я не увижу, что вместо того, чтобы выполнять задание и соревноваться, вы съебываетесь. Не-е-ет, Бог все видит.

Да сколько может это продолжаться, – зло выкрикнула Селена. – Вы что, разозлиться не можете, свиньи?

Да, уже давно бы сделали все, как нужно, нет, уже целый месяц говно разводят, – орала Сара. Я почувствовала, что если я сейчас не сделаю усилия, то все будет кончено. От этой мысли злоба поднялась в теле, и я яростно набросилась на Ананду, тузя ее кулаками почем попадя.

Сколько можно, сука, на, тебе! – злобно сквозь зубы приговаривала я. Ананда почти не сопротивлялась, подавленная волной ярости и потом закрыла руками голову и заорала:

Все, хватит, ухожу, хочу в рулон-класс.

Меня оттащили. Все внезапно успокоились и уставились на Ананду.

– Все, ухожу, – всхлипывая, как автомат, повторяла она.

На следующее утро она ушла, моя жизнь стала почти спокойной, и вот, в этом-то покое и пряталась хуйня, появились мысли о поебени. Я вспомнила Мудона. Мне захотелось бежать куда-нибудь, но чтоб там был он, или другой мужик, который воплотил бы мои мечты о принце. Сначала я гнала эту мысль, но потом она наседала все сильнее и сильней. В конце концов, я сдалась и решила уехать домой. Прямо сказать это Рулону я не решалась.

Просто я не смогла бы посмотреть в эти мудрые глаза и сказать о предательстве. Я решила уйти тайком. К моему решению о побеге прибавилось еще и то, что я думала, что я беременна, когда узнали, что Гануфрий меня трахнул. Рулон изрек:

– Ну, кого теперь учить будем – маленького Мудю или Слона? чу-Чандра забеременела слоном.

Я втемяшила себе мысль, что вдруг решила дома, если что сделать аборт. Итак, в один «прекрасный», блядь, день, дождавшись, когда Рулон уйдет на прогулку, а Сати пойдет на второй этаж убираться, я схватила заранее собранную сумку и помчалась на вокзал. Там я проспала всю ночь рядом с бомжами, а затем через перипетии я поехала домой. Перед самым отъездом я встретила Синильгу. Она только что вернулась из поездки с Нарадой и цвела как роза. Она, конечно, была удивлена моему решению, но препятствовать не стала, искренне пожелав моего скорейшего возвращения.

– Ты, если увидишь Мудона, передай ему, что я дома и адрес ему дай мой, пусть письмо напишет, если что.

– Ладно, скажу.

– Интересно, как он к этому отнесется. Наверное, презирает меня за Гануфрия.

Пять дней я тряслась в поезде. На перроне меня встречала вся семейка.

– А тебе телеграмма от какого-то Муди, он вызывает тебя на переговоры. Я встрепенулась. Образ принца плыл в моей голове и в зобу дыхание сперло оттого, что о тебе помнят. Я с нетерпением ждала назначенного часа, воображая о любви к Мудону. Если честно, я большего чувства не испытывала. Просто была больная мысль, что ну должна же я кого-то любить. Должно же в моей жизни быть это большое чувство. Я стала специально культивировать образы, связанные с поебенью, и в конце концов завнушала себя.

И вот я стояла в телефонной будке.

– Здравствуй, – послышался мягкий, знакомый голос.

– Здравствуй,– долгое молчание.

– Ну, как ты?

– Нормально.

– А как с твоими чувствами? – вкрадчиво начал принц.

– А что именно? – я не хотела говорить ему, ничего не выяснив про отношение к себе.

Ну, вот у меня все так же.

Я замерла в ожидании.

Я тебя люблю.

Ура! – заветные слова были произнесены.

И я тоже, – выпалила я, еще не соображая, что я говорю.

Потом мы полчаса пиздели о всякой сентиментальной дребедени, летая в розовых облаках. В течение месяца, пока я была дома мы регулярно созванивались. Мамкина программа сработала вовсю. Я решила вернуться назад, влекомая не мыслью о просветлении, а желанием поебени. Стояла невыносимая жара. Воздух пропитался запахом хвои и спелой земляникой. Я шагала по тропинке соснового леса, спешила добраться до лагеря, где проходили практики на природе. Тяжелая сумка с вещами оттянула плечо, по спине струйками стекал пот. Но я ничего этого не замечала, предвкушая встречу со своим принцем. Конечно, я понимала, что развести поебень нам в эгрегоре не дадут, и поэтому не сильно надеялась на долгие отношения. Но в этот миг самым главным была встреча. На территории лагеря носились практиканты, то и дело выкидывая что-то фантастическое. Один делал астральную кату и орал «Ха» во все горло, другой с кем то контактировал, замерев столбом. Одна толстая женщина, надев на себя перья, шаманила вокруг сосны.

От всей этой обстановки веяло таким родным. Я медленно поднялась по ступенькам на крыльцо летнего домика и открыла дверь. В небольшой комнате с тремя кроватями и столом сидели Нарада, Мудя, Ихлас и Гея.

– Что, вернулась, – улыбаясь, дружественно спросил Нарада.

Ага, – кивнула я радостно. Я бросила на Муда быстрый взгляд и отвернулась, чтобы никто не заметил моей реакции.

– Ну ладно, я поехал, – сказал Ихлас, вставая, продолжайте проводить занятия. Мудон за старшего. Он с Геей вышел, а через некоторое время Нарада пошел проводить практики, а мы остались с принцем вдвоем. Минут пять мы просто смотрели друг на друга, смущаясь, а потом кинулись друг на друга и начали неистово мацаться.

– Подожди, подожди – Мудя отстранился, – так нельзя, нужно успокоиться.

Я и сама видела, что плохо соображаю от поднявшейся сексуальной энергии, что долбанула в бошку.

Я села на стул, пытаясь унять дрожь в руках. И тут как раз вошел Нарада.

–Будем делать индивидуальные практики. Вы идите в соседний дом. Мудя, вы в одной комнате, чу-Чандра в другой, а я здесь.

Эта остановка была как нельзя кстати. В перерывах между практиками Мудя забегал ко мне и начинал меня неистово мацать, лапая за грудь и жопу. Это мне не совсем понравилось. Ведь я надумала себе о высокой чистой любви, в которой мы будем нежно смотреть в глаза друг другу, и это не состыковывалось с самцовым поведением моего принца. Вечером, когда все спали мы ходили гулять в лес, обменивались новостями последних месяцев. Так длилось дня три. Потом Ихлас просек наши отношения, и по телефону приказал Муде отправить меня в Рулон – класс. Оставалась последняя ночь до моего отьезда. Мы даже трахнуться нигде не могли. Я лежала в темноте, держала руку Мудона, которую он протянул через спинку кроватки, и переживала хуевое настроение.

Но потом сон взял свое.

–Проснись, чу-Чандра, – кто-то легонько тормошил меня за плечо. Я открыла глаза – у края кровати стоял Мудя.

– Вставай, пошли на улицу.

– Нет не надо, вдруг Нарада увидит, – струсила я.

– Быстро выйди, и все, – твердо прошептал он.

– Ну, хорошо.

Еле найдя в кромешной тьме свои тапки, и наткнувшись боком на угол стола, я вылезла на крыльцо. Мудя взял меня за руку и потащил в темноту.

– Садись, – он потянул меня вниз.

Мы уселись на усыпанную хвоей землю.

– Я сейчас много думал и решил, что не хочу тебя потерять. Хочу, чтобы ты была рядом со мной. Теперь ты должна решить хочешь ли ты быть рядом со мной.

У меня от страха и неожиданности пересохло горло. С одной стороны – да, конечно, я хотела поебени, с другой – я знала, что Учитель будет очень недоволен. Нас могут даже выгнать из эгрегора, в котором для людей главным должно быть просветление, а не поебень. Но просветление в этот миг было далеко, а поебень и принц рядом. И я выбрала мамкино.

– С тобой буду, – тихо пролепетала я.

Мудя облегчено вдохнул.

– Сегодня я позвоню Ослу и скажу, что ты никуда не едешь, а там посмотрим, что будет. Может быть, меня и отгычат за это, но мне все равно. Я решил, значит решил.

Ощущение чего-то странного сдавило мое сердце.

Я почувствовала себя преступницей, хотя вскоре это прошло, уступив место радости свершившегося, поебени. Наш подвиг подверг в изумление весь эгрегор. Еще и потому, что мы не собирались уходить в мир, но и врозь быть тоже не собирались. Конечно, все шишки достались Муде. С меня, тупой бабы спрос не большой, куда пизда повела туда и пошла, а он должен был контролировать себя. Все по очереди приезжали в лагерь, поглазеть на нас и прочитать нам нравоучения. Но давление со стороны только сильнее сплачивало нас. Только Учитель, к нашему удивлению, оказался спокоен.

– Мудя просто заболел, ничего, скоро выздоровеет от этой хуйни. Ты давай, побольше трахайся, по 5 раз в день и тогда поймешь, что это просто твоя нереализованная сексуальная энергия. До тошноты наебешься, и хуйня пройдет, – говорил Рулон.

Но, к сожалению, через месяц хуйня не только не прошла, а стала еще сильнее. Нас вдвоем отправили в какую то дыру, учить людей. Все это время не было не одного дня, чтобы мы не грызлись. В основном, на почве секса, Мудя был ненасытен, а я не хотела. Он заставлял меня развивать свадхистану, раскрепощаться. Я все воспринимала в штыки. Но, несмотря на все это привязанность у нас к друг другу росла. Я уже стала думать, что вся моя жизнь будет под солнцем внимания и нежности, когда холодный ветер реальности быстро закрыл это солнце тучами некоторых событий, которые понемногу стали приносить разочарование в так называемой любви. Первый случай произошел в Брянске. Как-то собираясь на занятия, я забыла кассету Мудона. Мы занимались в актовом зале и сами сидели за шторкой сцены.

Где кассета, забыла, свинья? – недовольно начал отчитывать меня «любимый». В этот день какое-то говно взбаламутилось во мне, и я ни за что не захотела признавать свою вину.

Вы сами виноваты, – вызывающе бросила я, – нужно было самому ее ложить.

Что ты сказала?! – он обалдел от такой наглости.

Сами виноваты…., – звонкая пощечина оборвала мой словесный понос.

Раньше меня он никогда не бил, и тот факт, что мой принц съездил мне по морде был больше самой оплеухи. Из глаз тут же брызнули слезы.

Ну что, будешь еще пререкаться? – жестко тряхнул он меня за плечи. Я стояла, ощущая жгучую обиду, поднимавшуюся комком к горлу, не желая отвечать.

Нехер упрямиться, сука, – и тут новая оплеуха вернула мне желание отвечать на вопросы.

Я больше не буду, – промямлила я сквозь слезы и сопли.

А ну, быстро приведи себя в порядок, – он толкнул меня к сумке с косметичкой. Я стала заново краситься, но как только я заканчивала, так снова начинала реветь, и слезы смывали черными ручьями все мои труды.

Давай быстрей, свинья, иди к людям. Страх снова получить заставлял меня сдерживать волну рыданий.

Вот она – любовь, уже по морде бьет, – неслось в башке.

Я провела все занятия. А дома (в квартире, где мы остановились)Мудя заставил меня сесть в кресло и сказал:

– Нечего себе что-то там надумывать. Мне не нравится твоя позиция, что я должен спускать тебе свинства. В конце концов, мы духовно совершенствуемся. Если я не буду тебя контролировать, то вообще наши отношения бессмысленны. Поняла?

Я угрюмо кивнула, еще чувствуя обиду.

– Какое право ты имел меня бить?

– Я имею на тебя все права. Если ты со мной – подчиняйся. Сейчас твоя обида не обоснована. Сама виновата. Давай-ка лучше, работай над собой.

Видя мое индульгирование, добавил:

– Ну, я больше не буду тебя бить.

Если бы я знала в тот момент, как он меня обманывает. Через месяц его рукоприкладство выросло. Мои плечи и спина были в синяках, и я стеснялась одевать майки без рукавов. Но это еще не до конца разубеждало меня в поебени. Самое смачное было впереди. Следующей стала разрушаться моя иллюзия насчет единственности. Первые месяца 2 Муд не смотрел ни на одну девушку, полностью поглощенный мной. Но затем, когда сексуальная энергия улеглась, он немного вернулся в нормальное сущностное состояние самца. Его взгляд останавливался на бабских прелестях все чаще и чаще. Это сильно коробило мое самолюбие. С детства во мне глубоко сидел комплекс неполноценности о своей внешности, и поэтому все его взгляды на сторону усугубляли программу самозачмора. Вскоре даже простой выход на улицу стал для меня сплошной пыткой.

Смотри, какая классная телка, – голова Муда вертелась, высматривая баб.

0! Какая жопа, я бы такую трахнул. У нас на занятиях, кстати, есть неплохая телка, надо ей Тантру провести. Приведешь ее ко мне на Тантру? – улыбаясь с издевкой, спросил мой единственный.

– Да пошел ты, свинья. Вали и ебись, с кем хочешь, – взорвалась я прямо на улице.

– Да ты что, успокойся.

–Я больше с тобой вообще на улицу не выйду. Я что тебе – собака или мебель?

–Дура, с чего ты взяла? А ну, успокойся, – уже жестко сказал Мудила и сильно сжал мое предплечье.

– Ты должен смотреть только на меня! Я что тебе, уже не нравлюсь?

– Нравишься, но другие бабы мне тоже нравятся, пойми, я не могу трахать всегда только тебя, мне нужно много баб. Это же энергия. Да и вообще мое отношение к тебе никак не связано с сексом. Или ты хочешь быть просто самкой ? – он прищурился.

Я не хочу, чтобы ты смотрел на баб, – бесилась я, желая сделать Мудю подкаблучником.

А, я понял, – засмеялся он, – ты хочешь сделать из меня тряпку, хочешь управлять мной, – и жестко добавил, – не выйдет. Да, я хочу отебать всех баб, и это нормально для здорового мужика, отнесись к этому спокойно, ведь мое отношение к тебе от этого не изменится.

Я ничего не могла ответить, еле сдерживая рыдания.

Мы приехали в злополучный Челябинск. Погода была мерзкая, и настроение сразу стало таким же. Накануне мне приснился сон, что Мудя трахает другую, я посчитала его вещим, потому что сны редко меня обманывали. Так и случилось. На занятиях присутствовала некая Марина – особа ветреного поведения и обладательница толстого зада. Она понравилась Муде, и он решил ее трахнуть. Когда он сделал это прямо в то время, когда я вела занятия, я была в шоке, а затем закатила истерику, сказав, что я уезжаю в Ашрам. Мудя решил из принципа не поддаваться моим слезам и трахнул ее еще два раза. И тут у меня началась настоящая депрессия. Несколько раз моясь в ванне, я хотела порезать себе вены, но инстинкт самосохранения не дал сделать такой глупости. Я стала культивировать мысли уйти. Как специально, приехал Гануфрий, чтобы передать какие-то документы, была уже ночь, решив свои дела, он отправился спать в другую комнату. Тут в мою тупую башку пришла шальная мысль. Ну, или хотя бы побуду в его комнате, чтобы этот ублюдок подумал, что я ебусь. С идиотской улыбочкой я сообщила эту новость Муде и стала демонстративно надевать новое белье. Мудя сначала подумал, что я блефую, но, увидев, что дурь совсем свела меня с ума, перестал уговаривать и с дикостью набросился на меня, тузя по чему попало:

Дура, сука, выбрось все из репы, или я все это из тебя выбью! – сквозь зубы рычал он. Тут взбесилась и я. Со всех сил оттолкнув его, заорала:

Все, хватит, я сейчас же собираю вещи и уезжаю с Гануфрием!

Я бросила свои сумки и стала судорожно дрожащими руками пихать в них вещи.

Подожди. Одумайся. В тебе сейчас обычная ревность. Чего ты раздуваешь из мухи слона, – уже спокойно попытался удержать меня Мудя.

Нет, хватит, ничего не хочу, – раздражительно бормотала я.

Подожди. Сядь и успокойся, – он усадил меня на диван, – ты реально подумай. Сейчас ты на эмоциях уедешь, а потом обратно захочешь, а могут не разрешить. Не делай ошибок.

Теперь Мудя испугался, что я могу действительно уйти. Он с силой смотрел в глаза таким жалобным взглядом, что я начала поддаваться на сентиментальность. В конце концов, я, конечно же, никуда не уехала, хотя потом еще долго мучилась потерей единственности.

Моя вторая встреча с самкой Мариной, из-за которой я пережила разрушение своих мечтаний, произошла почти через год. Один консилиум рулонитов она проводила с нами. Естественно, она тут же начала крутить своей жирной попой перед Мудей. Меня это бесило, но, видя, что он уже относится к ней почти безразлично, я успокоилась. А потом решилась даже на героический для меня поступок. Я пригласила Марину на нашу хату и предложила вдвоем станцевать для Муда стриптиз. Она согласилась. Мы оделись в эротические наряды, и тантра началась. Первой танцевала я, стараясь танцевать как можно эротичнее, я бросала на Муда страстные взгляды. Потом танцевала Марина. Ее танец можно сравнить с движением коровы. Она топталась на одном месте, размахивая руками. Потом началась майтхуна. Мудя вставил жирной Марине, но хуй упал. Самка была не возбуждена, комплексовала. После нескольких попыток Мудя бросил это занятие, и все легли спать. Впервые видя, как на моих глазах принц ебет другую, я не испытала привычных мук ревности.

***

Через день я должна была уезжать в другой город с Гануфрием. Я придирчиво оценивала моего будущего спутника, находя в нем все больше недостатков. Время от времени мои мысли возвращались к Муде. Уже несколько дней я с ним не общалась, затаив ревнивую обиду. Ведь он, сука, не сказал мне, что признавался в любви Синильге. Думая о том, какой же он пидарас, я обувала сапоги. В коридоре никого не было. Тут из комнаты вышел Мудя и сунул мне в руку бумажку.

– Напиши ответ и положи в мою шубу, – шепнул он.

Чтобы скрыться от посторонних глаз, я засела в туалет и стала читать записку. В ней Мудя говорил, что любит меня, что готов долго ждать того момента, когда я перестану обижаться, и появится случай снова быть со мной. Во мне все смешалось. С одной стороны возникла сентиментальность, с другой, я понимала, что наши отношения невозможны, тем более, что я собиралась вернуться к Рулону. Написать письмо я побоялась. Вдруг кто-то прочитает, и моя репутация полетит к чертям, тогда к Учителю не возьмут. Но и ответить тоже надо. Тогда я на листе написала просто «чу-Чандра», подумав, что Мудя истолкует это как ответ в его пользу и в то же время чужой не поймет. Потом сунула бумажку в карман его куртки. Я была двойственна в этот момент. С одной стороны хотела устремиться к Рулону, а с другой, мечтала о поебени.

Приворот

Мы вернулись на хату поздно, поужинав крабовыми палочками «Оливье» и рисом, завалились в комнату послушать забойную музыку. Мудя включил «Сектор газа». Мы балдели под разбитные песни Хоя. Потом стали заниматься Ушу, качаться и так в течение часа. В открытую форточку валил пар. Было классно ощущать, как разогретое тело обжигается о холодную струю зимнего воздуха, льющегося из окна. Я наблюдала за тем, как двигается Мудя. Его тело напоминало мне молодого барса. Гибкое и сильное. Стало завидно, что я тоже занимавшаяся ушу, не достигла такой точности движений. Чтобы хоть как-то повыебываться, я стала делать тайц-зи.

– Двадцать четыре формы? – спросил Мудя, оторвавшись от отрабатывания связки.

–Да, а ты откуда знаешь? – удивлялась я. Я-то думала, что мало кто изучал данное искусство.

Да тоже этим занимался немного, – ответил он и с легкостью выполнил 24 формы.

Я отметила, что он делает тайц – зи лучше. Опять не удалось выебнуться. А мне хотелось чем -то его удивить, показать, что и во мне можно что-то ценить. Я вышла на кухню, достала из шкафа хрустальную вазочку с голубичным вареньем, размешала несколько ложек в стакане с водой. После упражнений хотелось пить. И тут мне в голову пришла идея. Сделав еще морса, перелила его в небольшую, красивую пиалу. Сейчас я его мистифицировать буду. Сделав таинственную рожу, пинком ноги открыла дверь в комнату. Молча, нагнетая мистическую паузу, подсела к Муде, села на колени, и протянула ему чашу с пиалой:

Пей.

Он выпил.

А ты знаешь, что ты сейчас пил? – прищурив глаза, спросила я.

Морс. А что? – удивился Мудя.

Нет, не просто морс. Я его заколдовала. В моем роду по женской линии передается дар к магии.

Что, привораживаешь? – рассмеялся он.

Может быть, – продолжая играть магиню, прошептала я, уже сама начавшая верить в то, что дар у меня действует. Он действительно действовал, в детстве я часто употребляла его, чтобы кого-нибудь притянуть к себе или наоборот отвадить. Жаль только, что вся эта сила направлялась на поебень.

Кристалл в башке

Я проснулась в купе поезда. Всю ночь снились какие-то необычайные сны, и это ощущение частично перешло в первое внимание. Гануфрия не было. Я слезла с верхней полки и собралась уже выпить чаю, как лысый вбежал в купе весь возбужденный и радостный.

А ты знаешь, кого я здесь ночью встретил? – заверещал он.

Не знаю, – буркнула я

Пошли, это просто чудо, вот как действует сила мага.

Мы прошли по вагону и зашли в последнее купе. Кто бы мог подумать, там сидела курица, это была бабища в годах, жирная, но энергичная. На ее голове шапкой стояли нагеленные волосы. Курица слыла в Рулон – классе шизой, потому что вечно с кем-то контактировала, впадала в транс, нужно сказать, что Гануфрий был того же поля ягодой, он считал себя чуть ли не нагвалем и везде ловил знаки силы. И вот два идиота встретились. Они сразу же уселись рядом и стали рассказывать друг другу последнюю принятую по астралу информацию.

Слушай, посмотри, как там у меня кристалл, кажется, он изменился? – с серьезной рожей обратился Гануфрий к курице.

Та прищурила зенки и стала вертеть башкой, дескать, просматривать на тонком плане лысый черепок другана.

Да, он у тебя вырос.

Ну надо же, я и сам чувствую, что он изменился.

Больше граней появилось.

А ты знаешь, когда я сказал об этом Рулону, он мне ответил, что не нужно на этом концентрироваться. Я знаю, почему он так сказал, наверное, мне еще рано знать тайну кристалла в моей голове.

А мой посмотри.

Гануфрий прищурился:

Ух ты, он у тебя почти уже сферичный.

Да, растем, развиваемся, – самодовольно крякнула курица.

Я смотрела на все это со смесью удивления и смеха. Эти двое даже не соображали, что шизуют. Они были так комичны в своей надутости, что казалось, что у них скорее не кристалл в голове появится, а пузыри пойдут из задницы. Мое лицо, по видимому, сильно выражало скепсис, потому что, увидев меня, они сразу же начали завнушивать всякой херней о тонком мире, ну, а мне просто хотелось чаю. Их слова мне не очень мешали, пока в руке был стакан с кипятком и ложкой с вареньем. Через некоторое время в купе подсела молодая пара, и курица начала обрабатывать им мозги. Вечером у парня заболел живот (съел что-то) и его пронесло. Так Гануфрий уверенно вдалбливал ему, что их поля на него повлияли, они крутые маги. Парень сначала ухмылялся, а потом понемногу стал поддаваться на эту хуйню. Я засела на свою полку и читала «Сатсанг с Гуру», который Рулон привез из Алтайского Ашрама Шри Джнан Аватара Муни, не все еще было понятно здесь, но чувствовалось, что от книги идет сила. Через два дня мы приехали в Краснодар. Начинался апрель, снег сошел, на газонах зеленела травка, город мне понравился – красивый, богатый. Мы сразу же отправились в купленный Рулоном частный дом. Он был небольшой, но уютный. За маленькой прихожей с большим венецианским зеркалом следовала гостиная, турецкий ковер покрывал пол. У одной стены стоял легкий, раскладывающийся диван, у другой орехового дерева столик, бордовые вышитые портьеры закрывали окно, в углу облицованный финской плиткой и позолоченной лепниной красовался большой камин, далее следовала еще одна комната, обставленная итальянским гарнитуром и мебелью. На одной стене завешенная индийским гобеленом, висела коллекция холодного оружия. Еще в доме была уютная кухня. Мы быстро распаковали чемоданы и приняли освежающий душ. Мне захотелось есть, и, открыв холодильник, я начала лакомиться яблоками, сушеным инжиром и финиками. Тут на кухню завалил Гануфрий.

чу-Чандра, вари кашу, – глядя куда-то помимо меня в окно, сказал он. Я чуть не подавилась от такой наглости.

Хули? Я сюда приехала с людьми работать, а не кашу вам варить, – с вызовом бросила я. Гануфрий пожал плечами:

Подумаешь, кому-то надо делать. Я тоже Ослу кашу варил, что тут такого?

Я молча вышла из кухни.

«Сука, блядь, он из меня хочет домохозяйку что ли сделать, ни хуя не выйдет, пусть ему Курица кашу варит!» Чтобы немного успокоиться, я занялась йогой. Через два часа нужно было идти в Рулон-холл на собрание рулонитов. Я думала о том, что буду говорить людям, как буду их учить. Но в этот раз получился облом. Только я собралась пойти за Курицей и Гануфрием, как они сказали:

Да тебе незачем ходить, это просто встречи, сиди дома.

И поскольку формально они были старшими, я вынуждена была остаться, было очень хреново. Чтобы не поддаваться этому состоянию я начала танцевать. Вскоре вернулась сладкая парочка, веселые такие, расцветшие. Курица все время выпендривалась, делая из себя магиню, а Гануфрий велся и делал круглые глаза, восхищался, какой поток идет из ее аджны, как классно у нее работают щупальца. Однажды, зайдя с улицы в дом, я увидела, как Гануфрий бегает вокруг Курицы и жужжит как большая лысая муха. А потом присосался своими слоновыми губищами к щеке Курицы. Тут оба увидели меня и попытались замять это дело, сделав вид, что Гануфрий что-то убирает с лица №.

«Н-да, это уже интересно, – подумала я. – Не иначе, как Лысак запал на жирную жопу».

И я решила проследить их блядские проявления, но ничего новенького, явного увидеть не удалось, видимо они стали очень осторожны. На следующий день ради хохмы мы пошли послушать пиздеж каких-то последователей Калки. Молодой прыщавый чухан долго распинался, рассказывая нам, что такое молитва и религиозность и так далее. Он стоял перед аудиторией, судорожно махал руками, тряс головой (с его волос при этом слетала перхоть) и прыгал с места на место. Первые двадцать минут я слушала, но потом вдруг у меня заболел живот, его начало скурчивать приступами все сильнее и сильнее, жутко захотелсь посрать. Я вышла в коридор, но туалета нигде не было, и входная дверь была на замке, чтобы посторонние не мешали лекции. Холодный пот побежал по спине.

А ну, как я сейчас обосрусь, – с диким ужасом подумала я, ощущая, как новая волна боли охватывает живот. Лекция длилась еще два часа. Еще два часа мне пришлось терпеть боль и попытки моего кишечника опустошиться, лицо побледнело, голова кружилась, и стало тошнить, радости не было предела. Когда мы собрались ехать домой, но эта радость быстро кончилась, когда выяснилось, что нас один бизнесмен пригласил к себе на ужин.

Мать твою, какой ужин, да везите меня скорей домой! Срать уже не хотелось, но тошнота усиливалась, перед глазами плыли радужные круги, еще полтора часа мук. Ужин проходил на веранде, обвитой виноградной лозой. Я время от времени отлучалась и совершала пробежки туда обратно у ворот дома. После этого становилось легче. Когда уже затемно мы, наконец, вернулись домой, у меня хватило сил, чтобы раздвинуть диван и рухнуть на него тут же провалившись в темноту. Это была моя первая практика на долгое терпение физического дискомфорта..

Ревнивый Мудя

Пакостный ветер дул в лицо, продувая насквозь влажный свитер, моросил мелкий дождь, мы еле как нашли новый район с высотными домами, где должна была находиться квартира Рулона. Подъезд элитного квартала оказался на кодированном замке. Быстро набрав нужную комбинацию цифр, Мудя распахнул тяжелую дверь и, придерживая ее ногой, расплатился с таксистом. Мы поднялись на лифте на девятый этаж. Рулон любил покупать квартиры повыше от земли.

Поближе к Богу, – говорили мы.

Двойная дверь бесшумно отворилась, прихожая представляла собой длинный коридор, от которого расходились комнаты. Всего их было три и кухня, та, что ближе к двери, послужила спальней. Мягкий, черного бархата угол легко раскладывался в широченный диван, на котором впоследствии мы с Мудей выделывали разные интересные вещи. Все это отражалось в зеркалах стоявшей напротив черной же стенки. Сбоку от входной стеклянной двери на модном столике стояла видео-двойка и музыкальный центр. Общую картину оживляли композиции из искусственных цветов в больших греческих амфорах. Во второй комнате мебели не было. Там было все для медитации. Мягкий ковер, набор свечей, масел и благовоний, обширная дискотека. В третьей комнате оборудованный мини спортзал. Рулон всегда был физически очень активен. Под потолком висела груша, стоял велотренажер, лежали всевозможные гантели. Была также беговая дорожка «Кеттлер».

Я приготовила рис по-тибетски, и мы сели хавать на кухне, заедая его и зеленью с мясом, и острыми приправами. Потом я переоделась в эротическое одеяние и стала соблазнять моего принца, танцуя перед ним стриптиз. Весь вечер мы прозанимались тантрой. Вместо того, чтобы подготовиться к встрече с рулонитами.