Текст книги "Путь дурака"

Автор книги: Сотилиан Сикориский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 88 страниц)

Это отношение к бездуховным предметам так же легко распространялось и на людей, где она выполняла роль сводни за немалую плату, помогая другим удовлетворять свое глупое влечение к другому, которое в силу внушенных идиотских установок они не могли реализовать сами.

– Когда я общаюсь с этими придурками, то все больше вижу, какие это машины, но быть другими они не хотят. Кроме тебя, я никого еще не встретила, кто бы хотел увидеть мир реально, понять, как морочат голову нам инстинкты и общественная мораль, компьютерная программа этих роботов, которые годны только для размножения пушечного мяса. Строители коммунизма! Свиньи! Говноеды! Для тебя это тоже будет практика, мой милый. Сыграй-ка сегодня еще одну роль и не думай о мышиной морали. Все это просто игра. Вся наша жизнь и мораль здесь может быть токмо одна: безупречно играть и не отождествляться с ролью. Помни, что саморазвитие – это единственное в этом мире добро, а все остальное – зло, будь то мораль или аморальность. Если это не делает нас совершенней, не отделяет нам дух от тела сознания, от созерцаемых им форм, то все это зло, пустая трата времени, которой занимаются все эти засранцы. Они даже не хотят ни за какие коврижки пошевелить пальцем руки ради своего развития, а только все сетуют и страдают, ебаные говна!

– Да, я тоже это заметил. Почему же мы с тобой другие? – спросил Рулон и с чувством глубокого родства посмотрел на Марианну. Ее темные расширенные зрачки создавали чарующее впечатление. Этот взгляд гипнотизировал и изменял состояние.

Они долго молчали и только смотрели друг на друга, наслаждаясь эффектом обмена энергий. Это молчаливое общение продолжалось недолго. В дверь позвонили. Марианна сверкнула глазами.

 – он пришел. Ты поможешь мне?

– Разве способен кто-нибудь отказать тебе?

На пороге появился пижонистый парень. Он неуверенно вошел и смутился, увидев Рулона.

– Ну проходи, Олег. Вот знакомься – это Рулон.

Парня провели на кухню, где Рулон небрежно поздоровался с ним и спросил, какого черта он сюда приперся. Олег с недоверием посмотрел на него, потом – на Марианну, которая взяла его за руку и провела в свои хоромы.

– Ты насчет Ирины?

– Да, – ответил он ей, – но я думал мы поговорим. Он запнулся и покосился на Рулона, который небрежно мял челюстями жевательную резинку.

– Да ты не беспокойся, Рулонов – ее бывший любовник.

Мне было забавно смотреть на одурачивание этого болвана. Никакой Ирины я в глаза не видел, но теперь должен разыграть ее ухажера, собравшегося уступить свою подругу за сходную цену.

– Что? – заорал Рулон. – Почему это бывший?

– Потому что теперь Олег будет с ней, – прикрикнула Марианна.

– Это по какому праву? Да я сейчас ему по морде съезжу – узнает, – Рулон сделал вид, что собирается вздуть его. Олег не на шутку испугался, а Марианна встала между ними.

– Не тронь его, а то сам получишь, – вскрикнула она.

– Что, не трогать? Да я этому проходимцу сейчас кишки выпущу, – и, оттолкнув ее, решительно направился к перепуганному чаду, пятившемуся от него.

– Постой-постой, он же деньги принес, купить ее хочет, – останавливала Рулона Марианна.

– Купить? – протянул он. – Ну, тогда ладно. Уж ты, дружище, прости, погорячился. Бывает, – начал извиняться Рулон. Страх Олега сменился напыщенностью. Он, наверно, подумал, что деньги – большая сила, и гордился собой. Еле сдерживаясь от смеха, но совладав с собой, Рулон остановил натиск.

– А сколько он собирается дать?

– Полсотни, – быстро вставила Марианна.

– Полсотни? – задумчиво протянул он. – Ну это с пивком потянет.

– Ну что ж, выкладывай, – поторопила торговка наложницами. Олег неохотно полез в карман и отсчитал пять червонцев.

– Ну вот и в расчете, – сказал он, засовывая деньги в карман.

– Я еще хотел, – замялся Олег.

– Что ты хотел? – спросила юная сводня. – Уж не того ли, чтобы я предоставила вам свою конуру?

– Да, и еще помочь там, – жадно заговорил он.

– Нет, моя квартира не для этого, – оборвала она. – Рулон, объясни, как это происходило у вас.

 – о, это очень просто, – начал поучать он. – она девушка такая, – и взглянул на Марианну, та кивнула Рулону, – этакая сговорчивая.

 – она часто одна дома бывает, – добавила Марианна.

– Да-да, – подтвердил Рулон. – Ты приходи к ней, там чего-нибудь этак в подарок принеси, посиди, потом увидишь, что делать.

– А если она не захочет? – растерянно спросил Олег.

– Чего не захочет?! – захохотал Рулон. – Ты только там не сиди, а приласкайся, попроси для порядка, в ручку четвертачок сунешь, и все в норме, – уверил он.

 – он парень смышленый, – подтвердила Марианна, – разберется. Только вот проблема, – вкрадчиво заговорила она, – ее надо приворожить к тебе.

– Это точно! – вскричал Рулон.

– А как это сделать? – заинтересовался Олег.

– Ну, это уж мое дело, секретов я не выдаю.

– Это совершенно необходимо, тогда Ирина сама отдастся тебе.

– Но надо будет позолотить мне ручку, – плутовато намекнула Марианна.

Они сели в мягкие кресла. Марианна очень быстро сервировала стол, поставив три фужера, бутылку легкого вина и коробку шоколадных конфет. Рулон откупорил бутылку, выбив пробку хлестким ударом по дну бутылки, и аккуратно разлил нежное вино в приготовленные фужеры. Каждый взял свой фужер.

– За успех нашего великого дела! – радостно сказал Рулон, понимая под этим процесс Просветления, и пригубил бокал. Марианна тоже слегка пригубила вино, положила конфету в рот и стала ее сосать, как будто это была не конфета, а член, и незаметно подмигнула Рулону. Олег залпом опустошил фужер и сразу же налил себе еще.

– Я рад, что встретил таких людей, с которыми легко и просто решаются любые проблемы. Он снова поднял свой фужер и опять быстро выпил до дна.

Итак, сделка состоялась. Рулону было интересно и противно разыгрывать из себя негодяя, окручивать этого простофилю, не знающего цену деньгам и готового за любую плату покупать себе наслаждение. Он был труслив и глуп, поэтому сам не решался заводить подобные знакомства, так как для этого надо было шататься по кабакам и дискотекам, общаться с различными типами, которые всегда могли ошмонать и набить морду тому, кто морально слабее.

Марианна находила таких напуганных жизнью ребят и водила их к себе, показывая доступность манящих удовольствий, беря за минутку кайфа кучку денег.

Вскоре он ушел. Она набрала номер.

– Ириша, это я. Голубок попался, скоро приплетется к тебе. Сколько брать? У него наверняка еще сотняжка будет. Помни, мне третью часть.

На этом вся ворожба была окончена.

– Ну что, видел этого придурка, – сказала Марианна, и они весело рассмеялись. – Не будь таким, – добавила она.

– Не дай Бог, – сказал он, махая руками.

– Ты уже неплохо разыгрываешь клоунаду. Научился. Только не оценивай то, что делаешь ты, и то, что делают другие, с позиции морали, тогда ты увидишь мир реально, без хорошо и плохо, без добра и зла, без всей человеческой чепухи. Только тогда твои глаза узреют мир, созданный Богом, а не людскими оценками.

Только тогда ты увидишь все, как оно есть на самом деле, увидишь Бога во всем, а пока, как сегодня, ты будешь заморачивать себя мыслишками: интересно, противно и всякой прочей чепухой. Ты ничего не поймешь, ничего. Твой ум должен быть чист от оценок и мнений, как у кота. Ты должен просто наблюдать и действовать, действовать и наблюдать, не оценивая это никак, особенно с позиции мыши, понял.

– Что наша жизнь – игра, – с пафосом произнес Рулон.

– Вот это ты правильно заметил, дорогой, – сказала Марианна, ласково обнимая его. – Я хочу подарить тебе кассету с блатной музыкой. Послушай-ка, что поет этот бард, – с этими словами она включила магнитофон, и хриплый голос запел:

Запомни, вся суть в монете,

А нету ее, ты – ноль.

Ты раб – если добр и беден,

Если скуп и богат – король.

Не зевайте, хватайте удачу,

Каждый миг любой ценой,

Не зевайте, хватайте,

Иначе перехватит ее другой.

Каждый миг, каждый час

Мы стареем, и назад возврата нет.

Наша жизнь, наша жизнь лотерея,

Не бери пустой билет.

Рулон вскочил и радостно закружил по комнате.

– Вот это верно! Мне мой отец говорил между второй и третьей кружкой пива: «Друг мой, в этой жизни ты должен быть злым».

– Злым и хитрым! – добавила Марианна. – Злым и отрешенным, сохраняя жесткий самоконтроль.

– Почему нас учили быть добрыми? – спросил Рулон.

– А чтоб легче было управлять такими добрыми овцами.

– А что же такое злоба?

– Это безжалостность к себе, мой милый, это безупречность, это неуспокоенность, это высокий уровень энергии.

– Раз так, то я буду становиться злым! – жестко сказал Рулон и сделал несколько ударов каратэ с яростными выкриками.

Затем встал в стойку и, сохраняя жесткость, вошел в состояние отрешенности.

– Вот это другое дело, – сказала Марианна, – такой ты мне больше нравишься. Твои глаза должны блестеть от ярости, а не тускнеть от слез, от привязанностей и сентиментальной ереси, от усталости и дурацких терзаний. Помни это, мой милый, это то, чего тебе не хватает.

В детстве я дружила с одним хулиганом. Он был первым моим мужчиной. Я предложила ему продавать меня богатым старикам за большие деньги, только за очень большие. Сперва он был нормальным, понимал, что все то, что ему в жизни было внушено, – ересь. Был независимым и жестким, а потом он вырос, подумал, что надо быть таким как все, завел семью и стал дураком, серой мышью. Теперь горбатит на заводе.

Он сначала, казалось бы, все понимал, но программа зомби все же вселилась в него. Йогой он не хотел заниматься, так что если бы не стал мышью, то сидел бы в тюрьме – не лучше. Но я была с ним недолго, потом сама начала общаться с этими стариками, раскручивать их. А потом и вообще перестала давать им, просто кидала их, нечего себя растрачивать на эту мерзость. Я начала рано, и поэтому всякая дурость с «Алыми парусами» не коснулась меня. А то бы в каждом алкоголике искала принца, а потом мучилась бы всю жизнь. Ужасно! Иллюзии – вот что губит дурака, – сказала Марианна, весело рассмеявшись, затем игриво посмотрела на Рулона. – Как ты насчет купэлы, а милый? – чарующе спросила она.

Марианна потушила свет, включила светомузыку и стала танцевать стриптиз, возбуждая его своими страстными взглядами и призывными жестами. Вскоре Рулон почувствовал возбуждающую вибрацию в теле, и они начали тантру. Марианна была настолько искусна и изощренна в ласках, что такого он даже не мог вообразить.

Каждую встречу Марианна проявлялась по-новому. Рулон поражался ее способности находить яркость и новые ощущения в банальных движениях, прикосновениях, взглядах. Иногда она объясняла Рулону, как нужно повернуть голову и куда в этот момент направить взгляд. Получается что-то, похожее на кокетство. А в партнере вскрывается глубоко запрятанное желание. Ведь суть купэлы – вскрыть как можно больше энергии в низших центрах и направить ее в высшие, т.е. вскрыть и научиться управлять ею.

Рулон уже мог контролировать себя и чувствовал энергию в теле, переводя ее из низа живота в область макушки. Вскоре его сознание начало расширяться, и все вокруг, несмотря на полумрак, как бы озарилось ярким светом. Он почувствовал, что они с Марианной одно целое, что весь мир – просто текущая светящаяся вибрирующая энергия.

Вскоре это озарение начало проходить, и Марианна дала знак к началу медитации. Они сели спиной к спине и чувствовали вибрацию энергии, пронизывающей их тела. Музыка стала мягкой и нежной. Горящие свечи создали покой. Возбужденная энергия распространялась через позвоночник вверх и вниз в виде спирали, уходя в бесконечность.

Чем больше успокаивалось дыхание, тем больше соединялись два золотистых энергетических луча, и в какое-то мгновение два позвоночника стали единым. Вспышка света озарила все вокруг. Ощущение остановки времени и пребывания одновременно в состоянии до зарождения жизни на Земле и после мирокончины. Рулон понял, что время существует только в уме человека. И это не позволяет ему ощутить все, а дает возможность познавать мир по частям, фрагментарно.

Очнулся Рулон, когда Марианна, уже одетая, сидела перед ним, поджав ноги.

***

Вечером опять намечался очередной консилиум. Собрался весь клан Ма-

рианны.

Рулон разыгрывал свою роль бесшабашного кутилы, в которой уже стал профессионалом. На этот раз спектакль проводился в льготных условиях, потому что Марианна оформила его своим кавалером, что делало положение Рулона более выгодным, так как она старалась щадить нервы своего верноподданного паяца. Рулон опять настроился на практику, решив сохранить ясность сознания и не давать сексуальным гармонам и больному воображению. «Но почему Марианна не подсадила меня к какой-либо девице, это странно», – думал Рулон.

Они вальяжно сидели в большом мягком кресле под приличным углом к телеку, поэтому отображаемые на его экране кошмары приносили меньший ущерб здоровью.

По окончании умопомрачительной процедуры весь табор принялся бесноваться под оглушительный рев многомощной аппаратуры. Сбрасывая напряжение, Рулон метался в диско-ритмах. Вдруг его кто-то осторожно дернул за руку. Рулон обернулся и увидел игриво улыбающуюся Майю. Она сунула ему в руку какую-то бумажку и уплыла в сторону. Плохо соображая после недавнего допинга, Рулон с трудом догадался в чем дело. Чтобы внести ясность, он незаметно выскользнул из зала и прочитал записку: «Возлюбленный мой, страстно буду ждать тебя, чтобы утолить свое пламенное желание. Приезжай ко мне вечером». Внизу был приписан адрес.

– Ах, вот даже как? – подумал Рулон. – Да, если бы подобное послание я получил раньше, то не преминул бы воспользоваться этим предложением. Но, слава Богу, я уже не тот ждущий вожделений мальчик.

Музыка стала стихать, и Рулон, чтобы не вызвать подозрений, прошмыгнул на свое место. Он знал, что надо быть равнодушным к подобным казусам жизни, но все-таки мысли об этом тревожили его, еще не удавалось полностью отрешиться.

Интересно, какой мотив заставил ее решиться на такой шаг? Может, она задумала обойти невольничий рынок Марианны, чтоб побольше прибрать к рукам, или это просто интерес ко мне? Нет. Вряд ли действительно сильное чувство будет так беззастенчиво выражаться. Ведь истинная любовь есть истинное целомудрие. Хотя какое может быть понятие у этой извращенной девицы, мало отличающейся от своих сослуживиц на поприще этого вертепа.

Рулон взглянул на Майю, слившуюся в объятиях с каким-то парнем. Девушка сразу же повернулась и, увидев, что он на нее обратил внимание, лукаво подмигнула.

Марианна одернула Рулона и внимательно посмотрела ему прямо в глаза.

– Что это у вас с ней? – шепнула она.

– С кем? – выразил удивление Рулон.

– Знаешь с кем. Поебень затеваете? А то эта подстилка стала частенько о тебе заикаться.

– Ну, если любовь, то это хорошо. Продашь ей меня, – пошутил он.

– Такой поебени я и боюсь. Она вносит раздор в подобное заведение, – на ее лице отразилась ненависть.

 – особенно взаимная, – хитровато добавил он.

– Лучше не зли меня, а то горько пожалеешь об этом со своей новоиспеченной подругой.

Резко изменившись, предводительница компании начала травить очередную байку. Моя бывшая дама, по-видимому, была смышленой девочкой и не хотела иметь посредников в своих знакомствах. А может быть, хотела оставить в тайне связь со мной.

Внезапно Рулону в голову пришла гениальная мысль. А что, если продать это приглашение одному из здешних страждущих и узнать по результату этой акции намерения Майи?

Снова включили дьявольский экран, и нача-

лось светопреставление. Марианна вела себя не очень-то скромно, наверное, решив отыграться на его нервах за слишком вольное поведение. Рулон снова стал одуревать и почувствовал, как притупляется мышление. Наверное, чувства для того и отключают разум, чтобы он не мешал им свершать свое темное дело, целесообразное только в отношении природы и приносящее ей в жертву человека. Быть осознанным стало очень трудно.

Но прошло время, и наступил конец. Как и все кончается в этом мире.

В комнате остались Рулон, Марианна и еще

Майя.

«Странно, почему она осталась? Они из-за чего-то повздорили, наверно, из-за меня. Это, право, забавно. Марианна тычет ей какую-то бумажку. А да, это же записка Майи. Видно, эта шельма вытащила ее у меня из кармана, пока я разнежился в ее объятиях, а я и не заметил. Ловко, ничего не скажешь! Да еще говорит, что я ей сам отдал. Вот это номер. Ну, пора кончать этот «бедлам», а то они найдут друг в друге столько изъянов, что не хватит лексикона, чтобы их красноречиво выразить», – мысли Рулона путались и перескакивали с одного на другое.

Рулон врубил аппаратуру. Теперь все стало, как в немом кино. Аккомпанемент тяжелейшего диско, на сцене две дикие кошки – черненькая и беленькая. Рычат, выгибают спины, вот-вот бросятся друг на дуга и раздерут рожи отращенными, холеными в безделье ногтями. Чувствовалось, что Майя – девочка ничего, бывалая, но все-таки она не решалась на рукопашную с пантерой. Рулон наслаждался происходящим зрелищем. Майя послала ему воздушный поцелуй и исчезла под вой поп-музыки и проклятия своей патронессы.

Майя понравилась ему. Хоть что-то оригинальное среди этой заморенной толпы. Он почувствовал опасения, как бы хозяйка не выместила оставшуюся злобу на него, и поглубже забрался в уютное кресло. Так оно безопаснее. «Да, в Средневековье такие бои устраивали из-за дам, а теперь наоборот. Что поделаешь, эмансипация! Но это закономерно, ведь вещи в развитии превращаются в свою противоположность», – размышлял он.

– Что, Дон Жуан, тихо радуешься здешним дуэлям? – воскликнула Марианна, водрузившись возле Рулона. – В нашем балагане это не редкость.

– Ты отказалась от ее услуг?

– Нет. Просто выдала инструкции на будущее, чтобы не брала на себя лишнего.

– А ко мне она как, серьезно?

– Ты наивен, у легкомысленных людей не бывает серьезных намерений и твердых решений.

– И что, здесь все такие?

– Пожалуй, конечно, кроме нас. Они не привыкли задумываться над жизнью, а значит, неразборчивы в методах ее проведения. Им лишь бы получить сиюминутные радости, а будущее их не волнует. Такими легко управлять, оперируя их слабостями. Но при этом надо уметь ставить каждого на свое место, а то сядут на шею. Ведь подобным людям чужды нравственные понятия.

В дверь постучали.

 – о, наконец-то Роза, – оживилась Марианна.

Вскоре она привела молодую цыганку в длинной черной юбке, красно-зеленой кофте, со множеством блестящих и звенящих предметов. Каждое ее движение создавало переливчатый звон, и все это эхом отражалось внутри. Гармоничный макияж притягивал внимание к лицу. Отрешенный взгляд пронизывал насквозь. Создавалось впечатление, что она глазами перебирает его кишки, и тянущее чувство в животе усиливалось, когда он думал об этом. Марианна представила ее своему дружку.

– Вот это – Рулон, я тебе о нем говорила.

– Да, я вижу, вы с ним великолепная пара, столько дополняющих противоречий. У вас будет крепкая любовь.

– Роза неплохо гадает, – пояснила Марианна, прерывая поток ее речи. – Может предсказать судьбу, если хочешь.

– Какой же смысл гадать, если она обо мне все знает? – спросил Рулон.

– Смотрите, какой благородный, – фыркнула прорицательница.

– В отличие от меня она пользуется не логическим, а мистическим методом, – подтвердила Марианна.

– Зачем же тогда гадать? Можно и так предсказать, – заметил он.

– Приметы нужны, золотой, приметы, без них ничего не скажешь.

– Ну если вы сильны в приметах, тогда поведайте, отчего линия жизни на руке в начале ровная, а в конце разветвляется и исчезает?

Она затараторила, произнося целую массу лишних слов. Но из всего этого все же удалось понять одну интересную вещь. Роза говорила, что в начале жизнь человека протекает более естественно, а под старость эта естественность пропадает вследствие накопившихся при существовании предрассудков, заблуждений, привязанностей, что и приводит к кончине.

– Вся судьба человека уже описана на его ладони, – сказала Роза, но человек не подозревает об этом, он думает, что все решает и делает сам, однако все уже заранее известно, что он решит, что сделает и что получит. Им управляют планеты, он всего лишь пешка, марионетка планетарных влияний. И, если бы ты это знал, мой яхонтовый, и изучил бы свою судьбу, то избавился бы от многих обольщений собой и миром, ты был бы зрячь и тогда , быть может, смог бы что-то изменить. Но сейчас ты еще дурак, – посмеялась Роза, – и ты не знаешь, что руководит тобой и что нужно сделать, чтобы тебе стало лучше. Ты сам роешь себе яму страданий, не желая сделать себе лучше, губишь себя, мой милый.

Марианна насовала провидице большую кошелку подаренного ей барахла, за что получила от нее солидное денежное вознаграждение. Теперь наконец стал ясен способ реализации плодов всех этих афер с днями рождения, работорговлей и прочим, перечисление коих может стать довольно долгим.

– Ну не буду вам мешать, мои яхонтовые, – хитро улыбаясь, говорила скупщица плодов обмана, уплотняя туго набитый мешок, – побегу к своим ромэнам, упивайтесь ласками, пока молоды! – пожелала она на прощание.

Хотя у Рулона было мнение о несколько ином предназначении юности, но он не стал его высказывать. Марианна подошла и села рядом, сдувая упавшие на лоб волосы. Хотя Рулон очень старался, он так и не заметил, куда она спрятала деньги, что ей удавалось делать фантастически ловко.

– Ну, как тебе мои соплеменники? – спросила Марианна.

– Весьма занятные люди. Прямо на все руки мастера, – выразил Рулон свое мнение.

– Главное – всем хорошо. Мне не надо забивать голову проблемами продажи, а им – поиском источников этого дерьма.

Звезда востока

Утром в выходной Рулон проснулся у бабушки. Отец, который бесился всю ночь, стал выпрашивать деньги на опохмелку. Рулон подумал: «Вот они дети, зачем только бабушка его родила. Все, что она слышала от него, это «Сука!

Жрать!» и «Старая сука, дай рубль», вот и все.

Хорошо, что люди не живут тысячу лет, а то бы бабушка мучилась с сыном еще девятьсот с лишним лет. И ведь все мучаются. Нет, хватит, на хрена все это, буду Просветлевать, чтобы

больше никогда никем не рождаться. Я ведь сын своего отца и тоже не подарочек для своей мамаши. Пусть и она поймет, что рождение —

горе».

Позанимавшись два часа йогой, Рулон пошел в церковь, где он должен был встретиться с Марианной. В церкви была толпа народа. Какие-то старухи цыкали на него, мешая проникнуться истинным состоянием. Рулон помолился. Он ничего не просил у Бога, просто ощутил единение с ним и благодать. «А чего просить, – подумал он, – я – сытый, в тепле, а остальное все зависит от меня. Главное – быть в Боге».

Выйдя, он встретил Марианну, шикарно разодетую, в темных очках.

– Ты что не зашла в церковь? – спросил Рулон.

– Потому, что вместо молитвы пришлось бы ругаться со старухами, что я, видишь ли, не так одета, нету на мне платка.

– А, точно, туда в платке заходить нужно, – вспомнил он, – интересно, почему? Вот мужикам, наоборот, простоволосо.

– Потому, что шапка для мужика – способ утверждения значительности, а для женщины ее амбиции связаны с волосами. Чтоб в церкви мужики не гордились своими козырьками, а бабы – распущенными волосами, их заставляют это убирать. Вот какой психологический ход.

– Разумно, – заметил ее компаньон.

– А для меня Бог всюду. Главное – это прочувствовать, пережить. Вон видишь, нищие сидят. Ты сколько бы им денег дал?

– Ну, копеек 10, – сказал Рулон.

– Вот ты какой лицемер, – бросила подруга.

– Почему? – недоуменно спросил он.

– Да потому, мой милый, что ты идешь на компромисс. Все отдать – тебе жалко себя станет, ничего не дать – неудобно, жалко нищего, вернее, себя, тогда ты ставишь себя на его место и решаешь дать 10 копеек. Хитрый дурак, нужно дать все или ничего. Хватит жалеть себя.

Он выгреб все и отдал нищему.

– Молодец, свинья, – оценила его Марианна, – но ведь у тебя в кармане было еще не все, что у тебя вообще дома, например.

– Да, конечно, – согласился он.

– А все вообще, вплоть до жизни, ты готов ему отдать?

– Нет, вот жизнь я не готов отдать за нищего.

– А за Бога? – спросила она.

Рулон глубоко задумался, представил, как он самоотверженно отдает свою жизнь Богу, Богу, которого он чувствовал в сердце и любил всей душой. У него возникло возвышенное благоговейное состояние. Он закрыл глаза и заплакал от нестерпимого восторга, который стал переполнять его.

Марианна громко захохотала.

– Слепая скотина, неужели ты не понимаешь, что Бог и в этом нищем тоже, – громко закричала она и толкнула его в плечо.

Рулон широко открыл глаза, недоуменно уставился на нищего. «И в нем, и в нем», – повторял он, как бы начиная что-то понимать.

– Да, конечно, как же я не понял сразу, – сказал он. – Но я этого еще не ощущаю. Что же делать теперь?

– А ничего делать не нужно. Ведь Бог и в тебе, значит, все на своих местах. Сперва получи это переживание, этот опыт, а потом поймешь, что делать, – надменно произнесла Марианна. – Ну хватит зависать, пойдем.

Они пошли в метро.

– Ну что, ты заплатишь за свою даму? – спросила она, манерничая.

Юный мистик вспомнил, что отдал все свои деньги нищему, и понял, в каком глупом положении он оказался.

Марианна, видя его недоумение, расхохоталась.

– Ну что, дурак, теперь сам проси милостыню, может, кто подаст.

Рулон стал просить и скоро выпросил два пятачка. Она взяла пятачок.

– Поздравляю, я думала, ты дурак. А ты дурак. Дурак, больше не действуй, не подумав как следует, даже если ты молишься. Ведь это должен быть не минутный порыв, а принцип всей твоей жизни. А этот порыв, оказывается, не согласуется с остальной твоей жизнью. Так и будешь то побираться, то все отдавать, то грешить, то каяться. Все это ересь, мой милый.

По дороге он рассказал своей спутнице, что делал с ним Солома. Она весело смеялась.

– Ты просто комик жизни, – сказала она. – Хорошую он тебе устроил практику. Ложную личность совсем скоро искоренят из тебя. Повезло тебе со школой, ничего не скажешь. Тут как-то ко мне приходил один мазохист, хотел, чтобы я с ним устроила то же самое, что с тобой в школе, за большие бабки. Правда, он не был осознан, не работал над собой в этот момент. А то бы тоже начал Просветлевать. Дорвался ты до бесплатного, радуйся, что с тобой все это делают за просто так. Ну ничего, что это по сравнению с мировой революцией? Вот на зоне в малолетке практики похлеще. Там быстрее можно Просветлеть, однако там могут убить, если узнают, что ты сучил, например, или фуфлыжил, утопят тебя в параше, например, или запекут в глине на медленном огне, а могут и крысу в жопу посадить, а лучше вывезут на кладбище, отрубят ноги по щиколотки и заставят танцевать на могиле на этих култышках, а потом сдерут кожу и заживо похоронят, тогда не успеешь Просветлеть. Гитлер вот в концлагере перед газовой камерой проводил всех голыми по зеркальному коридору, и люди, тощие, бритые, изуродованные, не могли себя узнать. Вся ложная личность у них исчезала, и чистенькими они отправлялись на перевоплощение. Хватит им в мирской суете погрязать, незачем. А знаешь ли ты, кого люди больше всего любят?

– Нет, – сказал Рулон, – никогда не думал об этом.

– Ну их ты должен хорошо знать. Это же Сталин, Гитлер, Мао Цзэдун. Помедитируй на досуге. Если хочешь, чтоб тебя любили, сам должен стать таким, как они.

– Хорошие примеры для подражания, – сказал Рулон. – Есть чему у них поучиться.

– Учась у всех, учитель вырастает, – сказала Марианна и засмеялась.

У нее дома они сели смотреть видео и жрать мороженое.

– Вот посмотри, какой здоровый телевизор мне притащили ухажеры.

– Да, впечатляет, – сказал Рулон.

– Теперь мы будем медитировать.

– А зачем тогда ты включила видик? – спросил он.

– А как же без него, мой милый. С его

помощью ты и будешь медитировать. Знаешь, как устроен телевизор. По экрану лучик бегает быстро-быстро и создает изображение. Это просто блики света, понял? Вот теперь смотри на фильм, как на блики света, а на слова, музыку – как на колебания воздуха. Это подлинное видение реальности.

Рулон пытался так смотреть, сперва получалось плохо, но скоро он почувствовал себя, как бы в центре головы, смотрел из глаз, как из окон, и тогда он увидел мир истинно, как учила Марианна. Свое тело он стал ощущать как скафандр, сковывающий сознание, внутри которого сидит он.

Фильм был про зону. На середине фильма она выключила телевизор.

– А что, разве мы не досмотрим этот фильм? – спросил Рулон.

– А дальше нечего смотреть. Вранье дальше, что якобы добро побеждает то, что называют в этом фильме злом. Все равно, как если бы волки перестали есть овец. Смешно и противно. В фильмах, дай Бог, только первая часть реальна, остальное – мура о том, что мышиная возня торжествует. Дурость. Так людей зомбируют. Вот видел, как на зоне живут, а теперь пойми, что вся наша жизнь – это большая зона.

– Где же тогда решетка? На границе, что ли, – предположил он.

– Нет, мой милый, в твоей башке. Твой мозг закован в кандалы социальных представлений, инстинктов и всей остальной дряни. Ты должен вырваться из этой тюрьмы, разрушить ее стены.

– Да вот и мой брат, – сказал Рулон, – насмотрелся фильмов про десант. Придурок. Так и пошел в десантники. Долго готовился, прыгал с парашютом и все такое. Попал в учебку, и его там траву заставили красить и лес подметать. Он спросил: «А когда приемам будут обучать, прыжкам и т.д.?» Ему говорят: «Десантник десять минут орел, остальное время лошадь». И в Афган отправили. Там он от голода пух, у собаки сыр отбирал. А «деды» его зарыли как-то в песок и на голову нассали. Потом он заболел тифом, хорошо, что не убили совсем.

– Вот теперь ты понимаешь, как страшны иллюзии, – сказала Марианна.

– Да, я осознал это, когда от него узнал. Я молился Богу и просил разрушить все мои иллюзии заблаговременно, чтоб со мной не случилось такого же горя. Бог появился в моем видении и сказал: «Сам не держись за них, и они растают. Это то, чего нет, и тогда увидишь ты реальное». И я стал запрещать себе мечтать, разрешил мыслить только трезво и конструктивно, да и то только, когда надо, и я снова стал видеть небо, цветы, деревья не так, как все, урывками. Долго смотрю, смотрю и ни одной мысли, просто вижу, – при этих словах он прослезился.

– Теперь я спокойна за тебя, что ты не умрешь за иллюзии, как Павка Корчагин.

Пока Рулон со своей нежной подругой беседовали о просмотренном фильме, к ней на хату пришли ее подружки, которые, увидев дружка хозяйки, встретили его веселым смехом, вспоминая, что Марианна рассказывала им о нем. Рулон, поняв, что они знают его школьные приключения, тоже глупо заулыбался.

– Я не буду вас знакомить, – сказала хозяйка, – так как очень скоро вы и так слишком близко познакомитесь, – эта реплика Марианны вызвала дружный смех.