Текст книги "Путь дурака"

Автор книги: Сотилиан Сикориский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 88 страниц)

– А, ну теперь понятно в кого ты такая дура! – Гадко захохотала Людка.

Рыба сконфузилась и обиженно замолчала.

– так, пошли в поликлинику!

– Это насчет гонококка, что-ли?

– Ты верно догадалась! – Горестно усмехнулась Людка, – Умнеешь, дура.

Рыба обиженно замолчала, теребя свой грязный тельник. Подружки пошли в поликлинику.

– Девушка, у вас есть венеролог? – Простодушно спросила Рыба у миловидной медсестры, сидящей в регистратуре.

Та в ответ только лишь подняла надменно брови и сделала вид, что не понимает русского языка.

– Девушка, пожалуйста! Поймите нас! – Слезно стала умолять Рыба. – Нас изнасиловали. Нам нужно сдать анализы. Девушка!!!

Медсестра брезгливо передернулась, но все равно продолжала сидеть, делая вид, что ничего не понимает.

– Девушка, поймите! Нас могли заразить, надо провериться! – Орала Рыба на всю больницу, ярко жестикулируя руками, показывая на пальцах суть дела.

Но проклятая латышка продолжала сидеть с каменным лицом, делая вид, что ни во что не втыкает.

Видя все это, Людка не выдержала и рассвирепела:

– Ах, ты, мандавошка ебаная! Хуесоска проклятая! Если ты сейчас же не выдашь нам талоны, мы пойдем и напишем на тебя главврачу. Мой отец – прокурор! И тогда покатишься ты отсюда колбаской по Малой Спасской! Поняла, крыса болотная?! Тварь!!!

Медсестра сразу же подскочила, испуганно засуетилась, стала извиняться:

– Ой, прашу извинятса, прашу извинятса! Вот ваша талони!

И тут же выписав талоны на ближайшее время, услужливо подала их Людке.

– Вот то-то же мне, тварь проклятая. Смотри мне, сволочь! – Людка выхватила у нее из рук талоны и громко захлопнув окно регистратуры, вихрем помчалась в кабинет.

Влетев в него на всех порах, даже не поинтересовавшись, кто крайний, она чуть было не набросилась на врача. Но, увидев перед собой спокойного интеллигентного седого мужчину, она чуть сбавила обороты.

– Эй, любезнейший, нас тут на днях изнасиловали двое подонков. Не сочтите за труд взять у нас анализы на СПИД, сифон и гонококк. И на беременность тоже.

– Но… – хотел, было возразить врач.

– Какие еще могут быть но?! У меня отец – прокурор! Что тебе еще не ясно?! Быстрей давай все анализы! Козел! Ты понял? Понял? Понял?!

– Да, я – то понял, но я хотел только сказать…

– Ну, что еще?

– Беременность можно проверить только позднее.

– Как так!? Ты че не въехал еще что-ли?!

– Ну, таковы уж наши методы. А вас когда… Ну это… Как бы это сказать?...

– Да три дня назад нас выебли. А что?

– Да нет, ничего. Просто давайте я у вас анализы сейчас возьму на болезни, вы завтра в регистратуре узнаете их результаты, а беременность? С ней лучше приходите дней через десять. Там и поговорим…

– Ну, да ладно, врачило. Давай бери, какие тебе надо анализы. – Недовольно буркнула Людка и полезла на гинекологическое кресло.

* * *

– Слыш, Рыб, че-то вроде никакого стриптококка у нас не нашли. Вроде здоровы мы. Пошли по городу пошляемся, – предложила Людка Рыбе.

– У-гу, – как всегда послушно ответила Рыба.

– Пошли вон в то кафе зайдем.

И подружки завалили в красивое старинное здание, где располагалось уютное миниатюрное кафе.

Войдя со света в полумрак, подружки не сразу поняли, где они находятся. Но через несколько минут их глаза привыкли к темноте и они тут же поломились к барной стойке, где орудовала бойкая чернявая миловидная латышка.

– Эй, любезнейшая, извольте два кофе и два пирожных с кремом! – Заносчиво изрекла Людка.

Рыба с трудом вскарабкалась на барную тумбу и стала крутиться на ней.

Официантка высокомерно молчала, даже не удостоив хиппушек ни одним взглядом.

– Та-а-ак! Это еще, что такое?! – Взбесилась Людка. – Я тебе русским языком еще раз повторяю: два кофе и пирожных!!!

Ответом ей было молчание. Официантка только еще выше вздернула брови и стала молоть кофе в кофемолке.

– Это еще, что за такое? У них, что принято играть в молчанку что-ли. Регистраторша молчала, эта коза молчит?! – Разбушевалась Людка. – Эй ты, ты знаешь кто я? Да у меня папа – прокурор! Да он тебе! Да ты у меня! Официантка надменно окинула взглядом хиппарок с ног до головы, но продолжала молчать, делая вид, что ничего не понимает.

– Эй, да ты, ты че тут шлангом прикидываешься?! – Бесилась Людка. – Ты че, не поняла что-ли, овца?!

Людка орала так громко, что все кафе обратило на нее внимание и несколько молодых латышей решительно и уверенно, если не сказать агрессивно, двинулись к ним.

Приблизившись к хиппушкам вплотную, они молча встали напротив них со сложенными руками.

– Эй, вы чего это? – Слегка бзднув, проблеяла Людка. – У меня ведь папа…

Одни из парней властно и непримиримо указал ей на дверь. Их молчание и красноречивый жест говорили сами за себя. В воздухе воцарилась напряженная тишина.

Людка, почуяв сральником, что сейчас ей будет плохо, стала медленно и медитативно «сплывать» со стула и пятиться к выходу.

Когда взгляды латышских мстителей воззрились на Рыбу, она уморно ялдыкнулась со стула на пол, и, не вставая прямо на полусогнутых поковыляла к Людке, волоча за собой свой идиотский брезентовый рюкзак.

Взгляд «народных мстителей» неусыпно наблюдал за двумя трясущимися тварями, которые за минуту до этого были героинями.

– Ну, что, дочь прокурора, куда пойдем дальше? – Съязвила Рыба.

– А ты бы лучше помолчала! Не могла заступиться за меня!

– Больно надо!

– Ну и вообще тогда молчи, свинья!

Рыба ехидно хрюкнула, но замолчала. И подружки двинулись молча по улицам Риги, ища на жопу приключений.

В скором времени их взгляд приковала небольшая группка людей, собравшаяся на одной из центральных площадей у памятника.

– Товарищи! – Выкрикивал пожилой человек, одетый «с иголочки» в костюм «тройка» и элегантную шляпу. – Пора прекращать засилие социалистического фашизма в Риге!

Толпа одобряющее загудела.

– А так же по всей Латвии и Прибалтике! – Добавил он, потрясая своей козлиной бородкой.

Толпа слушала заворожено и одобряюще гудела. Казалось еще немного – и все это человека-стадо начнет бунтовать, схватит винтовки и бросятся на штурм какого-нибудь «Зимнего».

Хиппушки с любопытством стали приближаться к стачке, но тут вдруг какой-то человек с хитрым лицом отделился от всей толпы и пошел прочь от нее. Его состояние было удивительно спокойным и заговорщическим.

– Ой! А он куда это? – Удивилась Рыба.

– Иди спроси у него! – Огрызнулась Людка.

– Да иди ты!

Рыба отождествлено уставилась на странного джентльмена.

– Мы не должны мириться с советским произволом! – Яростно выкрикивал он. – Наша земля должна принадлежать нам! Коммунисты, убирайтесь прочь!

Человеческое быдло-стадо ревело в унисон ему. Кое-кто выкрикивал из толпы: «Точно!», «Верно!», «Давай!»

Обстановка накалялась. Было удивительно, как такой коротышка, щупленький старичок может обладать такой бешенной энергией, чтобы заряжать целую толпу.

Хиппушки стояли как загипнотизированные и начали тоже впадать в общий «сон» идей, толкаемых старикашкой.

– Русские, убирайтесь прочь! – Бесновался он. – Латвию – латвийцам, Прибалтику – прибалтам! Русские – вон отсюда!

– Русские вон отсюда! – Подхватили хиппушки вместе со всем быдлом.

– Ой, подожди, а мы ведь русские! – Толкнула Рыба Людку в бок.

– А, похрен. Мне просто интересно – и все.

– Но, ведь мы же русские! – Яростно – патриотично продекламировала Рыба.

Вдруг несколько человек из толпы воззрились на двух идиоток. Рыба тут же заткнулась.

Очко ей стало подсказывать, что сейчас случиться нечто страшное. Она сама еще не знала что. Весь ее патриотический пыл куда-то пропал, она вся сникла, ссутулилась. Несколько пар яростных глаз сверлило ее насквозь. В этот момент ей было поровну: русская она или нет, как себя обозвать, латышкой или самим чертом, но лишь бы ее не трогали. Сердце ушло куда-то в задние конечности.

Неожиданно всеобщее внимание отвлекло появление нескольких ментовских машин. Оказывается, их вызвал стукач, так таинственно отделившийся от тусовки.

– А! Опять это ты, вонючий ублюдок!

Несколько здоровенных ментов подскочили к джентльмену – возмутителю спокойствия, схватили его и поволокли к воронку. Он шел спокойно, даже с радостью мученика, идущего на страдания «за веру».

Несколько недюжих молодцов с дубинами, недавно вошедшими в милицейский обиход, яростно бросились в атаку на оставшуюся толпу.

Митингующие бросились в рассыпную. В воздухе запахло сероводородом. Но несколько человек все-таки попались в лапы ментов и были увезены вместе со стариканом в бутузку.

Бедный старпер даже не подозревал, что сам по себе он – ничто. Просто он был пешкой аспектов, планет, которые через него творили свои замыслы. Этот интеллигентный был просто предвосхитителем стихийного процесса отделения Прибалтики от СССР. И не больше. Просто подошло это время отделения, конец восьмидесятых. Так же, как в свое время был момент присоединения, в пятьдесят седьмом. А люди во всем этом не играют абсолютно никакой роли. Они ведомы стихийными силами космоса – и не больше. И если какой-то человек стал проводником этого процесса, как, например Ленин, то это вовсе не значит, что сам по себе он может что-либо делать. Сам по себе человек – ноль, пустой воздушный шарик, тряпичная кукла. А всем в этом мире правят силы космоса: войнами, революциями, НПР, культурой, размножением, болезнями и т.д.

Человек лишь может выбирать под власть каких сил он попадет: тех, что правят революцией и погибнет на баррикадах или тех, что заведуют эволюцией и пойдет путем саморазвития. И от этого выбора зависит его судьба. Но как это сделать?! Ведь человек даже ничего не знает об этом! О каких-то там силах. Каждый человек думает, что мысли, руководящие им являются его собственными, а не чужими, привнесенными откуда-то извне. И в этом самое его большое заблуждение. Если бы он что-то знал и мог выбирать!!!... Тогда бы и жизнь не была бы такой трудной и тяжелой. Но именно незнание, ведение являются основой всех страданий всех людей на Земле. Их рабства, зависимости, болезней, внутренней несвободы и закозленности.

* * *

– Слыш, Рыб, да я все поняла, я допетрила! – Хлопнула себя по лбу Людка.

– Что опять случилось?! – Недовольно буркнула Рыба.

– Нам пора тикать отседава!

– Че еще тут вздумала?

– Да ни че. Ты сама позырь! Латыши с нами не разговаривают. На площадях митинги протеста проходят. Прибалтика вздумала от совка откалываться. А скоро ведь тута и переворот начнется.

– Коды?

– Ну скоро, говорю тебе!

– Ну коды начнется, тоды и потикаем отседа. – Тупо долдонила Рыба.

– Ты что, он уже может начаться завтра!

– Ну, а сегодня же он не начался!

Людка не выдержала и стала истерично орать на Рыбу:

– Ты что, совсем очумела что-ли? Тебе что мало на жопу приключений было что-ли? Еще не хватало, чтобы эти очумелые националисты схватили нас и поволокли в каталажку!

Людка совсем обезумела. Грудь ее ходила ходуном, лицо раскраснелось. По нему текли слезы. То, что было подобием макияжа, уморно потекло по роже.

– А как же вот это все?! – Рыба в отчаянии показала на царившее вокруг нее великолепие.

– Дура! Лучше думай о том, что тебя в тюрягу не посадили! Будет тебе!

– Людка, а как же мостовая, башенки, ангелочки?! – Слезно умоляла Рыба.

– Будут тебе и мостовая и башенки, вернее «в башенку» тебя упекут. А ангелочками тебе часовые в тюряге станут! Налюбуешься на всю жизнь!

– Ой, а я не хочу!

– А, не хочешь?! А тогда давай валить отседава.

– Нет…

Рыба «уперлась рогом в землю» и сдвинуть ее с мертвой точки было совершенно невозможно.

– Последний раз говорю тебе. Давай тикать! – Злобно настаивала Людка.

– Ни – за-что! Нет, нет и нет! – Долдонила Рыба.

– Ну, как хочешь. Пеняй на себя! – Хладнокровно ответила Людка, достала свою записную книжку и стала что-то выписывать из нее на отдельный листок.

– Что ты делаешь? – Взволнованно спросила Рыба.

– Пишу, не видишь что-ли?

– Ой, а что ты пишешь?

– Адреса и телефоны.

Чьи?

– Тусовщиков в Риге.

– А зачем? – не въезжала тупая Рыба.

– А ты что ночевать в парадняке собралась что-ли?!

– Нет.

– А где же, если не секрет? В помойке?

– Да я вообще как-то об этом не думала.

– А о чем ты когда-либо думаешь, балда?! – Разъярилась Людка. – Вот, держи!

Людка всучила драгоценный листок с тусовочными адресами хиппарей Риги, дабы та могла вписавшись у них, переночевать на тусовке.

– Ой, спасибо, Людка. – Обрадовалась Рыба. – А может ты все-таки останешься?!

Людка ничего не сказала в ответ. Она была холодна как лед и неприступна как скала.

– Ну ладно, как хочешь. – Виновато улыбнулась Рыба.

– Так, стоять! – Властно скомандовала Людка. Вот тебе адреса Москвы: Жорика и Раевского.

– А зачем? А кто они такие?

– Мои друзья. Как тебя отседова попрут, приезжай ко мне. Я тебя там у них буду ждать.

– Ой, а мне тут нравиться.

– Посмотрим, что ты через месяцок тут запоешь. – Злобно отрезала Людка. Она резко повернулась и отправилась в сторону вокзала.

– Людка! Людка, Людочка, не уезжай! – Заплакала Рыба во весь голос. – Не оставляй меня.

Та резко повернулась, показала ей «фак-ю! и скрылась в толпе прохожих.

* * *

– Ой, что же мне теперь делать? Что же мне делать, как теперь быть? – Ныла Рыба, размазывая слезы и сопли по лицу. – Людка! Людка! Людочка, вернись.

Рыба голосила как пятилетний ребенок. Потому что поганая ее приучила чуть что плакать, жалеть себя, распускать нюни. И хотя мир – это не добрая мамочка, а Рыбе уже не пять лет, она все равно ныла, как в своем ебучем детстве.

Проходившая мимо толпа разодетых девиц и хулиганистых парней гадко расхохоталась над ней. Кое-кто отпускал в ее адрес реплики на непонятном ей латышском языке. И хотя Рыба ровным счетом ничего не понимала, но ей все равно было до смерти обидно, что над ней смеются.

И она поспешила быстрее спрятаться в ближайшей подворотне, чтобы убежать от внутреннего дискомфорта. А зря. В этой ситуации она могла бы попросветлевать, понаблюдать за своим внутренним дискомфортом, посмаковать его, проникнуть им до самой глубины души и увидеть наконец, понять насколько идиотично она реагирует на каждый пустяк, на каждую мелочь жизни, насколько она ранима, болезненна и слаба. И в самом эпицентре этого дискомфорта она могла бы расхохотаться сама над собой вместе со своими обидчиками и на удивление им. Вот тогда она вместо болезненной овцы смогла бы стать сознательным человеком.

«Ой, вроде бы пронесло, – подумала про себя Рыба, – куда же мне теперь податься-то? Ой, кафе какое-то. А жрать-то охота!»

Рыба прислушалась к бульканью в своем желудке. И тут же зов инстинкта загнал ее в харчевню.

– Та-а-ак! – Думала про себя Рыба. – Куплю какого-нибудь дешевенького гарнирчика, чайку. Та-ак. Хлебца побольше. Ага! А остальное – нештяками уохаваю. Тут, я вижу, много нештяков латыши бахаться наоставляли.

И Рыба так и поступила. Подойдя к столу, заваленному недогрызенными пойми кем котлетами, она подсела поближе к тарелкам с объедками, и радостно стала соскребать их содержимое к себе в тарелку.

– Вот кайф! Сейчас нахаваюсь! – Радостно думала она.

Напротив нее сидел приличный мальчик – чистюля и доедал свой обед. В начале он не въехал, что происходит, но когда он поднял свои локаторы на Рыбу, то сразу онемел. Глядя на то, как она поедает месиво из объедков, он замер, побледнел, покраснел. Слезы навернулись на его лупалы и он тут же встал. Молча, без единого звука, он красноречивым жестом, исполненным сострадания и самопожертвенности, подвинул Рыбе свою булочку и тут же выбежал на улицу:

– Что Вы делаете?! Не надо! – Заорала Рыба. – Я не нуждаюсь в Вашей помощи!

Но придурка и след простыл.

– Хм! Слабонервный какой! – Кучмекала про себя Рыба. – Себя пади поставил на мое место и начал жалеть?! Ну и урел! Не хуй жалеть, кого попало, о себе лучше подумай. А булочка-то вроде бы ничего. Вкусная.

Рыба уплела все, что могла, вытерла рот грязным тельником, смачно отрыгнула и подалась восвояси, сопровождаемая презрительными взглядами чистоплюев – рижан.

Что заставило ее быть в таком положении? Что погнало ее на край земли? Она и сама не догоняла этого. Просто она всегда мечтала, что счастье у нее будет на краю земли, что там оно обязательно найдется, на то ведь он и край земли! Ну, а поскольку она уже далеко заехала, то это уже подходящее место, в котором она обретет свое счастьице. Вот так. Это вам не в тапки срать и не письки воробьям показывать! И не шубу в трусы заправлять. Гудбай.

* * *

– Та-а-ак! Ебстель-мопстель! – Ругалась про себя Рыба. – Чтоб их всех черт побрал. Ну никто меня не хочет к себе на ночлег брать. Че делать то? Совсем какие-то дурканутые эти прибалты.

Она набрала очередной номер телефона. Трубку взяла какая-то грымза.

– Алло! Кто говорит?

– Панки, хой! Я от Егора, а Валдиса позовите пожалуйста к трубе! – Весело выпалила Рыба.

– Ми не знаем никаких Панков, никаких Егоров. А Валдис поступает в институт и ви сюда болше ни званите! … – На ломанном русском ответила старперка и бросила трубку.

Слушая противные гнусавые гудки, Рыба думала про себя:

– Вот так! Потусуется – потусуется немного человек в молодости, а потом насядут на него его предки проклятые, преподы тупые да всякое чморофосье и конец при ходит его развеселой жизни. И становится бывший панк тупой серой мышью, поступает в институт проклятый, заводит дребанную семейку. Нет! Надо быть панком по жизни, чтобы никогда не вляпаться во все это дерьмо! Валить из него, пока тухло не стало! Я буду панковаться всю жизнь! Вот так, бля!

Накрутив последний номер под загадочным погонялом «Блэк», она услышала веселый самоуверенный голос без остопиздевшего латышского акцента:

– Хэлло! Я слушаю!

– Хэлло! Говорит Рыба! Я от Егора!

– О, рыбы заговорили! Прикольно! – Расхохотался незнакомец. – Я внимательно слушаю.

– Ну это, … ну в общем… ну… я тут хотела спроситься к Вам… к тебе… – стала заикаться Рыба.

– Ну короче, хватит по ушам ездить, – перебил ее Блэк. – Тебе че надо? Найт?

– М-м-м… – не во что не втыкая, промычала Рыба.

– Ну так бы и сказала, а – то Егор, Егор. Че лапшу-то на уши вешать?!

– Я хотела сказать…

– Короче подъезжаешь ко мне. Я тебя у дома встречу через полчаса. Всасываешь?

– У-гу.

– Ну все, давай, пока!

В трубке раздались короткие частые гудки. «Ну, слава тебе, Господи! – Обрадовалась Рыба. – Хоть не придется ночевать на скамейке под открытым небом».

Через полчаса она выперлась из последнего трамвая и поволочила ноги к стандартной многоэтажке на окраине города.

Издалека она углядела здоровенного верзилу, прикинутого во все черное с шикарной копной пышных кучерявых черных волос.

«А, вот он, Блэк!» – Тут же врубилась Рыба. – Да, стильно выглядит. Крутой чувак!»

– А, это ты, Рыба? – Свысока посмотрел на нее Блэк, как только она приблизилась к нему.

– Да я, а откуда ты догадался?

– Да у тебя это на фейсе написано.

– Что?

– То, что ты – Рыба. – Ха-ха-ха!

Рыба сконфузилась и замолчала.

– Ну да ладно. Похиляем до хаты. – Хлопнул он ее по плечу. – У меня пращуры на выходные умотали на дачу. Да вот западло: ко мне тут два придурка нагрянули, блин! Черт бы их подрал!

– Какие придурки?

– Да, парочка семейная: Дик и Ханка.

– Кто-кто?!! – Не въезжала Рыба.

– Да Дик и Ханка, тебе говорю, блин! Скоро ты их увидишь собственными лупалами.

Когда дверь квартиры открылась. Рыбиному взору предстала такая картина. Разбросанные детские игрушки, кухонные причиндалы, книги и еще бог знает что валялось черт знает где. В этом живописном хаосе не сразу можно было обнаружить лудэй.

–Ага! Ах вот ты как?! Ну я тебе покажу, как подкрадываться ко мне сзади! – Орал длинный белобрысый жердь, заламывая кисть толстой чернявой помпушке. – Я практиковал видение спинным мозгом аж целых четыре месяца! Да как ты могла подумать, что ты смо…

Но договорить свою тираду он так и не смог. Толстая бестия ухватила его за яйца, он взвыл от боли, вытаращил глаза и застыл на месте.

– А вот я практикую стиль «глазунья в штанах», – весело парировала она, радуясь, что ее прием удался, – и, как видимо, неплохо получается. А?... Эй. ты чего молчишь? нехорошо молчать, когда с тобою разговаривают. Эй, Дик, тебе понравился мой прием?

Дик скрючился от боли и, держась за свои яйца, уморно прыгал по комнате.

Тут в ситуацию вмешался Блэк.

– Эй, что вы тут делаете? – Гневно заверещал он.

– А мы тут кун-фу практикуем. – Испуганно пискнула Ханка и стала прятаться за скрюченной фигурой Дика.

– А почему тут такой бедлам?! – Показал Блэк на валяющиеся, где ни попадя вещи.

– Ну, мы пользовались всем подручным материалом.

– Ах, вы, мандавоны вонючие! Мне насрать на это! Пользуйтесь, каким хотите материалом – хоть подручным, хоть подкожным, хоть поджопным, только не в моем доме! Уроды! Вон отсюда!

– Ой, подожди, Блэк, я… нет мы – тебе сейчас все объясним… – заикалась Ханка. – Мы – тренера кунг-фу и мы не можем терять навык.

– А мне насрать на ваш навык! Что я прощурам скажу? Убирайтесь немедленно.

– Сейчас-сейчас! – Скулила Ханка. – Эй, пошли Дик! Да отпусти ты свои яйца! Всю яичницу по штанам размажешь. Кто тебе их стирать будет?

Дик как побитая собака покорно поплелся к выходу.

Блэк был просто вне себя от ярости. Его рожа покраснела, побагровела, приобрела лиловый оттенок и чуть ли не сливалась с цветом волос.

– Ты не обижайся на нас, Блэк. Мы не со зла. – Подлизывался Дик. – Мы конечно уйдем. Жаль, что пыхнуть не удалось. Ну да ладно, значит не судьба сегодня.

При этих словах Блэк как-то побледнел:

– Что? Что ты сказал, дружище?! – Ласково пропел он. – Пыхнуть? Пыхнуть?! Да ты мне самыми небесами просто послан! Оставайся, дорогой!

– А как же это?! – Растерянно указал Дик на беспорядок в комнате.

– А, это мелочи! Зачем обращать внимание на такую глупость?! Проходи – проходи, будь гостем! – Ласково припевал Блэк, убаюкивая гостя.

– Но как же Ханка? – Не унимался Дик.

– И она тоже будет гостем. Проходите – проходите.

Блэк поволок их обоих на кухню. Те даже глазом моргнуть не успели.

«Удивительно, – думала про себя Рыба, – как странно устроен человек! Только что он бесился с пеной у рта, «исходил на гавно», а теперь уже вон как запел. Ходит павою вокруг этих оборванцев. Странно. Какая-то мелочь и вдруг такая разница.

Хм! Из-за чего это он так резко переменился? Пойду-ка позырю. Приколюся!»

Рыба «вплыла» на кухню.

Вполне удивительная, просторная, оборудованная по последнему слову техники кухня никак не вязалась с ее «посетителями».

Дик, одетый в драные джинсы и черную полинялую майку с надписью ASDS сидел за столом и с видом заправского мастака забивал «косячок». Блэк в кожаной клепанной куртке с шикарной шевелюрой черных кудрявых волос в данный момент совсем размяк и был похож на добродушного пуделя, глотающего слюну. Он пристально следил за каждым магическим движением Дика.

Ханка тоже была не прочь покумарить, но ее в то же время подмывала желание еще, как-нибудь напакостить Дику. Она стояла у него за спиной и поигрывала дуршлагом.

– Эй, ты чего там припухла у меня за спиной? – Нервозно выпалил он. – Опять какую-то пакость затеваешь?

– А я то-че? А я ни че. Стою себе и стою. Тебе – то че?

– А ни че! – Завелся с полоборота. – Я все спиной своей чую. Ты че меня за урела че-ли тута держишь?!

– Да ты совсем спятил! Я стою тут, никого не трогаю, а ты бесишься по чем зря! – Завозгудала Хинка.

– Та-а-ак! Что у тебя в руках? – Не оборачиваясь, спросил он. Видно было, что эта игра в «кошки-мышки» ему тоже нравилась, хотя он делал вид, что бесится.

– Врешь!...

Тут в разговор встрял Блэк:

– Ребята, послушайте, может вы, потом свои отношения выясните. А сейчас может быть, мы займемся делом?!

– Ты ничего в этом не понимаешь, Блэк! Лучше сиди и помалкивай. – Отрезал Дик. – Тренироваться нужно при любом удобном случае, при любых обстоятельствах. Только тогда ты можешь называться настоящим кунгфуистом. Понимаешь, это целая философия, это сама жизнь! Только тогда, ког…

Договорить Дику было не суждено. Ханка, все это время подкрадывающаяся к нему сзади, сделала резкий выпад и замахнулась дуршлагом. Дик услышал звук и резко обернулся назад. Его тело механически, отточенным до совершенства приемом иша-цу схватило Ханку за кисть и резко и сильно заломило ее. Дуршлаг выпал у нее из рук и со звоном повалился на пол.

– Ой-о-ё-ё-ё-ей! – Завопила Ханка во весь голос. Что ты делаешь?? Совсем озверел что-ли.

Дик неожиданно опомнился, отпустил руку и виновато опустил голову.

– Прости дорогая! Это не я!

– А кто же еще?! – Выла толстая дурища, потирая растянутую кисть.

– Это он!

– Кто он!

– Навык.

– Какой еще такой навык?!

– Навык многолетних тренировок. – Оправдывался уродец. – Понимаешь, я тут ни при чем. Мое тело само реагирует на ситуацию. Я ничего с этим не могу поделать. Ты так лучше со мной больше не шути!

– А я че? Я просто у тебя за спиной стояла. И ничего плохого делать не хотела.

– Да?! А это что такое? – Гневно воззрился Дик на дуршлаг.

– Это? – Невинно спросила Ханка. Дуршлаг со звоном выпал из ее рук и покатился по полу.

– Что это такое? Что это? Что?! – Неистово орал Дик, махая дуршлагом перед ее шнобелем.

– Я не виновата! Я не виновата! – Гнусавила она.

– Не виновата я?! Он сам пришел?! – Орал Ане себя от ярости Дик.

Ханка как испуганный ребенок не знала куда бы спрятаться от этого кошмара. Рыба смотрела на все это со стороны и про себя кумекала:

«И вот ента хуйня называется семейным счастьицем? Да они же как кошка с собакой цапаются! Вон одна только краснющая рожа Дика чего стоит! Это лицо любящего чучека что-ли? Да уж, ну и ну!

А Ханка? Тоже мне, любящая женщина! Че ей не сидится на месте?! Какого хрена она к нему доебывается?! Вот уродица Божня! А, впрочем, оба они хороши: что он – что она! Два сапога пара! Да, клево они прокололись с этой любовью! С этим семейным счастьицем! Ох и дураки же, бля!»

– А ты че задумалась?! – Вывел ее из забытья потусторонний голос Блэка.

_ Да вот, на семейную идиллию засмотрелась!

– Ну ты прикалываешься! Да-а-а!... Я вообще-то их уже давно знаю.

– И они все время так?

– Как?

– Ну, дерутся.

– А, сначала они просто на секции У-шу познакомились, поженились А потом пошло-поехало. Она в каратэ пошла, чтоб его в семейных стычках переплюнуть. А он – не будь дураком в айкидо пошел.

– А в «айки-после» он не был? – Съязвила Рыба.

– Нет! – Захохотал Блэк. – После… После Ханка в кунг-фу пошла. И он тоже туда увязался.

– А что такое кун-фу? – Удивилась Рыба.

– А ты лучше у него спроси. Он лучше тебе все разъяснит.

Рыба повернулась к разбешенному Хенку, который поучал Ханку, забившуюся в угол кузни:

– Ну что, поняла?! Радуйся, что я с тобой еще по-хорошему. А-то… – Дик, приблизился к Ханке, замахиваясь на нее дуршлагом.

– Не надо! Не надо! – Истошно орала она. – Поняла-поняла-поняла!

– Ну вот! То-то! Смотри у меня!

Тут в разговор вмешалась Рыба:

– Скажите, Дик, а что такое кун-фу?

– Хм! – Самодовольно усмехнулся он. – В пе5реводе это значит – «искусство убивать».

– Убивать?! – Ошарашено вытаращилась на него Рыба. – А какое же в этом может быть искусство?! И вообще я слышала от мамы, что убивать – это плохо!

– Плохо? – Пожал плечами Дик. – Да ничего плохого я в этом не вижу. Что естественно, как говориться, – то не без оргазма! Ха-ха-ха!

– Но я не въезжаю: какое в этом может быть «искусство».

– А! Погоди, ты ничего в этом не понимаешь! Знаешь, убивать ведь тоже можно по-разному: Ну, например, взять лом и проломить башку кому-нибудь.

– Ой! Мама, не надо! – Пискнула Рыба.

– Да подожди. Слухай сюда! Вот… А можно нежно и ласково ручками сонные артерии надавить и он в отрубе. Но это еще что! А вот недавно к нам приезжали ребята из Вильнюса – так они там преподавали стиль «лапа тигра» называется.

– А это еще что за хреновина? – Встряла Ханка.

– Да сама ты хреновина! Че, не видишь, я с человеком разговариваю! – Взбесился Дик.

– Ну и разговаривай, пожалуйста. Я тебе не мешаю! – Надулась Ханка и отвернулась.

«Так! Не успели помириться, а уже опять грызться начали! – Промелькнуло в голове у Рыбы. – Ну и нашли же они семейное счастьице!»

– Ну вот, слухай дальше, – ткнул Рыбу пальцем в плечо урод. – Они берут так руку, делают как лапу тигра, основанием ладони наносят удар по телу, а пальцами сдирают с человека кожу и мясо. Хочешь, покажу, как это делается?

– На ком? – Струхнула Рыба.

– Ну, на тебе, например.

– Ой, не надо! Пожалуйста! Я боюсь! – Заскулила Рыба.

– Да не ссы ты. У меня еще плохо получается!

– Все равно не надо!

– Ну, не хочешь – как хочешь. А вот у ребят неплохо это получается. За минуту из человека могут скелет сделать.

– Да ну.

– Правда-правда! Они один удар в секунду делают. Шестьдесят таких ударов – и ты покойник! Вот это круто!

– Да-а-а?!

– Да! Я бы не прочь такую технику освоить!

– Но зачем?

– Прсто потому, что это круто. Че тут думать? Знаешь, как клево себя ощущать таким вот сильным и всемогущим! Да, я бы подучился у этих ребят!

– Но ведь убивать – это плохо! – Бунтовала Рыба.

– А я никого еще пока и не убил! – Невозмутимо отрезал Дик. – Я же тебе повторяю: я это делаю для ощущения собственного превосходства и крутизны! Вот так!

Рыба сокрушенно вздохнула. Она поняла, что спорить с этим отморозком бесполезно. Он кичился своей собственной крутизной, но сам не мог даже справиться со своей другой – женой. Такой он был растяпа и лох, что его же собственная жена ему устроила «яичницу в штанах».

– Ну хорошо, а ты какой стиль предпочитаешь? – Перевела Рыба стрелки.

– Я? Ну… это… как его? … М… А!!! Домашнее кун-фу! Вспомнил! Я сам его изобрел, практикую и могет быть даже и преподавать его буду. М-да!

– А это еще че за хреновина такая?

– А это коды в ход идет все, что попадается под руку, ну то есть вся кухонная утварь: ложки, вилки… вилки, пожалуй не нужно, а то, как говориться, «не бойся ножа, а бойся вилки: один удар – четыре дырки» Ну там, полотенца всякия, подушки, скалки ухваты, кастрюли, сковородки и так далее.

– А зачем все это нужно? – Со скучающим видом спросила Рыба. Я-то по себе семейную жизнь как идиллию представляла. А тут вот драться нужно.

– А, ничего ты не понимаешь! – Бесился Дик. – Если я сейчас открою школу домашнего кун-фу, да ко мне же толпы повалят баб, которых в семейке их мужья избивают. И я тогда смогу сказочно озолотиться!

– Но ведь так не должно быть!

– А мне плевать на это, что должно быть, а чего нет! Я просто буду так делать – и все тут! И скоро, очень скоро я сказочно озолочусь! Вот так, бля!

Дик продолжал рассуждать о своей несуществующей секции, а Рыба смотрела на него и думала: «да, в мыслях все так легко и просто. Каждый в мечтах – уже наполеон, папа Римский, Христос и кому что вздумается. А на самом – то деле все в жизни обстоит иначе. Вон, Ханка за его спиной стоит и оглядывается по сторонам: что бы еще схватить и огреть этим его. Он даже с женой не может справиться, а в мечтах он – уже тренер целой лиги, а может быть и даже всего мира! И надо же, как звучит! Родоначальник нового вида боевых искусств … нет! Лучше единоборства… э-э-э… нет!… Многоборья – домашнего кун-фу! Ура! -а-а-а!!!