Текст книги "Путь дурака"

Автор книги: Сотилиан Сикориский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 88 страниц)

– Когда я был маленьким, я любил ссать в постель! Мне было просто лень вставать и идти в туалет! Уже тогда я был ленивым, как свинья! Я просто разворачивался к стене, доставал свою маленькую письку и ссал на стену! И однажды со мной улеглась спать моя маленькая сестренка! Потому что к нам приехали гости! И ночью! Я! Как всегда захотел ссать! И я! Как всегда! Достал свою маленькую письку и стал ссать! Прямо на рожу своей сестренки!

– Хе-хе-хе! – похихикивали дурбатовцы

Душка болезненно стал присматриваться и прислушиваться к реакции рулонитов и особенно командира, чтобы не дай бог, его не опозорили или не обосрали.

Гну хитро поглядывал на дурбатовцев. Уж он-то знал, что самую гадкую историю рассказать не так-то просто. И сразу просек, что Душка пытается убежать от полезного дискомфорта.

– Не-е-е, не пойдет, это хуйня! Кто расскажет более правдивую историю, да такую, чтобы она корежила вашу ложную личность? – спросил командир.

Следующим решил выебнуться Хуйло. Скаля зубы, он заорал:

– А меня в детстве звали Кирпич, потому что когда ко мне кто-то лез, и этот кто-то мне не нравился, я сразу хватался за кирпич и бросал им в морду ненавистника!!!

– Н-да, ты бы еще рассказал, как в три месяца в кроватку писялся. Хуйня! Не пойдет! – прокомментировал его рассказ Гну. – Ну, что это такое? Кто же меня сегодня порадует?

– А я проходил призывную комиссию! – набрался храбрости Муд, неистово начав чесать в жопе от волнения, – когда я зашел без трусов в кабинет, у меня заторчала писька! Врачиха дала мне стакан с водой и сказала – охладись, ну, я и выпил эту воду!!! А, оказывается, ее нельзя было пить, а надо было засунуть туда хуй, чтобы он охладился! И именно так до меня в этой воде уже мыли хуи! Охуевшая от моей тупости врачиха с перепугу немедленно сделала мне прививки от столбняка и сифилиса!

– Ха-ха-ха, – заугорали дурбатовцы.

– Ну-у-у-у, это уже получше, – сказал командир, – хотя у тебя, Мудя, есть что рассказать и похлеще.

Дохуя еще всякой тупости рассказывали дурбатовцы, но командиру все это мало нравилось, потому что никто не хотел обосрать себя по-настоящему.

Тут у одной кандидатки в дурбатовцы, Дырки, видно че-то клемануло в мозгах, и она, глумясь и прикалываясь над собой, стала рассказывать:

– Когда я лежала в больнице, мне сказали, что я должна каждый день сдавать анализы кала! А если я этого делать не буду, то мне будут ставить здоровые клизмы в жопу. А я, как завнушенная овца, думала, что если мне будут делать клизму – я опозорюсь! И я, блядь, тужилась, чтобы высерать хотя бы по маленькой какашечке в день, – у дурбатовцев, которые хотя и были дурбатовцами, но, видно, воображали себя охуенными принцами, все больше натягивались рыла от такого откровения дамы. – А так как в больнице кормят хуево, то ничего высрать у меня не получалось! И тогда я залазила себе в жопу и выковыривала говно, аккуратненько складывая его в коробочку, чтобы сдавать эти ебучие анализы, нахуй! А другие бабы, более разбитные, чем я, положили хуй на эти анализы, и никакие клизмы им никто и не ставил! – угорала над собой Дырка, оглянувшись на дурбатовцев, надеясь, что они порадуются вместе с ней, что она сбрасывает оковы ложной личности! Но рулониты, покраснев, спрятали глаза, охуевая до предела от такого неприятного откровения, сорвавшегося с уст дамы.

– Ого-го-го-го-го! Вот это я понимаю – история! – обрадовался командир. – А вы все говнюки! Скажу я вам! С завтрешнего дня, хто расскажет о себе историю похлеще, получит свой законный паек! А иначе будете голодать, как сукины дети!!!! А теперь марш в Рулон– холл – закричал разбесившийся командир.

«Да-а-а, какое же я ничтожество, – стал обличать себя Гурун по дороге обратно, – даже историю самую гадкую не могу про себя рассказать. Только воображаю о себе хуй знает что, а сам ни черта не хочу развиваться, не хочу выполнять практики, цепляюсь за свою говняную личность. Ну, ничего, главное, не опускать руки! Завтра я обязательно расскажу про себя все самое говно, которое тщательно скрывал от всех всю жизнь, а главное, от самого себя. Но теперь все, баста! Буду просветлевать!» – и приняв твердое решение, Гурун, радостный помчался вперед всех.

Тайна дурбатовской формы

И вот, наконец-таки настал «великий» день, когда обмундирование Нарады было полностью готово.

Как всегда шумная разбитная толпа рулонитов собралась на строевую.

Ну, сегодня, говнюки, особый день, – обратился ко всем Гну. Все сразу же эмоционально включились, желая узнать новость.

Каждый из вас получит, как и полагается в армии, соответствующую форму, – продолжил Гну, – Но так как вы не обычные солдаты, а члены, – сделал он акцент на этом звуке, хитро отследив нездоровую реакцию некоторых хихикающих учеников, и продолжил, – дурбата РФ, потому и форма у вас будет соответствующая. Итак, встречайте всем известного любимца публики Чахлоеба ебучего, он же Нарада .

И-и-и, у-у-у, а-а-а, – заверещал отряд дураков.

Резко распахнулись двери, и в тренажерный зал ввалилось странное существо, похожее на робота, которое и звалось Нарадой. Отряд дурбатовцев еще больше заверещал, рулониты заорали, засвистели, захлопали. Кто-то запрыгал от радости, кто-то свалился на пол, держась за живот и обоссался прямо на пол.

На голове Нарады был квадратный картонный шлем с торчащими в разные стороны острыми рогами, впереди которого крупными корявыми буквами было написано «я дурак», а сзади была красная, яркая надпись «ДУРБАТ РФ». Вместо шеи был высокий картонный воротник, из которого выглядывал кочан дурака с тупым ебальником, которым он даже не мог повернуть ни влево, ни вправо, зажатый жестким каркасом.

Дальше шел прямой картонный цилиндр, упирающийся прямо в пол, который помимо того, что тормозил движения, не двигаясь вперед, еще и сковывал внутри него находящиеся костыли Нарады, которыми он практически не мог шевелить. По бокам такого неподвижного туловища торчали прямые картонные рукава, из которых так же не видно было даже пальцев рук, и двигать ими можно было только вперед – назад и то в минимальной амплитуде, а изгиба для локтей там вообще не предполагалось.

Как робот Нарада миллиметровыми шагами передвигался вперед, кружась вокруг своей оси. Сзади рулониты увидели болтающийся электропровод с вилкой. С левого бока болталась пустая пластиковая бутылочка. По всему костюму были криво налеплены разных размеров карманы: одни сильно здоровые объемные, другие очень маленькие, плоские.

Ленивая свинья, – прочитал надпись на одном кармане Гурун.

Похотливый кролик, – прочитала на другом кармане Вонь Подретузная.

Мамочкин сынок, – сквозь смех проговорил Пидор Сельский.

Упря-мый о-сел, – по слогам пробубнила Пухлорожая на кармане, приклеенном вкривь и вкось в нижнем левом углу плаща.

Ха, ха, ха, – угорал над надписями на этих карманах Гнилой харчок, находясь в своей бессмысленной части, которой просто было смешно, но которая ни капельки не задумывалась над тем, что это означало, зачем эти надписи, с какой целью, как это использовать в своей духовной работе. Потому что в Рулон-холле какими бы прикольными ни были практики, они всегда под собой имели очень глубокий эзотерический смысл, раскрыть который мог только тот, кто находился в действительном поиске истины, кто из каждой ситуации извлекал что-то полезное для роста своей души, сознания. Именно такие ученики от практики к практике становились истинными секористами и могли сказать: «Мама, мне уже лучше». Большинство же приходили в Рулон-холл просто потусоваться, поприкалываться, не всасывая, что же здесь происходит на самом деле, и уходили с праздников истины, оставаясь по сути своей позорными маминистами, завнушивая себя: «Все, хватит тебе дурачиться, пора и за ум взяться, заводить семейку надо» и сами себе перекрывали все дороги к духовному развитию, увы, теперь уже навсегда оставаясь мышами.

«Вот это круто, какие умные надписи, – подумал Мудя, в отличие от Гнилого Харчка, включив свою разумную, познающую часть, – что бы это значило? А, наверное, это разные части, которые есть в Нараде, и с которыми он постоянно себя отождествляет, думая, что вот я един, я и есть та или иная часть. Надо бы и мне такую заебатую практику устроить», – загорелся Мудила, погрузившись в размышления, в то время как все остальные полностью уже уснули в своем смехе, продолжая читать надписи.

«Я-то все думал, как мне научиться управлять своими частями, а сейчас стало понятно, – обрадовался Мудя, – я должен сначала познакомиться с каждой своей частью. В каких ситуациях, при каких обстоятельствах включается та или иная часть, какие люди способствуют включению этих частей. Каждой части я дам какое-нибудь условное название и тогда, когда одна из них включится, мне уже будет легче ее разузнать. Например, когда я кроме толстых задниц ни о чем больше думать не смогу, то я буду уже знать, что это во мне включился похотливый кролик или, например, когда я валяюсь, жру, сру, сплю и больше мне ничего не охота, значит, в этот момент во мне действует ленивая свинья, или когда я отождествленно начинаю разглагольствовать об истине, а сам при этом не контролирую своих эмоций, то я буду знать, что во мне включился припадочный проповедник, и тогда я уже не буду так сильно отождествляться со своим говном , а более отстраненно буду смотреть на процессы, которые происходят внутри меня. А раз отождествленности меньше, значит больше осознанности. Н-да, вот это круто, какая истина мне сегодня открылась», – Мудила настолько увлекся своими размышлениями, что не заметил, как уже до крови исковырял свой бедный нос. «Ой, черт», – опомнился придурок и стал вытирать свой расколупанный носяра рукавом от рубашки. Тут он увидел, что Нарада демонстрирует уже внутренности своего необычного прикида.

Расшнуровав дурбатовский плащ, который был завязан спереди электрическими проводами, вместо молнии или пуговиц, он распахнул его, и с внутренней стороны все увидели еще три кармана. На одном была надпись «поебень», а на другом «митраизм», а на третьем было написано «по-маленькому». Еще не совсем врубаясь, что все это значит, рулониты покатывались со смеху. Не дожидаясь пока ему зададут сам собой напрашивающийся вопрос, Нарада стал все наглядно показывать. Он взял пластиковую бутылочку, которая болталась у него с боку, с внешней стороны плаща, воткнул ее для удобства в кармашек с надписью «по-маленькому», раскрутил крышку, засунул в нее свой хуй и стал ссать. Рулониты буквально уже чуть не подавились от смеха.

– А как же вы думали, жизнь дурбатовца нелегка, ребята, – стал вдруг комментировать Гну, – ведь в бою нельзя остановиться, иначе убьют, а что, как вы думаете, приходится делать бедному солдату, когда нужно справить нужду? В штаны ссать – не дело, можно простудиться, когда бежишь в атаку, а это универсальное сооружение, – показал Гну на бутылочку, в которую продолжал ссать Нарада, – решает все проблемы. К тому же, заметьте, и нижнее белье должно быть особенным, – обратил он внимание рулонитов. И только теперь взгляд учеников упал на газетные трусы Чахлого, которые были поверх штанов и держались исключительно на супер-клее, а посредине был из двойной, а может и из тройной газетки приделан карман, из которого он и вывалил свое хозяйство. Сделав дело, Нарада, как ни в чем ни бывало, спрятал свою пипетку обратно в домик, закрыл бутылку, и она повисла теперь уже наполовину заполненная мочой с боку плаща.

«А вот эти надписи «Поебень» и «Митраизм» (Этим термином в Рулон-холле называлась порочная склонность ученика мнить себя Гуру, всезнающим и понимающим, думающим, что он сам уже может просветлевать других людей. Термин этот стал использоваться в честь одного нерадивого ученика по имени Митра, который был первооткрывателем этого губительного пути и, решив создать свою школу, объявил себя Гуру Митрой, но так же, как и все подобные дураки, оказался на помойке жизни.) – это, наверное, те самые пороки, которые по Гурджиеву являются основной чертой – тем, за что человек держится сильнее всего. И его задача в первую очередь – искоренять эти качества для того, чтобы спасти свою погибающую душу. Да, круто», – почесал затылок Мудя.

А Нарада тем временем продолжал демонстрацию дурбатовской формы. Подняв левой рукой плащ как можно выше, он показал всем самый здоровый объемный карман, который был приделан к задней стенке плаща, на уровне задницы и на нем было написано «по-большому».

А это еще зачем? – с наивной харей спросила Синильга.

Как зачем? – деланно удивился такому вопросу Гну, – а куда, по-твоему, должен срать дурбатовец? Все предусмотрено до мелочей.

Как же он будет в бою успевать снимать штаны? – спросил Гурун.

И это тоже продуманно, – хитро сказал Гну, и, повернув Нараду ко всем спиной, аккуратно отодвинул несгибающуюся картонную шинель, и рулониты увидели на газетных трусах придурка круглый сквозной вырез, из которого торчала голая костлявая задница.

Вот видите, ничего снимать не надо, уже все снято, – сказал Гну, и все снова заржали.

А теперь Нарада, застегни, а точнее зашнуруй свой боевой плащ, – звучно скомандовал Гну.

Есть, будет сделано, – отчеканил вымуштрованный Нарада и, поправив все внутренности плаща, стал быстро зашнуровывать его на электрические провода, постоянно запутываясь в них.

Когда задание все-таки было выполнено, и отряд дурбатовцев новым взглядом окинул внешний вид формы, Мудила вдруг заорал:

О, а эта хуйня ему зачем? – и показал пальцем на небольших размеров коробку, которая вместо бус болталась поверх плаща перед ебальником дурака.

Нарада, а ну, продемонстрируй, – приказал Гну.

И тут же подчинившись, дурак весь напрягся, его рожа покраснела, окосевшие зенки вылезли на лоб и неожиданно для всех, он блеванул в эту милую коробочку.

Так-то вот, – продолжал свой комментарий Гну под визги отряда, – теперь вы видите, насколько универсальна форма рядового дурбата РФ, все сделано так, чтобы солдат только воевал и в бою не делал лишних отвлекающих действий, а все естественные нужды справлялись на ходу, для этого не нужно уже особых условий, места и времени. Кстати, когда эта коробочка переполняется, то дурбатовец делает так…. И Нарада ловким движением своей левой руки резко стукнул коробочку с блевотиной по дну. Она подлетела вверх, и блевотина выплеснулась за спиной идиота и обратно вернулась в исходное положение без дополнительных усилий солдата.

Во прикол, во круто! – восторгались охуевшие от такого урока рулониты.

Да, если бы я раньше узнал об этом, то я обязательно бы в армии себе сварганил такой ништяковский костюмчик, – сказал Гурун, вытирая пот со своей лысины.

Но и на этом обучение еще не закончилось. Неожиданно в спортзал влетели два амбала в фашистской форме и, направившись со звериными мордами к Нараде, угрожающе заорали:

– Стой, падла, сейчас мы будем пытать тебя, с-с-сука!!!

При этом изверги стали доставать из своих брезентовых сумок толстые веревки, колючую проволоку, огромные тиски и прочие суровые прибамбасы. Схватив своими граблями жертву, они хотели уже начать издеваться над ней. Но вдруг Нарада уверенным, бравым голосом заявил:

Подождите, подождите, зачем же вам так утруждаться. Я облегчу вашу задачу. У настоящего дурбатовца все при себе и даже это, – с этими словами Нарада взял вилку, которая болталась с задней стороны плаща на электрошнуре и, воткнув ее прямо в розетку, затрясся под 220. От такого зрелища у рулонитов аж дыхание перехватило, и они с выпученными глазами наблюдали, чем же все это закончится. Через несколько секунд Нарада пришел в себя, посмотрев на всех с довольной рожей. Для чего нужна вилка, теперь уже никто не спрашивал.

А-а-а дру-дру-дру-гие про-про-про-водки зачем ему в таком количестве? – еще не совсем придя в себя, заикаясь, спросила чу-Чандра, показывая пальцами на толстые, тонкие разноцветные проводки, которые были приделаны по всей площади картонного плаща.

А это для того, чтобы его можно было подорвать в любой момент, любым нехитрым электроприборчиком, – сказал Гну, хихикая.

А зачем? – спросила Синильга, искренне переживая за своего принца.

А чтобы бдительней был придурок, да, Нарада? – сказал Гну.

Так точно! – браво ответствовал тот, стоя по стойке смирно с растопыренными в сторону руками.

А рога-то ему зачем? – никак не мог угомониться Гнилой харчок, буквально засыпая вопросами Гну.

А вот сейчас увидишь. Нарада, в атаку! – громко скомандовал Гну. И Нарада, искривив свой узкослепленный ебальник, наклонил голову рогами вперед и насколько это было возможно, в этом сковывающем движения дурбатовском плаще, понесся вперед, с криком «Ура-а-а-а!!!». Гнилой харчок не успел опомниться, как острые картонные рога квадратного шлема Нарады воткнулись ему прямо в живот, протаранили его спиной вперед и въебашили прямо в стену.

Ха-ха-ха, – не переставая, ржали рулониты, на этот раз угорая над охуевшей от неожиданности мордой Гнилого харчка, прижатого в буквальном смысле слова рогами к стене.

Ну, вот, на этом сегодняшний урок по дурбат подготовке окончен, разой-дись! – скомандовал Гну. И рулониты стали разбредаться кто куда. И только Нарада остался посреди огромного зала в своем картонном скафандре и со сдвинутым на глаза рогатым шлемом.

Ой, подождите, подождите, – заныл урод. Но его уже никто не слышал.

«Блядь, как же мне теперь двигаться, – заныл Нарада, плохо передвигая ходулями, которые со всех сторон врезались в картонные стенки плаща и, плохо двигая руками, движение которых так же ограничивали несуразно длинные и твердые картонные рукава. – Я же теперь ничего не вижу», – созерцал он темноту рогатого шлема, съехавшего с макушки прямо на лупы. Урод попытался сдвинуть рога рукой, но ничего не получилось, жесткие рукава не позволяли рукам сделать такое широкое движение.

«Ой, ну как я теперь дойду до своего гаража», – заревел маменькин сынок. Но делать было нечего, и Нарада решил, полагаясь на свою интуицию, двигаться вперед в поисках выхода из этого огромного зала. Но, проходя несколько метров, он все время натыкался то на гантелю, то на скамейку, то ебальником врезался в тренажерный велосипед, то забурился своими рогами между деревянными перекладинами шведской стенки: «Ну, еб твою мать, так я могу и до завтра не выбраться из этого злосчастного зала, – распустил нюни урод, и сопли потекли прямо в шлем, который в настоящий момент служил для него своего рода намордником, – может, мне снять этот чертов костюм….– подумал он, но тут же отказался этой мысли, – а нет, вдруг меня потом за самовольство еще на сутки голода посадят или заставят лишний раз разминаться. Ой, нет, лучше я сейчас попарюсь в этом картоне, зато потом до отвала нажрусь», – сделал как всегда жалкий выбор дебил.

Не успел он принять это решение, как вдруг высунутыми из рукавов длинными тощими пальцами нащупал ручку двери: «О, кажется я спасен, это же дверь, – стал придурок нащупывать деревянную поверхность, к которой и была приделана эта ручка, – кажется, я не ошибся, это точно дверь, – дурак зажал маленькую ручку между средними фалангами среднего и указательного пальцев правой руки, дернул на себя, двери распахнулись, ебнув его по башке. Нарада подался от удара назад и почти удержался бы, если бы на него не посыпались какие-то мелкие предметы из открытых дверей.

«Вот, блядь, че за хуйня, это, наверное, ребята надо мной подшутили, – продолжал радостно строить иллюзии Нарада, предполагая, что на него посыпались разные предметы, типа расчесок, шкатулок, бутыльков с духами и другой дребедени, не подозревая, что на самом деле это были разные пластмассовые, деревянные кубики, шары, мячи, гимнастические палочки, которые вовсе никто и не собирался ему некуда подкладывать. – Вот, шутники! – смеялся сам с собой придурок, поднимаясь снова на ноги, – А вот и лестница, – нащупал он своей босой лапой деревянную ступеньку, и на мгновение задумался, – да странно, вроде лестница была дальше, а тут прямо у самой двери. А, наверное, я просто настолько потерял ориентир, что стал выходить с другого выхода», – решил идиот и, поднявшись на одну ступеньку, стал забираться на вторую, думая про себя: « Это я, наверное, на второй этаж уже лезу, классно, сразу в столовую как раз выйду. Только вот странно, че-то тихо так везде, ни одного звука. И голосов не слышно. А, наверное, все на водных мотоциклах ушли кататься». Так с горем пополам придурок преодолел еще три ступеньки и вдруг уперся головой в стену.

«Блядь, че за хуйня, какая-то стена. Бр-р-р-р, ничего не понимаю, опять что ли перекрыли», – стал он разводить руками в стороны, пытаясь нащупать проход, но везде была стена. Тут Нарада совсем растерялся, не понимая, в чем же все-таки дело.

В это время в тренажерный зал за футбольными мечами забежал Гурун и увидел такую картину: настеж был открыт стенной шкаф, из которого вывалилась груда вышеперечисленных спортивных снарядов, а по большой гимнастической лестнице, которая так же стояла в этом шкафу, зачем-то забрался в своей дурбатовской форме придурок Нарада и теперь долбился своей тыквой в стену шкафа.

Несколько секунд Гурун, не понимая, что произошло, стоял в ступоре, но вдруг его осенило, и он громко заржал и побежал звать других учеников, чтобы и они не пропустили такого веселья. Через пять минут в спортзале снова собралась толпа разбитных рулонитов, тыкая пальцем в придурка.

О, вы, наконец-то вернулись, – искренне обрадовался Нарада, так еще и не въезжая, что же произошло, – а я тут совсем запутался, на второй этаж вышел, а куда идти дальше, все никак сориентироваться не могу. – Услышав такое, рулониты еще больше заржали.

Ну, пиздец, Нарада, с тобой точно никогда не соскучишься, – прыснул от смеха Пидор Сельский и сдернул наконец с дебила его рогатый шлем, сказав:

Проснись, ты серишь.

И только теперь Нарада увидел, в каком же нелепом положении он оказался. Волна дискомфорта мигом овладела дураком, с которой он не смог справиться и, вместо того, чтобы вместе со всеми посмеяться над собой, придурок как последнее чмо заныл, поддавшись обиде, самосожалению. И со всего психу стал срывать с себя свою спецодежду.

Бесславный конец Нарады

Да, пошли вы все на хуй!!! – заорал Нарада и помчался из зала, обиженный на всех и вся.

«Пошло все на хуй, сколько можно терпеть все эти издевательства и унижения, из меня уже сделали просто какое-то посмешище», – забесился придурок и стал прислушиваться, когда все уйдут из тренажерного зала и с веранды. Подождав так минут десять, урод схватил свою замызганную куртку и, абсолютно ни о чем не подумав, что будет дальше, ломанулся из дома Силы. Боясь, что его догонят, придурок, как только мог, бежал со всех ног. Но догонять, конечно, его никто и не собирался. Так как Рулон-холл – это такое место, где могут находиться лишь те люди, которые хотят развиваться, которые хотят безжалостно расставаться со всем мышиным маразмом, а тех же, кто уже стал духовно умирать, Сила выталкивала. Добежав, наконец, до леса, Нарада остановился, переводя дыхание, и только теперь заметил, что уже стемнело.

«Ой, что-то холодает», – стал он переминаться с ноги на ногу, стоя в одних шортах и легкой, драной куртке. Так, совершенно заранее ничего не продумав, куда он бежит, что будет дальше, не предусмотрев даже малого, что он совершенно раздет, а если пойдет дождь или резко похолодает….. дурак ни о чем не подумал. Ощутив холод, Нарада стал искать для себя укрытие среди кустов. Найдя подходящий, как ему показалось, в темноте куст, урод плюхнулся в него, но тут же выпрыгнул обратно.

А-а-а-а, крапива, блядь, – орал идиот, – еб твою мать, а комаров-то сколько, – стал он отгонять от себя целую тучу живодеров, которые уже буквально облепили его морду, руки и ноги.

Блядь, суки, пошли отсюда, – психовал придурок. Но комарам было похуй. Тучей они наседали на любое свободное место, и Нарада не успевал их всех убивать. Через некоторое время плюс ко всему лесному веселью полил проливной дождь. Нарада уже не знал, куда деваться от такого природного гостеприимства. На второй день урод почувствовал, что все-таки хочется жрать.

«Блядь, а че тут можно жрать, а че нет, я же не знаю, – размышлял Нарада, ползая по мокрой траве в поисках чего-нибудь съедобного. – О, ягода! – только он собрался сожрать куст какой-то черной ягоды, но тут же выплюнул. – Да ну, на хуй, вдруг она ядовитая.

Под конец второго дня Нарада уже начал конкретно шизовать.

«А зачем мне что-то искать, мясо вон само летает», – хлопнул он зараз штук десять комаров и сожрал, даже не поморщившись. Крыша у идиота текла все больше и больше, и на третий день он решил, что совсем уже не нужно этих комаров убивать.

«Уселись, ну и сидите, – думал шизоид, наблюдая, как очередная стая комаров заполняет свои брюхи его кровью, – ведь если я сейчас вас убью, то налетят новые комары, и мне их придется убивать, а зачем мне так мучиться, лучше я вообще не буду этих убивать, тогда другим уже не будет места, куда садиться».

Так придурок сходил с ума, но, наконец, решил вернуться в дом Силы, чтобы попросить хотя бы еды.

«Пусть только попробуют меня не пустить, сволочи, – нагнетал негативные мысли Нарада по дороге к коттеджу Рулона, вместо того, чтобы культивировать покаяние и смирение. – Если они меня не пустят, тогда я весь дом подпалю, стекла повыбиваю и пиздец им настанет, – разбушевался дурак совсем близко уже подойдя к дому Силы. Но урод настолько был ничтожен, что дальше своих поганых мыслей никуда пойти был просто не способен, а тем более что-либо сделать. Оказавшись возле большого крыльца коттеджа, Нарада почувствовал, как сильный страх просто постучаться в дверь его сковывает, и он решил сесть и ждать, пока кто-нибудь его заметит.

«Давайте, выходите скорее, суки, – продолжало беситься уебище, расчесывая укусы комаров на руках и ногах, – сейчас какая-нибудь из жриц выйдет, я на нее нападу и возьму в заложники, тогда они никуда не денутся и обязательно впустят меня в дом», – размечтался долбоеб.

Ой, блядь, люди, там это уебище сидит! – закричала Ксива, вбегая в коттедж.

Кто, где? – так же эмоционально среагировали Элен с Азой, которые в это время танцевали в огромном холле.

Да, этот урод Нарада спрятался под крыльцо, такое чудовище, рожа озлобленная, че делать будем? – засуетилась Ксива.

Да, гнать его в шею надо, да и все, пошел он на хуй, и дверь надо закрыть, а то мало ли что может сделать разбесившийся шизофреник.

Сейчас я ему скажу пару ласковых, – сказала Элен и, подбежав к окну, выглянула в форточку.

Эй ты, дебил, че ты там уселся?

Услышав, что к нему обращаются, шизоид кое-как выполз из-под крыльца, и перед глазами жрицы появилось редкое чудовище: глаза заплыли от расчесанных укусов комаров, ноги, руки распухли, ебальник весь был в грязи, волосы торчали в разные стороны. Элен с трудом его узнала.

Че вылупился, пошел вон отсюда! – крикнула она.

А м-м-м-можно мне зайти в дом? – дрожа от холода и, заикаясь, пробурчал Нарада, притворяясь бедной овечкой. Но в Рулон-холле никого невозможно было провести, так как гнилые мысли все чувствовали за версту.

Ага, чтобы ты тут всех нас перерезал, – сказала Элен, – нет уж, лучше иди туда, откуда пришел, тебе не место среди людей. Вот войдешь в нормальное состояние, тогда мы еще подумаем, пускать тебя или нет, – закончила жрица, захлопнув форточку.

О, бля, люди! – с ужасом закричала Элен, спрыгивая с подоконника, – это же настоящее чудовище! Такая агрессивная звериная морда. Лучше бы нам обезопаситься заранее.

И жрицы, вооружившись, кто ножами, кто палками, кто газовыми баллончиками, ходили по здоровому коттеджу, ожидая, что в любой момент из какой-нибудь дырки может появиться взбешенный шизофреник.

Часа в два ночи Гуру Рулон ощутил, что урод культивирует негативные мысли против него, бесится и не может успокоиться.

Пусть Гну пойдет и поговорит с дураком, разузнает, какие мысли он там накультивировал, – сказал Гуру Рулон, и жрицы, резко подорвавшись, понеслись к Гну передавать задание.

Эй, козел, ты где там спрятался, давай вылазь, – звал Нараду Гну, шарясь с фонариком посреди огромной ограды, но никто не отзывался. Промочив насквозь ноги в мокрых от только что прошедшего ливня кустах, Гну вдруг осенило: «Дурак, наверное, забурился в какое-нибудь укрытие от дождя». Обшарив все сараи и навесы, в последнюю очередь Гну, не зная уже, где искать идиота, решил заглянуть в туалет для бомжей, построенный, судя по всему, из прогнивших досок. И, к своему удивлению, именно здесь он и нашел Нараду, который стоял коленями на обоссанном полу, облокотившись локтями о крышку деревянного самодельного унитаза и, периодически зажигая одну за другой спички, пытался что-то накарябать плохо наточенным карандашом на обгрызке измятой бумаги, которая, судя по всему, была предназначена для подтирания грязных вонючих бомжовских задниц.

Че ты тут делаешь, придурок, а? – спросил Гну, с отвращением посмотрев на Нараду.

От неожиданности уебище вздрогнуло, но, увидев знакомое лицо, сказало, заикаясь.

Я-я-я-я Гуру Ру-ру-ру-лону пи-пи-письмо пишу.

Давай свое письмо, посмотрим, че ты там накарябал.

Дорога в ад

Вечером все собрались в шикарной медитационной комнате Гуру Рулона, где состоялся веселый поучительный костер, на котором обсуждалось поведение урода Нарады и было прокомментировано его письмо.

– Сначала, когда Нарада пришел в Рулон-холл, он был нерешительным, а потом стал думать, что ему не дают здесь проявлять свою Божественную индивидуальность, – стал Гуру Рулон объяснять истину на примере дурака, чтобы другие ученики не совершали подобных глупых ошибок.

– Теперь он решил проявить ее в полной мере в миру. В его глазах отображается страх, дикость, непонимание, тупость. Он решил стать бэтменом, открыть секцию йоги, «Дайте мне книжку с асанами, я буду показывать по книжке асаны», – написал он нам в письме.

– Еще он написал: «Дайте мне денег, я пасеку открою, потому что люблю мед», – прочитала Элен, держа в руках замызганный кусок бумаги с корявым почерком Нарады.

– Мы говорим что, кто пасеку заводит, тот сам мед не ест. Там главное – мед продать, картошки накупить и хлеба, чтобы на зиму хватило, – весело объяснял Рулон, разоблачая дурака, – но он не послушал истину, он решил обрести ложную самостоятельность. Многие люди стремятся обрести ложную самостоятельность и не могут ее обрести, потому что у них нет индивидуальности, они не могут быть самостоятельными. Что-то все им мешает: то я им мешаю, то Рулон-холл им мешает, то что-то еще. Они не понимают, что на самом деле они сами себе мешают.