Текст книги "Путь дурака"
Автор книги: Сотилиан Сикориский
Жанр:
Самопознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 88 страниц)
– Есть у тебя лишняя кость. Значит, станешь ты хорошим шаманом, но много теперь умрет людей в твоем роду, так как тебе нужно будет много Силы. Их Сила перейдет к тебе. Из их тел мы построим плотину на реке болезней и скорби, чтоб вылавливать затонувшие там Души тех, кому ты будешь оказывать помощь. Иногда приходится забирать до сорока родственников, чтобы кто-нибудь стал шаманом, так как нужно иметь много Силы.
– Теперь я буду твоим Духом-покровителем, – сказал Черный Шаман и, превратившись в вихрь, понесся по полю вокруг Рыбьей Кости.
Мировое дерево
Снег скрипел под лыжами, обитыми снизу медвежьей шкурой, которая не давала им скользить назад при подъеме на гору.
– Вот ты и прошел рассечение шамана, – сказал старик, оглядывая тайгу, окружавшую их плотной
стеной. – Теперь нужно поймать оленя, который будет носить тебя по Вселенной, который станет твоим бубном.
Вскоре они вышли к дереву, которое было увешано лентами, кусочками шкур, старыми порванными бубнами, колокольчиками и другими шаманскими атрибутами.
– Что это такое? – спросил старика Рулон, осматривая необычно украшенную лиственницу, похожую на новогоднюю елку.
– Это шаманское дерево. Тут все шаманы оставляют свои изношенные вещи. Отправляют их в Низший мир, ибо, что тут сломано, там цело. Что здесь мертвое, там живое. А сие дерево соединяет между собой три мира: Небесный, Земной и Подземный. По этому Мировому древу шаманы путешествуют в эти миры во время камлания.
И действительно огромная, в три обхвата лиственница высоко вздымалась в небо и вонзала
свои большие, вышедшие на поверхность земли корни, на которых, как на столбах, стоял ее ствол. Казалось, что она действительно соединяла собой Небо с Землею.
***
Вскоре они заметили большого рогатого оленя, который стоял совершенно спокойно, как будто специально дожидался их. Старик кивнул Рулону, тот схватил ружье и, почти не целясь, уложил его двумя выстрелами. Животное еще пыталось убежать, но через несколько вялых прыжков рухнуло в снег, обагряя его своей кровью. Из особого дерева, растущего в шаманской роще, старик научил Рулона сделать обечайку для бубна, из него же вырезали ручку и колотушку для тунгура (шаманского бубна). Все сделали из березы.
– Почему вы почитаете березу? – спросил Состис.
– она связана с Верхним миром, так как ее почти не поражает молния. Это дерево Ульгеня.
Оленя подвесили, чтоб стекла кровь. Ее собрали в большую тарелку.
– В ней Кут – жизненная сила, – сказал старик, – испей ее три глотка, остальное принесем в жертву Духам.
Рыбья Кость отпил крови, остальное разбрызгал вокруг, отдавая дань Духам-помощникам
– Кровь рождает печень, так что Кут живет там. Отведать тебе нужно будет и печень оленя.
– Но ведь кровь распределяет сердце, – возразил Состис.
– Распределяет, – утвердил старик, – но не рождает. Из сердца рождается Душа Тесь, Душа прошлого, твоя привязанность, память. А из печени – жизненная Сила, которую ты растрачиваешь на свои сердечные привязанности к своему прошлому. И когда прошлого станет совсем много, ты умрешь. Но если не будет привязанности к прошлому, то оттуда вернется к тебе Сила, которую ты похоронил в своих воспоминаниях. Тогда будешь жить долго.
Шкуру оленя натянули на обечайку, сделали мембрану для бубна.
– Теперь нужно будет вселить Дух оленя в бубен, чтоб оживить его. Будем делать большое камлание, – сказал старый шаман. – Готовься к своему первому камланию с этим бубном, – произнес он, постукивая по нему колотушкой.
Рыбья Кость надел на себя новый шаманский кафтан, еще не расшитый и не имеющий таких атрибутов, как у Алтай Кама. Старик взял его бубен и нарисовал на нем пальцем оленя, окуная палец в жидкую глину.
– Вот его ты и должен привлечь в свой бубен. Духи помогут тебе, начинай камлание.
Рулон сел и начал бить в бубен, сливаясь с каждым его ударом и входя в транс. Он начал ворговать и забормотал какой-то напев, который сам пришел к нему. Вдруг он почувствовал, что какая-то Сила поднимает его. Он встал на ноги и стал приплясывать, ударяя колотушкой в бубен все сильней и сильней. Наконец он ощутил, как некая Сила стала его кружить, и, поддаваясь ей, он стал неистово танцевать и громко выкрикивать какие-то звуки.
Вдруг он увидел оленя. Духи окружили зверя и гнали прямо к нему. Он подбежал к Рыбьей Кости и начал кружиться рядом. Тогда Рулон на-
крыл его бубном и олень вошел в него. Бубен сразу ожил и как будто стал двигаться сам по себе. Рыбья Кость
вскочил на него верхом. И тут бубен обернулся вновь оленем и стал поднимать его в небо.
Тело Рыбьей Кости рухнуло на-
земь. Старик взял бубен и продолжил бить в него, не давая ему отдыха, чтоб приручать к камланию. Рулон про-
должал носиться по воздуху на олене, окруженный звероподобными Духами-помощниками. Сперва олень носился, как необузданная лошадь. Но вскоре новый шаман совладал с ним и начал уже уверенней управлять полетом. Внезапно впереди он увидел вихрь, который обратился в Черного Шамана, его предка-покровителя. Он несся впереди, как бы указывая путь своему подопечному. Вскоре они оказались у Мирового дерева, простирающегося в бесконечную высь.
Верхом на бубне
Рыбья Кость поднимался по шаманскому дереву вслед за Черным Камом на небо. Пролетев небо, они вышли через отверстие в нем за пределы небес и оказались в пустом пространстве без верха, низа и середины. Там царил вечный полумрак и что-то, напоминающее первичный хаос.
Черный Кам ударил в бубен, и внезапно перед ними проявился громадный замок из яшмы, состоящий из глаз, смотрящих во все возможные стороны. Замок окружали огромные тучи, которые, казалось, могли раздавить своей тяжестью. Как комары перед лицом этой громады, Рыбья Кость со своим покровителем влетели в этот дворец и увидели там огромную залу, в которой стоял гигантский трон. На нем восседал, подобно горе, творец и владыка всей Вселенной Тенгри Хан. Он посмотрел на Рыбью Кость, и Великое Знание внезапно снизошло на него из-под этого взгляда вечности. Состис понял, что мир Тенгри – это первичная пустота, изначальный океан, из которого происходят три мира: Верхний, Нижний и Средний, в котором мы сейчас живем, что Мировое дерево – это временная ось, связывающая три мира: верхний – мир будущего, Средний – мир настоящего и Нижний – мир прошлого. Мир Тенгри – это мир вечности, объединяющий все три мира времени.
– Кто ты? – громовым голосом спросил Рулона Тенгри.
– Я – Рыбья Кость, – ответил он.
– Ха-ха-ха! – громовыми раскатами захохотал Тенгри Хан. – Ты – спящий в вечности, ты – Айы, Дух-свидетель, ты должен бодрствовать, должен про-
снуться.
Внезапно Рулон ощутил себя каким-то огромным глазом, находящимся в центре мироздания. Он видел всю Вселенную как бы с высоты птичьего полета и в то же время как бы изнутри, видел галактики и атомы, видел все во все стороны. Видел сразу прошлое, настоящее и будущее всех явлений. И тогда он понял, что он Айы, что он проснулся.
Рыбья Кость очнулся в чуме. Старик сидел у очага и помешивал пищу в котле. Рядом с ним сидел еще один алтаец. Они говорили о том, что в тайге потерялся один охотник, уже целую неделю отсутствует.
– Покамлаю, – сказал Алтай Кам, – если он жив, то пойду искать, но если мертв, тогда и искать незачем. Значит, Дух тайги забрал его жизнь.
Рулон встал с лежанки и присел рядом с ними, с трудом приходя в себя после последнего транса.
– А это что, йожка? – спросил алтаец, показывая на Рулона.
Йожками местные жители называли всех искателей истины: агни-йогов,
кришнаитов и других оккультистов, приезжавших на Алтай в поисках чудес и мистики. Их недолюбливали и даже иногда убивали, особенно если встречали
в тайге.
– Нет! – ответил шаман. – Это мой ученик, Рыбья Кость. Он тоже будет нам помогать в поисках пропавшего.
Алтай Кам поворговал немного на хомузе, выигрывая на нем какую-то завораживающую мелодию. Рыбья Кость с алтайцем молча сидели на оленьих шкурах, смотря на огонь и слушая игру шамана. Закончив ритуал, старик отложил в сторону хомуз.
– он жив, его тын (жизнь, дыхание) еще не вышел. Запрягайте оленей, поедем его искать.
Поев оленины и выпив чай с баданом, старик, кряхтя, надел шаманский кафтан, взял бубен и, нарисовав на нем человека, которого собирался искать, начал камлание. Уже при первых ударах бубна, он преобразился и стал плясать с бубном как молодой, наполненный силой. Такую энергию ему давали Духи-помощники. В разгар камлания он выбежал из чума и пошел в тайгу. Рыбья Кость с алтайцем поехали за ним на оленьей упряжке.
Два дня шаман шел без перерыва в сорокаградусный мороз по снегу в одном легком кафтане из кожи оленя, не чувствуя ни холода, ни усталости. К концу второго дня они набрели на лежащего в снегу охотника, уже еле живого. Положив его на сани, поехали назад. Шаман тоже сел на повозку и поехал, укутавшись в шубу. Выйдя из транса, он вновь превратился в старика, усталого и озябшего. В чуме он дал охотнику хлебнуть настой из золотого, красного и других корней, и уже на следующий день он был здоров и мог ехать домой с алтайцем.
– Корень повышает Кут, жизненную силу, – пояснил шаман, – а где сила, там и здоровье, и молодость. Но не умеет человек все это сохранить. Всю силу свою тратит на суету житейскую. От этого становится более неудачлив. Силу Кут нужно копить в себе, направлять ее на контакт с духом. Тогда всегда будешь сильным, удачливым, – поучал старик. – Если много Кут, то твой двойник Сюр будет сильным. Во сне твое тело лежит, но Сюр не спит, ты в его теле действуешь в сновидении. Если в сновидении будешь активен, всех побеждаешь, всего добиваешься, летаешь, значит, Кут сильный. Сюр сильный – будет удача в жизни. Если Кут слабый, Сюр слабый, сон мрачный становится. Видишь грязь, гробы, могилы, все сломанное, ветхое, гнилое, тебя преследуют, притесняют, значит, плохо все в жизни будет. Сюр во сне твое будущее строит.
– Как же он может будущее строить? – спросил Рыбья Кость.
– То, что видим во сне, есть символы будущего. Как ты обращаешься с ними, так и наяву события к тебе обернутся. Во сне отдал – наяву потеряешь, во сне взял – наяву получишь, во сне активен, что-то делаешь, побеждаешь, добиваешься чего-то – и наяву будет так же. Если наоборот, то и наяву будет плохо. Сон – это наше будущее, помни это.
***
– Нужно бы тебе спрятать свою Душу, – сказал старик, разжигая огонь в очаге яранги.
Рыбья Кость удивленно посмотрел на него.
– Куда же ее можно спрятать? – спросил он.
Дрова затрещали от поглощающего их пламени. Старик поднял свою голову от огня и внимательно посмотрел на Рулона.
– Все шаманы прячут Душу вместе с останками своего тотема, то бишь оленя, из которого сделан твой бубен. Если плохой шаман найдет твою так спрятанную Душу, то может погубить тебя. Поэтому Душу прячут далеко в тайге, в глухом месте.
С этими словами шаман подал ему череп оленя, из которого они делали бубен.
– Тут будет жить твоя Душа, спрячь его подальше в тайге. Это тебе нужно будет сделать самому.
Все это напомнило Рыбьей Кости сказку про Кащея Бессмертного, душа которого была в яйце, яйцо – в сундуке, сундук на дереве...
«Видно, на мировом дереве», – подумал он, и вообще вся сказка про Кащея показалась ему картой эзотерического пути, пути совершенствования сознания, развития человека Ивана-дурака. А все ее события являются ступенями его становления, вплоть до обретения им Василисы Прекрасной, т.е. Божественной Благодати, которую он должен получить в борьбе с Кащеем, олицетворяющим Эго.
***
Старик подал бубен Рулону.
– Сегодня попробуй камлать Ульгеню. Возьми и нарисуй на бубне карту своего путешествия.
Рыбья Кость взял бубен и разделил его на три части: верхний, средний и нижний мир. Посередине нарисовал Мировое дерево, которое соединяло эти три мира. В верхнем мире он нарисовал Луну, Солнце и звезды, а также дворец Ульгеня из облаков и самого Ульгень Хана. В среднем он нарисовал чум, себя рядом с ним с бубном и своих Духов-помощников. Затем нарисовал свой путь на небо. Положив бубен, чтобы Тунгур подсушился у огня, он надел шаманский костюм и, немного поиграв на хомузе, призывая своих Духов-помощников, начал камлание с Тунгуром. Раскатистые звуки большого бубна уносили Рулона в небесную высь на крыльях Духов-помощников и его тотемном олене. На вершине большой горы среди гряд туманных облаков он увидел Ульгень Хана, восседающего на большом троне. Приглядевшись, в клубах тумана он увидел призрачные тени грядущих событий и предметов, людей и других существ, коим должно было появиться на Земле.
– Ты в царстве будущего, – громовым голосом произнес Ульгень Хан, – именно тут формируется грядущее из твоих мыслей и мечтаний, чтоб потом, умерев здесь, воплотиться в мире настоящего. Но все оттенки твоих мыслей и мечтаний на века остаются здесь. Они образуют одну из твоих Душ, Душу Бось, Душу радости и восторга, так как из будущего в настоящее всегда идет поток творческой энергии и, воображая, мечтая, фантазируя, накопляется ею, улетая на крыльях ума в мое призрачное царство. Но эти же мечты остаются предметом скорби, так как не всем из них суждено воплотиться в Среднем мире, – продолжал говорить Ульгень, – а только тем, которые ты наполнишь своим Кут, своей жизненной Силой. Чем больше мечта, тем больше нужно Кут, чтоб она воплотилась. А Кут у обычного человека невелик.
– Почему же, Ульгень, иные планы осуществляются вскоре, а осуществление других требует, чтоб прошли годы? – спросил Рыбья Кость.
– Всему есть время свое, – ответил Ульгень, – и от звезд небесных зависит оно, когда сходятся, то и наступает время для осуществления события, помни это.
***
Наступила весна, и на реке тронулся лед. Льдины плыли, ударяясь друг о друга, несомые течением. Рыбья Кость со стариком смотрели на беспомощно вертящиеся льдины.
– Вот так и человек плывет по реке Жизни, – сказал Шаман, – сам не знает, куда и зачем, из Царства Ульгеня в Царство Эрлик Хана, в мир мертвых. Река-то берет начало в Верхнем мире, а течет в Нижний, туда и отправляют покойника на лодке Эрлика, лодке без весел, и плывет он туда так же, как и эти льдины, и исчезает из нашего мира, как талый снег.
Рыбья Кость подумал, что когда-то настанет и его день, день смерти, и он отойдет навсегда в иной мир, чтоб больше никогда. На слове «никогда» он споткнулся. «Ведь все не вечно, вечна ли смерть?» – подумал он и спросил старика.
– А почему шаманов хоронят на аранкасах, а не отправляют в лодке по реке?
– Вот ты о чем, – задумчиво произнес Алтай Кам, – это оттого, что шаман идет в Верхний мир к Ульгеню, а то и к Тенгри, а обычный человек слишком тяжел и подняться на Небо не может. Его привязанности опускают его под землю, туда, куда уходит все, с чем он отождествился. Пришла пора тебе покамлать Эрлику и войти в мир подземный, – сказал старый шаман. – Видишь, течет река, – продолжил он, указывая на воду. – Когда ты посмотришь на движущееся на тебя течение реки, то почувствуешь, как оно наполняет тебя тем, чего тебе недостает. Все это тогда ты притянешь к себе из будущего, это живая вода. Но затем повернись, посмотри на уходящее от тебя течение и почувствуй, как оно уносит от тебя все негативное. Все, что мешает тебе достичь желаемого, – это есть мертвая вода. Но если ты узнаешь, с чем нужно расстаться, чтоб получить что-либо, и что даст тебе исполнение желаний, сколько новых проблем принесет их исполнение, ты, может быть, тогда поднимешь голову к Небу и скажешь, обратясь к Тенгри: «Да будет Воля твоя». И если даже к тебе приплывет золотая рыбка, чтоб исполнить три твоих желания, ты трижды скажешь: «Да будет Воля твоя», ибо поймешь, что то, что желаешь ты, намного хуже того, что Бог уготовил нам.
Старик замолчал, задумчиво глядя на реку. Рыбья Кость говорил все, чего он желал и к чему стремился. Все, кроме пути к Богу, показалось ему детской игрой, и он понял, что Бог дает нам неизмеримо больше того, что мы могли бы пожелать.
Начав камлание, Рыбья Кость провалился под землю и сразу оказался в черной лодке, плывущей без весел по реке. Плеск волн, казалось бы, издавал стоны и рыдания. В лодке напротив Рулона сидел высокий черный старик с большими усами, завернутыми за уши, и двойной черной бородой, доходящей ему до колен. Его черные волосы были всклокочены. Он посмотрел на шамана своими горящими, как уголь, глазами.
– Вот река скорби и печали, несущая свои воды в океан Бой Тенсис, океан страдания. Река полна слез, потому что люди привязаны к своей памяти, которую я дал им. И эта память Тесь является одной из Душ человеческих, которая растет со временем. И чем больше становится эта Тесь, тем больше страдает человек оттого, что неминуемо уходит все, что он запомнил, ибо все не вечно. Когда память Тесь становится совсем большой и человек перестает видеть новизну мира, а видит лишь прошлое вместо настоящего и будущего, я забираю его в свой мир, туда, куда ушло все, что любил он и к чему привязался. Так наступает смерть.
– Почему же лодка, на которой плывешь ты, без весел? – спросил Рыбья Кость.
– Потому что человек в своей жизни безвольно плывет по течению, как и все, двигаясь от рождения к смерти, следуя тому, что внушили ему родители, следуя своим привязанностям, т.е. следуя памяти Тесь. Но если вы разовьете волю, чтобы действовать вопреки выработанным эмоциям, не по пути мыслей последуете, а по пути Духа Айы, тогда избежите смерти и обретете бессмертие в Духе. Но для того, чтобы обрести Вечность, человек должен оставить привязанности к прошлому и будущему.
С этими словами лодка сама собой причалила к берегу, и Эрлик Хан вышел из нее, сел на лысого быка и поехал на нем, погоняя его змеей вместо плети. Поехал по направлению к своему замку, возвышающемуся темной глыбой ржавого железа на большой куче грязи, среди царящего в царстве Эрлик Хана полумрака.
КНИГА 7. УРОДСТВО ЖИЗНИ
ЧАСТЬ 1. Я РАБ И СЛУЖИТЕЛЬ ЛЖИ ( NEW )
– Старая манда, немедленно давай рубль! Я пить хочу! – орал пьяный отец на свою престарелую мамашу, бабушку Рулона, гоняясь за ней с ножом по комнате.
– Ой – ой – ой! – вопила бабка. – Да у меня уже нету денег на твой пропой!
– Не ври, старая пакостница! – благословил ее сыночек, Богом данный, крепким словцом. – Недавно – то пенсию получила, вытаскивай-ка свою заначку на похороны, а то я сейчас твое последнее одеяло продам.
– Ой – ой – ой! – вопила «счастливая» мать, лицезрея любимого сыночка. – Как же я спать-то буду?
– Ничего, Бабуин. В гробу выспишься, – бесился «почтительный» сын, заграбастывая бабкину постель.
За этим каждодневным представлением наблюдал маленький Руля, испуганно выглядывая из-под кровати.
« Как же сильно меняется мой отец, – думал он. – Вчера только он был трезвым и тихо сидел целый день, разгадывая секрет спортлото, тихий, зажатый, слова не скажет. А сегодня это уже совсем другой человек: наглый, уверенный, дерзкий, не полезет за словом в карман, могущий сделать все, что угодно, только вот на ногах плоховато держится. Вот мне бы так же измениться. Тогда бы я в школе всем хулиганам пизды бы навернул, и все бабы были бы мои. Пить что-ли самому начать. Истина, говорят, на дне стакана».
Руля вспомнил фотографию отца, где он пьяный обнимал и целовал на виду у всех статую. Трезвый, он со стыда бы сгорел, не смог бы так свободно проявиться, а тут он стал всемогущим.
« Но я же йог, – думал Руля. – А йоги, я читал, вроде как не должны пить. Может, есть еще какой – нибудь способ, – думал он, – стать мне свободнее. А что, если я буду входить в состояние пьяного за счет самовнушения и подражания моему «святому» отцу. Буду практиковать стиль « пьяного», как в ушу».
В это время безвольная бабка уже выдала сыночку бабло, и он повалил пьянствовать.
«Вот так, потакая слабостям своих детей, мужей, друзей, люди выращивают из них ублюдков», – подумал Рул и, притворяясь пьяным, пополз из-под кровати, что-то нечленораздельное бубня, и пуская слюни из бессмысленно расслабленной рожи.
Посреди комнаты он завалился на бок, срыгнул и снова, вяло поднявшись, неуклюже пополз дальше.
– Боже мой, Боже мой! – заорала бабуся. – Какой отец – такой и сын. Тот пьяница, этот дурак. Перестань паясничать! Вставай! Тебе нужно идти в школу.
– Я не дурак, ба-а–бушка, – коряво говорил Рул. Я – пьяница, я в школу…я не пойду.
– Да как тебе не стыдно! Немедленно прекрати дурачиться. Тебе нужно учиться, – стала вешать, как лапшу на уши, гнилую мораль старуха.
– А мне плевать, – пьяно произнес внук, и действительно ощутил похуизм и свободу от необходимости быть хорошим мальчиком, бояться родителей, ходить в школу – ему стало на все навалить.
« Уже лучше получается», – подумал Рул и стал пьяно ползать под столом под ругань и хай бесящейся бабки, пытающейся из него сделать примерного биоробота, честно срабатывающегося на партию КПСС и умирающего за Родину и правительство коммунистов.
Сперва Рул решил не пойти в школу, но потом решил там тоже попрактиковаться в более трудных условиях, чтоб закрепить духовный опыт.
Выпершись из дому, он поковылял к «любимой» школе . С заплетающимися ногами и бессмысленной рожей Рул перся по улице, но состояние пьяного было удержать все трудней и трудней. Прямо перед ним проехала новая марка машины, Рул засмотрелся на нее, включилось другое его «я», и он совершенно забыл, что хотел быть пьяным. Он думал – какие бывают тачки, чем они отличаются. Потом увидел бессмысленно плетущихся на работу мышей. В нем включилось философское «я», и оно начало думать: почему же так живут люди, как же устроен наш мир. И тут в голову ему долбанула сумасбродная мысля, ему почудилось, будто бы Божественные Великие существа, бестелесно живущие в небесном раю, решили испытать, что такое ад – полностью противоположное им состояние. И тогда они создали землю и стали рождаться на ней в виде деревьев, животных и глупых, исполненных страданий, людей. Помучившись тут до смерти, они после нее снова вспоминают, кем они были, и становятся Богами.
Когда он заморачивался этой выдумкой, то уже сам стал воображать себя таким существом. « Больше не о чем беспокоится, не о чем переживать», – думал он. «Я понял, что происходит! Дак вот зачем я здесь!» – осенило его.
Но тут мощный пинок в спиняку повалил его в лужу.
– Здорово, Рулон! – приветствовал его Цыпа, глумливо наблюдая, как он возится в грязи.
Тут Рул забыл о своей заморочке и вошел в свое зашуганное «я», трясясь от страха, и думая только о том, чтоб Цыпа не расколотил ему ебло.
– Ну, что ебосос! Будешь мне должок отдавать? – злобно спросил Цыпа, шмоная Рулона.
– Я… я отдам потом, – лепетал он.
– Врешь, сука! – сказал Цыпа, врезав ему по еблу.
– Ой, за что? Не надо! – жалобно заблеяло « божественное существо», втиснутое в оболочку из костей и мяса.
– Как не надо? Надо, Федя, надо! – сказал Цыпа, еще раз треснув Рулона. Тут к ним подвалил Буля и радостной ухмылкой приветствовал любимца публики.
– А, это ты, Рулон! Ща я тебе сливу захерачу, и ты ничем не сможешь мне помешать.
Зажав нос забывшего о своей божественности чучела, он изо всех сил сдавил его пальцами.
И тут Рул вспомни себя, то как он утром хотел практиковать стиль «пьяного», как потом решил, что он забывший себя бог, как теперь он беспомощно мучается от боли в синеющим шнобеле. Слезы выступили у него на глазах, и он как никогда ранее явственно осознал свою беспомощность. Что он не может ответить Буле.Не может быть по своему желанию пьяным, не может даже помнить о том, что он – Бог. Хотя решил это делать всего минуту назад, что он полностью является результатом стечения обстоятельств и сумасбродных желаний, вмонтированных в него, что он вообще сам по себе еще не существует, есть только мешок с костями, набитый тупыми заморочками и желаниями.
Прозвенел звонок. Буля, Цыпа и другие пацаны повалили в школу, а он все стоял, обтекая с сияющей на носу сливой, видя весь ужас и стыд своего существования.
– Рулонов, а ты почему не на уроке?– окликнуло его маразматичное учило. Тут Рул вспомнил, что он в школе, и что его заставили считать себя учеником. И как всегда, глупо оправдываясь, завил:
– Я забыл, в какой аудитории у нас сегодня занятия.
– Иди расписание посмотри! – заверещало на него учило. – Что, читать разучился?
Рул поплелся на урок, где из него должны были сделать послушного биоробота, зомби, служащего чуждым ему целям природы и больного общества.
« Как же мне не быть трусливой завнушенной овцой?», – думал он. « Как обрести свободу от самого себя?»
Рул завалил в класс, когда урок уже давно шел.
– Ты почему опоздал? – механично набросилось на него тупое преподавало.
– Меня завуч задержал, – стал врать Рулон. И сразу успокоилось от спасительной лжи безмозглое учило.
– Тогда садись, записывай тему.
«Да, без лжи невозможно прожить в этом сотканном из сплошного обмана и самообмана мире, – подумал Рул, плюхаясь на свое место, – и чем ты больше лжешь, тем тебе лучше», – думал он, усаживаясь вместе с Марианной. Она наводила марафет перед маленьким зеркальцем, не обращая на него никакого внимания.
– Со мной тут такое было! – стал ей рассказывать Рул все, что было с самого утра. Марианна слушала его, посмеиваясь и даже не глядя в его сторону. Когда он кончил свою трескотню, она пренебрежительно взглянула на него и сказала:
– Ну, а сейчас какое твое «Я» говорит со мной?
– Наверное, « гнилой философ», – задумавшись ответил Рулон.
– Вот видишь, мой милый, сколько в тебе «Рулонов». И один, не знает, что делает, решает другой. Вот почему ты такая слабая и беспомощная свинья.
– Да, – понуро промямлил Рулон, – Я понимаю, что даже это «Я», которое знает это, может в любую минуту исчезнуть, и это, может быть, навсегда.
– Вот что, придурок. Ты верно догадался. – посмеялась над ним Марианна. -Ты должен как можно больше и дольше видеть в себе эту кухню, тогда может в тебе будет что-то одно, что знает все о твоем говне и позоре, – рассмеялась она. – Но тебе мешает то, что ты мнишь себя умным. Помедитируй над фразой: «я – дурак, который мнит себя умным, чтоб сохранить свое невежество».
Марианна продолжила возиться со своей косметикой, а Рул загрузился по поводу новой открывшейся ему истины. Учило пиздело и корябало на доске никогда никому не пригодящуюся в жизни галиматью. Ученики занимались кто чем. А Рул вдруг посреди урока громко расхохотался и стукнул себя рукой по лбу.
– Рулонов! Не срывай урок! У нас важная тема, которую тебе придется сдавать на экзаменах! А ты чем занимаешься?!
– Я понял, что я – дурак!– заявил Рул.
– Ха – ха – ха! – загалдели ученики. – Он понял! Посмотрите-ка, наконец-то до него дошло. Рулон, да мы давно уже это знали, а ты только что понял, – глумились над ним ребята.
–Прекратите шум в классе! – бесилось учило, – Скоро контрольная работа! Вы получите двойки! Немедленно записывайте материал!– грузило их своим бредом преподка. Никому не нужный урок продолжался.
Кончив прихорашиваться, Марианна многозначительно посмотрела на Рулона и, положив ему свою ручку на область паха, лукаво сказала:
–Вера без дел мертва. Давай-ка, мой милый, начинай практику. Будь отрешенным и наблюдай, какие «Я» сейчас в тебе включатся. – говорила она, гладя и будоража ему хер.
– Ой, во мне включается «похотливый кролик», – сказал Рулон, чувствуя щекотку и возбуждение своего хера. Рулон стал изгибаться и ерзать на стуле. – Ой, может быть, здесь не нужно? – сконфуженно заканючил он.
– Наблюдай, наблюдай за собой, скотина, – злорадно бросила Марианна, видя неудобство и страх Рулона, попавшего в такую оказию.
Рул было попытался быть отрешенным и все наблюдать, как щекотка и возбуждение снова заставили его ерзать и извиваться на стуле.
–Ой, что-то я не могу, – испуганно шептал он Марианне, стараясь отстранить ее руку от своей мошни.
–Ах, эти непослушные яйца! – коварно улыбнувшись, сказала она, и изо всех сил сдавила ему мошонку, впившись в нее своими когтями. Рулон глупо заверещал на весь класс.
– Рулонов, встань, прекрати срывать урок! – разбесилось учило. Он попытался подняться с ничего не понимающей, ошалевшей рожей, но стоя загибался от боли в мошонке.
– Встань прямо, не паясничай! – орало преподавало. – Ну, что ты еще понял, придурок? – прикалывались над ним пацаны. – Ха-ха-ха! Ну и дурак же ты, и не лечишься! – раздавались реплики.
Тут затрезвонил спасительный звонок, и класс с шумом вывалил на перемену. Поскольку следующий урок должен был состояться в этой же аудитории, то Рул, оставив портфель, пошел бродить по школе, размышляя над тем, что он понял и пережил за сегодняшнее утро.
« Я не помню себя, своих решений, того, что было со мной. Я не знаю себя, как я устроен, какая канитель управляет мной, что же делать, чтоб измениться, стать нормальным. Но ведь я ничего не могу, остается только пытаться, наблюдать себя, изучать себя, стараться помнить и никогда не забывать об этом. Тогда я проснусь из этого сна, стану единым».
Тут он заметил, что впереди замаячила недовольная рожа Цыпы, и быстро ретировался в ближайшую аудиторию. Тихонько спрятавшись там под парту. В аудитории бегали и галдели ребята из младшего класса, а их тупое преподавало сидело, проставляя двояки в своем журнале.
– Писец тебе!
– Нет тебе писец прийдет! – орали друг на друга два пацана.
– Тише ребята, – бурчало на них учило. – Песец только девочки носят.– Класс так и покатился со смеху.
Но пацаны не успокоились и продолжили обзываться друг на друга:
– Да ты сидор, понял? – кричал один другому.
– Сам ты сидор!
– Потише, ребята, – уже более раздраженно бурчало учило. – У вас ведь свои хорошие имена есть, а вы «сидор, сидор».
Все балдели над невтыкающим ни во что училом.
Рул подумал: « Вот так и все люди говорят на одном и том же языке, но не понимают друг друга, так как вкладывают свое значение в слова».
– Да я могу 10 палок бросить, понял? – базарил один из пацанов.
– Да ты за базар-то отвечаешь, что 10?
– Зуб даю, – побожился первый.
– Да не фуфли 10, вот я 15 могу бросить, понял?
– Да ну 15, ты брешешь. Забожись, что 15. Поди за год 15.
– Ребята, замолчите, выйдите из класса, – взорвалась возмущением истеричная преподка. – В спортзале будете палки бросать, вы ведь не на уроке физкультуры.
Прозвенел звонок, и Рул посеменил на свой урок, стараясь наблюдать за тем, как он идет. Зайдя в класс и усевшись на свое место, он почуял что-то неладное. Где – то поблизости воняло экскрементами. Желая взять тетрадь из портфеля, он обнаружил, что его ранец стал очень большим и тяжелым. Когда он заглянул в него, то увидел, что он битком набит был чьим-то говном. От удивления он онемел, забыв о том , что хотел наблюдать за собой. Не зная, что делать, поставил свой портфель на место, и повернулся к Марианне.
