Текст книги "Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сильвия Лайм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 56 страниц)

Я хотела было что‑то сказать, но, открыв рот, тут же закрыла его, кивнув.

Он был прав.

– Конечно. Как скажете, мастер Риш.

Астариен еще раз едва заметно кивнул мне, развернулся и ушел прочь.

А я вдруг поняла, что сегодня меня ждет очень и очень непростой вечер.

Глава 7

Я вернулась в волшебное древо общежития так быстро, как только смогла. В голове все окончательно перепуталось! А сердце так быстро гоняло кровь по венам, что иногда казалось, будто я задыхаюсь.

Это сводило с ума. А еще это было ужасно странно! Я могла, не дрогнув, напасть на взрослого мужчину, который был старше меня и гораздо мощнее по комплекции. Я могла без особенного страха драться даже с вооруженным преступником и подозревала, что моих скромных сил хватит не только на человека, но и на мильера. Хотя спарринговаться с нелюдями мне, признаться, никогда не приходилось. Тогда, в кабинете с ректором, когда я напала на гарпия, это было впервые… Но дело не в этом! Все вышеперечисленное меня ни капли не пугало и не смущало.

Но меня смущал мастер Астариен. Одним своим взглядом он добивался того, что меня изнутри начинало колотить, дрожь опутывала позвоночник, а во рту становилось так же сухо, как в пустынных долинах Шейсары.

И я не знала, почему это происходит. Было ясно, что этот мирай перестал быть мне безразличен после нашей первой же встречи. Было совершенно понятно, что мое сознание переклинило, замкнуло и полностью зафиксировало на этом мужчине, но почему?

Прижав золотой листик клена к гладкой деревянной поверхности стены, я почувствовала, как пол дрогнул и повез меня вверх. Тихое шуршание магии казалось необычным, удивительным, однако оно успокаивало. Точно так же, как умиротворял приятный древесный запах, ароматы листвы и цветов, которые были разлиты повсюду в этом удивительном общежитии.

Как только дверь в наши с Ханной комнаты открылись, я обнаружила внутри свою соседку.

– Ты уже вернулась! Как прошла встреча с мастером ядов? – весело спросила девушка, которая в данный момент уже выглядела вовсе не как девушка.

Передо мной стоял парень, чьи камышовые волосы были забраны в тугой хвост с тонкой золотой заколкой. Очки валялись на аккуратном комоде с полукруглыми, какими‑то “кудрявыми” ножками, на бедрах соседа низко сидели широкие штаны‑шаровары с тонким поясом‑веревкой из серебристо‑золотых нитей. Грудь оставалась полностью обнаженной, а в одном ухе сверкала маленькая серьга‑гвоздик.

Но в этот момент я не могла толком думать ни о том, во что одет Джерхан, ни о его обнаженном торсе, который, кстати, выглядел довольно вызывающе из‑за рельефных, перекатывающихся под кожей мышц, ни о вопросе, который парень мне задал.

– Ты же мирай, да? – выдохнула я с ходу, быстро пересекая комнату и падая на свою кровать.

Низкие деревянные ножки скрипнули, мягкий матрас, набитый какой‑то душистой травой, спружинил. А в изголовье заколыхался легкий полог‑балдахин, свисающий вниз прямо с потолка.

Джерхан хмыкнул и, неторопливо прошагав к распахнутому окну, из которого в комнату лился янтарный свет, уселся прямо на широкий подоконник.

– Славное наблюдение, Фи, – ответил он. – До тебя только сейчас дошло, да?

Он явно смеялся надо мной, но меня это не слишком беспокоило. Я хотела узнать правду.

– Скажи, ты ведь знаешь лучше, чем кто‑либо другой: от укуса мирая бывают… последствия?

Зеленый взгляд соседа ярко вспыхнул, и на миг мне показалось, что я вижу в их болотно‑изумрудном дне вертикальное лезвие зрачка. Однако через мгновение все исчезло и передо мной снова сидел словно бы совершенно обычный человек. Ну… насколько Джерхан вообще мог казаться обычным.

– Смотря что ты подразумеваешь под последствиями, – улыбнулся он как‑то хитро и игриво. – Хороший секс, например. Или детей.

– Что?! – ахнула я. – Каких, к гессайлахам, детей?

Парень громко рассмеялся мягким низким смехом, который так не был похож на голос “академической” Ханны.

– Ну, ты же понимаешь, что мы не кусаем всех подряд? – наконец, отсмеявшись, проговорил он, однако все еще продолжая улыбаться. – Мираи кусают либо перед очень жаркой ночкой, либо для того, чтобы убить.

По его лицу скользнула какая‑то призрачная мысль, от которой мне мгновенно стало неловко.

– И так как ты явно интересуешься этим вопросом применимо к самой себе, а не в теории и поскольку ты жива, остается только два варианта, Фи. Либо жаркая ночка, либо…

– Джерхан!!! – крикнула я, не выдержав и швырнув в него подушкой.

Парень увернулся, легко поймал мой снаряд и, сдвинув брови, коротко глянул в окно, вниз.

– Я же предупреждал не называть мое имя, даже когда мы будем наедине, – покачал головой он и отбросил подушку на свою кровать. Затем, проследив за моим удивленным взглядом, добавил: – Это чтобы ты больше не кидалась. А то, знаешь, бои подушками в одной комнате между мужчиной и женщиной редко заканчиваются задушевными разговорами.

Он ухмыльнулся, поиграв бровями.

Я краснела все сильнее.

– Хотя, признаться, учитывая, кто кусал тебя в прошлый раз и в каком состоянии ты прибежала в комнату сегодня со своими провокационными вопросами, полагаю, что драться с тобой подушками я все равно не стану, – веселился парень. – Только полный кретин захочет переходить дорогу мастеру ядов!

– Я от тебя нормального ответа не добьюсь, да? – сжав зубы, проговорила я, вставая с постели и намереваясь уйти прочь. Еще не хватало, чтобы за мой счет кто‑то поднимал себе настроение.

– Эй, ну прости, я просто не смог удержаться! – воскликнул парень, спрыгивая с окна и хватая меня за руку.

Он все еще улыбался, но его темные брови были так забавно сложены домиком, что я решила не злиться и попробовать еще раз:

– Дже… Ханна, есть ли побочный эффект от укуса мирая? Не дети и горячий секс, а… привязанность? Влюбленность? Зависимость?..

Было стыдно задавать подобные вопросы, но больше спрашивать было не у кого. А кроме того, учитывая, что я знаю его тайну, а он – мою, мы вроде как были квиты. И доверие между нами родилось будто бы само собой. Оно ощущалось как нечто разумеющееся, словно все так и должно быть.

И я почти не смущалась. Почти.

Парень чуть прищурился, а затем потащил меня за собой к окну.

Сперва уселся на подоконник сам, а затем пригласил меня располагаться напротив.

– Поверь, так говорить гораздо удобнее, – улыбнулся он, согнув в колене ногу и положив на нее сцепленные руки. – Ветер прохлаждает мозги, а высота… заставляет помнить о ценности собственной жизни.

Я взглянула из окна вниз, разглядывая сквозь тысячи ветвей и изумрудных кленовых листьев далекую землю. Если отсюда вывалиться, то все – смерть. Впрочем, я не боялась. Потому и села рядом, внимательно глядя на парня.

– Я слушаю, – напомнила я.

Джерхан улыбнулся. И через мгновение наконец ответил на мой вопрос.

– Насколько мне известно – нет, никаких последствий от нашего яда не бывает, – сказал он, а у меня словно что‑то оборвалось внутри. По всему выходило, что все, что я ощущаю, – банальная влюбленность академистки в собственного преподавателя.

И тем страшнее звучала эта новость. Потому что от последствий отравления избавиться еще можно, а вот от того, что пустило корни в сердце, – нет.

По крайней мере, я не знала таких способов.

Однако Джерхан тем временем продолжал:

– Всем мираям с детства твердят, что наш укус способен убить во всех случаях, кроме двух. Первый – это страсть. Если наг или нагиня во время укуса испытывают страсть или желание, то в кровь выбрасывается гормон, полностью изменяющий состав яда. В таком случае яд становится даже в некотором роде полезен, – ухмыльнулся парень. – Он усиливает чувства, тонизирует, повышает либидо.

В этот момент Джерхан хитро посмотрел на меня и, приподняв бровь, добавил:

– Оргазм становится сильнее.

– Ой, ну все, я поняла! – фыркнула я, отворачиваясь и стараясь сделать вид, что ничуть не смущена.

– Второй случай, когда наш яд безопасен и имеет положительные свойства, – снова заговорил мой сосед, словно фокус сработал, – это во время кормления у младенцев. Но подобное открытие было сделано чуть больше двадцати лет назад, а прежде считалось даже, что и это невозможно.

Я уже хотела поблагодарить Джерхана за крайне ценную информацию, которая не дала мне никаких ответов, лишь еще сильнее запутав, как в этот самый момент произошло два события одновременно.

Парень повернулся ко мне и спросил:

– Ну, про особенности мираев я тебе рассказал, а в чем твоя особенность, Фи?

И в тот же самый миг с другой стороны окна прямо возле головы соседа из‑за угла выползла громадная, переливающаяся жемчужным блеском антрацитовая сколопендра.

У нее на хвосте торчало огромное жало, а множество ножек быстро‑быстро передвигались в сторону Джерхана.

Она вот‑вот готова была прыгнуть ему на лицо!

Я не раздумывала ни секунды. Антрацитовые сколопендры иногда встречались в нашей провинции, но в основном это было очень редкое и опасное насекомое, которое алхимики моего брата иногда ловили, чтобы смазывать их ядом кинжалы для членов гильдии. Я очень не любила алхимиков – этих пронырливых старикашек, вечно пахнущих какими‑то ядовитыми составами и несущих с собой смерть. Но Синдар говорил, что в схватках с другими гильдиями без их оружия никуда.

И прямо сейчас одним коротким движением я вынула заколку из волос, уже во время удара развернула ее в воздухе лезвием вперед и вонзила в живот насекомого.

Через долю секунды развернулся и Джерхан, заметив опасность, и, распахнув ладонь, направил ее в сторону ядовитой твари.

Когда опасный момент прошел, мы одновременно выдохнули, глядя на то, как пригвожденная к стене сколопендра сгорает в желтом огне, сорвавшемся секунду назад с пальцев моего соседа.

Джерхан был мираем, а наги исконно обладают магией огня…

И тем не менее это было так удивительно – впервые в жизни увидеть, как обычный, казалось бы, человек рядом с тобой призывает смертоносную стихию.

Я замерла, зачарованно разглядывая медленно потухающий огонь вокруг мертвого насекомого, а Джерхан неожиданно выдал:

– А особенность у тебя, несомненно, есть, да, Фиана Шиарис?..

– Что? – не поняла я, слегка нахмурившись.

– Особенность, – улыбнулся парень, когда напряжение слегка улеглось.

– Нет у меня никаких особенностей, – махнула я рукой. – Это ты вон огнем пыхаешь. А я что? Я – ничего.

– Ты очень быстрая, – с нажимом проговорил Джерхан, склонив голову набок и внимательно глядя на меня. – И не говори, что ты этого не знаешь.

– Ой, да мне просто повезло, – сдвинула я брови, тихо хмыкнув. – Экая невидаль.

– Да нет же! – воскликнул парень, явно отчаиваясь доказать мне свою правоту.

– Зато у тебя есть крутая магия! – перебила я его, пока он тут не начал допытываться, кто меня всему научил.

Не хватало еще и ему проболтаться, что у меня есть сводный брат, у которого нелады с законом. Да, пожалуй, я действительно быстрее большинства людей. Но все дело в тренировках! И не более того.

Джерхан наконец улыбнулся, отстав от меня, и хмыкнул:

– У меня есть крутая магия? Ну это факт.

Я улыбнулась в ответ. Всегда знала, что самый лучший способ перевести тему разговора – это пара комплиментов оппоненту. И вот он уже доволен и готов говорить о своей персоне хоть весь вечер.

Доброе слово и мираю приятно, как говорится.

Однако, как ни странно, Джерхан оказался вполне готов говорить не о себе, неожиданно вновь возвращаясь к теме, от которой у меня создавалось впечатление, будто под кожей шевелятся сотни маленьких змей.

– Кстати, насчет яда, – прозвучал его неожиданно таинственный голос, – вот, например, Астариен Риш – это уникальный мастер даже среди мираев.

– Что? Почему? – выдохнула я чуть хрипло.

К щекам тут же прилила краска, а я поняла, что мне ужасно интересно услышать то, о чем расскажет мой сосед.

Вот вам пожалуйста! Чем не влюбленность? Я уже готова хоть весь день сидеть на этом окне и слушать рассказы о нашем мастере ядов.

При упоминании его имени у меня внутри все тихонько начало нагреваться.

Джерхан то ли сделал вид, что не замечает моей реакции, то ли и впрямь не заметил ничего странного. Хотя я была уверена, что лицо у меня сейчас преглупое.

– Дело в том, что мастер Астариен – единственный из известных мне мираев, который способен управлять собственным ядом.

– Что это значит? – нахмурилась я.

– Это значит, что подавляющее большинство нагов, и я в том числе, не могут сделать так, чтобы наш яд, например, перестал быть ядовитым. А ведь подумай, насколько это было бы выгодно!

Я подумала‑подумала… но ничего особенного не придумала.

Дикие зеленые глаза Джерхана тем временем азартно блеснули, пока он все больше погружался в разговор:

– Алхимики, химики, медики, ученые, аптекари, торговцы на черном рынке, в конце концов, обычные люди – все готовы покупать яд мираев, лишенный свойств отравы. Цена за один бутылек доходит до трех золотых аспидов!

– Три золотых за бутылек яда?! – ахнула я.

Это были огромные деньги за такую малость. Я даже невольно позавидовала нагам. Мало того, что они рождаются богатыми. Так уж повелось в Шейсаре: если ты мирай, то у тебя как минимум есть собственное поместье и небольшая рента от царя. Так получалось, что ко всему прочему любой из них может легко и просто заработать на собственных ядовитых железах: сцедил пару капель с клыков, продал – и можно месяц не работать. Красота!

Это все равно что я бы наплевала в бутылек и попыталась найти этому ценному товару покупателя. Вот было бы здорово! Не пришлось бы все детство проводить в нищете.

– Да! – ухмыльнулся парень. – Однако есть один минус: ты же помнишь условия, при которых наш яд становится неядовитым?

Я слегка покраснела и кивнула.

– Так вот во время, скажем так, эротической прелюдии много яда не соберешь. Да и есть минус такой процедуры: как только горячая ночь прерывается колбочками и баночками, страсть угасает, как и гормон в крови, что делает наш яд неядовитым. И в результате получить по‑настоящему чистую, не замутненную отравой жидкость почти нереально.

Я еле слышно фыркнула:

– Зато честно…

– Что? – переспросил Джерхан, а я покачала головой.

Не объяснять же, что было бы совсем обидно, если бы мираи и вправду имели возможность получить такой легкий заработок? В данный момент я считала, что справедливость хоть немного, но существует.

А парень, не дождавшись объяснений, продолжал:

– Так вот, мастер Риш – один из крайне немногих мираев, кто умеет управлять своим ядом. То есть он способен в любой момент как сделать свой яд смертельным, так и превратить его в абсолютно безопасное и уникальное вещество.

– Надо же, – покачала я головой, чувствуя, как при воспоминании о яде мастера Риша меня снова бросает в жар. – Прямо не мастер, а сокровище какое‑то…

– Ну, его услуги очень высоко ценятся в Самоцветах, – пожал плечами Джерхан. – Я слышал, что, когда год назад он пришел сюда преподавать, ректор Рессел чуть ли не праздник устроил. Хотя поговаривают, что Астариена преподавать направил сам царь. Наверно, решил, что нечего таким талантам пропадать.

Я скептически приподняла бровь, пытаясь понять, шутит сосед или нет. Но, судя по его серьезному выражению лица, нет, не шутил.

И тут я решила спросить нечто, что должно было окончательно пролить свет на одно из моих предположений.

– А мастер Астариен преподает на всех факультетах академии?

– Нет, – покачал головой Джерхан. – Зачем? Тонкости науки ароматов не нужны всем. Я знаю точно, что он преподает у нас и на специализированном факультете мираев – Золотом авантюрине. Мираев он как раз учит тому, как управлять своим собственным ядом, помимо прочего.

– А на Желтом агате? – нетерпеливо спросила я. – На факультете людей он преподает?

– Нет, – махнул рукой парень, хмыкнув. – Зачем? Люди, прости, конечно, милая, но не обладают и половиной способностей к обонянию, как мираи и мильеры. Это будет бесполезной тратой времени. Еще раз прости, дорогая.

Я молча кивнула. Обижаться – никакого смысла, потому что Джерхан не сказал ничего, что не было бы правдой. Однако я узнала главное: сирена Элайнира ис‑Савардия, по совместительству – мастер уязвимостей академии Самоцветов, не просто так пыталась сбагрить меня на факультет людей. Ведь там я уже гарантированно не смогла бы встречаться с мастером ядов.

Похоже, я не ошиблась и они и впрямь были любовниками.

От этой мысли меня знатно тряхнуло, а желудок словно сдавило холодной цепью.

Я попыталась расслабиться, выкинув все эти мысли из головы. Какое мне дело, в конце концов, до личной жизни мастера ядов? Да пусть он хоть со всей академией переспит…

А вот от этого предположения ледяные тиски под ребрами только сильнее сжались.

Снова попытавшись отвлечься, я взглянула повнимательнее на Джерхана, в очередной раз отметив, что, снимая с себя всю одежду академистки Ханны, он почему‑то всегда оставлял странный черный ошейник с ромбами. Бывало, привыкая к внешности Ханны, я не замечала этого факта, а иногда, вот как сейчас, очень хотелось понять: что бы это могло значить?..

Невольно залюбовавшись необычным серебристым рисунком на бархате вперемешку с кожей, я задумчиво протянула руку вперед, чтобы дотронуться до этого украшения.

Но Джерхан перехватил мою кисть так быстро, что я только и успела дернуться от испуга.

– Хекш тебя забери, ты что делаешь, Фи? – чуть снизившимся голосом протянул он, и его зеленовато‑лесные глаза приобрели дикий блеск.

– Хочу посмотреть на твой ошейник, – пожала плечами я, пытаясь забрать свою руку назад.

Всего секунду Джерхан еще удерживал меня, а затем отпустил. Краем глаза я взглянула за черту окна, вдруг представив, что запросто могла туда вывалиться от неожиданности.

Но Фиану Шиарис так просто не напугать.

– Нечего там смотреть, милая, – улыбнулся он, сложив руки на груди. – Ошейник как ошейник.

Руки на груди…

Несмотря на то, что парень продолжал улыбаться, я почувствовала, что он закрывался от меня. В его позе больше не было привычной расслабленности.

– Ты знаешь, что для мирая на тебе относительно мало украшений? – спросила я тогда, приподняв бровь, и Джерхан негромко усмехнулся. – И знают ли другие твои соплеменники, что ты не девушка, а парень? Например, те академистки, с которыми ты сегодня разговаривал перед лекцией? Они в курсе?

Джерхан замер, и его взгляд стал еще острее прежнего.

– Нет, не знают, – покачал головой он и едва заметно улыбнулся. – И полагаю, что не узнают. Так ведь?

Я коротко усмехнулась, однако чувствовала, что за улыбкой этого парня что‑то скрывается. Причем это что‑то было совсем невеселое.

– Не волнуйся, зеленый змей, я твою тайну сохраню. Вот только как же мираи не могут распознать в тебе парня, ведь, говорят, у вас всех настолько потрясающий нюх, что страшно представить!

Понятия не имею, услышал ли Джерхан в моем голосе пренебрежение к врожденному сильнейшему обонянию мираев, но оно определенно имело место быть.

Парень только приподнял бровь еще выше и неторопливо ответил, словно удивлялся все больше:

– Вообще‑то, мое прозвище от рождения – “Нефритовый змей”. А зеленый – это кое‑что другое, – хмыкнул он. – Мираи, видишь ли, не все настолько идеальны, чтобы безошибочно распознавать такой тонкий нюанс запаха, как его половая принадлежность, при условии наличия посторонних ароматов. Впрочем, ты права. В обычной жизни от мужчин и женщин пахнет кардинально по‑разному.

– Так в чем же твой секрет? – улыбнулась я, замечая, как во взгляде Джерхана снова появляется веселая хитринка.

Он сунул руку в карман и через мгновение достал оттуда обычный дешевый флакончик духов, которые можно было купить на любом базаре Шейсары. Бутылек не был хрустальным и ограненным, как это делалось для дорогих ароматов, не имел он и цвета. А внутри него скромно плескалась какая‑то жидкость натурального карамельно‑масляного цвета.

– Духи “Флер Шейсары”, – протянул Джерхан, одухотворенно взмахнув рукой. – Превратят любую даму в истинную царицу!

Парень протянул мне бутылек и предложил открыть, что я и сделала.

Изнутри на меня пахнула резкая ароматная струя какого‑то цветочно‑сладкого запаха. Он был приторным и сильным, ничем не отличающимся от тех запахов, которыми душились уличные торговки, пекарши, жены кузнецов, мясников и галантерейщиков.

– Не знала, что мираи душатся человеческими духами, – чуть скривившись, проговорила я, протягивая бутылек обратно. – Да еще и… вот такими.

Признаться, я ничем подобным не пользовалась никогда в жизни. Во‑первых, мне и денег не хватало, а во‑вторых, я предпочитала не пользоваться духами вообще, чем лить на себя что‑то настолько ядреное.

– А мираи и не душатся ими, – улыбнулся Джерхан и подмигнул мне. – Только я. Хватает двух капель, чтобы напрочь отбить у всех змеев обоняние. Эти духи настолько резкие и неприятные для наших рецепторов, что они отбивают все остальные запахи. А вот, например, ароматы, которые создаем мы сами, как правило, гораздо слабее и тоньше. Они не содержат такого огромного количества эфирных масел, в них совершенно нет ни цветочных, ни фруктовых нот. Собственно, поэтому во мне трудно распознать не только мужчину, но даже расу определить не все могут с первого раза. Я выгляжу и пахну как человек.

– Не могу не признать, что это очень просто и одновременно удивительно, – выдохнула я.

– Так и есть. – Губы парня растянулись еще шире, словно он был ужасно доволен собой.

На какое‑то время я даже заразилась его весельем, представляя, как забавно дурить головы всем вокруг, что совершенно расслабилась и спросила:

– А ты покажешь мне еще раз свой хвост?..

И тут же меня бросило в жар от одной мысли, что я осмелилась ему предложить. Я же ужасно боюсь Великих змеев!

Но как‑то вот с Джерханом все становилось проще. Словно они, эти змеи, вовсе не такие уж и страшные… если не обвивают тебя огромными чешуйчатыми кольцами…

– Показать тебе свой хвост? – усмехнулся парень и подался вперед. Мне захотелось инстинктивно отпрянуть назад, да там была стена. – А ты уверена, что это приличная просьба?

Вот так вот: только подумаешь, что мираи могут быть безвредными, как от их вопросов в дрожь бросает!

– А что… нет? – пискнула я, начиная серьезно краснеть.

– Хочешь проверить? – уточнил Джерхан, и его зеленые глаза засветились подозрительным изумрудно‑зеленым светом, а зрачки внутри них буквально начали удлиняться. Медленно!

– Нет! – воскликнула я, спрыгивая с подоконника и чувствуя, что пятки чешутся побыстрее смыться отсюда. – И вообще – мне скоро на дополнительные занятия. Всего хорошего!

С этими словами я вылетела из комнаты и умчалась прочь, слыша за спиной раскатистый звонкий смех.

– Паучьи боги! – пробормотала я. – Совсем уже… самоуверенная змеюка…

Я шла по территории академии, размышляя, как бы покультурнее намекнуть Джерхану, что я передумала смотреть на его хвост, а заодно пытаясь понять, есть ли тут где‑то столовая. Оказалось, что есть!

Прежде‑то я еще обходилась едой, которую привезла с собой из дома. Пара хлебцев, сыр да кочанчик капусты. А на сегодняшний день все припасы закончились, и, признаться, меня очень беспокоил тот факт, что я могу остаться совсем без пищи. Вроде бы всем академистам Самоцветов назначалась небольшая поощрительная стипендия, однако до нее еще нужно дожить!

И вот, обнаружив позади главного корпуса академии небольшое, но уютное, отдельно стоящее здание с надписью “Харчевня Самоцветов”, глуша журчание в животе, я пробралась внутрь и узнала, что меня, гематита первого курса Фиану Шиарис, тут ждали еще вчера! В общем, радости моей не было предела, пока я уплетала удивительную хрустальную рыбу в сливочном соусе, красный креветочный суп и салат с осьминожками в посыпке из пряной коры золотого дерева. Оказывается, академистов тут кормили просто по‑царски! Никогда в жизни не пробовала ничего подобного.

Уже выходя из харчевни, я поняла, почему все так рвутся учиться в единственной магической академии Шейсары. Это не из‑за перспективы получить лучшую должность после выпуска, это из‑за кормежки!

В общем, дело уже шло к вечеру, и назначенный мастером ядов час все приближался. Я погуляла немного по территории, посидела на лавочке, глядя, как некоторые академисты устраивают пикники прямо на траве, играют в какие‑то малопонятные, но на первый взгляд опасные игры и совершенно не переживают о будущем.

Удивительно было наблюдать, как за спинами парней неожиданно раскрывались огромные блестящие крылья, поднимающие их в воздух. Как следом за ними из‑за кустов появлялись мираи в своих истинных обличьях. Их длинные чешуйчатые хвосты сверкали на солнце, кольцами скручиваясь на траве, на поясах позвякивали золотые и серебряные мониста, а на шеях, запястьях и пальцах блестели драгоценные камни. И все они бросались друг на друга со стремительностью разноцветных ураганов, наполняя округу магическими всполохами.

Я никогда не видела ничего подобного. Не видела ни мираев, ни мильеров, ни магии. А здесь было все вместе и одновременно, и я не могла отвести взгляда.

Когда солнце стало заходить за горизонт, я поняла, что у меня осталось очень мало времени. Академисты постепенно исчезали с лужаек, вокруг становилось все более пустынно. Я встала со скамейки и, чувствуя легкую вибрацию страха под ребрами, направилась в сторону главного здания.

Мне предстояло найти лабораторию Астариена Риша и встретиться с ним. Выдержать этот вечер, когда мы будем наедине друг с другом и никого больше не окажется рядом.

Впрочем… может, в лаборатории окажется еще какой‑нибудь ассистент или преподаватель? Почему бы и нет, в конце концов?

Эта мысль самую чуточку грела.

Я поднималась по тихому опустевшему лестничному пролету и размышляла обо всем, что произошло недавно. О том, как встретила в коридоре мастера ядов, и о разговоре, который мне довелось услышать.

Признаться, прежде я старалась выкинуть все это из головы, однако мысли раз за разом возвращались, сея мрачные подозрения.

Астариен Риш не зря имел должность мастера ядов. О нем ходила дурная слава, его характер считался тяжелым и неуживчивым, жестоким. Поговаривали, что он отравил своего предшественника на посту в этой академии и даже кинжалом заколол казиса всей Шейсары. Главного жреца самой богини Иль‑Хайят!

Мне хотелось думать, что все это сплетни. Но что тогда значила та фраза, случайно брошенная им и его собеседником в коридоре?

“Что значит “пропал”? Как он мог пропасть?”

“Не знаю, мастер, но семена бледной немочи так быстро не прорастить…”

“Тогда объясни мне, какого хекша и куда мог исчезнуть инкубационный рубин из лаборатории?..”

И можно было бы вовсе не обратить внимания на этот разговор. Ну мало ли о чем беседуют в академии два преподавателя? Да обо всем, о чем угодно. Возможно, в рамках учебных занятий им необходим какой‑то там рубин, а для опытов и зелий – семена.

Вот только, к сожалению, я прекрасно знала, что это были за семена.

Бледная немочь – это очень редкое растение ввиду того, что выращивание его в Шейсаре запрещено законом. Маленькие белые его семена при этом успешно продавались на черном рынке за крупную сумму денег, потому что с его помощью можно было умертвить человека так же быстро и незаметно, как будто он умер сам, от естественных причин. Но самым ужасным считалось вовсе не это. Мало ли чем можно отравить человека? Пф! Да множество ядов существовало во все времена и существует до сих пор. В конце концов, можно вообще особенно не мучиться по этому поводу. Накормить жертву поганками, а потом сказать, что бедолага насобирал в лесу не тех грибов, вот и отправился к светлым богам не в срок!

Но бледная немочь убивала и мираев! А вот это было уже из ряда вон. А все потому, что кровь Великих змеев была почти совершенно нечувствительна к инородным веществам. Их вены буквально переваривали отраву, не позволяя ей достигнуть внутренних органов. И существовало очень ограниченное количество соединений, которые могли подействовать на привилегированную расу золотой Шейсары. Бледная немочь находилась в их числе.

Так вот зачем же понадобились эти семена мираю, который вроде уже однажды отравил своего предшественника? Снова нужно кого‑то отравить?..

Помню, когда‑то давно брат предлагал мне вытяжку из бледной немощи. Говорил, что в наше непростое время девушка должна иметь возможность защитить себя любым способом. В те года как плесень по Шейсаре уже начали распространяться таинственные культы и черномаги, которых становилось все больше. Поговаривали, что это результат появления в нашем мире мильеров, мол, только они обладали исконно чужой для нас колдовской силой, а потому могли творить самую странную и необычную волшбу. А кто‑то считал, что мильеры тут ни при чем и дело в том, что подняли головы давно забытые культы наших собственных богов.

Я придерживалась последней точки зрения.

С тех пор, как несколько десятков лет назад некий культист по имени Фендор, простой человек между прочим, сумел пробудить древнее проклятье гессайлахов, стали находиться те, кто захотел повторить его подвиг. Считалось, что у людей почти нет магии, но оказалось, что, если обратиться к старым богам, можно обрести силу. Стать подобными мираям! Этого хотели очень многие, к сожалению. И не было им страшно даже то, что за черную силу всегда приходилось платить. Всегда.

После этого в Шейсаре начали плодиться те самые культисты, одни из которых и убили моих родителей десять лет назад. Простые люди не понимали, ради чего все это делается, почему происходят все эти страшные нападения. Но, попав в подземелья Синдара, моего сводного брата, я узнала некоторые подробности. Оказалось, что целью культистов, как правило, были человеческие органы. Из них готовили снадобья, колдовские декокты, отвары, иногда органы становились частью ритуала. Такой товар был под запретом даже на черном рынке, но иногда он там все же появлялся.

В общем, я знала многое и мало чем меня можно было удивить или напугать. Однако чем ближе я оказывалась к заветной лаборатории Белладонны и к мастеру ядов, который должен был ожидать меня внутри, тем страшнее становилось.

Когда я очутилась у высокой резной двери, вся верхняя часть которой оказалась полукруглой и расписанной белыми цветами, все внутри у меня уже свернулось в жесткий, пульсирующий от страха узел.

Если Астариен Риш однажды убил самого главного жреца Шейсары, то, может, семена бледной немочи нужны ему для того, чтобы теперь уничтожить царя?..

От страха в голове появлялись самые черные и ужасающие предположения.

Я так и стояла перед дверью, не в силах дернуть ее и зайти внутрь. Сердце билось быстро‑быстро.

Однако в какой‑то момент на лестнице позади меня раздались быстрые шаги.

Судя по легкости, с которой неизвестный ночной гость переступал с ноги на ногу, это была женщина. И чем громче становился звук, тем больше я была уверена в том, что эта особа движется прямо туда, где стояла я.