Текст книги "Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сильвия Лайм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 56 страниц)

Глава 6

На следующее утро я снова торопилась в главное здание Самоцветов, на этот раз впервые в официальном качестве академистки‑гематит. Сердце громко стучало в ребра, было страшно. В особенности после того, как три из трех посещений главного здания академии закончились для меня чудовищным стрессом. Казалось, четвертое может завершиться так же. Однако меня немного успокаивало, что сегодня по расписанию, которое я вчера все же прочла на стенде в холле, должно было проходить занятие у некого мастера уязвимостей в зале гиацинтов. Я понятия не имела, что это за мастер такой, но меня сильно успокаивал тот факт, что это все же не мастер ядов.

В поисках зала гиацинтов я добралась до четвертого этажа академии, где в конце коридора в толпе мильеров и небольшого количества людей неожиданно заметила Ханну в окружении нескольких девушек, в которых было невозможно не опознать нагинь.

Я замедлила движение, издали приглядываясь к тому, что там у них происходит.

Ханну я не видела со вчерашнего дня. Она, в смысле Джерхан, или как там мне его теперь звать, и впрямь исчез и не появлялся всю ночь. За это время я успела немного пообвыкнуться с волшебными древесными стенами нашей комнаты, слегка смириться с чудовищной высотой, на которой она располагалась, а затем сладко поспать перед первым учебным днем.

Теперь же впереди перед собой я видела Джерхана вновь в женском образе, и, надо признать, рядом с женщинами собственной расы он все же смотрелся крупнее. Впрочем, мирайи оказались довольно высокими, почти как и он, и если не приглядываться и не знать, что под личиной странной широкоплечей и очкастой девочки скрывается парень, то мой сосед успешно вписывался в их компанию.

Я подходила все ближе, отдаленно слыша, как небольшое кольцо девушек смеется над очередной шуткой, при этом я продолжала разглядывать женскую половину Великих змеев. Сейчас они были в человеческом обличье, иначе, боюсь, их длинные хвосты заняли бы собой весь проем коридора. Однако было невозможно ошибиться насчет их расовой принадлежности. Девушки выглядели холеными, как первые цветы, а их полупрозрачные одежды, усыпанные драгоценностями, светились издали бликами богатства и достатка. Никто из мильеров не имел права одеваться вот так. Впрочем, вряд ли кто‑то из живущих в принципе имел столько же сокровищ, как наги.

Оказавшись всего в нескольких шагах от этой компании, я заметила, что Ханна разговаривает с какой‑то ослепительно красивой девушкой с волосами, цвет которых напоминал малину, перетертую с молоком. Они непринужденно болтали, пока кто‑то из остальных не заметил мой внимательный взгляд и уверенное приближение.

– Ханна, это к тебе? – спросила мирайя с черными волосами, завитыми в тугие спирали. На их концах каким‑то неведомым образом были прицеплены маленькие резиночки со свисающими вниз голубыми кристаллами. Полагаю, это могли быть топазы или лунный камень, впрочем, я не слишком разбиралась в камнях.

– О, Фи! – воскликнула моя соседка и, несмотря на чуть презрительные и полные превосходства взгляды остальных девушек, подошла ко мне и обхватила за плечи. – Ты как раз вовремя, занятие вот‑вот начнется! А то я уж решила, ты передумала учиться на гематите и отправилась домой, ловить рыбу и выращивать кукурузу.

Кто‑то из нагинь негромко усмехнулся, а затем вся компания покинула нас, помахав напоследок Ханне.

– Ты думаешь, люди только этим занимаются в обычной жизни, да? – приподняла бровь я, сложив руки на груди.

Было странно чувствовать, что тебя за плечи обнимает парень, но видеть девушку. Сейчас, когда на нем опять были те большие дымчатые очки, только по озорной улыбке я могла понять, что у него на уме.

– Ну что ты, милая, я не хотела тебя обидеть, – ответила Ханна, впрочем, кажется, ничуть не ощущая своей вины. – Но, честно говоря, Великие змеи имеют мало представления о том, как работают люди. Это факт. В большинстве случаев Великие дома мираев так богаты, что получают ренту и несут службу непосредственно Золотому царю Торриену.

– Ловко устроились, – фыркнула я, невольно вспоминая, как пару раз едва не умерла с голода, пока Синдар не нашел меня и не показал сеть воровских убежищ в подземных ходах под Шейсарой.

Ханна пожала плечами.

– У всего своя цена, – ответила она, подводя меня к залу гиацинтов. Вдоль двери на тонких цепях висели два медных горшка, наполненных разноцветными голышами, а из них пушисто росли синие звездочки цветов. – Когда есть что терять, жить становится не так просто, как хотелось бы. А правил уже так много, что иногда кажется, будто они тебя задушат.

С этими словами она поправила инкрустированную мелкими камушками оправу очков, а я впервые обратила внимание на то, насколько, должно быть, эти очки дорогие. Если бы я прежде задумалась об их стоимости и характерном драгоценном виде, то могла бы и раньше предположить, что Ханна принадлежит роду нагов. Впрочем, и тогда я бы не догадалась, что она – парень.

После невольно брошенной фразы, смысл которой не дошел до меня до конца, Ханна слегка помрачнела. А я могла лишь гадать, что за правила на самом деле душат молодого мирая Джерхана, что ему пришлось надеть чужую личину.

Но в том, что эти правила существовали, уже не было никаких сомнений.

Дверь зала открылась для нас неожиданно. Казалось, мы всего на мгновение замерли на пороге, как позади нас появилась чья‑то хрупкая фигура, а затем тонкая рука взялась за ручку и толкнула ее.

– И долго вы собираетесь тут стоять? – прозвучал тонкий и настолько приятный женский голос, что я едва не впала в ступор повторно.

Но стоило повернуть голову и увидеть женщину, которой этот голос принадлежал, как все мысли вылетели из головы, оставив внутри легкое ощущение шока и… какой‑то неприятной горечи.

Рядом с нами стояла та самая особа, с которой вчера флиртовал в коридоре мастер ядов. Похоже, передо мной была девушка Багрового змея.

Проходя в зал гиацинтов вслед за этой женщиной, я не могла оторвать от нее взгляд. Все присутствующие тут же повернули головы в ее сторону, словно безусловно поддерживали меня в моем интересе.

Или восхищении…

Длинные волосы мастера уязвимостей, а это, несомненно, была именно она, широкой косой спускались от затылка до самых бедер. Их цвет мне никак не удавалось обозначить одним словом, потому что такого слова просто не существовало. Они были светло‑русыми, одновременно отливающими и жемчугом, и блеском морской волны. Академическая мантия с запахом, которую носили тут все преподаватели, у нее несколько отличалась от стандарта. Она была приталена, выделяла высокую грудь, вместо того чтобы ее скрывать, а оторочка на ней бросалась в глаза красивым жемчужно‑голубым орнаментом, который великолепно сочетался с цветом ее волос.

Глаза же у преподавательницы и вовсе были какими‑то магическими. Раскосые, заостренные к внешним углам и подведенные тонкими черными линиями идеального изгиба. Все это будто нарочно концентрировало и приковывало взгляд к глубокому голубому цвету ее радужек, уже не позволяя отвернуться. Забыть.

Кроме того, эта женщина, казалось, прекрасно знала о том, как выглядит и какое впечатление производит на окружающих. Она загадочно улыбалась и, оглядывая весь небольшой зал с разбросанными по мягкому ворсистому ковру подушками, умело одаривала вниманием каждого академиста. Даром что все они были мужчинами, кроме меня, и реагировали на ее взгляды одинаково завороженно.

Только я чувствовала себя… чужой. Но ладно бы только чужой! Стоило мне наконец немного оклематься от созерцания преподавательницы и расположиться на одной из подушек, как мне захотелось спрятаться подальше. Забиться в какой‑нибудь дальний угол и никогда оттуда не выбираться, потому что сравниться в красоте с этой женщиной у меня не было никаких шансов…

Даже Ханна смотрела на нее, почти не мигая. Хотя что я там могла увидеть за толстыми линзами ее дымчатых очков?..

– Теплого солнца, гематиты. Рада приветствовать вас всех здесь, – мелодично проговорила женщина, перекинув косу вперед, отчего внимание присутствующих тут же переключилось на ее грудь. – Меня зовут Элайнира ис‑Савардия, мастер уязвимостей академии Самоцветов. И я…

– Сирена, – выдохнула Ханна рядом со мной, будто завороженная.

– Верно, – улыбнулась Элайнира, накручивая кончик косы на палец.

Я перевела взгляд с Ханны на остальных и поняла, что никто из парней даже головы от нее отвернуть не может.

Это было уже из ряда вон… А еще – довольно сильно пугало. Одним махом я словно попала в какое‑то зачарованное место, в котором внезапно осталась один на один с чарующим, невероятно красивым… монстром.

И в этот момент “монстр” посмотрел на меня.

В ее голубых, как северные льды, глазах скользнул холод. Вот казалось, только что она улыбалась, как нормальный человек, а теперь улыбка осталась только на лице, не трогая взгляда. И от странного впечатления, навеянного таким недобрым вниманием, мне за шиворот будто кто‑то просыпал ведро снега.

Стало сильно не по себе.

А ведь я ничего не имела против сирен! Напротив, еще пару дней назад я бы сказала, что с удовольствием познакомилась бы с кем‑нибудь из этого дивного народа, способного управлять своим голосом, как самой сильной магией.

Теперь мое мнение слегка изменилось. А может, мне просто не повезло с этим “кем‑нибудь”...

Через мгновение Элайнира отвернулась и снова продолжила занятие:

– Наверно, все вы сейчас думаете об одном, – сладко пропела она, и несколько парней даже невольно наклонились вперед, словно она собиралась что‑то ласково прошептать им на ушко.

Я же сложила руки на груди, едва не буркнув: “Ага, конечно, об одном они думают… О том же, о чем и мастер Астариен…”

Кажется, я ревновала. Но даже сама абсурдность этой мысли – что я ревную одного не имеющего ко мне отношения преподавателя к другому – не могла привести меня в чувство. Я все больше и больше расстраивалась.

– Вы думаете о том, каким же уязвимостям может научить вас простая хрупкая женщина, – продолжала тем временем мастер с кокетливой улыбкой. – Есть ли у вас какие‑нибудь варианты на этот счет?

С этими словами она скользнула между несколькими подушками, как морская волна, и коснулась плеча одного из парней. Кажется, это был кто‑то из дракайнов.

– Может, уязвимостям от ядов? – промямлил он хрипло, явно бросив первое, что пришло ему в голову. В том месте, где рука сирены коснулась его обнаженного плеча, сверкнула красивая чешуя. И пропала.

Как ни странно, несмотря на абсурдность ответа парня, никто не проронил ни звука.

Я почувствовала себя еще более не в своей тарелке, чем прежде. У них что, у всех мозг отключился? Что вообще происходит?..

Но совсем скоро мне довелось прочувствовать ответ на этот вопрос на своей шкуре. Элайнира звонко рассмеялась, отчего мне под кожу словно напихали горсть портняжных иголок. И ответила:

– Нет, мой сладкий. Ядами занимается мастер ядов. Полагаю, вам уже довелось с ним познакомиться. Смотри не ляпни такую глупость на его занятии. В наказаниях мастер Астариен может быть очень... изобретательным…

После этих слов ее глаза как‑то похотливо блеснули.

Я отвернулась, скрывая раздражение и новую вспышку ревности. И прямо в этот момент сирена обратилась ко мне. Почему именно ко мне? Ведь я со своей подушкой расположилась аж на другом конце зала.

Оставалось лишь догадываться и строить предположения одно абсурднее другого.

– Может, нам ответит единственная человеческая девушка среди первого курса гематитов? – проговорила Элайнира, и ее голубые глаза при взгляде на меня снова застекленели. – Чему именно учит мастер уязвимостей и чему могу научить вас я?..

Когда она будто случайно сделала упор на слове “человеческая”, я внезапно почувствовала себя неловко. Словно провинилась в чем‑то. Особенно после рассказа Ханны о том, что девушек на Черный гематит, как правило, не берут вообще.

Впрочем, если Элайнира рассчитывала, что я стушуюсь и промолчу, она ошиблась.

Я сцепила кисти, стараясь сохранять спокойствие, и, глядя исключительно в глубокие глаза сирены, проговорила:

– Полагаю, что мастер уязвимостей должен обучить нас тому, какие уязвимости имеют те или иные расы Шейсары. А также о сильных и слабых сторонах расовой магии, – предположила я то, что сразу же пришло на ум.

Преподавательница приподняла подбородок, едва заметно сжав губы. Создавалось впечатление, что ей не понравился мой ответ. Потому что я угадала?..

– Прекрасно, – вопреки внешнему виду ответила женщина, снова накрутив кончик косы на палец. – Тебе повезло догадаться, гематит?..

Она приподняла бровь, как бы спрашивая мое имя.

– Фиана Шиарис, – сказала и зачем‑то тут же добавила: – Я догадалась, потому что предположила, что именно мужскую уязвимость перед чарами сирен вы демонстрируете в данный момент. И не более того.

Вот кто меня за язык тянул?

Впрочем, хоть в моей фразе и не было ничего крамольного и простой преподаватель мог бы даже похвалить меня за догадливость, я чувствовала, что с этой мильерой лучше не разговаривать вообще. Молчать и не высовываться. Почему именно так? Гессайлах ее знает! Но Элайнира явно невзлюбила меня с первого взгляда.

– Почему же только мужскую? – с какой‑то ядовитой улыбкой переспросила она. – Женщины тоже реагируют на чарующий голос сирен. Просто обычно несколько меньше. Тебе вот повезло и вовсе не попасть под мое влияние, что большая редкость.

Несмотря на ее мягкий, как патока, тон, я не могла понять, хвалит она меня или, наоборот, раздражена моей удачливостью.

Я пожала плечами и, когда Элайнира отвернулась, хорошенько пнула ногой Джерхана, чтобы он поскорее снова становился Ханной. А то его осоловевшее лицо и расфокусированный взгляд были слишком красноречивы.

Парень дернулся, с удивлением взглянул на меня, а затем нахмурился. Помассировал брови, словно вспоминал и обдумывал все, что только что произошло, а затем, сжав губы, кивнул мне и неожиданно опустил взгляд, постаравшись больше не смотреть на мастера. Впрочем, я не была уверена, что от голоса сирены это его спасет.

При подготовке к поступлению в Самоцветы я много читала о новых расах Шейсары, появившихся не более двадцати лет назад. Сирены описывались там как одни из самых привлекательных представителей выходцев из другого мира. Но указывалось, что, несмотря на внешнюю хрупкость, они обладают внушительной физической силой, а их голосовые связки являются их единственной, но очень серьезной магической способностью. Противостоять сиренам не могли даже мираи, чья врожденная сопротивляемость ко всему вокруг была чрезвычайно высока. Однако существовали и методы блокировки воздействия сирен, успешность которых достигалась регулярными тренировками.

Я очень надеялась, что именно этому Элайнира и собиралась нас учить.

Сперва все действительно шло именно так, как я и думала. Преподавательница, наконец‑то отвернулась от меня и стала рассказывать, какую важность имеют знания слабых мест наших врагов. Мол, сила сирен действует одинаково не на всех, потому что их голос изменяет некую мозговую активность субъекта только в том случае, если зрение также участвует в процессе. Субъект любуется сиреной, находит ее привлекательной и… теряет внутренний защитный механизм. Дальше в дело вступает голос.

А я припомнила и поняла, что именно так и произошло, когда мы с Ханной только‑только входили в кабинет. Сперва долго восхищались ее внешностью и только затем были поражены окончательно ее голосом.

И, похоже, я тоже могла бы стать частью разыгранного Элайнирой спектакля, если бы, увидев ее лицо, не испытала острый приступ ревности. Наверное, он‑то и вернул меня в адекватное состояние.

Вот только неужели именно это так разозлило женщину, что теперь я то и дело чувствовала на себе ее колкий взгляд?..

В общем, несмотря на некоторые нюансы, оставшаяся часть занятия прошла хорошо. Оцепенение спало со всех присутствующих парней, хотя они все еще продолжали смотреть на Элайниру с нескрываемым желанием. Преподавательнице это, казалось, нравилось, но она, старательно игнорируя их взгляды, с улыбкой вела лекцию к концу.

Все шло замечательно, пока сирена вдруг не повернулась ко мне вновь и не проговорила:

– Но, мои дорогие гематиты, больше всего слабых мест, несомненно, у расы людей.

В этот момент ее глаза торжествующе блеснули, а губы изогнулись в презрительно‑покровительственной улыбке.

– Конечно, люди не виноваты в том, что их магическая и физическая составляющие так слабы и ничтожны, – продолжала говорить она так, словно рассказывала о каких‑то мелких и никчемных животных, – но факт остается фактом. Например, голосовые связки сирен способны не только подчинить и вывести из равновесия простого человека, но и при необходимости разрушить его барабанные перепонки особенно высоким шумовым воздействием. От крика сирены из ушей человека идет кровь, и если такого рода удар наносится в течение хотя бы десяти секунд, то может наступить смерть.

Все это время Элайнира смотрела только на меня, и, клянусь, мне казалось, что все озвученное она представляет на мне.

Кончики моих пальцев похолодели.

– Люди уязвимы против абсолютно всех других рас. Не только против сирен, и мы изучим этот вопрос подробнее на будущих занятиях. Однако вы можете иметь в виду уже сейчас, – продолжала женщина, неожиданно отвернувшись от меня и взглянув на весь зал, осматривая всех и каждого с дружелюбной улыбкой, – что если представители человеческой расы встретятся вам в будущем среди культистов и отступников, то именно их вам будет проще всего обезвредить. Человек – это слабое звено любой цепи. Поэтому, если хотите сломать что‑то, бейте сперва по ним.

В этот момент она через плечо взглянула на меня и добавила:

– Не принимай на свой счет, милая, – и растянула губы от уха до уха.

Все взгляды в зале направились ко мне. И половина из присутствующих снисходительно улыбалась, а другая, кажется, и вовсе посмеивалась.

А меня начала колотить мелкая, но очень устойчивая дрожь.

Я не знала, что ответить. Да и, наверно, смысла в моем ответе все равно не было. Что я могла противопоставить сирене? Магии у меня и впрямь не обнаруживалось, голосом очаровать я никого не могла, тем более – убить. Летать не умела, не обладала ни сопротивляемостью к ядам, ни особенной физической силой. Разве что выносливостью.

Брат тренировал меня лично не один год, а затем даже обеспечил некоторой работой. Неофициальной, конечно. Я учила новичков его гильдии драться, но моих возможностей хватало ненадолго. К сожалению, из‑за юного возраста, относительно небольшого роста и худобы я не могла продолжительное количество времени лично тренировать, например, взрослых воров, которые поступали на службу к Синдару. Как только они приобретали достаточно навыков для того, чтобы выдержать схватку с большинством простых людей, брат запрещал мне продолжать их учить. Мне запрещено было также с кем‑то встречаться и общаться вне каменного зала в катакомбах под городом. Полагаю, что так брат пытался не позволить мне влиться в воровскую среду. Наверно, это было правильно. Оставался только один минус: все десять лет после смерти родителей я так и оставалась одна.

На этой грустной ноте и закончилось занятие. Но, как оказалось, не кончилась эпопея с мастером уязвимостей. Едва я встала с подушки вместе с остальными академистами и уже направилась к выходу, как сирена окликнула меня и с улыбкой проговорила:

– Останьтесь, пожалуйста, гематит Шиарис!

Дрожь пронзила позвоночник, когда я замерла как вкопанная. А затем развернулась на месте так неловко, будто все тело одеревенело.

Ну вот, что еще этой мильере нужно?..

Почему‑то в голове мелькнула шальная мысль, что, как только все присутствующие окончательно покинут кабинет и мы с преподавательницей останемся одни, тут‑то она и применит на мне все истинные силы собственного голоса, о которых говорила чуть ранее. Петь начнет или кричать. А потом, когда я буду лежать на полу с кровоизлиянием в мозгу, скажет, мол: “Ну кто виноват, что у этой человеческой бедняжки такие слабые ушки?.. Я‑то просто чуть‑чуть повысила тон!”

В общем, фантазия начала рисовать одну сцену хуже другой. Меня слегка потряхивало, да так, что я уже почти приготовилась всадить ей заколку в горло, едва она заговорит…

Шутка, конечно. Не станет же преподавательница нападать на академистку?

Ведь правда?..

– Фиана, – пропела сирена, подплывая ко мне, как парусное судно, едва дверь в зал захлопнулась за Ханной, бросившей на меня многозначительный взгляд.

Уж не знаю, что этот взгляд должен был мне поведать, но я надеялась, что “подружка” будет караулить за дверью и, услышав крик, тут же придет на помощь.

– Мне жаль, если я расстроила тебя своими словами, милая, – проговорила Элайнира ласковым грудным голосом, от которого я снова невольно впала в ступор.

Всего на миг. Но затем, встряхнувшись, пришла в себя:

– Ничего страшного, мильера Савардия, – попыталась я выдавить ответную улыбку, но вышло жалко.

Сирена улыбнулась еще шире, и я заметила почти ослепительно‑белый блеск ее зубов. Как оскал акулы.

– Лекции – это всегда тяжело и вовсе не так интересно, как практика. Однако я хотела бы предупредить тебя, милая, – тут же без паузы продолжила она так, словно мой ответ ей был вовсе не нужен. Она оставила меня после занятия не с той целью, чтобы слушать, нет – чтобы я слушала ее. – Пожалуйста, не слишком рассчитывай до этой практики добраться.

– Почему? – бесцветно спросила я, опасаясь, что прекрасно знаю, к чему клонит преподавательница.

– Потому что увы, моя хорошая, но люди не способны потянуть обучение на таком магическом факультете, как Черный гематит. Я бы хотела посоветовать тебе как можно быстрее подать документы на перевод в Желтый агат. На людской факультет, где тебе будет самое место .

Ее голос звучал все так же мягко, как и прежде, вот только я прекрасно видела, что вся эта сладость наигранная. Как сладость сурьмы, которой пару веков назад у нас на окраине было принято травить мужей, злоупотребляющих вином. Повадится такой бить жену да целыми днями с друзьями напиваться до беспамятства, так жена ему в вино – р‑р‑раз! И ложечку сурьмы положит. Прозрачные кристаллы сладковаты и вкус вина не слишком меняют. Не проходило и месяца, как незаметно такой нерадивый муженек отправлялся к праотцам от мучительного отравления. И никто не мог определить причину смерти!

Пока я размышляла над ядовитостью предложений преподавательницы, та продолжала:

– Пойми, мне бы не хотелось, чтобы ты тратила свое время, чтобы думала, что способна потянуть обучение здесь, – убеждала она меня так, словно и впрямь беспокоилась. И я все никак не могла понять: какая же истинная цель у всех этих витиеватых просьб?.. – Когда ты будешь исключена, придется потерять год, прежде чем появится новая попытка поступить. Не лучше ли сразу перевестись туда, где ты сможешь учиться?

Сирена направила на меня острый взгляд голубых глаз, с завидным упорством продолжая улыбаться.

Даже удивительно, как у нее еще мышцы лица не свело.

– Не думаю, что мне это интересно, мильера Савардия, – ответила я, не отводя взгляда, хотя смотреть в ледяные глубины ее глаз мне вовсе не хотелось.

– Подумай хорошенько, – проговорила она на этот раз с нажимом, и голос ее стал холоднее. – Потому что даже индивидуальные занятия  вряд ли спасут тебя от отчисления. Я тебе это гарантирую .

Присыпав меня этими словами, словно гроб на погосте – последней земелькой, сирена отвернулась и направилась к своему столу, потеряв ко мне всякий интерес.

– Всего хорошего, гематит Шиарис, – махнула она рукой, не глядя на меня. – Где дверь, вы знаете.

И мне не оставалось ничего другого, кроме как уйти прочь.

Впрочем, все закончилось даже лучше, чем я думала. Сирена не пыталась на меня кричать, мои барабанные перепонки в целости, и я даже поняла, за что она меня возненавидела.

Судя по всему, мастер Астариен обмолвился своей любовнице о том, что будет проводить у некой академистки по имени Фиана Шиарис индивидуальные занятия. И любовнице это очень не понравилось.

Что ж… Ничего страшного!

Только грустно и очень обидно. Ведь я‑то подобного отношения ничем не заслужила…

В таком состоянии я и оказалась в коридоре академии. Шла по нему в толпе академистов, не замечая дороги. Кажется, меня даже кто‑то пытался окликнуть, да я не слышала. Ничего не слышала, пока буквально носом не уперлась в чью‑то широкую и твердую, как камень, грудь.

В глазах немного щипало, и я не видела ничего вокруг. Однако стоило случиться этому неожиданному столкновению, а знакомому тонкому аромату – проникнуть в легкие, как все мысли вылетели из головы. В глазах мигом просохло, как и во рту. Меня мгновенно бросило в жар, и, еще не подняв головы, я уже знала, в чью мантию, расшитую красной вышивкой и украшенную золотыми пуговицами, я уперлась.

– Гематит Шиарис? – прозвучал над ухом мягкий, почти бархатный голос мастера ядов, и меня бросило в дрожь. Я зажмурилась, боясь поднять глаза. – Вы долго будете дышать мне в мантию?..

– А почему вы сами не отойдете на шаг назад? – ахнула я от такого вопроса, поднимая голову и тут же встречаясь с ослепительно‑горящим алым взглядом.

В нем словно перетекало красное золото, горело яркое закатное солнце. И в этом огненном мареве можно было сгорать бесконечно.

Мастер Астариен все еще стоял на месте, как и я. Никто из нас так и не подумал отойти. Я даже заметила боковым зрением, как где‑то в стороне мелькнула фигура Ханны, словно она меня наконец догнала, но благоразумно решила скрыться с глаз, увидев того, с кем я столкнулась.

Несколько жгуче‑долгих секунд протекли в абсолютной тишине, наполненной лишь шумом крови в ушах, когда мы смотрели с мастером друг на друга и никто из нас не шевелился. Словно какая‑то магия заставляла нас обоих находиться так близко друг к другу.

Магия… или ослиное упрямство.

– Почему это я должен делать шаг назад, если это вы врезались в меня? – изогнул бровь Астариен, а затем вдруг поднял руку и… коснулся моей щеки.

По спине прокатилась настолько горячая волна, что я едва удержалась на ногах.

К счастью, мастер быстро убрал руку и приподнял бровь, взглянув на большой палец, на котором оказалась мокрая капля.

– Вы рыдали? Наконец‑то поняли, как тяжела программа Черного гематита, и захотелось домой?

От такого предположения меня настолько обуяло возмущение, что перед глазами потемнело. Я таки отошла на шаг назад, тем более на этом расстоянии мастера было гораздо лучше видно, чем когда я стояла от него в нескольких сантиметрах, задирая голову. А затем, стиснув ладони в кулаки, выдохнула:

– Рыдала? Я никогда не рыдаю! А если и расстроилась немного, то вовсе не из‑за сложности программы!

– Да что вы? А из‑за чего же? – изогнул бровь Астариен, сложив руки на груди так, что разрезы рукавов мантии распахнулись и из них показались мощные бицепсы.

У меня на миг перехватило дыхание. Так, как будто я никогда не видела красивого мужского тела.

А я видела . Воры, которых мне доводилось встречать в катакомбах Шейсары, как правило, были в прекрасной физической форме. Однако стоило признать, никто из них не был столь же хорош, как мастер Астариен.

Проклятый Багровый змей академии Самоцветов...

– Я расстроилась из‑за того, что некоторые мастера здесь позволяют себе проявлять личное отношение к академистам, – сквозь зубы проговорила я, внимательно глядя на мирая. – Видимо, не всем преподавателям, как и вам , нравится идея дополнительных занятий .

С этими словами я развернулась, чтобы уйти прочь, представления не имея, что из сказанного мной Астариен Риш вообще понял. И если прежде я была просто расстроена, то сейчас я была еще и раздражена. Внутри все бурлило и клокотало оттого, что половину из испытываемых эмоций я не имела права проявлять.

Ни злость, застилающую взгляд.

Ни расстройство, тисками сжимающее сердце.

Ни отчаяние, свившееся холодными кольцами в мозгу.

Ни страсть, от которой было так горячо. До сумасшествия, до ногтей, вонзающихся в ладони. От которой в голове вспыхивали мечты о том, о чем мечтать стыдно…

Что‑то я подхватила после укуса Багрового змея. И хотя яд уже давно выветрился из крови, сам мирай никак не покидал моей головы, напротив с каждым часом словно укореняясь там все сильнее.

Я постоянно думала о нем. Он проник в мою голову. Под кожу.

И воспоминание о том, что это не последняя наша встреча, только усугубляло ситуацию. Возможно, если бы я могла покинуть академию и забыть о случившемся как о страшном сне, все бы прошло. А теперь… я была вынуждена ждать того, что должно произойти в будущем. Совсем скоро.

Ждать.

Бояться.

Желать.

– Не так быстро, – резко сказал Астариан, почти приказал. И одновременно схватил меня за предплечье, разворачивая к себе буквально одним движением. – Я вас не отпускал, гематит…

Он снова не назвал меня по имени, но сейчас мне было не до этого. От его стального голоса мне вдруг резко захотелось молчать и стоять на месте, не двигаясь. Мастер Риш явно хорошо умел приказывать.

Затаив дыхание, я снова взглянула в его блестящие металлическо‑алые глаза, ожидая, что будет дальше.

– Я как раз хотел поговорить с вами об этом, – сказал он жестко, глядя на меня без каких‑либо эмоций.

– Об… “этом”? – переспросила я, чувствуя себя совершеннейшей дурой, потому что предыдущий разговор наполовину вылетел у меня из головы. Зато я прокручивала по десятому кругу собственные мысли, выбирая, какая из них могла бы стать “этой”:

“Злость. Расстройство. Отчаяние. Страсть…”

“Ждать. Бояться. Желать…”

– О дополнительных занятиях, – ответил он, сдвинув брови и глядя на меня так, словно я и впрямь туго соображаю.

– А, да, конечно, – кивнула я, слегка покраснев.

– Поскольку внеклассные занятия не приветствуются в Самоцветах ввиду большого количества лекций и практик у разных потоков, нам придется заниматься поздно вечером. Здание академии будет пустовать, мы не займем ничье время и никому не помешаем. После девяти часов преподавательский и лаборантский состав Самоцветов уходит по домам, поэтому именно в это время мы будем заниматься.

– В девять… вечера? – выдохнула я, представив, как это будет выглядеть. Где‑то в это же время над золотой Шейсарой опускается солнце.

– Да, буду ждать вас в лаборатории Белладонны, – кивнул он. – Это самая хорошо оборудованная лаборатория во всем здании. И начнем сегодня же. Незачем тянуть.

С этими словами он слегка кивнул мне, явно собираясь уйти, но в последний момент вдруг добавил:

– И… раз уж такое дело… прошу не распространяться о том, что у вас со мной будут проходить индивидуальные занятия. Вам это популярности не прибавит. А мне доставит хлопот, потому что я отказал в подобных услугах не менее чем сотне академистов из гораздо… гораздо более благородных семей, чем ваша.