Текст книги "Лодка за краем мира (СИ)"

Автор книги: Сергей Гусев

Соавторы: Инна Антюфеева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)

– У Вас сегодня есть уникальная возможность, – мягко произнес он. – Аппарат не для коммерческого применения, и руководство Института не допускает его использования, кроме как для научных целей. Но, я, пользуясь моим положением… – он сделал многозначительную паузу.– Конечно, если вы боитесь последствий, то мы тут же об этом забудем. Хотя я, признаюсь, прежде всего, воспользовался аппаратом для себя. Да и Арилла тоже настояла на том, чтобы ей дали попробовать. Как видите, она жива, – усмехнулся он, обернувшись к жене.

– О, да, я воспользовалась аппаратом, – с внезапной серьезностью поглядев на герцога, ответила девушка. – Было действительно немного страшно, но я не жалею. Это необыкновенно, я еще не испытывала ничего подобного в жизни… – Арилла, покачав головой, замолчала, устремив на него свои прекрасные глаза горной лани.

– Что же, Вы почти уговорили меня, – помедлив, проговорил Герцог. – Надо же проверить, насколько все, что Вы мне рассказали, соответствует истине. Раз ваша небесная субмарина еще не готова, то я буду рад испытать на себе этот аппарат памяти. Как это сделать?

– Просто пройдите в центр круга, сядьте в кресло, закройте глаза и расслабьтесь, – с готовностью отозвался Фабиус, – Смелее, это не причинит Вам никакого вреда.

Герцог сделал шаг в сторону кресла.

* * *

– Что же запускайте вашу машину, я готов, – уверенно сказал он, садясь в кресло.

– Запомните, Ваша Светлость, что бы с вами ни произошло, это не должно удивлять или пугать вас. Это всего лишь фрагменты воспоминаний, вашему телу и сознанию ничто не угрожает, – предупредил атташе.

– Хорошо, я буду максимально выдержан, начинайте, – ответил он.

Вначале ничего не происходило. Потом внезапно нахлынула волна непреодолимой сонливости, хотелось закрыть глаза и быстрее погрузиться в благостное небытие. Он попытался бороться, не давая себе уснуть, прислушиваясь к своим чувствам. Но неведомая сила, сковавшая его сознание, была многократно сильней.

Неожиданно его ослепила нестерпимо яркая вспышка света. Тьма поднялась откуда-то из глубин подсознания и, словно темный океан, затопила его, накрыла черным непроницаемым одеялом. Он знал, что должен пройти через тьму, иначе она растворит его в себе. В глубине памяти возникла светящаяся точка, похожая на маленькую звезду. Она разгоралась все ярче, заполняя собой все пространство вокруг, пока, наконец, не вытеснила тьму вокруг него.

Земля дрожала в припадке исполинского удара, исторгнутого из недр преисподней. Лучевой удар ожег кипящей вспышкой спину, оставив во рту вкус проржавевшего металла. Пыль заползла змеей в горло, не давая дышать. Три раскаленных шара вырастали, испуская молнии. Черное дымовое облако поднималось над эпицентром, заплетаясь в косу гаревой завесы, осыпая землю дождем из пепла.

Бывший портовый город, в доли секунд ставший воспоминанием, превратился в адский котел, в котором кипели перед отправкой на небеса тысячи душ.

Он поднял голову, отряхивая земляную пыль, забившуюся в глаза. В ушах гудела ударная волна. Третий танковый корпус полковника Сармана, шедший на штурм поселения, перестал существовать, дымясь остовами танков, ставшими склепами-памятниками безумной храбрости своих экипажей.

Один из трех сброшенных зарядов не долетел до побережья и разорвался в портовой бухте. Разбуженный океан кипел, обожженный плазмой термояда, круглые борта вывороченных от ударной волны опрокинутых дредноутов опускались в бурлящую воду в гробовой тишине. Спасаться на сгоревших изнутри судах было уже некому.

Маска, этот чертов кислородный аппарат! Он нашарил ребристый шланг в поясной сумке, нахлобучил тугую резину на голову и отвернул вентиль. Свежий вихрь с шипением ударил в лицо, прочищая горло.

– Вы что-то сказали, Ваша Светлость? – сквозь резиновую маску голос его спутника казался неразборчивым бульканьем.

– Что?! Какого черта Вам тут…?

– Простите, но кислорода в заплечных баллонах хватит на минут десять. Я могу поменять здесь, или Вы спуститесь в убежище? – подползший из дота офицер сдвинул мембрану чтобы его стало лучше слышно, – Пожалуйте вниз, все-таки взрывы…

– Да, я сойду, устал, – он отодвинул локтем офицера, – Откройте переходную камеру.

Дополз до бетонного огороженного почти засыпанного входа в бункер. Люк со скрипом заскользил в сторону, просыпая размолотый песок внутрь шлюзовой камеры. Внизу слепо заморгала желтая лампа накаливания. Сейчас, когда все побережье заражено радиацией, когда на всем протяжении от Сионау до Тарганских гор не осталось ни одного не мало-мальски уцелевшего порта, когда весь надводный имперский флот лежит на морском дне или выброшен на берег, дезертировавшими матросами – исход войны уже предрешен. Точнее, до войны уже похоже никому не будет дела. Склады провианта и запасы оружия пусты, генеральный штаб не представляет, что делается на фронте, и где противник. И есть ли он там вообще? Скоро остатки армий побегут в голодные города подальше от побережья, сбиваясь в банды и вырезая и грабя все на своем пути. Потом придет зима, бесконечная зима длинной в несколько лет. Большинство замерзнет, еще до наступления холодов, зима, радиация и обедненная кислородом атмосфера добьют остальных. Дольше всех протянут те, кто сидят по подземным норам, с запасом продуктов, чистой воды и фильтров. Что будет дальше? Дальше… есть ли оно это дальше…

Внешний люк, скрипя, отделил камеру от внешнего мира. Он стянул кислородную маску, расшнуровал тяги брезентового защитного костюма и, выбравшись из него, кинул его на крюк. Снял подвешенный на веревке молоток и громко стукнул в дверь внутреннего контура убежища…

Изображение перед глазами задрожало, стало нечетким. Потом опять вернулась тьма беспросветного покрывала небытия. Но на этот раз вспышки света не было. Он почувствовал, что лежит на деревянном полу, что в его глаза кто-то смотрит без его воли, и яркий свет электрических ламп врывается в сетчатку, заставляя зрачки сжиматься от ужаса. Резкий запах ударил в нос. Донесся незнакомый голос:

– Не волнуйтесь, господа, все в порядке, он просто в обмороке, так иногда бывает. Дайте ему некоторое время покоя, он вскоре придет в себя.

– Спасибо Вам, доктор. Мы очень испугались, мы думали, что у него случился удар. Наш техник уже осмотрел кристаллы, они находятся в перевозбужденном состоянии. Похоже, атмосферное электричество из-за грозы сбило настройки уровней чувствительности и прямого давления. Мы впервые столкнулись с таким совпадением и не ожидали столь необычного эффекта.

– Мне сложно что-либо добавить, это выходит за рамки моих знаний, господа. Все, что я мог, я для него сделал, – услышал он уже знакомый ему голос медика.

Герцог осторожно приподнялся на локте и плохо слушающимися губами попросил воды.

Троттердакк

Берроуз сбился со счета одинаковых тюремных дней похожих на капли воды, неспешно вытекающей из крана в его камере. Чтобы не сбиться со счета, он выломал железную спицу из дыры, которую прогрызла в углу крыса, и, заточив кусок метала об оконную решетку, начал делать отметки на стене, отмечая дни. Женщина, приходившая на один из допросов и представившаяся Ариллой, не появлялась уже несколько дней. Вспоминая о том допросе, он решил не соглашаться, но и от ничего не отказываться, тянуть время. Возможно, думал он, скоро в имперском Адмиралтействе поймут, что субмарина давно не выходит на связь в условленно время и потерпела крушение. Но там будут думать, что пакет канул вместе с ней в глубины океана. Как они догадаются заменить шифры, поменять секретные планы, которые он вез в архипелаг Восточной Сирены? Если бы только дать им знать об этом, но как?! Ответа не было.

Раз в день его выводили на часовую прогулку в одиночный, накрытый сверху решеткой бетонный капкан. Но даже здесь за ним внимательно следили. Сверху, на фоне неба то и дело появлялся вооруженный часовой, внимательно смотрел, что делает заключенный и шел дальше, обходя следующие бетонные норы. Капитан давно заприметил, что на обратном пути его обычно проводили не через тюремный двор, а вдоль ограды, судя по всему, выходящей на какие-то задние дворы прилегающего к тюрьме района города. Забор в этом месте был не очень высок, десять-двенадцать локтей, не больше, накрытый сверху несколькими рядами колючей проволоки. Капитан был уверен, что проволока стоит под электрическим током: через каждые несколько пролетов белели фарфоровые изоляторы напряжения. Но самое главное, по этой же дороге иногда проезжали грузовики снабжения тюрьмы или фургоны с заключенными. Обычно в этот момент охранник, идущий сзади Берроуза, немедленно приказывал повернуться лицом к стене и ждать проезда машины.

Стояла жара, воздух, наполненный влажностью океана, был тягуч, как сосновая смола. Но хуже всего было по ночам. В голове, словно стайка тараканов, постоянно роились варианты побега, но исходной информации, чтобы учесть все возможные нюансы и сложности, было слишком мало. Не было плана города, не было денег, не было оружия, он говорил с акцентом жителя империи и его, как чужака, легко могли бы распознать на улице. Кроме того, было не ясно, куда именно бежать – все улицы к имперскому консулату при побеге, вероятнее всего, перекроют, военный порт слишком хорошо охраняется. Оставался гражданский, при хорошем везении можно было найти корабль, идущий в империю и, забравшись в трюм, отсидеться. Но как тогда быть с пограничным и таможенным досмотром? Наконец, он просто не мог бросить тут мичмана Стени, которого не видел уже много недель и о судьбе которого ничего не знал. Вопросов было больше чем ответов, но эта мысль продолжала грызть его каждую ночь, не давая уснуть.

И, как это часто бывает, судьба дала ему возможность выбирать. Тот день был совсем не похож на другие. Когда в размеренном распорядке тюрьмы происходит сбой, это всегда бросается в глаза ее обитателям. В это утро цепочка сбоев была, на удивление длинной. Первое, что бросилось в глаза капитану Берроузу, когда его вели на прогулку, была строительная тура, стоявшая у той самой стены, которую за многие одинаковые дни заприметил капитан. Одинокий маляр, то ли вольнонаемный, то ли из прикормленных заключенных, неспешно катал зеленый валик, выкрашивая кирпичи к очередной инспекции какого-то высокого чина. Деревянная тура, на которой он стоял, удерживая равновесие, высотой была почти в половину стены, ограждающей тюремный боковой двор. Внизу на топчане у основания туры дремал послеобеденным сном охранник. Лицо его, лоснившееся от влажного полуденного тепла, выражало умиротворенное спокойствие, он сонно глянул на проходящих и вновь сомкнул веки. Во рту охранника торчала уже давно потухшая бумажная папироса. Человек был на службе.

Но странности этого дня не закончились этим, казалось бы, незначительным изменением привычного хода вещей. То ли тюремная охрана что-то напутала с расписанием прогулок, то ли охранник решил поговорить с давним другом, но о существовании Берроуза в колодце бетонного двора на время забыли. По его ощущениям прошло примерно полчаса, пока, наконец, на фоне низких облаков, ползущих по небу, не появилась голова охранника. Раздался размеренный топот тяжелых сапог, и дверь в прогулочную камеру отворилась.

– Выходи скорее, засиделся ты тут, – грубо скомандовал конвоир, – Иди вперед, руки за спину.

Пройдя темными, освещенными электрическими лампами коридорами второго корпуса, они опять вышли на ту самую тюремную улочку, где рабочий докрашивал свой забор. Наметанным взглядом моряка, привыкшего улавливать малейшие изменения на море, Берроуз быстро оценил ситуацию. В несколько локтях от туры стоял арестантский грузовик с высоким кузовом, кабина водителя была пуста. Охранник, сидевший у туры, по-прежнему спал, а рабочего не было видно за грузовиком вовсе. Но это было еще не все. По дорожке, по которой обычно водили заключенных, враскачку навстречу ему шел, в сопровождении конвоира, другой заключенный.

Эту фигуру Берроуз узнал бы, наверное, из тысячи других. Конвойный вел навстречу ему мичмана Стени. Мичман тоже узнал его еще издали, по его лицу расплылась довольная солнечная улыбка. Мысли внезапно стали кристально ясными, словно бы Берроуз и не шел по тюремному двору, а рассчитывал кинжальный торпедный удар в командной рубке своей субмарины, измеряя секунды действий невидимым метрономом.

Убрать конвоиров, оглушить охранника и маляра у стены. Забрать оружие и, не поднимая лишнего шума, бежать через крышу машины и туру за стену – и туда, в долгожданную свободу незнакомого города. Потом уходить, уходить подальше от этого гиблого места. К морю, в сторону торгового порта, где, возможно, удастся укрыться в трюме транспорта, идущего прочь от республиканских границ. Охранников трое, все вооружены. Один неосторожный выстрел – и поднимется тревога, дежурное отделение будет тут через две-три минуты, не больше. Если их не расстреляют сразу, то кинут в холодный подвал карцера на долгие месяцы. Шансов почти нет. А вдруг…? – не унимался чертенок упрямой надежды. Возможно, это единственный шанс и второго больше не будет, стучало в голове.

И когда до мичмана оставалось не более десяти шагов, судьба решила неразрешимую дилемму капитана. Неловким движением маляр случайно задел ведро с краской, и оно с громким хлопком упало вниз. На его беду, как раз в этот момент конвоир, ведущий Стени, проходил рядом с турой. Плотная зеленая жижа облила половину его мундира и брюки. Потеряв от такого оскорбления дар речи, охранник остановился, ловя ртом воздух, будто в полном затмении. Ошарашенный, простояв несколько секунд, он, наконец, заорал не своим голосом:

– Идиот! Голова всмятку! Обезьян криворукий! Ты соображаешь, что ты наделал?! Да я тебя, червяк ты могильный, сгною в каземате! Ты будешь у меня крыс жрать с водой из гальюна пополам!

Достав из кобуры пистолет, он метнулся вверх к туре. От удивления второй охранник, что вел Берроуза, даже раскрыл рот, остановился и уставился на редкое в тюремной рутине зрелище. Маляр, поняв, что дело пахнет жареным, пытался было слезть с высокой туры, но оскорбленный преследователь вцепился в его ногу и потянул вниз. Проснувшись, к побоищу присоединился спавший до этого у туры третий тюремщик. Маляр цеплялся за туру, словно гигантский морской кальмар, обхватив своими ручищами деревянные опоры, но вскоре его вторая нога тоже была крепко схвачена, и стало ясно, что долго ему уже не устоять. Борющихся присвистыванием поддерживал надзиратель Берроуза. Он не вмешивался в драку, лишь время от времени, не забывая посматривать за капитаном и Стени, стоявшим буквально в нескольких шагах.

И в этот момент Берроуз понял, что время пришло. Он поднял подбородок, медленно повел им слева направо, слегка споткнулся, словно оступившись о камень. Они с мичманом вместе служили многие годы, и тот понял его без слов. В следующее мгновение Стени оступился, наклонился на бок и со стоном завалился к стене. Тренированный тюремщик, тут же приказал Берроузу встать к стене, но капитан мог боковым зрением видеть дальнейшие события. Упав на спину, мичман схватился за живот, и надзиратель склонился над ним проверить, что же случилось с арестантом. Что и оказалось его роковой ошибкой. Выдернув пистолет из кобуры охранника, мичман обрушил всю силу удара на висок противника. Тот с оханьем завалился на моряка сверху.

Резким движением мичман скинул тело с себя. В этот момент второй охранник обернулся. Секунду он не мог понять, почему заключенный валяет по земле его товарища, потом, сообразив, что происходит, кинулся к нему, вытаскивая по дороге пистолет из кобуры. Теперь настал черед капитан показать, на что он способен. Не смотря на уже немолодой возраст, на то, что он до последнего мига вынужден был делать вид, что покорно стоит упершись в бетонный забор, бывший командир "Темной Рыбы" был точен в прыжке. Сбив бегущего с ног, он повалил его на землю и оглушил ударом о брусчатку.

Возможно, все предприятие закончилось бы провалом для отчаянных беглецов, если бы третьего не слишком проворного охранника не свалил маляр, который сумел в этой суете спрыгнуть на землю. Ударом своего огромного кулака он отправил третьего тюремщика в нокдаун, так что надзиратель не успел ни крикнуть, ни даже вытащить пистолет из кобуры.

Через минуту Стени, поднимая облако пыли, уже тащил за ноги бесчувственные тела охранников. Всех троих разоружили, забросили в кузов арестантского грузовика, связав ремнями и кусками веревок руки и ноги. Потом скрутили кляпы из обрывков исподнего и покрепче заткнули рты, чтобы те, не подняли шума раньше времени. Подогнав машину к стене, они перелезли на кузов кунга, побросали снятые с надзирателей кители на колючую проволоку и перебрались по очереди через забор. Туда, где их ждал чужой город и хотя бы несколько дней призрачной и уже почти забытой свободы.

* * *

Тюрьму окружали кварталы старых, бедных домов. Меньшая часть из них была в полуразрушенном состоянии, большинство остальных украшали надписи и грубые рисунки мелом или углем на стенах. То здесь, то там валялся мусор, порванные газеты, коробки. Маляр, вызвался быть проводником. Хорошо зная город, он вел их безлюдными задними дворами, быстро минуя открытые пространства больших улиц и площадей. Узкие щели темных старых переулков, арки, темные переходы, тупики – все слилось в ряд несвязных картинок. Проводник, казалось, совершенно не уставал, и они все шли и шли, то и дело переходя на бег. Спустя примерно час в одном из переулков он остановился и тихонько заговорил:

– Вот тут, за углом, лавка одного моего знакомого булочника. Он частенько ездит в порт покупать у Компании Высоких Морей муку и всякие пряности. Я не хочу, чтобы он меня видел. Но если забраться в кузов его пикапа, можно свободно пересечь весь город и добраться до порта. Машина стоит вон там в арке. В том подъезде никто не живет, вернее не жил, когда я был на свободе. Если наблюдать за машиной из окна, можно увидеть, когда он поедет, и спокойно забраться к нему бесплатными пассажирами, – хихикнул маляр.

– Вы идете с нами? – спросил Берроуз

– Э-э, нет, зачем же? – мотнул головой тот. – Выбраться из тюрьмы на волю вы мне помогли – на том и спасибочки. За это я вас отблагодарить должен. Поэтому и привел сюда. А ехать в вашу Империю – зачем? Что я там не видал? Да и потом, если нас поймают вместе, меня обвинят в государственной измене и упекут на вулканические шахты добывать алмазы, пока я не сдохну от пыли и отравления газом. Это не входит в мои планы на ближайшее будущее – он ухмыльнулся.

Берроуз не стал спорить с невольным попутчиком, лишь утвердительно кивнул:

– Конечно, милейший, мы очень благодарны за Вашу помощь. Чтобы ни случилось, мы не выдадим Вас.

– Ладно, знаю, – осклабился маляр.– Если что, вы сможете меня найти, мои имя Титор Большой Кулак. В припортовой таверне "Голова Змеи" бармен сможет подсказать, где меня искать. Смелые парни у нас завсегда в почете. А теперь прощайте, авось и доберетесь до родных мест, храни вас Вечное небо, – он шмыгнул носом, вытер потный лоб рукавом, потом перелез через невысокий забор палисадника и исчез в зарослях.

– Ну вот, Стени, – глядя вслед уходящему, произнес капитан, – теперь и нам пора укрыться в подъезде и ждать этого самого булочника. Заодно Вы расскажите мне, как Вы провели последние недели в этом чрезвычайно гостеприимном городе.

* * *

Порт Троттердакка, столицы Торговой Республики Утликан

Луч раннего рассветного солнца раскрасил паутину, свитую за ночь пауком, всеми цветами радуги. Мельчайшие пылинки заиграли в нагретом солнцем воздухе, танцуя ведомый только им одним танец. Люди мирно спали в ангаре, который уже несколько дней был для них домом. Тепло утреннего солнца разогрело мешки с кофе, сваленные вдоль стен ангара. Терпкий запах щекотал ноздри и будил, не позволяя спать в это солнечное раннее утро. Мичман заворочался, переваливаясь с боку на бок, и опять было задремал сладким ранним утренним сном, когда резкие крики докеров зазвучали почти у стен их убежища. Тут же к ним присоединился шум натягиваемых канатов, рев газовых турбин корабля, проходящего совсем поблизости.

Спросонья морякам показалось, будто корабль так близко, что вот-вот проломит стену их ангара, но, отделив, наконец, сон от яви, они, не сговариваясь, поползли наверх по мешкам, набитым ароматным кофе. Оттуда, из под потолка ангара, сквозь небольшое слуховое окошко был хорошо виден пирс, к которому, пока они спали, уже почти пришвартовался большой республиканский военный транспорт с литерой 148.

Тупая морда покрашенного в серо-зеленый цвет корабля уткнулась в причал, портовые рабочие притягивали тугие швартовы, проворачивая скрипучие портовые кабестаны. Носовой отсек транспортника, словно зев огромного кашалота, откинулся на пирс, и тут же из его темного нутра аккуратными ровными красно-фиолетовыми струями начали выгружаться и строиться на пирсе подразделения тяжелой республиканской пехоты. Люди бежали, волоча тяжелые винтовки, ручные пулеметы, выкатывая тележки огнеметов, поправляя заплечные ранцы. Сержанты подгоняли солдат криками, офицеры с нашивками республиканского инженерного корпуса выстраивали людей в ровные параллельные линии. Словно из беспорядочных капелек ртути, из отдельных частей собиралась монолитная, подчиненная воле людей сила. Сила способная пройти по чужому приказу широкий океан и песок дальних пустынь, горы и большие города. Сила способная по чужому приказу сжигать все на своем пути или, наоборот, защитить находящихся в беде. Это была та сила, которую уважали военные в Империи, та, которую считали грозным и хитрым противником в тишине кабинетов имперского Генерального Штаба и Адмиралтейства.

Уже через несколько минут четыре аккуратных квадрата легионов были выстроены на пирсе. Солдаты замерли в строю, топот ботинок сменился непривычной тишиной и плеском волн, разбивающихся о бетон причала. В глубине транспорта взревели моторы, металлический корпус его резонировал, усиливая звук. В темноте его зева загорелись два глаза электрических прожекторов, становясь все ярче и ярче. Пока, наконец, на пирс не выполз, словно рожденный чревом гигантского корабля, танк. Грохоча железными траками гусениц, он выбрался на пандус, словно неведомое животное, повернул приплюснутую круглую башню из стороны в сторону, осматривая строй легионов, стоящих перед ним, недовольно взвыл двигателем и занял свое место перед строем. В течение нескольких следующих минут транспортник выпустил из себя еще девять бронированных собратьев, похожих на одинаковых металлических жуков.

Тишина нависла над строем, как будто люди разом захотели прислушаться к шелесту волн и шуму ветра. Но вместо этого из недр транспорта вышел человек одетый в белую форму высших республиканских офицеров. Сержанты закричали, отдавая команды фалангам легионов, и весь строй одновременно разразился единым выдохом приветствия – Айййл!

– Красиво стоят, – мрачно заметил Стени.

– Ну да, стоять не воевать, мичман, – поправил его Берроуз, – еще не известно, как они себя поведут в бою. Кричать – еще не значит победить.

Тем временем, моторы танков взвыли, выпуская клубы дизельной гари. Ровные ряды легионов развернулись, повинуясь новым приказам, и двинулись маршевым шагом, уходя в глубину порта. Солдаты запели бравый пехотный марш:

 
Буря шумит в поднебесье,
Словно на подвиг зовёт,
Да залихватскую песню
Ветер шальной нам поёт!
 

 
Ухает гулко по крыше,
Дробно стучит невпопад,
Словно один из всевышних
С неба спускается в ад.
 

 
Словно взбесившийся демон,
Мечет и рвёт ураган,
И, поднимаясь до неба,
Снова летит в котлован…
 

 
Буря шумит в поднебесье,
Словно на подвиг зовёт,
Да залихватскую песню
Ветер шальной нам поёт!
 

* * *

Прошло два дня, с тех пор, как мичман с капитаном обосновались в своем убежище. Под покровом ночи они совершили уже не один осторожный рейд среди пирсов и складов в поисках корабля под имперским флагом, но все тщетно. Корабли попадались в основном республиканские – канейские и ливейские. Казалось, удача улыбнулась им, когда они нашли сухогруз без флага. Каково же было их разочарование, когда утром над кораблем подняли зеленое полотнище с утской стрелой. Судно, должно быть, направлялось в Моозау.

– Дело дрянь. Похоже, нам сидеть здесь до зимы, – мрачно заметил Стени. – Боюсь, моя мамочка забыла положить мне в багаж теплые штаны.

Берроуз вздохнул:

– Другого выхода нет. Пока никто не научился строить железные дороги под водой, из Троттердакка на материк можно выбраться только на корабле. Не отчаивайтесь, Стени, что-нибудь найдется.

– Хех, капитан, главное, чтобы судно нашлось раньше, чем найдут нас. А дороги по дну моря – это Вы здорово придумали! Залег на койку и знай себе лежи до Сионау, пока паровоз тебя везет. А в окно рыбы стучатся. Я бы субмарину вроде нашей в поезд переделал или рельсы под водой проложил в стеклянном туннеле.

– Кто знает, мичман, – улыбнулся Берроуз. – Этим миром правят идеи и мечты. Вот вернетесь домой… – может, будете еще когда-нибудь владельцем подводной железнодорожной линии.

Стени рассмеялся, настроение его явно улучшилось:

– Я нашел тут в дальнем углу нашего ангара несколько ящиков с тушенкой и оставленный кем-то пакет с бобами. Предлагаю устроить нормальный ужин, чтобы немножко раскрасить нашу грустную жизнь. Мы сварим их сегодня утром в большой консервной банке из-под селедки.

И беглецы двинулись к своему убежищу, чтобы хорошенько выспаться. Вдали, у горизонта ночь уже чуть приподняла свое бархатное покрывало, и восток отсвечивал голубовато-лиловыми тонами – предвестниками утра.

* * *

– Однако, свинина хороша у них, – сыто урчал Стени, похожий на довольного кота, поглощая варево вырезанной из какой-то доски самодельной ложкой.

Берроуз задумчиво глядел на угасающие под импровизированным котелком угли:

– Все это, конечно, хорошо, мичман, но дольше здесь оставаться нельзя. Боюсь, завтрашней ночью нужно садиться на любой корабль, идущий отсюда, хоть на имперский, хоть на утский. Иначе нас обнаружат. Попасть бы только на материк, там легче затеряться и можно добраться до границы пешком. Нас там, по крайней мере, не ищут.

Стени открыл рот, но ответить не успел, застыв в напряженной позе с полной ложкой в руке. По каменным плитам у входа звонко процокали каблучки, заскрипели несмазанные петли старой двери. Берроуз привстал было, но понял, что прятаться поздно. На фоне ярко освещенного прямоугольника двери появился женский силуэт, пахнуло дорогими духами.

– Наконец-то я нашла Вас, капитан, – это глубокое контральто заставило его сердце упасть.

Рука Берроуза дернулась было к карману с пистолетом, но тут же опустилась. Он офицер, еще не хватало ему стрелять в безоружную женщину. Нет, даже если это провал. И капитан молча смотрел на высокую госпожу Ариллу Тою, вошедшую в ангар. Та заметила его движение и приложила палец к губам:

– Тсс… Не надо стрелять, капитан. Не поднимайте шума. Поверьте, это не в Ваших интересах.

– Как Вы нас обнаружили, госпожа Арилла? – отрывисто произнес Берроуз.

– Всякому ясно, что Вас надо искать в порту. И вас ищут. У меня есть здесь свои люди, поэтому я вышла на вас первая.

– Вы уже вызвали полицию? Мы окружены?

Стени осторожно поднялся и выжидающе глядел на капитана, ожидая его команды, однако, не дождавшись ее, решил действовать самостоятельно и сделал шаг вбок, чтобы зайти женщине за спину. Она повернула голову в его сторону и, указав на место перед собой, властно произнесла:

– Вернитесь на место, мичман. Я пришла говорить с вами, не надо эксцессов.

Стени не двигался, он не собирался подчиняться никому, кроме своего командира. Повисла напряженная тишина. Арилла казалась совершенно спокойной, она не изменилась в лице, лишь по напряженным мышцам ее тонкой белой шеи можно было догадаться, что она понимает весь риск положения, в котором находится. Берроуз глядел на нее с невольным уважением. Наконец, помедлив, он приказал:

– Отставить, мичман. Мы выслушаем даму.

И, слегка поклонившись, обратился к нежданной посетительнице:

– При прошлой нашей встрече Вы расспрашивали меня о субмарине, хотя мне действительно неизвестно ничего из того, о чем Вы говорили. Чего Вы требуете теперь?

Женщина улыбнулась и покачала головой:

– Я не обманывала Вас, капитан. Я действительно искренне хочу Вам помочь. Если бы Вы тогда меня послушались, не пришлось бы Вам сейчас прятаться по этим сараям. Я три раза встречалась с Верховным Судьей, уже было договорилась с ним, Вас готовы были поддержать в канцелярии Великого Магистрата. Я так расстроилась, что все сорвалось из-за Вашего побега.

– Не будем об этом, госпожа Арилла, – немного смягчился капитан Берроуз. – Что Вы собираетесь делать сейчас?

– То же, что и раньше, капитан, – чарующим голосом произнесла гостья. – Я хочу помочь Вам. И по-прежнему имею возможность это сделать, хотя, увы, и не такую как прежде. Ведь чем дольше вы здесь сидите, тем уже сжимается кольцо поисков вокруг вас, тем вернее вас поймают. Вам надо скорее уходить.

– Легко сказать – уходить, – проворчал до сих пор молчавший Стени. – На чем уходить-то?

– Это как раз то, с чем я к вам пришла, – оживленно откликнулась Арилла. – Сухогруз "Тюления" – ночью он грузится и отходит рано утром от двадцать четвертого причала. Порт назначения – имперский порт Ллейд.

– Ну да, а как только мы туда сядем, тут нас и сцапают, – не унимался мичман. Берроуз молчал, внимательно изучая лицо девушки, освещенное утренними лучами, пробивающимися сквозь щели в дощатой стене.

– Зачем Вы это делаете, сударыня? – спросил он, наконец. – Какова Ваша цель? Ведь Вы изрядно рискуете, если мы все-таки попадемся в руки вашей контрразведке.

– Ну вот, опять Вы мне не поверили,– мягко ответила она. – Я знаю, что могу рассчитывать на порядочность морского офицера Империи, и не боюсь, что Вы на меня донесете. Не уверена, смогу ли я завоевать таким образом Вашу дружбу, но полагаю, что с Вами я могу не опасаться неблагодарности. Если Вам придется говорить обо мне с контр-адмиралом Сонтерой – а я знаю, что если Вы доберетесь до берегов Империи, то будете говорить именно с ним – так вот в этом случае, я надеюсь, Вы отдадите мне справедливость при описании Ваших приключений.

– Почему Вы думаете, что я буду разговаривать с Сонтерой? Я всего лишь ничем не примечательный капитан…

– Потому что затея с Вашим рейсом исходит от него. Потому, что провал Вашей миссии– это серьезный удар по его карьере. Естественно, он очень обрадуется Вам и захочет все узнать из первых уст.

– И Вы хотите…