Текст книги "Лодка за краем мира (СИ)"

Автор книги: Сергей Гусев

Соавторы: Инна Антюфеева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 40 страниц)

– Саквояж! Где саквояж! Пристрелю! – она нацелил пистолет в потолок и нажал на курок. Пуля расколола потолочную доску на две половины

Макс, сообразив, что помощь может вовремя и не придти, скатился с кровати, подхватил за спинку крепкий дубовый стул и, размахивая им над головой, будто крыльями мельницы, стал теснить "брата" за дверной косяк. Тот озлобленно зашипел, угрожающее взмахнул пистолетом прицеливаясь в Макса, но тут же был оглушен бутылкой разбитой о его голову Андреасом, ворвавшимся из коридора на шум стрельбы.

– Сидите в комнате, – крикнул егерь, – пока мы не закончим с этими!

– А где, собственно говоря, хозяин?! И отчего в этой вонючей лачуге холод, как в брошенной лисьей норе?! – раздался громоподобный рык наконец проснувшийся барона.

– Заткните поскорее этого борова, – рявкнул картавый.

– Ммм, – загудел пуще прежнего недовольный барон, – Я только вежливо поинтересовался, где трактирщик, господа, однако…

Звеня, раскалываясь на тысячи осколков, грохнулась какая-то посуда. Перекатился, ухая, переворачиваемый стол, кто-то резво запрыгнул на лестницу.

– Какая грубость и… бесцеремонность, – зарокотал недовольно барон и после двух смачных оплеух, сопровождаемых треском разбиваемого дерева, по-оперному раскатисто пропел:

– Эй, Андреас, друг мой просыпайся! Мичман, капитан, уже утро, у нас много гостей.

– Вот, дерьмо! – ругнулся картавый голос, – Эта бочка гремит, как дырявый паровозный котел.

– Я уже не сплю, господин барон! – крикнул вниз егерь.

– Братья, мы займемся этим толстопузым, а вы – саквояжем, – отрывисто гаркнул приказ один из "братьев".

– Уууу, – барон завыл тепловозным гудком, посыпалась гроздями падающая мебель, раздалось несколько глухих ударов и жалобных вскриков.

На балконе, тем временем, завязалась упорная потасовка, "братья" начали контратаковать и оказались совсем не промах в деле. Двое из слуг барона упали, раненные длинными ножами – один в шею, другой в живот. Андреаса и выскочивших на зов барона моряков теснили к двери комнаты, где пряталась Эмма. Макс, выскочивший из комнаты с табуреткой в руках, не знал, что ему делать.

– Экое ходячее недоразумение! – барон, успевший оглушить одного из посланных за ним чернокурточных "братьев", с плохо скрываемым интересом наблюдал за схваткой на балконе.

– Барон, справа! – успел крикнуть мичман, когда прокравшийся из-за стойки чернокурточник уже занес руку для удара дубиной.

Бома перехватил занесенную над его головой руку и с размаху отправил оппонента в нокаут.

– Вот так, сын мой, – барон смачно охнул, вытаскивая каминную кочергу, – Так о чем мы говорили?

Над головой его просвистел узкий метательный нож, со звоном вонзившийся в столешницу расписного щита вывешенного над камином.

– Ну, подождите у меня, я вам ручонки-то повыдергаю! – со свистом разрубая воздух кочергой, заорал Бома и, распугивая своим орудием противников, скинул с лестницы двух чернокурточников.

– Аплодисменты, барон, какое мастерство! – крикнул Берроуз, – Это достойно лучших фехтовальщиков Империи.

– Благодарю, капитан! Мы поломаем им рога, клянусь мечом моего деда! – пыхтя и разворачиваясь, ответил барон и, не мешкая, обрушил на ребра подвернувшегося под руку "брата" свое гибельное орудие.

– И еще один, – констатировал барон, скривив горькую физиономию больше подходящую для похорон, чем для драки – Сколько вас там еще осталось? Раз, два… – он быстро сбился со счета…

Но в ту же минуту ему на шею набросили крепкую проволочную удавку и затянув потащили назад. Лицо благородного рыцаря сделалось пунцовым, артерии вздулись, он судорожно вцепился руками в проволочный ошейник, стараясь разодрать его. Потом покачнулся, бросил кочергу, закачался и, ловя воздух губами, рухнул на ступени.

– Попался собака, – зашипел один из братьев, натягивая жесткий проволочный аркан.

– …дррр, – смог сказать барон, борясь с удушьем, и обессилено завалился на спину. Чернокурточник, стягивавший аркан, подскочил к нему и, вытащив узкий кинжал, занес его для удара над шеей барона, быстро повторяя какое-то сложное проклятие.

– Барон, держитесь! – Макс, увидев отблеск на занесенном ноже, метнул, насколько мог прицельно, свою табуретку, в спину "брату".

В ту же секунду Андреас, перемахнув через перила лестницы, оказался в паре локтей от чернокурточника. Тот поднял полные ненависти, налитые кровью глаза и сделал острый выпад в сторону егеря.

Вжжжзззз, – засвистел остронаправленный клинок. Зазубренная полоска стали, рассеченная пополам ударом кочерги, со звоном отлетела в сторону. Егерь, не давая опомниться обескураженному противнику, свалил противника подсечкой на пол. Они сцепились, превратившись в грязный ком из одежды, распаленных тел и мусора. Однако, совладать с крепким лесником оказалось совсем не так легко, и, пропустив несколько прямых ударов, чернорубашечник сник, сраженный его мощным нокаутом.

– Готов, – егерь, покачиваясь, тяжело поднялся, выплевывая выбитый зуб, – Вот, вертлявый звереныш!

– Андреас,… сынок, – задыхаясь, засипел барон, – помоги…

– Перестреляю всех! – внезапно завизжал на весь трактир не слышащий самого себя от контузии очухавшийся хозяин. Он стоял в дверях, держа раздобытое невесть в каком углу старое кремневое ружье.

– Перебью, как свиней! – не унимался он, потрясая страшным на вид орудием и наводя ствол в сторону кучки "братьев".

Комнату заволок сизый пороховой дым выстрела.

– Дробь! – заорал один из противников, со стоном раненного зверя и схватившись за окровавленную руку, выбежал прочь на улицу.

– Уходим! – раздалась команда картавого главаря атакующих, ватага изрядно потрепанных "братьев", подхватив двоих раненных, пробираясь через остатки разбитой мебели выползла раненной змеей из таверны.

– Они уходят, барон, слышите, – егерь разорвал ножом крепкую цепь металлического аркан на шее барона.

– Спасибо тебе, Андреас, – Бома трудноразличимо захрипел, – Все ли живы?

– Брантвик и Пум ранены, – Адреас поднес к посиневшим губам Бомы фляжку с элем, – Их потери – тоже двое, раненных они забрали.

– Хорошо. Ну-ка, помоги мне, – он попробовал приподняться, – Уууххх!

Гримаса нестерпимой боли пробежала по его лицу.

– Плечо. Этот выродок, похоже, ранил меня, – барон замычал.

– Сейчас глянем, господин, – егерь распорол кожаную жилетку на его плече, – Вот негодяй, успел-таки. Ножевая, глубокая. Придется промыть и зашить.

– Оххх, зашить…, – Бома вздохнул, – Когда меня шили в прошлый раз, я орал как десять поросят на бойне.

– Иначе рана загноится, хозяин. Придется вытерпеть, – успокаивающее ответил Андреас.

– Ладно, ладно. Шей, чего уж там, – барон с оханьем откинулся на спину.

* * *

Вечер того же дня

Трактирщик молча собрал пустые тарелки со стола, что-то ворча себе под нос.

– Вот, покушали – вот и славно. Я господину барону тоже отнес. Аппетит-то у него – ого-го, – доброжелательно залепетал он, обмахивая крошки тряпкой со стола. – У меня там халва есть с осени, купил у проезжих торговцев. Все берег, да чего уж там. Сейчас принесу для вас. Он зашуршал в нижнем ящике шкафа, громыхая посудой и деревянными бочонками, и вскорости принес тарелку рассыпчатой ароматной халвы и старый медный чайник с терпким травяным настоем.

– Спасибо, – погруженный в свои мысли капитан Берроуз вытащил несколько крошек сладкой массы из тарелки.

– И мне, – загремел кружкой мичман, наливая дымящуюся жидкость, – Эхх, хорошо! На дворе метель, снег, а тут – благодать… – сдув пар, он довольно хлебнул отвара.

– Это точно, Стени, – Макс нагреб полную ладонь сладостей и стал закидывать тающие крупинки в рот, – Вкусно…

– Ну, я же говорил! – радостно объявил трактирщик.

– Все это, конечно, хорошо, – прервал его Андреас, – но давайте-ка лучше обсудим наше невеселое положение.

– Давайте, отчего не поговорить, – ответил капитан.

– Угу, – согласился Макс.

– У барона серьезное ранение, кинжал раздробил ключицу. Это не меньше трех, а то и четырех недель, чтобы рана затянулась и успела зарасти кость, – начал перечислять охотник, когда мужчины замолкли, слушая его речь.

– О-ля-ля! – мичман присвистнул. – Три недели!

– Да, три. Я промыл и зашил рану, сделал растяжку на руку. Но я не врач, да даже если бы я был им – кости не заживают за один вечер, – егерь отхлебнул из кружки.

– Да, дела бедовые, – протянул Берроуз.

– Может быть, окопаться тут в трактире, выставить караульных, забаррикадироваться? – спросил Макс.

– Большую осаду не пересидим. У нас всего пятеро здоровых мужчин, трое раненных, не считая трактирщика, и девушка в придачу, – капитан отжал большой палец, – Это раз. Два – ружей всего четыре. Ну, патронов сотни две. Да в придачу пистолетов семь и к ним патронов полторы сотни. Окон в трактире на первом этаже – восемь и на втором – шесть. Уже не закрываем все сектора обстрела.

– Ну, как бы то ни было, не такой уж и плохой арсенал, капитан, – сказал мичман.

– Возможно, но больше нескольких часов не просидим, – парировал Берроуз, – В особенности, если придет человек тридцать. А в том, что они придут, сомневаться не приходится.

– Однако, уходить сейчас и тащить раненных на себе это значит обречь их на мучения и, возможно, на смерть, – ответил Андреас.

– А если мы уйдем одни – я и Эмма? Они ведь за нами охотятся, – внезапно спросил Макс.

– Ээээ! – вверху с грохотом распахнулась дверь, и барон Бома, покачиваясь, вывалился из своей комнаты на галерею, – Это чего это вы там расселись, да без меня? Что за тайная вечеря?

Судя по виду этого благородного рыцаря, шаги давались ему нелегко, здоровую руку он приложил к раненному плечу, и игла боли пронзала его с каждым движением.

– Господин барон, да как же можно! – воскликнул разбуженный криком трактирщик, – Вам лежать, а Вы… ходите.

Охая, он выбежал навстречу своему громогласному гостю, который уже успел неровным шагом дойти до лестницы.

– Уйди, я сам, – объявил барон и неровно заступил на лестницу. Ковыляя и морщась от боли, он дошел до стола и тяжело сел рядом с Андреасом.

– Что, сын мой, ты говоришь этим людям? – он положил руку на плечо егеря.

– Я говорю, господин барон, – егерь запнулся, – Говорю, что Вы ранены, и наши планы…

– Что же ты замолчал, дорогой мой Андреас? – ласково спросил Бома.

– Что наши планы придется изменить.

– Оно так, Андреас, и вы, друзья мои. Я так и думал, что вы будете обсуждать, что делать дальше, поэтому и спустился сюда, – он крякнул. – Хотя это и было непросто.

– Думаю, нам нужно уносить отсюда ноги – и поскорее, – продолжил барон, – Они несомненно повторят нападение, как только получат подкрепление. Не люблю я отступлений, но для успешной обороны этот почтенный трактир совершенно не годится. Он славен своими солеными огурчиками, но совершенно не устраивает меня в качестве укрепленного пункта.

– И какие Ваши соображения, барон? – спросил капитан Берроуз.

– Сегодня я отдохну, а завтра мы двинемся в дальний путь – к герцогу, как и договаривались, – ответил Бома, гордо упершись здоровой рукой в бок.

– Господин барон, какой путь, какой герцог?! Вы посмотрите на себя, – запричитал трактирщик, – это невозможно, вы просто умрете!

– Я?! Ты смеешься, трактирщик! – барон попытался сесть, по его лицу пробежала боль страдания, – Вот холера, ммм!… Раздери меня дракон!… мое плечо!

– Я же говорю, это просто невозможно, – добавил трактирщик, – Оставайтесь здесь. Авось? эти разбойники больше не заявятся. Вы их неплохо поколотили.

– Нет, нам надо идти, – настаивал Бома, – Завтра же утром мы оседлаем коней и двинемся в поход.

– Барон, три дня дороги, а сейчас метель, – и Вы ранены. Один из Ваших слуг лежит в горячке после ранения, второй ослаб из-за потери крови. Мы не можем идти так скоро.

– Ммм, не можем, не можем! Что ты заладил, как часы на ратуше в полдень! – выругался Бома, – Ты ничего не понимаешь в дислокации. Не сегодня-завтра они, эти… вернутся сюда с подкреплением, и тогда нам всем тут не поздоровится, клянусь Небом.

– Мы это понимаем, господин барон, – ответил капитан Берроуз, – поэтому и хотим найти выход.

– Кажется, я знаю, как можно вам помочь, господа, – трактирщик склонил седую голову и зашептал, подрагивая то ли от страха, то ли просто от старости. – В шести милях отсюда в лесу есть старая мельница на ручье. Она давно заброшена, с тех пор, как мельник умер. Мало кто помнит про нее. Вы можете укрыться там и переждать, а когда будет спокойно – уедете незамеченными.

– Мы околеем в этой твоей избушке в лесу или помрем с голодухи, трактирщик, – гаркнул барон.

– Там есть пара бочек муки, соль, крупа, сахар. Живности в лесу полно – настреляете. Там вам будет покойно и безопасно, – ответил трактирщик.

– А ежели эти, ну "братья" опять пожалуют сюда? – спросим мичман.

– Да придут и пес с ними. Скажу: были и уплыли, куда не знаю. Нет таковых, хотите -ищите, так и скажу им.

– Умно, умно, молодчина, трактирщик, – похвалил старика барон.

– Да, но если за трактиром уже следят, как мы сможем его незаметно покинуть? – спросил Макс.

– Разумный довод, разумный, – согласился барон, – Это осложняет дело.

Он подпер здоровой рукой голову, по его лицу была заметна напряженная мыслительная работа.

– Я вас выведу, господа, – торжественно объявил трактирщик, – Тут в погребе есть старый лаз, построенный еще полтора столетия тому назад. Он выходит в двух сотнях шагов от дома, у самой кромки леса. Дам вам мальчишку, моего племянника, в провожатые, он вас доведет до ручья. Ну, а дальше вы уже сами вверх по течению и дойдете.

– Отличная идея, мне кажется вполне, вполне, – одобрительно сказал барон, – Не так ли, друзья мои?

– Да, нужно начинать сборы, – согласно кивнул Берроуз.

– Думаю, что да, – подтвердил егерь.

– А мой Трамадор?! Что будет с моей лошадкой? И вообще, с нашими лошадьми? – заверещал барон.

– Не стоит волнений, мой дорогой барон, я позабочусь о ваших лошадях. А когда вы решите уезжать, верну их вам в целости, – закачал головой трактирщик…

* * *

– Что вы там высматриваете, Андреас? – спросил капитан Берроуз. Поднимаясь по старой лестнице в свою комнату, он с трудом разглядел смутную фигуру егеря, стоящего в дальнем конце пустого, темного коридора, с потушенной керосиновой лампой в руке.

– Идите сюда, капитан, – тихо заговорил егерь, будто боясь спугнуть кого-то или что-то крадущееся неподалеку.

– Что там случилось? – Берроуз осторожно подошел к леснику.

– Похоже, свет. Я видел огоньки, – зашептал тот, вот там, у кромки леса, – У основания правого холма, где поломанное дерево. Видите?

– Огни, в этой метели? Да ну, бросьте, Андреас, кто там может ходить кроме неприкаянных призраков? – капитан наклонился к заиндевевшему стеклу, протер рукой дырочку в изморози и прислонился к стеклу.

За пеленой снежных зарядов, вертящих свою карусель в синеве ночи, проступали лишь силуэты сосен, несколько заснеженных холмов вдали, да еще полузамерзшая, заметенная, совсем уже не проезжая дорога, вьющаяся бечевой от ограды трактирного двора.

– Ничего – буран, пустота…, – капитан оторвался от стекла, – Не тратьте время, лучше идите к себе собирайтесь.

– Да нет, вот там, у подножия, вот там же! – настаивал егерь. Капитан снова прильнул к своему окошечку снова.

– Где переломанная ель, смотрите внимательнее.

И не успел он договорить, как у подножия холма блеснули и тут же потухли два желтых огонька.

– Вот, только что! Вы видели? – воскликнул охотник, – Там был свет, только что!

– Да, я видел – ответил Берроуз, – Вот, нечистая! Вполне возможно, это наши гости вернулись и следят за домом.

– А если не они?

– Не они? Ну, может быть что угодно, Андреас. В этом я убедился на своей шкуре. Но будем исходить из вероятного. А это значит, что времени у нас остается совсем ничего. Возможно, уже этой ночью они повторят попытку штурма.

– После того, что произошло утром, я готов с Вами согласиться, – хмыкнул егерь.

– Нужно немедля выставить двоих вооруженных часовых, скрытно наблюдать из окон, дабы нас не застали неожиданно. В случае чего – стрелять и поднимать тревогу. Я предупрежу трактирщика. И нам следует ускорить сборы, пока еще у нас есть время.

– Да это будет верно. Я выдам Максу винтовку и патроны. Он займет пост у северного крыла, а я у южного. А Вы пока займетесь сборами.

– Договорились. Выход назначим через два с половиной часа, – сказал Берроуз.

* * *

Макс поставил охотничью многозарядную винтовку у оконной рамы и, присев на принесенный загодя потертый угольный ящик, вытащил из кармана запасенный с ужина кусок халвы. Надломил податливую массу и, закинув отколовшиеся крохи в рот, посмотрел в который раз в доверенное ему окно.

Буран и не думал ослабевать, закручивая бесконечные снежные водовороты, набрасывая все больше и больше снежной крупы на наметенные за прошедшие сутки сугробы. Ничего подозрительного за окном не происходило, не было никаких огней, людей или животных. По большому счету, за окном не было ничего кроме снега и метели.

Со стороны комнат слышались оживленные разговоры, громыхание коробок и шуршание укладываемых в мешки вещей. Кто-то смеялся, кто-то ворчал. Он закрыл глаза, пытаясь расслышать, о чем говорит Стени слуге барона, но слова были неразборчивы, он вслушивался в разговор еще и еще. И потом утерял ускользающую нить слов, ему стало хорошо и покойно, глаза налились свинцовой тяжестью, он облокотился на винтовку и задремал.

Быстрый сон пришел видением занесенных белым снегом скалистых гор и нескончаемой пурги, отгородившей звездное небо. Пурга пела свою пронизывающую песнь полярной ночи. И еще странный белый круг, утопленный в снегу, похожий на фонарь брошенный линзой вверх неведомым великаном. Линза горела ярко белым и внезапно погасла, будто кто-то выдернул батарейку, и ночь, не мешкая, вернула свое. Снилась квартира в Цюрихе – темный ноябрьский вечер, на столе уютно горит свеча и щелкают искорками еловые дрова в разожженном камине. Покойно и уютно, бутылка французского Шарль де Ренуар четвертого года и сыр, порезанный мелкими ломтиками рядом с еще не наполненным бокалом. И сквозь сон резкий окрик…

– Пора, Макс, конвой собран. Надеюсь, Вы выспались.

– Простите, мичман, – Макс вскочил, непонимающе вращая глазами – Я задремал.

– Непорядок, на посту спать нельзя! Будь это на флоте, я бы… – мичман улыбнулся, запнувшись, – Ладно, у Вас десять минут на сборы. Идите, я посторожу тут за Вас.

Проходя по галерее второго этажа, Макс разглядел весь отряд. Процессия выглядела немного нелепо и больше напоминала готовую к вынужденному ночному переходу компанию средневековых бродяг, укутанных во все возможные одежды, которые удалось достать в таверне, да еще и украшенная тройкой самодельных парусиновых носилок для раненных. Егерь махнул ему рукой.

– Мы готовы, – выкрикнул он, – ждем Вас.

– Иду, уже иду, господин Андреас, – ответил Макс.

Эмма успела собрать вещи в пару котомок, поэтому сборы не заняли много времени. Он набросил теплую кашемировую куртку и брезентовую накидку из запасов барона, вставил ноги в надежные унты, подаренные трактирщиком. "Побирушка, да и только – ничего своего", – подумал он, запахивая большой, не по размеру плащ.

Обернулся на дверь, глянул в окно и забрался под кровать, сдвинул вбок доску, держащуюся на одном гвозде, вытащил из подпола запрятанный там памятный саквояж. Обернул его крепкой серой холстиной и надежно припрятал в котомку с вещами.

В столовой уже никого не было. Приглушенный гомон раздавался из-за поднятой на канате двери в погреб. Макс не стал ждать, пока его начнут искать, и шмыгнул по покачивающейся лестничке вниз.

Караван уже успел выстроиться в линию. Во главе, с керосиновой лампой, подвешенной на изогнутом крюке, шел мальчишка – племянник трактирщика. Провожать гостей спустился в подземелье и сам хозяин. Глаза его были влажны от волнения, руки неуверенно дрожали. Со второй попытки он изловил увертывающего парнишку за ухо и стал что-то нашептывать ему. Тот неистово закивал головой, перемежая выражение согласия с просьбами о немедленном освобождении.

– Ну, вот, теперь можете идти, – отпустив мальчика, сказал трактирщик, – Сэм вас доведет.

– Спасибо и тебе трактирщик, – загремел Бома.

– И Вам, господин, за то, что остановились у меня, – угодливо ответил трактирщик.

– Не стоит благодарностей, – объявил барон, – Хорошая работа во все времена стоит хороших денег. Вот, лови, – он кинул трактирщику мешочек с золотыми империалами.

– Благодарю, господин барон, Вы так щедры! – взвешивая на руке увесистый кошелек, сказал довольный трактирщик, – Не извольте беспокоиться за лошадок, все будет в лучшем виде!

– Угу, смотри мне. Загубишь Трамадора – я тебя из под земли выну, старик, – ответил Бома.

– Нет, как можно господин барон, как можно?!

– Ладно, верю, – расслабленно ответил Бома, – Трогай! – сказал он, сделав знак слугам поднимать его носилки.

– Ну, вот и хорошо! Теперь ступайте. Да хранит вас Вечное Небо, – трактирщик взмахнул полотенцем, и мальчишка, отворив кованную чугунную дверь, пригнувшись, нырнул в пропахший сыростью древний подземный лаз.

Подземный проход, хотя и был прорыт в стародавние времена, оказался в неплохом состоянии и вскорости они без всяких приключений добрались до конца лаза. Мальчишка безуспешно попробовал сдвинуть с места крышку люка и, намаявшись, попросил помощи. Андреас и слуга барона по имени Дожва, избежавший ранения в схватке, вызвались помочь и, изрядно попотев, вместе смогли сдвинуть приржавевшую и заваленную полуметровым слоем снега кованную плиту.

В туннеле стало чуть светлее, темные ночные отблески осветили фиолетовым скованные напряжением лица. Ветер завывал высоко над головой, наметая рой снежинок в жерло лаза, Андреас приподнялся на полустертых ступеньках, оказавшись в снежной прогалине.

Слева в нескольких шагах нависали кроны исполинских сосен, раскачиваясь в порывах налетающего ветра. Справа буран намел гладкий, как яйцо, снежный полушар сугроба, загораживающий обзор на холмы. Егерь принюхался, по старой охотничьей привычке, ловя запахи живого. Но ветер, дувший с леса, приносил только холодную сырость снежных зарядов и едва уловимый запах сосновой смолы. Он ступил на мягкий сырой снег, стараясь не сломать случайную ветку, обошел сугроб, сделал небольшой круг между деревьями, остановился у полусухой старой сосны и вслушался:

– Стоишь.? – раздалось приглушено совсем рядом.

– Стою, – пожаловался другой голос, совсем охрипший.

– Скоро?

– Через час.

– Отец приказал передислоцироваться к дороге, тут все равно нет никого.

– Это хорошо, а то я совсем тут околел.

– Тогда пойдем.

Снег заскрипел под чьими-то ногами совсем близко.

– Какие вводные?

– Отец велел прикончить их всех, пока они не попали в Дю Руэн. Иначе порешат нас вместо них…

– Давно пора их всех передушить, – зашипел хрипатый.

– Тебе бы только кого-нибудь загубить, – ответил второй.

– А что с ними цацкаться…

– Не твоего ума дела. Тут другие думают. Иди за мной…

Шаги заскрипели по мокрому снегу, угасая в порывах метели и завывании ветра. Андреас, стоявший затаив дыхание, наконец, позволил себе выдохнуть. Вокруг стало тихо, лишь ветер продолжал ворошить кроны растревоженных сосен, нагоняя волны сырого снега.

* * *

Миновало почти два часа с тех пор, как они покинули таверну и почти полтора, как племянник трактирщика довел их до русла полузамерзшего ручья. Мальчишка пробормотал скороговоркой, что до мельницы от силы час хорошей ходьбы вверх по руслу и, не попрощавшись, исчез, будто его и не было.

Тропинка тянулась вдоль русла черного полузамерзшего ручейка. Выпавший снег завалил и без того слабо проходимую дорожку, люди проваливались, надрывая плечи и отмораживая на мокром ветру руки, волоча тяжелые носилки с ранеными и поклажей. Каждая миля давалась все с большим трудом. Заговорили о привале. Буран, будто почуяв слабость путников, загудел сильнее, раскачивая бурелом и раскидывая снежные заряды с вершин сосен. И когда все уже были готовы бросить безнадежное дело, чтобы встать на долгую стоянку, из темноты ночи возникли черные очертания брошенной мельницы – призрака, старающегося напугать незваных гостей.

Огромное главное мельничное колесо зависло последи леса, а за ним чернела темным контуром бревенчатая изба старой мельницы. Егерь, подняв фонарь над головой, осмотрел наметанным взором строение.

У самого колеса был переброшен мосток, который, похоже, являлся переходом на другую сторону и вел ко входу. Ручей после мельницы расходился в стороны, образуя пруд.

Каравану пришлось сделать крюк, забравшись на холмик левее и зайдя сверху по течению. Попутно набрав полные унты снега, они выбрались на полусгнивший мостик, проброшенный над ручьем. Черная вода тихо журчала под ногами в ледяной выемке, покрыв коркой льда полугнилые доски, которые угрожающе качались при каждом шаге.

– Ой, ой, – закричала Эмма – хлипкая опора поручня, за который она держалась, затрещала, потом подломилась и она, не удержавшись, упала в воду.

– Вот демоны! – крикнул Андреас, тут же скидывая рюкзак, отвязывая длинную бухту толстого каната, – Сейчас, сейчас.

Макс бросился к кромке воды, чтобы нырнуть за девушкой.

– Не надо, Макс, остановитесь! Оба сгинете, – крикнул ему егерь, – Я сам.

Голова Эммы уже почти исчезла в черноте воды, когда егерь закинул конец веревки рядом с ней. Она вцепилась замерзающими пальцами в спасительную стропу, и Макс подскочив к егерю вдвоем стали тащить ее из воды.

– Раз, два, – отмерял егерь бесконечные метры фала, а леденеющие руки Эммы скользили по канату – вот-вот разожмет.

– Эмма, держи, не выпускай! Мы сейчас! Еще немножко!

Девушка, похоже, уже не слышала, теряя сознание от холода

– Мичман, подхватите ее скорее, – крикнул подоспевший Берроуз и, наклонившись, ухватил ее за рукав.

– Эх, как же так! – запричитал барон, – Эй, Дожва, скорее на мельницу – распали огонь, надо отогреть барышню! И найди фляжку с настойкой быстро. Дать надобно ей немедленно.

– Жива, – Макс подбежал к продрогшей девушке, когда моряки, подхватив, вытащили ее из воды.

– Д-да, – дрожа ответил она, – Хо-хо-хол-л-лодно…

– В дом ее скорее и спиртом, спиртом натереть. Потом напоить, одеть в сухое – и на печь, Ну, живо, – скомандовал егерь, – потом будете розовые сопли распускать.

– Меня только тут не забудьте, я тоже хочу на печь! – весело крикнул барон со своих носилок.

– Забудешь Вас, как же,… – понуро ответил слуга, вытряхивая вещи на снег из вещевых мешков.

– Ой, я тебе поговорю…ой, поговорю…, – загрозил Бома.

* * *

Внутри мельницы было темно и сыро, как бывает в давно не топленных деревянных строениях, простоявших многие годы без огня. Капитан с мичманом скрылись в недрах необъятного дома. Егерь велел Эмме сбросить мокрую одежду, выволок из вещей барона старые подштанники и пару вязанных овечьих свитеров и, несмотря на ее протесты, заставил облачиться в эту сбрую и под хлопки прыгать и приседать, окончательно уморив ее пятнадцатиминутной тренировкой. Макс за этими занятиями выпросил у запасливого слуги барона фляжку крепкого бренди и почти насильно влил часть его содержимого в девушку, которая уже согрелась от интенсивных упражнений и упиралась, не желая пить крепкое спиртное. Затем помог надеть ей остатки тряпья, и велел ждать, пока Дожва разожжет странную печурку-гибрид, чем-то напоминающую помесь кабана и железной черепахи, с длинной прокопченной трубой, хвостом выведенной куда-то через чердак.

Дожва, ворча, собрал остатки каких-то щепок, раскиданных по комнатам, и уселся кочегарить, поминая недобрыми словами каких-то демонов, своих родственников причастных к его несчастливому появлению на свет и вообще судьбу, забросившую его в это проклятое место.

Печь гореть не желала, выплевывая дым в комнату и обсыпая слугу барона старым черным пеплом. Дожва, намаявшись с бесплодными попытками зажечь пламя, грязно выругался в том духе, что этот колченог производить тепло не способен, а посему он, Дожва, продолжать это насилие над собой прекращает и будет лучше затаскивать оставшиеся тюки с поклажей в дом вместе с самим господином бароном, который уже успел совсем на снегу примерзнуть. За этим занятием их всех и застал возвратившийся из глубин дома мичман со здоровенным, покрытым жирным слоем рыжей пыли мешком за плечами.

– Обустраиваетесь? Это хорошо, – деловито объявил мичман, – Там подвал забит рыжим углем, теперь мы тут не пропадем. Держите, разжигайте. Мы покамест разведаем, что там еще есть, – с этими словами он грохнул мешок об пол, подняв облако угольной пыли.

– Ну вот, не замерзнем, – по-старчески задумчиво сказал барон, – Туда меня к печке тащи, а то пока он не замерзнет, я окоченею.

– Дожва! – чуть повелительно добавил барон, – Ты давай выгрузи из этой буржуйки мусор, там у меня в заплечном мешке, том, что с тесемками, есть газетки – с них уголь точно загорится.

Слуга, не прекословя хозяину, углубился в сваленную поклажу, разыскивая сумку барона, когда из недр дома возник перемазанный угольной пылью и машинным маслом капитан Берроуз.

– Дела и хороши, и плохи, – он растер по щеке жирную полосу машинной смазки, – на мельнице есть мощная паровая машина, она, похоже, раньше использовалась зимой, когда течение ручья ослабевало. Вода из котла слита, весь аппарат стоит в отличной смазке, как будто ее вчера оставили, и подвал забит наполовину рыжим углем.

– Да кэп, чуть не забыл, – выкрикнул мичман, собравшийся было убегать обратно в дом – Сверху в комнатах, где жил хозяин, разведено паровое отопление с этой машины, и даже есть динамо-двигатель, чтобы получать электричество. Правда, я не уверен, что провода не окислились за все время. В общем, не мельница, а просто вершина инженерной мысли двадцатилетней давности.

– В чем же дела плохи дела, капитан? – спросил моряков барон, дослушав слова Стени.

– Да не так, чтобы совсем плохи, -замялся Берроуз, – В гараже стоит машина – старый армейский вездеход на гусеничном ходу, но двигатель разобран, и многие детали проржавели, так что запустить его не выйдет.

– А паровая машина? – с надеждой спросил егерь, молча слушавший доклад разведчиков.

– На первый взгляд механически она в отличном состоянии, вся в солидоле.

– Будем пытаться запускать, – капитан закатал рукава, – мичман и Вы, Макс, пойдемте со мной. Это будет по нашей части.

– Ты слыхал, Дожва? – хмыкнул барон, – похоже, мы будем жить как в императорском дворце в столице, если они запустят эту адское устройство.

– Поскорее бы уже дом согрелся, – тихо произнесла охмелевшая от выпитого Эмма, – Я боюсь, как бы не получить воспаление легких с мороза и моего окунания в воду.

– Не волнуйтесь, милая фея, – с теплом произнес барон, – Сейчас мы устроим весну в этом царстве вечного холода. Все эти машины – это их стихия, починят они эту грелку с колесиками.