Текст книги "Лодка за краем мира (СИ)"

Автор книги: Сергей Гусев

Соавторы: Инна Антюфеева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

– Да, сны были диковинные, – согласился капитан, – А где этот шаман? Или он нам тоже приснился?

– Шаман не снился, шаман дал каждому то, что хотел, – сказал Озд.

– Кажется, я единственный, с кем он говорил? – спросил Макс.

– А что он сказал Вам? Вы его слышали? – спросил Берроуз посерьезнев.

– Хм…по мне, так он вообще молчал. Или я что-то упустил? – барон почесал затылок.

– И я ничего не слышал. Мне приснилась охота на полярных медведей, – сказал егерь, растягивая челюсть в длинном зевке, – Я плыл один на яле и нашел льдину с десятком медведей. Они стали уходить, я пристал к льдине, и тогда на встречу вышел огромный медведь-вожак. И я пристрелил его одним выстрелом! Это было… такой охоты у меня еще никогда не было!

– Так что шаман сказал Вам, Макс? – уточнил капитан. Озд широко заулыбался, загибая отогнутые рукава меховой рубахи, в его глазах сверкнула хитринка понимания.

– Шаман сказал, что Озд проведет нас к двери, за которой прячутся живущие за краем мира, – перефразировал Макс.

– Озд проведет. Шаман сказал Озду провести к Великой Скале, стоящей на границе мира. Озд знает дорогу, Озд боится идти по Тропе. Много ходившие туда не вернулись. Но Озд пойдет и покажет, – распутывая сложные узелки слов, заговорил кочевник.

– Скажи, Озд, а ты сам ходил к этим воротам, ну к Великой Скале за краем, как ты говоришь? – с сомнением спросил капитан.

– Мой прадед ходил, Озд не ходил. Большая честь и великий страх идти по Тропе. Мало предков видело место силы. Озд горд, что шаман выбрал его идти, – он выпятил грудь.

– Ладно, раз он знает дорогу значит мы по ней пойдем, – сказал барон, – Надо собираться. Да, кстати, Озд, а куда делся шаман? Он же, демон, здесь сидел, а потом…Оп! – и исчез, как не было.

– Никто не знает, когда и где бывает шаман. Он приходит из ниоткуда и уходит в никуда. Озд не знает, куда ушел великий шаман. Озд вести вас, уже солнце горячо пора собак прячь. Долго спать, пора…

Их нарты за время стоянки отремонтировали, заменив лопнувшие стяжки и перевязав протертые ремни. Собаки выглядели вполне отдохнувшими и накормленными. Озд приволок четыре шитых мешка мороженной рыбы с отрубленными головами и обернутого в какие-то длинные листья мяса.

– Это припасы в дорогу. Там в горах нет ни зверя, нет ни рыбы. Холодно, только ветер и снег, – страшным голосом объявил он, – Много еды принес Озд, всем хватит.

– Еда хорошо! Шаман велел подарить вам шубы, – он, улыбаясь, скинул тряпицу, – Вот, Озд охотился соболь. Я хороший охотник, бить соболь в глаз с двух сотен шагов. Ой, теплый зверь, хитрый зверь. Берите…

– Ай да подарок, Озд, ай да подарок! Какая вещица, – барон похвалил кочевника.

– Спасибо, спасибо, – довольно захлопала девушка в ладоши.

– Теперь надо дорога ехать, – ответил улыбающийся кочевник.

Глава 20

Отчего Судьба так часто отнимает у нас выбор, искусно выстраивая загоны непреодолимых ограждений на нашем пути, направляя жизнь в одну, ведомую лишь ей, колею предначертанного? И сколько мы ни пытаемся вытолкать раздолбанную телегу жизни из ямы, в которую заволокла нас ее хитрая игра, мы лишь глубже погружаемся в жижу непреодолимости, раскиданную по случаю нашего прибытия в пространственно-временную точку, именуемую среди людей жизнью.

Есть единицы, которым удается разорвать выкованный до рождения ошейник и вырваться, получив индульгенцию освобождения от предписанного. Но освобождение не дает свободы, и человек, подобно рабу, становится слугой расколотого на части ошейника. Призраком-стражем воспоминаний о своей несвободе. И только немногие из разорвавших оковы способны распознать ценность дара, который они получили, и воспользоваться им.

Но сначала Судьба выпускает Минотавра, слепленного из крови и страхов, живущих в лабиринтах души слепца, еще вчера бывшего рабом. Убить порождение Сумеречного Мира можно, лишь отрубив часть себя, ту часть, которая боится, лжет, предает. Мало способных дойти до конца испытания, еще меньше тех, кто прошел, сдав первый взрослый экзамен на звание Человека.

Освобожденные получают выбор – уйти или остаться. Большинство решает уйти, покинув реальность, и следы их теряются в росе утреннего тумана, но Судьба любит иных, тех, кто имеет смелость остаться, став поводырем для слепцов, бредущих в бесконечном цикле от рождения до могилы, в нескончаемой ночи незнания.

* * *

– Сюда, обходи слева, там снег глубокий провалишься! – сквозь порыв студеного ветра прокричал мичман.

Макс вцепился руками в веревку и, оступаясь, стал карабкаться дальше по каменной круче, заметенной поземкой. Примерзшие рукавицы не разгибались, проскальзывали по заиндевевшим связкам каната. На высоком уступе у валуна маячила приземистая фигура Озда, которому что-то выговаривал недовольный Андреас, одновременно натягивая фал, по которому один за другим заползали наверх муравьями члены экспедиции.

– Вот, тут это, тут, – доказывал Озд. – Дороги дальше нет.

– Да где тут? Валуны одни – ни пещерки, ни ложбинки, один чертов ветер. Сдует нас, как крошки со стола. Куда завел?! – негодовал егерь.

– Озд не ошибся, Озд правильно дорогу шел, привел. Барон идет, тогда Озд покажет. Большая камень слушает Озда, шаман дал заклятие, камень услышит и уйдет.

Макс вполуха слушал перебранку, переступая непослушными окоченевшими ногами, ухватывая из ветра тяжелый воздух, оседающий кокошником инея на меховой ушанке.

Вот ругаются – что ругаются? Толку нет, померзнем тут все. Уже и так обмерзли. Назад не спустишься – ветер. Все это выдумки дикарей, и нет никакой базы тут. И Эмме все это привиделось. И шаман, тоже привиделся? – он задумался. – Может, и не привиделся, но глупо. Можно было остаться на побережье, где-нибудь в Сионау. Там сейчас утликанцы – но какая для него-то разница? Может быть, и не будет никаких супербомб – ведь он же видел, как изменилась ветка времени. А теперь – так жаль, в этой ледяной ловушке…, – он поскользнулся на гладком выступе и упал на колено, – Черт… а ведь он же изменил время – и что теперь будет с Землей, с его друзьями? Может, он та бабочка из рассказа Рея Бредбери, прочитанного в юности? Бабочка, гибель или жизнь которой может вызвать изменение в далеком будущем, в его собственном будущем. И какие изменения? – ему стало жарко от неожиданной мысли.

К чему приведет их предприятие, если они все-таки найдут базу и заберутся внутрь, разрушат Мельницу, убьют Адано и его ящеров? Что станет с Землей? Останется ли она прежней в своем непостижимо далеком будущем? Ведь История может повернуться совсем по-иному, сдвинуть цивилизацию в другом направлении, и это значит…значит, что прежней Земли может и не существовать в этой исторической реальности. И не будет уже ничего и никого, что было родным, естественным и таким понятным. Его снова кинуло в холод, руки заиндевели.

– Макс, не стойте, что Вы как памятник на площади! – в плечо чувствительно толкнули.

– Иду, иду! Простите, мичман, я просто задумался… о разном.

– Задумался…задумался, – ворчали сзади, – Взбираться нужно, а не думать.

Андреас подхватил его за плечи и, словно исполинский силач, затащил на уступ, поставив рядом с Оздом. Кочевник растянул губы в широкой улыбке и сказал:

– Оуу, Макс ходит по воздуху, – потом посерьезнел и добавил, – Великий Шаман, знающий тайны тех, кто живет за краем мира, сказал, что Макс отвяжет лодку на той стороне камня. Шаман наказывал смотреть за Максом, Озд сберег, привел к Большому Камню, – кочевник опять лучезарно улыбнулся, как улыбаются обычно маленьким детям.

– Озд, Озд! – крикнул егерь, – Не прячься, ступай сюда. Все уже выбрались, где твое колдовство? Что нам делать дальше?

Озд крякнул, одобрительно потрепал Макса по шапке и, обойдя многотонный валун, вышел к сгрудившимся подле него путешественникам.

– Отойдите на край, – велел он, отодвигая локтем мощный торс барона.

– Чуть назад, отходим, – скомандовал капитан, – Всем осторожнее, тут скользко. Хватайтесь за фал крепко.

Лицо кочевника посерьезнело, он положил руку на валун, как на спину спящего исполинского кита, погладил, что-то нашептывая. Потом обошел камень вокруг, напевая и притоптывая в странном ритме, и заговорил на гортанном наречии с камнем, как с заснувшим живым существом.

– Вот чертовщина, – тихо заговорил Берроуз, – Если это окажется правдой, я съем свою рукавицу. Бабушкины сказки, да и только!

Макс замялся, вжимая голову в плечи. Не зная, что сказать, чтобы скоротать время, подтянул ослабевший ремень. Ветер немного притих, друзья замолкли, наблюдая за пассами и перетопами кочевника. Озд все ходил и ходил туда и обратно, они уже устали ждать и начали посматривать по сторонам, не заметив, как полог снега на спине валуна задрожал, ниспадая тонкими песчаными струйками, уносимыми ветром в сторону.

Кочевник уперся руками в крутой борт валуна, будто толкая непокорный гранит. Камень содрогнулся еще раз, чуть сдвинулся, повинуясь слабой силе, потом пополз, сбрасывая снег, со скрипом, медленно отодвигаясь в сторону.

– Уххх! – вырвалось невольно. Мичман выбежал вперед, не в силах поверить своим глазам, стал ощупывать многотонную глыбу. – Как?! – пораженный закричал он, вытаращив глаза на умиротворенно улыбающегося Озда.

– Озд знал слово, Озд сказал камню. Камень услышал и ушел, – ответил кочевник, потирая руки, потом добавил, – Туда, за камень – ваша дорога. Но нельзя ждать долго, камень полежит-полежит и вернется сам на старое место. Так сказал шаман.

– Капитан, у Вас есть фонарь? В моем, похоже, совсем с мороза сели батареи – спросил мичман, ощупывая жерло хода, – У Вас должна быть карбидная лампа.

– Сейчас отыщем, – капитан сбросил тяжелый мешок со спины и стал выкладывать поклажу, – Вот она, нашел! Сейчас посмотрим, что там.

Они столпились кружком, молча ожидая, пока лампу зажгли, и Стени, взяв железное кольцо рукояти зашел первый в широкий туннель, скрытый за изгибом валуна.

– Капитан! Этого не может быть! Тут стены – зеркала, только кривые, – закричал он, – Смотрите же!

Егерь и Берроуз опасливо вошли следом. Графитовое жерло туннеля отливало идеально полированной зеркальной поверхностью.

– Рогатая морская черепаха! Из чего это сделано?! Я никогда такого не видел, – не прекращал изумляться мичман, – Это как сталь, только бархатистая – почти как живая кожа! Но капитан, откуда? Это же просто туннель в скале.

– Стени, перестаньте голосить, – оборвал его Берроуз, – Оставьте свои удивления. Вдруг нас могут услышать.

– Простите, кэп, я буду нем как краб, – шепнул Стени в ответ и, осмелев, добавил, – Однако удивительно, разорви меня рогатая морская черепаха.

– Мне пора, – донеся снаружи голос проводника, – Озд идти обратно стоянка. Вы идти вперед.

Капитан, егерь и мичман высыпали на заснеженный каменный уступ.

– Дальше мне нет дороги. Те, кто ходил туда, никогда не возвращался таким, каким он был. Это не судьба Озда – так сказал Великий Шаман.

– Спасибо тебе, Озд, ты сделал большое дело! Барон Бома благодарит тебя за верную службу, – барон снял толстую перчатку и торжественно сжал руку улыбающегося кочевника, – Прими от меня вот эту скромную награду, – крякая и пыхтя, он принялся сдирать с безымянного пальца золотой перстень с зеленым камнем.

– Прижился, – ругался он, – Вот, бери, братец, за службу, – он протянул перстень проводнику.

– Оууу, барон дает свой амулет, силу дает! Озд благодарит барона. Озд будет носить амулет на шее – тоже будет сильный! Сильный и храбрый – как барон!– ответил кочевник, расправив плечи.

– Ну, скажешь тоже, братец, – улыбнулся Бома.

– Спасибо тебе, Озд, что ты довел нас сюда, – сказала девушка. – Без твоего колдовства мы бы не знали, что делать.

Кочевник закивал головой и заулыбался:

– Теперь все, теперь Озду пора в дорогу. И вам…

Он ловко подхватил мешок, и вскорости его спина, в коричневой меховой куртке, стала крошечной точкой на снегу горного склона.

* * *

Низкое небо давно исчезло позади за чередой одинаковых ступенек, ведущих в глубину нисходящего коридора. Шаги гулким эхом разлетались по стеклянному коридору туннеля. Макс насчитал четыреста двадцать две ступени, потом сбился со счета, начал отсчитывать заново получилось еще сто сорок семь ступенек, ошибся снова, сбитый монотонностью спуска. Разум заметался, борясь с однообразной повторяемостью поставленной задачи, счет запрыгал ритмом детской скакалки на школьном дворе. Десятки смешались с единицами, сотни перепутались нулями, финальная цифра стала меньше, чем была, чтобы перепрыгнуть сразу вверх.

– Чой это там горит? – оборвал бегущую в голове нитку чисел идущий в авангарде колоны Андреас.

– Где? Вы что-то видите впереди? – осторожно уточнил капитан Берроуз.

– Сам не пойму, капитан. Или в глазах моргает или вправду. Синее, бликами – вон, в темноте, гляньте, – егерь вздернул руку, указывая во тьму прохода.

– Эй, арьергард… Всем отвернуть фонари назад, – велел капитан и, положив руку на плечо Андреаса, всмотрелся в темноту. Когда огоньки карбидных ламп ушли в стороны, и глаза привыкли к почти кромешной тьме, впереди редкими проблесками проступили синие блики отражений на стенах стеклянного туннеля.

– Да, похоже, Вы правы, Андреас. Огоньки пляшут какие-то. Барон, сделаем пожалуй так: мы пойдем вперед, Вы же стойте тут. Если через пятнадцать минут мы не вернемся, идите с предосторожностями за нами.

– Хорошо, Берроуз, будьте… будьте там… эээ…аккуратны, – в голосе барона мелькнула неуверенность, – Я засеку время, ступайте с миром. Да хранит вас Великое Небо.

Он расстегнул пуговицы на длинном меховом тулупе, кряхтя, покопался в многослойных рубашках, надетых под низ, и вытащил поблескивающий золотом, ручной работы, дорогой хронометр. Щелкнул крышкой и, прищуриваясь, посветил лампой на циферблат.

– Угу, пятнадцать минут… Будем ожидать…

Потекли тягостные минуты ожидания, прибавляя беспокойство с каждым движением минутной стрелки. Барон волновался все больше, обмеряя шагами узкий проход, поглядывая в темноту, куда ушли спутники, и сверяясь с часами.

– Ну, где они?! Вот запропали, черти пропадущие. Уже без малого двадцать минут, а их все нет. Макс, идите сюда. Вот, держите револьвер, пойдете со мной. Ежели что случится, со мной или вообще, стреляйте. Вам ясно? Макс молча кивнул, принимая холодную рукоять револьвера в ладонь.

Они тихо крались вперед, стараясь не шуметь, но шаги гулко отдавались в стеклянных стенах коридора. Голубовато-синее свечение разгоралось все ярче, пока путь не преградило небесно-голубое овальное окно, разрезающее проход непроходимой преградой.

На фоне необычного, после мрака туннеля слишком яркого, барьера двигались две фигуры: одна высокая, поджарая, словно гончая, вторая чуть пониже весьма крепко сбитая.

– Оххх, не человеческая штука, – сокрушался слуга, шедший позади маленького отряда, – Не могут люди таких вещей делать, отродясь. Сгинем тут, без памяти сгинем…

Все молчали, терпя нескончаемый поток причитаний, когда барон прервав шепоток слуги выкрикнул в сторону преграды:

– Это вы господа? Или мой глаз подводит меня? – и для убедительности выставил вперед револьвер, пнув одновременно для пущей готовности Макса локтем в плечо.

Тот тут же взвел курок и прицелился в одного из людей у голубой преграды.

– Мы это, барон, прячьте ваши стволы, – ответил тот, что пониже, голосом егеря. – Идите сюда, тут кое-что совершенно необычное, клянусь Небом…

* * *

– Это щит из неизвестной нам энергии, похоже, какое-то поле, – Берроуз, выглядел озабоченным, – Мы попробовали пробросить через него пулю, но она оплавилась, как лед на раскаленной сковороде.

– Что удивительно, на ощупь, она совсем ледяная. Никаких рычагов или пультов управления этим устройством мы тоже не нашли.

– Макс выступил вперед.

– Любопытно. Я прежде был инженером в энергетике, так что кое-что в этом деле понимаю. Позвольте-ка посмотреть, – он подошел ближе и стал осматривать пол вокруг щита. – Да, забавная штуковина, даже у нас таких нет.

– У вас – это на вашей планете? В вашем времени? – переспросил капитан.

– Да в нашем времени… вы не замечали тут ничего необычного? Что-нибудь типа биосчитывателей или сенсорных панелей.

– Био… простите, Макс, но я не вполне понимаю.

– Считыватели, снимающие биологические показатели, – увлеченно ответил Макс.

– Биологические? Но с какой целью? – не понимая, ответил капитан, – Вы говорите на непонятном для меня диалекте. Если Вы имеете ввиду органы управления, то мы не нашли ничего похожего на это.

– Да, да я об этом, – подтвердил Макс, – Я думал… ладно, оставим это, я осмотрю сам. Вы можете посветить вот сюда?

– Смотрите, здесь какие-то ямочки, три штуки, – девушка показала на маленькие углубления в полу.

– Мичман, дайте-ка побольше свету сюда,– велел капитан.

Подслеповатый луч карбидной лампы выхватил из темноты три квадратных углубления на полу в паре шагов от преграды.

– Мда… может, это и есть замочная скважина, – констатировал капитан, проводя подушечкой пальца по краю находки, – Осталось найти ключ. Что скажете, господин инженер? – он вскинул голову на Макса, – Как вскрыть их?

– Дайте мне посмотреть, – Стени, до этого молча державший карбидную лампу, стал прикладывать ладонь к ямочкам, пытаясь измерить их и бормоча что-то неразборчивое себе под нос. – Да…очень совпадает,…– раздавалось среди бурчания.

Он распрямился, перепрыгнул брошенные мешки с поклажей, разбросал два кожаных тюка с запасом воды и, выкопав старый брезентовый рюкзак, стал выбрасывать его содержимое наружу.

– Мичман, Вы в порядке? – обеспокоенно спросил Берроуз, направив на него оставленный фонарик.

– В порядке, кэп, да… я совсем в порядке… я ищу эти стеклянные пирамиды. Клянусь Великим Небом, эти дырки в палубе выточены под их размер!

Наконец, мичман пыхтя выволок деревянную шкатулку с пирамидами и вручил ее молодому человеку.

– Макс, поставьте их туда.

– Оригинальная идея, я бы и не догадался, – признался тот.

Взяв поданные мичманом кристаллы, он поставил их в углубления. Преграда вздрогнула, будто распознавав давно забытую команду, на секунду запылала ярко-белым и мгновение спустя вернулась в прежнее состояние, как будто ничего и не произошло.

– Она запылала как солнце, – воскликнул по-мальчишески барон, – но не открылась.

Стени смущенно опустил голову. Путешественники растерянно смотрели друг на друга.

– Андреас, – Макс повернулся к егерю, стоявшему поодаль и наблюдавшему за происходящим со стороны, – Вы сможете сориентироваться по сторонам света?

– Здесь, в подземелье? Зачем, здесь же только один туннель? – удивленно спросил егерь.

– Это может оказаться важным, стороны света могут сыграть с роль в открывании этого заговоренного замка, – Макс улыбнулся.

– Это шутка, господин инженер? – доброжелательно усмехнулся Бома.

– Нет, барон, нет шутка. Сейчас мы это проверим, сказал Макс, вытаскивая из выемки одну из пирамидок, и рассматривая ее в свете фонаря, – господин Андреас, так что скажете на мой вопрос о сторонах света?

– Думаю, что север находиться вот в той стороне, – егерь махнул рукой, показывая направление, – Моя интуиция редко обманывает меня, в таком деле.

– Тогда послушаемся вашей интуиции, господин Андреас. Помнится, когда они гонялись за мной на Земле… ну, по-вашему, на Зенике,… они называли ее Северный Ключ. Это была вот эта зеленоватая пирамидка, с волной, посему сориентируем ее на север – он разместил зеленый конус пирамиды в крайнюю полость, ближайшую к северу, куда показывал егерь.

Преграда вздрогнула вновь, истончилась, тонкими струями стала сворачиваться в центр воронки, разрушаясь грозовыми разрядами и потом опала вниз, освобождая путь в темный зал, напоминающий пустынную вечернюю площадь в средневековом городе…

* * *

Темные стены вертикалью уходили в покрытый мраком потолок, узкие домики с черными окошками, толкаясь как в переполненной в час пик подземке, забирались друг на друга. Десятка два разнокалиберных улочек вливались речками и ручейками на площадь, входя и разветвляясь, теряясь из виду где-то в бездонных недрах подгорного царства.

– Вот те на! Это куда нас занесло?…, – изумленно выпалил мичман озирая странный пейзаж.

– Мне кажется, я видел подобную картинку на старинной гравюре Мюррэ. Там был Сионау времен Вирада Грустного. Это больше тысячи лет назад, – удивленно сказал Бома, крутя головой, – Этот же зал будто срисован с нее.

– Уж не в прошлое ли мы заброшены? – спросил Макс. – Я здесь ничему не удивлюсь.

– Прислушайтесь, мы тут, похоже, не одни, – тихо сказал капитан.

В одной из боковых улочек раздалось звонкое хлопанье по зеркалу мостовой не меньше дюжины ног. Затарахтело обитое железом колесо, подскакивая на ровном стекле улицы.

– Едет, там что-то едет, нужно сматываться! – воскликнул барон, хватая один из подвернувшихся под руку мешков. – Что ты встал истуканом, Дожва, хватай поклажу живо!

Путники сорвались на бег, оглядываясь туда, откуда все яснее доносился звук. Не чуя земли под ногами, добежали до одного из узких темных переулков, зажатых между двумя одинаковыми серыми домами с окнами под самой крышей без дверей на улицу. Лишь там, прижавшись к холодным камням, они смогли перевести дух. Топоток приближался, невидимая повозка грохотала, выбивая острые искорки из железного обода. Раскатистым щелчком ударил хлыст, топот стих, будто был мимолетным сном. Тишина навалилась ватным ожиданием опасности.

Руки у Макса покрылись холодной пленкой испарины. Тихо скрипнуло колесо за углом, визгнула кожа упряжи. Бич щелкнул еще раз, в устье улицы мелькнули белесые тени запряженных в повозку грубых подобий человека, вылепленных неудачливым скульптором с плохой натуры.

Высоко на козлах восседал, поигрывая бичом, весьма упитанный ящер с лоснящимися боками, зеленого окраса в черной защитной сбруе. Видение продолжалось чуть больше секунды, загадочная упряжка исчезла так же неожиданно, как появилась, оставив путников в полной вопрошающего молчания тишине.

– Тссс, – зашипел барон, – Похоже, этот упырь умеет растворяться в воздухе, как разлитый уксус, поэтому мы его то слышим, то не слышим. Не хотел бы я встретиться с этой тварью и его слугами один на один.

Железо по стеклу отвратительно завизжало, будто наездник выпустил острый клюв тормоза у коляски, и в узком устье улицы, выходящем на площадь города-фантома, возникла длинная ящериная шея.

Рептилия вытянулась, пытаясь взглянуть за угол улицы, открыла пасть, выпростав длинный язык, и стала ощупывать воздух, принюхиваясь. Сделала еще пару движений, обследуя пространство, и беззвучно растворилась в воздухе. Охваченные оторопью, путники молчали в оцепенении, пока тишину не разорвал короткий приказ капитана:

– Отходим в глубину подземелья, пока оборотень,… или что бы это ни было, не вернулся…

Отряд двинулся вперед, капитан и егерь остались в арьергарде. Улица как-то незаметно сменила обличье древнего города, став вновь низеньким туннелем со стеклянными стенами, так что путникам порой приходилось пригибаться, чтобы протиснуться вперед.

– Кто-то крадется совсем рядом, впереди нас, – остановившись, сказал Стени, вслушиваясь во мрак.

– Да нет, Вам показалось, – возразил барон, – я бы услышал.

– Нет, не показалось, – уверенно поддержал мичмана Андреас, – Я тоже слышал… я чую зайца за версту…Там кто-то был… Может, засада?

– Засада – не засада – примем бой! Барон Бома не привык отступать перед какими-то призраками, даже если они рядятся в шкуру ящериц! Идемте… и вы тоже позади, подтянитесь. Мы разгоним их нашей удалью.

Однако, ни впереди, ни позади никого не оказалось, хотя они прошли по узкому коридору не менее пары лиг, пересекли горбатый, каменный мостик над черной расселиной, пока тропинка не привела их к развилке трех дорог. Одна из дорожек уходила под большим углом вверх, так что карабкаться в гору пришлось бы почти на четвереньках, цепляясь за стены. Вторая тропка ныряла резко в низ, а третья, срединная шла ровной лентой вперед.

– Самая простая дорога ведет в самую добрую ловушку – так, кажется? – усмехнулся барон.

– Если бы нас хотели подстеречь, то давно бы уже догнали. Может, мы уже оторвались или они не заметили нас, господин барон? – неуверенно спросила девушка, поправляя лямки тяжелого заплечного мешка.

– Может и так, дитя мое, но Вам не нужно ничего и никого бояться, клянусь Небом.

– Барон, – егерь был заметно взволнован, – Они рядом, они вокруг нас… враг очень близко я чувствую его дыхание. И этот город-фантом, оказавшийся на поверку совсем не городом…

– Полноте, Андреас, полноте…Нас просто путают, обводя своими миражами, чтобы испугать. Сильный враг давно бы передушил нас, как удав. Если он выжидает, значит он боится, – подбадривающее сказал барон, – Думаю, надо идти, по нижней дорожке. Ваше мнение капитан?

– Чем меньше мы будем стоять тут, на открытом месте, тем больше у нас шансов остаться живыми…

– Тогда идемте вниз, – эхо многократно отразило голос барона от стен подземелья.

Ход нырнул растянутой тетивой, вертикальные стены таяли в темноте потолка, до которого не добивал свет блеклых карбидных ламп. В воздухе потянуло запахом затхлой воды и камней. Люди чуть приободрились, почувствовав знакомые знаки природы, зашагали увереннее, когда высоко над головой мелькнула серая вспышка, потом замигал свет, как будто кто-то, неторопливо прихрамывая, пронес лампу среди забытой колоннады, высоко над головами.

– Вы видели, хозяин, там был свет?! – голос слуги, замыкавшего шествие, дрожал, – Господин Андреас прав, тут кругом мертвяки! Они ходят вокруг нас, они поймают нас, высосут нашу кровь и съедят наши души.

– Дожва, не наводите панику, это просто игра света, – как с маленьким ребенком заговорил барон, – Мы уже близко к цели.

– Ну, я видел, барон, я видел своими глазами… и этот оборотень-ящерица… Мне кажется,– он снизил голос, – он идет за нами по пятам.

– Где он? – барон перевел лучик фонарика на стену и дальше по коридору, – Там никого нет! Сбег, как и не был.

– Мои глаза еще не выгрыз ящер, я видел, – шептал перепуганный слуга.

Вот как бывает, подумал Макс, жили предки человека три, а может, и все четыре поколения, служа при баронском роду, и горя не знали. Не в богатстве, но в какой-никакой сытости и тепле. Отлупят порой за нерадивость, ну или разжалуют со смурного настроения на псарню. Да побитые бока – что до них, заживет, как на собаке, главное, что простят же потом и обласкают. И тянулась такая неспешная жизнь от деда к внуку и внука к правнуку из века в век.

И планировал человек дожить свою долю так же, ничего в ней не меняя, – да и зачем? Пускай не в богатстве, но сытым, пусть не свободным, но знающим путь от рождения до могилы. И вот повернулось как – по самодурству хозяина приходится тащиться на смерть, да не понятно, за что. Вот и крутится на своей цепи, изворачивается от неизбежного человек. И понять можно его и оправдать, да толку кроха.

– Эй, друзья, а куда делся этот Дожва? – громко спросил через некоторое время Бома, водя фонариком по сторонам, – Тут же был, окаянец! И пропал! Капитан, мичман вы его не видели, не отставал?

– Никак нет, не отставал, – отозвался мичман.

– Вот оно как… Может ход какой боковой – он с перепугу туда и нырнул? – удивился барон.

– Нет, не было, вроде, ходов…, – ответил егерь.

Путники огляделись, еще раз посчитали присутствующих – нет, Дожвы не было.

– Эхх… хороший был слуга только глупый, пропал, почитай, по собственной дурости, да трусости, – философски подытожил разговор барон.

– Барон, прикажете проверить коридор? – спросил егерь.

– Ступайте, Андреас, – обреченно сказал барон, – Да захватите с собой мичмана, чтобы и Вы не сгинули там… вслед за бедолагой.

Не торопясь, словно капельки по мокрым стенам, потекли минуты ожидания. Туннель гудел создавая странные отзвуки в своих бездонных полостях.

Макс сидел, упершись спиной в брошенные мешки, и пытался уловить шаги следопытов в случайных всхлипываниях и завываниях сквозняков, распознать легкие шаги лесника и тяжелую поступь Стени.

Но ушедший во мрак дозор не возвращался. Он стал думать, что, может, они перешли мост и вернулись в город-фантом, чтобы проверить, что слуга не сбежал назад. Может, этим вызвана затянувшаяся задержка?

Но время шло, а ушедшие так и не появлялись. Первым не выдержал Бома. Он вскочил, подхватил фонарик и, ворча ругательства себе под нос, пошел вслед дозорным. Шаги его становились все глуше, пока не угасли. Капитан с долей сомнения посмотрел ему вослед. Пожал плечами и, достав револьвер, стал размеренно проверять барабан и затвор. Затем протер платком стеклышки карбидной лампы и принялся привешивать фонарик к груди, когда из темного прохода раздались тяжелые шаги.

Берроуз отвел лампу в сторону, рассчитывая ослепить идущего, и выиграть в случае необходимости пару секунд, но вместо чужака в туннеле замаячила крупная фигура барона.

– Это Вы, Бома, – облегченно сказал капитан.

– Угу…Я их не нашел, их нет, – расстроено ответил тот, – Ступайте-ка сюда потолкуем.

Они сгрудились за мешками поклажи вокруг лучины фонаря, рисовавшего только силуэты лиц. Они казались похожими на мальчишек, замышляющих промеж собой, что-то тайное и, вероятно, опасное.

Эмма с любопытством смотрела на эту отчаянную мужскую серьезность и память дорисовала ей совсем другую картинку: футбольное поле за школьным двором, тройка пацанов из ее класса, сгрудившаяся в изломе дупла старого дерева, а потом крадучись перелезающая через забор, чтобы посбивать розовых яблок из садика соседнего домика, утопающего в яблонево-осеннем свете.

– Да… придется…оставить…, – долетало неясное.

– Нет…нельзя…придется идти туда, – спорил глухо капитан.

– Мы не можем стоять тут долго, – ругнулся барон.

– Тише…, – отозвался Берроуз.

Разговор притих, лишь долетал, вздрагивая колебаниями отдельных гласных и дыханием непростого спора. За переговорами пролетело еще не меньше десяти минут, пока раскрасневшийся барон не поднялся. Отмахнулся рукой от последнего аргумента капитана и, кашлянув в кулак, объявил:

– Как глава экспедиции, – он прокашлялся, опустив глаза, – Должен объявить что мы, возможно, потеряли троих человек. Поэтому…я решил… ввиду важности нашей миссии, – он бросил взгляд на Макса, молча сидевшего с другой стороны, – Мы продолжаем идти вперед, несмотря на пропажу Дожвы и исчезновение посланных за ним мичмана флота Его Величества Стени и моего егеря Андреаса.

* * *

Примерно через три лиги впереди показалась комната. Перебросившись несколькими жестами с бароном, первым пошел капитан. Он закрыл окошко фонарика рукой, достал пистолет, вжался спиной в зеркальную стену и зашел в неизвестность. Комнатушка оказалась тупиковым залом прохода, туннель обрывался и дальше хода не было. Капитан быстро пробежал лучиком лампа по стеклянным стенам помещения и собрался было поворачивать назад, когда в темном углу что-то шевельнулось, зашелестело, выделилось из темноты и знакомый голос заставил вздрогнуть: