Текст книги "Возвращение короля (СИ)"

Автор книги: Сергей Акименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

   ГЛАВА 7

   Праздник по случаю дня рождения короля, как всегда удался на славу. А в этот раз особенно. Его величество пребывал в приподнятом настроении, похоже, его мольбы были услышаны. Его сын и наследник наконец-то, нашел себе подходящую пару. Возможно, король торопил события, но слишком долгое ожидание этого счастливого дня утомило его настолько, что в этот раз, он твердо решил сделать все от него зависящее, чтобы увлечение принца закончилось свадьбой. Причем ему было все равно, с кем из сестер принц предпочтет связать свою судьбу. Лично ему понравились обе. Сердце подсказывало королю, что мечта его скоро осуществиться и, чем черт не шутит, он еще успеет понянчить своих внуков. Принц, в свою очередь, тоже пребывал в радостном возбуждении от переполнявших его эмоций, ведь он впервые испытывал чувство настоящей влюбленности. Томас только диву давался, видя как в одночасье, изменился его друг. Казалось, можно уверенно говорить о том, что от знакомства принца с семейством Бирхоф выиграли обе стороны. Но на деле, все оказалось не совсем так.

   Прошла уже почти неделя, как графиня Генриетта и ее дочери благополучно вернулись домой. Все это время в замке царила радостная суета. Шла лихорадочная подготовка к первому визиту принца. Слух о том, что Карл серьезно влюбился в одну из дочерей графини Бирхоф, мгновенно распространился среди знати. И те из них, кто знал о тощем кошельке графини, злорадно посмеивались, предвкушая ее позор. Для того чтобы достойно встретить столь высокого гостя нужны были немалые деньги, которых у графини не было. Это приводило ее в отчаяние, но рассудительная и хладнокровная Элизабет спасла ситуацию. За помощью она обратилась к банкирам-кредиторам и те, к удивлению графини, без колебаний снабдили ее необходимой суммой. В отличие от графини, банкиры прекрасно понимали, что лучшая гарантия возврата всех ее долгов, это женитьба Карла на одной из сестер и в силу своих возможностей решили способствовать этому.

   – Мама, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Элизабет, остановив мать, с озабоченным видом, идущую в направлении кухни.

   – Но, дорогая, что за срочность? Неужели, этот разговор не может подождать? Ты же видишь, я вся на нервах! Завтра приезжает принц, возможно, он сделает предложение Анне, а у нас еще толком ничего не готово, – в голосе графини сквозило неприкрытое недовольство.

   – Мне кажется, ты все преувеличиваешь мама, – спокойно заметила Элизабет. Генриетта внимательно посмотрела на дочь.

   – Мне просто необходимо переговорить с тобой до приезда принца, это очень важно, – старшая дочь, не отрываясь, смотрела на мать и в ее взгляде графиня прочла нечто такое, что заставило ее изменить свои планы.

   – Хорошо, – сказала она, – пойдем ко мне в спальню, там нам никто не помешает.

   Спальня графини была ее любимым местом в замке и свое свободное время она предпочитала проводить именно там. Эта комната была ее тылом, цитаделью спокойствия, здесь она черпала силы для преодоления препятствий, которые периодически подбрасывала ей жизнь. После смерти супруга она обустроила ее по своему вкусу, а надо признаться, что вкус у графини был отменным. Достаточно сказать, что эскиз той самой диадемы она придумала сама, и известный ювелир, взявшийся за изготовление украшения, в процессе работы не внес ни одной поправки в оригинальный дизайн, настолько он был совершенен. Мы не будем подробно останавливаться на описании интерьера спальни, предоставим читателю самому пофантазировать на этот счет. Уделим внимание только роскошному камину, облицованному изумительным изразцом. Камин занимал, чуть ли не треть комнаты, однако не производил впечатления чего-то громоздкого, давящего, настолько изящный, почти «невесомый» орнамент облицовки отвлекал внимание от его размера. Генриетта и Элизабет удобно устроились напротив этого шедевра печного зодчества, и некоторое время, молча, смотрели на пылающий в очаге огонь. Шум дождя за окном, потрескивание дров, «разбрызгивавших», время от времени, огненные искры, наполнили комнату уютом и умиротворением, начинать разговор, тем более, серьезный, сразу расхотелось, казалось, еще чуть-чуть, и мать и дочь уснут в своих креслах, так и не начав его. Но волнение, поселившееся в душе Генриетты Бирхоф, дало о себе знать.

   – Итак, – бодро начала графиня, стряхнув с себя накатывавшую сонливость, – о чем ты хотела со мной поговорить дорогая? Надеюсь, это действительно важно.

   – Это важно, мама. По крайней мере, для меня. Я хочу, чтобы ты помогла мне.

   – В чем, дорогая?

   – Нельзя допустить, чтобы принц женился на Анне, – произнесла Элизабет, с ледяным спокойствием.

   – Чтооо? Что ты сказала! Ты в своем уме Бетти? О чем ты говоришь?! – негодованию графини не было предела, – она твоя сестра! И если ты любишь ее, то должна всеми силами способствовать ее счастью, а не наоборот! Кроме того, ты прекрасно знаешь, как нам необходим этот брак. Или ты хочешь жить в нищете?!

   – Я что похожа на человека, желающего жить в нищете? – по-прежнему спокойно спросила Элизабет, – что за бред ты несешь мама. Я вовсе не хочу, чтобы Карл сорвался с крючка. Я только считаю, что Анна это не лучший выбор для него. Ну, скажи, какая из нее королева? В лучшем случае, это будущая мать его детей, не более того. Но их еще надо родить. Я! Вот кто может быть настоящей королевой, а не домохозяйкой в золотой клетке. И я прошу тебя мама, если ты любишь меня и хочешь моего счастья, помоги мне в этом. Сделай так, чтобы он влюбился в меня и забыл Анну. Поверь, от этого всем нам будет только лучше. Если я стану королевой, роду Бирхоф не будет равных во всем королевстве и породнится с нами..., о, это будет считаться большой честью! – когда Элизабет закончила говорить, глаза ее сверкали от возбуждения. Графиня впервые видела ее такой. Да, конечно, Элизабет с детства отличалась честолюбием, стремлением быть лидером во всем, была не по годам рассудительна и хладнокровна, но то, что сейчас услышала графиня, было настолько неожиданным, что она растерялась, не зная как реагировать на сказанное ее старшей дочерью. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Она внимательно смотрела на свою дочь, как будто впервые увидела ее.

   – Ты сошла с ума, Бетти! – воскликнула графиня, приподнимаясь в своем кресле.

   – Напротив! Я совершенно точно в своем уме! И я твердо намерена добиваться своей цели, чего бы это мне не стоило. С твоей помощью или без, но я стану королевой Мармонта! Конечно, с твоей помощью это было бы проще, но...

   – Замолчи! – перешла на крик графиня, – Довольно! Хватит молоть чушь! И вообще, за кого ты меня принимаешь?

   – За человека, обладающего необычными способностями. Ты думаешь, что твоя ворожба перед поездкой во дворец прошла незамеченной? Может быть, для всех это было и так, но только не для меня. И надо признать, что у тебя неплохо получилось. В одном только вышла нестыковочка, принц, к сожалению, обратил внимание не на меня, а на Анну. Но я уверена, что ты при желании, можешь это исправить.

   Элизабет говорила спокойным назидательным тоном, каким обычно говорят школьные учителя, воспитывая своих подопечных. На графиню жалко было смотреть, казалось еще чуть-чуть и ее хватит удар. Она судорожно открывала и закрывала рот, как будто ей не хватало воздуха, лицо ее покрылось красными пятнами. Элизабет не на шутку перепугалась, увидев, какой эффект произвели ее слова на мать. Она бросилась к ней, и срывающимся от волнения голосом, запричитала: « Мама, мама успокойся, ты меня не так поняла, я тебе все объясню. А пока, выпей воды». Дочь встала, подошла к камину, на котором стоял графин наполненный водой, налила полный стакан и протянула его матери. Трясущимися руками графиня Бирхоф взяла стакан и большими глотками осушила его, вернув пустой стакан дочери, она в изнеможении откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. В спальне воцарилась тревожная тишина. Элизабет бесшумно подошла к креслу, где сидела Генриетта и села у самых ее ног, прямо на пол. Внезапно, графиня открыла глаза и резко выпрямилась. Увидев ее лицо, Элизабет сначала в испуге отпрянула от матери, потом вскочила на ноги, да так быстро, что едва не упала навзничь. Испугаться и, в самом деле, было от чего. Перед ней в кресле, сидел чужой человек, абсолютно непохожий на графиню. На Элизабет смотрела женщина, лицо которой превратилось в подобие посмертной маски. Мертвенно бледная кожа, плотно обтянувшая череп, обнажила все его нелицеприятные анатомические подробности. Глаза, превратились в два бездонных, черных колодца, а изо рта, приоткрытого в зловещей улыбке, выглянули отвратительные желтые зубы, напоминающие частокол. Пальцы рук графини вытянулись и стали похожи на щупальца спрута, а вмиг почерневшие ногти превратились в когти и, с нечеловеческой силой, впились в подлокотники кресла.

   – Узнаешь меня, дорогая? – спросила хриплым незнакомым голосом Генриетта, и вдруг разразилась отвратительным каркающим смехом, от которого у Элизабет по спине поползли мурашки, как будто целый муравьиный отряд случайно заполз ей под платье и теперь искал дорогу домой. Скованная ужасом, она стояла словно приклеенная к полу, совершенно не чувствуя под собой ног.

   – Слушай меня внимательно Бетти! – медленно проговорила графиня, внезапно оборвав свой демонический смех, – я ни при каких обстоятельствах не позволю повториться тому, что произошло много лет назад между мной и моей сестрой. Поэтому я не буду помогать тебе. Более того, если я почувствую, что ты не бросила свою затею, берегись! Теперь ты знаешь, с кем имеешь дело. А сейчас убирайся отсюда! И постарайся забыть о нашем разговоре, а также о своих амбициях! Живи как жила и если не будешь мешать мне, я найду и тебе достойную партию. В противном случае..., – графиня пристально посмотрела прямо в глаза дочери. Что это был за взгляд! От него веяло такой угрозой, что требовалось большое мужество, чтобы выдержать его.

   Но Элизабет выдержала, несмотря на то, что душа ее по-прежнему была объята ужасом. Посмотрев в глаза своей матери несколько мгновений, она, ни говоря, ни слова, повернулась и направилась к двери. Перед тем как выйти, Элизабет обернулась и, на удивление, ровным голосом сказала: «Всего доброго, мама. Надеюсь, к приезду принца все будет готово вовремя». Затем она вышла, плотно притворив за собой дверь. Графиня осталась одна. Она уже приняла свой обычный облик и еще немного неподвижно посидела в кресле. Потом встала, подошла к туалетному столику, открыла дверцу и достала хрустальный графинчик с коньяком, налив себе рюмку она залпом выпила ее, задумчиво повертела в руке пустую рюмку, наполнила ее снова, и направилась к креслу. Усевшись, она опять стала смотреть на пламя, бушующее в камине. «Дрянная девчонка! Вся в свою мать»! – раздраженно подумала графиня, однако, в ее мыслях не было ненависти к Элизабет, она скорее была озабочена тем, что произошло, и сейчас лихорадочно думала о том, правильно ли она поступила, показав приемной дочери свое истинное лицо. "А что, собственно, произошло? – рассуждала графиня. «Ну, узнала она, что я ведьма и что из того? Мне кажется, я нагнала на нее такого страху, что вряд ли она будет теперь пытаться строить козни Анне, как когда-то я строила их, ее матери». Графиня даже не заметила, что говорит вслух. Впрочем, это было неудивительно. Она частенько уединялась в своей спальне и сидя перед своим любимым камином, разговаривала сама с собой. Такая уж у нее была привычка.

   – Конечно, – продолжала графиня свой монолог, – я, похоже, сболтнула лишнего, упомянув свою сестру. Но, кажется, девчонка так испугалась, что вряд ли обратила на это внимание. А хоть бы и обратила, что из того? Когда Жанна забеременела от графа, она почему-то решила не говорить ему об этом. До сих пор не пойму, почему. Наверное, была уверена, что вот-вот станет графиней Бирхоф и хотела преподнести ему свадебный подарок. Хм! Не тут-то было! Сгубила тебя сестренка, твоя самоуверенность! Ведь если бы Бирхоф узнал тогда, что скоро станет отцом, кто знает, удалось бы мне окрутить его. Хорошо, еще, что граф дома был редким гостем, все воевал. Вот был бы сюрприз, узнай он, что Анна не его дочь, а Элизабет не моя. А так, все получилось, как нельзя лучше. Счастливый обладатель двух дочерей и красавицы жены.

   Графиня взяла с туалетного столика зеркало и с грустью посмотрела на свое отражение. С минуту она рассматривала свое лицо, поворачиваясь то в фас, то в профиль. Потом вздохнула и, положив зеркало обратно, снова уставилась на огонь.

   – И ведь как хорошо все было. Живи и радуйся. Так нет! Взял и помер, бросил нас на произвол судьбы. Экономы, мерзавцы, чуть ли не по миру пустили. А тут еще Элизабет со своими амбициями. Ну, да ничего. Все равно будет, по-моему! Моя родная дочь будет королевой Мармонта, и никто не сможет этому помешать!

   Графиня допила остаток коньяка и закрыла глаза. Ее рука с опустошенной рюмкой безвольно свесилась с подлокотника кресла. Дремотное состояние охватило графиню, неумолимо унося ее в мир грез. Однако, сон ее был тревожен и напоминал скорее исповедь грешника, пытающегося оправдать свои поступки. Воспоминания, навеянные разговором с падчерицей, настойчиво будоражили ее мозг, не давая ему отдохнуть.

   Когда, почти двадцать лет назад, Генриетта Уорлок, поняла, что ее сестра Жанна положила глаз на богатого бездетного вдовца графа Дональда Бирхофа, и встретила при этом взаимность, она вдруг почувствовала что болезненная и всепоглощающая ревность поселилась в ее сердце. Но это отнюдь не было ревностью безнадежно влюбленной девушки. Это была самая настоящая черная зависть. Еще бы! Став женой графа Бирхофа, можно было не беспокоиться о своем будущем. Граф был очень богат и при этом близок к королю, который высоко ценил его. И Генриетта решила, во что бы то ни стало, самой занять место в сердце графа, вытеснив из него свою сестру. Эта идея настолько овладела Генриеттой, что она ни о чем другом, и думать не могла. Это было какое-то наваждение, болезнь. В лице Жанны она уже видела не сестру, а только соперницу, и пока еще удачливую соперницу. Самым большим препятствием для достижения поставленной цели была беременность Жанны, о которой она, почему-то, пока не сообщала графу. Этим и решила воспользоваться хитрая Генриетта, которая, в то время, тоже носила под сердцем дитя, нажитое ею от сына трактирщика, Николя, с которым у нее был мимолетный роман, так, от скуки. И Генриетта Уорлок начала действовать. К тому времени, король Гастон, развязал очередную войну, и граф Бирхоф засобирался в дорогу. Генриетта поняла, что удача сама плывет к ней в руки. Тайком от сестры, она отправилась вслед за графом. Не имея рядом соперницы, ей не составило большого труда, обворожить графа. Проведя с ним почти два месяца, и убедившись в том, что тот окончательно охладел к ее сестре, Генриетта возвратилась домой. Война затянулась, так что к приезду хозяина замка Бирхоф, обе сестры успели благополучно разрешиться от бремени. Узнав о том, что война, наконец, закончилась, как всегда, победой Гастона, Генриетта, оставив новорожденную дочь на попечение кормилицы, втайне от сестры, поспешила в столицу. Жанна, упиваясь счастьем от рождения дочери отцом которой, был сам граф Бирхоф, и не подозревала, какую страшную участь готовит ей родная сестра. Не вызвало у нее подозрений и то, что вскоре, после отъезда Генриетты во Фрубург, при загадочных обстоятельствах, один за другим скончались все те, кто знал, кем является отец ее ребенка. Внезапно умер, якобы отравившись грибами, и сын трактирщика Николя. Все это, конечно, было делом рук Генриетты. Она действовала настолько изобретательно и с таким напором, что у Жанны, когда она, наконец, спохватилась, не нашлось веских аргументов, чтобы противостоять своей «любимой» сестрице. Находясь во Фрубурге, Генриетта внушила графу, что Жанна продала душу дьяволу и занимается колдовством. Взбешенный граф, ослепленный любовью к Генриетте, приказал арестовать Жанну и держать ее взаперти до его приезда.

   – Поезжай к детям, дорогая, – говорил граф, нежно обнимая свою будущую супругу, – а мне нужно еще несколько дней побыть в столице.

   – Но я ее боюсь любимый. Она может навести на меня порчу.

   – А если она причинит вред нашим детям?! – воскликнул встревоженный граф.

   – Ты должна ехать и немедленно! – взволновано продолжал он, – и ничего не бойся. С тобой поедут два моих адъютанта, которым я приказал арестовать Жанну Уорлок. Как только я приеду, ее будут судить.

   Генриетта ликовала. Все получилось так, как она задумала. Почивая на лаврах победителя, и будучи уже в официальном статусе невесты графа Бирхофа, она все-таки, решила сжалиться над сестрой. Вернувшись, домой, она попросила прибывших с ней офицеров, не трогать Жанну пока она не переговорит с ней. Те охотно согласились. Взяв с сестры клятву, что она навсегда исчезнет из графства, она пообещала, что поможет ей бежать из замка до приезда графа. Генриетта также, пообещала Жанне, что будет воспитывать ее дочь как родную, и что она тоже будет носить фамилию Бирхоф, в том случае, если сам граф никогда не узнает о тайне ее происхождения. Но если Жанна попытается объявиться или, того хуже, помешать счастливой семейной жизни своей сестры, она, не задумываясь, убьет её дочь Элизабет.

   ГЛАВА 8.

   Покинув спальню графини, Элизабет, несмотря на свое внешнее спокойствие, некоторое время находилась в легком шоке от сцены, разыгравшейся несколько минут назад. Однако она довольно быстро пришла в себя и со свойственной ей рассудительностью, решила в спокойной обстановке, осмыслить произошедшее. Но для этого нужно было где-то уединиться, чтобы никто, и, прежде всего Анна, случайно не прервали ее размышлений. Элизабет обожала лошадей и одно из ее любимых занятий, было скакать верхом во весь опор по изумрудным лугам графства. Поэтому, недолго думая, она отправилась на конюшню и велела уже знакомому нам кучеру Питеру, который по совместительству исполнял обязанности конюха, оседлать свою любимую лошадь. Ловко вскочив в седло, Элизабет уже через несколько минут оказалась за пределами замка. Удалившись от него на приличное расстояние, девушка остановила лошадь в своем излюбленном месте, у излучины реки, по берегам которой во множестве росли плакучие ивы. В тени их густых, склонившихся до самой земли ветвях, она любила иногда проводить свободное время, любуясь широкой водной гладью реки, неутомимо несущей свои воды куда-то за горизонт. Элизабет спешилась и, привязав лошадь, сразу же с удовольствием принявшуюся щипать сочную весеннюю траву, присела на пучок сена, бог весть как, оказавшийся в этом месте, и, обхватив руками колени, задумалась.

   Она вспомнила, когда первые подозрения о том, что мать не та, за кого себя выдает, закрались в ее душу. В ту ночь, перед поездкой во дворец, ей не спалось. В отличие от своей легкомысленной сестры, Элизабет прекрасно осознавала весь ужас их положения, и, так же как и мать, понимала, что спасти их семью от «сумы» может только выгодное замужество и что поездка на торжество по случаю дня рождения короля это шанс, который никак нельзя было упускать. Все эти мысли не давали ей уснуть, и она решила выйти во двор, подышать свежим воздухом, чтобы успокоиться. Проходя мимо спальни графини, Элизабет увидела как сквозь не плотно закрытую дверь, пробивается свет и, сгорая от любопытства, она на цыпочках подкралась к двери и осторожно заглянула внутрь. То, что она увидела тогда, потрясло ее до глубины души. Любимая комната графини была залита ослепительным светом, который исходил от множества зажженных свечей расставленных везде, где только было возможно им поместиться. В первый момент, Элизабет, толком ничего не смогла рассмотреть. Но когда ее глаза понемногу привыкли к такому яркому освещению, она увидела свою мать Генриетту Бирхоф, склонившуюся над толстой старинной книгой в железном кованом переплете и бормочущую какие-то непонятные слова. Зрелище было настолько любопытным, что Элизабет решила продолжить свое наблюдение, но вскоре почувствовала, как у нее перехватило дыхание, и слезы градом потекли из ее глаз. Едкий тошнотворный запах заполонил всю комнату. Зажав рукой рот и нос, Элизабет довольно быстро обнаружила его возможный источник. Судя по всему, запах исходил из необычной формы металлической емкости с кипевшей в ней жидкостью. Этот сосуд стоял на железной треноге посередине комнаты и нагревался от пламени нескольких свечей. По всей видимости, это сооружение являлось частью колдовского ритуала. Элизабет не стала больше испытывать судьбу, потихоньку закрыла дверь и пошла к себе.

   Брезгливая гримаса исказила лицо Элизабет, когда она вспомнила, как ее едва не стошнило от того мерзкого запаха. Увиденное произвело на нее настолько сильное впечатление, что она, тогда, так и не смогла уснуть до самого утра. Но на следующий день она вела себя, как, ни в чем, ни бывало, решив до поры до времени молчать о том, что видела прошлой ночью. И потом, ей хотелось получить подтверждение своей догадке. И оно не заставило себя ждать. Как бы «случайная» встреча в городе с принцем, окончательно убедили Элизабет в том, что ее мать, по крайней мере, необычная женщина. И теперь, только одно обстоятельство угнетало ее, причем настолько, что она готова была пойти на преступление, лишь бы обратить ситуацию в свою пользу. Она готова была расцарапать лицо своей сестре, когда убедилась в том, что принц серьезно увлекся ею, а с ней, с Элизабет, разговаривает только из вежливости. «Как он мог, влюбиться в эту никчемную дуру»? – с ненавистью подумала она. «Кроме смазливой мордашки, у этой пустышки за душой ничего нет! Какая из нее королева, черт возьми»?! Элизабет чуть не задохнулась от ярости, вспомнив, как принц воркует с Анной. Но, усилием воли взяв себя в руки, она не дала эмоциям взять над собой верх.

   Итак, она решилась на разговор с графиней, потому что понимала, что без ее помощи ей не удастся в короткий срок влюбить в себя принца. Конечно, она предполагала, что этот разговор может не принести ожидаемого результата, и даже готова была шантажировать свою мать, пригрозив ей пустить слух в свете, что графиня занимается ворожбой. Девушка надеялась, что мать испугается огласки, и это заставит ее помочь ей. Однако, Элизабет и в мыслях не могла допустить, что графиня окажется самой настоящей ведьмой, а не простой гадалкой, к которой тайком бегают безответно влюбленные девушки с просьбами приворожить понравившегося парня, да любители узнавать свое будущее. Теперь, когда стало окончательно понятно, кто такая графиня на самом деле, раскрывать ее тайну было ни в коем случае нельзя. Ибо это означало крах для семьи Бирхоф. И на этот раз крах физический, что само по себе было куда страшнее краха финансового. Кроме того, Элизабет просто элементарно испугалась. У нее до сих пор перед глазами стояло это ужасное лицо и взгляд, который буквально пронзил ее насквозь, обдав могильным холодом с головы до ног. Она вдруг поняла, что графиня действительно способна уничтожить ее, и, не задумываясь, сделает это, если почувствует угрозу с ее стороны.

   Элизабет поднялась, отряхнула с платья прилипшие остатки сена и стала прохаживаться вдоль берега реки, сцепив руки за спиной. Десять шагов вперед, десять назад. Десять шагов вперед, десять назад. Мозг ее напряженно работал, она ничего не замечала вокруг, ни того что поднялся ветер и тучи на небе стали угрожающе сгущаться готовые вот-вот разразиться проливным дождем, ни того что лошадь отвязалась и спокойно разгуливала в поисках более сочной травы, постепенно удаляясь от своей хозяйки. Да, Элизабет была напугана, но не настолько, чтобы отказаться от своих планов и сейчас лихорадочно искала способ, который помог бы ей осуществить их. «Нужно найти какой-то выход», – эта мысль настойчиво сверлила ее мозг. И тут, ей почему-то вспомнились слова графини, о ее давнем конфликте с родной сестрой. «Что же могло такого произойти между сестрами, почти двадцать лет назад»? – стала рассуждать Элизабет. «Уж не касается ли это моего покойного батюшки, да упокой господь его душу? Неужели история повторяется? Так, так! Ну, конечно! Все правильно! Богатый холостяк и две сестры, мечтающие о сытой и беззаботной жизни. По-видимому, две непримиримые соперницы и кто-то должен был выйти победителем. И этим победителем стала Генриетта, моя мать». «Моя мать»! – вдруг вслух громко повторила Элизабет и почувствовала, как смутные подозрения стали настойчиво заползать в ее душу, но она не дала им пока волю, сосредоточившись на том, что сейчас волновало ее в большей степени. «Какой ценой досталась победа Генриетте? Что на самом деле случилось тогда с ее сестрой»? Эти вопросы требовали немедленных ответов. Но как получить их? У кого? Элизабет, конечно же, знала, что у матери была сестра, и что она умерла много лет назад, то ли от болезни, то ли от несчастного случая. Подробности смерти своей тетки никогда не волновали девушку, ей это было неинтересно. Но сейчас, в свете последних событий, тайна смерти тети приобретала для Элизабет первостепенное значение. «Нужно во что бы то ни стало выяснить подробности того, что случилось много лет назад!» – решила она. «Скорее всего, в решении этой загадки, кроется ключ от „двери“, открывающей мне путь к достижению цели»! Придя к такому выводу, Элизабет бросила взгляд на небо и поняла, что пора возвращаться. И действительно медлить с возвращением в замок, было никак нельзя. Погода стремительно портилась, свинцовые тучи полностью оккупировали небосвод и, пока еще далекие, всполохи молний, сопровождаемые раскатами грома, ясно давали понять, что стихия приближается и не заставит себя долго ждать. У путников, по воле случая, оказавшихся в дороге, осталось совсем немного времени, чтобы найти себе убежище. Элизабет посмотрела по сторонам, и, не обнаружив своей лошади, не на шутку перепугалась. Раз за разом, она отчаянно выкрикивала ее кличку, но все было напрасно. Бедное животное видимо заблудилось, пав жертвой собственного аппетита и беспечности своей хозяйки, а испуг, навеянный приближающимся ураганом, довершил дело. Усилием воли, девушка заставила себя успокоиться и стала внимательно осматриваться вокруг, в надежде найти себе временное укрытие. Но уже было поздно. Мощный разряд молнии буквально разорвал небо, на мгновение, осветив все вокруг, и тут же, раскаты грома как будто встряхнули землю, заполнив своим страшным грохотом окрестности. Элизабет онемела от ужаса, она стояла словно парализованная, не двигаясь с места. Начался ливень. Стена воды обрушилась на землю со скоростью гигантского водопада. В мгновение ока, некогда спокойная река превратилась в бурлящий стремительный поток, неумолимо расширяющий свое русло и сметающий все на своем пути. Вдруг Элизабет почувствовала, как почва уходит из-под ее ног. Это огромный кусок берега подмытый «взбешенной» рекой стал медленно, но верно уходить под воду. В отчаянии Элизабет попыталась было ухватиться за ветку ивы, чтобы удержать равновесие, но в следующее мгновение очередной разряд сотряс черное небо. Молния ударила как раз в ту самую иву, расколов ее ствол почти до самой земли, дерево жалобно заскрипело и угрожающе стало крениться в сторону девушки. Она едва успела увернуться от него. Ветки больно хлестнули ее по лицу, но она не почувствовала боли. Оказавшись в воде одновременно с упавшим деревом, Элизабет инстинктивно обхватила руками отколовшийся кусок его ствола, и через секунду мощный водяной поток подхватил ее и понес вперед с бешеной скоростью. Это было начало адского водного аттракциона с невольным участием молодой девушки, которой очень скоро стало казаться, что этот аттракцион будет для нее последним. За время, проведенное несчастной девушкой в реке, она получила бесчисленное количество ссадин и ушибов. Голова ее кровоточила, платье было разодрано в клочья, она изрядно наглоталась и речной и дождевой воды, однако не выпускала ствол из рук, понимая, что стоит ей выпустить его, она будет обречена. Вскоре Элизабет с ужасом почувствовала, что руки стали слабеть, еще немного, и она потеряет спасительный кусок дерева, из ее горла вырвался отчаянный крик о помощи. Но кто мог ее здесь услышать? Пальцы ее стали медленно разжиматься. «Неужели, конец?» – подумала Элизабет, постепенно теряя сознание. Но ей повезло. Когда пальцы девушки окончательно разжались, очередная волна подхватила ее, не давая сразу пойти ко дну, и буквально вышвырнула на берег. К счастью, в этом месте берег реки был пологим, и девушке удалось ухватиться за торчащий из земли корень дерева, что позволило ей удержаться на месте, несмотря на то, что новая волна накатила на нее, грозя спихнуть обратно в воду. Элизабет поняла, что оставаться здесь нельзя, иначе ее просто смоет, и она вряд ли сможет спастись. Почти потерявшая сознание, израненная, истерзанная девушка нечеловеческим усилием заставила себя подняться и сделать несколько шагов в направлении леса. Тяжело же давались ей эти шаги! И все же ей удалось добраться до ближайшего кустарника. Тут силы окончательно покинули ее, ноги подкосились, и она рухнула на землю, лишившись чувств.

   В бессознательном состоянии она пролежала довольно долго. Уже наступила ночь, яркая полная луна выглянула из-за рассеявшихся туч, дождь давно закончился, постепенно стих и ветер, река, успокаиваясь, медленно возвращалась в свое привычное русло. Лишь только вырванные с корнем деревья, да во множестве разбросанные по берегам ломаные сучья и ветки, напоминали о том, что недавно здесь хозяйничала стихия.

   Очнулась Элизабет от зловонного дыхания и мерзкого запаха псины, который буквально «забил» ей ноздри, не давая свободно дышать. Она с трудом приоткрыла глаза и тут же зажмурила их. Некоторое время Элизабет лежала неподвижно с закрытыми глазами, боясь пошевелиться. Затем она осторожно вновь приоткрыла глаза и сквозь ресницы увидела такое, от чего волосы зашевелились у нее на голове. Два больших горящих желтых глаза в упор смотрели на нее. Они были настолько близко, что можно было с уверенностью сказать, что принадлежали они НЕ человеку. К своему ужасу Элизабет, тут же, убедилась в этом. Над нею стоял чудовищного размера волк. Его гигантская голова склонилась к самому лицу девушки, огнедышащая пасть, оснащенная огромными клыками, была открыта, а длинный ярко-красный язык, почти касался лица несчастной. Омерзение и животный страх, пробирающий до самых костей. Только эти два чувства испытывала сейчас Элизабет. Сердце ее не билось, оно трепетало, как тростинка на ветру, готовая обломиться в любой момент. Элизабет приготовилась к неминуемой смерти, она стала молиться, прося всевышнего только об одном, чтобы смерть наступила мгновенно, без мучений. Однако, к ее удивлению, зверь ничего не предпринимал, он продолжал неподвижно стоять, нависая над нею всей своей массой. Вдруг зверь отступил назад, и, задрав свою ужасную морду к небу издал протяжный вой, от которого у Элизабет душа окончательно ушла в пятки. Все это время, пока продолжалась эта, леденящая душу, волчья песня, Элизабет лежала абсолютно неподвижно, боясь спровоцировать зверя. Наконец вой закончился, и чудовище снова медленно приблизилось к девушке. Элизабет затаила дыхание, но нападения опять не последовало. Зверь словно чего-то ждал. Он топтался на месте, перебирая всеми четырьмя лапами, и не проявлял никакой агрессии. Внезапно зверь замер, навострив уши, казалось, он к чему-то прислушивается. С минуту он стоял неподвижно, потом вдруг развернулся и огромными прыжками помчался в направлении леса. У Элизабет отлегло от сердца, она мысленно поблагодарила господа за помощь и, привстав, стала осматриваться вокруг. Стояла глубокая ночь, но поляна, на которой находилась Элизабет, была хорошо освещена лунным светом. Однако, несмотря на это, Элизабет все же не заметила быстро приближающуюся к ней человеческую фигуру, которая двигалась абсолютно бесшумно, словно плыла среди высокой травы. Когда же, наконец, Элизабет обнаружила ее, она вскрикнула от неожиданности и быстро вскочила на ноги.