Текст книги "Возвращение короля (СИ)"

Автор книги: Сергей Акименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

   Разглагольствования доктора Штауфа прервал тихий голос Элизабет.

   – Ваше высочество, это вы? Вы живы и здоровы, как хорошо. А вот моей Аннушки уже нет с нами, – глаза больной наполнились слезами. Карл опустился на колени и, сжав безвольно свесившуюся с кровати исхудавшую руку Элизабет, ласково сказал: «Успокойся дорогая, Аннушку уже не вернешь, а тебе теперь надо жить за двоих. Я заберу тебя с собой во дворец, там тебя будут лечить лучшие королевские врачи. Ты обязательно победишь эту проклятую болезнь. Обязательно»! Карл поднялся и повернулся к доктору.

   – Г-н..., эээ..., как вас?

   – Штауф, – услужливо подсказал доктор, – меня зовут Иоганн Штауф, ваше высочество. Я семейный доктор.

   – Г-н Штауф, прошу вас, подготовить Элизабет к поездке. Скоро сюда придет мой доктор, г-н Дижон, думаю, вы с ним уже познакомились, и окажет вам в этом посильную помощь.

   – Я сделаю все, что нужно, ваше высочество, можете быть спокойны.

   – Прекрасно, – сказал Карл и, обращаясь к Элизабет, добавил, – я не прощаюсь Бетти, скоро мы вновь увидимся.

   Примерно через три четверти часа, из ворот замка, выехал экипаж, сопровождаемый все теми же людьми, которые всего пару часов назад были его гостями. Каретой правил один из офицеров Карла, который, как и обещал принц, довольно ловко управлялся с необычными для него обязанностями кучера. Доктор Дижон, по понятной причине, находившийся внутри кареты, рядом с больной девушкой, старался делать все необходимое, чтобы облегчить ее страдания, усугубляемые неизбежной тряской, ибо дорога, ведущая к замку, оставляла желать лучшего. Время от времени, он проверял у больной пульс и поправлял подушки, которые, так и норовили выскользнуть из-под головы несчастной. Перед отъездом, доктор дал Элизабет сильное снотворное, надеясь, что она проспит до самого прибытия к месту назначения, в резиденцию королей Мармонта. Сам же королевский эскулап, был в таком состоянии, что не уснул бы даже от «лошадиной» дозы сонного порошка, поскольку находился в крайнем возбуждении, которое началось еще с разговора с доктором Штауфом и только увеличилось после осмотра покойной Анны Бирхоф. Результаты осмотра поразили его, как и в свое время, доктора Штауфа, у него зачесались руки от желания немедленно произвести вскрытие тела, чтобы попытаться получить ответ на эту загадку, от которой так и попахивало мистикой. Но доктор Дижон, в отличие, от своего коллеги из замка Бирхоф, был до мозга костей материалистом и выражения, типа: «...она мертва, и, в тоже время, не мертва...», бесили его. Но еще больше бесило его то, что тщательно осмотрев покойную, он вынужден был признать, что подозрения доктора Штауфа, не лишены оснований. Конечно же, Анна мертва, и в этом нет сомнений. Одно то, что у нее напрочь отсутствовало дыхание, служило этому неоспоримым доказательством. Но как объяснить все остальное? Температуру тела, которая была хоть и ниже, чем у живого человека, но в тоже время не такой, какой должна быть в этот момент? Состояние кожи, которая на вид и на ощупь совсем не походила на кожу умершего более суток назад человека, да еще и находившегося при этом, в теплом помещении и под одеялом? А еле заметный, но все же, румянец на щеках, так это вообще, ни в какие рамки.... Доктора так и подмывало рассказать обо всем принцу, но он все-таки сдержался, прекрасно понимая, в каком состоянии сейчас находится его высочество, и какое воздействие на его ослабленную психику может произвести это сообщение. В конце концов, Дижон пришел к выводу, что нужно подождать, по крайней мере, до той поры, пока Карл не успокоится. Ну а потом действовать по обстоятельствам. Он решил негласно поддерживать связь с доктором Штауфом, который тоже горел желанием разгадать эту загадку. Замыслу двух эскулапов должно было помочь то обстоятельство, что по сложившейся семейной традиции, всех умерших членов семьи Бирхоф хоронят в фамильном склепе, помещая тело в мраморную гробницу, высотой примерно в три фута. Затем гробницу накрывают тяжелой мраморной плитой, на поверхности которой гравируют имя умершего и даты его рождения и смерти. Коллеги договорились, что как только доктор Дижон поймет, что принц, наконец, обрел душевное равновесие, он попытается добиться у него разрешения на эксгумацию тела Анны, под предлогом поиска доказательств возможного отравления несчастной девушки. Тем более, что осуществить эту операцию будет нетрудно, поскольку гроб не придется выкапывать из глубокой могилы.

   Спустя почти час после отъезда принца, в спальню Элизабет пришла служанка Рамина, чтобы убраться. Доктор Штауф велел ей на всякий случай, сжечь постельное белье, да и вообще все, с чем контактировала больная, а что не удастся сжечь, посуду, например, она должна была выбросить подальше за стенами замка. Подметая пол, Рамина обратила внимание на разбитый стакан, валявшийся у самого изголовья кровати, она осторожно подняла его и положила в мешок, потом тщательно подмела осколки, покрытые бурыми пятнами засохшей крови, и отправила их вслед за остатками стакана. Уже наступили глубокие сумерки, когда Рамина, поминутно награждая доктора Штауфа нелицеприятными эпитетами, вышла из замка и направилась к крепостному рву, чтобы выбросить в него то, что не удалось предать огню.

   Госпожа ночь, любимое время суток, для влюбленных и преступников, постепенно вступала в свои права, затягивая безоблачное небо черным покрывалом усеянным мириадами мерцающих звезд. Ослепительно яркая луна, наслаждаясь свободой, не спеша заливала своим светом все вокруг. Казалось, еще немного, и не останется ни одного темного уголка, куда бы ни проник, ее холодный, и одновременно такой уютный, свет. Стояла тишина, от которой звенело в ушах и непроизвольно возникало желание громко крикнуть, чтобы проверить остроту своего слуха. Рамина, невольно залюбовалась завораживающим зрелищем наступающей ночи. Она остановилась и, запрокинув голову, стала вглядываться в черноту неба, как-будто хотела разглядеть что-то очень важное для себя. Но звездная мозаика, не спешила открывать ей свои тайны и Рамина перевела свой взгляд на луну, словно ища у нее поддержки. И вдруг на фоне этого природного экрана она увидела, до боли знакомое, очертание головы некоего существа. Вглядевшись повнимательнее, девушка с ужасом поняла, что голова эта принадлежит лесному властелину ночи и, внезапно раздавшийся, леденящий душу вой, подтвердил ее страшную догадку. Бросив мешок на землю, и зажав рот рукой, чтобы не закричать, Рамина со всех ног бросилась бежать, стремясь как можно быстрее скрыться за спасительными стенами замка.

   Между тем, вой прекратился так же внезапно, как и начался. Вновь наступила тишина, нарушаемая только нескончаемой трескотней сверчков, затеявших свой обычный ночной концерт. Невдалеке от того места, где Рамина бросила мешок, освещенная лунной дорожкой, словно ниоткуда, появилась человеческая фигура в плаще до пят, с капюшоном почти полностью скрывающим лицо. В руке фигура держала длинную палку наперевес. Она двигалась абсолютно бесшумно, словно парила над самой поверхностью земли. Приблизившись к мешку, фигура остановилась и замерла. С минуту она стояла неподвижно, опершись на свою длинную палку. Потом нагнулась и подняла лежащий на земле мешок, который мгновенно исчез в складках ее плаща. Удалилась фигура также бесшумно и бесследно, как и появилась.

   ГЛАВА 20

   – Господи Иисусе! Царица небесная! Спаси и сохрани нас грешных! – причитала пожилая, но, на вид вполне еще крепкая женщина, одетая в форменную одежду горничной, – ты, видно, с ума сошел на старости лет, Питер! Придумать такое! Да как только, тебе это в голову взбрело?!

   – Успокойся Матильда! И не кричи на весь дом. Нас могут услышать, и тогда, пиши, пропало, ничего не получится.

   – Что получится?! Ты в своем уме?! – не унималась Матильда, и не думая понижать голос.

   – Хватит! Я сказал! Последний раз спрашиваю, ты будешь мне помогать или нет?! И запомни, никакие твои крики не заставят меня отказаться от задуманного. И еще запомни! Откажешься помогать или, того хуже, разболтаешь кому-нибудь, не жена ты мне после этого. Так и знай! – дворецкий, он же конюх, он же кучер, да и вообще славный старик, с самым суровым видом смотрел на свою супругу, которая, наконец, поняла, что зашла, слишком далеко, и решила пойти на попятную, убедившись в том, что муж непреклонен в своем решении.

   – Ну, хорошо, – сдалась Матильда, – как ты собираешься все это устроить?

   Здесь, дорогой читатель, нужно кое-что пояснить. Вы, конечно, помните, что когда доктор Дижон выходил из комнаты Элизабет, он столкнулся в коридоре с дворецким, который, как вы уже, наверное, догадались, подслушивал их разговор с доктором Штауфом. Всему виной была неплотно закрытая дверь, которая и подвигла Питера на эту неслыханную дерзость. Находясь по своим хозяйственным делам в коридоре, он видел, как доктор Дижон, зайдя в покои Элизабет, оставил дверь приоткрытой, и любопытство, подогретое последними трагическими событиями, пересилило скромность преданного слуги. То, что он услышал, против ожидания, не повергло его в такой шок, какой испытали два ученых мужа. Большинство простых людей, в отличие от образованных господ, называющих «сверхъестественной чепухой» то, что неподвластно вразумительному объяснению, искренне верят в эту, так называемую, «чепуху», и нередко сама жизнь подбрасывает им «доказательства», только укрепляющие эту веру.

   Как мы уже знаем, Питер очень любил Анну и всегда относился к ней как к родной дочери, да и жена его Матильда, женщина хоть и немного взбалмошная, души в ней не чаяла. Так часто бывает у семейных пар, которых господь бог обделил потомством. Всю нерастраченную любовь к своим несостоявшимся детям, они часто переносят на чужого дитя, а, в нашем случае, еще и на дитя, отвечавшего им взаимностью. Можно себе только представить, какое горе испытали старики узнав о смерти своей любимицы, особенно Питер, который чуть не лишился рассудка, настолько его потрясла эта трагедия. С момента, когда доктор Штауф объявил скорбную новость, он ходил сам не свой, постоянно бормоча себе что-то под нос, и глаза его наполненные слезами, ничего, кроме бесконечного горя, не выражали. Матильда, опасаясь за психическое здоровье своего мужа, старалась отвлечь его разговорами на разные темы, не имеющие отношения к случившемуся, но ее робкие попытки, к сожалению, не приносили желаемого результата. Вот и сейчас, разговаривая с мужем, она стала подозревать, что то, чего она так боялась, случилось. Питер, все-таки немного тронулся умом, ибо, то к чему он ее склонял, по ее мнению, не могло прийти в голову человеку в здравом рассудке. И действительно, то, что собирался сделать теперь уже бывший дворецкий, никак не вязалось с человеком, пребывающим в полной гармонии с психикой. Дело в том, что, в отличие, от доктора Дижона, Питер воспринял фразу его коллеги: «...мертва, и, в, то же время не мертва!!!», очень серьезно. Как утопающий, цепляющийся за последнюю соломинку, чтобы не утонуть, Питер ухватился за внезапно пришедшую к нему в голову безумную идею, ВОСКРЕСИТЬ Анну. Ибо, как он теперь считал, ее возвращение к жизни, лишь вопрос времени. Для начала, он решил украсть ее из склепа и спрятать у себя в доме. Питер опасался, что доктора не откажутся от мысли вскрыть тело покойной и, рано или поздно, добьются на это разрешения, поэтому его решение о краже тела, было абсолютно логичным, и стало для него первоочередной задачей. Он также понимал, что когда врачи получат разрешение на вскрытие, они неминуемо обнаружат отсутствие тела и поднимут переполох, который может обернуться непредсказуемыми последствиями для него самого и его семьи. Все знали, как Питер и его жена любили Анну, и, скорее всего именно их, в первую очередь, будут подозревать в причастности к исчезновению трупа. Выход был один, подменить одно тело на другое. Но как это сделать? Не убивать же, в самом деле, подходящую девушку! И тут, как это иногда бывает, вмешался его величество, случай. В деревне расположенной недалеко от замка, умерла от чахотки молодая девушка, сирота, телосложением и цветом волос похожая на Анну....

   Выслушав мужа, Матильда бессильно опустилась на стул, и устало махнув рукой, сказала: «Делай, что хочешь, Питер. А я, я буду помогать тебе, куда мне деваться, я же люблю тебя, старого дурака, хотя и считаю, что ты немножко сошел с ума».

   Тут надо сказать, что разговор этот происходил на третий день после погребения Анны, и можно было понять нетерпение бывшего дворецкого. Он опасался, что со дня на день, вслед за уже прибывшим и вступившим в свои права временным управляющим, из Фрубурга прибудет и сам Карл, со своим треклятым доктором, и тогда его затея летит в тартарары. Короче говоря, медлить было нельзя, и Питер, у которого теперь были развязаны руки, так как он более, не был обременен обязанностями иными, чем командующего конюшней, очень нервничал из-за того, что Матильда, его Матильда, которая всегда была ему поддержкой и опорой, отказывалась помочь в таком благородном деле.

   Но вот, наконец, Матильда сдалась, и Питер, у которого словно камень свалился с души, с легким сердцем, стал собираться в дорогу.

   – Послушай Питер, а откуда ты узнал о смерти той несчастной девушки, из деревни? – спросила вдруг Матильда, и с подозрением посмотрела на мужа.

   – Все просто, моя дорогая женушка, все просто, – спокойно ответил ей Питер, и рассказал своей благоверной супруге о том, как два дня назад случайно услышал разговор двух торговок, которые привезли продукты в замок. Собственно помимо Питера, эту эмоциональную беседу, слышали еще, по крайней мере, с десяток человек, поскольку одна из торговок, видимо бывшая хозяйка покойной, была очень расстроена потерей хорошей служанки, которая по ее словам, работала за двоих и притом только за еду и кров. Громогласные жалобы женщины привлекли внимание Питера, и он, под предлогом того, что умершая могла быть пропавшей много лет назад дочерью его брата, попросил торговку описать ее внешность, подкрепив свою просьбу несколькими монетами. Получив деньги, торговка с готовностью, во всех подробностях, описала свою служанку. Выслушав ее, Питер почувствовал, что сердце его от радости готово выскочить из груди. С большим трудом ему удалось тогда скрыть свои эмоции. Собрав волю в кулак, он сокрушенно вздохнул, и разочаровано покачав головой, дал понять торговке, что умершая девушка, к большому сожалению, а может и к счастью, не является, пропавшей дочерью его несчастного брата. Поговорив, для вида с торговкой еще немного, и выслушав краем уха, ее сочувственные советы, как найти племянницу, Питер направился на конюшню, подальше от посторонних глаз. Там, в спокойной обстановке, он окончательно обдумал свой рискованный план.

   – И что же ты теперь собираешься делать? – спросила Матильда, к которой, наконец, вернулось спокойствие, так несвойственное ее вспыльчивой натуре.

   – Как, что? Поеду в деревню, найду кладбище, выкопаю тело и привезу его сюда, – продолжая собираться, спокойно ответил Питер.

   – Господи! Неужели тебе не страшно?!

   – Не страшно. Потому что я верю, что Анна не умерла, и настанет день, когда мы обнимем нашу красавицу, живую и невредимую, – Питер, наконец, закончил укладывать свой дорожный мешок, завязал его и вопросительно посмотрел на жену: «Ну что, давай прощаться»? Увидев в ее глазах слезы, он подошел к ней и, нежно прижав к груди, прошептал на ухо: «Не беспокойся за меня родная, все будет хорошо. Я скоро вернусь».

   – Я провожу тебя, Питер, – утирая слезы платочком, тихо сказала Матильда.

   – Пойдем, дорогая. У меня все уже готово к отъезду.

   Держась за руки, почти, как в молодости, они вышли из дома, и вскоре повозка, управляемая бывшим дворецким, медленно выехала за ворота замка.

   Уже наступил вечер, когда Питер подъехал к деревне. По понятным причинам, въезжать в нее он не собирался и поэтому, свернув с дороги и спрятав повозку за стогом сена, стал осматриваться вокруг, в надежде найти какую-нибудь возвышенность, чтобы взобраться на нее и попытаться найти деревенское кладбище. Как назло, ничего подходящего в округе не было, сплошная равнина. Питер в отчаянии посмотрел на одиноко растущую сосну, но тут, же отогнал от себя эту рискованную мысль. В его возрасте, лазанье по деревьям, могло закончиться плачевно. И тут взгляд его остановился на стоге сена, за которым он спрятал свой транспорт. Обойдя стог кругом, и критически оценив его высоту, Питер взобрался на повозку, а затем, кряхтя и чихая от поднятой пыли с трудом добрался до верха. Оглядев окрестности, он сразу же нашел кладбище. К счастью, оно оказалось совсем недалеко. Теперь предстояла более сложная задача, отыскать нужную могилу. Кладбище было довольно большим, и Питер стал опасаться, что без посторонней помощи, найти захоронение ему не удастся. Но ему крупно повезло, холмик со свежей землей, на самом краю деревенского кладбища, сразу же бросился в глаза. В ближайшем лесочке, он дождался темноты, и под ее надежным покровом, принялся за свою нелегкую работу. Когда дело было сделано и труп служанки, накрытый заранее припасенной рогожей, лежал в повозке, Питер стал собираться в обратный путь. Однако, когда он уже был готов щелкнуть поводьями, чтобы начать движение, ему в голову пришла мысль, что возвращаться в замок ночью, да еще с таким грузом, было бы неразумно с его стороны. Столь поздний приезд мог вызвать ненужные подозрения. И Питер с сожалением осознал, что видимо, придется заночевать здесь же, на кладбище, и хотя был он человеком не из робкого десятка, перспектива провести ночь в тесной компании мертвой девушки, да еще и среди могил, вызвала в нем внутреннюю дрожь. Однако, делать было нечего, пришлось остаться на ночлег, правда, на всякий случай, он все же отъехал немного от кладбища, от греха подальше. Стреножив лошадь, Питер завернулся в свой плащ и улегся на землю рядом с повозкой. Не ложиться же, в самом деле, рядом с покойником! Конечно, он не сомкнул глаз до самого утра. Какой уж тут сон! И, как только первые лучи солнца прорезали утренние сумерки, наш предприимчивый конюх тронулся в обратный путь.

   В замке царила обычная дневная суета, когда там появился Питер, и, как он и ожидал, в этой суматохе, на его приезд, никто не обратил особого внимания.

   – Ну что?! – спросила у него взволнованная Матильда, когда они, наконец, остались одни.

   – Все хорошо, она в повозке, – не ответил, а выдохнул Питер.

   – Слава богу! Господи, что я говорю! Спаси и сохрани нас грешных! – перекрестившись, снова запричитала, было, Матильда, но Питер быстро пресек ее стенания.

   – Хватит! Снова за свое?! Ну, сколько можно?

   – Все, все, дорогой. Не буду больше. Страшно мне, понимаешь?

   – Ничего, все будет хорошо. Теперь я в этом уверен, – спокойно заявил Питер, надеясь таким образом ободрить супругу, которой предстояло нынешней ночью, пройти через неприятные испытания. Предвосхищая возможный вопрос жены, Питер продолжал, с тем же спокойствием, – сегодня же ночью все и закончим, так что терпеть осталось недолго.

   – Сегодня?! Ну почему же именно сегодня, ты, наверное, устал с дороги. Давай отложим это на завтра, – Матильда умоляюще посмотрела на мужа. Но тот был непреклонен: «А если завтра сюда заявится Карл со своим доктором?! И нашу девочку выпотрошат? Что будет тогда?! Молчишь! То-то! В общем, так, сделаем все сегодня ночью, а там будь, что будет».

   – А если наш доктор обнаружит подмену? Что тогда?!

   – Что тогда, что тогда..., – недовольно проворчал бывший дворецкий, его самого, надо признаться, это беспокоило.

   – Во-первых, – продолжал Питер, придав своему тону, как можно больше уверенности, – девушка действительно очень похожа на Анну, а во-вторых, она пролежала в могиле больше недели и за это время успела измениться. Понимаешь?

   И он многозначительно посмотрел на супругу.

   – Не нравится мне все это, Питер. Ох, как не нравится.

   – Нравится, не нравится, назад пути нет! Все, хватит пока об этом, иди, занимайся своими делами, а я займусь своими. До вечера, Матильда, до вечера. На этом супруги-заговорщики расстались, отправившись каждый по своим делам.

   Вопреки страхам Матильды, вся задуманная ее мужем операция, прошла без сучка и задоринки. Самым трудным, оказалось, сдвинуть тяжелую мраморную плиту, и сделать это, без лишнего шума. Был момент, когда Питер чуть не заплакал от отчаяния после очередной неудачной попытки сдвинуть эту чертову плиту. Но благодаря богу и сильным рукам Матильды им, в конце концов, это удалось сделать. Ну, а дальше все пошло как по маслу. Аккуратно задвинув плиту на место, супруги осторожно перенесли тело Анны в заранее подготовленную кладовую, где были убраны все полки и установлена кровать, на которую и положили несчастную.

   – Господи! Питер! А ведь она и в правду, как живая! – воскликнула Матильда, увидев свою любимицу при хорошем освещении.

   – А я, что говорил! Все! Туши свечи и пошли спать. Давай, давай, – Питер слегка подтолкнул жену, которая все не могла оторвать свой взгляд от Анны, – а то, не ровен час, кто-нибудь обратит внимание, что у нас свет горит до сих пор, и пойдут пересуды.

   – Да, да, конечно, идем, идем, – согласилась Матильда и принялась задувать свечи.

   Прошло уже почти две недели с тех пор, как Питер и его жена поселили у себя в доме необычную «постоялицу». Матильда совершенно успокоилась, а вот Питер, наоборот, мрачнел день ото дня. Он каждый день подолгу находился в кладовой и смотрел, смотрел на Анну, словно хотел своим взглядом оживить ее. Девушка не подавала никаких признаков возвращения к жизни, она была похожа на памятник, который никогда не стареет и не молодеет, а всегда остается таким, как его создали. Питер был в отчаянии. Неужели все старания были напрасны? Выходит, что Анна, с его помощью, просто сменила место своего захоронения, и только. Надо было что-то предпринять, но что? Он, к сожалению, не господь бог, чтобы взмахом руки воскрешать умерших. Так то умерших, а тут вроде как, и, не совсем умерших. Здесь видимо, нужен не господь, а кто-то другой. И вдруг, откуда-то из отдаленного уголка его мозга, на память пришли слова той самой торговки, которым он тогда не придал значения. «Скажу вам по секрету, сударь, – понизив голос, говорила Питеру, явно проникшаяся сочувствием к его несчастному брату, торговка, – если ваш братец, действительно, хочет отыскать дочь, то пусть обратится к колдунье, она живет где-то в лесу, в нескольких милях от нашей деревни. Говорят колдунья та, мастерица на всякие такие штуки и берет недорого...». Лучик надежды, пока еще неясный, но уже такой заманчивый, блеснул в душе старика, сердце его снова радостно забилось.

   – Питер, Питер! Ты где? – вдруг услышал он голос супруги, в котором звучали нотки крайнего нетерпения.

   – Здесь я! Чего ты кричишь?! – Питер встал и поспешно вышел из кладовой. Заперев за собой дверь, он повернулся и вопросительно посмотрел на вошедшую в комнату Матильду.

   – Приехал гонец из Фрубурга с письмом, – выпалила та, и, тяжело дыша, плюхнулась на стул. Питер почувствовал, как лоб его покрылся испариной.

   – И что в нем? – прошептал он, от волнения потеряв голос.

   – Завтра сюда приезжает его величество со своей свитой, и с ними наша Элизабет! Она поправилась! Слышишь ты, старый дуралей! Элизабет здорова! Какое счастье!

   Но Питер не разделил бурную радость жены. Нет, он, конечно, был рад, что старшая дочь графини здорова, но Анна, которая лежала за запертой дверью была по-прежнему, не жива и не мертва, и это угнетало старика больше, чем радовало сообщение о благополучном выздоровлении Элизабет. Кроме того, с приездом короля, многократно вырастал риск разоблачения их махинаций с телами девушек. Что если Карл, поддавшись на уговоры своего врача, все-таки разрешил тому вскрыть тело покойной?!

   – Господи! Ну почему ты такой мрачный, Питер? Неужели ты не рад возвращению Элизабет?! – воскликнула Матильда, видимо ожидавшая от мужа совсем другой реакции на свои слова.

   – Ну, почему не рад? Рад, конечно. Но моя радость будет полной только тогда, когда...

   – Да знаю я, – перебила его Матильда, – знаю, о чем ты. Скоро совсем с ума сойдешь в своей кладовке, – она всхлипнула, – зря ты все это затеял, если бог забрал, то назад не вернешь. А теперь, что нам делать? Вдруг они, все-таки, полезут в склеп?

   – Что делать, что делать. Молиться! Вот что! Ничего другого, нам все равно не остается, – Питер горестно вздохнул и, не глядя на жену, вышел из дома во двор.

   ГЛАВА 21.

   Приезд короля Мармонта в замок Бирхоф вызвал небывалый переполох. Управляющий заметно нервничал, и было от чего. Гонец с сообщением о предстоящем визите короля прибыл в замок всего за сутки до приезда его величества, поэтому времени на подготовку подобающего приема для столь высокого гостя просто не было. Но, как выяснилось, г-н Риттер, таково было имя управляющего, нервничал совершенно напрасно. Карл Малинпьер, новый король Мармонта, официально взошедший на престол всего неделю назад, в отличие от подавляющего большинства своих коллег, терпеть не мог всякую помпезность, и от природы был человеком скромным и неприхотливым. Он намеренно послал гонца в замок так поздно, поскольку не хотел обременять ненужными, заботами, его обитателей. Тем более, что причина, по которой король, наконец, решился посетить замок Бирхоф, была отнюдь не радостной.

   На подъезде к замку, который мрачно взирал со своей высоты на приближающийся королевский кортеж, Карл снова почувствовал волнение, такое же, какое он испытал в свой первый приезд сюда. Он остановил коня и стал внимательно осматривать замок, который притягивал его взгляд, как магнит. Со стороны могло показаться, что король мысленно разговаривает с замком, настойчиво пытаясь выведать у него тайны, которые тот может скрывать.

   – Что с вами, сир? – тихо спросила Элизабет, наклонившись к самому уху короля. Она, как и он, предпочитала путешествовать верхом, и всю дорогу ехала с ним бок обок.

   – Ничего, Бетти, ничего, – задумчиво ответил ей король, – мне кажется, что эти стены знают что-то такое, страшное и неприятное, и об этом мне непременно хотелось бы узнать. Но, к сожалению, они молчат.

   Элизабет вздрогнула.

   – Что вы, сир! Что могут скрывать эти старые облезлые стены? Уверяю вас, ровным счетом ничего. Вам просто стало немного грустно от воспоминаний связанных с произошедшей здесь трагедией. Мы оба потеряли близкого человека, я любимую сестру, вы любимую девушку, которая, я уверена, была бы вам прекрасной женой. И поверьте, я, сейчас, испытываю те же чувства, что и вы, – Элизабет поднесла к глазам платок.

   – Прости меня, Бетти, я веду себя как законченный эгоист, – растрогано произнес Карл, обнимая девушку. Делать это ему было не совсем удобно, оба находились в седлах, но кони, словно разделяя их печаль, стояли смирно, терпеливо ожидая, когда всадники снова продолжат свой путь.

   За время болезни, Элизабет очень сблизилась с Карлом. И в этом не было ничего удивительного. В первые дни, после приезда во Фрубург, Карл старался почаще бывать у постели больной, делая все, что было в его силах, чтобы облегчить ее страдания. И, словно благодаря его за заботу, Элизабет довольно быстро пошла на поправку. Д-р Дижон был ни мало удивлен столь стремительным выздоровлением своей пациентки, но не стал заострять на этом внимания, предпочитая купаться в лучах своей многократно возросшей славы. Успех в лечении девушки он, конечно, целиком приписывал себе. А принц, довольно скоро, стал ловить себя на мысли, что постоянно думает об Элизабет Бирхоф и скучает, когда ее нет рядом. Вскоре он почувствовал, что образ старшей дочери графини, занимает в его сердце все больше места, постепенно вытесняя из него образ младшей, той самой, которую он совсем недавно так страстно любил, и так страдал от ее безвременной кончины. Более того, стоило Карлу упомянуть в разговоре с Элизабет имя ее умершей сестры, как девушка старалась под любым предлогом сменить тему разговора. Удивительно, но за столь короткое время их отношения стали настолько близки, что на коронации Карла, Элизабет было отведено самое почетное место, по правую руку от короля. Такой чести, как правило, удостаиваются только королевские особы. Среди знати тут же поползли соответствующие слухи. Большинство приближенных короля одобряли этот возможный союз, поскольку видеть своего сюзерена в подавленном состоянии, в котором он пребывал в первые дни, после смерти отца и своей нареченной невесты, никто больше не хотел. Многие всерьез стали опасаться за его рассудок. Для присутствующих на коронации брата и сестры Кастилья, отношения короля и старшей дочери графини Бирхоф, тоже не остались незамеченными. Они были очень удивлены, увидев, как высоко и быстро «взлетела» старшая дочка разорившейся графини. В большей степени, конечно, была удивлена и раздосадована Летиция, у которой после скоропостижной смерти Анны, появилась надежда снова попытаться занять место рядом с Карлом. Но, увы, новая конкурентка, причем, похоже, гораздо более серьезная, нежели ее предшественница, окончательно похоронила честолюбивые мечты герцогини.

   – Какая ловкая бестия, эта девчонка! Как все провернула, а?! Убежден, что ее мнимая болезнь это тщательно спланированный спектакль, и этот спектакль начался еще на ужине в честь помолвки нашего обожаемого принца. Ты со мной согласна, сестрица? – герцог со своей сестрой стояли несколько поодаль от основной группы гостей приглашенных на коронацию, и поэтому могли разговаривать, не опасаясь быть подслушанными.

   – Ты точно видел, как она подсыпала яд своей мамаше, Диего? – вполголоса спросила Летиция, почти полностью спрятав за пышным веером свое лицо.

   – Как тебя, сейчас, дорогая, – не разжимая губ, процедил Кастилья, продолжая внимательно наблюдать за Элизабет.

   – Более того, – продолжал он, после небольшой паузы, – я также уверен, что она и свою сестричку отправила на тот свет вслед за мамашей.

   Летиция отняла веер от своего лица и пристально посмотрела на брата.

   – Ты, в самом деле, так думаешь?

   – Безусловно. Она рвется в королевскую семью. Это же очевидно, Летиция! – в возбуждении герцог на мгновение потерял бдительность, и концовка его фразы прозвучала, довольно, громко. Несколько человек обернулись и с укоризной посмотрели на Кастилью, тот, в свою очередь, приложив ладонь к губам, принес извинения за свою несдержанность.