Текст книги "Степь. Кровь первая. Арии (СИ)"

Автор книги: Саша Бер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

– Атаман, – начал ближник загадочно, – на первой заставе стоит жрец из города Манла. Говорит, что по очень важному делу и хочет говорить с тобой.

Индра удивлённо посмотрел на Шумного.

– Что за жрец? Чего ему надо?

Тот в ответ только пожал плечами.

– Караульный прибежал, сказал, я передал. Может убить его, чтоб другим не повадно было сюда лазить или повязать да сюда притащить?

– Нет, – прервал его атаман и немного пообщавшись со своей чуйкой, добавил, – пошли, проводишь. Сами посмотрим кто такой. Факел захвати.

Шумный с факелом, Индра за ним, так они прошли все три заставы и вышли из леса, на самом краю которого, стояла фигура человека в длинном белом одеянии. Шумный подошёл к нему поближе, освещая личность. Судя по одежде это был действительно жрец, притом молодой совсем, осеней двадцать не больше. Индра подошёл к нему и тут же слева и справа от атамана выросли два лучника, держащие оружие наготове. Жрец был напугал, очень напуган, по-настоящему.

– Кто ты? – спросил Индра спокойно, но своим фирменным повелительным тоном.

Жрец замялся. По очереди бросил взгляд на лучников и в буквальном смысле заблеял:

– Я Чварха, посыльный, просто посыльный ара Аманрита, главы рода Муску. Я всего лишь должен передать ару Индре весть.

– Слушаю тебя.

Индра сложил руки на груди и стал ждать.

– Ар Аманрита, глава рода Муску наказал мне передать эту весть с глазу на глаз, – замешкался посыльный.

– Ничего, перебьётся, – отрезал Индра, – говори.

– Ар Индра! – начал молодой жрец, быстро сообразив, что настаивать на разговор с глазу на глаз себе дороже, – Ар Аманрита из рода Муску преклоняется перед твоей силой и желает дружбы твоей. И надеется, что это дружба будет взаимной. Он просит тебя ар Индра о личной встрече, чтоб обговорить в спокойной обстановке взаимовыгодное предложение. Где и когда по твоему усмотрению и на твоих условиях.

Жрец замолчал, ожидая ответа. Молчал и Индра. Какие-то странные чувства зародились где-то внутри. Что это было за чувство, Индра понять не мог, ни хорошее, ни плохое, какое-то неопределённое. Наконец, он ответил:

– Ладно. Я передам через своих людей, где и когда... если сочту нужным.

Индра в сопровождении Шумного пошёл обратно молча. Ближник тоже помалкивал. Каждый был занят своими мыслями.

"Что за чудеса? – подумал атаман, – Что задумал этот Аманрита? Он намеренно назвал меня аром. Он знает наши цели? Откуда? Что это за лесть? Что это за дружба с главой рода? Скорей всего ему надо кого-то убить и хочет, чтобы это сделали мои люди. А что? Им убивать вера не позволяет. Они больше всего боятся запачкаться кровью и не отмыться, притом больше всего перед самими собою, потому что если и удастся скрыть это от людей, то "нечистоту" от богов не скрыть. Боги от "нечистых" отворачиваются. Вот этого они и боятся. Хотя идея с платным охотником со стороны, вполне реальна. А может это ловушка, в которую меня заманивают таким образом? Польстили, поманили я сдуру побежал, а она хлоп и птичка в клетке. Но какими же надо быть дураками, чтоб считать меня таким же. Так, подумаем. Посыльный пришёл глубокой ночью, в полной темноте, но точно к входу. О чём это говорит? Они точно знают, где наше логово и как оно устроено. Даже знают, что караул на входе постоянно: днём и ночью. А если прибавить к этому рассуждения про "ара", то можно предположить, что они знают о нас всё, или почти всё. И его неподдельный страх, а я видел это, говорит о том, что они знают и то, на что мы способны. Нам, что свинью зарезать, что человека одинаково. К свинье даже больше жалости. И эти слова "преклоняюсь пред силой твоею" ... Да, похоже, они знают о нас всё. Откуда? Среди нас они имеют глаза и уши? Похоже. Я раньше, почему-то, не придавал этому значение, а этим необходимо заняться. Так и нож в спину получить недолго или отравы нахлебаться. Здесь либо мы плохо проверяем пацанов, которых принимаем, либо кто-то продался, уже находясь среди нас. А может такой и не один. Да, этим надо заняться сегодня же. Так, ладно, о жреце дальше. Аманрита предлагает мне самому выбрать место и время и раз они меня так хорошо знают, то должны понимать, что я подготовлюсь к встрече как следует. И эта встреча для них будет более опасна, чем для меня. И они идут на это. Боятся, но идут. Значит, они уверены, что их предложение меня обязательно заинтересует, и я не только не буду их отправлять к предкам, но и соглашусь на что-то. Становится интересно".

Индра остановился и положа руку на плечи Шумному тихо поинтересовался:

– Слушай Шумный. Ты вроде у нас за внутреннюю охрану отвечаешь?

– Ну, – непонимающе пока ничего согласился он.

– Всех новеньких проверяешь тщательно?

– Стараюсь.

– Понимаешь, какие нехорошие дела у нас творятся. Я теперь точно знаю, что среди нас есть чужие, которые доносят кому не надо, всё то, что тем знать не положено.

Индра хитрил. Он не мог точно этого знать, но чуйка, его знаменитая чуйка вопила об этом, а он привык ей доверять.

– Кто? – опешил Шумный, резко разворачиваясь к атаману лицом.

– Не знаю, – с ухмылкой ответил атаман, – но очень хочу узнать. При том это может быть, как кто-нибудь из новеньких, так и продавшийся из стареньких. Что, кстати, вероятней всего. Кто-то имеет контакт с городом, и я полагаю постоянный.

– Но у нас редко кто покидает лес из ближников, – задумчиво произнёс Шумный, – я что-то даже и не помню такого. Только если кто-то из отрядов Кривого и Большого?

– Может быть, но, понимаешь, пацаны их отрядов не знают того, что знают жрецы в городе. Об этом могли рассказать только ближники..., – он задумался о чём-то и как бы высказывая свою догадку в слух, произнёс, – или возничие.

– Да, – встрепенулся Шумный, – эти постоянно коней выводят в степь. Этих можно проверить.

– Нужно, Шумный, нужно.

Седмица не прошла, а Шум Дождя действительно выловил не одного, а целых двух возничих, которые регулярно бывали в городе. Один из них как раз был родом из коровника Аманрита и продался за посылы и обещания отца. Рассказывал ему всё, что знал, в принципе, за просто так. Второй осведомитель оказался более вредоносным. Он носил информацию одному из своих старших братьев, относившемуся к сыновьям вторых жён и смотрящим за хозяйством рода, притом рода из воинской касты, которую интересовали военные секреты логова и в первую очередь колесницы. Его поймали как раз в тот момент, когда он в нарушение законов логова, вместо того, чтобы вывести только коней на пастбище, самым наглым образом попытался выехать из леса на колеснице, при этом ничего внятно не объясняя охране. Действовал нагло и с нахрапом. Индра тогда ещё заметил про себя, что, если бы не его указания Шумному на поиск предателя, у этой сволочи всё могло и получиться. Но Шумный сразу вцепился в него, как клещ, даже не просто подозревая, а для себя уверовав в то, что это предатель. Он взял его сначала под стражу и на испуг, а потом и на кнуты. Тот признался быстро. Оказывается, воинские касты очень настойчиво интересовались их колесницами, и этот гад решил выписать для себя единоличный пропуск в городское общество, путём перегона колесницы для её последующего детального изучения. Атаман с ближним кругом судили его за измену и прилюдно казнили. Первого же, в общем-то, обычного труса, он плавно подвёл к раскаянию, но казнить решил чуть позже, а сейчас просто использовал его, как посредника на переговорах, продержав его до весны. Индра послал его к отцу в город, заверив, что простил и дал надежду на то, что он очень нужен и полезен ватаге, как посредник между ним и городом. Атаман несколько раз назначал встречи и отменял их лишь в самый последний момент, либо даже не уведомлял жрецов и так до самой макушки лета, до праздника Трикадрук, Пацан сбегал в город и обратно в очередной раз, подтвердив в который раз согласие жрецов. После чего тихо был зарезан и закопан людьми Шумного.

Ещё через два дня после пьянки по поводу удачи двойного налёта с горой золота, произошла вторая попытка речников атаковать логово. Речники собрали отряд в четыре артели. В отличие от первого налёта, этот был подготовлен чуть лучше. По крайней мере, эти нападающие кое-что знали об укреплениях. Они с наскока попытались прорваться в проход, перебив внешнюю охранную засаду, но зажатые в узком проходе перед первыми воротами, понесли существенные потери. Нападающие отступили и заняли позиции на входе, блокировав город, провоцируя обороняющихся непристойными выкриками на то, чтобы Индра вышел в поле на честный бой. По проходу на край леса вышел Ровный с двумя товарищами из ближников и вступил с ними во взаимную ругань, то бишь переговоры. Пока шла словесная перебранка, один отряд лучников, перемахнув через наружную стену, незаметно, крадучись обходным манёвром, вышел к краю леса, а второй, разделённый пополам, обошёл речников с тыла, выйдя в степь справа и слева, прячась в долине русла реки. Когда речники, доведённые до белого каления, кинулись на Ровного с товарищами, "трусливо улепётывающими" по проходу в лес, то напоролись на горизонтальный ливень из стрел. Отряд лучников под прикрытием кустов и сугробов, что намело на них со степи, расстрелял их практически в упор, а когда и с боков ударили засадные отряды, шансы у речников уйти живыми, сошли на нет. Чуть позже из леса вылетели колесницы, но оказалось, что в их необходимости уже смысла не было. В живых не нашли никого. Атаман был в бешенстве. Мало того, что не удалось определить с каких берегов они прибыли и чьи артели уничтожили, так ещё и сами ватажные понесли первые боевые потери. Четыре человека первого заслона, которых убили сразу, двое из первого отряда лучников и один из второго. Шум Дождя со своими людьми целых две седмицы рыл землю в поисках домов этих пришельцев, а когда нашли, то выяснилось, что баймаки этих артелей пусты. Бабняки и ватаги куда-то ушли и как сквозь землю провалились.

После пышных и торжественных похорон, устроенных в круге на священном огне, атаман ходил злой и вечно всем недовольный. Он лично сгонял на колеснице, вернее на шкурнице, так как зимой вместо колёс использовали либо полозья саней, либо специально предназначенные для этого шкуры, в брошенные баймаки, прошёлся по всем опустевшим поселением и единственно, что ему удалось абсолютно точно понять, это то, что бабы с детьми покинули их не берегом, а по льду реки. Их загрузили, похоже, в сани и куда-то вывезли. Но куда? Три дня поиска не дали результата. Индра был в бешенстве. Сома, которой он упивался непрестанно, кроме дикой и горячей ярости, ничего не давала. Народ от такого атамана прятался, как мыши по норам. Запой закончился к концу четвёртого дня и то только благодаря Хабарке, которая умудрилась втихаря опоить его сонным зельем, от которого тот проспал целые сутки. Проснувшись и узнав, что бабняки так и не нашли, он было опять собрался впасть в ярость, но тут подсуетилась Онежка. Протиснувшись через смурых ближников, она обратилась к атаману:

– Атаман, позволь сказать тебе дело?

– Говори, – буквально прорычал атаман насупившись.

– Я тут с бабаньками погуторила, да поспрошала, – начала она негромко, неким заговорщицким тоном.

– Ну, и, – перебил её Индра, – они, что знают, куда бабняки делись?

– Да, нет. Я о другом.

– О чём? – в голосе атамана сквозила нетерпение, и он начинал закипать.

– Помнится, ты как-то говорил, что тебе нужен речной колдун?

– Ну.

– Так вот выведала я, где один такой обитает. Старый, сильный, но что странно не родовой, – она пожала плечами, как бы недоумевая от такой информации, – безродный он какой-то. Люди называют его отшельником.

– Кто такой? – заинтересовался Индра и интерес явно перебил вскипающую ярость.

– Кто такой не знаю, не ведаю, но одна жена твоего лучника бывала у него и дорогу знает. Я как услыхала от неё про этого колдуна, так сразу и вспомнила, что ты вроде искал такого.

Эта известие для всего города оказалась, как бальзам на рану. Атаман резко сменил гнев на милость. Уж очень его заинтересовал этот колдун. Он тут же послал за женой этого лучника, которая подтвердила сказанное. Молодуха описала и самого колдуна, и его деяния, при том взахлёб, в красках и интонациях, махая руками и постоянно пуча глаза. Судя по её рассказам деяния, как минимум, были сказочные и легендарные, ибо она собрала не только, что видела и знала, но и то, что про него в бабьих сплетнях хаживало.

– Ладно, – прервал её Индра, решившись, – собирайся по дороге до расскажешь.

После чего послал Диля к своему возничему с наказом готовиться в путь и взяв с собой ещё двух ближников буквально случайно попавших на глаза, которым тут же велел собираться.

– Я на свою колесницу возьму молодуху, а вы прихватите по одному лучнику.

– Её мужика взять? – переспросил один из выбранных.

– Возьми её мужика, – отмахнулся атаман, – мне всё равно.

Сборы были не долгими и вот уже три шкурницы заскользили по зимней степи.

До места добирались два дня. Ночами спали, становясь станом прямо в степи. К исходу второго дня добрались до берега реки Руса, где, оставив коней с колесничими, пошли по льду пешком, ища небольшой приток, который под снегом просто так уже видно не было. Пока дошли вверх по льду до заваленного снегом притока маленькой речушки, которую если б сознательно не искали, то не нашли бы вовсе и углубились вдоль неё в лес, стало темнеть. Шли недолго, и как только в глубине за стволами деревьев стал различаться огонь костра, молодуха остановилась и запричитала:

– Ой, Святые Змеи, Троица Великая, сохрани, спаси, помилуй. Дале мне идти никак нельзя. Да и всем идти негоже, ещё и при оружии. Отшельник коли осерчает, да заколдует, не уйти нам живыми на ноженьках.

– Заткнись, – прервал её причитания Индра, но обратившись к внутренней чуйке, отстегнул от пояса свою дубину и передал одному из ближников, обращаясь к нему, – ждите здесь и будьте наготове.

Индра сбросил с плеча походный мешок, достал из него небольшой мешочек с Сомой, отпил, что называется для храбрости и двинулся на встречу с колдуном.

На тщательно очищенной от снега поляне, почти у самой замёрзшей речки, горел костерок, возле которого на стволе поваленного дерева, спиной к подходящему Индре, сидел щупленький человек весь в белом. Белые меховые одежды, по покрою напоминающие женскую рубаху речных баб, подпоясанную широким белым поясом, без шапки с длинными, но жиденькими, абсолютно седыми волосёнками, разбросанными по спине. Рукой он опирался на странную, скрюченную, усеянную наростами палку, как на посох, но для посоха явно короткую. Индра подошёл к нему поближе и остановился в трёх шагах, где начинался искусственный вал сугроба от расчистки поляны. Колдун не повернулся. Он оказался не только щуплым, но и маленького роста. Сидел он естественно, спокойно, как будто и не слышал, что сзади к нему кто-то подошёл. Индра почесал отрастающую рыжую бороду на щеке, соображая, как же привлечь его внимание, почему-то прекрасно понимая, что человек, сидящий перед ним не только услышал, что к нему подошли, но и также наверняка знает, кто конкретно к нему подошёл. Индра несколько мгновений соображал, как ему представиться и как себя с ним вести, в данной ситуации. Решение пришло само и сразу. Раз колдун игнорирует его появление, то и он поступит взаимно. Он не спеша перешагнул сугроб, лежащее дерево и уселся справа от него, так же безразлично и расслабленно устремляя свой взор на язычки пламени. Белый колдун никак не отреагировал на его наглость. Наступило долгое молчаливое созерцание догорающего костра. Неожиданно для себя Индра начинал постепенно входить в состояние холодной, ледяной ярости, притом оно появлялось не от внутреннего всплеска, как обычно, а от внешнего, исходящего от рядом сидящего колдуна. Атаман отчётливо это понял. Он почувствовал огромную мощь и силу этого щуплого создания. Эта невидимая и неслышимая сила навалилась на него, но он не успел осознать, что она хотела с ним сделать, так как собственное сознание, защищаясь, резко кристаллизовалось, мгновенно превращаясь в прозрачный лёд спокойствия и всё понимания. Становилось совсем темно, и костерок начинал угасать, прогорая. Индра увидел у своих ног берёзовую палку, величиной с локоть и подкинул её в раскалённые угли. На что сосед с лева хмыкнул, издав тем самым первый звук. Индра в ответ промолчал, но боковым зрением увидел, что колдун оторвался от лицезрения костра, и теперь внимательно рассматривает его лицо. Атаман сконцентрировался на пламени, почему-то понимая, что ему, во что бы то ни стало необходимо выдержать этот взгляд. Колдун заговорил первым. Тихо, медленно, высоким почти девичьим, не то голосом, не то шёпотом, с сильным придыханием, от чего его речь становилась похожа на змеиное шипение.

– Если ты хотел что-то спросить, так почему молчишь, Индра – сын коровы?

Индра не сменил положения тела, головы и взгляда и ответил в сторону огня своим фирменным тихим, жёстким повелительным тоном:

– Я молчу, потому что пришёл сюда слушать, а не говорить.

– Силён, – прошипел колдун, – прям не телок, а бык без привязи, – он не то поперхнулся, не то таким образом захихикал, а затем с явной весёлостью в голосе спросил, – а тебя не удивляет, что я тебя знаю?

– Нет, – равнодушно ответил Индра, – меня даже не удивляет, что ты меня ждал, Змей Вала.

Откуда взялось это имя, из каких глубин сознания и фантазий оно вылезло? Индра абсолютно точно знал, что человек рядом с ним сидевший не кто иной, как Змей Вала. Почему-то он это знал, но даже сам себе ответить не мог почему. Он просто знал это и всё.

– Ну, что ж, – подытожил колдун, – мы не ошиблись в тебе. Ты достойный соперник.

Индра не стал спрашивать про резанувшее слух "мы", но для себя это отметил.

– Я не хочу соперничать с вами, – на последнем слове он сделал интонационное ударение.

– Не хочешь, не надо. Можно и в мире пожить.

Только тут Индра оторвал взгляд от костра и повернулся к собеседнику, в упор встретив его абсолютно блеклые, водянистые глаза. Они тоже были бесцветно-белыми, как и весь колдун, лишь на его мертвецки белом лице играли желтоватые, почти белые, выгоревшие, завитушки татуировок. Вся его кожа лица, шеи, даже уши были безжалостно исчерчены самыми различными рисунками. Волны, завихрения, хитрые загогулины, спирали и линии, точки и крючочки. Рассматривал всё это он не из любопытства, хотя такое ему раньше видеть не приходилось, а как бы читая в этом сущность сидевшего рядом с ним колдуна. Не контролируя свою речь, ибо сознание было занято замысловатыми росписями лица собеседника, на уровне подсознания, а может быть другой какой-то частью сознания, Индра продолжал диалог:

– И что нам для этого необходимо сделать?

– Я думаю для начала поговорить, – ответил Змей Вала и вновь перевёл свой взгляд на костёр, подбрасывая в него очередную берёзовую палку, не весь, откуда взявшуюся в его руке, – ты спрашивай, а я буду отвечать, если смогу.

– Что такое "трёхмерные силы"? – неожиданно спросил Индра, решив сразу брать быка за рога.

Этот резкий переход на конкретику, застиг колдуна врасплох. Он как-то встрепенулся, выпрямился и, не скрывая любопытства, даже какого-то недоумения, воззрился на атамана. Немного помолчав, рассматривая его с новой для него открывшейся стороны, мягко улыбнулся и заговорил:

– Ах, да, забыл. Тебя же никто, никогда и ничему не учил.

Он вновь принял прежнюю позу, подбросил в костёр ещё одну, так же не понятно откуда взявшуюся в руке палку и тихо, как бы самому себе, прошипел:

– Удивительному да удивишься.

Наступило молчание. Индра ждал, колдун думал. Наконец, Змей Вала пришёл к какому-то для себя выводу, выпрямился и, прекратив улыбаться, сменив мягкую весёлость на старческом лице в еле уловимые проблески жалости к этому молодому и сильному мужчине, начал своё поучение:

– Каждый человек – сплетение трёх сил, и каждая сила три меры имеет.

Колдун говорил медленно и тихо всё в той же манере между голосом и шёпотом. Индра молчал, внимательно наблюдая за колдуном и в результате того, что тот говорил тихо, кроме молчаливой внимательности, ему приходилось, напрягаясь прислушиваться, чтобы хоть что-нибудь разобрать из сказанного.

– Первая сила, – продолжал старик, – это сила твоего мяса и жил с костями. Сила низшая, первозданная, звериная, – после каждой характеристики он делал значительные паузы, как бы разжёвывая что-то для себя и пробуя на вкус, – у этой силы есть три меры, но меры – это не её количество.

Здесь колдун опять остановился и вопросительно посмотрел на слушателя, стараясь понять, понимает ли он его. На что Индра удивлённо поднял брови, так же беззвучно отвечая, что ничего не понимает.

– Меры – это не количество силы, – повторил старый Змей, в задумчивости поглаживая свою белую, длинную бороду, – это стороны её применения, – он сделал паузу, думая, наверное, как бы по понятней ещё можно объяснить, – Есть вещи, которое твоё тело может сделать. Вот, например, поднять вон тот камень, – и колдун указал на небольшой, размером с человеческую голову булыжник, скорее осколок от скалы, с острыми не окатанными гранями, что валялся в траве не далеко от костра. Индра посмотрел на него и уверенно сказал:

– Могу.

– А вон тот камень? – колдун указал в сторону скалы, в которой чернел проём пещеры.

Индра окинул взглядом массивную скалу в пять-шесть его ростов.

– Скалу не могу, – подтвердил он, уставившись на колдуна в непонимании того, чего же он этим добивается.

Старик хитро улыбнулся, наслаждаясь своим превосходством над ничего не понимающим собеседником.

– Так вот, – продолжил он, – первая мера силы – это "могу". Всё, что твоё тело может: поднять, кинуть, сломать, перепрыгнуть, перенести, перебежать... в общем всё, о чём ты можешь сказать "я могу это сделать" и есть первая мера твоей силы. Всё о чём ты сможешь сказать "я не могу это сделать" – есть вторая мера твой силы. Третья мера твоей силы – это то, что ты сможешь сделать "через не могу", – и колдун сделал отчётливое ударение на слове "через".

Старик замолчал, давая время слушавшему его "переварить" сказанное. Именно этим Индра и занимался. Наконец, похоже не придя к какому-то однозначному пониманию, Индра не уверенно спросил:

– Но, как можно сделать то, что ты сделать не можешь? Есть придел силы. Только боги всесильны.

– Боги тоже не всесильны, – быстро и просто утверждающе констатировал колдун.

Индра вопросительно посмотрел на него, но тут же его лицо скривилось в ухмылке.

– Ну, да. Ты же не веришь в наших богов.

– Почему? – так же просто удивился Змей, – я верю в ваших богов, – тут он сделал паузу, внимательно посмотрев на Индру и так же искривившись в ехидной улыбке, добавил, – но я им не верю.

Улыбка с лица Индры сползла, и на нём вновь возникло выражение недопонимания. Колдун продолжил.

– Как ты думаешь, в чём их сила?

Этот простой, казалось бы, вопрос поставил Индру в затруднение, ибо никогда не приходил в голову.

– Как в чём? – замешкался он, соображая, – в том, что они боги. Они всесильны изначально.

– Кто тебе сказал? – не успокаивался старик.

– Да, никто мне об этом не говорил, – ответил Индра и задумался, – я просто так думаю.

– Ты неправильно думаешь.

Индра серьёзно призадумался. А действительно, откуда и как рождаются боги? Он сам собрался становиться богом, но ни разу не задался этим вопросом. Ещё обдумывая выданное ему предсказание еги-бабой, он сделал для себя вывод, что победит старых богов, а в победе своей он даже ни разу не усомнился. Он знал, что ему предназначено стать богом, или по крайней мере равным им по божественной силе. И тут вдруг понял, что в своих самовлюблённых мечтах победителя богов, он не соизволил подумать, а, как и чем он будет их побеждать? Колдун не торопил собеседника, но его белёсые глазки удивительно быстро забегали по лицу Индры, как будто ускоренно считывали роящиеся в голове последнего сумасшедшие мысли. Наконец, Индра остановил разрывавшие его сознание вопросы и уставившись прямо в глаза колдуна, с настойчивостью в голосе спросил:

– В чём их сила, колдун?

– В вере, – быстро и не задумываясь, ответил Змей.

– В какой вере? – переспросил Индра, – в той, что ты веришь в их существование или в том, что ты им веришь?

Глаза старика сощурились, и он издал резкие и неприятные звуки. Индра расценил их как смех и, похоже, был не далёк от истины. Наконец, колдун затих, махнув рукой, как бы отмахиваясь от чего-то не имеющего большого значения, продолжил:

– В твоём сегодняшнем познании мира это не важно. Для тебя верить в них и верить им – это одно и то же. Понимать различие тебе пока тоже не нужно, а для простоты понимания считай, что их сила в человеческой вере в них. Чем больше людей верят в какого-нибудь бога, тем он сильнее и наоборот. Как только в какого-либо бога, пусть даже самого могущественного перестают верить, он обессиливает и засыхает. Сила любого бога в вере в него.

Индра опять впал в задумчивость, переваривая очередную порцию знаний и открытий, свалившихся на его голову. Он решил для себя не отталкивать непонятное, а впитать это всё в себя и запомнить, полагая, что только время последующих размышлений позволить ему, как следует с этим разобраться.

– Ну, хорошо, – продолжил Индра, выходя из состояния задумчивости, – а при чём тут вера в богов и человеческая сила?

– Ни причём, – удивлённо прошипел колдун, – вера в богов – это сила богов, а твоя сила – это вера в себя.

– То есть для того, чтобы сделать что-то через не могу, надо просто поверить в то, что могу? Чушь какая-то.

– Да, – радостно ответил колдун, широко улыбаясь и разводя от чего-то руки в стороны, – но только эта вера должна быть безоговорочной. Капля сомнения – и у тебя ничего не получится.

– По-твоему с верой в себя я могу поднять эту скалу? – и Индра указал большим пальцем в сторону, в направлении пещеры, при этом недоверчиво ухмыляясь.

– Да, – всё так же спокойно и уверенно ответил старик, – но вместо веры в это, ты безоговорочно в это не веришь. Сила зверя в человеке рождается не только от того, что он постоянно заставляет её трудиться, наращивая на себе мясо, но и заставляет себя делать что-то через не могу.

Индра не стал с ним дальше спорить и выражать своего недоумения и недопонимания. Что-то внутри его сознания согласилось со стариком. Кроме того, проскочила шальная мысль: "А что-то в этом есть", которая свела бестолковое упрямство к минимуму.

– Хорошо, – после долгой паузы раздумий, согласился Индра, – в этом что-то действительно есть, и я подумаю над этим. С первой силой вроде бы понятно. Дальше.

Змей Вала никак не среагировал на этот командный, приказывающий тон, ну или по крайней мере сделал вид, что не среагировал.

– Ну, что ж, – прошипел он, даже скорее самому себе, отводя взгляд сначала себе под ноги, а за тем на пламя костра, – вторая сила человека – это сила знаний. У этой силы так же три меры: знаю, не знаю и через не знаю.

– Ну, это понятно, – перебил его Индра, которому здесь действительно казалось всё понятно.

– Не думаю, – оборвал его понятливость колдун и помолчав немного спросил, – Если тебе всё понятно тогда ответь мне, как ты понимаешь "через не знаю"?

Индра открыл рот, чтобы ответить, но тут же поймал себя на мысли, что опять попался на элементарном вопросе, на который, после короткого размышления, он не смог найти ответ. Он высказал свои размышления вслух.

– Разве я могу что-то узнать сам из того, что не знаю? Знания у меня есть, либо их нет. Я могу что-то узнать, если мне знания передаст кто-нибудь.

– Всё это не то, – мрачно прошипел колдун, – конечно, всего знать, не дано никому, да и не нужно это. Сила знаний заключается не в их количестве.

– А в умении пользоваться ими, – прервал его Индра, вставив своё умозаключение.

– И не в умении пользоваться ими, – оборвал его умную мысль колдун с явным раздражением от того, что его постоянно перебивают, но мелькнувшее раздражение тут же заменилось ехидной улыбкой, – хотя без этого знания вообще бесполезны. Каждый человек – это источник только своих знаний и умений. Да, я даю тебе знания и часть моих знаний становится твоим. Мне передал знания мой наставник, ему, наверное, тоже кто-то, но задайся вопросом, а откуда знания взялись изначально? Кто и как создаёт новые знания?

Старик вновь внимательно уставился на собеседника. Лицо его было почему-то напряжено и насторожено. Индра неуверенно спросил, косясь на Змея:

– Боги?

Колдун лишь отрицательно покачал головой.

– Ты гоняешь на колесницах, знания о которых тебе никто не мог передать, ибо до тебя их просто не существовало.

Тут уже напрягся Индра. Это был особенный его секрет, о котором ему действительно никто знания не передавал. Эти знания родились у него в голове, притом рождалась эта идея долго, мучительно, через череду проб и ошибок. Когда это дошло до него, то он ошарашено уставился на колдуна, выдавив и себя:

– И что это значит?

– Главное в этой силе не сами знания и не умение ими пользоваться, а умение этим знаниям научаться.

– Ничего не понимаю, – завертел гудевшей от напряжения головой Индра, в которой варилась, закипая какая-то каша.

– Только человек умеющий научаться, способен порождать новые знания и умения, – продолжил добивать его колдун, – Это и называется "через не умею". Боги много знают и много чего умеют, но не всё. Они настолько самодовольные и самовлюблённые в себя, что абсолютно разучились умению научаться. Они никогда не живут "через не умею" и поэтому они не очень умны и всегда предсказуемы. В этом их слабость. Они постоянно поучают других, но никогда не опустятся до умения научаться сами.

В костёр полетела очередная палка, разбрызгивая искрами в разные стороны. Они сидели молча. Индра не то, чтобы переваривал новую порцию знаний, сколько восхищался старым колдуном, но делал он это довольно своеобразно. Самая суть его восхищений сводилась к мысли "ох и умён же этот колдун" и "таких надо будет сразу давить на корню, а то ещё научат кого-нибудь на мою голову". О чём думал колдун, осталось тайной. Но тут Индра вспомнил, что ещё не до конца разобрался с силами и задал следующий вопрос:

– Мне кажется это я начинаю понимать, а что это за третья сила?

Колдун встрепенулся, выходя из своих, похоже, глубоких размышлений и сразу включился в диалог:

– А третья сила самая главная человеческая сила, ибо нет её больше ни у кого. Ни у зверей, ни у ваших богов, ни у наших.

– Вот как? – недоумённо воскликнул Индра.

– Это сила воли, – продолжил Змей, – "хочу", "не хочу" и "через не хочу". В этой силе мера желания и мера нежелания по существу вообще не имеет значения, даже наоборот. Если в человеке проявляется та или другая мера, значит, этот человек волей слаб. Эта сила проявляется только "через не хочу" или "через хочу", как тебе будет сподручней.